Текст книги "Спящая"

Автор книги: Банана Ёсимото

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Ладно, до скорого. Позвони мне, если наметится какая-нибудь вечеринка или что-то в этом роде.

Мы дошли до спуска в метро. Прощаясь, приятель помахал рукой, а потом спустился по тускло освещенным ступенькам в подземный переход. А я стояла под обжигающе горячим солнцем и смотрела на его спину, пока она не скрылась из виду, мне было немного грустно и не хотелось расставаться. Появилось чувство, словно вместе с этой спиной вниз по ступенькам скользит и весь мой внутренний свет. Я осталась одна в распространяющейся пустоте.

Сиори притащилась ко мне почти сразу после разрыва с этим нашим приятелем. Она получала деньги от родителей и вообще была из тех, кто предпочитает упорядоченную жизнь, но почему-то ей претила идея жить в одном каком-то месте. И каждый раз, переезжая на новое, она бросала все свое добро, даже книжки и полученные подарки. Она сказала, что ее бесит, когда слишком много вещей. Из квартиры своего бойфренда она привезла только подушку, махровое покрывало и одну-единственную сумочку с самым необходимым. Она была не из тех, кто не выносит одиночества, но постоянно дрейфовала от одного друга к другому. Казалось, это было своего рода хобби.

– Так почему же вы расстались? – спросила я.

– Ну, ведь это я сидела у него на шее, правильно? Так что если бы я не ушла сама, то он бы ничего не мог поделать, правда?

Весьма туманный ответ.

– А что тебе в нем нравилось? – задала вопрос я.

– Когда он говорил, то казался таким спокойным, ты меня понимаешь? – сказала она и улыбнулась с легкой тоской. – Но вот что я тебе скажу, когда я жила с ним, то поняла, что он не всегда был таким. С тобой жить в сто раз веселее. Кроме того, ты всегда спокойная, да?

И Сиори снова улыбнулась. Белые щеки, взгляд с поволокой. Когда она улыбалась, то ее личико очень напоминало зефир. Мы тогда еще учились в колледже и курсировали между квартирой и классами, и, несмотря на то, что столько времени мы проводили вместе, ведь у нас даже расписание занятий было практически одинаковым, мы никогда не ссорились. Сиори в два счета освоилась в моей квартире и чувствовала себя как дома. Ее присутствие теперь казалось таким естественным, словно она растворилась в воздухе.

Порой, когда рядом была Сиори, мне в голову приходило, что на самом деле мне намного больше нравятся женщины, чем мужчины. Ну, я говорю не о сексуальном влечении, но это чувство было очень сильным. Ощущение, что она замечательная девчонка и с ней ужасно весело. Она была вполне симпатичной, но немного пухленькой. Очень узкие глаза, зато большой бюст. Ее определенно нельзя было назвать красавицей, но у нее были такие мягкие манеры, что, глядя на нее, невольно вспоминалась чья-нибудь мама. Сиори можно было отнести к типу женщин, начисто лишенных того, что называют сексапильностью. Она мало говорила и была именно такой, какой должна быть женщина. Когда я о ней думала, то всегда вспоминала эффект ее присутствия, а не ее внешность, то, что я чувствовала, когда она была рядом. Иногда, когда она еще жила у меня, я смотрела на ее улыбку, казавшуюся лишь полунамеком, которая всегда порхала где-то на грани, готовая исчезнуть навсегда, или на глубокие морщинки в уголках ее глаз, и меня охватывало необъяснимое желание уткнуться лицом в ее огромную грудь и плакать, и плакать, рассказывая ей абсолютно обо всем. Обо всем плохом, обо всей лжи, произнесенной мной, о будущем, о том, как я устала, о том, что мне приходится терпеть, о ночной мгле и моих тревогах – обо всем. А потом мне хотелось вспомнить о прошлом, остановиться на своих воспоминаниях о родителях, о луне над тем городком, где я выросла, об оттенках ветров, дующих над полями.

Вот таким человеком была Сиори.

И хотя встреча с приятелем была мимолетной, она оставила после себя хаос в моем сознании. Сама не помню, как я прошла сквозь этот солнцепек, от которого чувствовала дурноту, и добралась до дома. После обеда мою квартиру заливал солнечный свет. Я стояла в ослепительных лучах, ни о чем не думая, и снимала белье с веревки. Приятный аромат чистоты поднимался от белоснежных простыней, когда они касались моей щеки.

Мне захотелось спать. Свет потоком стекал по моей спине, как вода в душе, пока я складывала вещи, и в то же время меня обдувал холодный воздух кондиционера. Я начала клевать носом. Когда сон начинается таким образом, то он всегда кажется необыкновенным. Такое ощущение, что вот-вот вам приснится что-то очень приятное. Я быстро сбросила юбку и скользнула в кровать. Последнее время мне вообще не снились сны. И вскоре действительность погрузилась во тьму.

Внезапно в мой сон вторгся телефонный звонок, и я резко очнулась. Это он! – подумала я, села и посмотрела на часы. С того момента, как я уснула, не прошло и десяти минут. Почему-то я никогда не слышала телефон, когда звонили другие, просто спала себе дальше. Но если такие незначительные вещи, как эта, можно отнести к категории экстрасенсорного восприятия, то, думаю, я обладаю довольно впечатляющими сверхъестественными способностями.

– Тэрако? – сказал он, когда я подняла трубку.

– Да.

– Не разбудил ли я тебя? – спросил он, и в его голосе послышались едва уловимые нотки радости, а я в ответ беззаботно улыбнулась.

– Я уже собиралась вставать.

– Ну конечно. Ты хочешь пойти сегодня куда-нибудь поужинать?

– Да, отличная идея.

– Хорошо. Давай встретимся в половине восьмого там, где обычно.

– Договорились.

Когда я положила трубку, комната все еще была заполнена солнечным светом и погружена в молчание. Тени на полу были темными, с четкими контурами. А я в тот момент была отрезана от остального мира. Я еще какое-то время смотрела на эти тени, но делать ничего не хотелось, так что в итоге я снова легла в постель. Но в этот раз перед сном я подумала о Сиори.

Тот парень, с которым мы сегодня встретились, последний бойфренд Сиори, спросил меня, не из-за работы ли она покончила с собой. И хотя я ответила, что не знаю, мне пришло в голову, что в определенном смысле это, скорее всего, правда.

Сиори ушла в работу с головой, работа овладела ею целиком. Вот почему она переехала из моей квартиры. И я действительно считаю, что в некотором отношении она нашла в этой работе свое призвание, это было единственное, чем она могла заниматься. Сначала она подрабатывала в баре по рекомендации кого-то из друзей. По-видимому, там ее и заметил клиент, который подыскивал сотрудников для одной организации, владевшей чем-то вроде тайного клуба или, возможно, точнее будет сказать, курировавшей особый вид проституции. Все, что должна была делать Сиори, – это лежать рядом с клиентами в постели. Я и сама удивилась, когда впервые услышала об этом.

Апартаменты, которые она использовала для работы, располагались под квартирой, которую снял для нее работодатель, «рабочая площадка» была огромной, и там располагалась очень удобная двуспальная кровать. На самом деле я заходила туда всего один раз. Это было похоже, скорее, на поездку в другую страну, а не на отель или что-то в этом духе. Там была спальня, предназначенная именно для сна, я видела такие комнаты только в кино. И несколько раз в неделю Сиори лежала рядом с клиентами до самого утра.

– Что? То есть ты не занимаешься сексом? – спросила я.

Этот разговор состоялся в тот вечер, когда Сиори призналась мне, что она полностью погрузилась в свою работу и хочет съехать от меня и поселиться в квартире рядом с тем местом, где сможет работать.

– Разумеется, нет! Люди, которым нужен секс, идут в другие места. – Она мягко улыбнулась.

– Я даже представления не имела, что такая работа вообще существует. Но, как я понимаю, спрос рождает предложение, да?

Я никак не могла остановить ее, она твердо решила переехать. Оставалось только сказать, что в некотором роде, я ее не понимаю, что она стала заложницей своей работы, этого особенного вида услуг.

– Я буду скучать по тебе, – сказала я.

– Ну, приходи ко мне в гости, – предложила Сиори. – В конце концов, сама-то я буду жить в обычной квартире.

Сиори еще не начала упаковывать свои вещи, поэтому мне пока сложно было осознать, что она уезжает, эта женщина, казавшаяся частью моего дома. Мы просидели, как обычно, на полу до позднего вечера, в полглаза смотрели видеоклипы и время от времени комментировали их, говоря, что какая-то песня хорошая, а такой-то певец – урод. Когда я была рядом с Сиори, то время как-то странно искажалось. Это все из-за ее глаз. У нее было очень милое личико, но раскосые глаза были неизменно печальны и глубоки, как вечность.

Иногда она расстилала свой футон прямо рядом с моей кроватью и ложилась спать, а я гасила свет и видела ее белоснежную руку в лунном свете, очертания которой были абсолютно отчетливы. Но частенько мы болтали и после того, как я выключала свет. Мне даже самой удивительно, сколько же мы говорили. В ту ночь, когда Сиори сообщила, что переезжает, она много рассказывала о своей работе. Я вслушивалась в ее тихий голос, который проникал сквозь тьму, будто звучание какого-то музыкального инструмента.

– Мне нельзя спать всю ночь. Ты только представь себе, вдруг мой клиент проснется посреди ночи, а я сплю? Тогда моя работа ничего бы не стоила, это было бы непрофессионально, ты понимаешь, о чем я? Что бы ни случилось, я не могу позволить, чтобы клиент почувствовал одиночество. Все, кто приходят ко мне – а я беру клиентов только по рекомендации, – очень респектабельные люди, очень богатые. Но все они невероятно ранимые, уставшие. Настолько уставшие, что и сами того не осознают. Они постоянно просыпаются по ночам, почти всегда. Я не преувеличиваю, говоря это. И действительно важно, чтобы в этот момент, в бледном лунном свете, я им улыбнулась, подала стакан воды со льдом. Иногда им хочется кофе или еще чего-то, и я бегу на кухню и варю им кофе. В большинстве случаев после этого они успокаиваются и снова засыпают. Думаю, все они хотят только одного – чтобы рядом с ними кто-то был. Иногда это женщины, иногда – иностранцы. Но я не слишком надежна, понимаешь, иногда я засыпаю… Потому что когда лежишь рядом с этими измученными людьми, то начинаешь дышать так же, как они, медленно и глубоко… Возможно, ты вдыхаешь в себя ту черноту, что накопилась в их душе. Иногда я клюю носом и при этом думаю: «Я не должна спать». И мне снятся ужасные сны. Совершенно сюрреалистичные. Сны, в которых я плыву на лодке, а она тонет, сны, в которых я теряю монеты, которые коллекционировала, сны, в которых темнота врывается через окно и не дает мне дышать. Мое сердце бьется как бешеное, мне становится страшно, и я просыпаюсь. Это настоящие кошмары. Клиент рядом со мной спит, а я смотрю на него и думаю: «Да, разумеется, то, что я только что видела – это внутренние ощущения этого человека. Он так одинок, что ему больно, он в отчаянии». И это меня действительно пугает.

Сиори смотрела куда-то сквозь лунный свет. Казалось, белки ее глаз слегка светятся в темноте, и мне пришло в голову, что именно это и есть ее внутреннее ощущение, но почему-то я не смогла заставить себя заговорить об этом вслух. Но была уверена, что это так. Мне захотелось заплакать, настолько я была убеждена, что это правда.

Половина лета уже позади. Почему-то мне казалось, что моему любовнику не следует носить рубашки с коротким рукавом, поэтому я была шокирована, увидев его обнаженные руки, когда он приехал в кафе, где мы условились встретиться. Думаю, я просто всегда представляла его одетым в свитер или пальто, возможно, потому, что мы начали встречаться зимой. Меня всегда мучило чувство, что когда мы вместе, то идем против ветра, ледяного северного ветра. Я думала, что сойду с ума. Мы сидели в каком-то кафе, кондиционер был включен на полную мощность, а на улице стояла удушающее жаркая тропическая ночь, хотя глубоко в душе я чувствовала то же самое – ледяной ветер.

– Пойдем? – спросил он, глядя на меня, очевидно сбитый с толку тем, что я провожала его взглядом, пока он не оказался прямо передо мной. Но я все так же сидела и смотрела в его глаза, а в голове не было ни одной мысли.

– Ага, хорошо, – сказала я и встала.

Почему-то каждый раз в момент встречи все мысли улетучиваются из головы.

– Что сегодня делала? – спросил он так же расплывчато, как и всегда.

– Сидела дома… Ой, а еще я сегодня встретила старого друга.

– Парня? Может, ты на свидание бегала? – улыбнулся он.

Я улыбнулась в ответ:

– Ага, молодого парня.

– Да что ты? – Он слегка надулся, обидевшись.

Он был старше меня всего на каких-то шесть лет, но эта разница странным образом беспокоила его. У меня было ощущение, что причина в моей ужасно детской внешности, я выглядела настолько молодо, что если выходила без макияжа, то иногда меня по ошибке принимали за школьницу. Словно я и не повзрослела с тех пор, как закончила колледж. Без сомнения, это как-то связано с моим образом жизни.

– Ты не занят сегодня?

Он с грустью посмотрел в мои глаза.

– На самом деле мне нужно съездить к родственникам, – сказал он извиняющимся тоном. – Так что мы только поужинаем, ладно?

– К родственникам? К кому-то из твоих?

– Нет, к ее.

Он больше даже не пытался скрыть это от меня. Может, он просто понял, что у меня очень хорошо развита интуиция и я все поняла и так. У моего любовника есть жена.

Жена, лежащая без сознания, спящая спокойным сном в больнице.

Наше первое свидание состоялось в самый разгар зимы.

Мы поехали на пляж. Было воскресенье, я уже уволилась со старой работы, и тут господин Иванага – один из моих бывших боссов – пригласил меня на свидание. Я в принципе знала, что он женат. Это был очень длинный день.

Вспоминая сейчас о тех событиях, я вижу, что уже тогда со мной начали происходить серьезные перемены. Где-то внутри того дня я простилась со здоровой молодой женщиной, какой была, и отправилась дальше без нее. Ничто на самом деле не изменилось, по крайней мере, заметных метаморфоз не было, но тем не менее еще до окончания того дня мы поняли, что нас затягивает в гигантский и темный поток неотвратимой судьбы, нас вместе. И я говорю не только о сексуальных флюидах, которые чувствуют люди, когда влюбляются. Это было намного значительнее, нечто невероятно печальное. Течение было настолько сильным, что даже сообща мы не могли противостоять ему.

Но, честно говоря, тогда мне все еще было весело, внутри кипела энергия, мы еще даже не целовались, а я уже любила его больше всех на свете. Он был за рулем, и мы все ехали и ехали по дороге вдоль берега, а океан был таким красивым, волны светились в лучах солнечного света, и я почувствовала, как во мне тоже поднимается волна непреодолимой энергии. Я была счастлива как никогда.

Мы вышли на пляже и немного прошлись. Вскоре мои туфли наполнились песком. Но, несмотря на это, ветерок, дувший с океана, казался приятным, а солнечный свет – мягким. Было так холодно, что мы долго не выдержали, и от этого плеск волн стал еще дороже для нас. Внезапно я кое-что вспомнила. Я откинула голову и посмотрела снизу вверх в его лицо.

– А как выглядит твоя жена, Иванага-сан? – поддразнила я его.

Он криво улыбнулся:

– Она – растение.

Я покажусь вам совершенно бесстыжей, я знаю, но всякий раз, вспоминая свой вопрос и его ответ, я начинаю смеяться.

Как выглядит твоя жена? Она – растение.

Разумеется, тогда мне было не до смеха. Я просто широко распахнула глаза и спросила:

– Что?

– Она попала в аварию и с тех пор лежит в больнице. Кажется, уже около года. Вот почему я могу бегать на свидания и проводить воскресенье с какой-нибудь девушкой.

Он говорил весело и задорно, засунув при этом руку глубоко в карман. Я потянула за рукав и вытащила ее наружу. Она была очень горячей.

– Не может быть, – удивилась я.

– Разве имеет смысл вот так врать, а?

– Нет. – Я взяла его руки в свои. – А ты ходишь к ней, заботишься и все такое? Это тяжело?

– Давай сменим тему, – произнес он, отводя взгляд. – Когда ты заводишь роман с женатым мужчиной, то можешь не сомневаться, что на каждое свидание он будет приходить с огромным грузом собственных проблем. И это так даже в том случае, если его жена не растение.

– Еще одна бестактная шутка, – сказала я.

Я поднесла одну его ладонь к своей щеке, и звук ветра стих. В мои ноздри пахнуло ароматом зимы. Высоко-высоко над океаном поблескивали облака. Они захватывали небо, становясь багровыми. Плеск волн еле слышным эхом отдавался сквозь его ладонь.

– Пойдем, – сказала я. – Здесь холодно. Давай выпьем чаю.

Я отпустила его руку – совершенно естественный жест, – но он крепко сжал мою в своей, даже слишком крепко, но всего лишь на мгновение. Я удивилась, взглянула на него и тут увидела его глаза. Они были глубже океана, словно смотришь прямо в бесконечность. Тут мне все стало ясно.

На секунду я представила наши отношения во всей их сложности и поняла: я знаю о нем все и вижу фантастическую любовь, распускающуюся в наших сердцах. Именно тогда я влюбилась. Внезапно несерьезное увлечение переродилось – именно в тот момент, когда мы стояли, а перед нами простирался океан, – в настоящую всепоглощающую любовь.

Не он, а я беспокоилась, не опоздает ли он, пока мы ели.

– Тебе не пора? – спросила я, потом задала этот вопрос еще трижды и решила, что родственники редко приходят в гости после восьми.

– Слушай, раз я сказал, что время есть, значит, время есть, – сказал он, провернув вокруг своей оси блюдо с кушаньями дальше, чем нужно. – Ешь давай! И можешь перестать волноваться по этому поводу.

– Я не могу есть, пока ты крутишь.

Еда начала вращаться перед моими глазами с такой скоростью, словно это не блюдо, а карусель, поэтому я начала хихикать. Официант, стоящий поодаль, бросил на нас сердитый взгляд.

– Но все и впрямь в порядке. Я сам туда поеду и останусь ночевать… кроме того, я уже предупредил, что буду поздно, поскольку у меня дела. И вообще, они такие замечательные люди. По-настоящему замечательные.

– В этом и заключается вся прелесть брака, – сказала я. – Все эти изумительные люди были для тебя незнакомцами, а стали родственниками. Это здорово.

– Ты ведь не иронизируешь, да? – спросил он с тревогой.

– Вовсе нет, – ответила я.

И это была правда. Все это было так далеко от меня, что я просто не чувствовала связи между ними и собой.

– А… я хотела спросить… твоя жена тоже была замечательной?

Видимо, не оставалось никаких шансов, что она выйдет из комы. Как говорил мне любимый, теперь нужно лишь все обсудить и вплотную заняться решением проблемы.

– Да, она была замечательной. Получила очень хорошее воспитание. От нее будто веяло свежестью. Даже незначительные предметы могли растрогать ее до слез. Она всегда куда-то спешила и ужасно водила машину, вот почему и попала в аварию. Как думаешь, теперь мы можем перестать говорить о ней?

– Хорошо.

Вся эта ситуация с его женой не особо меня беспокоила, о чем я ему не преминула сообщить, но он все равно ненавидел говорить о ней, ненавидел с пугающей силой и упорством. Я пила сладкий ликер, пахнущий абрикосами. Уже начала пьянеть, но почему-то спать совершенно не хотелось. Я все четче видела своего любовника, сидящего напротив. И тут поняла одну вещь. Никто из нас не рождается на ветках дерева, у него есть родители, и у его жены тоже. Уверена, ее родители наверняка убиты горем. Я подумала обо всех неприятных моментах, с которыми приходится сталкиваться, когда внезапно в дом приходит беда – больницы и врачи, расходы, развод, оформление всех бумаг, решение позволить другому человеку умереть… И все это действительно существует.

Иногда мне хотелось дать волю словам, накопившимся в душе, и сказать ему, что я все понимаю. Мне ужасно хотелось выговориться, поскольку я знала, что он был бы шокирован, и это заставило бы его переосмыслить некоторые моменты…

Ты хочешь во всем этом участвовать, да? Ты хочешь быть со своей женой до самого конца, хочешь, чтобы все решили, что на тебя можно положиться. Но ты же знаешь, что никому этим не поможешь. Просто ты никогда не смог бы простить себя, если бы ушел. Ты умница, это так, и ты будешь и впредь делать все необходимое, чтобы продолжать чувствовать себя молодцом. В то же время ты добиваешься, чтобы твоя любовь к жене соответствовала ситуации. А ведь есть еще я. И ты прекрасно знаешь, что я наблюдаю за тобой, и хотя это меня не касается, все равно вижу, какой ты молодчина, но, по правде говоря, не могу смириться с тем, что это ко мне не имеет отношения, потому что я тоже замечательная и мне больно. Но ведь ты это, конечно, и сам знаешь. Дело в том, что ты на редкость холодный человек. Но, тем не менее, ты ведь видишь, как я мучаюсь, правда? Просто мне нравится, как ты со всем справляешься… Я на грани безумия, с трудом сдерживаюсь. Если на то пошло, то, думаю, и меня в какой-то момент засосало в пучину происходящего, а я даже не заметила. Да, полагаю, так оно и есть…

Но каждый раз, когда мои мысли доходили до этой точки, желание высказаться вслух испарялось. Потому мы оставались теми, кто мы есть, и находились в мертвой точке. Он и его родня проводили ночи и дни, обсуждая вопросы жизни и смерти, поддерживая друг друга, а я коротала свои дни в молчании, словно была всего лишь бесправной содержанкой. А его жена продолжала спать.

И все время, прямо с самого начала, в моей голове крутилась одна фраза. Наша любовь нереальна. Ощущение, что эти слова родились в моей душе, было предвестием чего-то ужасного. И чем больше уставал мой любовник, тем сильнее он пытался держать меня в стороне от происходящего. На самом деле, он никогда об этом не заговаривал, так что я уверена, что это всего лишь неосознанное желание, но он делал все возможное, чтобы не пускать меня на работу, предпочитал, чтобы я сидела дома и проживала жизнь в молчании, а когда мы встречались в городе, то наши свидания напоминали некое подобие сновидения. Он одевал меня как куколку, любил, чтобы я смеялась и чтобы чуть-чуть поплакала, но очень тихо. Но ведь… нет, я не могу сказать, что он был таким. Я впитала в себя потемки его усталости, и мне самой нравилось так себя вести. Между нами обитало какое-то одиночество, мы охраняли его так же сильно, как и любили друг друга. Так что все было нормально. Пока что.

*

– Отвезти тебя домой? – спросил он.

Мы вышли из ресторана и пошли в сторону парковки.

– Мне нравится, когда ты так говоришь. Ну, когда ты излишне вежлив, – ответила я.

– Без сомнения, вам нравится, мадемуазель, – засмеялся он.

– Думаю, в этот раз ты не совсем уловил нюанс. – Я тоже засмеялась. – Как бы то ни было, еще рано, я могу пройтись до дома пешком. Это поможет мне протрезветь.

– Да, полагаю, поможет.

Его голос звучал несколько мрачновато. В темноте его лицо казалось ужасно худым. Длинные вереницы машин так глубоко погрузились в молчание, что это было просто ужасно. Такое чувство, будто эта стоянка на краю света. Подобное ощущение всегда возникало, когда мы расставались.

– Господи, сейчас ты действительно выглядишь старым, – поддразнила я.

Садясь в машину, он серьезно произнес:

– Я так вымотался, что уже не понимаю, что к чему. Но думаю, теперь это лишь вопрос времени. Некрасиво такое говорить тебе, да и кому бы я это ни говорил, все равно звучало бы безобразно. Но сейчас я даже не могу думать о том, что будет. Просто не могу.

Он сказал это, будто убеждая себя.

– Да. Я понимаю. Все в порядке, – быстро сказала я и моментально захлопнула дверцу.

Мне больше не хотелось слышать об этом. Я пошла по ночной улице, а он сначала двигался рядом, а потом прибавил газу и посигналил мне. Я почувствовала себя чеширским котом, словно от меня ничего не осталось, кроме улыбающегося лица, висящего в темноте.

Мне всегда нравилось напиваться и ходить потом по ночным улицам, независимо от того, шел рядом со мной любовник или нет. Лунный свет залил весь город, тени домов растягивались до бесконечности. Ритм моих шагов сливался с отдаленным шумом автомобилей. В полночь небо над городом странно яркое, слегка даже не по себе, но в то же время чувствуешь себя в полной безопасности.

И хотя ноги несли меня к дому, я смутно осознавала, что на самом деле не жажду туда возвращаться. Нет, я знала, чего мне хотелось. Я отправилась туда, где находилась квартира Сиори. В такие вечера я обычно забегала к ней. Не в ту квартиру, где она работала, а в ту, где жила. Не знаю, оттого ли, что я была пьяна, или оттого, что спала слишком много, но я почувствовала, что грань между воспоминаниями и реальностью становится опасно тонкой. В моей душе последнее время творилось что-то странное. Даже сейчас я не могла отделаться от мысли, что если войду в лифт и поднимусь в ее квартиру, то обязательно застану ее дома.

Да, после этих вялых свиданий, от которых неуловимо веяло одиночеством, я шла к Сиори.

*

Если подумать, то во время встреч с ним я всегда начинала чувствовать себя невероятно одинокой. Не знаю почему, но всегда они заканчивались тем, что в мозгу возникали обрывки печальных мыслей – мыслей, которые приходят в голову, когда вы с тоской смотрите на луну, наблюдаете, как она все глубже и глубже тонет в синих глубинах ночи, как мерцает высоко-высоко над вами. И от этих мыслей рождалось чувство, словно и вас самих выкрасили в синий цвет, полностью, до кончиков ногтей.

Когда я была с ним, то превращалась в женщину, которая молчит.

Я пыталась объяснить это Сиори, но, как ни старалась, не могла убедить ее, что такая болтушка, как я, вообще когда-нибудь молчит. Это правда. Когда мы были вместе, я слушала, как он говорит, а сама только кивала, и все. Ритм этих кивков настолько четко совпадал с ритмом его речи, что это стало своего рода искусством. Тогда-то я и ощутила: то, что я делаю, очень напоминает работу Сиори, когда она лежит рядом с клиентами, пока они спят.

Как-то раз я попыталась поделиться с ней своим открытием.

– Не знаю почему, но когда мы в постели, всегда кажется, будто за окном зима в самом разгаре.

– Ох, я знаю. Знаю, – сказала Сиори.

– Что значит «знаю»? Как ты можешь знать, если ты даже не слушаешь меня? – спросила я, разозлившись.

– Эй, да я же профи, – прищурилась Сиори. – Понимаешь, такие, как он, считают, что то, о чем официально не заявлено, по сути своей – ноль без палочки.

– «Ноль без палочки»?

– Поэтому он так нервничает. Как только он задумывается о вас как о союзе, ситуация становится чрезвычайно опасной, ты понимаешь? Поэтому пока что ты – ноль, ты на скамейке запасных, пока нажата кнопка «пауза», ты лежишь себе на складе, ты – специальный бонус, приготовленный ему судьбой.

– Мне… мне кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду. Но что значит быть нулем? Куда он меня дел? Поместил меня внутрь себя?

– Куда-то, где совершенно темно, – сказала Сиори.

И улыбнулась.

Мне действительно хотелось увидеть Сиори. И хотя было очевидно, что это невозможно, я бесцельно брела, делая большой крюк по дороге к дому. Почему-то мне казалось, что я приближаюсь к ней. Число прохожих постепенно уменьшалось. Ночь сгущалась.

В последний раз я приходила к Сиори примерно за две недели до ее смерти, и получилось, что тогда я видела ее в последний раз. В тот раз я снова приуныла и просто взяла и зашла к ней без предупреждения, посреди ночи. Сиори была дома и очень обрадовалась моему приходу.

Но то, что я увидела, войдя внутрь, застало меня врасплох. В центре гостиной висел огромный гамак.

– А это еще для чего? – спросила я, указав на него прямо из дверей. – Ты в него вещи складываешь?

– Нет. Просто когда я работаю, то лежу на ужасно мягкой кровати. Правда, мне нужно все время бодрствовать. – Она говорила своим обычным голосом – высоким, тихим и слабым. – Так что теперь, в ту секунду, как я ложусь в любую кровать, мои глаза автоматически широко открываются. Я решила, что, возможно, смогу уснуть в этой штуковине, ну, понимаешь, в ней ведь уютно не устроишься…

Как только она объяснила, все стало понятно. Так что, размышляя, что в каждой работе есть свои трудности, я прошла в комнату и уселась на диван.

– Хочешь чаю? Или чего-нибудь покрепче?

Ее неторопливые жесты и легкая улыбка, порхающая в уголках губ, были мне хорошо знакомы. Я почувствовала, как необъяснимая усталость, накопившаяся в моем теле, ускользает прочь, как в старые добрые времена, когда Сиори жила в моей квартире.

– Что-нибудь покрепче, – сказала я.

– Ну, тогда я, наверное, открою бутылку джина.

Сиори достала лед из холодильника и положила его на блюдо, нарезала лимон и принесла непочатую бутылку джина.

– А ничего, что мы ее откроем? – спросила я.

Я, практически утонув в мягком диване, взяла бокал.

– Ничего. Я очень редко пью.

Она потягивала апельсиновый сок. В комнате воцарилась странная тишина.

– Здесь очень тихо, да? – произнесла я.

Я ни капли не пьянела и ощущала приятное спокойствие. У меня не было особого повода грустить, так что и сказать было нечего.

– Что-то случилось? – все время спрашивала Сиори. В ее голосе звучало напряжение, словно у верного пса, готового защитить хозяина от всех напастей.

И я ответила:

– Ничего, ничего особенного. – Но как только я произнесла эти слова, то осознала, как мрачно это прозвучало. – Ничего плохого, правда. Просто я думала… знаешь… А что, ты больше не смотришь телевизор и не слушаешь музыку?

В ту ночь в квартире Сиори действительно было очень тихо. Все звуки, кроме наших голосов, превратились в ничто, словно нас затолкали в эскимосскую хижину из снега одной очень снежной ночью. Тихий голос Сиори лишь усиливал это ощущение.

– Не особо, – сказала она. – А что, здесь слишком тихо для тебя?

– Не глупи. Я не из тех, кто приходит в гости и начинает жаловаться. Я не настолько невежлива, – ответила я. – Просто у меня странное ощущение, будто что-то не так с моими ушами.

– Последнее время меня раздражает даже малейший шум, – сказала Сиори. Ее взгляд был совершенно пустым. – А если серьезно, что у тебя случилось? Это связано с господином Иванагой? Вы поссорились из-за его жены? Я всегда вижу, когда ты подавлена, ты же знаешь. Мы ведь жили вместе.

– Нет, все по-старому. Ничего не… просто я… – Я вздрогнула от тех слов, которые собиралась произнести. Это было нечто ужасное.

Просто я устала от ожидания.

– Просто что?

– Просто я боюсь, что иногда лгу ему. Мы порой спорим по этому поводу, но ничего серьезного. Ничего не меняется. Он не любит говорить о своей жене, но, судя по всему, ему тяжело иметь дело с ее родственниками, а это естественно, и еще он много времени проводит в больнице. Но я на самом деле не возражаю. Совсем.

– Да что ты? Ну, тогда нормально, – сказала Сиори с улыбкой. – Знаешь, я и правда надеюсь, что вам удастся сохранить хорошие отношения. Я ведь была свидетелем вашего романа с самого начала.