Текст книги "Римская империя. Величие и падение Вечного города"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Домициан

Когда после смерти Тита трон Империи унаследовал его младший брат, Тит Флавий Домициан, то история словно повернулась вспять. Если при Веспасиане и Тите нетрудно было представить, что вернулись времена Августа, то правление Домициана напоминало о Тиберии, в свое время унаследовавшем трон после первого императора Рима. Первые, оказывавшие должное уважение сенату, впоследствии получили «хорошую прессу» у историков соответствующей партии, а вторые были заклеймены всеми пороками, которые только могли увидеть или приписать им сочинители исторических трудов.

Как и Тиберий, Домициан по натуре был человеком холодным и скрытным и мало заботился о том, чтобы приобрести популярность. Он даже не пытался воздавать сенаторам традиционные почести и таким образом позволить им сохранить лицо. Благодаря этому позднейшие историки описывали его как жестокого тирана, которым он, возможно, и был по отношению к сенаторам, хотя в остальном его правление оставалось справедливым и твердым. Домициан поощрял семейные ценности и традиционные религиозные обряды, запретил обращение рабов в евнухов, восстановил храмы, уничтоженные пожаром 80 г., воздвиг в честь старшего брата сооружение, названное аркой Тита, создал публичные библиотеки и устраивал представления для народа. Кроме того, он усовершенствовал систему управления провинциями и старался по возможности защищать границы Империи.

Линия, образованная реками Рейн и Дунай, по которой проходила северная граница, была наиболее слабо защищена в том месте, где находились истоки обеих рек. Там, где теперь располагаются южногерманские города Баден и Вюртемберг, они образовывали дугу, далеко выступающую в направлении на юго-запад. Если бы германцы начали наступление в этом месте, то легко перерезали бы пути сообщения между Италией и Галлией, что повлекло бы за собой огромные проблемы. Во времена Домициана к такой угрозе следовало отнестись со всей серьезностью: местные германские племена хаттов то и дело вступали в стычки с римскими легионерами ещё со времен Августа, и император решил положить этому конец. В 83 г. он во главе своих войск пересек Рейн, разгромил германцев и приготовился надолго занять этот регион.

Как и Тиберий, Домициан не был заинтересован в неразумном (и дорогом) завоевании земель своих соседей; уничтожив угрозу со стороны германцев, он снова занял строго оборонительную позицию, построил вдоль опасного участка границы линию крепостей и таким образом снова сделал весь юго-западный участок германской границы безопасным.

Позднее император отозвал военачальника Агриколу из Британии, и этот шаг дал врагам Домициана повод обвинить его в жадности, хотя затянувшаяся кампания, вполне возможно, давно уже приносила куда больше убытка, чем прибыли. В самом деле, пустынные взгорья Северной Шотландии и дикие, населенные варварами торфяники Ирландии вряд ли стоили трудов, крови и золота, которые приходилось тратить на их завоевание. Домициану не хотелось заниматься этим, тем более что войска требовались в гораздо более близких частях Империи.

Точно так же, как это случилось с Тиберием полстолетия назад, замкнутый характер императора обрек его на одиночество. Поскольку он никому не доверял, то и не приобрел друзей, и, естественно, его замкнутость привела к тому, что придворные и военачальники все меньше доверяли Домициану и все больше верили слухам, что он замышляет массовые казни. Недостаток популярности привел к тому, что некоторые военачальники начали мечтать о мятеже, и в 88 г. Антоний Сатурнин, который во главе своих войск охранял германскую границу, объявил себя императором и поднял восстание, рассчитывая на помощь местных варварских племен. Это был первый предвестник ужасных времен, когда враждующие римские группировки во главе варваров пойдут по земле умирающей Империи. Обратившись за поддержкой к варварам, военачальник создал первый прецедент из тех, что впоследствии послужили к уничтожению государства.

В этот раз попытка не удалась, и Домициан без особого труда подавил восстание, но в результате подозрительность императора многократно усилилась, вылившись в массовое преследование тех, кто участвовал в восстании или симпатизировал ему, эти события сильно повлияли на его характер. Домициан начал казнить римских философов, идеализировавших времена Республики и таким образом автоматически выступавших против любого сильного императора. Он преследовал иудеев, рассеянных по всей Империи, зная, что они не станут лояльно относиться к тому, кто носит имя Флавиев, и, согласно историческим данным, организовывал гонения на христиан. Впрочем, стоит заметить, что в то время они вряд ли могли рассматриваться иначе, чем одна из иудейских сект, так что преследования носили скорее политический, чем религиозный характер. После кровавого восстания иудеи навсегда потеряли доверие Рима, а постепенное распространение христианства на землях, принадлежащих Империи, подстегнуло гонителей.

Для того чтобы предотвратить новые попытки военного переворота, Домициан приказал, чтобы каждый легион располагался отдельным лагерем вдоль границы. Это должно было помешать войскам объединить свои силы в борьбе против императора, но попутно привело к потере мобильности, поскольку теперь любую попытку легионеров вместе выступить против внешнего врага могли принять за предательство и начало заговора. Таким образом, защитники Рима намертво засели на своих позициях, потеряв гибкость и возможность успешно сдерживать варваров.

К примеру, во времена Домициана происходили кровавые стычки с даками, племенем, которое жило к северу от нижнего течения Дуная на территории нынешней Румынии. В 80 г. их вождем стал воинственный человек по имени Децебал. После его прихода к власти даки не раз зимой переправлялись через замерзший Дунай и вторгались в Мезию, римскую провинцию, которая находилась немного южнее. В результате императору пришлось принимать ответные меры. Он вытеснил даков из Мезии, вторгся на их собственную территорию и в течение нескольких лет вёл успешную войну, но восстание Сатурнина вынудило его отвести войска, а оставшиеся потерпели сокрушительное поражение. В дальнейшем неудачные попытки сражаться с германскими племенами к западу от Дакии доказали бессмысленность попыток продвинуться в этом направлении. Домициан решил, что будет гораздо проще принять от Децебала номинальную присягу и вручить ему корону, которую тот согласился принять из рук императора Рима. Этот шаг не имел реальных последствий: фактически он как был, так и остался независимым. Более того, начиная с 90 г. император платил повелителю Дакии ежегодную ренту в обмен на заверения о мире и прекращение набегов. Конечно, это было дешевле, чем продолжать войну, но оппозиция воспринимала эти выплаты как позорную дань, которую пришлось выплачивать в первый раз за всё время существования Рима.

В 96 г. (849 г. AUC) наступил конец власти императора. Последние годы Домициан правил исключительно с помощью террора, и наконец в результате дворцового заговора, в котором участвовала сама императрица, он был убит. Таким образом, прекратился род Флавиев, правивший Римом в течение двадцати семи лет и давший ему трёх императоров.

Глава 4
Династия Нервы

Нерва

Заговорщики приняли во внимание судьбу тех, кто поколение назад убил Нерона, и не дали противоборствующим военачальникам возможности начать войну за титул императора. Они заранее выбрали подходящего кандидата на престол. Поскольку сами заговорщики не были военными (но позаботились о том, чтобы заранее получить поддержку начальника преторианской гвардии), их выбор пал не на военачальника, а на сенатора.

Императором стал весьма уважаемый член сената Марк Кокцей Нерва, сын известного адвоката и друг императора Тиберия, в свое время пользовавшийся доверием Веспасиана и Тита, а в 90 г. бывший консулом в то же время, что и Домициан. Позднее он поссорился с императором и был изгнан в южную часть Италии. Ко времени смерти Домициана Нерве было уже за шестьдесят, и он не мог прожить особенно долго, но, вне всякого сомнения, заговорщики именно на это и рассчитывали и считали его правление только кратким периодом затишья, во время которого можно будет подыскать более достойного кандидата.

Нерва пытался прекратить взаимную ненависть между правительственными органами и воплотить в жизнь теорию, согласно которой Римская империя управляется сенатом, а император является только исполнителем его воли. Он пообещал, что ни один сенатор не будет казнен ни по какой причине, и выполнил свое обещание даже тогда, когда был обнаружен заговор против и его самого. Вопреки обычной практике, Нерва только изгнал главного заговорщика, но не казнил никого из участников мятежа. Основной чертой правления императора была строгая экономия, сопряженная, однако, со множеством добрых дел: он вернул политических изгнанников из ссылки, организовал государственную почтовую службу, создал благотворительные учреждения для нуждающихся детей и вообще показал себя добрым и милосердным человеком во всём.

Хотя забота Нервы о процветании и благополучии его подданных достойна всяческой похвалы, но именно при нем начались зловещие перемены, так повредившие государству: местные системы самоуправления, чувствуя постоянную поддержку сверху, все меньше и меньше были способны справляться со своими обязанностями и все больше и больше вопросов передавалось на рассмотрение императору. Он был вынужден один заботиться обо всем; и хорошо, когда это удавалось. Стоило только людям неспособным или нечестным прийти к власти в государстве, и что стало бы с провинциями, неспособными самостоятельно позаботится о себе? Впрочем, в то время, о котором мы говорим, удовлетворены были все, за исключением преторианской гвардии, которая любила Домициана, помнившего, чья поддержка помогает ему оставаться у власти, и потому щедро им платившего и дававшего всяческие льготы. Экономия Нервы и его зависимость от сената вызвала неудовольствие солдат и привела к тому, что они потребовали казнить организатора заговора против Домициана и собственного начальника, который поддержал его. В результате Нерва оказался в том же положении, в котором некогда побывал Гальба, но он встретил солдат с присущей ему храбростью и сам попытался запугать солдат своим авторитетом правителя. В результате он сохранил жизнь, но пережил жесточайшее унижение, когда преторианцы не только убили всех, кого хотели, но и заставили императора приказать сенату выразить им благодарность за это деяние. На эту жертву ему скрепя сердце пришлось пойти.

Нерва понял, что он не в состоянии самостоятельно справиться с армией и что его смерть повлечет за собой серьезные беспорядки. К тому же у него не было детей, на которых можно было бы положиться так же, как Веспасиан полагался на Тита. Поэтому он стал подыскивать способного и преданного полководца, которому можно было бы доверить управление Империей, усыновив его и объявив своим наследником по примеру Тиберия, и его выбор, на редкость мудрый, пал на Марка Ульпия Траяна. Этот человек родился в 53 г. в Испании и таким образом стал первым императором, который хотя и был по происхождению итальянцем, но появился на свет за пределами метрополии. Солдат и сын солдата, Траян всю свою жизнь провел в военном лагере и отличился как умелый и способный полководец. Через три месяца после официального усыновления Траяна Нерва умер, пробыв императором всего лишь полтора года, и его наследник благополучно унаследовал титул.

Траян собирался последовать примеру бывшего императора и так же, как он, поклялся не прикасаться к сенаторам и выбрать себе наследника путем усыновления. Таким образом, с Нервы началась династия императоров, самостоятельно и заранее выбиравших себе преемников. Иногда, по имени последнего из них, ее ещё называют династией Антонинов.

Серебряный век

С наступлением эры процветания, мира и безопасности, связанной с началом правления Нервы, римские аристократы, по всей видимости, вздохнули с облегчением, а римские историки принялись за книги, в которых описывали самыми чёрными красками всех прежних императоров, противопоставляя их добрым, уважительно относящимся к сенату правителям нового времени. Таким образом они, видимо, пытались доступным способом отомстить своим обидчикам. При этом писатели достигли своей цели в гораздо большей мере, нежели могли предполагать: некоторые из исторических трудов того времени сохранились до наших дней и навечно очернили имена первых императоров в глазах потомков. Как бы плохи они ни были на самом деле, но в описаниях историков сенаторской партии (и, как следствие, в общем мнении) стали ещё ужаснее, чем были или могли быть. Сейчас совершенно невозможно проверить описываемые ими факты, так как все, чем мы располагаем, – это труды пристрастных свидетелей, возможно всего лишь пересказывавших слухи или движимых собственными амбициями. Таким образом, вряд ли когда-нибудь удастся получить точные портреты императоров, стоявших у колыбели державы.

Самым крупным из историков того времени был Корнелий Тацит, сын полководца Агриколы, который установил владычество Рима в Британии и затем был отозван по приказу Домициана. Под владычеством Флавия он вполне преуспевал, но в последние годы правления Домициана его жизнь стала довольно беспокойной, да и судьба отца не давала ему поводов любить императора. Тацит написал историю Рима начиная со смерти Августа и заканчивая смертью Домициана и при этом строго придерживался точки зрения сенаторского республиканизма, он не нашел ничего хорошего ни в одном из императоров указанного периода. В особенности Тацит не любил Тиберия, вероятнее всего, по причине определённого сходства между ним и Домицианом.

Кроме того, он написал биографию Агриколы, книгу чрезвычайно ценную для нас, так как в ней описывались нравы и обычаи бриттов того времени. Между 89-м и 93 гг. Тацит отсутствовал в Риме. По всей вероятности, он провел это время в Германии и затем написал о ней книгу, которая в нынешний момент является единственным источником сведений о положении в стране в период ранней Империи. Можно только удивляться точности, с которой написана эта книга, несмотря на явные попытки автора противопоставить простую и суровую жизнь германцев декадентской роскоши римской жизни и таким образом преподать урок своим согражданам. Вероятно, с этой целью он местами кое-что приукрасил, а местами чересчур сгустил краски для того, чтобы подчеркнуть силу примера.

Младшим коллегой Тацита был Гай Светоний Транквилл, родившийся в 70 г. на побережье Африки. Его прославила книга «Жизнь двенадцати цезарей» – сборник сплетен о жизни Юлия Цезаря и первых одиннадцати императоров, начиная с Августа и заканчивая Домицианом. Светоний явно любил повторять скандальные истории и включил в свои книги много такого, что было опровергнуто современными историками как явные измышления, однако простой слог и шокирующие разоблачения сделали его книгу популярной даже и в наши дни.

Самым известным из историков неримского происхождения в то время был еврей по имени Иосиф (в латинском варианте Иосиф Флавий). Этот человек, родившийся в 37 г., не только хорошо знал религию и историю своего народа, но и имел достаточно широкие взгляды для того, чтобы дополнительно получить римское образование. Таким образом он смог действовать в обоих лагерях: в 64 г. Иосиф приехал в Рим, чтобы попытаться добиться более сдержанного и терпимого отношения к иудеям, а среди своего народа он проповедовал миролюбие и снисходительность по отношению к завоевателям, по возможности сдерживая амбиции наиболее ярых националистов.

Как бы то ни было, но Иосифу не удалось удержать своих соотечественников от попытки сбросить с себя власть Рима, и, когда разразилась Иудейская война, ему пришлось встать во главе восставших. Флавий мужественно сражался и довольно долго сопротивлялся превосходящим силам противника, но, когда все-таки пришлось сдаться, он не стал совершать самоубийства, как сделали более отчаянные иудеи. Напротив, он смирился с неизбежностью и последнюю четверть столетия прожил в Риме в качестве полноправного гражданина, сначала под покровительством Веспасиана, а затем Тита, и умер там же в 95 г. Несмотря на все превратности судьбы, Иосиф не забыл о своих несчастных соотечественниках. Он описал историю восстания и озаглавил ее «Иудейская война». Книга вышла в свет к концу правления Веспасиана. Кроме того, он написал свою автобиографию, в которой пытался опровергнуть обвинения в предательстве восставших, и ещё одну книгу, где разоблачал клевету на иудейскую веру, распространявшуюся антисемитами, которые приобрели большое влияние после восстания. Его шедевром стала книга «Иудейские древности», в которой пересказывалась история этого народа до начала восстания. Книга включала в себя пересказ Библии и параграф, в котором упоминается Иисус из Назарета. Это единственное свидетельство о существовании такой личности в литературе того времени, хотя большинство ученых считает этот раздел позднейшей вставкой какого-то ревностного христианина, которого обеспокоило отсутствие упоминания об Иисусе в трудах об Иудее времен Тиберия такого крупного историка.

В период правления Флавия сложился новый стиль литературы, который, однако, специалисты ставят ниже римской школы августовских времен и потому называют серебряным веком.

При Флавии появилось три выдающихся сатирика, писавших исключительно на злобу дня и таким образом вносивших свою лепту в исправления отечественной морали. Это были Авл Персий Флакк, Марк Валерий Марциал и Децим Юний Ювенал.

Персий начал писать первым. Собственно говоря, это произошло ещё до начала правления Флавия, поскольку он был известен ещё при Клавдии Нероне и умер, не достигнув тридцати лет. Без сомнения, если бы писатель прожил больше, то достиг бы величайшей славы, сделав мишенью своей сатиры литературные вкусы современного ему Рима, которые считал лучшим показателем падения общественной морали.

Марциал родился в Испании в 43 г., при Нероне переехал в Рим и прожил там до конца своих дней, то есть до 104 г. Известность Марциалу принесли короткие эпиграммы из двух-четырёх строчек, причем некоторые из них разили исключительно метко. За всю свою жизнь писатель создал 1500 эпиграмм, собранных в четыре книги, и в них высмеял все, что только казалось ему плохим или бесстыдным. Легко себе представить, что в то время его стихи были у всех на устах, а высмеянная им жертва ещё много лет после этого чувствовала себя неуютно.

Марциал не только был чрезвычайно популярен в свое время, ему покровительствовал Тит, а затем Домициан, отчасти потому, что его остроумие было искренним и неподдельным, а отчасти потому, что он позволял себя писать вирши, которые в наше время окрестили бы «грязными шуточками». В качестве примера можно привести следующую эпиграмму:

 
Non amo te, Sabidi, пес possum dicere quare;
Hoc tantum possum dicere, non amo te.
 

Это можно перевести так: «Я не люблю тебя, Сабидий; сам не знаю почему; но это я могу сказать тебе точно: я не люблю тебя, Сабидий».

В наше время эти стихи наиболее известны в вольном переводе Томаса Брауна, студента Оксфорда, обращенном к его декану по имени Джон Фелл:

 
Мне противен доктор Фелл,
Чем – сказать я б не сумел,
Но таков его удел:
Мне противен доктор Фелл.
 

Возможно, что Ювенала стоит считать наиболее талантливым и наиболее едким из всех сатириков серебряного века. Ему недоставало легкости и юмора, но это потому, что пороки общества не вызывали в писателе ничего, кроме яростного возмущения и отвращения. В равной мере порицая власть одного человека и власть толпы, Ювенал относился с омерзением к показной роскоши, находил практически все стороны римской жизни отвратительными. Именно ему принадлежит классическая фраза о том, что граждане Вечного города жаждут только «panem et circenses» (хлеба и зрелищ). Тем не менее, все это не означает, что Рим под владычеством императоров был хуже любого другого города в любой период мировой истории. Без сомнения, если бы Ювенал жил в наши дни, он писал бы настолько же горькие и справедливые сатиры о Нью-Йорке, Париже, Лондоне или Москве. Не стоит забывать о том, что неправильности и уродства окружающего мира заметить легче всего, но даже в самые худшие времена вокруг можно найти много доброго, хорошего и достойного, что проходит мимо нашего внимания и о чем не написано ни строчки. К сожалению, людям свойственно обращать больше внимания на плохое, чем на хорошее.

Приверженцем раннего стиля был поэт Марк Анней Лукиан, родившийся в 39 г. в Кордове (Испания). Он был племянником Сенеки, воспитателя Нерона. Лукиану принесла известность эпическая поэма о войне между Помпеем и Юлием Цезарем, единственная его работа, которая сохранилась до наших дней. Он был одним из близких друзей Нерона, но эта дружба стала для него столь же роковой, как и для его дяди. Император позавидовал всеобщему признанию, которое снискали поэмы Лукиана, и запретил ему выступать на публике. Поэт не смог этого перенести и примкнул к заговору с целью убийства Нерона, был схвачен, когда этот заговор раскрыли, и принужден к самоубийству, несмотря на то что он предал своих соратников и дал показания против них.

Ещё одним представителем «испанской школы», процветавшей в Риме при Флавии и включавшей в себя таких знаменитостей, как Сенека, Марциал и Лукиан, был Марк Фабий Квинтилиан, родившийся в Испании в 35 г. Он служил вместе с Гальбой и оказался в Риме в то время, когда пожилой военачальник ненадолго стал императором. В метрополии Квинтилиан прославился как один из лучших учителей ораторского искусства и риторики. Он первым среди преподавателей извлек пользу из интереса императора к образованию, получив от Веспасиана государственную стипендию. Квинтилиан был большим почитателем Цицерона и всячески старался избавить стиль тогдашней литературы от излишней вычурности, отличавшей ее от простоты и ясности римской словесности раннего периода.

Рим никогда не славился своими учеными; это была привилегия греков. Однако в первые сто лет со времени основания Империи появилось несколько людей, которые достойны упоминания в любой книге по истории науки.

Скорее всего, самым выдающимся среди них был Гай Плиний Секунд, уроженец местечка, называвшемся по-латыни Novum Comum (современное Комо). Во времена Клавдия он командовал войсками в Германии, но только после прихода к власти Веспасиана (с которым Плиний дружил) он смог полностью проявить свои способности. В это время ученый стал управителем Галлии и Испании. Плиний был человеком широкой эрудиции и удивительной любознательности, в любой свободный момент он писал. Главной его работой стала тридцатисемитомная «Естественная история», опубликованная в 77 г. и посвященная наследнику престола Титу. Это произведение не было оригинальным трудом, это результат кропотливого исследования двух тысяч книг, написанных почти пятьюстами древних ученых. При этом Плиний не отдавал предпочтения никому и, к сожалению, часто включал в свой труд неожиданные и интересные факты в ущерб более правдоподобным и содержательным.

Часть этой работы касалась астрономии и географии, но в наибольшей степени «Естественная история» была посвящена зоологии, и здесь писатель подробно, многословно описывал единорогов, русалок, летающих лошадей, людей безо рта или с непропорционально большими ногами и т. д. Книга, с которой было сделано множество копий, сохранилась благодаря своей занимательности, в то время как множество строгого фактического материала исчезло без следа. В Средневековье и немного позже эту книгу ценили и в большинстве своем принимали на веру все, что в ней описывалось.

Гибель Плиния была одновременно драматичной и трагической. Во времена Тита он командовал флотом, стоявшим в Неаполе, и с одного из своих кораблей увидел извержение Везувия. Пожелав рассмотреть эту картину поближе и, несомненно, впоследствии все подробно описать, Плиний сошел на берег, но замешкался с возвращением и был погребён под слоем пепла и лавы. Его тело впоследствии было найдено.

Ещё одним ученым, работы которого сохранились до наших дней, был Авл Корнелий Цельс, живший во времена правления императора Тиберия. Для своих читателей он собрал воедино некоторые крохи греческой науки; книги о греческой медицине были неизвестны в Новое время, и Цельс получил незаслуженное признание как величайший врач.

В правление Калигулы Помпоний Мела (еще один испанский ученый того времени) написал небольшую популярную книжку по географии, взяв за основу работы греческих астрономов и тщательно исключив цифры, делавшие их слишком сложными для восприятия. В свое время она была очень популярна и сохранилась до Средних веков. На тот период времени это было все, что осталось от греческих познаний в географии.

Безусловным вкладом в развитие инженерного дела, способностью к которому римляне всегда отличались, стали работы Марка Витрувия Поллиона, жившего при Августе. Он опубликовал фундаментальный труд по архитектуре и тем подтвердил славу граждан Империи как величайших инженеров мира. Книга, посвященная императору, надолго осталась одной из классических работ в своей области.

Аналогичные труды в области других прикладных наук создал Секст Юлий Фронтин, родившийся около 30 г. При Веспасиане он был наместником Британии и написал книги по освоению земель и военной науке, которые не сохранились до наших дней. В 97 г. император Нерва сделал его смотрителем водоснабжения в Риме, и результатом этого назначения стала книга в двух томах, описывающая акведуки. Вероятно, это самая информативная работа по римской инженерии, которая дошла до нас. Фронтин был очень горд достижениями своих соотечественников и скептически сравнивал их со зрелищными, но бесполезными сооружениями египтян и греков.

Закатившаяся звезда греческой науки ещё сияла над горизонтом в ранний имперский период. Один из греческих врачей, Диоскорид, служил в армии Нерона и там изучал способы приготовления растительных лекарств. В этой связи Диоскорид написал пять книг, составивших единую систему фармакопеи и сохранившихся до Средних веков.

Приблизительно в то же время в Александрии жил некий Геро (или Герон), возможно, самый гениальный инженер и изобретатель древности. Наиболее известно одно из его изобретений: полая сфера с гнутыми ручками, в которую наливалась и кипятилась вода, причем пар, выходивший под давлением из этих ручек, заставлял сферу кружиться (примерно тот же принцип положен в основу большинства современных машин для поливки газонов). В сущности, это очень примитивный паровой двигатель, и если бы общество того времени больше интересовалось наукой, вполне вероятно, что это изобретение привело бы к промышленной революции, которая произошла только семнадцать столетий спустя. Кроме того, Герон изучал механику и воздушные потоки и написал по этому поводу несколько работ, далеко опередивших свое время.

Как бы то ни было, но литература и наука, которые цвели пышным цветом в неверные времена таких тиранов, как Калигула, Нерон и Домициан, постепенно умерла во времена мягких, просвещенных правителей, наследовавших Нерве. В дальнейшем развитие литературы и науки постепенно затухало и наконец в период смутных времен, предшествовавших распаду Империи, замерло совсем, и на долгое время.