Текст книги "Знание-сила, 2002 №05 (899)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Откуда?

– С Харитоньевского…

Это фонд Сороса. Значит, вернулся – вздох облегчения.

Упомянув Сороса, как не удивиться уже в какой раз редкой живучести российской привычки кусать руку дающего! Как только не поносят у нас Сороса! И мозги русские крадет, и, естественно, за счет России живет. Откуда в нас это? Что за пагубная страсть превращать все хорошее – и дела, и намерения – в зловонную кучу?

Скажем для справки (хотя все равно тайный смысл найдут), что только на российское образование Сорос передал в руки наших ученых десятки миллионов долларов. За те работы, которые они не смогли бы сделать ввиду распада российской науки, за те работы, которые они благодаря этим деньгам сделали, почти буквально физически выжили, а работы, естественно, остались в России.

Шанин был одним из тех, кто искал еще оставшуюся научную мысль в разных, самых дальних регионах, искал тех, кто подался в сторожа, дворники, продавцы, кто кое-как сводил концы с концами, биологов, физиков, историков – всех ученых мужей, кто, быть может, уже потерял надежду.

Кстати, скажем, эти миллионы долларов были переданы Соросом на программу (первую в России) поддержки российского образования, программу, которая была написана на колене Шаниным во время переговоров с перестроечными министерскими чиновниками. Он написал и договор о трансформации гуманитарного образования и дал им всем подписать. И они подписали. После этого и началась работа, растянувшаяся на годы, так вовремя возникшая и многих спасшая.

Главный миф нашей истории

Первые наши разговоры были о главном мифе нынешней истории. Его речи поначалу казались странными. Я не была готова услышать их и согласиться.

– Я думаю, – говорил Шанин, – что каждый период мировой истории имеет свой главный миф. Миф, в котором мы живем, идет из XIX века. Это – идея линейного прогресса.

Люди XIX века, его создатели, словно ощущали само движение к вершинам прогресса и в нем видели смысл, красоту и цель. А также богатство и справедливость. В их представлениях все общества проходят один и тот же путь от многих разновидностей общественного устройства к единому – одинаковому и рациональному. Это – первая часть мифа. И вторая. Демиургом развития объявлялась «материальная база». Именно она диктует решения. Остальное – надстройка. И так думали не только социалисты и марксисты, но и вся научная общественность. Не утописты создали миф, а ученые, вот в чем коварство этого парадокса!

Потому что формирует наше отношение к материальному миру мышление. Оно первично. Оно изменяет наши требования, и лишь тогда начинает меняться материальный мир.

А если осмысления этого нет? – думаю я. Ведь примеров хоть отбавляй. Заведенный порядок меняется силой или пряником. Беда в том, что такими методами осмысления не достичь!

– Согласно этому мифу, возникла и своя этика, своя мораль, совсем особая, при которой развитие – хорошо, а не развитие – плохо. А если так, можно без всяких угрызений совести, наоборот , с чувством выполненного долга наступить ботинком на лицо части мира. Во имя прогресса. Во имя счастливого будущего.

Тут уже слышится что-то знакомое. Чего только не совершалось во имя него! Кажется, нет такого преступления…

– То, что в Советском Союзе называлось марксизмом, – доносится до меня, – было на самом деле перевернутой формулой прогрессизма. Поэтому сегодня западное прогрессистское мышление усвоено вами так быстро и органично Но если люди думают, что на Западе все в порядке, потому что магазины полны товарами, они сильно заблуждаются. У нас все капитально не в порядке.

Поразительно! Так говорил Шанин за десять с лишним лет до 11 сентября 2001 года, когда все и прежде всего вся Америка сильно заблуждались. В чем дело? В чем капитальный непорядок?

Может быть, в идее линейного прогресса, овладевшей «прогрессивным» человечеством? Но какой другой можно заменить эту идею? Такую привлекательную и, кажется, естественную? Ведь идея нравственная, четко сформулированная в Нагорной проповеди, по-настоящему не воспринята даже христианами. И словно услышав мои мысли, он отвечает:

– Если идея прогресса так гипнотизирует людей, надо думать о других возможностях.

Мир не идет от неограниченного количества разнообразия к единому монолиту. Он идет от одного разнообразия к другому. Многосложность мира не уменьшается, не исчезает. Хорошо бы это понять политикам и учитывать в поисках других возможностей. На основе нового опыта становится лучше понятна вся глубина мысли, высказанной А. Эйнштейном в начале 50-х годов: «Сущность кризиса нашего времени я связываю с отношением отдельного человека к обществу в целом. Человек лучше, чем когда-либо, понимает свою зависимость от общества. Однако он воспринимает эту зависимость не позитивно, не как органическую связь, с точки зрения своей защищенности, но, скорее, как угрозу своим естественным правам или даже экономическому существованию. Вот та позиция, с которой должно начаться возрождение».

Я вернулась к старым разговорам только потому, что сегодня они мне кажутся более злободневными, чем десять лет назад.

Я выхожу из Московской высшей школы социальных и экономических наук. Она работает уже шесть с лишним лет. Я хорошо помню, как она задумывалась Шаниным, как он снова и снова искал спонсоров, создавая уникальную библиотеку, находил соратников, подбирал сотрудников и работал, работал, не покладая рук. Теперь она существует, а он -* ее бессменный ректор.

В ее создании приняли участие все те, кто знал его, кто работал с ним, то есть ведущие университеты Великобритании, Манчестерский университет, Политехнический университет (Англия, Кембридж), Оксфордский университет, Университетский колледж Лондонского университета, Центрально-Европейс кий университет (Будапешт). Все те прекрасные места, где он был своим, и если, загоревшись идеей, приезжал туда и рассказывал друзьям, они поддерживали его, верили: добьется, сделает. А «сделать» нужно было ни много ни мало образовательную модель, основанную на органичном сочетании международных стандартов высшей школы и лучших традиций академического российского образования. Нужно было создать школу, которая готовила бы ученых гуманитариев новой формации, а в будущем явилась бы базой нового преподавательского корпуса страны.

На конкурсной основе в 1994-1995 годах были отобраны будущие преподаватели, до начала работы все прошли длительные стажировки в крупнейших британских университетах (16 преподавателей – от 3 до 12 месяцев), переподготовку прошли все старшие администраторы школы и работники библиотеки.

Тут без нескольких слов о библиотеке не обойтись. Ибо созданная по лучшим образцам мировых университетских библиотек, она – особая любовь и гордость Шанина. Он начал не с создания классов, а с создания библиотеки и главным советником пригласил человека, известного в мире по библиотечному делу. Он уже «поставил» библиотеки в других странах. И воодушевился, и взялся за работу, причем почти бесплатно. Сегодня эта библиотека – одна из лучших в Москве и в России. Именно с ее открытия осенью 1995 года начинается история Московской школы, которая возникла стараниями Шанина… Уже седьмой год школа дает два диплома: российский государственный и диплом магистра Манчестерского университета, Университета Роберта Гордона (Абердин) или Кингстонского университета (Великобритания) в зависимости от факультета.

Сбываются, как выясняется, не только его шутки, но и фантазии, мечты. Такой это человек, Теодор Шанин. Студенты говорят о нем – упорный…

Я улыбаюсь. Моя сумка совершенна неподъемна, набита его книгами, статьями. И написать о них и его идеях еще предстоит. И написать о нем как о явлении созидающем, исправляющем, что кажется неисправимым, и привносящем то, что кажется недоступным, – тоже еще предстоит.

Ассасины, или Люди гашиша

Александр Голяндин.

Догматы и принципы этого учения можно лишь описать, но не сформулировать, так как основным его принципом была ложь.

Л. Гумилев

После 11 сентября мир изменился. Еще год назад, перед встречей «большой восьмерки» в Генуе, заявления Усамы бен Ладена вызывали улыбку. Теперь политики и обыватели убедились, что за открытыми угрозами следует коварный удар.

Странную работу совершает память. Из ее глубин всплывает имя ассасинов – секты старинных убийц, некогда возникшей на мусульманском Востоке. Они расправлялись с любым, кто был противен их вере или ополчался на них. Они объявляли безжалостную войну любому мыслившему иначе, запугивая его, а чаще и приканчивая, – язык кинжала красноречивее уговоров. Их имя с давних времен вызывало трепет, потому что означало скорую, неминуемую смерть из-за угла. Открытый приговор и коварный росчерк клинка – вот грамота ассасинов.

Анвар Садат и Ахмад Шах Масуд, журналисты, туристы, солдаты гибли от рук современных террористов так же, как погибали жертвы ассасинов. С ними расправлялись неожиданно, исподтишка. Лет пятнадцать назад авторы немецкой «Энциклопедии Бертельсмана» с удивлением отметили: «Некоторые военизированные подпольные организации в исламских странах, ведущие борьбу против «неверных», считают своими предшественниками средневековых ассасинов». Тысяча лет прошла, а дело их живо! Кто же они, ассасины?

Исмаилиты… Почему?

Еще в середине VII века среди мусульман появились «шииты». Так стали называть сторонников Али, двоюродного брата и зятя Мухаммеда. После убийства Али вокруг шиитов сплотились все недовольные властью. Теперь халифами становились лишь арабы из рода Омейя. Их незаконная власть, считали шииты, была главной причиной неурядиц в стране. Лишь прямые потомки Пророка могли быть стражами истины и закона. Вожди шиитов – имамы, – являясь потомками Али по прямой линии и, значит, восходя к Пророку, имели право на власть.

В 765 году шиитское движение ждал раскол. Когда умер шестой имам, сменивший Али, его преемником был выбран не старший сын Исмаил, а младший, и некоторые взбунтовались. Они считали, что традиция прямого наследования была нарушена, и остались верны Исмаилу. Их-то и назвали исмаилитами.

Совершенно неожиданно их проповедь снискала успех. К ним влекло самых разных людей и по разным причинам. Правоведы и богословы были убеждены в правоте притязаний Исмаила и его прямых наследников. Люди ученые не могли пройти мимо изощренных философских толкований веры, предложенных ими. Беднякам же более всего нравилась деятельная любовь к ближним, которую проявляли исмаилиты.

Толкуя тексты Корана, проповедники то и дело смущали ум слушателей и разжигали их любопытство неприметными намеками да оговоркой, повторяя раз за разом: «По сему поводу исмаилиты полагают…» Подробнее – ничего, ведь то, «что они изрекали, противно религии», признавал позднее один из самых рьяных их последователей – Хасан ибн Саббах, основатель ордена ассасинов.

Возразить их аргументам было невозможно; они умели вывернуть любую истину наизнанку и переиначить ее; готовы были произнести любую ложь, чтобы очернить собеседника. Как вспоминал в своей автобиографии Хасан ибн Саббах, таинственный проповедник, увлекший его новым учением, всякий раз «опровергал мои верования и подтачивал их».

В X веке исмаилиты основали свой халифат, названный в честь Фатимы, дочери Пророка и вдовы Али. Со временем их власть настолько окрепла, что в 969 году армия Фатимидского халифата – он располагался в Тунисе – вторглась в Египет и, захватив страну, основала город Каир, новую столицу. В период расцвета этот халифат охватывал Северную Африку, Египет, Сирию, Сицилию, Йемен и священные города мусульман – Мекку и Медину.

Впрочем, к середине XI века власть фатимидских халифов уже заметно пошатнулась: она, можно сказать, была в прошлом. Однако исмаилиты упрямо веровали, что только они – подлинные хранители идей Пророка, хотя все, кто боролся с ними, считали, что «цель же их была одна – во что бы то ни стало разрушить ислам».

«Поборник искаженного света»

Родился Хасан ибн Саббах около 1050 года в персидском городе Кум. Став сторонником исмаилитов, он знал, что выбирает долгую, беспощадную борьбу. Враги будут грозить со всех сторон. Хасану было 22 года, когда его приметил глава исмаил итов Персии, и он не ошибся.

Со временем Хасан замыслил сделать именно Персию оплотом исмаилитской веры, чтобы оттуда ее сторонники повели сражение с инакомыслящими – шиитами и суннитами, то есть с большинством мусульман. Его мироощущение точно описывает парадоксальная характеристика, данная исмаилитам J1. Гумилевым на страницах книги «Древняя Русь и Великая степь»: для Хасана «все мусульмане [были] враги, против которых дозволены ложь, предательство, убийства, насилие». Так, отступив от подлинного ислама, он объявил настоящую войну всем недавним своим единоверцам, а позднее и европейцам в лиие рыцарей-крестоносцев. Плацдармом для будущих военных успехов Хасан выбрал крепость Ал амут в горах Эльбурса, на южном побережье Каспийского моря. Правда, крепость была занята совсем другими людьми, но этот факт Хасан расценил как вызов. Вот тут в первый раз проявилась типичная для него стратегия.

Он направил посланников в крепость. После долгих переговоров комендант впустил их; когда же приказал им уйти, они отказались. Тем временем, 4 сентября 1090 года, сам Хасан тайком проник в крепость. Через несколько дней комендант оставил свой пост, и крепостью завладел Хасан.

Он прожил здесь всю оставшуюся жизнь – 34 года, не покидая свой дом. Он был женат, обзавелся детьми, но вел жизнь отшельника. Даже его злейшие враги неизменно упоминали, что он «жил, как аскет, и строго соблюдал законы»; к тем же, кто нарушал их. не ведал пощады и не знал исключений. Он велел казнить одного из своих сыновей, застав его за распитием вина. Другого сына приговорил к смерти, лишь заподозрив, что он был причастен к убийству одного проповедника.

Хасан был строг и справедлив до бессердечия. Его уста, изрекавшие приговоры, своими мерными движениями напоминали автомат. Зато его сторонники, видя такую неуклонность в поступках, были преданы ему всем сердцем.

Он жаждал силы и власти и начал с малого – с покорения крепостей и селений. Из сих лоскутков кроил покорную страну. И не торопился. Сперва убеждал, увещевал, если же не открывали ему ворот, прибегал к оружию.

Его держава росла. Под его властью пребывало уже около 60 тысяч человек. Но неуемному исмаилиту этого было мало; он рассыпал и рассылал своих эмиссаров по стране. В одном из городов, в Саве, к югу от современного Тегерана, впервые свершилось убийство. Первой жертвой стал визирь сельджукского султана.

Весь исламский мир ужаснулся. В Аламуте же радость обуяла всех горожан. Хасан велел вывесить памятную таблицу и на ней выгравировать имя убитого; рядом же – имя святого творца мести. За годы жизни Хасана на этой «доске почета» появилось еще 49 имен: султаны, князья, цари, губернаторы, священники, градоначальники, ученые, писатели… В глазах Хасана все они заслуживали смерти.

Спастись от удара ассасинов было невозможно. Покушения готовились тщательно. Убийцы проникали в свиту будущей жертвы, завоевывали ее доверие и выжидали месяцами. Если бы не это фанатичное упорство и стремление истребить противника во что бы то ни стало, то ассасины, наверное, остались бы одной из многочисленных мелких сект того времени, чьи названия приводит в своей книге Л. Гумилев: «Карматы, батениты, равендиты, буркаиты, джаннибиты, саидиты, мухаммирэ, мубанзе, талими…».

Но в памяти людской сохранились именно ассасины. Секта Хасана казалась могучей, как механизм. «Слепая преданность его учеников и их готовность отправиться в самую отдаленную область и рисковать своей жизнью помогала ему уничтожить любого противника», – писал Стивен Рэнсимен в «Истории крестовых походов».

Каким образом Хасан добивался такого послушания? Ходили разные слухи. Вновь и вновь говорили, что будущих «рыцарей кинжала» вводили в транс и пичкали наркотиками. Так, Марко Поло, проезжавший Персию в 1273 году, рассказывал, что молодого человека, выбранного в убийцы, одурманивали опиумом и относили в чудесный сад: «Там произрастали лучшие плоды… В родниках текли вода, мед и вино. Прекрасные девы и благородные юноши пели, танцевали и играли на музыкальных инструментах». Все, что могли пожелать будущие убийцы, мигом сбывалось. Через несколько дней, во время сна, их уносили из дивного сада. Когда они пробуждались, им говорили, что они побывали в Раю и могут тотчас вернуться туда, если убьют врага веры.

Правда ли это? Известно, что сторонников Хасана называли также «хашшишинами» – «вкушающими гашиш», в Сирии так именовали всех безумцев и сумасбродов. Это прозвище перешло в европейские языки, превратившись здесь в «ассасины». Так теперь называли идеальных убийц.

…В начале 1124 года Хасан ибн Саббах тяжело заболел «и в ночь на 23 мая 1124 года, – пишет арабский историк Джувейни, – рухнул в пламя Аллаха и скрылся в Его аду». На самом деле, кончине Хасана более подобает благостное слово «усоп»: он умер спокойно и в твердом убеждении, что вершил правое дело на грешной Земле.

Зная, что в мире оставлю убийцу

Имя «ассасинов» столетиями пугало европейцев, но загадка секты влекла их.

«Вступившему на [этот] путь, – писал Л. Гумилев, – возврата нет, кроме как в смерть». Ассасины не подчинялись ни светским авторитетам, ни иноземным захватчикам. В любой стране, где они появлялись, они могли ожидать расправы, как в наши дни – международные террористы. Однако, постоянно пребывая вне закона, эта малочисленная секта за счет строжайшей организации в течение двух столетий держала в страхе обширный, густо населенный регион.

Власти мусульманских стран, как и ныне власти США, реагировали на убийства очень резко. Их соглядатаи и ищейки бродили по улицам и сторожили у городских ворот, высматривая подозрительных прохожих; их агенты врывались в дома, обыскивали комнаты, допрашивали людей – все было напрасно.

Даже обычные мусульмане не любили секту. Регулярно вспыхивали народные восстания. Пойманных сектантов истребляли, но несмотря ни на что они тщательно скрывали свою веру и продолжали жить неузнанными среди людей другой веры, пока не получали приказ, коему обязаны были слепо подчиниться.

В наши дни террористы, называющие себя «фундаменталистами», готовы месяцами, а то и годами жить среди людей, к которым исполнены вражды, чтобы внезапно нанести им удар. Каждая минута их жизни лжива; в глубине души они отрицают любые законы, кроме своих собственных. Эта слепая преданность руководителю превращает его в «последнего и наивысшего пророка», что противно догматам не только ислама, но и большинства религий. Все участники подобных сект живут лишь ради их торжества и процветания, ни единым помыслом своим не принадлежа стране, где родились или поселились. «Пусть «их» страна пребывает в руинах, главное, чтобы сохранилась «наша» секта», – таков мотив действий подобных сект. Скрытность и двуличие – образ их действий. Из-за этого мы по сей день очень мало знаем и об ассасинах, и о сторонниках бен Ладена.

И все-таки напряженная борьба с ассасинами кончилась их поражением. Их грозная сила таяла, убийства прекратились. В XIII веке на Востоке появились монголы. Когда они вторглись в Персию, вожди ассасинов, не выдержав осады Аламута, покорились им. Монголы жестоко расправились с последним имамом ассасинов и его свитой. «От него и его племени не осталось более и следа» – радостно возвестил историк Джувейни, сам пребывавший на службе у монгольских ханов. Тогда было разрушено около ста укрепленных замков и поселений, где затаились ассасины, и якобы истреблено 12 тысяч членов этой секты.

Однако слова Джувейни неточны. Секта ассасинов уцелела, даже когда Хулагу-хан прошел Персию огнем и мечом. После гибели имама остался его сын. Он и стал наследником. Современный имам исмаилитов – Ага-хан – прямой потомок этого малыша. Но и покорные ему ассасины давно уже не напоминают коварных фанатиков и убийц, рыскавших по всему мусульманскому миру тысячу лет назад. Теперь это мирные люди.

Послесловие

Вправе ли мы считать, что современные террористы унаследовали опыт средневековых ассасинов? Попробуем перечислить некоторые параллели.

Даже в лучшие времена в секте ассасинов было не более 60 тысяч последователей. Невелики числом и сторонники бен Ладена, однако они решились напасть на огромную державу. Так же, со всем миром кряду, готовы были воевать ассасины. Они использовали самоубийц, и такие же люди – «воистину ожившие ассасины» – взрывали себя на улицах Иерусалима и в самолетах, прилетевших в Нью– Йорк. Те и другие были и остаются безусловно покорны своим вождям; свое мнение, как и верования, они тщательно скрывают от окружающих. Ими – в обоих случаях – командовал таинственный учитель, живший в отдаленном месте – в небольшой ли крепости неподалеку от Афганистана или в пещерах самого Афганистана. Эти скромные отряды фанатичных убийц терроризировали – и продолжают делать это теперь – жителей крупных городов и держав.

Исмаилиты уверовали, что явится человек, который исправит «безобразия этого мира», станет «спасителем человечества и восстановителем справедливости», они признали этим «спасителем» Хасана ибн Саббаха, но так же истово веруют и надеются сторонники бен Ладена, узнавшие в своем вожде «спасителя человечества», который защитит весь мир от безверия, защитит, попросту истребив неугодных.

Попутно отметим: Хасан ибн Саббах изобрел государство нового типа. Все прежние занимали определенную территорию. Его же владения состояли из отдельных замков и крепостей – «военных лагерей» той эпохи. Как справиться с ним? Его территорию не занять, ведь ее в общем-то и нет. Его держава кочует с имамом из крепости в крепость. Где скрывается ассасин, там ему и отечество.

Такое «государство» крепила не общая всем земля, а единая фигура вождя. Точно так же к современному исламскому космополиту Усаме бен Ладену спешат записаться в подданные самые разные люди – выходцы из Судана и Марокко, Китая, Косово и Чечни. Но где владения его? Везде и нигде. Это лишь несколько военных лагерей да пещер.

В свое время Наполеон назвал «мусульманскую веру, кажется, лучшей из всех». Скучая на острове Святой Елены, он говорил, что «наша религия влияет на людей преимущественно угрозами загробной кары. Магомет больше обещает награды». В исламских утопиях мечтается не о самом Рае, который и так будет обретен, а о кратчайшей дороге к нему.

В наши дни многие последовали этим путем. И тут исторические примеры оказались как нельзя кстати. Чем самоувереннее и надменнее будет жертва и чем труднее ее будет убить, тем славнее подвиг…

ПОНЕМНОГУ О МНОГОМ

Жизнь под знаком электричества

Конец XIX столетия запомнился нашим соотечественникам многими интересными событиями, в том числе всемирными, международными, всероссийскими промыш лен но-художественными, а также специальными электрическими выставками. Об одной из них стоит рассказать подробнее.

Четвертая Электрическая выставка состоялась в 1892 году в Петербурге. Она была устроена Императорским Русским техническим обществом без субсидий правительства. Интерес к этому смотру достижений научно-технической мысли в Соляном Городке проявили более 150 фирм и частных лиц. Причем около половины из них прислали свои заявления и экспонаты из– за границы, в том числе из Франции. Победителей ждали 26 медалей – 3 золотые, 8 серебряных и 15 бронзовых, а также поощрительные и почетные отзывы. Наряду с другими оригинальными экспонатами на выставке демонстрировались такие отечественные изобретения, как электрический прибор для определения фальшивого золота и серебра, банковский шкаф со специальной защитой и электрический почтовый ящик. Посетивший выставку тогдашний министр финансов И.А. Вышнеградский – сам инженер и ученый в области механики, а также активный деятель ряда акционерных обществ, надо полагать, остался доволен увиденным. С познавательной экспозицией смогли ознакомиться 39064 платных посетителя, 2033 члена Технического общества, 4890 воспитанников высших и 545 воспитанников средних и низших учебных заведений. Разовых билетов было роздано 1100. Что касается наград, то «золота» удостоились два российских экспонента (Игнатьев и Полешко). Первый – «за способ вполне успешного одновременного телеграфирования и телефонирования по одному проводу», второй – «за оригинальный и в высшей степени удачно сконструированный трансформатор с разомкнутой магнитной цепью». Спустя восемь лет после этой памятной выставки русские привезли на парижский всемирный смотр достижений в области экономики, науки, техники и культуры телеграфный аппарат, изобретенный Шиллингом, образцы кабелей Шиллинга и Якоби, телефоны Гвоздева и Голубицкого, два полных телеграфных аппарата Юза, а также измерительные приборы. А еще через 10 лет Российская империя с ее талантливыми учеными и инженерами вступила в интереснейший период предвоенного промышленного подъема (1909-1913 годы).

В 1910 году в Николаеве начал выходить журнал «Электричество и жизнь». На страницах этого практически полезного издания можно было найти советы по устройству и ремонту электрических установок, описания самодельных приборов, сведения о новейших научных открытиях и применении электричества в обьщенной жизни, медицине, сельском хозяйстве, военном и морском деле. «Вполне доволен характером издания, – сообщал редакции один из его подписчиков, – все статьи для меня интересны. Лучше было бы, если бы можно было увеличить объем, хотя бы и с увеличением подписной платы». Да, жизнь в провинции не стояла на месте. Что же тогда говорить о Москве, где в 1910 году на каждую телефонистку приходилось по 160-170 соединений в час, не считая ответов «занято»! Из городских телефонных сетей узловые станции за городом имела только московская.

1912 год. В России открыли свои действия два общества. Первое – акционерное общество «Телефон» с основным капиталом один миллион рублей – взяло на себя функцию представителя русских и иностранных заводов по телефонному делу. Второе – «Акционерное общество телефонных сообщений» с основным капиталом в 500 тысяч рублей – выразило готовность заняться устройством и эксплуатацией телефонных сетей по системе И.Л. Полякова – изобретателя в области телефонной связи и воспроизведения звука (ему удалось основать в России телефонно-конструкторскую компанию, в число акционеров которой входил крупнейший английский концерн «Маркони»). Минуло еще 6 лет, и в Москве появился «записывающий телефон» – изобретение датского инженера Паульсена. На звонок аппарат отвечал: «Алло, кто говорит?»». Выждав время, он сообщал: «Хозяина нет дома. Я записывающий телефон. Пожалуйста, говорите, я передам все в точности».

Жизнь под знаком электричества продолжается. И кто знает, какие сюрпризы оно нам еще преподнесет. Не окажется ли, к примеру, мэрия заваленной жалобами от телефонных абонентов с требованиями оградить их or «нового телефонного ужаса», подобного тому, который довелось испытать на себе жителям Лондона в 1912 году. Рано утром, когда абонент еще блаженствовал в постели, раздавался телефонный звонок. Нежный голос сообщал, что на складе товаров «Мейер и сын» имеется большой выбор новейших моделей галстуков и воротничков по таким низким ценам, что их «абсолютно невозможно передать по телефону». На этом сеанс принудительной связи с полусонной жертвой телефонной рекламы заканчивался.

От Мексики до России

Chocolatle – так называли ароматный напиток из бобов какао ацтеки, населявшие Мексику до завоевания ее испанцами. Согласно одной из легенд, в 1519 году отряды испанцев, ворвавшись в столицу древней Мексики, обнаружили во дворце императора ацтеков Монтесумы большие запасы каких-то бобов. Вскоре испанцам удалось раздобыть рецепты приготовления из них напитка. Например, можно было растертые бобы какао развести в горячей воде и добавить перец. Но европейцам гораздо больше понравился тот напиток, который готовили специально для императора. Жареные какао-бобы растирали с зернами кукурузы, добавляли мед и сладкий сок агавы и все это приправляли ванилью.

Бобы какао и рецепт приготовления необычного напитка испанцы привезли своему королю. И хотя рецепт напитка пытались сохранить в тайне, вскоре с ним познакомились во Франции, а в середине XVII века происходит настоящий «шоколадный бум». В Лондоне в 1650 году впервые появляется в продаже шоколад в плитках, а с 1659 года его производство начинается и во Франции.

Французский шоколад завоевывает все мировые рынки, в том числе и российский. Но с конца XIX столетия ввоз иностранного шоколада в нашу страну прекратился – российские кондитеры научились делать это лакомство не хуже французов, и, наверное, каждый из нас может это сегодня подтвердить.

СКЕПТИК