Текст книги "Пуля для певца"

Автор книги: Б. Седов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Добрый день, Роман, – приветливо произнес он, спускаясь по ступеням. – Приятно видеть тебя в добром здравии.

Роман удивился таким учтивым речам бандитского бригадира, но виду не подал и вежливо пожал протянутую ему руку.

– Что за дела у тебя к обществу? – вполголоса поинтересовался бригадир, когда они с Романом отошли от крыльца на несколько шагов.

– Дела важные, – веско ответил Роман. – Насколько я знаю, собрание ведет Тягач?

– Он самый, – кивнул бригадир.

– Там еще до Арбуза не добрались?

– Пока нет. Но, я думаю, скоро доберутся. Сейчас как раз перерыв, и после перерыва будет арбузовская тема.

– Ну так слушай. Арбуз – мой лучший друг, и я готов, как бы это сказать… В общем, дать показания, которые снимут с него все обвинения.

– Серьезное дело, – согласился бригадир. – Тогда подожди здесь несколько минут.

Роман кивнул и достал сигареты, а бригадир поднялся по ступеням и скрылся за парадной дверью особняка.

Перейдя узкую проезжую часть набережной, Роман облокотился на старинные чугунные перила, выкрашенные, как заведено, в черный цвет, и, глядя в медленные мутные воды канала, задумался.

Что он будет говорить? Как сможет вытащить Арбуза из беды? Как отнесутся к его выступлению те, кого он будет убеждать в невиновности Арбуза?

Ответов на эти вопросы пока не было.

Да и не нужны были эти ответы. Роман знал, что, как бы он ни представлял то, что произойдет через несколько минут, на деле все будет совершенно иначе. И все будет зависеть только от его решительности и убедительности доводов.

Да-а-а…

Во всяких компаниях бывал Роман, но на воровском сходняке – никогда.

Может, песню об этом написать?

– Роман! – раздалось у него за спиной.

Оглянувшись, Роман увидел бригадира, который стоял на крыльце и делал ему приглашающие жесты. Кивнув, Роман бросил окурок в воду и пошел к особняку. Поднявшись по ступеням, он шагнул через порог и оказался в просторном и прохладном фойе. Широкая изогнутая мраморная лестница вела на второй этаж, и бригадир, пригласив Романа следовать за собой, стал подниматься наверх.

В просторном холле на втором этаже стенные панели были расписаны голыми толстыми красотками и мускулистыми кудрявыми пастухами, и в дальнем конце этого холла имелась дверь, по обе стороны которой стояли, заложив руки за спину, двое охранников в одинаковых черных очках.

Кивнув им, бригадир подошел к двери и торжественно открыл ее перед Романом. Роман учтиво склонил голову и вошел в бальный зал, где проходило совещание российского криминалитета.

За большим круглым столом, покрытым темно-зеленой тканью, сразу же напомнившей Роману бильярдную, сидели человек тридцать, и их лица красноречиво говорили об их социальной принадлежности. А лежавшие на зеленом бархате руки, украшенные шрамами и богатой татуировкой, окончательно подтверждали статус присутствовавших.

Все повернулись к открывшейся двери, и на Романа уставились тридцать пар глаз, одна из которых принадлежала его другу Арбузу. Роман привык к вниманию публики, тысячи и тысячи зрителей пожирали его глазами во время выступлений, поэтому, нимало не смутившись, он подошел к столу и поставленным голосом произнес:

– Приветствую уважаемое общество. Меня зовут Роман Меньшиков, и скорее всего многие из вас меня знают.

Над столом пронесся одобрительный шум, и семидесятилений саратовский авторитет Чума, иссохший в ссылках и тюрьмах, весь в морщинах и наколках, бодреньким голосом проскрипел:

– Как же, знаем, знаем, молодые только о тебе и трендят: Меньшиков такой, Меньшиков сякой. Да я и сам иногда слушаю твои записи, если кто заведет… Хотя мы, старики, больше другую музыку любим. Романсы там всякие, цыгане… Но ведь ты же сюда не песни петь пришел?

– Точно, не песни, – кивнул Роман, – и вообще не петь.

Тягач, внимательно слушавший короткий диалог, удовлетворенно кивнул и сказал:

– Вот и хорошо. Присядь пока, уважаемый господин певец, сейчас тебе стульчик поставят.

Он кивнул одному из четверых охранников, стоявших по углам зала, и тот быстро поднес Роману бархатное кресло из стоявших вдоль стены. Поставив кресло рядом с Арбузом, охранник неслышными шагами удалился на свое место, а Роман с достоинством сел и непринужденно налил себе минералки.

Тягач посмотрел на Арбуза и сказал:

– Ну вот. Пришел твой защитник. Сам говорить будешь или уважаемый Роман Меньшиков скажет что-нибудь толковое?

Арбуз взглянул на Романа, подмигнул ему и ответил:

– А пусть он скажет. Я думаю, что у него лучше получится. Он поговорит, а мы послушаем.

Глава 3
ГЕРОЙ СХОДНЯКА

Роман окинул взглядом людей, сидевших вокруг огромного стола, и начал свою речь:

– Господа авторитеты! Я здесь человек посторонний, потому что дел ваших не знаю, да и не нужно мне их знать. Меньше знаешь – дольше живешь.

За столом заулыбались и закивали.

– Но, с другой стороны, я не совсем посторонний, потому что могу пролить свет на некоторые неприятные проблемы, которые вы как раз тут и обсуждаете.

Слушатели снова закивали, но уже без улыбок, потому что проблемы к улыбкам не располагают.

– Арбуз правильно сказал, что у меня лучше получится, потому что я больше знаю о том, что произошло некоторое время назад. И сейчас я расскажу вам все, что можно.

– А что, чего-нибудь рассказывать нельзя? – поинтересовался волгоградский Бритва.

– Точно, – кивнул Роман. – Меньше знаешь – дольше живешь.

– Ишь ты… – Бритва улыбнулся и покачал головой.

– Но и того, что я расскажу, хватит для прояснения всех темных мест.

Роман умолк на секунду, потом налил себе рюмку водки и выпил ее, не поморщившись, как воду.

– Некоторое время назад одна организация, не буду ее называть, но скажу только, что это очень мощная организация, имеющая возможность пользоваться государственной властью и государственной силой, решила использовать меня в своих целях, прямо скажем, опасных для уважаемого общества, – Роман обвел рукой стол, – то есть для всех вас.

– Это какие же такие цели? Как использовать? – раздался голос Кулака.

– Вот об этом я как раз и не буду говорить, – ответил Роман, – но уверяю вас, что цели были такие, что вам всем мало бы не показалось. Попросту говоря, они планировали уничтожить одним махом весь российский криминал.

За столом зашумели, и Тягач постучал своим массивным золотым перстнем по стакану. Снова все стихли, и Роман сказал:

– Для этого они организовали сложную многоходовку, чтобы я был вынужден сделать то, что они затеяли. Сначала они подставили меня, сделав так, будто я сам у себя украл очень дорогую вещь, на несколько миллионов баксов, но я вывернулся. Потом они попытались убить моего друга, подставив меня под это, и опять ничего не получилось. И тогда один из тех, через кого все это делалось, Стропилло его звали, заказал Арбуза.

– То есть как заказал? – удивился Тягач.

– А вот так, – Роман посмотрел ему в глаза. – Арбуз повесил на него лимон баксов за то, что он принимал самое активное участие в попытках потопить меня, а на меня, поверьте на слово, такого навалили, что хоть в петлю лезь… Да. И еще этот долбаный Стропилло сделал так, что мои друзья, то есть Арбуз и еще один человек, стали считать меня подонком и предателем. В общем, Стропилло пришел к Корявому, не знаю уж, что у них там за дела были, дал ему денег и заказал Арбуза. Корявый послал к Арбузу двух киллеров, но арбузовские ребята оказались половчее и завалили обоих стрелков. А один из них перед смертью раскололся, что послал их Корявый. А дальше… Если коротко, то дело было так. Мы с Арбузом приехали к Корявому разобраться, и случился разговор, в ходе которого Арбуз пообещал не убивать Корявого. О чем говорили – не важно, но Корявый выговорил себе у Арбуза жизнь. А меня это совершенно не устраивало, потому что этот пидар заказал моего друга, и, между прочим, не простого друга, а авторитета, вора в законе. Это я специально говорю, чтобы не забывали, о ком речь идет.

Чувствуя, что его понесло, Роман попытался было успокоиться, но убедился в том, что это бесполезно. Ну и черт с ним, подумал он, будь что будет.

– Не знаю, как у вас, у криминальных ребят, – сказал он и, неспешно закурив, выпустил дым в потолок, – а у нас, у обычных простых людей, такие вещи не прощаются. Поэтому я взял у Арбуза ствол, вроде как посмотреть, и пристрелил этого урода. Я-то не обещал не убивать его. Вот такая история случилась. Если вы считаете, что меня можно поставить за это к ответу, то вот он я. Делайте что хотите, но я своих друзей не продаю.

Налив себе еще одну рюмку водки, Роман одним глотком опустошил ее, а Тягач, с явным одобрением посмотрев на него, сказал:

– Не знаю, как уважаемое общество, а я считаю, что если все действительно так, как рассказал Роман, то тут и говорить нечего.

– А как мне доказать, что все было именно так? – Роман повернулся к Тягачу всем телом. – Может, землицы поесть? Или ножичком себя почикать?

– Да ладно тебе, – проскрипел престарелый Чума. – Вижу, что правду говоришь. Тем более, что сам пришел и сам рассказал, как убил этого, как его…

– Корявого, – подсказал Тягач.

– Во-во, Корявого, – кивнул Чума. – И дела он творил корявые. Так что все путем. Что скажете, господа мазурики?

В зале раздались возбужденные голоса:

– Все правильно!

– Гасить таких нужно в сортире!

– Певец – наш парень!

– Жаль, меня там не было, я бы этого Корявого голыми руками…

– Ишь, бля, на вора в законе заказ принял, пидар!

Роман посмотрел на Арбуза и подмигнул ему.

Арбуз подмигнул в ответ.

– Вы там не очень-то перемигивайтесь, – одернул их Тягач, который, впрочем, был весьма доволен тем, что с Арбуза сняли такое серьезное обвинение. – Тебе, Арбуз, еще по поводу Чукчи объясниться надо.

Он снова постучал перстнем по стакану.

– Ну что, господа, кто за то, чтобы снять с Арбуза несправедливый упрек по Корявому?

Все подняли руки, и Тягач с удовлетворением произнес:

– Все, Арбуз, дело твое чистое. Но это только по Корявому. А что насчет Чукчи скажешь?

– А насчет Чукчи тоже я скажу, – вмешался Роман. – Вот только водочки выпью, волнуюсь я, понимаешь…

– Волнуется он, – усмехнулся Бритва. – Как Корявого замочить, так, наверное, не волновался.

– Так и есть, – ответил Роман. – Корявый – дерьмо, а тут люди уважаемые, и нужно говорить так, чтобы все в масть было и чтобы ошибки не получилось. Разве не так?

– Так, – согласился Бритва. – Ну ты пока водочки выпей, да и я тоже, пожалуй.

Сидевшие за столом зашевелились и стали наливать себе кто водку, кто минералку. Собрание шло уже больше двух часов, и всем хотелось, чтобы оно поскорее закончилось. А кроме того, удачное выступление Романа вызвало симпатию сидевших за столом людей, и они были уверены, что по второму вопросу также не возникнет никаких осложнений.

Минут пять все наливали и выпивали, а потом Тягач звякнул перстнем по стакану и сказал:

– Так. Все выпили, закурили, пора и насчет Чукчи послушать.

«Да, – подумал Роман, – история хоть куда, но рассказывать ее здесь – нужно быть полным идиотом. Нельзя же им про закодированных зэков объяснять».

– Ну так что там насчет Чукчи? – повторил Тягач.

– А насчет Чукчи все очень просто, – Роман решился на откровенное вранье. – Арбуз, когда мы прихватили моего двойника, который с моей грядки немерено денег унес, поставил Чукчу к ответу, потому что это дело с двойником принадлежало именно ему, Чукче.

– С каким еще двойником? – нахмурился Тягач.

– Ну, – Роман улыбнулся, – это когда под видом одного артиста ездит другой и снимает чужие пенки. Слышал, наверное, как под видом «Ласкового Мая» двойники ездили, а сейчас фальшивая Верка Сердючка вовсю катается…

– А, понял, – кивнул Тягач, – еще эти, как их… «Новые русские бабки» тоже вроде поддельные…

– Да, они вроде тоже, – Роман закурил очередную сигарету и начал врать дальше: – В общем, после той разборки я со своей девушкой поздно ночью иду по набережной Волги, и вдруг из кустов выскакивает Чукча. То ли пьяный, то ли обторченный в хлам, в общем – явно ненормальный. Вытаскивает нож и давай им передо мной размахивать. Ты, говорит, мою жизнь поломал, так я, мол, за это твою закончу. Я разозлился, девушку отпихнул от греха подальше и говорю: ты что, козел, творишь? На меня, безоружного, с пиковиной бросаешься! Небось, на равных слабовато будет? А самому, скажу по правде, страшно. Чукча-то покрупнее меня был, да и поздоровее. И вообще – урка, а урки, сам знаешь, они злые и страшные.

Над столом прокатился сдержанный смех.

Роман почувствовал, что стремительно набирает очки и, воодушевившись этим, продолжил:

– В общем, на равных он отказался и бросился на меня с пиковиной. Я думаю – кранты мне пришли, хотя, конечно, вру. В тот момент я вообще ничего не думал, это уже потом переживать стал. А тогда… Короче, он споткнулся и упал прямо мне под ноги. Я схватил его за руку, в которой у него нож был, и давай ее выкручивать. А он здоровый, черт, хрен выкрутишь, тогда я ногой себе помог, а у него рука соскочила, и нож прямо в горло. Я сначала засуетился, хотел «скорую» вызвать, а потом думаю: какого хрена? Он же меня натурально убить хотел! Вот пусть теперь сам подыхает. Ну, он побулькал кровью и затих… Неприятное зрелище. А моя девушка, оказывается, когда я ее оттолкнул, упала и головой о скамейку стукнулась. И проспала все представление. Так я ее сначала отнес подальше от того места, а уж потом в чувство приводить стал. А когда очнулась, я ей сказал, что тот хулиган ушел. Вот и вся история.

– Хулиган, говоришь? – Тягач ухмыльнулся. – Ничего себе хулиган, с ножичком…

Атмосфера разрядилась, и Роман решил закрепить успех рассказом о «Поезде смерти».

– А теперь самая главная история. Я расскажу ее вкратце, а если кто захочет подробностей, то это потом, в другой обстановке. Я упоминал об одной организации, которая хотела с моей помощью угробить всех зэков одним ударом, так вот они после того, как я им все обломал, не угомонились. Они решили пустить по стране «Поезд здоровья», и под видом прививок от туберкулеза…

– Погоди-ка, – прервал его кемеровский Вольдемар Кулак, – братва рассказывала, что под Новосибирском террористы взорвали какой-то поезд, и вроде бы это был тот самый гуманитарный «Поезд здоровья».

– Вот это он и был, – кивнул Роман, – только гуманитарные на нем одни надписи были. Причем персонал об этом ни сном ни духом. Все эти заграничные спонсоры были в полной уверенности, что везут по России противотуберкулезную вакцину. Известное дело, на зонах да в тюрьмах туберкулез – главная болячка.

– Это точно, – невесело сказал Тягач.

– Ну вот… – Роман промочил горло минералкой, – а эту вакцину подменили уже во Владивостоке. И вместо нее там были полные ящики ампул с бациллами замедленного действия. Я точно не помню – то ли чумы, то ли холеры… Не буду врать. Так вот Арбуз, которого сегодня несправедливо к ответу поставили, играл в операции по уничтожению поезда главную роль.

Роман решил, что небольшая ложь не помешает, а Арбуз вряд ли будет отнекиваться. Взглянув на Михаила, он увидел, что тот скромно потупился, и только уголок его рта подрагивал в иронической усмешке, заметить которую мог разве что человек, знавший его всю жизнь. Роман был как раз таким человеком, поэтому понял, что Арбуз в случае чего поддержит его россказни, и перешел к завершающей части рассказа.

– В общем, пришлось мне с друзьями доделывать все без Арбуза. Он же в это время под арестом общества находился, – Роман укоризненно посмотрел на Тягача, – и не мог заниматься делом. Короче говоря, мои люди наняли в Новосибирске профессионального чеченского террориста, который сидел без дела, и предложили ему во имя Аллаха и за восемь тысяч долларов пустить поезд под откос. И он с дорогой душой выполнил этот заказ, считая, что послужил делу международного терроризма. Вот такая история.

Тягач оглядел сидевших за столом людей, затем кашлянул и произнес:

– По-моему, дело ясное. Давайте решать, что с Арбузом.

– А что с Арбузом? – проскрипел морщинистый Чума. – На человека напраслину возвели, да еще продержали в темной несколько дней. Нехорошо это, ошибка вышла.

– Да, ошибка, – согласился Тягач, – и если бы не наш певец, то кто знает, как бы сегодня для Арбуза закончилось дело…

– Вот именно, – кивнул Чума. – Ты, Арбуз, слышь, это…

Арбуз повернулся к Чуме и посмотрел на него с выражением глубокого почтения и трепетного внимания к словам патриарха.

– Ты на сердце не бери это дело, – извиняющимся тоном произнес Чума, – забудь, если сможешь. Я от имени общества говорю. Общество не возражает?

Чума окинул взглядом сидевших за столом авторитетов, и все они дружно закивали и забормотали в том смысле, что, конечно, какие могут быть возражения, если такие важные подробности выяснились.

– Общество не возражает, – заключил Чума. – Значит, делу конец. А вот певец наш – ему отдельное спасибо. И Арбузу, конечно. Ведь они, считай, миллион зэков от верной смерти спасли!

Роман почувствовал, что, хотя это и было правдой, но ситуация попахивает театром абсурда.

– Да ладно, – он махнул рукой, – на моем месте так поступил бы каждый.

Сидевшие вокруг стола урки дружно захохотали, и эта нелепая фраза поставила точку во внеочередном съезде российского криминалитета, происходившем в старинном особняке на канале Грибоедова.

Глава 4
НОВЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ РОБИНЗОНА

Следующие несколько дней прошли для Романа в состоянии неожиданно нахлынувшего на него вдохновения, и на пятый день творческой горячки в принадлежавшей Шапиро студии звукозаписи прозвучала волшебная фраза:

– Записано!

Стянув с головы намявшие уши наушники, Роман бросил их на ковер и вышел из тесного тонателье[2]2
  Специальное заглушенное помещение в студии.


[Закрыть] в просторную аппаратную, где на диванах расположились Лиза, Арбуз, Боровик и Шапиро, самодовольно и даже как-то по-хозяйски поглядывавший на Романа.

– Вот это темпы! – воскликнул он. – Альбом записан всего лишь за пять дней! Теперь я понимаю, как приводить тебя в состояние полной творческой отдачи. Для этого сначала нужно тебя арестовать, посадить в пресс-хату, затем отвезти на воровской сходняк – и сразу же в студию.

– Согласен, – кивнул Роман падая в кресло, – только с одним условием.

– Интересно, с каким?

– Ты, – Роман ткнул пальцем в Шапиро, – все это время будешь вместе со мной.

– Я? – Шапиро удивленно поднял брови. – Я с тобой? То есть в пресс-хате?

– Ага, – злорадно засмеялся Роман, – именно в пресс-хате.

– Да… – Арбуз покачал головой и ухмыльнулся, – в пресс-хате товарищу Шапиро будет особенно интересно.

– Вот только после этого товарищ Шапиро, если выйдет оттуда живой, вряд ли запишет альбом за пять дней, – добавил Боровик.

– Бедный Лева, – Лиза горестно вздохнула. – За что же они вас так не любят?

– Они меня как раз таки любят. Только стесняются показывать свои чувства и, словно малые дети в начальных классах, дергают предмет своей любви за косички.

– А Шапиро, за неимением косичек, можно дергать за пейсы! – засмеялся Роман.

– Когда это ты видел у меня пейсы? – возмутился Шапиро. – Я даже кипу ни разу в жизни не надевал. Не такой уж я и православный еврей.

– Лева, – проникновенно сказала Лиза, – евреи не бывают православные. Они бывают только правоверные.

– Вот, пожалуйста! – Шапиро развел руками. – Вот вам доказательство, что пейсов у меня никогда не было и не будет.

– Ладно тебе, позор нации, угомонись, – Роман, не вставая, достал из холодильника бутылку пива. – Никто тебя в сионисты не записывает. Ты лучше скажи, когда альбом будет готов к употреблению.

– Ну… – Шапиро потеребил внушительную нижнюю губу. – Скажем, дня три-четыре уйдет на сведение,[3]3
  Окончательная обработка записи.


[Закрыть] потом оригинал ночной лошадью в Москву, потом еще неделька на изготовление тиража – и пожалте бриться. Можно продавать. И, естественно, уже сегодня я свяжусь с пиарщиками, пусть начинают свое грязное дело.

– Значит, две недели, – подытожил Роман. – Тогда…

Он повернулся к Лизе и сказал:

– Поехали отсюда к чертовой матери!

– Поехали, – улыбнулась Лиза. – А где эта чертова матерь имеет быть?

– Скажем… – Роман прикусил палец и посмотрел в потолок. – Скажем… В Танзании!

– В Танзании? – радостно удивилась Лиза.

– Ага! Это страна такая, в Африке. Раньше их две было – Танганьика и Занзибар, а теперь…

– С географией я знакома, – небрежно заметила Лиза, – так что можешь не объяснять.

– А я тупой, – грустно заметил Боровик, – и про Африку знаю только то, что это страна работорговцев и невольников…

– Его знания об Африке почерпнуты в основном из «Пятнадцатилетного капитана», – пояснил Роман Лизе, – это оттуда: «… Африка, экваториальная Африка, страна работорговцев и невольников!» Помнишь, когда Дик Сэнд наткнулся на отрубленные кисти рук?

– Помню, – кивнула Лиза. – Между прочим, на севере Танзании имеется озеро Виктория, а на востоке – Индийский океан. И еще гора Килиманджаро.

– Килиманджаро, – Боровик мечтательно закрыл глаза, – слово-то какое! Я тоже хочу в белых штанах…

– Мы тебя в Преторию отправим, – пообещал Арбуз, – будешь там бороться за права угнетаемого черного большинства.

– Нашел дурака! Это я только здесь такой правильный, а там… А там я надену пробковый шлем, возьму в загорелую руку плеточку-семихвосточку и построю это черножо… – Боровик с опаской посмотрел на Лизу, – чернокожее большинство, чтобы они знали свое место.

– Да вы расист! – с восхищением воскликнула Лиза. – Какая прелесть! Так интересно видеть живого расиста!

– Лиза! – укоризненно прогудел Шапиро. – Ну нельзя же быть такой наивной! Тут расисты на каждом шагу, вы их просто не замечаете. Взять хотя бы эту компанию антисемитов!

Шапиро широким жестом обвел Романа, Арбуза и Боровика.

– Темнота! – Арбуз встал и подошел к холодильнику. – Евреями занимаются не расисты, а нацисты. Уж ты-то должен знать.

– Какая разница! – Шапиро поморщился. – Расисты, нацисты, шмацисты – один черт.

– В общем, да, – согласился с ним Роман, – все они одним миром мазаны. Когда пахнет дерьмом, они сразу начинают искать, от кого. Может, от евреев, или от негров, или от хачиков каких-нибудь… Нет чтобы в первую очередь себя обнюхать!

– Золотые слова, – Шапиро согласно кивнул.

– А это и к тебе, Лева, относится, – сказал Арбуз, доставая из холодильника бутылку водки. – Вы, евреи, во всех бедах гоев вините.

– А вы, русские, – евреев, – парировал Шапиро.

– Конечно! – обрадовался Роман. – Во всем виноваты бабы, джаз и евреи.

– Кто виноват? – Лиза угрожающе щурилась.

– Женщины, вот кто, – ответил Роман, на всякий случай отодвигаясь в дальний угол кресла. – Кто яблоко в раю сожрал? И угостил бедного доверчивого мужчину?

– Глупый ты, – Лиза взяла со стола наполненную Арбузом рюмку водки, – если бы не женщина, та самая, которая яблоко взяла, так бы и тусовались они в этом дурацком раю. И без всякого секса, между прочим.

– То есть как – без секса? – удивился Боровик.

– А вот так! – подняв рюмку, Лиза посмотрела сквозь нее на Романа. – Если бы у них до яблока был секс, то и дети тоже были бы.

– М-да? – Роман тоже взял рюмку. – Ну и ладно. Предлагаю выпить за успешное завершение ударной работы.

– Согласен, – кивнул Боровик.

– Ура! – веско произнес Арбуз.

– Лыхаим! – Шапиро поднял рюмку.

– За тебя, Ромка, – добавила Лиза.

И они дружно выпили.

Через аппаратную прошел звукотехник, который небрежно нес под мышкой вынутый из компьютера жесткий диск с записанными на нем песнями. Проводив его взглядом, Роман спросил у Шапиро:

– Интересно, на этот раз у тебя хватило ума сделать копию? Чтобы не получилось, как в прошлый раз. Вдруг кто-нибудь опять сопрет оригинал…

– Две копии! – Шапиро поднял палец. – Как раз сейчас он нарежет еще две копии. И я лично спрячу их в разных местах.

– И еще одну мне, – строго сказал Роман, – я спокойнее спать буду.

– Как скажешь! Хоть три!

– Три не надо, а одну прямо сейчас – мне. Кстати, как альбом назовем?

Роман оглядел расположившихся в креслах друзей.

Боровик пожал плечами, Арбуз задумался, а Лиза достала из сумочки сигареты и закурила, всем своим видом показывая, что это ее не касается.

Шапиро выждал некоторое время и сказал:

– Ладно, слабоумные, не напрягайтесь. Название уже есть.

– То есть как есть? – удивился Роман. – Без меня?

– Между прочим, все названия предыдущих альбомов придумал именно я, и, как ты справедливо заметил, без тебя. Твое дело – песни писать, а уж как называть товар, позволь решать мне.

– Товар… – хмыкнул Роман. – Ну и как ты назвал эту партию товара?

– «Крылья в кандалах» – гордо произнес Шапиро.

Лиза засмеялась, а Арбуз, прищурившись, посмотрел на Шапиро и сказал:

– Хорошее название, товарное.

– Ну, а я что говорю? – Шапиро победно оглядел общество. – И пиарщики, кстати, уже приступили. Еще вчера.

– Ах ты скотина! – Роман горестно покачал головой. – И даже мне не сказал…

– Занимайся своим делом, а я буду заниматься своим.

Завершив таким образом дискуссию о новом альбоме, Шапиро налил себе водки и, одним махом осушив рюмку, спросил:

– А когда вы хотите ехать в это свое… Зимбабве?

– В Танзанию, чудовище! – Роман усмехнулся.

– Ну, в Танзанию, – Шапиро пожал плечами, – какая разница?

– Разница в том, что Зимбабве не имеет выхода к океану. Понял?

– Да понял я… Повторяю вопрос: когда вы хотите ехать?

– Да хоть завтра!

Роман вопросительно взглянул на Лизу, и она кивнула.

– Ну, завтра так завтра…

Кряхтя, Шапиро достал из кармана трубку и набрал номер.

– Самуил Аронович? Доброго здоровьичка. Как Циля, как дети?

Лиза прыснула в кулак, и Арбуз строго нахмурил брови.

– Машинка бегает? – Шапиро продолжал допрашивать невидимого Самуила Ароновича. – А дача? Вагонку уже завезли? Финскую? Чтоб я так жил! Да, и я тоже в полном порядке. Ну, какие теперь у меня жены! Четырех бывших хватило. Теперь я один как перст…

«В жопе» – губами показал Боровик.

– Самуил Аронович, а у меня к вам вопросик. Исак Моисеевич все еще держит турагентство? Очень хорошо! Тут два туловища хотят поехать в Зимбаб…

– В Танзанию! – простонал Роман.

– В Танзанию. На две недели. Хорошо бы завтра оформить… Ладно, пусть он мне перезвонит. Спасибо, Самуил Аронович, и вам того же.

С тяжелым вздохом, словно в одиночку разгрузил машину водки, Шапиро убрал мобильник в карман и сказал, сладко глядя на Лизу:

– Собирайте шмотки. Завтра поедете в свое Зимбабве.

– В Тан… – начал было Роман, но Лиза перебила его:

– Да хоть в Мозамбик! Главное, чтобы баобабы и жирафы были.

– Будут вам и баобабы, и жирафы, и еще львы, крокодилы, гориллы и болотная лихорадка, – пообещал Шапиро. – Давайте ваши паспорта.

* * *

Роман лежал, раскинув руки, на горячем песке у самой воды и чувствовал, как жаркое африканское солнце пронизывает его насквозь. Рядом с ним, так же раскинув руки, лежала Лиза. Вокруг стояла полуденная тишина, нарушаемая лишь шорохом волн, время от времени накатывавших на их ноги, и криками редких чаек.

Маленький скалистый островок, торчавший из Индийского океана как раз посередине между Африкой и Занзибаром, на две недели безраздельно принадлежал им и только им.

Размером он был примерно метров триста на триста, но на нем имелось все, что нужно. А именно: живописные скалы, песчаный пляж по всей юго-западной стороне, густой кустарник и несколько деревьев с узловатыми сучьями. Посреди скал, в самой середине островка, там, где он возвышался над морем метров на двадцать, стоял небольшой белый домик, в котором тоже было все, что нужно. На крыше домика был установлен ветряк, обеспечивавший электричеством холодильник, телевизор, кондиционер, компьютер, спутниковый телефон, микроволновую печь и прочие достижения цивилизации, которыми домик был напичкан не хуже номера люкс в пятизвездном постоялом дворе.

Под полом домика располагался мощный бетонный бункер, который, судя по его основательности, мог надежно защитить гостей от любого стихийного бедствия и даже от нашествия марсиан. В бункере имелись запасы питьевой воды, консервов, сигарет и выпивки. Хозяин острова был человеком предусмотрительным и компания из десяти хронических алкоголиков смогла бы продержаться здесь в полной изоляции минимум полгода.

В западный скалистый берег была умело врезана небольшая, защищенная от волн и ветра гавань. Ее размеров как раз хватало на то, чтобы вместить маленький морской катер со скромным трехсотсильным мотором «Меркурий». На этом катере Роман с Лизой сюда и приехали. И сейчас, вот уже десятый день, они наслаждались этаким одиночеством вдвоем, так сказать, парным уединением.

Они валялись на песке и плавали, ловили рыбу и пожирали ее. То количество фосфора, которое Роман поглотил вместе с жареной, вареной и печеной рыбой с момента прибытия на остров, должно было обеспечить бесперебойную работу его мозга в течение ближайших двухсот лет. А уж светиться он должен был, как публичный дом в день получки.

За первые же несколько дней любовники успели покрыться морским загаром, который, между прочим, сильно отличается по цвету и качеству от загара сухопутного, а тем более от искусственной смуглости, которой городские дорогостоящие шлюхи добиваются терпеливым лежанием в электрических ультрафиолетовых гробах.

А поскольку, кроме них, на островке не было никого, Лиза и Роман не утруждали себя такой тяжелой физической работой, как надевание какой бы то ни было одежды. Теплое море и жаркое солнце пробудило в них жизненную энергию, и они вступали в разнузданную половую связь везде, где только было можно. И на верхушке той скалы, и вон под теми кустиками, и в катере, и в постели, и в море, и на песке, и…

В общем, – везде.

Однажды, забравшись на самое высокое из восьми имевшихся на острове деревьев, чтобы осмотреть с него горизонт, Роман обнаружил недалеко от верхушки вырезанную на коре надпись на английском языке.

Надпись гласила:

«А на этом дереве вы еще не трахались?»

Роман почесал в затылке и крикнул Лизу. Когда она забралась к нему наверх, он показал ей надпись. Оба были несколько уязвлены, а потом почувствовали себя собственными далекими предками, жившими еще до эры слезания с деревьев, и тут же исправили досадное упущение целых два раза.

Так продолжалось десять дней, и они показались Роману десятью месяцами, проведенными в раю. Аренда островка заканчивалась через четыре дня, но если бы они захотели, то могли бы продлить ее хоть на всю жизнь, знай плати. Они по молчаливому уговору не вспоминали ни о Петербурге, ни о концертах, ни о ментах, ни о ворах, в общем – ни о чем, от чего Роман сбежал на оказавшиеся такими длинными две недели.

Тахта была завалена упругими ковровыми подушками и валиками.

Между прочим, Роман только тут, в этом африканском раю, понял, для чего существуют валики. Раньше, в детстве, он недоумевал: какой дурак выдумал такие неудобные спинки для дивана?

Наивный мальчик!

Откуда ему было знать, что валики в больших количествах, а также разных размеров и конфигураций, незаменимы при долгом и интимном общении с молодой женщиной…