Текст книги "Воинство Рассвета"

Автор книги: Барбара Джоан Хэмбли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 5

Как ни странно, никто иной, как мать Джил дала ей ключ к разгадке тайны архивов Древних времен.

Джил редко видела во сне свою мать и могла месяцами вообще не вспоминать о ней. Они никогда не были близки; в основе отношений миссис Паттерсон со своей дочерью лежал эмоциональный шантаж, который чувствительная Джил воспринимала очень болезненно. И все же она вовсе не удивилась, когда во сне оказалась в доме матери. Джил сидела среди небесно-голубой мебели в большом неудобном старинном кресле и слушала, как мать болтает с низеньким толстеньким студентом-медиком, которого пригласила в гости.

– ...чтобы познакомиться с тобой, дорогая. Я сказала ему, что у меня есть дочка, и он заметил, что было бы очень интересно встретиться с ней.

Джил во сне подумала, что ее мать ни чуточки не изменилась. Изящная и стройная, с золотистым курортным загаром, в модном платье нежно-розового цвета; каждая золотистая прядь с проседью на своем месте, миссис Паттерсон была совершенно не похожа на женщину, чья старшая дочь уже несколько тому месяцев назад бесследно исчезла. Как всегда, она главенствовала в разговоре и сейчас подробно описывала, как прошла новейший курс гипноза для того, чтобы бросить курить, и насколько успешным он оказался – не сравнить с дюжиной других курсов, которые она уже успела перепробовать до этого.

Чувствуя себя, как всегда, неловкой и косноязычной, Джил посмотрела на свои руки, обхватившие стакан с виски. Она видела их такими, какими они стали теперь: худые, жесткие, испещренные шрамами и синяками от упражнений с мечом. Джил заметила, что одета в голубое платье, которое всегда очень плохо на ней сидело. А так как за последнее время от перенесенных тягот и от постоянных физических упражнений она очень заметно похудела, платье на ней сидело еще хуже, чем обычно. Короткие рукава не скрывали шрамов, оставшихся от первого сражения с Дарками. Кроме того, на ней были чулки и туфли на каблуках; один из чулок уже пустил петлю.

– ...конечно же, я ужасно нервничала, ведь моего мужа так часто не бывает дома, а Джил все время в колледже. В какой области ты специализируешься, дорогая?

– История, – спокойно ответила Джил, и на лице матери расцвела улыбка, не уступавшая по красоте композиции из шелковых цветов.

– Ну, конечно. А знаешь, дорогая, что мистер Армбрустер тоже использует гипноз для своих пациентов? И правда, я нахожу это настолько полезным...

Она закурила сигарету. Калифорнийское солнце блеснуло на золоте зажигалки и на ее лакированных ногтях...

Джил открыла глаза. Маленькая жаровня с тлеющими углями отбрасывала слабое мерцание; остальная часть комнаты была погружена в темноту. Из лабиринтов за тонкими стенами длинного подвала до нее доносилась размеренная поступь ночной стражи, совершавшей свой обычный обход.

Когда Джил позже возвращалась в своих размышлениях к этому сну, ей показалось, что тогда она испытала от воспоминаний о своих родителях и мире, который потеряла, укол тоски. Но в тот момент ее голова была занята совсем другим, и она лежала, задумчиво рассматривая в темноте потолок.

* * *

– Гипноз? – задумчиво промолвил Ингольд, спотыкаясь на незнакомом английском слове. Он оперся локтем на один из верстаков в лаборатории Руди, задумчиво пощипывая кончик белого уса.

– Господи, мне это и в голову не приходило! – Руди резко повернулся от нагромождения трубок, стволов, самодельных клееных лент и блестящих стеклянных шариков, которые покрывали поверхность стола, и взглянул на Джил с удивлением и восхищением. – Ты думаешь, сработает?

– Почему бы и нет. – Джил отодвинула в сторону горшочек с клеем и четыре странных многогранника, которые они нашли в заброшенном лабораторном уровне. Затем взяла один из кристаллов и стала его рассматривать, вращая в лучах магического огонька, который плавал над головой Руди. – Ты разобрался, для чего они нужны?

– А как же! – весело сказал Руди.

Он намазал клеем один из стволов, пригнал к его концу стеклянный пузырь – камеру сгорания – и, расположив в определенной последовательности три многогранника, аккуратно собрал огнемет.

– Но что такое гипноз?

Это спросила Минальда, она сидела в другом углу лаборатории, около жаровни, обогревавшей комнату. В ее руках поблескивали отделанные золотом ножницы, а на коленях лежала груда тряпок, которые она резала на длинные полоски. Потом их промазывали клеем и склеивали в прочные ремни. Принц Алтир Эндорион, последний отпрыск славного рода, неподвижно сидел у ее ног.

– Ну, тебя вроде как заставляют уснуть... – начала было Джил, но Руди покачал головой.

– Нет, – спокойно возразил он. – Я знал девушку, которая проходила такую терапию: она говорила, что вовсе не спала. Это как будто... как будто ты весь сосредоточен на голосе гипнотизера. Ты расслабился до такой степени, что твое сознание открыто для внушения. Все, что ты услышишь, звучит убедительно. – Он перевел взгляд с волшебника на Минальду. – С его помощью можно выяснить то, что человек давно забыл.

– Судя по всему, очень похоже на гнодирр, – задумчиво изрек Ингольд, откладывая в сторону камеру сгорания, которую он рассматривал. – Гнодирр – заклинание, которое заставляет человека расслабиться и открывает его сознание...

– Ты можешь сделать это? – поинтересовалась Джил.

– Конечно.

– Есть здесь еще кто-нибудь, кто мог бы наложить такое заклинание на тебя? Таким образом мы выясним то, что забыл ты... отыщем ключ к победе над Дарками. Вос Грамотей, например?

Волшебник широко улыбнулся.

– Не думаю. – В его глазах запрыгали озорные огоньки. – Вос Грамотей мне никогда больше и руки не подаст, если я только выскажу предположение, что ему известны такие вещи. Гнодирр относится к черной магии... запрещенной магии. Обучение черной магии карается смертью.

Руди изумленно выпалил:

– Почему?

Повисла тишина, нарушаемая только слабым гудением насосов, спрятанных глубоко в каменных стенах. Затем Джил сказала:

– Сам подумай.

– Да, но человека даже под гипнозом невозможно заставить сделать то, что он считает аморальным, – возразил Руди. – Это доказано.

– Но мы-то говорим не о гипнозе, – спокойно поправила она, – мы говорим о магии... о гнодирре.

Руди умолк. Ему была знакома сила бархатного голоса Ингольда.

Он мог заставить любые вещи воспринимать как возможные и логические... даже необходимые. В полумраке лаборатории магический огонек, который висел у Ингольда над головой, освещал их обоих беспокойным ярким светом – худенькую темноволосую девушку в черной залатанной форме и старика рядом с ней. Неожиданно Руди подумал: Ингольд способен заставить ее совершить убийство в здравом рассудке и при свете дня.

– Во всяком случае, – продолжил старик, – я бы не рискнул доверить власть над моим сознанием кому-нибудь другому, даже тому, кому я безгранично доверяю – Джил или Кта. Я обладаю слишком большой силой; кроме всего прочего, мои заклинания закрывают Ворота Убежища для Мрака. И как держатель Старших заклинаний...

– Старших заклинаний? – нахмурился Руди, вытянув ногу, чтобы остановить Тира: малышу наскучил клубок, с которым он играл, и он решил попытать удачи в куче мусора под верстаком.

– Именно так.

На мгновение Руди овладело странное чувство: мысли Ингольда ледяными иголками пронизывали его мозг до самых глубин, и не было такого уголка в голове или душе, куда не мог бы добраться старик. Чтобы не потерять равновесие, ему даже пришлось ухватиться за край верстака; лицо покрыл ледяной пот.

– Старшее заклинание, – мягко пояснил маг.

– Ингольд, – обратилась к нему Минальда после того, как вытащила перепачканного пылью Тира из-под верстака. – Можешь ты применить этот... гнодирр... ко мне? – Ее голос звучал глухо, как будто она испугалась собственной отваги. – Я не владею никакими заклинаниями, но происхожу из рода Правителя.

– Мы ведь говорим о наследственной памяти нашего рода, – неуверенно продолжила она, крепко сжимая хихикавшего и брыкавшегося перепачканного наследника этого рода. – У Элдора была эта память. Возможно, она есть у Тира. У моего деда она тоже была. Здесь, в Убежище, я узнаю вещи, которые держали в руках мои предки, только я... не могу ничего вспомнить просто так – как это делал Элдор. Но... почему-то я их все же вспоминаю?

Джил вскинула голову, взгляд ее серых глаз внезапно стал пронзительным и твердым.

– Понимаешь, – продолжала Минальда. – Мы с Джил обыскали все Убежище в поисках записей. Мы осмотрели все, что могло бы подсказать, нам, как победить Дарков. Безрезультатно. Но... но, может быть, древние волшебники, зодчие, которые построили Убежище, зная, что записи могут потеряться, погибнуть в огне...

Палец Джил взлетел вверх, как меч.

– Они воспользовались наследственной памятью. Это и есть их архивы! Архивы, которые не потеряешь и которые нельзя уничтожить!

– Они могли такое сделать? – с сомнением произнес Руди.

– Отчего бы и нет!

Сквозь бело-голубой столб света, наполненный туманом пылинок, Руди взглянул через приоткрытую дверь лаборатории, в темноту скрытых уровней Убежища, где находились сотни тысяч квадратных футов запечатанных лабораторий и загадочных кладовых. А еще эти насосы, которые веками работают, черпая энергию из неизвестных источников...

Действительно, отчего бы и нет?

– Похоже, что женщины помнят такие вещи несколько по-иному, чем мужчины, – заметила Минальда, мягко пресекая попытки Тира вырваться из ее рук и отправиться изучать кристаллы, которые так заманчиво поблескивали на верстаке рядом с ним. – Но может ли то, что я помню лишь наполовину, проявиться с помощью... гнодирра?

– Может. – Волшебник говорил медленно, тихим и мрачным голосом. – Но какую цену вы за это заплатите, сударыня? Гнодирр – это черная магия. Владыки Церкви приговаривают и того, кто подвергся такому заклинанию, точно так же, как и того, кто его применил, к заключению, изгнанию или смерти.

Глаза Минальды округлились. Руди негодующе воскликнул:

– Почему?

– Не надо так кричать. – Ингольд облокотился на верстак, положив грубые худые руки на блестящую металлическую поверхность. В его глазах зажглись странные зловещие огоньки. – Предположим, я воспользовался гнодирром и приказал Минальде... ну, скажем, через три года... подложить толченое стекло в пищу брату. Затем я уехал и не возвращался до тех пор, пока Минальда не будет казнена за убийство. Пост регента, таким образом, остается свободен...

– Регентство! – изумленно воскликнула Джил, в то время как Альда непроизвольно прижала к себе ребенка.

Возмущенный таким обращением и не подозревая об опасности, которая его подстерегала, Тир беззастенчиво потребовал немедленного освобождения из материнских объятий.

Холод окатил Руди с головы до пят.

– Но ты же не стал бы... – прошептала Минальда.

– Разумеется, нет, – согласился старик. – Но закон основан на предположении, что я могу это сделать. – Покрытые шрамами пальцы коснулись ее бледных щек. – Если Алвир узнает, последствия будут непредсказуемыми, дитя мое. Слишком дорогая плата за риск, тем более, что, возможно, в твоей памяти не скрыто ничего ценного.

В то утро по этому поводу ничего больше сказано не было, и Руди вернулся к экспериментам с огнеметом. Ингольд и Джил ушли, а Минальда со своим жаждущим приключений сыном остались, Минальда – чтобы помочь, а Тир, чтобы помешать окружающим спокойно заниматься делами.

Принц Алтир Эндлорион, наследник королевства Дарвет, был для Руди постоянным источником треволнений, с того самого момента, когда он в столь памятное утро, совершенно неожиданно для себя, помог Ингольду спасти ребенка от преследования Дарков.

«Если бы я пережил столько же, – подумал Руди, наблюдая, как Минальда в очередной раз предотвратила попытку сына пробраться в коридор, чтобы затеряться в темноте бесконечных подземных уровней Убежища, – я бы провел остаток жизни сжавшись в комочек от страха». Временами Руди, смотря в эти широкие кристально голубые детские глаза, начинал поражаться, сколько же бесстрашия перешло к ребенку из скрытой памяти предков, от отца, короля-воина, и от матери, чья безумная смелость была так велика.

К полудню он убедился, что оптимальное расстояние, на которое огнемет может извергать пламя, – примерно двадцать пять футов, и никакие подгонки и регулировки ствола не увеличат это расстояние.

– Но ведь это все же дальше, чем волшебники могут метнуть пламя голыми руками, правда? – спросила Минальда, когда они шли по путанным коридорам первого уровня.

Вокруг них в сотнях наспех отгороженных каморках мужчины и женщины спорили, болтали, занимались любовью. Глаза Руди защипал древесный дым, а в нос ударила тяжелая, вездесущая вонь грязного белья и жирной пищи.

– Не уверен, – возразил он, стряхивая с рук сажу. – Я сам видел, как Ингольд метал огонь футов на пятнадцать. Однажды я спросил об этом Воса и он сказал, что если опасность находиться дальше чем в пятнадцати футах, то лучше всего спастись бегством.

Минальда рассмеялась.

– Это похоже на Воса.

Но в ее смехе чувствовалась тревога. Как и все прочие, она побаивалась змеиного мага.

По молчаливому уговору, они избегали говорить о скором расставании. Влюбленным не хотелось нарушать иллюзорное спокойствие, окутавшее их души.

Они повернули за угол и услышали странные звуки. Обменявшись с Минальдой удивленными взглядами, Руди обнял ее за плечи и прибавил шагу. На огромном пространстве в самом центре Убежища воины, мужчины и женщины, стряхивали снег с одежды и счищали грязь с сапог. Тревожное мерцание факелов и светящихся камней освещало огромную толпу, от которой исходил пар.

И посередине всего этого, лицом к Алвиру, Ингольду и Джованнин, возвышался Томек Тиркенсон, правитель Геттлсенда.

– Черт подери! Я единственный правитель между горами и Западным океаном! – прорычал он громогласным басом. – Половину людей я привел из Дила – и это, вероятно, все, что вы найдете в той части мира. Дил сметен с лица земли. Мне сообщили об этом родственники Кары из Иппита, а ведь они провели в дороге, считай, несколько месяцев.

– От правителя всей юго-западной половины королевства, – сухо заметил Алвир, – я ожидал большего. – Бриллианты, нашитые на его черные перчатки, блеснули в лучах света и окрасили темную материю рукавов разноцветными огоньками, когда он складывал на груди руки. – Если, конечно, ты и впрямь таковым являешься.

– Я тот, кто я есть! – прогремел правитель. – В нашем Убежище полно женщин и детей, а само Убежище наполовину развалилось. Мы восстановили его, насколько это было в наших силах. Оно чертовски прочное, но его стены не защищает магия, если не считать заклинания, которое наложил Ингольд пять лет назад, и того, что успели сделать Кара с матерью, прежде чем отправиться сюда. Если я оставлю Убежище без защитников, то, возвратившись, найду его выпотрошенным до основания, это так же верно, как лед на севере.

– И поэтому ты принял решение не выполнять клятву, данную королю... – Алвир усмехнулся.

– Проклятье! Я привел всех, кого мог!

– И он сделал больше, чем любой другой правитель в королевстве, – спокойно добавил Ингольд, – и больше, чем любой из них собирается сделать.

Канцлер обернулся, недовольно скривив пухлые губы.

– Стало быть, ты знаешь о замыслах этих предателей, колдун?

– Нет, сударь. Но вместе с другими магами мы смотрели в волшебные кристаллы на север, запад и восток. Мы не заметили, чтобы хоть кто-то из правителей королевства послал по вашему требованию какую-то помощь. Ни из Убежища Харла, ни из Кингхеда, ни с восточных княжеств, ни из Дегенды Марины...

– Тогда, – голубые глаза Алвира сверкнули, – это должно было стать еще одним поводом, чтобы милорд Тиркенсон выполнил свой долг перед королевством.

– Отступники, наподобие правителя Геттлсендского... – начала Джованнин тонким злобным голоском.

– Мы рады правителю Геттлсендскому и всем, кого он с собой привел, – поспешила вперед Минальда, протягивая руку Томеку. – В столь тяжкое время мы вряд ли можем требовать большей верности от нашего вассала.

Алвир недовольно фыркнул, но Тиркенсон расплылся в улыбке, лед блестел у него на усах и небритых щеках.

– Сейчас не время и не место, чтобы устраивать официальный прием вождю этого... многочисленного легиона, сестра моя, – натянуто заметил Алвир. – Если он единственный правитель, ответивший на наш призыв, то нам следует к вечеру собрать Совет, чтобы обсудить предстоящее наступление на Гай. Надеюсь, ты сочтешь это достаточным поводом, чтобы наконец уложить волосы, – добавил он, поджав губы.

Развернувшись на каблуках, канцлер двинулся сквозь толпу бурно жестикулирующих всадников из Геттлсенда, которые расступились перед ним, и тут же скрылся из виду.

Минальда покраснела от гнева и стыда. Тиркенсон успокаивающе положил ей на плечо огромную руку.

– Его вывело из себя то, что нас так мало, – прогромыхал он. – Не беспокойтесь, миледи. Нас действительно слишком мало... А как насчет «средства», с помощью которого Правитель одолел Дарков и загнал их обратно под землю? – Его светлые желтовато-коричневые глаза насторожились. – Еще не докопались до истины?

– Не знаю, – хриплым голосом ответила Минальда.

– Драгоценные маги милорда канцлера потратили на это времени более чем достаточно, – зло заметила Джованнин; ее холодное красивое лицо в неровном мигающем свете застыло презрительной маской. – И похоже на то, что они сами теперь сомневаются в существовании такого решения.

Она сложила руки на украшенном драгоценностями поясе. Аметист, украшавший кольцо аббатисы, сверкал в полумраке.

– Да, кстати... – внезапно воскликнул Томек Тиркенсон. – Я привел тебе еще одного мага, Ингольд.

Он поднял голову и начал осматривать толпу, затем кого-то заметил. «Бог знает как он умудрился это сделать в этой толкотне, среди клубов пара», – подумал Руди, а Тиркенсон между тем взревел, словно корабельная сирена:

– Венд! Венд! Поди-ка сюда, колдунишка!

Молодой человек начал пробивать локтями дорогу к правителю. Присмотревшись к нему, Руди с удивлением узнал брата Венда, деревенского священника, которого они с Ингольдом встретили в Геттлсенде. Тогда он отказался признать себя магом, потому что, по его мнению, рисковал погубить свою душу.

В пляшущих тенях он казался тоньше, чем там, в маленькой освещенной пламенем комнатушке, на задворках Церкви. Венд прекратил брить голову и лицо, которые теперь были покрыты щетиной, поблескивавшей искорками льда. Он молча смотрел на Ингольда полными отчаяния глазами.

Ингольд сделал шаг вперед, его лицо выражало сострадание.

– Итак, ты пришел, – спокойно сказал он.

Священник прошептал:

– После того, как вы говорили со мной той ночью, я... я не мог остаться в стороне. Если... если магия нужна для того, чтобы победить Дарков, я согласен заплатить за это своей душой.

На мгновение Руди показалось, что эти двое волшебник и священник – остались совершенно одни. Молчание, повисшее между ними, было сильнее всякого шума, который окружал их со всех сторон.

Затем, как стальной хлыст, тишину яростно разрубил звонкий голос аббатисы Джованнин:

– Ты не посмеешь! – Она вышла вперед, пламя факелов раскрасило ее одежды всеми цветами радуги; змеиные глаза сверкали ненавистью.

– Отступник! – выкрикнула она.

Венд вздрогнул и побледнел.

– Пусть нечестивцы ищут пособников среди себе подобных! Ты принадлежишь Церкви!

Ее голос дрожал от ярости, Джованнин надвигалась на Венда, как Ангел Смерти. Ингольд встал между ними, встретив ее испепеляющий взгляд абсолютно спокойно.

– Я должна была догадаться, что все к этому и придет! – выпалила она ему в лицо. – И в своей самоуверенности вы замахнетесь на то, что принадлежит Церкви! На то, что принадлежит мне!

Аббатису трясло, под тонкой кожей костлявых тонких рук, сжатых в кулаки, побелели суставы.

– Ну что ж, он – твой, Ингольд Инглорион, – прошипела она сухим голосом, который колол как битое стекло. – И на твоей совести лежит проклятие его души.

Маленький священник отвел взгляд, его руки поднялись и прикрыли серые губы, но Ингольд не двигался. Гнев аббатисы разбивался о него, как волны о скалу.

– Мы сами губим свою душу, – спокойно возразил он, – и сами же ее спасаем.

– Еретик! – Ее прерывистый шепот был намного ужаснее, чем крик. – Придет время, и Бог осудит тебя за то, что ты сделал сегодня.

– Бог судит меня всю мою жизнь, – сказал волшебник. – Но это Его право, сударыня. Его – а не ваше.

Какое-то время она смотрела на него, поджав губы. Затем повернулась и исчезла в суете Ворот, оставив Руди, Минальду и Тиркенсона с таким ощущением, словно гнев аббатисы опалил их огнем.

* * *

Наступила ночь. Руди и Кара из Иппита наблюдали, как фехтовали Ингольд и Джил, стоя в дверном проеме большой прямоугольной комнаты, расположенной как раз по соседству с общей комнатой Совета Магов. Здесь молодые маги обычно предавались подвижным занятиям, таким, как невидимые силки или ослепляющие дротики.

Комната была залита ярким волшебным светом, который с безжалостной отчетливостью выявлял каждую трещинку или пятно на серых стенах. В этом ровном, не отбрасывающем теней освещении старик и девушка ходили вокруг друг друга, вооруженные длинными обструганными тренировочными мечами, выбирая момент для выпада. Белое одеяние Ингольда покрылось темными пятнами пота, его шелковистые волосы повисли сосульками, но движения оставались легкими и плавными, словно у танцора. Он без особых усилий отразил атаку Джил, заставив лезвие просвистеть сбоку, и неспешно проник через ее защиту.

– Полегче, Джил, – призвал он, уворачиваясь от очередного выпада. – Зачем изматывать себя? Ты слишком горячишься.

Джил сквозь зубы выругалась. Руди знал, что этим вечером она уже упражнялась в фехтовании вместе с королевской стражей, и эту дополнительную тренировку рассматривал как неоспоримое доказательство ее безумия. К тому же она выглядела совсем больной и усталой, взмокшие волосы липли к исхудавшему лицу. И тем не менее Джил двигалась со стремительной легкостью, и Руди вовсе не хотелось бы оказаться мишенью для ее клинка.

– Принимай свою смерть как данность, – наставлял ее между тем Ингольд. – Забудь о ней. Ты ведь ищешь смерти противника.

При этом он внезапно атаковал ее, заставил потерять равновесие и грубо прижал к стене. Руди заметил, что оструганная палка задела Джил, и его передернуло: тренировочные мечи оставляют заметные синяки. Лицо волшебника оставалось спокойным, но в его глазах было почти нечеловеческое напряжение, которое Руди видел всего лишь однажды, в размытых дождем руинах Кво.

Ингольд пробивал себе путь сквозь защиту Джил и, казалось, всегда на шаг опережал ее попытки уклониться от удара. Прижавшись спиной к стене, она противостояла Ингольду; пот капал с кончиков волос. Наконец, Джил сделала ложный выпад, парировала удар и, тяжело дыша, прорвалась сквозь его защиту в центр комнаты.

– Хорошо, – улыбнулся старик, как будто и не пытался загнать ее до смерти минутой раньше. – Но дыши легче, ровнее: делай выдох при ударе, а о вдохе не думай, он произойдет сам по себе. Иначе противник собьет тебя с дыхания.

Он нырнул вперед и нанес запутанный удар, к которому его соперница была практически не готова, лезвия мечей на мгновение переплелись, и кончик оружия Джил, пробив защиту мага, чиркнул ему по ребрам при отступлении.

– Ты женщина, – пожурил ее Ингольд. – У тебя нет такой силы, как у мужчин. Женская атака – выпад и отход, прежде чем враг успеет тебя коснуться... Вот так.

– В каком-то смысле я почти довольна, что... все это случилось, – тихо сказала Кара почти на ухо Руди. – А так я всю свою жизнь провела бы в Иппите. У меня бы никогда не появилась возможность изучать магию под его руководством, как я это могу делать здесь.

Теплые отблески пламени из общей комнаты у них за спиной оживили мозаику цветов на ее шали и вспыхнули светлячками на бахроме. Руди никогда раньше не видел у нее этой накидки. Странный примитивный орнамент говорил о том, что это геттлсандская работа.

– Нечто подобное он когда-то говорил мне, – заметил Руди. – «Случайностей не бывает»... Нет такого понятия, как нечаянное совпадение.

– Он прав, – согласилась Кара. Руди скорее почувствовал, чем увидел движение ее серого платья, когда она прислонилась спиной к стене рядом с ним. – Ингольд покинул Кво как раз в то время, когда я там училась. Однажды мне его показали издали, но в то время у меня не хватило бы мужества подойти и заговорить с ним. Но я всегда сожалела, что не могу учиться у него.

Руди ничего не ответил, задумавшись о своей учебе, которую ему вскоре придется бросить. Его сердце заныло.

– Он тогда был членом Совета? – спросил Руди. – Я всегда воспринимал его как одинокого скитальца, но... Временами я не могу понять, кто он такой на самом деле. – Чудовищная сила Старшего заклинания еще жила в его памяти, внушая безотчетный ужас.

Не услышав ответа, Руди взглянул в ее сторону и в полумраке увидел широко раскрытые от удивления глаза Кары.

– Ингольд Инглорион, – сказала она, – величайший волшебник и фехтовальщик нашего времени. Он двенадцать лет был Архимагом и Главой Совета в Кво, а потом отказался от всего этого в пользу своего ученика Лохиро и передал ему Старшие заклинания. Это произошло лет пять-шесть назад. Даже до разрушения Кво не было никого из живущих, кто мог бы с ним сравниться. Когда он только вернулся из пустыни, о нем уже ходили легенды. Разве Ингольд тебе никогда этого не рассказывал?

Руди ощущал себя полным дураком. Ему ведь не раз доводилось замечать, что другие, даже надменный Вос, чрезвычайно уважительно относятся к Ингольду... Руди снова обратил свой взор к освещенной комнате, к Джил, которая с яростью в бледно-серых глазах преследовала волшебника, и к Ингольду, который парировал удары, уклонялся от атак, пытался прижать противника к стенке.

Сейчас Руди вспомнилась дуэль в Кво и то, как даже в самые опасные ее минуты Ингольд совершенно не опасался магии Лохиро.

В голосе Кары прозвучала тень улыбки.

– Поверь мне, мы все завидуем, как старые девы на свадьбе, что он выбрал в ученики именно тебя. У меня просто в голове не укладывается, как ты можешь бросить учебу и вернуться в свой мир.

Руди прикрыл глаза. При одной мысли об этом у него внутри как будто открывался бездонный колодец отчаяния, который вытягивал из окружающего его мира жизнь и краски.

– Не надо об этом, – прошептал он.

За его спиной Кара хранила молчание.

– На самом деле, – Руди направился к очагу в общей комнате, – он не выбирал меня. Я сам спросил его, не могу ли я стать его учеником. – Теперь он гадал, осмелился бы на такой шаг, если бы знал в ту пору все то, что стало известно ему сейчас.

Кара последовала за ним. Поправив шаль на плечах, она присела, чтобы оживить угасавший огонь: алые отблески пламени резко высветили полоски шрамов на ее суровом лице.

– Может быть, ты и просил его об этом, – согласилась она, – но все равно он выбрал тебя сам. Я думаю, что он сделал свой выбор, еще когда впервые встретился с тобой.

Руди молчал, положив руки на изгибы арфы Тьяннин, – единственный предмет, который он вынес из руин Кво.

– Это невозможно, – наконец сказал он тихо. – Когда мы встретились, он не знал, что я родился со способностями к магии. Черт подери, да я и сам тогда этого не знал.

Кара улыбнулась.

– Не слишком ли ты уверен в том, что ему известно, а что нет?

Теплый свет вспыхнувшего оранжевого пламени скользнул по изогнутым очертаниям арфы, затем выхватил из темноты глянцевые волосы девушки, которая молча сидела, уставившись в тлеющий очаг.

– Альда... – Руди взял ее за руку. – Что... – Ее пальцы были холодны как лед, и рука казалась такой хрупкой. – Совет уже кончился?

Она кивнула. Заглядывая в ее озабоченные глаза. Руди даже не услышал, как Кара тактично удалилась из комнаты.

– Руди, Ингольд здесь? – прошептала Минальда.

– Конечно. Они с Джил в соседней комнате пытаются измочалить друг друга. А что...

– Я хочу, чтобы он применил ко мне заклятье гнодирр.

Руди быстро огляделся. Они были одни в комнате, но тем не менее их вполне могли подслушивать. В лабиринтах Убежища с их тонкими штукатурными перегородками, множеством извилистых углов и боковых проходов шпионить было одно удовольствие.

– Я хочу проверить, что же я все-таки помню о Времени Тьмы.

– Нет.

Она вздернула подбородок, и ее глаза сверкнули.

– Альда, это слишком опасно, – взмолился он.

– Не меньше, чем твой поход в Гай.

– Это совсем другое дело.

– Разве? – мягко спросила она. – Руди, ты уверен, что владыка Ренвета одолел Дарков с помощью огнеметов? Ты действительно уверен, что план Алвира увенчается успехом?

– Мы ни в чем не можем быть уверены, детка...

– Но мы можем обрести эту уверенность! – В ее глазах возник отчаянный блеск, который Руди видел в ночь падения Карста, в тот момент, когда она бросилась в коридоры, захваченные Дарками, на поиски своего сына; решимость, которую так же трудно удержать, как и лезвие падающего меча.

– Если Алвир узнает об этом, ты рискуешь лишиться сына.

Руди использовал последний аргумент.

– А ты сам мог лишиться жизни в Гае, – тихо возразила она. – С Джил это могло случиться в ту ночь, когда человек, чьим разумом завладели Дарки, попытался открыть ворота. Ингольд рисковал не меньше, когда под прикрытием метели вел нас сюда. Руди, Алвир не хочет признавать это, но его затея со вторжением – огромный риск. Мы должны узнать ответ. Любой ценой.

Она сжала его руки. Рыжеватое пламя осветило парчовую накидку. Минальда потянулась к Руди.

– Приведи ко мне Ингольда, – прошептала она, – пожалуйста.

«Вот вам и последний рывок...»

– Ты такая же сумасшедшая, как Джил, – вздохнул Руди, поднимаясь. – Ладно.

Но не успел он тронуться с места, как Минальда схватила его за руку, взглянув на нее, он увидел тревогу в ее глазах, отчаянная решимость растаяла, – это вернулся страх, внушенный ей с самого детства. Склонившись, он поцеловал ее ледяные губы.

– Не волнуйся, – мягко сказал Руди.

– Ингольд... он ведь не по-настоящему подчинит себе мой разум, правда?

– Ему это не удалось бы, даже если бы он и захотел: ты слишком упряма! – С этими словами Руди помог Минальде подняться на ноги и повел ее к дверям.