Текст книги "Спящая"

Автор книги: Банана Ёсимото

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Не волнуйся. Мы не разбежимся.

Странно, но я чувствовала себя все более и более уверенной в своих силах, когда говорила это, и вскоре вообще ощутила себя совершенной беззаботной. Я не помню толком, о чем мы говорили после. Все было очень обыденно. Просто вспоминали те деньки, когда жили вместе, рассказывали байки о работе, сплетничали о новинках косметики и программах по телику и все в этом духе… И все это время над моей головой нависал гамак. Белая рубашка Сиори, вода вот-вот закипит в красном чайнике, пар поднимается от чашек с зеленым чаем, пока мы пьем, – вот и все, что я помню сейчас о том вечере.

– Ну, я пошла, – сказала я и встала.

– Почему не останешься ночевать? – спросила Сиори.

Это было заманчивое предложение, но почему-то мне стало неловко при мысли, что я улягусь в кровать, а Сиори будет спать в гамаке, в конце концов, это же я у нее в гостях. И я решила пойти домой.

– Тебе лучше? – спросила Сиори, стоя в дверях. Впервые за вечер я поступилась самолюбием.

– Да, мне и правда легче. Сиори прищурилась:

– Может, тебе нужно поспать рядом со мной? Очевидно, она поддразнивала меня.

– Конечно, если тебе так хочется, – ответила я, засмеялась и вышла из ее квартиры.

Дверь закрылась. Я прошла две или три ступеньки к лифту… и внезапно ощутила, будто что-то с силой тянет меня назад, словно кто-то тащит меня за волосы. Мне хотелось еще раз увидеть ее лицо, но если бы я даже повернулась, она-то уже была по ту сторону железной двери, уже сделала шаг обратно в свое временное измерение, и я это чувствовала. Кроме того, я ничего не хотела сказать, мне нечего было сказать, даже если бы я вернулась. Так что я просто пошла к лифту…

Было еще далеко до дома, когда на меня навалилась такая усталость, что я даже не могла идти, так что, в конце концов, я, как дура, взяла такси. А потом я впала в глубокий сон, меня засосала совершенно черная тьма, в которой не было ни одной мысли. Сон был таким крепким, словно внутри меня нажали на какой-то переключатель.

В целом мире не существовало ничего, кроме меня и моей постельки…

*

Внезапно зазвонил телефон, вырывая меня из объятий сна. Солнце уже потоками лилось через окно, и в комнате было светло.

Это он. Я подняла трубку.

– Ты куда-то выходила? – тут же спросил он.

Его голос звучал как-то странно, не так, как обычно.

– Нет.

Я взглянула на часы. Два часа дня. Я не могу поверить, что столько спала. Когда я вчера легла, еще было далеко до полуночи.

Голос, звучащий из трубки, казался неуверенным.

– Ты действительно все время была дома?

– Действительно. Я спала.

– Я звонил тебе несколько раз, но ты не подходила к телефону. Как-то странно.

Казалось, он так и не понимает, что же думать. Я и сама была очень удивлена. А я еще решила, что обладаю сверхъестественными способностями… Может, они начали ухудшаться? Мне никогда в голову не приходило, что может дойти до того, что я уже не смогу больше определять, когда звонит мой любовник. Даже возможности такой не допускала. И мне стало не по себе, но я все равно сказала весело:

– Господи, а я и не заметила. Просто спала себе и спала.

– Ох. Как бы то ни было, вчера мы толком не поговорили, и я подумал, может, мы могли бы снова встретиться завтра…

Мой любовник бывает очень резок, но он никогда не предложит в лоб провести ночь вместе, не скажет, что хотел бы заняться сексом или что-то в этом роде. Это еще одно качество, которое мне в нем нравится.

– Хорошо, замечательная идея.

Я никогда не говорю ему, что занята, если это не так. Неважно, насколько эффективны эти дешевые уловки, просто мне такое не по душе. Так что я всегда отвечаю «ладно» и «хорошо». По моему мнению, самый верный способ поймать мужчину на крючок – это быть с ним как можно более открытой.

– Тогда я закажу номер, – сказал он и повесил трубку.

И снова я была одна-одинешенька в своей квартире. День уже был в самом разгаре. От слишком долгого сна немного кружилась голова.

С самого детства я очень хорошо умела засыпать. Думаю, одно из моих самых впечатляющих качеств, кроме умения распознавать звонки от любовника, – это способность засыпать, когда захочу. Мама в качестве хобби работала по ночам в баре, принадлежавшем одному из ее друзей, и хотя мой папа был ничем не выдающимся бизнесменом, природа отрезала ему порядочный ломоть благородства, поэтому он не только не возражал, чтобы моя мама там работала, но и сам частенько забегал к ней. И поскольку я была единственным ребенком, то в результате проводила большинство ночей в одиночестве. Наш дом был слишком большим, чтобы ребенок мог болтаться там сам по себе, потому я выработала следующую тактику – задержать дыхание, досчитать до трех и нырнуть вниз головой в пучину сна. Мысли, которые вились в моей голове, когда я выключала свет в своей комнате и лежала, глядя на потолок, всегда были такими приятными и полными одиночества, что я их ненавидела. Мне не хотелось полюбить одиночество, так что я не успевала и глазом моргнуть, как крепко засыпала.

Впервые я вспомнила об этом, будучи взрослой, после того как мы провели с ним ночь и ехали обратно. Мы отправились и переночевали в префектуре Канагава, на следующий день походили немного по местным достопримечательностям, а вечером двинулись в обратный путь. Не уверена, что знаю причину, но сама мысль о том, что этот день вот-вот закончится, по-настоящему пугала меня, я тонула в отчаянии. Я села в машину, проклиная на чем свет стоит зеленый свет светофоров, и каждый раз, когда мы останавливались на красный, я чувствовала порыв облегчения и волну радости, поднимавшейся в моей груди. Мне было очень тяжело из-за необходимости вернуться в Токио к нашим жизням, отдельным друг от друга, к нашим обыденным делам. Думаю, причина в том, что мы тогда впервые спали вместе, и еще – больше всего – в том, что я постоянно думала о его жене. Раньше я так никогда не нервничала. Я все время представляла себе момент, когда вернусь к себе домой и снова останусь одна, и каждый раз мне становилось так страшно, словно с меня заживо снимают кожу.

Я тонула в картинке, открывавшейся моему взору, в непрерывной цепочке огней – такое было ощущение. Мое тело сжалось. Я даже не могу толком объяснить, почему мне стало так одиноко. Любимый был таким же, как обычно, таким же нежным и добрым, он отпускал всякие шуточки, и я смеялась. Но страх так и не покидал меня. Казалось, я превращаюсь в ледышку.

В какой-то момент, пока мы так ехали, я почему-то задремала. Когда я засыпала, то практически можно было слышать легкий всплеск, так резко я проваливалась в сон. Я понятия не имею, почему это случилось. Все, что я помню, – он трясет меня через несколько минут и говорит, что мы уже приехали. И тут я понимаю, что мы уже припарковались рядом с моим домом.

Это было здорово. Ничего плохого!

Несколько минут, которые, как я думала, будут самыми печальными и болезненными, рассеялись как дым, и когда пришло время прощаться, то я поняла, что в этом нет ничего страшного. Я просто улыбнулась и помахала ему рукой. Сон на моей стороне, – подумала я. И снова удивилась.

Хотя в последнее время в момент пробуждения в моей голове пульсировал вопрос – а не пожирает ли этот сон мою жизнь? И становилось немного страшно. Я не просто начала просыпать звонки своего любовника, совершенно не слыша их, я еще и засыпала в последние дни настолько крепко, что каждый раз, когда просыпалась, казалось, я была мертва и теперь снова возвращаюсь к жизни. Я практически в это верила, и иногда мне даже приходило на ум, что если бы я смогла увидеть спящую себя со стороны, то моему взору предстали бы только белоснежные кости. Иногда я была, словно в тумане и размышляла, не лучше бы было просто сгнить, лежа в кровати, и никогда больше не просыпаться, ускользнуть в место под названием вечность. И тут я осознавала: ведь я так же в плену у сна, как Сиори – у своей работы. И эта мысль пугала.

Мой любовник никогда не говорил мне ни слова о том, что происходит, но в последнее время, когда мы лежали в постели, я чувствовала, насколько сильно он устал от всего этого. Он никогда не рассказывал мне, что конкретно происходит с его женой, к тому же я ни черта не смыслю в медицине, поэтому не уверена, что все понимаю верно, но догадываюсь, что семья его жены, вероятно, хочет, чтобы ее жизнедеятельность поддерживали во что бы то ни стало. Поскольку он заверил, что они там все «замечательные люди», то убеждена, они наверняка сказали, чтобы он без зазрения совести подавал на развод, если хочет. Но каждый раз, когда он приходил в больницу, его жена все еще лежала там в коме, он думал: «Она же все еще жива». И ему, наверное, было по-настоящему больно, ужасно больно. Полагаю, он чувствовал, что его долг быть с ней, пока смерть не разлучит их. И тогда он и сам будет молодцом, и люди его будут уважать. Разумеется, он не мог мне всего этого рассказать. Он так устал от происходящего, что просто не смог бы вскоре жениться на мне, даже если бы все кончилось, и размышлял, сколько еще времени я соглашусь встречаться с ним при нынешнем состоянии дел, от этого ему было не по себе, как и говорила Сиори. Да, да, в конце всегда одно и то же. Порочный круг. Единственное, что я сейчас могу для него сделать, – это ничего не говорить. Я могу беспокоиться только из-за того, насколько мне тяжело сейчас, когда он наверху. Он постарел на глазах за тот год, пока мы вместе, но я никак не могу остановить этот процесс. Возможно, причина в том, что я и сама устала, не знаю, но все время, пока мы занимались сексом, я пребывала в каком-то тумане, в голову лезли только такие мысли, и я не испытывала никакого удовольствия. Такое ощущение, словно темнота, заполнявшая комнату, просачивалась в меня. Через тонкую занавеску сияли электрические огни города, уходящего вдаль, в темноту, и он казался недоступным, как мечта. И тут я поняла, что каждый раз, поворачиваясь, я смотрю в окно. Я думала о громком ворчании холодного ветра, который, наверное, метет по крышам.

Мы лежали бок о бок и засыпали. Внезапно он заговорил:

– А сколько лет ты уже живешь одна?

– Кто? Я?!

Его вопрос был настолько неожиданным, что я вскрикнула. Свет автомобильных фар под окнами мягко падал на пол, почему-то он подхватил этот вопрос и закружил его по комнате, отчего я на мгновение растерялась, а мои воспоминания о прошлом и события недавнего времени безнадежно перемешались.

Что? Почему я здесь? Что я делала все это время? Какую-то долю секунды я не могла вспомнить ничего о том периоде, когда мы еще не начали встречаться.

– Ах да… На самом деле всего-то год. Раньше я жила с подругой.

– Да? Действительно, когда ты сказала, я теперь тоже припоминаю, что время от времени к телефону подходила какая-то девушка. А что с ней сейчас?

Я соврала:

– Вышла замуж и сбежала от меня.

– Не очень красиво с ее стороны, – улыбнулся он.

Он лежал на спине, и я смотрела, как при каждом вздохе поднимается его широкая грудная клетка.

Внезапно я, как ни в чем ни бывало, спросила:

– Как ты думаешь, твоя жена пришла бы в ярость, если бы узнала о нас?

Его лицо стало чуть жестче, но затем смягчилось, и он улыбнулся:

– Нет конечно. Разумеется, если бы она сейчас была в сознании, то вряд ли наши отношения зашли бы так далеко, ты понимаешь, так что наверняка сказать ничего нельзя, но если бы она видела, в каком я сейчас положении и какая ты, то я сомневаюсь, что она разозлилась бы. Она не такой человек.

– Она замечательная?

– Ага. Я действительно считаю, что мне по жизни везет с женщинами. Я имею в виду, ты замечательная и она тоже была замечательная… Но ее больше нет в этом мире, да? Больше нет…

Когда я услышала, как он сонным голосом делает подобное заявление, то испугалась и замолчала. Почему-то от этих слов меня охватила дрожь. А потом я просто лежала и смотрела, как он засыпает. Его дыхание стало ровным, а я вглядывалась в закрытые веки и прислушивалась к глубоким вдохам, и мне стало казаться, что я могу видеть его сны насквозь.

Единственное сознание, бредущее в одиночестве в далекой ночи.

«Ты начинаешь дышать так же, как они, медленно и глубоко… – говорила мне Сиори. – Возможно, ты вдыхаешь в себя ту черноту, что накопилась в их душе. Иногда я клюю носом и при этом думаю: «Я не должна спать». И мне снятся ужасные сны».

Сиори, это ведь правда? Мне кажется, в последнее время я начала понимать. Думаю, может, когда я лежу, вытянувшись рядом с ним, словно его тень, я впитываю в себя его подлинную суть, его душу и разум, это то же самое, что вдыхать черноту. Возможно, если и дальше это делать, то узнаешь много снов разных людей, как ты, возможно, просто доходишь до той точки, откуда не можешь вернуться, и это давит на тебя с такой силой, что, в конце концов, тебе ничего не остается, только умереть.

Без сомнения, Сиори в ту ночь приснилась мне впервые после своей смерти именно потому, что я обо всем этом думала, перед тем как нырнуть в сон. Я очень четко ее видела, и все во сне казалось совершенно реальным, таким же красочным, как мир передо мной.

Внезапно я будто проснулась в своей комнате.

Ночь. Я вижу Сиори, сидящую за круглым деревянным столом в соседней комнате, представлявшей собой гостиную и кухню, она составляет букет. На ней розовый свитер, в котором я ее часто видела, брюки защитного цвета и тапочки, в которых она всегда ходила.

Я сажусь, мысли немного путаются.

– Сиори, – говорю я заспанным голосом.

– Ты проснулась?

Сиори смотрит на меня, и ее суровое лицо озаряется мягкой улыбкой. На щеках появляются ямочки. Глядя на нее, я сама не могу удержаться от улыбки.

– Эй, знаешь что? Мне только что снился сон про господина Иванагу – сказала я. – Невероятно реалистичный. Мы спали в одной постели. Лежали рядышком и говорили о тебе.

– Что?! Кто дал тебе разрешение видеть меня в своих снах? – улыбнулась Сиори, не глядя в мою сторону. – Почему-то не получается красиво.

Она пытается разместить большой букет белых тюльпанов в стеклянной вазе, стоящей на столе. Головки цветов без конца накреняются во все стороны и отказываются собираться вместе. Еще несколько тюльпанов лежат на столе.

– А что, если просто укоротить стебли? – предлагаю я.

– Я не знаю… тебе не кажется, что это несколько жестоко?

И снова начинается безнадежная битва. Я не могу просто сидеть и смотреть на нее, поэтому встаю и подхожу. Поскольку я только что проснулась, ноги и руки вялые, а воздух в комнате кажется свежим.

– Дай-ка я попытаюсь.

Я хватаю вазу, мои руки легко касаются белоснежных пальцев Сиори. Но что бы я ни делала, цветы все равно в итоге наклоняются и смотрят туда, куда им хочется.

– Да, ты права. Букет так и будет разваливаться.

– Эй, Тэрако, а у тебя нет вазочки повыше? Мне кажется, черная подойдет, ну, она чуть пошире, чем эта.

– Точно! Принеси ее! Она тут! – восклицаю я. – Думаю, где-то на верхних полках шкафа.

– Ага, я возьму стул.

Сиори убегает в другую комнату, где я только что спала, и возвращается со стулом. На ее лице какое-то гордое выражение и широкая улыбка. И я, не думая, говорю:

– Ты же всегда улыбаешься, да, Сиори?

– С чего ты взяла? Это только кажется, потому что у меня такие узкие глаза. – Теперь она уже стоит на стуле, а я смотрю на ее шею снизу вверх. – Эта?

Я перевожу взгляд на ее руку, когда она открывает шкаф.

– Не могла бы ты вытащить?

Я открываю продолговатую коробку, которую она мне протягивает, и вынимаю большую круглую вазу черного цвета. Я споласкиваю ее, вытираю тряпочкой и наливаю в нее воду. Журчание воды громким эхом раздается в ночи.

– Готова поспорить, теперь они встанут как надо.

Сиори слезает со стула, легонько охнув, и на секунду улыбается мне. Я киваю в ответ. Она лучше умеет составлять букеты, чем я, поэтому я подаю ей душистые белые тюльпаны один за другим. И теперь она ставит их в вазу, так аккуратно…

И тут я по-настоящему просыпаюсь.

– Что?! – воскликнула я, подскочив на постели, совершенно голая.

Сиори… не было.

Но ведь я видела ее так живо! И тут я оказалась в какой-то комнате, но не в той, где была, а рядом со мной спал какой-то мужчина. Было темно, и вся комната была погружена в серый полумрак. Огни автомобилей, проезжающих под окном, словно в тумане.

Я сидела и минуту осматривалась, чувствуя, что возвращаюсь к реальности. Сила сна была настолько велика, что голова раскалывалась от боли, а все, на чем останавливался взгляд, казалось фантастичным. А реальностью – ощущение, что я только что снова была с Сиори.

И я поняла. Наконец я почувствовала, что действительно поняла, что к чему. Мне нужно было, чтобы кто-то спал со мной рядом. Это идеально для таких людей, как я. Если бы рядом лежала Сиори, то, без сомнения, ей, в конце концов, приснился бы такой же сон, мощный и жаркий. Вторая реальность, которая заманивает в свои сети спящего, очень красочная, очень явная, с тем же эффектом присутствия… Я сидела и в состоянии шока смотрела на покрывало.

– Эй, – сказал он.

Это было так неожиданно, что я вздрогнула. Оглянувшись, увидела, что его глаза широко открыты и он смотрит на меня. И тут в голове мелькнула мысль.

Итак, мы снова стоим на кромке ночи.

– Почему ты подскочила? Тебе приснился кошмар?

– Нет, наоборот, хороший сон, – сказала я. – Просто супер. Замечательный сон. Я была так счастлива, что не хотела просыпаться. Господи, как ужасно, что нужно возвращаться в такое место, как это! Это же обман!

– Должно быть, она еще до конца не проснулась, – пробормотал мой любовник себе под нос и взял меня за руку.

И тут я почувствовала, что слезы застилают мне глаза. Горячая капля упала на покрывало, он испугался и потянул меня под одеяло, и хотя это была не его вина, или не столько его вина, он вдруг стал очень серьезным.

– Прости… я не осознавал, как ты устала. Но ничего страшного, думаю, мы… ну, мы не сможем больше встретиться на этой неделе, но, может быть, на следующей выберемся куда-нибудь и полакомимся чем-нибудь вкусным. Как ты на это смотришь? Кстати, на следующей неделе будут запускать фейерверки. Почему бы нам не сходить на реку и не посмотреть? Ладно?

Его горячая кожа касалась моего уха. Я слышала, как бьется его сердце.

– Но там будет столько народу! – хихикнула я.

Слезы все еще текли из глаз, но мне стало немного легче.

– Ну, хоть кусочек представления посмотрим, если окажемся где-нибудь поблизости, пусть даже и не попадем на сам берег реки. Почему бы не сходить и не поесть угря?

– Хорошая идея.

– Ты знаешь какие-нибудь приличные рестораны?

– Ну, а тот большой ресторан справа от дороги приличный?

– Нет, безнадежный случай. Кроме угря там еще подается и темпура[4]4
  Популярная категория блюд японской кухни из рыбы, морепродуктов и овощей, приготовленных в кляре и обжаренных во фритюре; подается со специфическими соусами


[Закрыть], а это неправильно. Подожди-ка, а с другой стороны нет каких-нибудь ресторанов?

– Да, за храмом есть одна кафешка. Давай пойдем туда.

– Когда речь идет об угре, то важно знать, что он только что пойман и немедленно подан на стол. Это обязательно.

– Консистенция риса и соуса тоже очень важна, разумеется. Но только тогда, замечу, когда угорь подается с рисом.

– Да-да. А то, если рис слишком переварен, сразу кажется, что тебя сейчас вырвет. Господи, ты знаешь, когда я был маленьким, угорь считался настоящим деликатесом…

Так мы и разговаривали. А потом постепенно ручеек наших слов начал высыхать, и практически одновременно мы провалились в безмятежный сон. Он был глубоким и теплым, и нас не могли пробудить никакие сновидения.

Должно быть, его жена в самых далеких глубинах ночи.

Может, и Сиори поблизости? Темнота, наверное, такая плотная…

Возможно, и я когда-то бываю там в своих снах?

Эти мысли проплыли в моем сознании перед самым пробуждением. И тут в поле моего зрения попали свинцовые тучи, затянувшие небо, а потом я увидела, что мой любовник ушел. Я взглянула на часы и с удивлением узнала, что уже час дня. Я просто остолбенела, потом покачала головой и вылезла из кровати. На тумбочке лежала записка:

Да, хорошо тебе спится, ты же у нас не работаешь. Кажется, все мои знакомые женщины спят крепким сном. Я не стал будить, ты так сладко спишь. Я оставил за нами номер до двух. Не торопись. Ушел на работу. Позвоню.

Каждый иероглиф был четко прописан, словно он тренировался в каллиграфии, – красота. Неужели он на самом деле сейчас так пишет? – подумала я и поняла, что нахожусь под властью иллюзий, будто эта записка – отпечаток его тела, более осязаемый контур, чем человек, которого я обнимала прошлой ночью. И я смотрела на нее долго-долго.

Я спала в футболке и, несмотря на то, что было лето, дрожала от холода. Облака, лежащие над городом, поблескивали серебром. Я смотрела вниз, на потоки машин, а туман, заполнивший мою голову, отказывался рассеиваться и пробирался под одежду. Даже после того, как я умылась и почистила зубы, я чувствовала себя абсолютно непроснувшейся, было ощущение, что дремота растекается по телу, медленно просачиваясь в самый центр моего существа.

Я спустилась в кафе и пообедала, хотя мои руки безвольно парили в воздухе, а во рту, желудке и сердце оставался какой-то неприятный привкус, и от всего этого становилось ужасно грустно. Несколько раз, пока я купалась в волшебно-бледном солнечном свете, струящемся из окна, я чувствовала, что у меня слипаются глаза. Я попыталась подсчитать, сколько же часов проспала. Но сколько бы ни пересчитывала, в сумме всегда получалось больше десяти. Ну почему, ради всего святого, я такая сонная, почему никак не проснусь? Однако это сонное состояние покидает меня, через полчаса я уже ощущаю себя человеком… Но даже эти мысли, хоть я и была полностью погружена в них, казалось, не принадлежали мне…

У меня кружилась голова, когда я садилась в такси, чтобы поехать домой. После того как я загрузила белье в стиральную машину, я села на диван и тут же снова начала клевать носом.

Безнадежно.

В какой-то момент заметила, что голова медленно падает на спинку дивана, я резко села и начала листать журнал, но быстро поняла, что читаю и перечитываю одно и то же место. Господи, это все равно, что идти на урок после обеда и засыпать, глядя в учебник, – подумала я и снова закрыла глаза. Небо, затянутое облаками, ворвалось в комнату, словно меня кто-то атаковал. Даже шум стиральной машины не мог спасти меня ото сна. Мне уже было на все плевать. Я выскользнула из блузки и юбки, позволив им упасть на пол, и залезла в кровать. Одеяло было прохладным и уютным, а подушка мгновенно приняла убаюкивающую форму.

Я начала прислушиваться к своему дыханию, становившемуся все глубже и медленнее, когда различила трели телефона. Разумеется, это мой любовник, это очевидно. Телефон все звонил и звонил, словно выражение его терпеливой любви, но как ни пыталась, я просто не могла открыть глаза. Это словно какое-то проклятье, – подумала я. – Сознание совершенно ясное, но я не могу встать.

Определенное сомнение быстро проскользнуло в моем сознании.

Может, это его жена наложила на меня проклятье?…

И тут же эта мысль исчезла. Насколько я поняла со слов любовника, его жена не из тех, кто стал бы такое делать. Она была очень милой.

Я так устала. Мои мысли меняли направления, бежали в одну сторону, потом резко делали поворот и неслись обратно, словно путник, бесцельно блуждающий впотьмах.

Разумеется, я же враг.

Я почувствовала истинность этого высказывания, когда мое сознание уже угасало. Сон окутывал меня, как шелк, медленно душил меня, высасывал из меня жизнь. А потом… провал.

Несколько раз во сне я слышала, как звонит телефон.

И это был он.

Когда я проснулась в следующий раз, комната уже утонула в сумерках. Я подняла руку и посмотрела на нее, ее очертания были темными и расплывчатыми. В моей пустой голове вяло родилась мысль: уже вечер.

Разумеется, стиральная машина уже перестала гудеть, и в квартире было абсолютно тихо. У меня болела голова, тело одеревенело, суставы ныли. Стрелки часов показывали пять. Ужасно хотелось есть. Можно съесть апельсин из холодильника, а еще, кажется, оставался пудинг… Я вылезла из кровати и натянула что-то из одежды, разбросанной по полу.

Было очень, очень тихо. Настолько тихо, что мне показалось, будто я осталась одна на всей земле. Ощущение было таким странным, что я даже не могу описать его. Но когда я включила свет, выглянула в окно, то увидела, как парнишка – разносчик газет рассовывает свежие номера по ящикам, и ни в одном из соседних домов нет света, а небо на востоке стало оранжевым… и внезапно поняла.

– Сейчас… пять часов утра! – воскликнула я.

Мой голос звучал устало. Мне было страшно, по-настоящему страшно. Сколько раз стрелки часов уже показывали пять? Какое сегодня число? А месяц? Я выскочила из квартиры и понеслась вниз по ступенькам. Было такое ощущение, что я в ловушке ночного кошмара. Я вытащила газету из ящика и развернула ее. Облегчение затопило меня. Все в порядке, я проспала всего одну ночь! Хотя нельзя было отрицать, что я спала необычно долго. Казалось, мое тело напоминает расстроенный музыкальный инструмент. Кружилась голова. Голубой рассвет вползал в город, и бусинки фонарей становились прозрачными. Сама мысль о том, чтобы вернуться в спальню, пугала меня настолько, что я не могла решить, что же делать. Я знаю, что снова усну, так что лучше подожду, пока не захочу этого так отчаянно, что мне будет на все плевать. Я чувствовала, что мне некуда пойти.

Небо все еще было темным, в холодном воздухе висел плотный удушающий аромат лета. На улице только те, кто вышел на пробежку, прогуляться с собачкой или же возвращался после ночи, проведенной вне дома, а также пенсионеры. У каждого была какая-то цель, по сравнению с ними я, должно быть, выглядела как привидение, шастающее в лучах рассвета с вытаращенными от изумления глазами, одетое в первое, что попалось под руку.

На самом деле идти вообще никуда не хотелось, поэтому я медленно брела по направлению к садику, расположенному по соседству. Это очень маленький скверик, приткнувшийся в небольшом пространстве между домами на улице, проходившей за жилым комплексом, где располагалась моя квартира. Мы с Сиори частенько приходили сюда рано утром, после того как не спали всю ночь. В скверике не было ничего, кроме скамейки, песочницы и качелей. Я присела на видавшую виды деревянную скамейку и схватилась руками за голову, как человек, только что потерявший работу. В животе бурчало, но почему-то я не могла думать о том, как остановить эти дурацкие звуки. Что, ради всего святого, со мной произошло? Кажется, я наконец достигла той стадии, когда просто не могу себя заставить что-то делать, у меня нет больше воли к жизни. Так хотелось спать, что даже мысли путались.

В воздухе сгущался туман, разноцветные игрушечные зверюшки, лежавшие в песочнице, казались грязными, словно я видела их сквозь дымку.

В парке витал запах влажной листвы и земли. Я продолжала держаться руками за голову, пытаясь не дать глазам закрыться, и рассматривала рисунок на юбке, на который падала моя тень.

– Тебе плохо?

Женский голос прозвенел всего в паре сантиметров от моего уха. Я так смутилась, что на секунду даже решила вести себя так, будто мне и на самом деле плохо, но мысль о том, что если она серьезно обеспокоена моим самочувствием, то хлопот не оберешься, заставила меня отказаться от этой идеи. Женщина сидела рядом со мной и всматривалась в мое лицо, правда, скорее не женщина, а молоденькая девушка, судя по виду, она заканчивала школу. Одета в джинсы. А еще у нее были огромные загадочные глаза, смотревшие, казалось, куда-то вдаль и напоминавшие два кристалла.

– Нет, я в порядке. Просто немного устала, – ответила я.

– Ты очень бледная, – сказала она с беспокойством.

– Со мной правда все в порядке. Но в любом случае спасибо.

Я улыбнулась девушке, и она ответила мне улыбкой. Листья тихонько покачивались на ветру, мимо нас пронесся свежий аромат и исчез. А девушка так и сидела рядом со мной, не двигаясь с места, и поскольку я не могла самостоятельно встать и пойти без посторонней помощи, то я тоже сидела и смотрела прямо перед собой. Вокруг нее витала особая аура, словно она не принадлежала окружающей действительности. Ее длинные волосы струились по плечам. Симпатичная молодая женщина. Но я не могла отделаться от ощущения, что что-то в ее облике не так. Мне пришло в голову, что она, возможно, немного не в себе. Тем не менее, я почувствовала, что мне становится легче, пусть и медленно, просто оттого, что она рядом, что кто-то рядом.

Мы с Сиори тоже сидели вот так, глядя на качели, – подумала я. – Всю ночь мы смотрели фильмы, а под утро нас настолько переполняла энергия, что мы просто не могли заснуть, поэтому мы покупали себе чай и рисовые шарики онигири[5]5
  Традиционное блюдо – рисовые шарики с разнообразными начинками, которые часто едят завернутыми в высушенные морские водоросли


[Закрыть] в круглосуточном магазинчике и приходили сюда завтракать. Я всегда ненавидела те, что с начинкой из тунца, а Сиори они нравились…

– Тебе лучше прямо сейчас пойти на вокзал.

Она заговорила так неожиданно, что я подпрыгнула. Я снова засыпала. Повернулась к ней и увидела на ее лице чрезвычайно суровое выражение. Брови сдвинуты в одну темную полоску. Теперь она говорила другим тоном, резче и убедительнее.

– Что? На вокзал?

Я не знала, что ответить. Похоже, она сумасшедшая, – подумала я, и мне стало немного страшно. Она встала прямо передо мной и глянула мне в глаза. У нее были действительно странные глаза. Она смотрела на меня, но создавалось впечатление, что ее взгляд сфокусирован на чем-то очень-очень далеком. Я была загипнотизирована выражением ее глаз, очарована им и не могла произнести ни слова.

А девушка продолжила:

– Как только окажешься там, иди к газетному киоску и купи себе журнал «Для тех, кто ищет работу». Найди себе работу. Пусть даже и временную, просто сделай это. Ты могла бы поработать моделью, стендисткой на выставке или кем-то в этом роде. Место в офисе не пойдет, потому что ты будешь засыпать. Тебе нужно заниматься чем-то в положении стоя и двигать руками-ногами. Просто иди и найди себе работу. Невыносимо смотреть на тебя. Если так и дальше будет продолжаться, то, в конце концов, ты попадешь в ловушку такого образа жизни и просто не сможешь снова стать прежней. Именно так это выглядит со стороны. И это меня пугает.

Мне оставалось только тихо сидеть и слушать. Странно, но почему-то у меня появилось чувство, что эта молодая женщина намного старше меня. Было жутко от того, что ее слова поразили меня в самое сердце. Она говорила совершенно серьезно, но казалось, не сердилась на меня. Как это объяснить? Она говорила очень быстро, при этом казалось, что она пребывает в легком отчаянии и в то же время немного раздражена.

– Но почему? – пробормотала я.

– Сомневаюсь, что мы еще раз встретимся. Скорее всего, мы столкнулись друг с другом лишь потому, что ты так близко подошла к тому миру, где пребываю я, – сказала она. – Я не просто предлагаю тебе найти работу. Смысл не в этом. Понимаешь, твоя душа и твое сознание сильно высохли, ты ужасно измотана. И не ты одна, но и многие другие тебе подобные. Но у меня ощущение, что именно из-за меня ты так устала, что ты… мне правда так кажется. Прости, мне очень жаль. Ты ведь знаешь, кто я, правда?