Текст книги "Добродетель эгоизма"

Автор книги: Айн Рэнд

Соавторы: Натаниэль Бранден
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Таким образом, в свою защиту подобный моральный кодекс выдвигает тот факт, что мало кто будет настолько стремиться к самоубийству, чтобы следовать ему во всей полноте. Защитником человека от им же заявленных моральных убеждений должно стать лицемерие. И что же в таком случае делать с самооценкой?

И что делать с жертвами, которым не хватило лицемерия?

Что делать с ребенком, который замыкается в ужасе в рамках своей аутичной вселенной, будучи не в состоянии вынести безумные речи родителей, которые заявляют ему, что он грешен по природе своей, что его тело – зло само по себе, что думать – грех, задавать вопросы – позорно, сомневаться – безнравственно, и что он должен подчиняться командам сверхъестественного призрака, потому что в противном случае он будет вечно гореть в аду?

Или с дочерью, которая мучается виной из-за греха, который состоит в том, что она не хочет посвящать жизнь уходу за больным отцом, который сделал все для того, чтобы она его ненавидела?

Или с подростком, который становится гомосексуалистом потому, что его учили, что секс – это зло, а женщине можно лишь поклоняться, но не желать ее?

Или с бизнесменом, который страдает от приступов тревоги, потому что после того, как долгие годы его побуждали быть расчетливым и усердным, он наконец впал в грех успеха, а теперь ему говорят, что легче верблюду пройти в игольное ушко, чем богатому попасть в царствие небесное?

Или с невротиком, который, в безнадежном отчаянии, оставил все попытки разрешить собственные проблемы, потому что всю жизнь только и слышал, что этот мир – юдоль скорби, тщеты и обреченности, где ни счастье, ни самовыражение невозможны?

Защитники этой доктрины должны нести моральную ответственность, но есть еще одна группа людей, ответственность которых еще больше: это психологи и психиатры, которые видят, как вышеупомянутые принципы разрушают людские жизни, но при этом молчат и не протестуют; которые утверждают, что философские и моральные проблемы их не интересуют, что наука не может служить для выбора ценностных ориентиров; которые стряхивают с себя профессиональные обязательства, заявляя, что рациональный моральный кодекс существовать не может, – и своим молчанием одобряют духовное убийство.

Март 1963 г.

3. Этика чрезвычайных ситуаций
^{Айн Рэнд}

Психологические результаты альтруизма видны воочию, если обратиться к тому, как многие люди подходят к этическим вопросам. Очень часто можно услышать вопросы типа: «Нужно ли рисковать своей жизнью ради спасения а) тонущего; б) находящегося в горящем доме; в) вышедшего на проезжую часть перед несущимся грузовиком; г) висящего над пропастью на кончиках пальцев?»

К чему же приводит такой подход? Если человек принимает альтруистическую этику, он обрекает себя на определенные последствия (в соответствии со степенью преданности данной этике). Перечислим их.

1. Неадекватная самооценка: так как главное стремление в ценностной сфере – не качество собственной жизни, а качество жертвования ею.

2. Недостаток уважения к окружающим: так как человечество для него представляется сборищем обреченных страдальцев, умоляющих, чтобы кто-нибудь помог им.

3. Видение жизни как кошмара: так как он верит, что человек заперт во «Вселенной Зла», где вся его жизнь – непрерывная череда бедствий.

4. И, наконец, летаргическое безразличие к этике, безнадежно циничная безнравственность: так как в его вопросах упоминаются ситуации, с которыми он вряд ли когда-либо столкнется, которые не имеют никакого отношения к проблемам его реальной жизни, и, таким образом, позволяют ему жить вообще без каких бы то ни было моральных принципов.

Подняв вопрос помощи другим людям на место центральной и первостепенной проблемы этики, альтруизм уничтожил идею любой естественной доброй воли человека. Он внушил людям, что ценить другое человеческое существо – это акт самоотречения, что подразумевает, что у человека не может быть никакой личной заинтересованности в других людях, что ценить других людей – значит жертвовать собой, и что всякая любовь, уважение или восхищение, которое может испытывать один человек по отношению к другому, не есть и не может быть источником личной радости для него, а представляет собой жертвенный чек, выписанный на имя объекта любви.

Те, кто принимает эту дихотомию, но выбирает для себя другую ее ветвь – это психопаты, которые не посягают на основы альтруизма, но демонстрируют свой протест против самопожертвования, заявляя, что им наплевать на любое живое существо, и они и пальцем не пошевельнут, чтобы помочь что человеку, что собаке, если их собьет какой-нибудь автомобилист.

Большинство людей не принимают и не применяют на практике ни одну из ветвей этой отвратительной фальшивой дихотомии альтруизма, но из-за нее мы имеем полнейший интеллектуальный хаос в вопросе о том, какими должны быть отношения между людьми. Сегодня очень многие благонамеренные разумные люди не знают, как идентифицировать те моральные принципы, что управляют их любовью, привязанностями или доброй волей, и не могут найти никакого руководства в этической сфере, которая переполнена лишь набившими оскомину банальностями альтруизма.

Если вы хотите лучше разобраться в том, почему человек – не жертвенное животное, и почему помощь другим людям не является его моральной обязанностью, я отсылаю вас к книге «Атлант расправил плечи». Наша же настоящая дискуссия посвящена принципам, по которым человек может определить и оценить случаи, относящиеся к примерам нежертвенной помощи окружающим.

«Жертва» – это отказ от чего-то очень ценного ради чего-то менее ценного или вовсе не представляющего ценности. Таким образом, альтруизм судит о добродетели человека по тому, насколько он готов отречься, забыть или принести в жертву то, что было для него действительно ценным (учитывая, что помощь чужому человеку или врагу считается поступком более добродетельным, менее «эгоистичным», чем помощь тому, кого человек любит). Рациональный принцип деятельности прямо противоположен этому: согласно ему, вы всегда должны руководствоваться в принятии решений и действиях собственной иерархической системой ценностей и никогда не жертвовать большим ради меньшего.

Это относится ко всем случаям выбора, в том числе и к выбору действий по отношению к другим людям. Для этого необходимо, чтобы у человека была установленная иерархическая система рациональных ценностей (таких, которые выбраны и оценены по стандартам разума). Без такой иерархии ни рациональное поведение, ни осмысленные ценностные критерии, ни моральный выбор невозможны.

Любовь и дружба – это крайне личные, эгоистические ценности: любовь – это выражение и подтверждение самооценки, отражение ценностей одного человека в другом. Человек получает от самого существования того, кого он любит, крайне личную и эгоистическую радость. Это личное, эгоистическое счастье, которое человек ищет, которого добивается и находит в любви.

«Самоотверженная», «незаинтересованная» любовь – это терминологическое противоречие: это подразумевает, что человеку безразлично то, что для него ценно.

Беспокойство о благополучии тех, кого человек любит, – рациональная часть его личных интересов. Если мужчина, страстно любящий свою жену, тратит состояние на то, чтобы вылечить ее от опасного заболевания, абсурдно утверждать, что он делает это, принося «жертву» ради нее, а не ради себя самого, и что для него лично нет никакой разницы, умрет она или останется жива.

Любое действие, которое человек предпринимает ради пользы тех, кого он любит, нельзя считать жертвой, если с его помощью он достигает цели, имеющей для него большое личное (при этом разумное) значение. В вышеприведенном примере жизнь жены для мужа ценнее, чем все, что можно купить за деньги, она имеет важнейшее значение для его собственного счастья, и, следовательно, его действия нельзя считать жертвой.

Но представим себе, что он позволил ей умереть, а деньги свои потратил на спасение жизней других десяти женщин, ни одна из которых ничего не значит для него лично, – как того требовала бы этика альтруизма. Вот это – жертва. Здесь разница между альтруизмом и объективизмом видна наиболее четко: если жертва – это нравственный принцип действия, тогда муж должен пожертвовать жизнью жены ради спасения десяти других женщин. Чем его жена отличается от этих десяти? Ничем, кроме своей ценности для мужа, который должен сделать выбор; ничем, кроме того, что от ее спасения зависит его счастье.

Вот что говорит ему этика объективизма: твоя высшая нравственная цель – это достижение твоего собственного счастья, эти деньги принадлежат тебе, воспользуйся ими, чтобы спасти жизнь жены, это – твое моральное право и твой рациональный, моральный выбор.

Можете вообразить себе, что за душа должна быть у сторонника альтруистической морали, который посоветует любящему мужу обратное? (И спросите себя, действительно ли альтруизм движется благими намерениями?)

Чтобы верно определить, стоит ли помогать другому человеку и в каких случаях, нужно опираться на собственную рациональную заинтересованность и собственную иерархию ценностей: время, деньги или усилия, которые необходимо потратить, риск, на который необходимо пойти, должны быть пропорциональны ценности, которую представляет для вас другой человек.

Покажем это на любимом примере альтруистов: вопросе о спасении тонущего. Если человек, которого требуется спасать, – незнакомец, то с моральной точки зрения спасать его стоит лишь в том случае, если опасность для вашей жизни минимальна; если риск велик, пытаться спасти его будет аморально: только неадекватно низкая самооценка может позволить человеку ставить свою жизнь не выше жизни любого случайного незнакомца. (И, с другой стороны, если человек тонет, то он не должен ожидать от незнакомца, чтобы тот рисковал ради него своей жизнью, памятуя о том, что ничья жизнь не может быть более ценна, чем своя собственная.)

Если же человек, нуждающийся в спасении, не чужой для вас, то риск, на который вы можете пойти ради его спасения, пропорционален важности этого человека для вас. Если это ваш любимый или любимая, вы можете быть готовы отдать собственную жизнь ради его или ее спасения, – из эгоистического соображения, что жизнь без любимого человека будет для вас невыносима.

С другой стороны, если мужчина умеет плавать и должен спасти свою тонущую жену, но вместо этого впадает в панику, поддается необоснованному, иррациональному страху и дает ей утонуть, а затем живет в одиночестве и страдании, – его нельзя назвать «эгоистом»; его должно морально порицать за предательство по отношению к самому себе и к своим ценностям, то есть за проявленную им неспособность преследовать цель, имеющую для его счастья важнейшее значение. Не забывайте о том, что ценности – это то, что человек стремится обрести и/или сохранить, и о том, что человек должен добиваться счастья своими собственными силами. Раз личное счастье человека является моральным смыслом его жизни, то тот, кто оказывается не в состоянии достичь его из-за собственной слабости, из-за неспособности бороться за него, должен считаться морально виновным.

Добродетель, требующаяся для спасения тех, кого вы любите, – это не «самоотверженность» и не «жертва», а цельность личности. Цельность личности – это верность собственным убеждениям и ценностям; это соотношение всех действий с системой ценностей, выражение, защита и перенос этой системы в практическую реальность. Если мужчина заявляет, что любит женщину, но при этом ведет себя по отношению к ней безразлично, недружелюбно или откровенно враждебно, безнравственным его делает именно отсутствие цельности.

Тот же самый принцип применим и в отношениях между друзьями. Если один из друзей оказывается в беде, другой должен стремиться помочь ему, предпринимая необходимые и соответствующие ситуации нежертвенные действия. К примеру, если ваш друг голодает, то дать ему денег на еду вместо того, чтобы купить себе на них какую-нибудь безделушку, – это не жертва, потому что его благополучие занимает важное место в системе ваших личных ценностей. Если же безделушка для вас важнее, чем страдания друга, то не стоит притворяться друзьями.

На практике дружба, привязанность и любовь осуществляются путем включения благополучия (разумного благополучия) тех людей, с кем вас связывают близкие отношения, в свою иерархию ценностей, и соответствующих действий в дальнейшем. Но это награда, которую люди должны заслужить своими достоинствами, и которая недоступна случайным знакомым или вовсе незнакомым.

На что же в таком случае могут рассчитывать чужие люди? На общечеловеческое уважение и добрую волю, которые человек должен проявлять к любому другому человеческому существу во имя возможной ценности, которая в нем заложена.

Разумный человек никогда не забывает о том, что жизнь есть источник всех ценностей, который объединяет все живые существа на земле (в отличие от неживой материи); и о том, что любой другой человек потенциально способен обладать теми же достоинствами, что и он сам, и таким образом может быть для него высочайшей ценностью. Это не значит, что жизни других людей для него равноценны его собственной. Он осознает, что его жизнь – это источник не только всей системы его ценностей, но и самой способности определять ценность. Поэтому ценность, которую он придает окружающим – это не более чем следствие, продолжение, вторичная проекция первичной ценности – самой личности этого человека.

«Уважение и добрая воля, которые испытывает человек, обладающий самоуважением, к другим людям, абсолютно эгоистичны; по сути, этот человек рассуждает так: „Другие люди имеют ценность, потому что они принадлежат к тому же виду, что и я“. Относясь с почтением к другим живым существам, он тем самым демонстрируют лишь почтительное отношение к своей собственной жизни. Такова психологическая основа любого чувства симпатии или «видовой солидарности»»[10]10
  Бранден Н. Добрая воля против альтруизма (Benevolence versus Altruism) // The Objectivist Newsletter. 1962. Июль.


[Закрыть].

Так как все мы при рождении представляем собой tabula rasa, как с точки зрения познания, так и с точки зрения морали, разумный человек по умолчанию считает всех незнакомых людей невинными, пока их вина не доказана, и изначально награждает их добрым отношением во имя их человеческого потенциала. Затем он судит о них по нравственному характеру, который проявляется в их поступках. Если он обнаруживает, что человек виновен в серьезном грехе, его доброе отношение меняется на отвращение и моральное осуждение. (Если вы цените человеческую жизнь, вы не можете ценить тех, кто ее уничтожает.) Если же бывший незнакомец оказывается достойной личностью, человек придает ему персональную, индивидуальную ценность и начинает относиться к нему в соответствии с его достоинствами.

Основываясь именно на этой обобщенной доброй воле и уважении к ценности человеческой жизни, человек может броситься на помощь незнакомцу, попавшему в беду, – но исключительно попавшему в беду.

Важно видеть разницу между поведением в критической ситуации и поведением в нормальных условиях человеческого существования. Это не означает двойного стандарта морали: стандарты и основные принципы остаются неизменными, но их практическая реализация в каждом из случаев требует точных определений.

Чрезвычайная ситуация – это непреднамеренное, неожиданное зло, действующее в ограниченном промежутке времени, которое создает условия, в которых становится невозможным человеческое существование: например, наводнение, землетрясение, пожар, кораблекрушение. В чрезвычайной ситуации главная цель человека – противостояние случившейся катастрофе, спасение от опасности и возвращение к нормальным условиям (добраться до берега, потушить огонь и т. д.).

Под «нормальными» условиями я подразумеваю метафизически нормальные, нормальные с точки зрения природы вещей и приемлемые для человеческого существования. Человек может жить на суше, но не может жить в воде или в огне. Поскольку человек не всемогущ, его могут постигать непредвиденные несчастья, и в таком случае единственной задачей человека становится возвращение к условиям, в которых он может продолжать жить. По своей природе чрезвычайная ситуация временна; если она затягивается на слишком долгий срок, человек погибает.

Только в чрезвычайной ситуации человек должен добровольно оказывать помощь чужим людям, если это в его силах. Например, если вы цените человеческую жизнь и стали жертвой кораблекрушения, вы должны помогать в спасении других пассажиров (но при этом не ценой собственной жизни). Но это не значит, что после того, как все вы благополучно доберетесь до берега, вы должны будете направить свои усилия на то, чтобы спасать их от бедности, невежества, нервных расстройств и любых других проблем. Равно как это не значит и того, что после этого вы должны будете всю оставшуюся жизнь бороздить моря в поисках жертв кораблекрушений, нуждающихся в спасении.

А вот пример, более близкий к повседневной жизни каждого из нас: представьте себе, что вы узнали о том, что ваш сосед болен и разорен. Болезнь и нищета – это не метафизические опасности, это часть риска, с которым неизбежно связано наше существование; но если человек временно оказался в беспомощном состоянии, вы можете снабжать его пищей и лекарствами, если сами можете себе это позволить (в качестве жеста доброй воли, а не по обязанности), или организовать сбор финансовой помощи среди других соседей. Но это не означает, что вы теперь должны будете помогать ему до конца дней, равно как не означает, что будете до конца дней искать голодающих, чтобы их накормить.

В нормальных жизненных условиях человек должен устанавливать для себя цели, распределять действия, связанные с ними, во времени, работать над их достижением и, наконец, достигать целей своими собственными усилиями. Он не может выполнить все это, если его цели окажутся в зависимости от несчастий, случающихся с другими, и будут приноситься им в жертву. Он не может жить, постоянно руководствуясь правилами, которые пригодны только для таких условий, в которых человеческое существование невозможно.

Понятие чрезвычайной ситуации не может быть распространено на все человеческие страдания, принцип оказания помощи людям в аварийных условиях не может действовать на постоянной основе, неприятности отдельных людей не могут превращаться в обязательство первостепенной важности для всех остальных.

Бедность, невежество, болезни – это не те ситуации, которые можно считать метафизически чрезвычайными. В соответствии с метафизической природой человека и его существования, он должен обеспечивать себе возможность жить собственными усилиями; ценности, которые ему необходимы, – такие как, например, богатство или знания, – не даются ему автоматически, как дар природы, а должны быть распознаны и достигнуты через его собственное мышление и деятельность. В этом смысле единственная обязанность человека перед другими людьми – поддерживать такой общественный строй, который позволял бы человеку свободно достигать, зарабатывать и сохранять его личные ценности.

Любой этический кодекс основан на метафизике и берет начало из нее, то есть из фундаментальных теорий устройства вселенной, в которой человек живет и действует. Этика альтруизма основана на метафизике «враждебной вселенной», на теории, согласно которой человек по самой природе своей беспомощен и обречен, успех, счастье и достижения для него невозможны, катастрофы, бедствия и другие чрезвычайные обстоятельства – это норма его жизни, а его главная цель – бороться с ними.

В качестве самого простого эмпирического опровержения подобной метафизики – в качестве доказательства того, что материальная вселенная не враждебна человеку и что выживание в катастрофах является для него не нормой жизни, а исключительными обстоятельствами, – вспомните, сколько зарабатывают страховые компании.

Вспомните также о том, что защитники альтруизма неспособны строить свою этику на каких-либо фактах, свойственных нормальному человеческому существованию, и в качестве примеров, из которых выводятся правила нравственного поведения, предлагают исключительно «спасательно-шлюпочные» ситуации. («Что вы будете делать, если окажетесь вдвоем в спасательной шлюпке, которая рассчитана только на одного человека?» и т. п.)

Но ведь люди обычно не живут в спасательных шлюпках, и спасательная шлюпка никак не подходит для закладки метафизического фундамента, что бы вы ни собирались на нем строить.

Нравственная цель жизни человека – достижение личного счастья. Это не значит, что на всех остальных людей ему наплевать, что человеческая жизнь, кроме его собственной, не имеет для него никакой ценности, и что он не станет помогать другим в чрезвычайной ситуации. Однако это означает, что он не должен посвящать свою жизнь обеспечению чужого благополучия и жертвовать собой ради других; что облегчение их страданий не является его первостепенной заботой; что предложить свою помощь он может лишь в виде исключения, а не правила, и эта помощь будет жестом великодушия, а не моральной обязанностью; что она столь же редка и непрогнозируема, как редки и непрогнозируемы катастрофы; и что не чрезвычайные обстоятельства, а ценности являются целью, главной заботой и движущей силой в жизни человека.

Февраль 1963 г.