Текст книги "Без Веры"

Автор книги: Б. Седов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

– Откуда ты знаешь? Лазил в обогреватель?

– А-а-а! – разыграл я маленькое представление, будто просто взял кума на понт, и он, словно лох, угодил в расставленную мною ловушку. – Значит, жучок там действительно есть! Я об этом подозревал с того самого момента, когда ты притащил мне эту печку. Посмотрел на нее и сразу подумал: «И почему бы Анатолию Андреевичу не упрятать в этот ржавый ящик какую-нибудь шпионскую штучку? Скажем, небольшой микрофон, чтобы знать, какие проблемы я обсуждаю с его любимой племянницей, когда остаюсь с ней наедине. Тем паче, что начоперчасти самой большой в Ижме зоны обладает для этого поистине неограниченными возможностями. Попросит, как следует, и зеки соорудят ему не только подслушивающее устройство, но даже спутник-шпион. И запустят его на орбиту. Это будет стоить всего нескольких пачек чая и блока дешевых сигарет. Эх, был бы я на месте Анатолия Андреевича, так ни за что не упустил бы возможности поиграть в Джеймса Бонда».

– Ну, Разин! – без раздражения и без досады, а скорее, с долей уважения и даже восхищения моей проницательностью произнес кум. – Так говоришь, даже не вскрывал ее корпус? – спросил он, имея в виду, конечно, печку.

– Чем бы я ее вскрыл? Пальцем? Пойми, Анатолий Андреевич, я бывший зек, избитый жизнью так, что на мне не осталось живого места. Что на теле, что в душе. И я привык доверять своей обостренной и никогда не подводившей меня интуиции. А на этот раз интуиция мне подсказала: «Поставь себя на место Анатолия Андреевича, Костя. Разве позволил бы ты своей любимой племяннице бесконтрольно общаться с человеком, который только и ждет момента, чтобы устроить тебе большой головняк? Нет, не позволил бы. Изыскал бы возможность если не видеть, то хотя бы прослушивать то, что происходит в гараже в твое отсутствие. А возможность, вот она, на виду. Обогреватель, в который зеки за пару часов без проблем вмонтируют микрофон». Логично, а?

– Логичнее некуда, – вынужден был признать свое поражение кум. И попробовал объяснить, почему его затея с жучком провалилась: – Недооценил я тебя, Разин. В который раз уже. Готовился играть с перворазрядником, а оказалось, что мне противостоит гроссмейстер. Ладно, твоя взяла. Сегодня вечером принесу отвертку и сниму микрофон. А сейчас мне некогда. – Он поднялся, отворил створку ворот и, уже шагнув из гаража, все-таки обернулся и, покачав головой, снова ухмыльнулся: – Ну, Разин!.. Так я поговорю с Кристиной?

– Поговори, поговори, – пробурчал я себе под нос и принялся крутить колесико настройки своей раздолбанной магнитолы, давая понять Анатолию Андреевичу, что все вопросы исчерпаны и я хочу остаться один.

Вечером кум раскурочил обогреватель и снял жучок. А на следующий день притащил мне целую стопку учебников, несколько чистых тетрадок и целый букет разноцветных ручек и карандашиков.

– Что еще надо? – вопросительно посмотрел он на меня.

– Грифельную доску, пластилин и акварельные краски.

– А если серьезно?

– А если серьезно, то ты знаешь столько же, сколько и я. Или ты уже начал воспринимать меня как универсального репетитора? – Я взял из стопки верхнюю книжку – это был учебник неорганической химии – и подумал, что из этого курса я помню лишь то, что Менделеев составил таблицу, а Эйнштейн… Нет, Эйнштейн – это уже из физики. – Что-то я с трудом представляю, чему смогу научить Кристину.

– Чему-нибудь да научишь, – оптимистично заявил Анатолий Андреевич. В его уверенном тоне не слышалось ни тени сомнения в моих неординарных способностях. «Сумел логически вычислить микрофон, который был установлен в обогревателе, так сумеешь справиться и с неуправляемой Крис, обучить ее не только позам из Кама Сутры на грязном тощем матраце», – вот так, наверное, подумал кум. А вслух произнес: – Давай подымайся. Пошли гулять. С книгами разберешься потом.

В этот же вечер я провел с Кристиной первое трехчасовое занятие. При этом из этих трех часов два мы потратили на практическое изучение техники секса и пустую болтовню о чем угодно, но только не о геометрии или истории. И лишь один посвятили тому, что оба пытались мучительно вспомнить, чем сила тока отличается от напряжения.

А через неделю мы настолько втянулись в учебный процесс, что, как ни странно, даже начали получать от него удовольствие. Рисовали в тетрадке треугольники и квадраты, косноязычили по-английски: «London is the capital of United Kingdom of Great Britain and Northern Ireland» [16]16
  Лондон – столица Объединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии (англ.).


[Закрыть]и радовались, как малые дети, когда удавалось с успехом разделаться с какой-нибудь заковыристой задачкой по физике.

Тихо и мирно, без каких-либо значимых событий прошел март. И – обычно так и бывает – следом за ним наступил апрель. За кирпичными стенами моего гаража, как бы изрек какой-нибудь дешевый прозаик, уже вовсю резвилась весна. Осели сугробы. Зазвенели ручьи. Из Африки потянулись перелетные птицы. Природа, скинув с себя снежное покрывало, выходила из долгой зимней спячки.

А я все сидел и сидел на своем дурацком матраце. Слушал по радио тупую попсу и последние известия. Читал глупые боевички. Когда не было рядом Кристины, до изнурения совершенствовался в ходьбе. А когда она была рядом, дурел от ее монотонного бормотания по-английски: «Putin is the president of Russian Federation… If you don't want to be funny, fuck yourself and save your money». [17]17
  Путин – президент Российской Федерации… Если не хочешь выглядеть смешным и желаешь сэкономить лавэ, занимайся самоудовлетворением (англ.).


[Закрыть]

Никаких весточек от Араба я не получал уже четыре недели. Впрочем, так же как и сам не писал ему больше месяца. О чем писать? О том, что сижу на матраце в обнимку с Кристиной и восстанавливаю знания по алгебре и геометрии? Больше попросту не о чем. Так же как и положенцу не о чем было сообщать мне. Случись что-нибудь важное, он бы незамедлительно отправил маляву. И она задержалась бы не более чем на пару суток. А если бы все же и задержалась, то уж никак не по вине аккуратной Кристины, которая через день исправно наведывалась в Болото и узнавала, нет ли мне почты из зоны.

– Нет, – каждый раз разводил руками Савва Баранов.

«А раз нет, значит, Арабу пока меня порадовать нечем, – расстроенно вздыхал я, когда Кристина, войдя в гараж, на мой вопросительный взгляд отрицательно качала головой. И тут же спешил сам себя успокоить: – Но братва про меня не забыла. Ведь еще не сошел до конца снег. А до наступления лета и открытия навигации остается полтора месяца. Всего ничего по сравнению с тем, что мне уже довелось вынести. Так почему бы не потерпеть еще чуть-чуть, чтобы потом уж наверняка. Тем более что моя жизнь у кума сейчас течет в таком тихом русле, без порогов и перекатов, что ничего спокойнее и не придумаешь. И никаких резких изгибов и перемен в ближайшее время вроде бы не предвидится. Они начнутся на рубеже мая и июня, когда братва, как обещала, всерьез возьмется за вызволение меня из плена».

Но они начались раньше. Совсем ненамного.

И, увы, совершенно не так, как я планировал.

Куму удалось спалить мою почту. Во второй половине мая, когда уже вскрылась ото льда Ижма и до открытия навигации оставались считанные дни, он накрыл Кристину с запиской от положенца, где подробно описывался план моего побега.

Глава 8
ТРУДНО БЫТЬ ПОЧТАЛЬОНОМ

В этот день она была готова лететь с Болота буквально на крыльях, не замечая ни усилившегося под вечер дождя, который поливал Ижму уже несколько суток, ни глубоких луж.

Дождь? Лужи? Промокнет? Да и черт с ним! Чего обращать внимание на подобные мелочи, когда главное – самое главное! – то, что сейчас у нее в сапоге спрятан тщательно сложенный и запаянный в целлофан кусочек бумаги – долгожданная весточка с зоны. Та, которую Костя так ждал. Та, в которой, наверное, содержались важные сведения, иначе не стал бы Араб так старательно упаковывать эту записку. Костоправ однажды рассказывал, как готовят малявы, чтобы предохранить их от влаги; чтобы с ними можно было пройти любой шмон, сперва проглотив, а потом, как выражаются мусора, выведя наружу естественным путем. Кристина тогда еще предложила принести полиэтиленовый пакетик и упаковать одну из записок по всем правилам, но Костя в ответ рассмеялся: «А ты что, потом ее будешь глотать, чтобы донести до Болота? И так сойдет, крошка». И письма что на зону, что с зоны отправлялись без излишнего выпендрежа – все равно, что с целлофаном, что без, тайну переписки полностью сохранить было невозможно и оставалось надеяться, что любопытные почтальоны, естественно, не переборов в себе искушения и выяснив, о чем говорится в малявах, благоразумно не будут об этом трепать языком направо-налево.

«А что, если все-таки снять целлофан, – откуда-то из глубин сознания подзуживал Крис бес-искуситель, – прочитать, что пишет Араб, а потом аккуратно запечатать записку обратно?»

«А если не выйдет, сделать все так, как было, – перебивал его глас здравого смысла, – и Костя своим наметанным взглядом бывалого зека сразу заметит, что здесь потрудился не опытный урка, а дилетант? Поймает за руку своего доверенного на том, что тот сует нос в чужие секреты. Вот будет позорище! Да и стоит ли заморачиваться с этой малявой? Костоправ сам все расскажет, когда прочитает письмо».

«Ведь он говорил, что у него нет от меня никаких секретов», – вспомнила Крис, ощущая ступней твердый комочек малявы, спрятанной в сапоге. И отступила с дороги, пропуская знакомый грязно-зеленый «козел» с четырьмя желтыми противо-туманными фарами, закрепленными на переднем бампере. Этот уазик обслуживал дядину зону, иногда подвозил дядю с работы, а как-то раз, еще осенью, и Кристине довелось прокатиться на нем от магазина до дома. Из той короткой поездки ей запомнилось только то, что тогда за рулем сидел симпатичный светловолосый солдатик, который весь недолгий путь озорно подмигивал ей в панорамное зеркало.

Светловолосый солдатик, наверное, уже демобилизовался, и сейчас, как ей удалось разглядеть через лобовое стекло, на водительском месте белела лунообразная рожа прапора Чечева. Рядом с ним сидел кто-то в офицерской фуражке. Его Крис видела впервые. Или она просто не узнала пассажира уазика через забрызганное грязью стекло с единственным работающим «дворником»?

«Мотались за самогоном или по бабам, – недовольно поморщилась девочка, когда машина, взбаламутив колесами глубокую грязную лужу, тормознула возле нее. Гостеприимно распахнулась задняя дверца. – Зараза! Узнали! Их мне сейчас только и не хватало! Ну, и хрен ли им надо?!»

– Чего под дождиком мокнешь, Кристина? – опустил свое стекло Чечев. – Садись, подвезем.

Вот уж кого она больше всего терпеть не могла из тех немногих людей, что иногда заходили к дядюшке в гости, так это этого жирного вертухая. И не только потому, что он в первую голову участвовал в издевательствах над Костоправом. Какой-то весь скользкий и гаденький, толстяк был ей неприятен во всем.

– Садись, садись. Подбросим до дома.

– Спасибо, не надо, – надменно задрала нос Кристина, решительно развернулась и пошагала вперед, скользя сапогами по грязной дороге. Но отпускать ее в планы Чечева не входило. Уазик перднул мотором, обогнал Крис и перегородил ей дорогу, свернув на обочину. Пассажирская дверца открылась, и из машины, путаясь в длинном дождевике, выбрался незнакомый – все-таки незнакомый-военный. Совсем молодой. Небольшого росточка, лишь чуть повыше Кристины. Лейтенант или прапор, не разобрать. На дождевики пришивать погоны не принято.

– Пошли в машину, – решительно подошел незнакомец к растерянно замершей в двух шагах от УАЗа Кристине. И попытался ухватить ее за локоток, но тут же, словно обжегшись, резко отдернул руку.

– Ручонки! – прошипела Кристина и вместо того, чтобы отступить в замешательстве от стремительно атаковавшего ее чувака, неожиданно сделала шаг вперед и перешла в наступление. – Еще раз протянешь клешню, протянешь и ласты! Прямо вот в этой грязи! – И она, многозначительно кивнув на большую, взбаламученную колесами уазика лужу, уже собралась перебраться через нее на другую сторону дороги. Но в этот момент из машины выбрался Чечев.

– Кристина, бля, – пробубнил он и поманил девочку большой пухлой ладонью с короткими пальцами, на один из которых был чудом натянут золотой болт. – Фули не слушаешь старших по званию? Сказали, в машину, значит, в машину. – И прапор, чавкая сапогами по грязи, направился к Крис. Ей показалось, что при этом он держится на ногах не совсем уверенно. Пьяный?!

– Вы что, охренели, придурки? – Кристина затравленно огляделась, намечая пути отступления. – По звездюлям соскучились, синяки? С дядей давно не общались? Залезайте в мусоровоз и гребите отсюда. Отсыпаться. Тогда я ему ничего не скажу.

– Говори, сколько хочешь. Он нас как раз за тобой и послал. И дал добро на применение силы, если будешь выпендриваться. – Чечев подошел к Крис и цепко ухватил ее за плечо. От толстого прапора сильно разило спиртягой. – Поняла?

Кажется, поняла. И от догадки, почему это все сейчас с ней происходит, почему по пути от Саввы Баранова ее тормознули эти двое нетрезвых легавых, у Кристины похолодело внутри.

Неужели дядя каким-то чудом сумел проникнуть в их тайну, узнал, что сегодня Костоправу из зоны должна быть малява, которую понесет его племянница, перешедшая на сторону неприятеля? Но как он до этого докопался? Хотя, что за вопрос? Разведывать зековские секреты и раскусывать их хитроумнейшие уловки дядюшку обучали не один год. Видать, он заметил, что Крис регулярно отлучается из дома по каким-то тайным делишкам, и проследил за ней до Болота. Потом каким-то немыслимым образом дядя определил, когда племянница будет возвращаться с письмом, а не пустая, как обычно в последнее время. Или это просто несчастливое совпадение, что ее прихватили именно сегодня, а не позавчера или послезавтра. Тогда остается только вздыхать: «Повезло дяде Толе. Что ж, дуракам везет».

– Не хапай меня! – Кристина попыталась убрать с плеча тяжелую лапищу прапора, но тот в ответ лишь радостно хрюкнул, еще крепче вцепился в болонью курточки и, не испытывая никакого почтения к любимой племяннице шефа, поволок ее к мусоровозу. Словно какого-то последнего доходягу из зоны, которую охранял. Избавиться от цепкого захвата, так же как выскочить из наглухо застегнутой куртки, не было никакой возможности. К тому же в шаге позади маячил маленький незнакомец в длинном дождевике. И все-таки Крис попыталась. – Пусти, говорю! – звонко пискнула она и резко присела, рассчитывая на внезапность этого маневра. Но добилась только того, что поскользнулась и хлопнулась на колени в самую грязь, из которой тут же была выдернута спутником Чечева. Забыв про то, как минуту назад чуть было об нее не обжегся, он обхватил Кристину сзади, резким рывком поднял на ноги и, не обращая никакого внимания на безуспешные попытки маленькой ведьмочки укусить его за руку, начал заталкивать ее в уазик.

«И чего же я, дура такая, просто не взяла и не убежала сразу, как только увидела, что начинает завариваться каша? Тогда еще была возможность удрать, и хрен бы они меня догнали. Теперь поздняк! Идиотка!» – прокляла себя Крис и, поняв, что сопротивление бесполезно, на время смирилась и позволила усадить себя на заднее сиденье машины. Следом за ней, шумно пыхтя и воняя еще не перегоревшим в организме спиртягой, втиснулся Чечев. Не за руль, а назад, к Кристине поближе. Похоже, что неприятности и не думали ограничиваться лишь тем, что ее захватили, скрутили, затолкали в машину и собираются отвезти к дяде. Вместе с драгоценной малявой, спрятанной в сапоге и буквально жгущей сейчас ступню!

– Тебе-то чего еще надо?! – недовольно покосилась Кристина на Чечева. – Лезь за руль. Вези, куда собирался. И думай о том, что без звездюлей ты нынче не обойдешься.

Прапорщик хмыкнул. Насчет звездюлей он был иного мнения: мол, посмотрим-посмотрим, кто же из нас двоих схлопочет их в первую очередь.

– В общем, так, слушай, – деловито прогудел Чечев. – Сейчас ты по-хорошему отдаешь нам то, что несла от Баранова, и катишься на все четыре стороны.

– А если не отдаю?

– Тогда, уж извини, придется тебя обшмонать. Мы, конечно, не против, – мерзко хихикнул толстяк. – А вот как это будет тебе? Может, по кайфу? Может, Разин тебя не удовлетворяет? Так за что ты тогда таскаешь ему записки?

«Черт! – Худшие опасения Крис подтвердились сполна. – Все же, записка! Эти два мусора точно знают, что малява при мне! Иначе бы не были так уверены в себе. Иначе бы так не борзели. И что теперь делать, чтобы письмо не попало в их грязные лапы?»

– Вези меня домой. К дяде, – твердо потребовала она, но Чечев в ответ лишь теснее придвинулся к ней.

– К дяде? Дядя на службе. У него совещание. И у нас тоже. Правда, Андрюша? – обратился он к своему дружку, устроившемуся на переднем сиденье. – Что-то только оно затянулось. Послушай, Кристина. Будь умной девочкой. Не отнимай время ни у себя, ни у нас. Отдай нам записку и проваливай, куда пожелаешь.

– Какую записку? – попыталась разыграть удивление Крис, отлично сознавая, что это пустое. Черта с два переубедишь упертого прапора, совершенно уверенного в том, что малява при ней! И все же попытка не пытка. – Она вам приснилась! У вас вальты с перепоя! Вы.

– Считаю до трех, – перебил Чечев Кристину. – Потом мы тебя всю обшарим. Даже разденем. Даже потрогаем там, где маленьких девочек трогать нельзя, – растягивая слова, пьяно куражился озабоченный, обделенный вниманием правильных баб, толстомясый «красавчик». – Думай, дура. Решай. Раз. Два. – Он заметно спешил поскорее закончить с отсчетом, уже возбужденно потирая потные ладошки в предвкушении того, как сейчас…

– Два с четвертью… Два с половиной… – презрительно хмыкнув, продолжила за прапора Крис. – Да пошел ты, маньяк!

– Три! Андрюша, вперед, – словно собаке, отдал Чечев команду маленькому легавому в дождевике и фуражке, науськивая его на Кристину. И тот, не заставляя прапора, который, похоже, был старшим среди них двоих, повторять дважды, зловеще осклабился и охотно бросился выполнять приказ. Встал на колени на пассажирское кресло, перегнулся за спинку и протянул лапы к Кристине.

Та пронзительно взвизгнула и, не раздумывая, залепила Андрюше звонкую оплеуху. Фуражка слетела с коротко остриженной головы, обнажив две не по возрасту ранние большие залысины. Маленький обладатель длинного дождевика растерянно отшатнулся назад и выдал короткое, но весьма емкое ругательство.

Прапор угрожающе засопел.

И в этот момент Крис вдруг решила сменить тактику поведения, явно поняв всю бесполезность своей несознанки и агрессивного поведения, которое все равно ни к чему хорошему не приведет, а лишь усугубит ее незавидное положение. В упертой соплюхе наконец взыграл здравый смысл.

– Все, все, мужики! – Она отодвинулась от возбужденно подавшегося к ней Чечева, насколько это ей удалось на тесном сиденье, и вжалась в самый угол салона машины. – Все! Не трогайте только! Я сейчас сама… Я сейчас сама вам отдам… Только дайте достать… Сейчас, сейчас… Секундочку, мужики. – Она запустила в голенище ладошку, нащупала маляву, но зацепить ее не смогла, наоборот, лишь затолкала еще дальше. – Потерпите немного. – Ничего иного не оставалось, как только стаскивать грязный сапог.

Чечев замер, буквально нависнув над Крис своей свиной тушей. Андрей слазил куда-то вниз за фуражкой и, всем видом изображая горчайшее разочарование, стряхивал с нее воображаемую пыль.

– Сейчас. Уже достаю. – Кристина, изогнувшись всем телом, с трудом стянула с ноги сапог и вытряхнула из него миниатюрную посылочку, которую так и не смогла доставить адресату. – Вот. Ты это искал? – убрав со лба прядку русых волос, бросила она ненавидящий взгляд на Чечева. И выставила перед собой узенькую ладошку, на которой лежала напоминающая большую продолговатую виноградину малява. – Это, я спрашиваю?

– Да, это. – Маленькие глазки толстого прапора радостно заблестели, пухлые губы расползлись в победной улыбочке. – Давай сюда.

– Жди! – хмыкнула Крис и, двумя пальцами сняв маляву с ладошки, поднесла ее к забрызганному грязью лицу. – Надеюсь, дядя не дал вам добро на то, чтобы делать мне харакири?

Чечев, остолбенев от растерянности, молча наблюдал за тем, как проклятая девка, в последний момент оставив его в дураках, вложила в рот запаянную в целлофан записочку с зоны. Зажмурилась. По-птичьи дернула головой. С трудом сглотнула. Перевела дыхание. И, явно издеваясь над прапорщиком, пожаловалась:

– Воды нет запить. Урки, наверное, прежде чем глотать эту гадость, смазывают ее каким-нибудь жиром.

– Сучка! – До тугодума Чечева наконец дошло, что она натворила. И только страх перед грозным Кристининым дядей удержал его от немедленного самосуда над маленькой стервой, которая, нахально сожрав у него на глазах важнейшую улику против своего дружка Разина, теперь откровенно веселилась. Как ни в чем не бывало, натягивала на ногу красный резиновый сапожок и косилась на прапора голубыми глазами, в которых искрилось неприкрытое озорство нашкодившей первоклассницы. – Теперь тебе кранты, падла!

– Да что ты!

– Считаешь, у нас не найдется слабительного?! Думаешь, что не накормим им сейчас тебя?! – Чечев даже вспотел от переизбытка отрицательных эмоций, и на его мясистом носу выступили капельки пота. – Андрей, садись за руль. Поехали.

– Куда? – тоном наивной дурехи поинтересовалась Кристина, хотя об этом можно было и не спрашивать. Конечно, к любимому дяде, которому теперь предстоит изобретать варианты, как извлечь маляву из желудка племянницы. Вот только хрен она ему дастся! Никаких слабительных! Никаких записочек гражданину начоперчасти, ему не предназначенных! Вот грандиозный скандал дядюшке обеспечен! Его, в отличие от непредсказуемого пьяного Чечева, Кристина совсем не боится. А Анатолию Андреевичу, жесткому и неприступному в отношениях с зеками и подчиненными, но мягкотелому и бесхарактерному, когда дело доходит до противостояния с любимой племянницей, не хватит твердости применить к своенравной Кристине те же методы, что применяют обноновцы [18]18
  Обноновцы – здесь, сотрудники ОБНОН, отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.


[Закрыть]и таможенники для извлечения упаковок с наркотиками из желудков наркокурьеров. – Куда мы едем, я спрашиваю?

– К Анатолию Андреевичу, – вяло пробурчал еще минуту назад такой бойкий Чечев. Всерьез собиравшийся потрогать Крис там, «где маленьких девочек трогать нельзя». – К твоему родственничку, стервоза. Вот пусть он дальше с тобой и разбирается.

– Так он же на совещании.

Прапорщик промолчал.

Молчал и Андрей, полностью сосредоточившись на том, чтобы каким-нибудь неловким движением не урулить уазик с глинистой скользкой дороги в канаву или не засадить его в непроходимую лужу.

Молчала Кристина, размышляя о том, что хоть и сумела пока сохранить от дяди записку, это лишь незначительный, совсем незаметный успех на фоне утраты канала связи с Костиными друзьями и невозможности организовать в ближайшее время что-либо этому на замену.

* * *

Чечев не появлялся у меня с января. И слава Богу. Лицезреть лишний раз его круглую плоскую рожу без малейшего признака интеллекта у меня не было никакого желания. И вот, после более чем четырехмесячного перерыва, толстый прапорщик вновь почтил меня своим посещением.

Как и – кажется, уже давным-давно – в январе, они опять появились в гараже вдвоем: кум и Чечев. И опять прапор тащил цепь, на которую меня уже когда-то сажали. И опять кум продемонстрировал мне свой ПМ. Вот только вместо того, чтобы похвастаться тем, что стреляет без промаха и без проблем продырявит мне коленную чашечку, на этот раз Анатолий Андреевич, как только перешагнул через порог, коротко приказал:

– Лечь, Разин! Рожу в подстилку! Руки за спину!

– Чего?! – Я ошарашенно уставился на него. И на ядовито лыбящегося прапора. – Лечь?! Руки за спину?! С чего это вдруг?! Ты белены обожрался, любезный!

Я бы еще сказал что-нибудь. И о чем-нибудь спросил. Но Чечев не дал этого сделать. Уверенно шагнул ко мне, сидевшему на подстилочке, и без замаха не ударил, а просто пихнул ногой меня в бок. Я лишь беспомощно взмахнул руками и опрокинулся на спину.

Было не больно. Но как обидно! Как тошно жить инвалидом, беспомощным и неспособным дать сдачи распоясавшемуся негодяю! До чего отвратно быть послушной игрушкой в руках двоих беспредельщиков, у которых от вседозволенности и махровой плесени-скуки, обильно покрывшей все в Богом забытой дыре Ижме, уже, похоже, поехали крыши.

«А ведь и правда, пальнет мне сейчас в коленную чашечку, – испуганно подумал я, бросив взгляд на напряженно застывшего с пистолетом в руке кума. – Он здорово озлоблен. Что-то произошло. И кажется, это „что-то“ напрямую связано с Крис. Она давно должна быть у меня, но до сих пор не появилась. И, сдается мне, уже не появится. Причину этого, надеюсь, я скоро узнаю. Вот только не стоит сейчас особо выдрючиваться. Хочешь не хочешь, а придется выполнять все прихоти кума, – принял решение я и послушно лег на живот, уткнувшись физиономией в подстилку. – А то и правда, пальнет придурок мне в ногу или куда повыше».

Чечев снова, как и зимой, в первый день моего пребывания здесь, надел мне на правую руку наручник и зацепил его за один из концов цепи, которую, в свою очередь, закрепил на стропиле. Не удержался, чтобы еще раз не пнуть несильно меня сапогом, и отступил в компанию к куму, продолжавшему отсвечивать возле входа.

– Все? Закончил, толстяк? – Я, звякнув цепью, перешел в сидячее положение и перевел взгляд с прапорщика на кума. – А теперь объясните, что происходит.

– Выйди, – небрежно бросил Чечеву Анатолий Андреевич и опустил пистолет в карман телогрейки.

Прапорщик недовольно втянул в себя воздух, но ослушаться не посмел. Шагнул из гаража и даже тщательно прикрыл за собой створку ворот.

Кум дождался, когда Чечев закончит возиться с дверью, и присел на корточки в своей излюбленной позе.

– Вот так-то вот, Разин, – устало пробормотал он. – Все возвращается на круги своя. Снова ты на цепочке. Снова ты без прогулок и льгот. И сдается мне, очень надолго. Не оправдал ты доверия, гадина! – Анатолий Андреевич зло посмотрел на меня исподлобья и упер взгляд в дощатый стеллаж, на котором были аккуратно расставлены учебники за восьмой класс. – Кристине, думаю, впредь сюда дорога заказана. А что с тобой теперь делать, даже не знаю. Но здесь ты не останешься. И не уверен, вообще останешься ли в живых. Довольно. Потоптал бренную землю. Напакостил окружающим так, что другому на это не хватит и тысячи жизней, – театрально продекламировал кум и будничным тоном вынес мне приговор: – Отдам-ка я тебя Чечеву. Давно он об этом мечтает. Так почему бы не сделать подарок верному псу?

– И куда он меня? – Я с неприязнью отметил, что голос у меня предательски дрогнул. Нехорошо! Необходимо взять себя в руки. Вот только попробуй это сделать и сохранить ледяное спокойствие, секунду назад узнав, что тебя ожидает такое! Сообщи сейчас Анатолий Андреевич, что завтра меня сожгут на костре или бросят в медвежью яму, я перенес бы это известие куда более стойко. Лучше умереть, нежели быть переданным в полную собственность своему заклятому врагу. – У него чего, тоже гараж? Такой же, как у тебя?

– У него заимка. В тайге. Километрах в пяти отсюда. Там, как только станет получше погода, оборудуем для тебя землянку. Будешь жить в ней. И без работы у толстопятого, думаю, не останешься. Без прочих приятностей тоже, – смакуя каждое предложение, живописал кум мне мое будущее житие в объятиях врага. – Навряд ли Чечев даст тебе столько свобод, сколько я, слишком добренький. Я слишком привык доверять людям, – наигранно вздохнул он.

«Зато из землянки удрать будет проще, чем из этого гаража, – постарался я с оптимизмом взглянуть на предстоящую мне перемену. – А до толстяка Чечева, решившего по примеру начальника тоже повысить уровень подготовки по прикладному садизму, я, несмотря на цепи и кандалы, как-нибудь доберусь. Он не так осторожен, как кум. Он слишком самоуверен. Он ошибется! И умрет! А я все же попробую выжить!»

– А как же Кристина? – посмотрел я на кума. – Кто будет с ней заниматься? Кто будет ее развлекать? Или что, уже все, наигралась?

– Все! Наигралась! Теперь пускай привыкает жить без тебя. Так будет лучше и для нее, и для меня.

– Так что же все-таки произошло? С чего это ты вдруг на меня окрысился? Опять заковал меня в кандалы. Собрался продать меня на другую плантацию, – печально улыбнулся я. – Неужто я, неблагодарный, чем-то не угодил своему милостивому господину? Так тогда хоть скажи, чем. Чтобы мне впредь не совершать подобных ошибок.

– А то ты не в курсе, – бросил кум и достал сигареты. – Отшибло память? Запамятовал, несчастный, сколько всего наворотил за последнее время?

«М-да, действительно, кое-чего наворотил. Но не так уж и много, чтобы за это повергать меня, и без того судьбой обойденного, в моих жидких правах и отправлять в изгнание на таежную заимку. К толстому, злобному… тьфу, прапору Чечеву!

Неужели кум проведал о моих сношениях с зоной? – размышлял я, наблюдая за молча курившим Анатолием Андреевичем. – Ему в руки попала записка, которую должен был отправить мне положенец? Та, которую я так ждал? Слишком многие все-таки знали о моей переписке с Арабом. Слишком большим был риск, что одно из звеньев почтовой цепочки в конце концов даст слабину. И вот, похоже, дождался! Знать бы, кто меня сдал! Надеюсь, что не Кристина. Очень надеюсь, что это не ей вдруг наскучило возиться со мной, и она решила внести в свое нудное времяпрепровождение немного разнообразия. И по доброй воле, горько раскаиваясь и терзаясь муками совести, поведала дядюшке о своих прегрешениях, о своем пособничестве проклятому совратителю Костоправу. Всего можно ожидать от неуравновешенной наркоманки. Но как не хочется разочаровываться в этой девчонке!»

– Рассказывай, – коротко попросил я Анатолия Андреевича, и тот не смог отказать себе в удовольствии разбередить мне свежую рану и подробно живописать то, что случилось в последнее время.

– Я, конечно, не ожидал того, что ты смиришься и будешь покорно сидеть на подстилке, не предпринимая ничего для того, чтобы свалить, – не спеша начал кум излагать мне подоплеку событий, что произошли за последние сутки. Обычно подобные монологи, длинные и складные, присущи классическим детективам, в завершение которых главный герой – проницательный умница-следователь – излагает читателю всю структуру раскрытого им преступления, хвастает тем, как умело он вел расследование. Теперь своим талантом этакого Шерлока Холмса козырял Анатолий Андреевич. – Я был готов к тому, что ты начнешь перетягивать на свою сторону Кристину. И все ждал, когда же это начнется. Признаться, мне была интересна ее реакция. Для этого-то я и установил в обогревателе микрофон. И, простодушный дурак, даже не мог предположить, что ты прочитаешь этот мой шаг просто шутя. Как обычно, недооценил тебя, Разин. И искренне удивлялся, что ты все не заводишь с Кристиной никаких разговоров хотя бы о том, чтобы как-то передать на волю весть о себе. Я был готов в любой момент перехватить ее. Но ты меня обошел. Я слишком понадеялся на этот жучок, установленный в печке. И надеялся бы до сих пор, оставался бы слепым, если бы ты сам не признался, что знаешь об этом. Это была твоя большая ошибка.