Текст книги "Общество любительниц плавания имени Дж. М. Барри"

Автор книги: Барбара Цитвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

И о чем она только думала? Как допустила такое? Это совершенно на нее не похоже, однако же она совершала ошибку день за днем, неделя за неделей, растрачивая время и внимание на мерзавца, который в итоге предал ее! Она играла по его правилам с самого первого и до последнего дня. Больше она такой ошибки не повторит.

Второй причиной, по которой Джой не стала никому звонить, была работа. Джой понимала, что обязана воспользоваться предоставленной возможностью на все сто процентов, поэтому нужно было подготовиться. В ближайшие несколько недель работа потребует всего ее внимания, всех сил, какие она только сможет из себя выжать. Ей сейчас не до встреч с подругами, нельзя распылять силы и внимание. Потому Джой сейчас не будет усложнять себе жизнь, полностью сосредоточится на работе, а когда вернется в Нью-Йорк, восстановит связь со старыми подругами и попытается начать жить нормальной жизнью.

В канун Рождества пошел снег. Примерно без четверти пять, когда стали сгущаться сумерки и движение на Ист-Хаустон начало затихать, Джой стало немного грустно. Год назад в канун Рождества Алекс знакомил ее со своей многочисленной родней, но Джой заскучала не по Алексу. Дело было даже не в том, что в ее детстве Рождество было каким-то особенным праздником. У нее сохранилось множество теплых воспоминаний о других днях: каждый год первого января она с родителями ездила на Кони-Айленд смотреть, как члены клуба «Белый медведь» ныряют по традиции в этот день в ледяную Атлантику, а во время школьных каникул они с Шерон непременно ходили на каток в Рокфеллер-центр, – но с кануном Рождества не было связано ничего особенного. Наконец Джой поняла, что ее одолевает не столько тоска, сколько тревога и беспокойство, потому что она засиделась дома.

– Хочешь погулять? – спросила она Дейзи.

Дейзи, разумеется, возликовала. У нее было два любимых слова – «гулять» и «косточка», и Джой только что произнесла одно из них. Дейзи взволнованно лаяла, пока Джой доставала из коробки и натягивала новые резиновые сапоги. «Господи, какое уродство», – подумала Джой, однако ногам в сапогах, на теплый шерстяной носок, было очень уютно. Потом Джой надела пуховик и бейсболку клуба «Янки», продернув завязанные в конский хвост волосы над ремешком. Взяла перчатки, поводок, несколько полиэтиленовых пакетов – все, они готовы к выходу.

Джой подумала, что заснеженный город особенно красив. Она знала, что многие обожают Центральный парк, когда в западной части на шпалерах зацветает глициния и вишни на берегу пруда роняют лепестки на гравий дорожек и на траву. Но Джой нравилось глядеть, как падают подсвеченные уличными фонарями снежные хлопья, смотреть на витрины ресторанов и баров, льющие в темноту теплый желтый свет. Город казался смиренным, полным благоговения, и многие прохожие здоровались с Джой, когда она проходила, чего не случается в другие зимние вечера. Отмечаешь ли ты праздник или нет, но Рождество все равно ощущается на улицах Нью-Йорка: из церковных дверей доносится музыка, из ресторанов и кафе слышится смех и звон бокалов.

Они с Дейзи прогуляли почти два часа. Наверное, для кого-то Рождество в самом деле веселый праздник, думала Джой, однако когда все эти люди вернутся в свои рабочие кабинеты, устав от веселья, одетые в тесные после бесконечных угощений и возлияний костюмах, сама она, сгорая от волнения, будет лететь в Англию.

На следующий день Джой снова вышла из дома, на этот раз не взяв с собой Дейзи. Каждое Рождество она ездила в Квинс, на могилу матери на кладбище Маунт-Кармель. Каждый такой визит был печальным, иногда тяжелым, ей всегда было больно и всегда будет, однако событие, случившееся на кладбище в этот день два года назад, добавляло немного радости ее ежегодному паломничеству.

Именно здесь в Рождество она нашла Дейзи.

Джой подумывала завести собаку. Она с детства хотела собаку, однако отец был категорически против. Он считал, что квартира в центре города – неподходящее место для животных, и, сколько Джой с Лией ни уговаривали его взять хотя бы маленькую собачку, он оставался непреклонен. Он был согласен на кошку, но кошку Джой не хотела. Она не любила кошек после того, как ее расцарапала Бьюла, старая вонючая кошка бабушки Шерон. Джой не хотела рыбок, не хотела попугайчика, не хотела хомячка. Она хотела собаку. А если нельзя собаку, то не нужно никого.

Два года назад Джой начала всерьез задумываться о собаке, читая о разных породах, решая, купить ли чистокровного пса или взять в приюте. Она склонялась к чистокровной собаке – может быть, спаниель или мини-шнауцер – просто потому, что боялась брать собаку из приюта: вдруг у нее от рождения несносный характер или проблемы с поведением, ведь была же причина, по которой собака попала в приют. Подруги уверяли, что Джой говорит глупости: это как раз чистокровные бывают капризные и своенравные, а дворняжки обычно покладисты.

В первый день Рождества все сомнения решились сами собой. Джой сидела на кладбище на скамейке, мысленно беседуя с матерью, которая, как ей казалось, ее слышит, и вдруг услышала какой-то писк. Точнее, плач. Она огляделась по сторонам и, никого не увидев, решила, что это, должно быть, чайка или какая-нибудь другая птица, которую не видно среди ветвей деревьев. Джой осталась сидеть. И тут снова его услышала. Плач доносился из-за одной из могильных плит.

Джой встала и медленно двинулась к высокому гранитному надгробию. Там, в небольшом углублении между камнем и мертвым кустиком гиацинта, сидел маленький продрогший щенок. На вид ему было всего несколько дней от роду. Джой подняла щенка и завернула в шерстяной шарф и только тогда заметила в нескольких шагах от могилы пустую холщовую сумку. Кто-то специально бросил здесь щенка! Может быть, даже все семейство. Такой поступок был по-своему разумным. На кладбищах обычно немноголюдно, зато они защищены деревьями, там ходят сторожа. Если щенки погибнут, их подберут и закопают. Но может быть, всего лишь может быть, их найдет живыми кто-нибудь из посетителей, пришедших на праздники навестить могилы родных, и заберет домой.

«Мама! – невольно подумала Джой. – Посмотри на эту прелесть… Господи!»

Джой подняла щенка к лицу. Щенок попытался лизнуть ее крохотным розовым нежным язычком. На глаза у Джой навернулись слезы. Наверное, мать оттуда, где она сейчас, видит, что Джой наконец-то получила свою долгожданную собаку. Это не просто собака, а крохотное дрожащее существо, которое нуждается в ее любви и заботе.Джой отнесла щенка домой, устроила ему теплую ванну в кухонной раковине и следующие несколько недель откармливала, и он, то есть она, Дейзи, превратилась в толстенький колобок, доставлявший Джой массу радости и хлопот. И ей казалось, что ее мать где-то как-то улыбается этому.

Глава четвертая

Лететь в Англию в канун Нового года было гениальной идеей. Джой всегда боялась этого дня, даже если с друзьями и подругами заранее планировала праздник. Мысль о том, что все должно быть необыкновенным – идеальный праздник! самый лучший, как никогда! – ее угнетала. Единственный раз, когда ей все по-настоящему понравилось, случился тогда, когда они отправились в Вермонт кататься на лыжах и встретили Новый год у потрескивавшего костра при свете полной луны, огромной, похожей на грейпфрут, под сырное фондю и шампанское. Ей тогда было двадцать пять, она была с дюжиной университетских друзей, ни с одним из которых у нее не было романа. Но с тех пор как она повзрослела, было и восемнадцать других встреч Нового года, вечеров, варьировавшихся от дико сумбурных до вполне себе недурных, хотя и не особенно памятных. Очень часто, когда Джой просыпалась первого января, ей приходила в голову ироничная мысль: «Что ж, по крайней мере, вечеринка была дорогая».

Но в самолете оказалось по-настоящему весело. Атмосфера на борту была как минимум праздничная, стюардессы разливали шампанское. Многие пассажиры, кажется, активно отмечали Новый год, переговариваясь через проходы, громко смеялись и смотрели весьма подходящий фильм – черно-белую романтическую комедию «Праздник» с Кэтрин Хепберн и Кэри Грантом. Джой не слишком внимательно следила за развитием сюжета, где речь шла, кажется, о двух сестрах, о вечеринке по случаю помолвки и о щеголеватом, склонном к приключениям холостяке. Фильм заканчивался встречей Нового года, где Кэри Грант выделывал водевильные трюки, – должно быть, по этой причине фильм и решили показать в канун праздника.

В полночь шумная компания в хвосте самолета грянула «Доброе старое время» [2] . Многие пассажиры подхватили, хотя и несколько робко, а те, кто не запел, оборачивались, поднимали бокалы, кивали соседям.

«Свершилось», – подумала Джой. Еще один Новый год пережили. Она подняла шторку на иллюминаторе. Крохотные вспышки бортовых огней сверкали над бескрайними облачными полями – точь-в-точь замерзшая тундра. Трудно было поверить, что они в самом деле летят выше облаков, а не над заснеженной равниной.

Самолет прибывал в Лондон через три с лишним часа – там будет уже день. От шампанского ее потянуло в сон, и Джой решила попытаться прикорнуть. Дейзи спала в переноске – спасибо собачьему снотворному, которое Джой дала ей за полчаса до рейса, – свернувшись шерстяным клубком цвета сливочного сыра. Место рядом с Джой оказалось свободно, так что там теперь стояла переноска с Дейзи.

Спустя какое-то время Джой проснулась, сама не зная почему. В салоне было темно, если не считать пары ночников. Она сбросила узкое шерстяное одеяло и села. Втиснувшись между передними креслами и переноской Дейзи, стояла девочка лет пяти. Она рассматривала спящую собаку сквозь маленькие розовые очки. У нее были мягкие светло-русые волосы, по виду которых Джой немедленно догадалась, что девочка обстригла их сама.

– Э… привет, – произнесла Джой.

Девочка посмотрела на нее. Из-за толстых стекол очков казалось, что она немного косит.

– Привет, – отозвалась она негромко.

Джой всегда думала, что не слишком «хорошо ладит с детьми». Большинство детей, с которыми она сталкивалась, либо отличались невероятным самомнением и своенравностью, либо совершенно не стремились к общению со взрослыми. Джой в детстве была застенчива, погружена в свои мысли, в школе часто пасовала перед другими детьми. Она была единственным ребенком в семье и, наверное, поэтому привыкла общаться с родителями, в ее жизни не было драк и дразнилок, которые закаляют детей из многодетных семей. Она до сих пор нервничала и тушевалась рядом с шумными, активными детьми. Как будто в глубине души так навсегда и осталась худенькой семилетней девочкой, которая боится школьных задир.

Но бывали и исключения. Когда Джой видела перед собой неловкого, застенчивого ребенка, ее сердце буквально таяло. Она навсегда запомнила маленькую девочку, с которой познакомилась много лет назад на концерте в Кони-Айленде. То был самый милый, самый застенчивый ребенок на свете. Огромные очки девочки были склеены на переносице скотчем, а песочного оттенка волосы подстрижены в стиле «я у мамы вместо швабры». На девочке был комбинезон с чужого плеча, слишком большой для нее, и на запястье – лента, завязанная бантом. Джой не могла отвести от девочки глаз. Ей захотелось похитить ее. Захотелось удочерить. В общем, та девочка была…

…примерно такой же, как эта, которая сейчас почти в полной темноте внимательно рассматривала Дейзи.

– Как тебя зовут? – спросила Джой.

– Гиацинт.

«Гиацинт!» Едва ли найдется более неподходящее имя для этого тщедушного существа.

– А ее зовут Дейзи, – сказала Джой.

– Почему она спит? – Выговор и манеры девочки сейчас же напомнили Джой о персонажах из «Дэвида Копперфилда», о какой-нибудь несчастной сироте, чистой душою, брошенной на произвол злодеев.

– Она первый раз летит в самолете. Я ей дала… лекарство, чтобы она заснула.

– Зачем?

– Иначе она могла бы испугаться и начать лаять.

Гиацинт обдумала слова Джой, затем с недоумением поглядела на нее:

– Чего испугаться?

– Грохота. Воздушных ям.

Гиацинт просунула два пальца через решетку собачьей переноски и осторожно погладила нос Дейзи. В ответ Дейзи приоткрыла глаза и вяло лизнула девочкины пальцы, тут же снова закрыла глаза, довольно вздохнула и уснула. Гиацинт улыбнулась Джой.

– Как тебя зовут? – спросила Гиацинт.

– Джой.

Гиацинт поглядела на нее с сомнением:

– Но это же мужское имя.

«А Гиацинт – название цветка», – едва не ответила Джой.

– Это прозвище такое, – пояснила она. – У тебя есть прозвище?

– Гици, – ответила девочка. – Потому что когда я родилась, Гарольд не мог выговорить «Гиацинт».

– Кто такой Гарольд?

– Мой брат. Он вон там.

Джой поглядела в ту сторону, куда указывала Гиацинт, и увидела накрытого одеялом мальчика, вероятно Гарольда: те же светлые волосы, та же нелепая одежда. Джой попыталась понять, где родители, однако мужчина и женщина, спавшие рядом с Гарольдом, больше походили на дедушку с бабушкой. Вероятно, решив, что от Дейзи больше толку не будет, Гиацинт пошла назад.

– Я тебя найду у стойки багажа, хорошо? – пообещала Джой. – Она к тому времени наверняка проснется.

– И сможет выйти?

– Из переноски? Конечно!

– Ладно, – застенчиво откликнулась Гиацинт, первый раз широко улыбаясь. Передних зубов у нее не было.

Самолет начал снижаться. Джой поглядела в иллюминатор на зеленое лоскутное одеяло, раскинувшееся во все стороны, куда доставал глаз: великолепные зеленые поля были разграничены рядами деревьев, живыми изгородями и каменными стенами. Она заулыбалась от волнения. По мере приближения к Лондону пейзаж начал меняться: беспорядочные ряды разнообразных построек, новых и старых, больших и маленьких, протянулись внизу.

Отсюда, сверху, город походил на компьютерный чип. Казалось, в нем нет никакого порядка, узенькие улочки разбегаются во все стороны. Но когда самолет пронесся над мутной Темзой, через самое сердце города, Джой ахнула от восторга. Биг-Бен и Парламент! Лондонский мост! Глаз! [3] Она упивалась зрелищем, едва не прижимаясь носом к иллюминатору. Ей не терпелось ступить на английскую землю. Посадка прошла быстро и гладко, пилот получил положенные ему аплодисменты. Некоторым пассажирам хотелось побыстрее покинуть самолет, но большинство, похоже, все еще были под впечатлением от прошедшего праздника, который они встретили в чернильно-черных небесах над просторами Атлантики.

– Прошу прощения, мисс? – произнес озадаченный водитель такси.

Джой расположилась на широком заднем сиденье такси. Четыре чемодана были погружены в багажник.

– Стэнвей в Челтнеме, – повторила она. Когда недоумение таксиста так и не рассеялось, она добавила: – Это в Котсуолдсе.

– Я знаю, где это, мисс. Но… вы уверены? – Он с сомнением разглядывал ее в зеркало заднего вида. – Стоить это будет немало, да и поездка займет не меньше двух часов.

– Знаю, – сказала она. – Меня должна была встретить машина. В моем офисе договорились. Но ее почему-то нет. Я ждала два часа, а у меня слишком много багажа, чтобы ехать автобусом. Друзья, конечно, приехали бы за мной, если бы я позвонила, но сегодня первое января, а у них полон дом детей.

– В таком случае как прикажете, леди. – Водитель улыбнулся и включил зажигание. Джой радовалась тому, что счет оплатит компания, а водитель, похоже, радовался выгодному клиенту.

Джой откинулась на сиденье, предвкушая встречу с Генри и Шерон. В этом крылась еще одна причина, по которой она решила лететь в новогоднюю ночь. Дейв Уилсон, как оказалось, собирался приступить к работе не раньше пятого января, и Джой решила использовать эту возможность, чтобы провести несколько свободных дней с Шерон, которая теперь жила в пятнадцати минутах езды от Стэнвей-Хауса. Джой прекрасно помнила, как из-за «Апекс-груп», из-за очередного тогдашнего аврала на работе, она не смогла прилететь на свадьбу Шерон и Генри. Пора уплатить долг.

Должно быть, по пути Джой задремала, потому что не успела она прикрыть глаза, как в следующий миг услышала взволнованный лай Дейзи, которая почувствовала, как машина изменила скорость. Они съехали со скоростного шоссе, и, когда Джой посмотрела в окно, она успела увидеть мелькнувший там городок Стэнвей. Она выпрямилась на сиденье и открыла дверцу собачьей переноски. Она уже выпускала Дейзи из заточения, пока ждали багаж, и Дейзи успела познакомиться с Гиацинт, Гарольдом, с их дедом Гарольдом-старшим и бабушкой Аннабел, которая показалась Джой невероятно похожей на доблестную мисс Марпл. После пятнадцати минут на свободе и семи часов сна в самолете Дейзи вернулась в переноску без малейшего восторга. А теперь ясно давала понять Джой, что она устала.

Джой выпустила собаку, посадила к себе на колени. Они вместе стали смотреть в окно на мелькавший пейзаж с пасторальными долинами и холмами, где тут и там виднелись старинные дома, перемежавшиеся группками современных недорогих безликих построек. Зато когда они въехали в центральную часть, городок покорил ее своей древностью, – казалось, он стоит на своем месте целую вечность. Водитель, по-видимому, разделял восторги Джой, потому что, заметив в зеркале заднего вида, что она уже не спит, заговорил с ней.

– Церковь Святого Петра, – пояснил он, кивнув на церковное здание с золотистыми кирпичными стенами, словно светившимися на фоне старинных могильных камней, наполовину ушедших в землю. – Построена в двенадцатом веке.

– Красивая. Значит, вы знаете этот городок…

– Я бы так не сказал, мисс. Бывал несколько раз. А вы были тут в зоопарке?

– Я здесь первый раз, – отозвалась Джой.

– О, зоопарк в Колчестере просто первый класс! У них даже белый носорог есть. И детеныш африканского муравьеда! Мы каждый год возим сюда внуков.

– Правда? – Джой вспомнила, что читала о расположенном в этой местности зоопарке, но решила, что это какой-нибудь жалкий маленький зверинец, и ей в голову не пришло, что сюда приезжают даже из Лондона.

– Ну да, у них там все есть: слоны, белый тигр, жирафы, разные обезьяны. Пингвины, морские львы.

Он свернул на улицу с указателем «Элмстед», и Джой с волнением осознала, что Шерон уже близко, Шерон живет на Элмстед-стрит! А в следующий миг водитель сбросил скорость, чтобы прочесть номера домов.

– Сорок восьмой, вы сказали?

И не успела Джой ответить, как они уже остановились перед домом Шерон и Генри. Джой посадила Дейзи обратно в переноску, к полному отчаянию Дейзи, и вышла на гравиевую дорожку. Пока водитель выгружал из багажника чемоданы, Джой быстро поднялась на крыльцо и позвонила. За дверью послышался колокольный перезвон. В следующий миг она широко распахнулась, и на пороге показались краснощекие мальчик и девочка, которые дышали так тяжело, будто звонок застал их в разгар беготни.

– Подождите! Подождите! – проговорила девочка, а потом закричала: – Мама!

Рядом с дверью послышалась какая-то возня, и появилась, как показалось Джой, целая толпа детей, они улыбались, разворачивая что-то большое, белое и неподатливое.

– На улицу! – приказал самый старший мальчик лет десяти или одиннадцати.

Джой окружили четверо детей, и, стоя на лужайке, как раз в тот момент, когда водитель захлопнул багажник, они развернули большой самодельный плакат со словами: «Добро пожаловать, Джой!»

На полотнище, точнее, на листах белой бумаги, кое-как склеенных скотчем, были изображены радуги, птицы, цветы, улыбающиеся человечки, нарисованные по принципу «палка, палка, огуречик», и прочие персонажи, известные учителям рисования во всем мире.

– Какая красота! – воскликнула Джой, подумав про себя: «Красивого, конечно, мало, но очень мило!» – Погодите секунду, дайте расплатиться с водителем.

Джой быстро вернулась к такси, заплатила астрономическую сумму в фунтах, полученных в аэропорту за доллары, взяла чек и вернулась к детям, которые уже опустили плакат и теперь стояли на четвереньках перед собачьей переноской. Дейзи заходилась сумасшедшим лаем.

– Можно его выпустить? А он кусается? Как его зовут? – Вопросы сыпались все одновременно.

– Нет-нет! Это она! Это Дейзи. Она добрая! Конечно!

Старший мальчик возился с замком на сумке, и Джой ему помогла. На мгновение она забеспокоилась, как бы Дейзи не убежала, но та любила быть в центре внимания и вряд ли станет удирать, когда к ней тянутся, чтобы погладить, столько рук и столько улыбающихся детей добиваются ее расположения. Так и вышло: сбегав за кустик, о котором она наверняка уже давно мечтала, Дейзи заняла свое законное место в центре внимания.

Джой не заметила, как на крыльце появилась Шерон. На самом деле краем глаза Джой видела, что кто-то появился: женщина средних лет, в фартуке, довольно небрежно одетая. Джой подумала было, что это, наверное, нянька или горничная, но через мгновение поняла, потрясенная до глубины души: это же Шерон!

Волосы у Шерон были коротко острижены, как у большинства пожилых женщин, – когда-то, когда им было по двадцать с небольшим и они обе были очень стильные, Джой с Шерон с насмешкой именовали такую прическу «шлемом». Одета Шерон была в просторную юбку до середины икры, на ногах – сабо и толстые шерстяные носки. Свитер с высоким горлом, почти полностью скрытый под большим фартуком, припорошенным мукой, казался таким растянутым и старым, что Джой невольно подумала, не носила ли его Шерон во время всех четырех беременностей. Невольно фиксируя мелочи, Джой все же немедленно взяла себя в руки, скрыв потрясение от того, как постарела и, чего уж там, подурнела старинная подруга.

Но главное – перед ней Шерон! Ее любимая подружка! Не все ли равно, как она выглядит? Джой, наверное, и сама выглядит не лучшим образом после семичасового перелета и двухчасовой тряски на заднем сиденье такси. Может, Шерон не меньше Джой потрясена тем, как изменилась за эти годы ее подруга.

– Милая моя!

– Солнышко!

Они кинулись друг к другу и крепко обнялись, затем отстранились и поглядели друг другу в глаза.

– Ты выглядишь просто потрясающе! – сказала Шерон.

– И ты! Я так рада тебя видеть!

– Ты долго до нас добиралась. Наверное, падаешь с ног от усталости! Входи же в дом. Кристофер, Тимми, помогите же!

Двое мальчиков помогли Шерон и Джой поднять по ступенькам все чемоданы.

– Генри уехал к матери, он помогает ей разобраться с новым компьютером, – пояснила Шерон. – Скоро будет дома.

Час спустя Шерон с Джой сидели в гостиной перед огнем, пылающим в старинном каменном очаге. На кофейном столике перед ними стояли черный хлеб и английские сыры, паштет и засахаренные орешки, шоколад и виноград. Джой поклялась, что выпьет только один бокал вкуснейшего зинфанделя и постарается не особенно налегать на еду, иначе ее окончательно сморит сон. Ей действительно хотелось, если хватит сил, дождаться прихода Генри, однако часам к четырем они с Шерон обе поняли, что Джой проигрывает битву со сном: у нее буквально слипались глаза, и она клевала носом.

– Ладно, хватит, – сказала в итоге Шерон. – Отправляйся в постель.

Джой почти не запомнила, как они поднимались по лестнице, как она надевала уютную трикотажную пижаму, как забиралась под простыни на самой мягкой, самой чудесной постели на свете. Но вдруг она вспомнила о Дейзи, с которой радостно возились дети все два часа, пока им был запрещен вход в гостиную, поскольку Шерон хотела побыть с Джой наедине.

Когда Шерон задернула тяжелые шторы и комната погрузилась в сумрак, Джой поборола сонливость и тяжело села на постель.

– Дейзи! – прошептала она. – Я совсем забыла…– О ней позаботятся, – так же шепотом ответила подруга.

Глава пятая

Было тихо, тепло и невероятно светло. Джой открыла глаза.

Комната была большая, полная воздуха, а Джой лежала на широкой кровати, четыре дубовые колонки поддерживали над головой полог. Стены были из грубо покрашенного камня, дощатый пол покрыт лаком. Роскошные плотные шторы были задернуты, но в щель между ними проникал луч ослепительно-яркого света. И этот луч падал Джой на лицо.

Рядом с кроватью стояли двое из детей, с которыми она познакомилась накануне. Джой, прищурившись, старалась их рассмотреть. Девочка была круглолицая и белобрысая, она держалась за деревянные прутья в изножье кровати. Мальчик, который был выше сестры дюймов на шесть, внимательно изучал Джой, и его сосредоточенное лицо казалось смышленым и задумчивым.

– Доброе утро, – сказала Джой, силясь сесть и еще больше силясь вспомнить их имена.

– Мама! – завопила белобрысая девочка. – Мама, она проснулась!

– Зои! Кристофер! – донесся откуда-то знакомый голос. – Она устала. Оставьте ее в покое!

Дети выбежали в коридор, захлопнув за собой дверь. Вчера Джой познакомилась со всеми, однако потом Шерон быстро увлекла ее в гостиную, оставив Дейзи на попечении детей. У них еще будет полно времени для общения в ближайшие дни, пояснила Шерон, когда дети принялись ворчать, что их не пускают в столовую, где обедает «тетя Джой». Однако Шерон была непреклонна. Первые часы на английской земле Джой будет безраздельно принадлежать ей и только ей.

Джой снова погрузилась в сон, накрывшись одеялом с головой, окутанная тишиной. Она сознавала, что где-то вдалеке гудят церковные колокола, что кто-то рядом с ней изредка скрипит половицами. Прошло некоторое время. Час? Целое утро? Джой не имела ни малейшего понятия. Все, что она знала, – матрас необыкновенно удобный, подушка чудесно мягкая, а свет в комнате приглушен.

Однако освещение вдруг изменилось. Джой услышала, как деревянные кольца проехали по перекладине, когда Шерон раздвинула шторы и комнату залил яркий солнечный свет.

– Вставай, вставай! Скоро полдень! – Шерон стояла над ней, улыбаясь. – И внизу тебя ждет какой-то высокий темноволосый незнакомец!

Джой застонала, перекатилась на бок и накрыла голову подушкой.

Шерон плюхнулась на кровать и схватила подушку:

– Даже ежики зимой спят меньше. Честное слово! Насчет незнакомца я пошутила, признаюсь, но вставать тебе придется.

Джой до сих пор чувствовала себя обессиленной, неизвестно почему. Может, из-за шампанского, выпитого в самолете, и двух бокалов изумительного красного вина, которое она смаковала, сидя перед камином Шерон. Она села и спустила ноги на пол, потирая глаза. В утреннем свете Шерон показалась ей еще круглее, чем накануне днем.

– Надеюсь, дети не мешали, – сказала Шерон.

– Нисколько, – солгала Джой. – Они очаровательны.

– Спасибо, – сказала Шерон. – Ладно, у меня для тебя сюрприз! Я кое-что приготовила. Но придется сделать еще, потому что я съела почти всю первую порцию. Готова?

Джой кивнула, озадаченная. Шерон выскользнула в коридор и через минуту вернулась со сверкающим серебряным подносом.

– Та-да-а! – пропела Шерон, улыбаясь.

На подносе стояли блестящий серебряный кофейник, фарфоровая кружка ручной работы и небольшая плошка под серебряной крышкой. Шерон поставила поднос Джой на колени, и Джой с подозрением поглядела сначала на Шерон, а затем на плошку. Она с опаской подняла крышку, почти уверенная, что оттуда на нее что-то выпрыгнет. Вместо того в воздухе запахло чем-то теплым и вкусным, сладким и шоколадным.

Джой поглядела внимательнее: в миске лежали три клейкие черно-белые шоколадные колбаски. Она посмотрела еще внимательнее, понюхала и расхохоталась.

– Шерон, не может быть! Шоколадные колбаски с воздушным рисом? Я после колледжа их не ела!

– Что правда, то правда! – согласилась Шерон. – Ты посмотри на себя! Просто жердь! Ужас!

– Никакая я не жердь!

– Какой у тебя размер, шестой? [4]

– Хотелось бы верить, что да, – отозвалась Джой, принимаясь за угощение. Она не могла поверить, что собирается съесть это, да еще и не успев толком проснуться!

Очевидно, догадавшись об этом, Шерон сказала:

– Лучшее средство от сбоев при смене часовых поясов. Нет, Джо, честное слово, научно доказано. – Она лукаво улыбнулась.

– А я думала, от похмелья, – невозмутимо отозвалась Джой, рассматривая сладость со всех сторон.

– Британский вариант, – в тон ей согласилась Шерон.

– Ага! Понятно! – Джой церемонно положила угощение в рот. – Господи! – ахнула она. – Я и забыла, как это вкусно! Слава небесам!

Шерон взяла себе вторую колбаску и настояла на том, чтобы Джой съела и последнюю. Джой пыталась подсчитать, сколько калорий она сейчас проглотила, когда Шерон вдруг поднялась и сказала:

– Одевайся и приходи вниз.

Джой потихоньку спустилась по ступенькам. Стены над лестницей были увешаны фотографиями в рамках: новорожденные младенцы, дети, начинающие ходить, дети с беззубыми улыбками, Шерон и Генри, постепенно седевшие и толстевшие.

Когда Джой сошла с последней ступеньки, мимо нее вихрем пролетел ребенок с копной светлых волос. Послышался громкий топот ног, и еще двое детей вывернули из-за угла, скользя по гладким половицам. Последним несся старший мальчик, который недавно стоял в изножье кровати Джой. Завидев Джой, он притормозил и попытался придать себе достойный вид.

– Здравствуйте, тетя Джой, – сказал он. – Я Кристофер.

– Я помню, – отозвалась Джой.

Кристофер вежливо протянул руку, дожидаясь, пока Джой пожмет его ладонь. Он явно изо всех сил старался вести себя по-взрослому и с достоинством, хотя на голове у него была остроконечная шляпа волшебника.

– Еще раз: рада знакомству! – сказала Джой, пожимая ему руку. Рукопожатие мальчика оказалось крепким.

Двое детей с криками вернулись обратно.

– Тетечка Джой! – проговорила маленькая светловолосая девочка, крепко обнимая Джой за ноги.

– Вы же помните Зои, – сказал Кристофер.

– Тетечка Джой! – взвизгнула Зои, вцепляясь еще крепче.

– Ей только что исполнилось четыре. И конечно, вы помните Тимоти. – Кристофер указал на мальчика, у которого на плечи была наброшена куртка с капюшоном.

– Я не Тимоти, – заявил мальчик, обиженно надуваясь. – Я Супермен.

Кристофер с заговорщическим видом поглядел на Джой:

– Супермену восемь. Они с Матильдой двойняшки. Она у нас застенчивая. Сейчас гуляет в саду.

«Вот это мой тип, – подумала Джой. – Застенчивая. И как раз ее-то здесь нет».

– Напомни, сколько лет тебе, Кристофер, – попросила Джой.

– В июне будет десять, – серьезно ответил он.

– Да-да, конечно, – проговорила Джой. – Ваша мама в кухне?

– Да, – ответил Кристофер. – Вам сюда.

Кристофер пошел вперед, указывая дорогу, а Джой с остальными двинулись следом. Зои и Тимми вскинули руки в каком-то загадочном салюте, у Зои он получился неуклюжим взмахом. Джой рассматривала их странные головные уборы, пока ее долго вели какими-то темными коридорами – она подозревала, что это «потайной ход», – и в итоге все ввалились в залитую солнцем кухню.

– Ага, вот и вы! – воскликнула Шерон. Она наклонилась, чтобы поцеловать Тимоти в нос и потрепать по голове Зои. Кристоферу она вручила кастрюлю с остатками липкой шоколадной массы.