Текст книги "Римская империя. Величие и падение Вечного города"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Аларих Вестгот

В то время, когда императорский двор, епископы и простые жители Константинополя наблюдали за взлётами и падениями Иоанна Златоуста, на границах происходили грозные события, начавшиеся ещё со времени смерти Феодосия.

Его сыновья, Аркадий и Гонорий, были ещё юными, слабыми и неспособными к управлению государством. Унаследовав престол, они, согласно требованию отца, находились под опекой. Наставником старшего был галльский полководец Руфин, наставником младшего – потомок вандалов Стилихон. Оба с самого начала были на ножах друг с другом из-за того, что Руфин захватил восточную часть Иллирика, а его соперник твердо решил вернуть себе эти земли. К сожалению, им не удалось уладить между собой этот спор: этому помешали вестготы. Со времен битвы при Адрианополе прошло почти двадцать лет, но Мезия всё ещё была под их властью. Конечно же это были уже не те варвары, которые впервые появились на римских границах полтора столетия тому назад, – в какой-то степени они сами стали римлянами.

Благодаря активной деятельности человека, также принадлежащего к вестготам, они быстро восприняли местную религию. На языке вестготов имя этого человека обозначало «маленький волк», а в латинской версии звучало как Ульфила.

Он родился около 311 г. к северу от Дуная, там, где была Дакия. Когда Ульфиле было немногим больше двадцати лет, он посетил тогда только строившийся Константинополь, то ли в качестве члена посольства готов, отправленного со специальной миссией, то ли в составе группы заложников. Как бы то ни было, но он обратился в христианство в те дни, когда эта религия переживала первые годы своего официального признания, так что молодой человек загорелся желанием принести новую религию своему собственному народу. Весь остаток жизни он посвятил этой задаче и вел миссионерскую деятельность среди готов.

В частности, его усилия в этом направлении увенчались переводом Библии на готский язык, причем для этого ему пришлось создать письменность, которой до того его народ не имел. Некоторые фрагменты этого перевода сохранились (в основном это части Нового Завета) и являются единственными письменными документами на готском языке, которые дошли до наших дней.

Ульфиле не удалось обратить большинство своих соплеменников, но семя было посеяно и в свое время дало плоды. Он собрал вокруг себя свою паству, и ее влияние постепенно росло.

Нужно отметить, что при обращении готов Ульфила пользовался тем вариантом религии, который воспринял в Константинополе, а там его учителями были ариане, и, следовательно, сам он тоже следовал этому учению. Предполагается, что в 383 г. он вернулся в столицу для того, чтобы участвовать в соборе арианских епископов, которые уже предвидели, чем грозит им правление императора Феодосия. Ульфила умер ещё до того, как смог увидеть это.

В результате его миссионерской деятельности появились новообращенные не только в его собственном племени, но и в других, родственных. В то время как арианство как религия быстро теряло свое значение внутри Империи, оно все шире распространялось за ее пределами, и значение этого факта не стоит недооценивать. Когда пришел день и орды варваров завладели большей частью Западной империи, именно их религия не дала им слиться с коренным населением, здесь ариане столкнулись с церковью, и это помешало им образовать единую нацию. Зато это способствовало разрушению древней культуры Римской державы.

Когда император Феодосий умер, лидером ариан был Аларих, вождь вестготов, родившийся около 370 г. на острове в устье Дуная. Впоследствии он стал одним из полководцев императора и верно служил ему, ведя в бой своих собратьев-готов. Естественно, что он был уверен в милости своего повелителя и в том, что после его смерти получит высокий пост, поэтому был очень возмущен, когда его обошли и назначили опекунами правителей Руфина и Стилихона. В отместку он решил взять силой то, что не смог получить по закону.

Если бы Империя твердо встала у него на пути, то Аларих мало что смог бы противопоставить её мощи и остался бы в истории всего лишь как ещё один вождь варваров, пытавшийся разграбить её земли и потерпевший поражение. Шанс на победу ему дало то, что императоры восточной и западной части государства способны были видеть противника только друг в друге и не замечали внешней угрозы. Как в Милане, так и в Константинополе влиятельные сановники были в любой момент готовы договориться с варварами и использовать их для того, чтобы грабить и разрушать владения другой стороны. В результате Алариху удалось остаться невредимым в хаосе этого взаимного противостояния и стать одним из великих вождей варварских племен, которые в конечном счете уничтожили Римскую империю.

Вникнув в ситуацию, он начал действовать прямо, как всегда. Отправился к Константинополю, рассчитывая на то, что в страхе перед приближением большого войска никто не посмеет загородить ему дорогу.

Откровенно говоря, в то время правитель Константинополя был гораздо больше заинтересован в том, чтобы не дать Стилихону снова отвоевать Иллирик, чем в попытке остановить вторжение Алариха во Фракию. Стилихон легко мог отрезать дорогу варварским отрядам, но ему не дали этого сделать, и он вернулся в Италию и в отместку организовал убийство Руфина. К сожалению, это не исправило ситуации: новые министры, занявшие ключевые посты в Константинополе, точно так же отказывались смотреть вперед и продолжали преследовать свои цели.

Быстрое наступление на столицу не принесло результатов. Аларих знал, что со своими нынешними силами он будет не в состоянии штурмовать ее укрепления, поэтому он развернул свои войска и напал на беззащитную Грецию. Никто не посмел его остановить.

В течение последних четырехсот лет в Греции царил мир и её жители совершенно забыли о том, что всё может быть совсем иначе. Ничего не осталось от прежнего величия, и всё это время страна провела в грёзах о прошлом. Многие из старинных статуй, монументов и храмов всё ещё возвышались на своих местах, но многие пали под натиском времени, погибнув из-за страха христианских правителей перед языческими богами, или были перевезены для украшения строившегося Константинополя.

Храмы опустели, даже Дельфы лежали в руинах. Разве что Элевсинские мистерии проводились по-прежнему, несмотря на то, что христиане смотрели на них враждебно. Но нынешние события могли все изменить. Приближались орды готов под предводительством Алариха, который хотя и исповедовал арианство, но не собирался, вступив в Элевсин, потакать язычникам. В 396 г. (1149 г. AUC) древнему ритуалу пришёл конец.

Фивы спасли от разграбления их стены, а Афины пощадили, поскольку даже варвары помнили об их давно минувшем могуществе. Аларих прошёл дальше к Пелопоннесу и остался там на зиму, и никто не посмел его тронуть.

Между тем на западе Стилихон снова собрал свою армию и двинулся в поход. Чувствуя, что Константинополь находится в слишком отчаянном положении, чтобы пытаться остановить его, военачальник решил, что сможет одолеть Алариха, взяв под свое командование объединенные силы всей Империи.

Кампания началась хорошо: обойдя Константинополь, Стилихон направился к Пелопоннесу и начал теснить противника, казалось бы загнав того в крепкую ловушку. Тем не менее, Аларих сумел ускользнуть, после чего пошли разговоры, что Стилихону нужно было только показать превосходство Западной империи по части военных действий и что он нарочно позволил неприятелю уйти для того, чтобы использовать его в качестве пугала и таким образом заставить константинопольское правительство признать его неоспоримым главой всей державы.

Если так, то Восточная империя сумела обыграть военачальника, а вернее, сумела предать его прежде, чем он сам смог бы это сделать с ней. Правитель столицы присвоил Алариху титул наместника спорной провинции Иллирик. С точки зрения недальновидного политика это был умный ход: таким образом удалось, с одной стороны, подкупить варвара и возложить на него ответственность за провинцию, на которую претендовал его соперник, а с другой – гарантировать, что эти двое всегда будут видеть друг в друге врагов. Таким образом они хотели побить противника его же собственным оружием.

Некоторое время как Стилихон, так и Аларих выжидали, присматриваясь друг к другу и выбирая подходящий для нападения момент. Наконец последний решил, что время пришло, и в 400 г. (1153 г. AUC) двинул свои войска в западном направлении и вторгся на север Италии. Стилихон не сразу отреагировал на этот маневр, но наконец также двинулся на север для того, чтобы встретить своего врага. Обе армии (состоявшие конечно же из готов) столкнулись на северо-западном краю современной Италии. В 402 г., в Пасхальное воскресенье, Стилихон начал атаку, к которой его противник был совершенно не готов, поскольку не мог представить, что такое может случиться в этот святой день. В результате военачальник Западной империи одержал практически полную победу и завершил кампанию битвой у Вероны, на востоке страны. В 403 г. Алариху пришлось покинуть Италию и отступить назад в Иллирик, чтобы перевести дух и собраться с силами для новых боёв.

Тем не менее государству был нанесен заметный ущерб: готы угрожали Медиолану, который был столицей Западной империи в течение последних ста лет, и правительство перестало чувствовать себя там в безопасности. В 404 г. (1157 г. AUC) молодой император, бывший, как и его брат Аркадий, таким же ничтожеством, перебрался в Равенну. Город находился примерно в 280 милях к юго-востоку от берегов Адриатики и был так хорошо расположен и защищен, что стал центром императорской власти ещё на три с половиной столетия. Побочным эффектом этого переселения было то, что епископ Миланский потерял свой престиж главного священнослужителя Западной империи и перестал быть конкурентом епископа Рима в борьбе за духовную власть.

Затем угроза императорскому двору потребовала спешного вызова нескольких легионов из отдаленных мест. Армия, находившаяся в Британии, была ослаблена ещё двадцать лет назад, в то время, когда был убит Грациан. Этим солдатам пришлось участвовать в краткой гражданской войне, последовавшей за смертью императора, и многие из них так и не вернулись на остров. После нового панического требования подкреплений остаткам британских легионов пришлось медленно, но неуклонно отходить назад от стены Адриана, так как всех, кого только можно было забрать с острова, отправили воевать с Аларихом в Италии.

Некоторые солдаты вернулись назад после окончания боев, но к тому времени пикты толпами двинулись с гор Шотландии на юг, а германцы то и дело пересекали Северное море и нападали с запада. Римским солдатам оставалось только развлекаться тем, что провозглашать своих полководцев императорами. К 407 г. (1160 г. AUC) римляне навсегда оставили остров, и после трех с половиной сотен лет связи с их цивилизацией Британия снова погрузилась в пучину варварства и язычества, доставшись германским варварам.

Сама по себе потеря Британии не была фатальной для Империи. Она была не более важной, чем Дакия, присоединилась к государству также недавно и к тому же была оторвана от материка и отделена морем от остальных провинций.

Тем не менее это сильно повлияло на общее состояние мировой политики. То, что Западная империя была полностью занята борьбой с Аларихом, дало другим германским племенам возможность показать себя. Те, кто жил к востоку от Рейна и к северу от верховьев Дуная, ощущали на себе постоянное давление наступающего войска гуннов. Племена, происходившие из этих верховий, римляне именовали свевы (или, в русском прочтении, швабы), в своем наступлении на юг пересекли Альпы и снова вторглись в Северную Италию сразу же после того, как Стилихон вытеснил оттуда Алариха. В 405 г. военачальнику удалось разбить и их, но только после того, как он практически оголил границу, проходившую по Рейну.

В последний день 406 г. свевы вместе с несколькими отрядами вандалов (родного племени Стилихона) и аланами, племенем не германского происхождения, пришедшим с гор Кавказа, пересекли Рейн, не встретив достойного сопротивления. Они пересекли Галлию и направились в Испанию, а к 409 г. расселились там: свевы на северо-западе, вандалы на юге, а аланы на территории между нами (от вандалов осталась память, сохранившаяся до наших дней: в названии провинции Андалузия, в котором редуцировалась начальная буква «В»).

Вероятно, в то время нашествие германцев с юга и запада не казалось римлянам чем-то новым: в конце концов, они периодически вторгались в Галлию уже около двухсот лет и грабили постепенно слабеющую Империю. До тех пор, хотя и ценой все больших усилий, их всегда удавалось отбросить назад: прошло всего лишь пятьдесят лет, когда это удалось сделать Юлиану.

Тем не менее вторжение 409 г. отличалось от всех прошлых, поскольку на этот раз варвары никуда не ушли. Одно племя могло уничтожить другое и занять земли, где прежде жили побеждённые, но очистить западные провинции от присутствия варваров уже не удавалось никому.

Вполне возможно, что такого бы не случилось, если бы Стилихон продолжал нести службу, но то, что не смогли сделать враги, сделали союзники. Военачальник разбил в Северной Италии сперва вестготов, потом свевов, но не смог справиться со своим императором.

Враги Стилихона убедили Гонория, что его полководец собирается возвести на трон своего собственного сына, и слабоумный император поверил этому. Он приказал казнить военачальника, таким образом легализовав убийство, которое не смели совершить другие, и Стилихона обезглавили в августе 408 г. (1161 г. AUC). Этой невероятной глупостью был подписан смертный приговор существованию Западной империи.

До сих пор готы, служившие в армии Стилихона, были лояльны по отношению к римскому правительству, но его смерть поразила их, а последующие репрессии со стороны министров, старавшихся искоренить арианство в армии, привели их в бешенство. Варвары десятками тысяч дезертировали и переходили на службу в армию Алариха, который по-прежнему ждал своего часа за пределами Италии. Набрав достаточно сил, он перешел границу, и на этот раз в провинции не было ни Стилихона, ни армии, способной остановить его продвижение. Не встречая заметного сопротивления, военачальник во главе своих солдат отправился маршем на юг и в течение месяца после самоубийственной акции Гонория оказался под стенами Рима. Впервые за шестьсот лет враг стоял у ворот Вечного города – такого не было с тех пор, когда его осаждал Ганнибал.

Однако Аларих не собирался разрушать Рим. Даже сами победители не могли тогда поверить в то, что Западной империи приходит конец, слишком невероятна была эта мысль. Великое государство стояло так долго и твердо, что его существование стало словно одним из законов природы, а попытки уничтожить великую державу выглядели почти кощунственными. Все, что хотел получить Аларих, – это часть ее обширных земель, титул наместника провинции и командующего войсками, а также земли и добычу для своих солдат.

Рим беспомощно капитулировал перед победителями, но для того, чтобы добиться своих целей, Алариху необходимо было согласие императора, а его-то он и не мог получить. Хорошо укрепленная, практически неприступная Равенна находилась в безопасности от нашествия готов, и министры без труда убедили Гонория отказаться удовлетворить требования их предводителя. (Они были в безопасности и могли позволить себе быть храбрецами.)

Алариху пришлось вернуться назад и вторично осадить Рим, чтобы вынудить правительство согласиться на свои условия, а когда император снова отступил от своего слова, то вернуться и в третий раз, в 410 г. (1163 г. AUC). Эту осаду довели до конца. В августе, всего лишь через два года после смерти Стилихона, Рим сдался, и впервые с 390 г. до н. э. (то есть за восемьсот лет) варварская армия оккупировала и разграбила город Сципиона, Цезаря и Марка Аврелия.

Аларих удерживал город всего лишь шесть дней, а затем отправился на юг. Грабежи не причинили городу большого вреда, но ударили по его престижу и нанесли Империи тяжелейший удар. Ужас, который наводило на окрестные народы имя Рима, растаял без следа.

Вероятно, Аларих двинулся к югу с целью построить флот, пересечь Средиземное море и вторгнуться в отдаленную провинцию Империи, Африку, чтобы стать ее господином точно так же, как вандалы, свевы и аланы стали господами Испании, но его остановил враг более великий, чем римская армия. Его корабли погибли во время шторма, а вскоре после этого он умер от лихорадки в Южной Италии, оставив наследником своего сводного брата Атаульфа.

Глава 10
Германские королевства

Теодорих, король вестготов

Как и Аларих, Атаульф жаждал занять высокий пост в римском государстве, но не допускал и мысли о том, что ее может сменить империя, принадлежащая готам. Он отправился в Южную Галлию и нашел там достаточно добычи и вдобавок сумел вытянуть у римского правительства солидную сумму денег за то, чтобы сохранить некое подобие мира. В то же время Атаульф готовился к свадьбе с Галлой Плацидией, сводной сестрой императора. Благодаря такому браку он вошёл в семью правящей династии и смог остаться в провинции на относительно законных основаниях.

Между тем при императорском дворе наконец нашлась достойная замена для казненного Стилихона – римлянин по имени Констанций. Это был один из немногих людей на Западе, происходивших не из варварского племени и тем не менее способных вполне эффективно командовать войсками и даже иногда, при благоприятных обстоятельствах, одерживать победы.

Констанций решил, что самым выгодным способом борьбы с германскими захватчиками будет натравить одно племя на другое. С этой целью он убедил Атаульфа, что как сводный брат императора по жене и союзник Рима он обязан повести своих воинов против германцев, вторгшихся в Испанию. Атаульф так и сделал, возможно, потому, что собирался сам разграбить провинцию, однако в 415 г. его убили. Наследник вождя, Валлия, продолжил войну и практически уничтожил аланов, отогнал свевов в северо-западную часть провинции, а оставшихся вандалов прижал к морю на юге Испании.

Вестготы могли бы закончить начатое и окончательно уничтожить всех, кто поселился в Испании, но основная задача для того, кто натравливает своих соперников друг на друга, – не дать одному из них одержать полную победу. Императорский двор не посмел дать вестготам возможность покончить с остальными германцами и уговорил их уйти из Испании до того, как последние из их противников были окончательно разгромлены.

Валлия умер в 419 г., и вестготы покинули освобожденную провинцию и вернулись в Галлию уже под командованием его преемника, Теодориха I.

Даже в этом случае результаты кампании, в которой германцы сражались против своих родичей, сказались на Риме плачевно. Остготы под предводительством Теодориха поселились в Юго-Западной Галлии. Еще в 418 г. (1171 г. AUC) они заложили основы того, что впоследствии стало называться Тулузским королевством, по имени главного города, где находился двор короля. Это было первое из германских королевств, и, в отличие от ранее возникавших на территории Империи варварских государств, они не признавали главенства Рима. Это были независимые державы, которые надолго появились на карте (в том или ином виде созданные германцами королевства просуществовали в течение трёхсот лет).

Надо сказать, что эти государства считались союзниками Империи и обычно находились с ней в дружеских отношениях. Тем не менее, теперь юго-запад Галлии принадлежал вестготам, и с течением времени они мало-помалу завладевали всем западом Европы. Таким образом, давно воспринявшими римскую культуру крестьянами некогда захваченных земель начала править аристократия германских землевладельцев.

Замечательно то, как быстро германцы превратились из беглецов в обладателей собственных независимых земель. В 376 г. их племена пересекли нижнее течение Дуная, спасаясь от гуннов, которые собирались поработить их, а через каких-нибудь сорок лет отобрали у римлян около тысячи квадратных миль их территории и стали господами этой земли под владычеством собственного короля, Теодориха I, и император Запада вынужден был признать его равным себе.

Гейзерих, король вандалов

В Испании вандалы, измочаленные и избитые во время бешеной атаки вестготов, с трудом удерживались на самой южной оконечности провинции, но, к счастью, именно это обстоятельство подсказало им наилучший выход из положения. Они нашли себе земли, где ещё в течение ста лет жили в славе и мощи – римскую часть Африки, включавшую в себя североафриканское побережье к западу от Египта со столицей Карфагеном.

Эти места многое дали христианской истории: здесь базировались приверженцы ересей пуританского толка (таких, как монтанизм и донатизм), отсюда были родом такие писатели раннехристианской эпохи, как Тертуллиан и Киприан. Теперь, ближе к концу той части истории, которая целиком принадлежала Риму, здесь в 354 г. родился величайший из отцов церкви, Аврелий Августин. Его семья жила в маленьком африканском городке примерно в 150 милях к западу от Карфагена. Мать Августина была христианкой, а отец – язычником, и сам он не сразу определился в том, какую религию желает исповедовать. В юности он склонялся к новой секте людей, называвших себя манихейцами по имени своего основателя, Мани, родившегося в Персии в 215 г.

Мани создал религию, во многом схожую с митраизмом, а тот, в свою очередь, заимствовал у персидских религий понятие о двух равновеликих силах: добре и зле (сами иудеи заимствовали идею такого дуализма в то время, когда они жили под властью Персидской империй, только после этого сатана, или Князь тьмы, становится противником Господа Бога в священных книгах евреев, однако разница между ними и манихеями состоит в том, что ни иудеи, ни пришедшие позднее христиане не считали сатану равным Богу ни по силе, ни по значению).

К персидскому дуализму Мани добавил строгую мораль, заимствованную у христиан и иудеев, так что, несмотря на все преследования на родине, религия распространилась по Римской империи как раз перед тем, как христианство получило официальное признание. Диоклетиан относился к манихеям с глубочайшей подозрительностью, поскольку считал, что они могут быть агентами Персии. В 297 г. из этих соображений он начал кампанию против этой секты – такую же, как шесть лет спустя против христиан. Однако ни одна из них не принесла императору ожидаемого результата.

На некоторое время легализация христианства помогла распространиться религии манихейцев, но через некоторое время выяснилось, что императоры отдают предпочтение христианству или арианству. Ереси могли процветать в то время, когда все христиане были бесправными и гонимыми, а в новой ситуации столкнулись с куда большими трудностями, поскольку их преследовали и собратья по религии. Таким образом, многие последователи сект предпочли расстаться со своими верованиями и обратиться к манихейству.

Есть нечто драматическое в космическом столкновении сил зла и сил добра. Мужчины и женщины, поддерживавшие то, что считали хорошим, ощущали себя участниками вселенской битвы и видели в своих противниках сторонников всего злого, что только есть на земле, и, несмотря на их временное преимущество, считали, что те обречены на финальное поражение. Для тех же, кто смотрел на мир как на огромный заговор (некоторые полагали, что все вокруг находится во власти злых людей или сил), манихейство было особенно притягательно.

Ко времени юности Августина эта секта достигла своего расцвета, и молодой человек поддался ее влиянию. Кроме того, его очень интересовал неоплатонизм, и он с огромным интересом читал работы Плотина. Однако, как оказалось, увлечение и тем и другим было всего лишь ступенями в развитии будущего богослова. Бесконечные поиски истины вкупе с влиянием сильной и верующей матери в конце концов привели его к христианству. В 384 г. Августин отправился в Медиолан (в то время столицу и религиозный центр Западной империи), и епископ Амвросий Медиоланский обратил его. В 387 г. молодой человек наконец принял крещение.

Августин вернулся в Африку и в 395 г. стал епископом Гиппона, маленького морского порта к северу от того места, где он родился. Здесь он жил в течение тридцати четырех лет, и благодаря этому городок, который иначе остался бы никому не известным (примечательным было разве что то, что, возможно, именно там тремя столетиями раньше родился историк Светоний), знает весь христианский мир.

Письма Августина расходились по всей империи, из его проповедей составляли книги, и, кроме того, он сам написал множество работ, посвященных различным вопросам теологии. Богослов твердо боролся с различными ересями, процветавшими в Африке, и верил (возможно, в большой степени благодаря своим юношеским заблуждениям) в изначальную греховность всего рода человеческого. По его мнению, каждый индивидуум рождался с пятном «первородного греха» с того самого времени, как Адам и Ева ослушались приказания Господа в Эдемском саду. Пятно это могло смыть только крещение, и каждый ребёнок, умерший без него, обречён был на вечное проклятие. Кроме того, он верил в «предназначение», существующий с самого начала времен божий замысел, направляющий каждую стадию развития человеческой истории и неизменный. По мнению Августина, все, что только могло случиться, было изначально предначертано Создателем.

Вскоре после того, как он получил сан епископа, Августин написал книгу под названием «Исповедь» – очень личную и, по всей вероятности, правдивую автобиографию, в которой он не забыл упомянуть о грехах своей молодости. Эта книга не потеряла популярности и по сей день.

Поле разграбления Рима Аларихом Августин написал другую книгу: большой труд, называвшийся «О граде божьем», призванный защитить христианство от новых нападок язычников. Они говорили, что Рим достиг мирового могущества и ни разу не был низвержен до тех пор, пока хранил веру в богов своих предков, и их недовольство появлением новых святынь привело к тому, что в город ворвались варвары. Они спрашивали: «Где же был ваш христианский Бог и почему он не смог защитить свою столицу?»

Августин перебрал всю известную ему историю, доказывая, что все государства переживали взлеты и падения и что это есть часть единого божественного замысла. Рим не был исключением: все, что вознеслось, со временем должно рухнуть. Однако, замечал богослов, когда германцы грабили город, то отнеслись к жителям мягко и не тронули религиозные святыни, а языческие боги не могли сделать то же самое для своих поклонников. В любом случае, заканчивал он, упадок Рима – это всего лишь прелюдия к созданию последнего города – небесного Града Божьего, который никогда не будет разрушен, но будет стоять как величественное завершение плана Создателя.

Одним из учеников Августина был Павел Оросий, родившийся в Таррагоне, в Испании. По просьбе своего учителя он написал книгу по мировой истории, которую назвал «История против язычников» и посвятил Августину. Он также пытался доказать, что Римская империя пала из-за грехов языческой эры и что христианство не разрушило ее, но, напротив, помогло спасти то, что ещё осталось.

Свою великую книгу Августин закончил в 426 г. и остаток жизни провел, наблюдая за ещё худшими бедами, чем те, что происходили раньше: бедами, которые принесли государству интриги двора в Равенне, приведшие к тому, что вандалы с южной оконечности Испании пришли в Африку.

Гонорий умер в 423 г. (1176 г. AUC) там же, в Равенне, после двадцати восьми лет бесславного правления, ставших катастрофическими для Империи. Его не беспокоило то, что за это время Рим был разграблен и несколько провинций уплыло из его рук: этот человек был и оставался полнейшим ничтожеством.

Полководец Гонория Констанций, женился на его сводной сестре Галле Плациде, вдове Атаульфа Вестгота, и на некоторое время стал Констанцием III, владыкой Запада. На этой части Империи словно лежало какое-то проклятие: сильные правители быстро умирали, зато ничтожества продолжали жить. Семь месяцев спустя после своего избрания Констанций III умер, и, когда, два года спустя, за ним последовал Гонорий, его сын унаследовал престол.

Мальчику, правившему под именем Валентиниана III, было всего шесть лет; он был внуком Феодосия и по материнской линии правнуком Валентиниана I. Из-за своего возраста император ничего не значил в политической жизни, и вокруг плелись интриги за право влиять на его решения. Конечно же в этом вопросе право первенства принадлежало его матери, и потому вопрос был только в том, кто сможет влиять на нее. За это право боролись два полководца, Флавий Аэций и Бонифаций. Первый, вероятнее всего, происходил из какого-то варварского племени; в любом случае он провел несколько лет у Алариха в качестве заложника, а позднее ещё несколько лет у гуннов, так что это оказало на него определенное влияние. В 424 г. он вошел в Италию во главе армии, состоявшей из варваров, включая гуннов (впрочем, надо заметить, что в то время все солдаты были варварами), и занял то место, которое оставалось за ним в течение всей его жизни.

Несмотря на то что Бонифаций был не менее способным полководцем, Аэций совершенно затмил его. Военачальника сделали правителем Африки и таким образом убрали из Равенны, совершенно отстранив от политической жизни. Аэций смог в полной мере влиять на мать императора, не боясь соперников.

В Африке Бонифаций осознал всю невыгодность своего положения и задумался о восстании. В страхе полностью потерять свое политическое влияние он готов был применить для сокрушения врага любое орудие и сделал ужасную ошибку: позвал к себе на помощь варваров.

Самыми ближними, к кому он мог обратиться, были вандалы. В то время они всё ещё находились на юге Италии и положение их было настолько непрочным, что, как правильно рассудил Бонифаций, они были бы рады пойти к нему на службу. Он не предусмотрел, да и не мог предусмотреть, что племя только что выбрало себе нового вождя, Гейзериха, которому в то время было уже около сорока. Этот человек оказался одной из самых примечательных личностей того времени.

В 428 г. (1181 г. AUC) Гейзерих принял предложение Бонифация, и с помощью предоставленного им флота около 80 тысяч вандалов переправились на побережье Африки. Несмотря на это, Гейзерих вовсе не собирался ставить себя в положение наёмника, когда огромный континент лежал у его ног.

Ситуация благоприятствовала вождю вандалов. В холмистых и пустынных районах Мавритании и Нумидии жили местные племена, которые никогда полностью не покорялись римским наместникам, правившим из прибрежных городов. Кроме того, там были донатисты и прочие еретики, недовольные суровостью епископа Августина и готовые объединиться с варварами-арианами против владычества христиан.