Текст книги "Сын пламени (СИ) "

Автор книги: Айше Лилуай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

 Видение исчезло.

 «Шаман… Что там говорил шаман? – При всем своем бесстрашии молодой человек похолодел и задрожал. – Двое таких, как он… Мужчина и женщина… Старуха!»

 Они здесь. Вождя береги…

 Ламра обеспокоенно оглянулся на Рагхана. Тот все еще говорил с Галлу, только она уже почему-то стояла на коленях. И что теперь? Охранять его или отправиться на поиски тех двоих? Наверное, глупая это затея – пытаться их найти. Да и подозрительный тип встал и идет к вождю и Галлу. Надо оставаться…

 Но, бросив беглый взгляд на Балгуш, воин увидел вдалеке, среди домов, призрачную фигуру золотокожего и еще две тени рядом с ним. И кхайх словно в сети Ламру поймал, нашаманил, наверное. Ноги сами по себе пошли – в сторону города…

 Отдав первому попавшемуся на глаза воину приказание привести Тайшу на пристань и передать в руки того, кто там ждет, Рагхан спрятался от любопытных глаз в узком проходе между двумя домами и устало прислонился спиной к стене.

 Внутренний голос упрямо твердил ему: ты же должен был убить его! Ты ведь поклялся самому себе, что отныне вы будете только врагами – ничем больше. И что же теперь?

 – Я не убил, не убил, – словно наказывая самого себя, шептал Рагхан. – Не убил…

 Каждая горькая фраза впивалась в его душу, как в кожу пленника врезается плеть мучителя. Раз за разом проникая все глубже и оставляя за собой кровоточащие раны.

 Великому Ганнусу нужна смерть сына Рунна. Смерть – именно от его руки, от руки Рагхана. Той самой, что сегодня дрогнула и опустила нож. Почему так? Отец никогда не говорил, да и вообще редко являлся к своему верному сыну.

 И сегодня он тоже не придет – пошлет Эйнлиэта. И снова, снова ненавистный демон заберет из души своего провинившегося воспитанника все чувства, которые в ней возродил этот безумный день. Чувства, которые принес с собой проклятый сын Рунна, упорно вкладывая их в глаза Рагхана – и в самое сердце.

 Все. И даже любовь к Галлу. Колдун и ее забирал, оставляя лишь легкий отпечаток – воспоминание о том, что эта любовь была – отпечаток, который горел на сердце, доставляя еще больше боли. Он оставался – но лишь для того, что держать Рагхана на цепи и угрожать смертью его милой в ответ на неповиновение.

 Эйнлиэт всегда дозволял Рагхану только ненависть. Это было уже традицией, его извечным наказанием. А в этот раз – заслуженным.

 Может быть, этим вечером Рагхан сам, по доброй воле, пойдет в пещеру, к своему истязателю…

 Пусть опять все возьмет. Пусть опять будет пусто.

 Пусть.

 Так даже легче.

 Рагхан закрыл глаза и сполз на землю. Ему хотелось хоть на пару мгновений провалиться в небытие, уйти от мира, в котором у него не было уже ничего, кроме твердой отцовской руки, ведущей смиренного сына все дальше во тьму. Все дальше и дальше.

 И уже все равно, что будет в конце: надо просто идти. Надо. А больше ничего и не осталось.

 Рагхан закрыл глаза… Но тут же вскочил, почуяв чье-то присутствие.

 Краткий миг понадобился ему, чтобы осознать: два человека – по одному с каждой стороны прохода – смотрят на него яростно и хищно, выставляя вперед кривые, зазубренные мечи. Каким бы бредом это ни казалось, но картина была достаточной, чтобы догадаться об их намерениях.

 Убить вождя? Предать народ? Разум Рагхана не хотел верить в это, но тело – поверило. У тела не было времени не верить. Колени чуть согнулись для устойчивости, плечи развернулись, уклоняясь от удара, а рука решительно выхватила кинжал и сделала замах.

 – Берегись, Рагхан! – громыхнул знакомый голос.

 Вождь быстро нанес налетевшему на него воину неопасную рану в бедро, тот пошатнулся и упал на колени. Резко развернувшись, Рагхан увидел перед собой второго из предателей: глаза застыли от боли, рот судорожно ловил драгоценный воздух, из груди торчало окровавленное лезвие меча.

 – Получай, сволочь, – прошипел Ламра, показываясь из-за спины поверженного воина.

 Он выдернул свой меч, и жертва рухнула на снег, тут же окрасившийся алым…

 Быстро придя в себя, вождь вернулся к раненому, пока тот не сбежал, и приставил кинжал к его горлу.

 – Смилуйся, великий владыка! – прохрипел жалкий предатель.

 Негодуя, Рагхан пытался усмирить дыхание и сжигал его взглядом.

 – Прикончи его, мой вождь, – безжалостно сказал Ламра. – Убей эту дрянь. Тот, кто посмел поднять на тебя руку, не достоин прощения.

 – Зачем вам моя смерть? Много ли вас? Кто предводитель? – спокойно спрашивал Рагхан, не обращая внимания на слова друга. – Отвечай.

  Человек испуганно замотал головой.

 – Я… я не знаю, господин мой! Не знаю…

 – Не называй меня своим господином! – взорвался вождь. – И отвечай на вопрос, а не мямли этот глупый бред!

 – Да я, правда, не знаю! Это… это все ведьма, из кхайхов… она нас заставила, она! С ней был еще один золотокожий и… рельм. А, может, крихтайн…

 – Прав был твой шаман, мой вождь, – мрачно изрек Ламра, пнув того, кого прежде мог назвать соплеменником. – Говори, где кхайхи!

 Тот не сводил умоляющих глаз с повелителя, в жалком порыве молитвенно сложив руки на груди.

 – Клянусь, что ничего не знаю…

 Закрыв глаза, не глядя на предателя, Рагхан вспорол его горло острием клинка. И отвернулся, отшвырнув кинжал и содрогнувшись от слабого вскрика.

 Он вдруг вспомнил: этого человека звали Царо. Когда-то вождь сам дал ему имя.

 Ну, почему так, Сильфарин? Почему я смог убить даже того, кого поставил на ноги, а тебя – своего злейшего врага – не смог?

 Глава 13

 Вождь сдержал обещание.

 – Тайша!

 Забыв о хмуром мужчине, на которого опиралась, она бросилась к Сильфарину со слезами на глазах и обессиленно упала в его объятия. Молодой человек погладил бедную женщину по голове, содрогнувшись: он успел увидеть ее глаза – блестящие, безумные, полные отчаяния. Тайша разрыдалась.

 – Ну, не надо… Дорогая моя, не плачь. Что же ты…

 Воин, что привел пленницу, со злостью посмотрел в глаза Сильфарина, прошипел, словно готов был выплюнуть какое-нибудь ядовитое ругательство, но смолчал и пошел прочь.

 Сын Рунна немного отстранился от Тайши, опять заглянув в глаза, и убрал с мокрого лица прилипшие пряди волос. Ее губы, словно в забытьи, шептали:

 – Инзал… Инзал… – Она взяла лицо юноши в свои ладони. – Инзал…

 – Нет, нет, Тайша, это же я, – улыбался он. – Сильфарин.

 Она нахмурилась.

 – Сильфарин? Да-да, ты мой маленький Сильфарин. Но как же ты вырос, милый! И… разве ты не Инзал? У тебя лицо человека, но душа моего брата, я знаю, знаю… Ты теперь большой, и уже не сын мне. Ты – мой младший братец. Инзал…

 – Ты сама не понимаешь, что говоришь. Идем со мной, все будет хорошо. Обещаю.

 – Да, конечно же, все будет хорошо, – тихо бормотала Тайша, позволив Сильфарину увлечь ее за собой. – Теперь мы снова воссоединились, и Рагхан тебя не тронул… Значит, скоро мы уйдем отсюда и вернемся в Алькаол… Уйдем… Только знаешь, Сильфарин, мне все снилось, будто бы наш родной город разрушен до основания… Так страшно, правда? Но всего лишь ночной кошмар…

 Галлу подхватила ослабевшую от переживаний женщину с другой стороны, и они втроем поспешили прочь от берега.

 – Да, Тайша, всего лишь кошмар, – подбадривал названную мать Сильфарин. – Больше ничего.

 Бедная моя… Пока ты бредишь, я не буду говорить тебе правду – правду о том, что Алькаол вот-вот падет, и мы уже не вернемся туда. Никогда. Мы останемся здесь.

 Прости.

 Прости, что завтра я открою тебе секрет: я не уйду от Рагхана, не оставлю его. Я просто сам себе дал слово.

 Сайибик как-то сказала мне: «Во взрослой жизни так часто приходится делать кому-то больно… Привыкай, если хочешь быть сильным».

 – Вы чего так долго? – встретил их Ругдур. – Мы уже начали переживать. Что с вами было? Почему ты ранен?

 – Долго объяснять, – устало проговорил Сильфарин. – А рана… – Он осмотрел себя. – Пустяк. Царапина.

 – Ничего себе царапина! – возмутился Ругдур. – Ну, смотри мне: как остальные вернутся, все расскажешь.

 Улдис сидел у костра, шевеля дрова, и поддакивал старому другу. Княжна Реаглинская поспешила к вернувшимся спутникам, чтобы помочь им с Тайшей: вид у названной матери Сильфарина был совсем нездоровый.

 – Что-то серьезное? – обеспокоенно спросил Сильфарин.

 Люсмия легко похлопала Тайшу по лицу и с теплой улыбкой сообщила:

 – Бояться нечего. Просто она в… подавленном состоянии.

 – Ничего, ничего, значит, к вечеру придет в себя! – Сильфарин приобнял Тайшу за плечи и усадил на сухое бревно.

 Люсмия не отходила от них.

 – Дай взгляну на твою рану. – Не дожидаясь согласия, княжна приподняла его руку и осмотрела бок. – Ничего страшного. Сейчас перевяжем, только придется разрезать твою одежду. Плащ не снимай! Простудишься – хуже будет.

 Пока Люсмия занималась перевязкой, Сильфарин оглядел лагерь.

 – А где Сайибик и своны?

 Ругдур с Улдисом беспокойно переглянулись.

 – Ну, Норах и Шагхара отправились поохотиться, – начал сатир. – А вот Великая…

 Рельм с мрачным видом кивнул себе за спину.

 – Там она где-то. Беседует с каким-то странным… эээ… мужчиной.

 – С каким это еще?

 – Сам увидишь, – буркнул Ругдур. – Он, кажется, от нас уходить никуда не собирается.

 – Разумеется, друг мой…

 Сильфарин вздрогнул, к неудовольствию Люсмии: этот… рельм так неожиданно появился из-за спины Ругдура, словно до этого умело прятался за ним от юноши. И притом его не видели ни Улдис, ни княжна, ни Галлу, судя по их изумлению… Да и рельм ли это?

 Нет. Точка на подбородке была бордовой, а не черной. А значит – вумиан. Да, когда-то давно Тайша говорила маленькому Сильфарину, что вумианы тоже стареют, только очень, очень медленно. Впрочем, незнакомец не выглядел старым. Просто сначала Сильфарина сбила с толку его хрупкая, сгорбленная фигура – да еще длинные седые волосы и тяжелый взгляд.

 Глубокий такой взгляд, пронзающий насквозь…

 – Разумеется, – повторил незнакомец. – Я никуда теперь не уйду от тебя, Сильфарин. Не ты ли сам прошел такой долгий и нелегкий путь от Арумана до Талавира, чтобы отыскать меня?

 Сильфарин опешил и не мог выговорить ни слова. Нежданный гость хрипло рассмеялся, растягивая в широкой улыбке тонкие губы, сливающиеся с бледной кожей.

 – Что, не таким ты представлял себе великого властителя Каллаона, юноша? Ты ждал, что увидишь могучего и статного воина-мудреца, а вместо него тебе подсунули иссохший стручок? Что ж, тогда тебе следовало поискать не меня, а Великого Игвейда.

 Встряхнувшись, Сильфарин наконец-то вспомнил о приличиях, поднялся на ноги и поклонился вумиану.

 – Приветствую тебя, Великий Палнас. И прошу прощения, если мой прием обидел тебя: просто я слишком долго стремился к этой встрече и уже потерял надежду…

 – Не кланяйся мне, друг мой, – уже без смеха произнес Палнас. – Сайибик очень хвалила тебя, и теперь мне интересно получше узнать о том, чему ты научился у нее. Но сначала… не томи ни меня, ни друзей – поведай о том, что произошло в Балгуше. – Он многозначительно поднял светлые брови. – Ведь ты встретился с тем, кого искал, верно я говорю?

 – Да, Величайший.

 Вернулась Сайибик, и Сильфарин вкратце рассказал о том, что случилось в городе. И не мог не почувствовать в груди ледяного отчаяния, когда понял, что Палнас им недоволен. Великий хмурился и все качал головой, а под конец повествования холодного молвил:

 – Надеюсь, когда вы встретитесь в следующий раз, ты сможешь сразиться, как истинный воин Рунна, и убить врага.

 Сильфарин почти без всякой надежды посмотрел на наставницу: в ее глазах отражался укор, лицо было печально. Ну, что, что он сделал не так? Почему оба Великих хотят смерти Рагхана? Неужели он так опасен для мира?

 Вспомнился рассказ Сайибик о видении Абхи. Конечно же, они верят в то, что это случится, если не остановить Рагхана. Они всегда верят тому, что говорит им Правда, а Мудрейшая не могла ошибиться в разговоре с Ней. Не могла.

 Но если остановить Кальхен-Туфа иным путем? Ведь за его деяниями стоит другой! Сайибик, Палнас, вы ведь знаете, кто это! Вы знаете, и мне нет нужды называть вам его имя, но… раз уж вы, даже вы боитесь признать своего истинного врага, я скажу вам:

 – Эйнлиэт – вот, с кем нам нужно бороться!

 Палнас устало вздохнул, отчего показался еще более хрупким и слабым.

 – Увы, юноша, теперь тебе и всем нам придется бороться с ними обоими. Потому как… Да, Кальхен-Туф во многом лучше Эйнлиэта. Но он навеки проклят Рунном, и Отец Света будет гневаться на тебя, если ты будешь ему… другом.

 – Я не верю тебе.

 – Пусть. Настанет день, когда тебе придется в это поверить… Рунн никогда не простит вождя людей. Он хочет, чтобы ты стал вождем, Сильфарин!

 – Нет! Люди не примут меня вместо Рагхана!

 – Поначалу они будут тебя ненавидеть, но ты научишь их Правде, как Кальхен-Туф научил их языку и ремеслам – и они полюбят тебя, став совсем другим народом. Сильфарин! Вот он, твой путь! Разве не ради того, чтобы подарить людям Свет, ты желал учиться у меня?

 Сильфарин вспыхнул и тут же побледнел.

 – Прошу простить меня за дерзость, Величайший, – с трудом выдохнул он, – но теперь мне кажется, что Великие слышат голос Рунна, а не Правды.

 Не глядя на Палнаса и Сайибик, Сильфарин развернулся и отправился в поле.

 Когда уже под вечер он вернулся в лагерь, все взволнованно обсуждали исчезновение Люсмии и Галлу. Никто не заметил, как и когда обе они ушли, и это внушало тревогу и беспокойство: обычно княжна не забывала предупреждать своих спутников, когда на время покидала их, а в этот раз… И главное – так незаметно для всех, что невольно возникала мысль: а не специально ли она на пару с Галлу постаралась уйти в тайне от остальных?

 Появление Сильфарина внесло еще больше шуму.

 – Где ты был? – подскочил к нему Улдис.

 – Ты видел княжну и Галлу? – тут же подхватил Норах.

 Недовольно глянув на них, Сайибик толково разъяснила Сильфарину, что произошло, но, как ни странно, не стала останавливаться на этой волнующей других теме. Она была совершенно спокойна за Галлу и Люсмию, зато до сих пор не могла забыть последней выходки своего ученика.

 – Надеюсь, Великий Палнас не будет долго держать на меня зла, наставница, – сказал Сильфарин, ничуть не жалея о тех своих дерзких словах. – Как и ты.

 – Мальчик мой, ты многого не знаешь, – вздохнула Великая.

 – Так расскажи мне!

 – Рагхан… не был до конца искренен с тобой, Сильфарин. Да, сегодня он не смог убить тебя и через семь дней, может быть, тоже не сможет. Кто знает? В нем осталось еще что-то хорошее, но для этой крохотной крупицы уже нет надежды на спасение. А у тебя нет времени, чтобы пытаться забрать его душу у Эйнлиэта. Потому что неважно, убьет тебя сын Ганнуса или нет – Враг все равно избавится от тебя его руками. По приказу вождя люди строят ковчег, в котором дьявол потом запрет шар со своим огнем, имя которому Сумб-Жеккан. Он призван будет уничтожать таких, как ты – детей Света. И Рагхан все равно – все равно! – отдаст тебя этому огню!

 Отдаст…

 Закружилась голова, потемнело в глазах. Сильфарин пошатнулся и поспешил сесть.

 Он вспомнил свой сон. Свой старый кошмар… и лицо человека в черных одеждах.

 – Нет, он не… не откроет дверь, – не веря ни себе, ни видению из прошлого, прошептал сын Рунна.

 – Откроет. – Голос наставницы сорвался на хрип. – Ты знаешь, что откроет: ты сам это видел. Я знаю. – Она присела напротив него. – Послушай, мы не можем рисковать тобой, ты слишком важен для всех нас, для нашего мира… В тебе – все наши надежды, потому что только ты один сможешь изменить народ людей. Так сказала Правда, Сильфарин. Ей нужно, чтобы ты жил, а для этого… Мы не можем рисковать, не должны… Ты не можешь! Пока еще есть время, пока ковчег не достроен, нужно… убить вождя. И завладеть сердцами его подданных. Пока Рагхан верит в твою любовь к нему, ты сможешь его…

 – Но это подло!

 – Рунн простит… – Сайибик опустила голову. – Пойми: мне жаль тебя и того, кого ты так любишь. Но… так надо.

 Сильфарин втянул носом холодный воздух, пытаясь успокоиться, прогнать негодование и растерянность… В это время закричал Шагхара:

 – Идут! Но с ними еще… Кажется, с Галлу что-то не так!

 Быстро переглянувшись, Сайибик и Сильфарин вернулись к остальным и вскоре смогли рассмотреть подошедших.

 Впереди шел какой-то здоровяк и бережно нес на руках Галлу. Девушка была без сознания, на ребрах, сбоку, платье потемнело от крови, на лице – мертвенная бледность. Позади парня решительно шагал молодой человек, которого Сильфарин видел на пристани. Тогда он с подозрением наблюдал за чужаком в плаще с капюшоном, а теперь за локоть вел растрепанную княжну Реаглинскую и хмурился.

 – Что происходит? – потребовала объяснений Сайибик.

 Воин вышел вперед, рванув за собой Люсмию, и толкнул ее так сильно, что бедняжка не удержалась на ногах и рухнула на снег, слабо вскрикнув.

 – Она хотела убить вождя, – прорычал человек, глядя прямо в глаза Великой. – Галлу пыталась помешать этому, и кинжал рельма задел ее.

 Здоровяк в это время осторожно уложил раненую девушку на теплые шкуры, которые торопливо расстелили Улдис и Шагхара.

 – Галлу сказала: она искусная целительница, только поэтому мы ее и не убили. – Воин с пристани сверкнул глазами в сторону медленно поднявшейся Люсмии. – Я знаю, что ты в заговоре с теми предателями и кхайхами, хоть и отрицаешь это! Смотри же! Великий вождь сказал: не излечишь Галлу – умрешь! – Он пошел прочь. – Удно! Хватит уже глазеть!

 Его спутник, и правда, не сводил круглых глаз с Сильфарина, чуть приоткрыв рот и изредка моргая. Этот взгляд отчего-то вывел и без того взбешенного сына Рунна из себя.

 – Проваливай отсюда! – крикнул он тому, кого назвали Удно.

 Юноша еще раз растерянно моргнул и поспешил за товарищем. А Сильфарин в два шага оказался рядом с Люсмией и схватил ее за плечи.

 – Ты чего творишь, княжна?

 Она подняла на него заплаканные, но дерзкие глаза.

 – Пусти. Дай взглянуть на ее рану.

 – Не пущу, пока не ответишь на мой вопрос: что за заговор, о котором говорил этот воин? Ты заодно с людьми, предавшими вождя, да?

 Княжна побледнела, видимо, от нанесенного ей смертельного оскорбления и вырвалась из крепких рук Сильфарина.

 – Я никогда – никогда! – не бываю заодно с людьми, сын Рунна! – Она гордо вздернула подбородок. – Какого цвета ни была бы их кожа! Есть только один человек, чья судьба многое значит для меня – Галлу. Ангел, которого я полюбила за столь малое время. Она… она мне как младшая сестра… Дай мне пройти к ней!

 Сильфарин посторонился, и Люсмия бросилась к раненой.

 – Успокойся, мальчик мой, – шепнула Сайибик, кладя руку на голову ученика. – Успокойся, все хорошо…

 – Хорошо?! – Он развернулся к наставнице, чувствуя, как горит лицо. – Как ты можешь говорить, что все хорошо, когда она хотела убить Рагхана? Сайибик! Ну, почему? Что бы ты ни говорила мне о Ганнусе, о ковчеге, о дьявольском огне, я все равно не понимаю: почему и ты… ты тоже желаешь его смерти? Тебе ведь известно, что он как брат мне!

 Великая прищурилась, и впервые ее лицо показалось Сильфарину суровым.

 – Ты глупый мальчишка. Ты знаешь, какая страшная цена была уплачена за то, чтобы ты, родившись во мраке, мог бороться с ним? Не знаешь! Но ты готов, ради своего упрямого желания помочь бывшему другу, подставить под удар то, что досталось нам такой жертвой. Ты так загубишь весь мир!

 Кровь отхлынула от лица. Сильфарин поневоле отшатнулся.

 – Наставница, ты… ты что-то скрываешь от меня. Что-то, что про-Читала по пути сюда. Расскажи мне, прошу!

 Но Сайибик только покачала головой и молча отошла в сторону.

 Была уже глубокая ночь, когда Галлу пришла в себя и увидела склоняющуюся над ней княжну. На ее удивление, боль почти прошла, хоть девушке и понадобилось время, чтобы осознать это – как и то, что этим вечером Люсмия, ее добрая и милая Люсмия чуть не убила Рагхана…

 – С ним все в порядке? – Это были первые слова Галлу.

 Люсмия кивнула и склонилась еще ниже.

 – Прости меня.

 – Простить? За что? За то, что ты меня ранила? – Девушка отвела взор. – Это ничто в сравнении с тем, что ты хотела лишить жизни моего любимого…

 – Галлу, я…

 – Ну почему? – воскликнула раненая, и из глаз ее покатились на покрывало крупные слезы. – Ответь мне: почему? За что? Зачем? Зачем тебе это было нужно?

 Люсмия накрыла ее холодную ладонь своей, но Галлу резко отдернула руку.

 – Я… я ведь больше десяти лет жила только своей жгучей жаждой отомстить людям, вздохнула княжна. – Не будь этой жажды, я бы умерла. Месть стала для меня самой жизнью после того, как люди убили… его. Когда он лежал передо мной… мертвый, я поклялась себе, что они заплатят за его кровь. А Рагхан… Рагхан – вождь. И это по его воле люди уничтожают наш народ! Я не скрываю, что ненавижу его. И… да, я хотела его смерти. – Люсмия на пару мгновений зажмурилась. – Но больше не хочу. Правда, Галлу, не хочу… Я не знала, что ты его…

 Галлу смело взглянула ей в глаза.

 – Я понимаю, что тебе было очень тяжело перенести боль утраты. – Голос девушки дрожал. – Да, мой вождь отчасти виновен в смерти твоего возлюбленного, но… лишенная любимого мужчины, почему ты не подумала о том, что и Рагхан может быть любим? Убиваясь своим горем, почему ты не допускала мысли, что, возможно, другую убьешь?

 Люсмия порывисто наклонилась и прижалась губами к ладони Галлу.

 – Клянусь тебе, моя милая! Я не хотела, не хотела сделать тебе больно! Я не должна была поднимать руку на Рагхана, и мне нет оправдания. Но, пожалуйста, прости…

 – Обними меня, Люсмия, – едва слышно попросила вдруг Галлу. – Обними, мне так одиноко! Так холодно…

 Нежные пальцы погладили раненую по лицу, поправили пряди темно-каштановых волос… Теплые руки обхватили Галлу за плечи, лаская, успокаивая, укачивая, как ребенка. Люсмия чуть приподняла хрупкий стан девушки, прижала к своей груди, и два женских сердца забились совсем рядом. Галлу видела прямо перед собой, очень близко, доброе, милое лицо, уже такое родное… И все-таки никогда еще Люсмия не казалась ей такой красивой, как теперь. Только вот черты ее становились все мутнее и поплыли перед взором: просто слезы застилали глаза. Слезы катились по лицу, унося с собой боль, облегчая муки ноющего сердца. Душа согрелась. Но тоска, засевшая в ней ледяной иглой, никуда не исчезла.

 – Я знаю: ты будешь счастливее меня, – шепнула княжна.

 Проснувшись посреди ночи, Сильфарин подошел к женщинам, чтобы узнать о самочувствии Галлу.

 – Мне гораздо лучше, спасибо, – улыбнулась раненая. – Благодаря Люсмии.

 – Да ты прямо чудо, госпожа моя! – усмехнулся молодой человек, положив руку на плечо княжны.

 Та ответила, не глядя на него:

 – Просто моя кормилица была лучшей знахаркой в городе.

 – Ясно… Повезло нам с тобой. – Он явно старался извиниться за то, что резко обошелся с Люсмией этим вечером.

 – Что мы теперь будем делать, сын Рунна? – спросила Галлу твердо.

 – Мы? – Он поднял брови. – Прежде всего, ты будешь поправляться. Верно, княжна? А мы тут пока…

 – Что мы будем делать, Сильфарин? – настойчивее повторила Галлу. – Ты говорил, что поможешь Рагхану… Так что?

 Люсмия тоже выжидающе взглянула на юношу. Ну и ну! Кажется, после случившегося эта отчаянная молодая женщина резко поменяла свое отношение к вождю людей – и все из-за «младшей сестренки».

 Сильфарин посмотрел на огни ночного Балгуша и решительно сжал кулаки. Что ж, битва начинается по-настоящему… Его губы тронула легкая, но довольная улыбка, и, мысленно обозвав самого себя упрямым безумцем, он ответил:

 – Убьем Эйнлиэта.