Текст книги "In a hundred lifetimes (ЛП)"
Автор книги: авторов Коллектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
Роуз, подпиравшая щеку рукой, следила за его движениями только зрачками. Доктору хотелось объяснить Ей все то, чего он сам до конца понять не мог, но вместо того пялился в пол, сцепив руки в замок, так, будто ничего любопытнее ни в одной из своих жизней не видел. Молчание туманом расплывалось по комнате, Доктор нервно пощипывал кожу между пальцами и тарабанил пятками какой-то лихорадочный ритм.
– Я скоро умру.
Слова вывалились из него сами. Жалобные, обидные, злые звуки выкатились из гортани, с силой стукнулись о зубы и, обжигая губы, выплюнулись ядовитым комом.
На какой эффект от своей рефлекторной исповеди надеялся Доктор? Едва ли он мог бы ответить на этот вопрос. Но явно не на то, что Роуз, неподвижная, с просоленными щеками, начнет рассеиваться.
– Забери меня.
Эта фраза не помогла еще ни разу, но Доктор по-ослиному упрямо повторял ее всякий раз, лелея надежду, что йодистая, ноющая межреберная пустота, образованная выпорхнувшим в Заливе Злого Волка Богом, наполнится хоть чем-нибудь. Надеждой, злобой, яростью – чем-нибудь, чуть более осязаемым, чем ничто; чем-нибудь не столь полым, как разочарованием, даже и не разочарованием! куда там! (Роуз могла себе позволить согревать кого угодно, для Доктора Она всегда останется откровением и благодатью), предсказуемостью треугольного предательства.
С новым лицом все должно стать легче, не так ли?
Первые полгода он и вправду держится удивительно хорошо. Порой ему кажется, что все идет совсем не плохо. Так оно, в принципе, и есть, пока однажды, сбросив Пондов с хвоста, он не проводит целехонькое полугодие в доме по соседству, давая частные уроки юной мисс Тайлер за символическую цену, которую вполне может позволить себе даже Джеки с ее скромным заработком.
Ее Тайм Лайн так туго опоясан его появлениями, что Доктору с трудом удается скрывать ТАРДИС от Джека, постоянно ошивающегося неподалеку. Еще больших сил ему стоит, наконец, заставить себя пустить ТАРДИС в Вортекс, и вернуться за Эми.
Присутствия Пондов хватает ровно на три недели. Когда в ТАРДИС, несмотря на тараторящую сущий вздор Эми, становится слишком тихо и слишком пусто, Доктор (после непродолжительного раздумья) позволяет украсть девушку и подменить на гангера.
Роуз не появляется, и Доктор, панически изощряясь, устраивает пару отнюдь не самых высокоморальных мероприятий. Чтобы не промахнуться, мероприятия эти охватывают самый широкий спектр мерзостей.
Она появляется, когда Тайм Лорд, в приступе отчаянного вдохновения устраивает геноцид. Роуз ждет пока Доктор, ополоумевши вбежавший в консольную, не замечает ее, сидящую на ступенях, ведущих под ротор. Заплескав руками и голосом, Доктор спешно распихивает спутников по комнатам и, убедившись, что рядом никого, стремглав приземляется на соседнюю ступень. Роуз, будто бы повзрослевшая, не поворачивает головы до тех пор, пока он не решается на то, чего боялся с самого первого Ее появления – дотронуться. Кожа под его пальцами покрывается расходящимися кругами, словно гладь воды. Роуз вскидывает голову и, с интересом рассмотрев рябь, болезненно улыбается чуть дрогнувшими уголками губ.
Это первый раз, когда она улыбается ему в ТАРДИС.
Доктор, раздираемый животным страхом потерять последний Ее отголосок, теперь не отпускает Ее ни на шаг. Ни на минуту. Его не волнует ни количество жизней и ошибок, исправно мостивших дорогу от него к Ней и обратно; ни то, что Эми и Клара считают его спятившим из-за того, что Доктор болтает с ТАРДИС (обращаясь, конечно, не к кораблю).
Все, что его волнует – две карие галактики на прозрачно-снежной коже.
В страхе сделать что-нибудь правильно, и потерять Ее проходят дни, века и тысячелетия. Кожа сменяется кожей, и теперь его тело жилисто и едко, и его по-прежнему жрет боль. Не пунктирная, дробностью тире и точек отколачивающая бесперебойный «SOS», но абсолютная, сквозная, напоминающая неспокойную нить пульса, вытянутую последним выдохом в прямую. А Ей достается смотреть, как он пляшет на углях.
У каждого существа свой масштаб времени. И время Доктора носится с поразительной быстротой, складывая секунды в минуты, а минуты в часы. Он давным-давно перестал смотреть Ей в лицо, ибо боязно увидеть все то, что сам сотворил. Доктору достаточно ощущать Ее присутствие, знать, что Она всегда за спиной, или в паре шагов сбоку. Никто из нынешних гостей ТАРДИС не замечает ничего необычного, несмотря на то, что Она днем и ночью рядом.
Оставшись в одиночестве, Доктор усердно перебирает фолианты, в изобилии раскиданные по ТАРДИС, чертит мудреные схемы на доске, и что-то путано и азартно объясняет.
Чопорно отряхнув меловые пальцы, он усаживается на лестницу и принимается перебирать кривые стопки книг. Настроение Доктора на редкость бодрое, а потому он даже зачитывает по паре строк из любимых мест.
– А вот это, послушай! «C незапамятных времен почему-то случалось так, что многие из наилучших и способнейших философов, которые были истинными светочами науки в области теории, оказывались совершенно неспособными применять эти теории на практике».
Растекшись в довольной, чуть напряженной улыбке, Доктор старается игнорировать первое Рождество, лезущее на память. Кардифф. 1869. Гельты. Бордовое платье и…
– У Диккенса безукоризненное чувство юмора! – спешно перебивает сам себя Доктор. – Взять хотя бы… – нетвердые пальцы пускают страницы суетливой волной. – «Нет на свете обмана хуже, чем самообман». Что ж, не совсем то, что я имел в виду, но в целом мысль…
Снежная пыль с Ее накидки, брошенной на кресло, стекает под пол. На щеках алеет морозный румянец.
Сглотнув неуверенную деловитость, Доктор осторожно оглядывается через плечо. Она, конечно же, стоит, облокотившись о перила, и безмолвно разглядывает его морщинистые руки, крепко сжимающие книгу. Поймав чуть панический взгляд Доктора, она почти кокетливо наклоняет голову к плечу и хитро прищуривается, будто бы знает, что сейчас произойдет.
За все эти годы, столетия, тысячелетия Доктор избегал думать о настоящей Роуз. О Роуз, что не потерпела бы умерщвления в ее честь миров, планет и рас. О Роуз, пришедшей бы в ужас, узнай, на что он пошел, чтобы удержать не ее, а необъяснимый отзвук минувшего. О Роуз улыбающейся. О Роуз плачущей. О том, что эта Роуз сказала бы, окажись сейчас на месте своего молчаливого двойника.
Подскочив на ноги, Доктор вытягивает из-под консоли телефонную трубку.
– Клара? Нет, все в порядке. Нет, не сейчас. Клара, послушай, я должен сказать кое-что важное. Извини. За что? За то, что вел себя как старый осел. Да. Нет, я здоров. Абсолютно точно. До встречи, да. Нет! Нет, еще одна вещь. Клара, мы больше не увидимся. Тебе нужно жить своей собственной жизнью.
Трубка пытается кричать, выдвигать контраргументы, но Доктор не слушает. Впервые за последние жизни он знает, что сделал то, что должен был сделать давным-давно. Они не друзья, как бы Клара не уверяла себя в обратном. С друзьями так себя не ведут. И ей, умной и миловидной молодой женщине, уготована куда более счастливая жизнь.
Оторвав взгляд от мерцающего ротора, Доктор обнаруживает, что Она, радостная, улыбается, по-девичьи прижимая кончик языка к уголку губ. Невесомости этого мгновения достаточно, чтобы где-то внутри Доктора запылала константа межреберного северного сияния. Ему не страшно остаться одному и ничуть не страшно стать собой.
Возможно, однажды настоящая Роуз вернется. В конце концов, Она всегда возвращается.
– …совершенно сам не свой, – заканчивает Наблюдатель, значительно кивая в сторону залива. Туда, где на дозаправке стоит синяя-синяя полицейская будка, с удовольствием надраиваемая седовласым Тайм Лордом. Туда, где возле нее, сканируя все, что попадется под руку новехонькой звуковой отверткой, Доктору солнечно улыбается Роуз Марион Тайлер. Наблюдатель лукаво подмигивает вам: – Но сейчас он будто бы ничего.
Комментарий к Ночь, одержимая белизной кожи.
Эпиграф:
The Illusionist (2006)
Эта часть писалась так долго, что поглотила в себя два других драббла, поэтому много медиа:
Видео-арт – http://youtu.be/lqXoXX-mYpE
Мызыка: Laura Marling – What He Wrote
P.S. Времена скачут намерено, отрывистость тоже запланированная (дневник же).
_____________________________________________________________________________________________
Плюс огромное посвящение:
РТД, потому что перевернул меня и мою жизнь с ног на голову.
Джули и Фил, потому что они perfect шиппперы Доктора и Роуз.
Билли, Крис и Дэвид, я люблю вас каждой чертовой клеткой, и не представляю себе других на вашем месте.
С юбилеем, дорогущие мои! Десять лет! *_*
========== Overcoats and Greatcoats ==========
Автор: allegoricalrose
Ссылка на оригинал: http://tumblr.com
Рейтинг: G
Когда в воздухе разливается самый желанный звук во Вселенной, он, не раздумывая, хватает шинель и со всех ног мчится на улицу. Но замедляет шаг прежде, чем успевает преодолеть хоть несколько метров. Да, бежать вслед за Доктором – нутряной инстинкт, но Джеку уже тысячи лет. Возраст, достаточный для того, чтобы обрести контроль над дикими порывами, подобными этому, и над сердцем, колотящимся со скоростью, близкой скорости света.
(Или, быть может, ему просто нужна минутка, чтобы собраться и выглядеть усталым странником, а не пятилетним фанбоем).
За ТАРДИС он наблюдает из-за угла, вжавшись в тенистую кирпичную стену. Из дверей нерешительно показывается симпатичная девица, боязливо оглядывается, морщит лоб. Конечно же, у Доктора новый спутник. Сердце заходится недовольной дробью – попытка спроецировать лицо Роуз на тощую брюнетку с поразительно глупыми глазами проваливается. Несоответствие. Обман. Он не впервые видит новых спутников, но это повторяется каждый раз. Его мозг отталкивает бесцветные лица, чувствуя подвох – то же самое происходит с людьми, когда они видят тех, кто косплеит знаменитостей.
(Потому что Доктор должен быть с Роуз. Эта неопровержимая истина записана в генетическом коде всего мироздания. Всей мульти-Вселенной).
Пожилой мужчина выходит за Новейшей-Версией-Спутницы-Красотки (о, если Доктор только когда-нибудь посмеет поддразнить Джека пристрастием к физической красоте, Капитан Харкнесс только сострадательно приподнимет бровь. И будет иметь полное право. Хотя бы потому, что у Джека достает сил ежеутренне просыпаться одному, а «одинокий» Доктор шагу не может ступить без своего постоянно обновляющегося кукольного паноптикума, пугающего Джека своей неизменной улыбчивой покорностью). Острые черты, острые глаза. Тяжесть каждого из миров на сухих плечах.
Почему-то ни одно из изменений Доктора совершенно не трогает Джека (и никогда не трогало). Доктор всегда был эфемерным, бестелесным. Даже его одежда больше он, чем все эти веснушки, челки, морщины и уши, когда-либо являвшие собой непостоянную оболочку Тайм Лорда.
(Что уж говорить о Роуз, которая куда более настоящий Доктор, чем эти седые лохмы и пальто с кровавой подкладкой).
Джек знает все, что произошло. Торчвуду не составило труда разыскать ТАРДИС всего несколько месяцев спустя после возвращения Земли домой (когда он узнал, что Доктор, истекающий дегтем, путешествует с выдранным третьим сердцем, то со злости так сильно впечатал костяшки в зеркало (представляя себе Тайм Лорда, конечно), что рука заживала почти месяц). Капитану Харкнессу потребовалось много времени и все положенное богом мужество, чтобы заставить себя вновь следить за Доктором.
Сколько времени прошло с заточения на Крусибле? Нечего сомневаться, это не только прошлое Доктора. Нечто подобное наверняка ждет его впереди. (отсутствие Роуз ощутимо физически: аномально пустое пространство справа от Тайм Лорда; пальцы, протянутые словно для того, чтобы нащупать ладонь, найдя лишь воздух, коряво сворачиваются в кулак; сутулые плечи; старательно-нейтральное выражение бледного лица; единственное, чего не достает для полной картины – маниакальной усмешки… А вот и она. Доктор меняется, но это остается неизменным).
(Джек никогда не бросит человека, что некогда держал ее за руку. Ради нее).
Спутница (очередная-не-Роуз) разговаривает по телефону. Джек наблюдает за недобрым взглядом Доктора. Безликая брюнетка обнимает его, а Доктор стоит, неуклюже раскорячив одеревенелые руки, с таким выражением лица, будто ничего худшего в его жизни не происходило.
Единственное, человеческое, изорванное сердце Джека изнывает от боли почти такой же сильной, какой, как он подозревает, точатся оба сердца Тайм Лорда. Слишком поздно. Все кончено. Роуз уже давно вне их с Доктором досягаемости. Ее тело – где бы оно ни было – уже превратилось в звездную пыль.
Он знает, что каждый вздох дается Доктору с еще большим трудом, чем ему самому. Потому что Доктор все еще надеется. Крошечная, неподвластная разуму и логике искра, все еще ждет, что она, сияющая, вернется и заполнит собой черную дыру в груди. Джек знает, что этого никогда не произойдет. Их утерянная во времени-пространстве частица никогда не возвратится. А рана на ее месте никогда не перестанет болеть. А еще он знает, что для Доктора это тоже не секрет.
Джек разворачивается и уходит. С полами видавшей виды шинели играет шотландский ветер.
========== Dangerous alone ==========
Автор: sonicspanners
Ссылка на оригинал: http://tumblr.com
Рейтинг: G
Примечание: AU, где протагонист, влюбленный преступник, предпочитает Долли Партон и классику 90-х.
*
we both know i’m not
what you need
Две вещи, между которыми существует принципиальная разница: подозревать, что вы не подходите кому-то или знать это наверняка. Можно убедить себя, что отношения невозможны, и тогда вполне вероятно, что вы ошибаетесь. Зато когда вы знаете это наверняка, ошибки быть не может. Конечно, трудно определить, что есть что.
Любовь и сама по себе трудная штука.
По алебастровой коже скользнула окровавленная рука.
– Тебе лучше уйти, – его ладонь тяжко опустилась на колени.
Доктор – настоящее имя: банальное Джон Смит – не выбирал свою жизнь. Из-за нежелания умирать он со скрипом выбрал выживание.
Все это чем-то напоминает «Баффи – истребительницу вампиров». Баффи не хотела становится истребительницей, но у нее отняли выбор. У Доктора тоже. По сути, его просто помещали в идиотские и ужасающие ситуации и говорили, продолжать свои делишки до смерти… или «мы убьем тебя на месте».
Он честно старался никого не убивать. Не привыкать к жаркому ощущению крови на своих пальцах. Не держать дома оружия. Иногда это срабатывало, иногда… о других минутах он предпочитал не вспоминать.
Роуз Тайлер… что ж, технически, она все-таки выбрала жизнь. Но вот что это за жизнь она просто не имела ни малейшего понятия. Ее светлые волосы, глубокие карие глаза и улыбка. Боже, ее улыбка.
У Доктора было множество временных компаньонов – людей, вероятно (только вероятно!), полагающих, что помогают ему держаться правой стороны в заведомо неправильных делах. Среди них были те, что чувствовали себя спокойно только сжимая рукоятку острого ножа; были и те, кого он любил; были такие, которых он едва переносил на дух. Но никогда доселе в этой череде не попадалось тех, с кем Доктор боялся расстаться, тех, кого он желал во что бы то ни стало сохранить рядом. До нее.
Роуз Тайлер и убийца, отказывающийся от оружия. Она смеялась его шуткам, читала голубые глаза и понимала до дна. Понимала, что он не остановится. Понимала, что он не может остановиться.
– Нет, теперь ты застрял со мной, – улыбнулась она.
Улыбка вымученная, далеко не такая яркая и солнечная как обычно. Едва ли Доктор мог бы винить Роуз в этом: крохотный сарай, два стула друг против друга, на которых сидят они с Роуз, в тесном пространстве между ногами мертвое тело, на руках Доктора и ее лице чужая кровь. Подвинувшись ближе, Роуз поспешно взяла ладони Доктора в свои, облегчая бесконечное чувство вины.
– Клара была… – взгляд его невидяще скользнул по серому восковому лицу девушки на полу и алому пятну, расползавшемуся по ее кардигану. Он ждал, что Роуз вот-вот заговорит, что она заполнит душную неуютную тишину, которую он сам и повесил. – Что ж, во всяком случае, она… – его голос, исполненный гордости треснул, рот плотно сомкнулся, лицо скривила гримаса.
Подняв глаза, Доктор поймал расфокусированный взгляд Роуз, пытавшейся принять очередную смерть очередного друга. В последнее время Доктор не знал, благословление или проклятие – эта ее способность любить едва знакомых и, в сущности, совершенно проходных людей.
Главный трюк, которому он научился, способность отключать свои чувства точно по щелчку пальцев, но Роуз… Каждый раз Роуз вкладывала в свою привязанность всю душу и всю теплоту, ничуть не уменьшающуюся со временем. Едва почувствовав его взгляд, Роуз соболезнующе кивнула.
– Я… – слова застряли в горле, и она быстро откашлялась. – Что… что с ней произошло?
Доктор качнул головой, и его седые волосы спали на лоб. Он был готов сделать что угодно ради того, чтобы из глаз Роуз исчез влажный блеск непролитых слез.
– Я выясню это, – пообещал он, встал и протянул руку Роуз. Ее ладонь тоже была изукрашена багровыми пятнами. Из сарая они, ковыляя и оскальзываясь, вышли вместе. Пальцы их были переплетены.
*
Путешествия, мертвые тела – все это слишком тривиально.
Деньги, оружие, наркотики, кровь… много крови. Действительно много крови. Это жизнь Доктора. Это то, во что он превратил жизнь Роуз.
Ему стыдно признаться, но когда он смотрел на тело Клары, то видел не ее, а Роуз в будущем (не таком уж далеком). Ее глаза и золотые волосы, измаранные ее же собственной кровью. Каждая клетка его тела была готова взорваться от предчувствия этой невыносимой, адской муки. Доктор слишком стар, чтобы порвать с такой жизнью, но потерять ее?..
– Я знаю, о чем ты думаешь, – тихо проговорила Роуз с пассажирского сидения их машины. – Останови где-нибудь.
Казалось, к ее голосу вернулось обычно жизнелюбие, но Доктор не слишком доверял этому впечатлению.
– Не представляю, о чем ты, – быстро ответил он, рука его метнулась к радио, и через секунду из колонок потекла мягкая I will always love you, тягуче напеваемая Долли Партон. Как вовремя. Доктор выкрутил громкость практически до максимума, надеясь, что этот жест станет достаточно красноречивым ответом.
– Ого, саботировал эту станцию? Или что-то поинтереснее? – покачала головой Роуз.
Доктор отвел взгляд от бегущей дороги: ладони явно нервничавшей Роуз были сжаты в кулаки.
– Роуз, – прошептал он, – я не могу, не имею права, потерять тебя.
Слова его были настолько честными, насколько честным Доктор мог быть сам с собой. Боковым зрением он видел, что Роуз пристально рассматривает его профиль.
– Если мы останемся вместе… ты погибнешь. Это факт.
– Тогда давай все бросим, – ответила она, сцепив пальцы на коленях, – просто так. Пусть поищут кого-нибудь другого, а мы просто спрячемся… даже теперь, когда предложение не было закончено, Роуз слышала в уме возмущенный тон Доктора и сотни тысяч причин, почему этот план не сработает. – В общем, я не оставлю тебя.
– Не уверен, что позволю решать это тебе.
– А я не уверена, что у тебя есть право думать за меня, – Роуз выпрямилась в своем кресле. – Я давным-давно сделала свой выбор и никогда не оставлю тебя.
С последними словами веки Доктора смежились на мгновение, а затем вновь обратились на дорогу. Он старался игнорировать жжение, вызываемое сдерживаемыми слезами.
Пальцы Роуз колдовали над радио. На одной из радиостанций играла Wonderwall. Роуз почувствовала, что улыбается против воли.
– Саботировала эту станцию? Или что-то поинтереснее? – поинтересовался Доктор. Голос его чуть охрип, а на губах нервно подергивалась ухмылка.
– Угадал.
Руки Роуз по-прежнему были в подсохшей крови подруги.
– Я люблю тебя, – сказала она громко и отчетливо, положив пальцы на его ладонь.
Доктор, не ответивший ничего, только крепко сжал ее руку.
Он не мог сказать, что ждет их в будущем. Не мог знать, сколько дней, недель, месяцев или лет им отведено. Не мог решить, стоит ли пытаться выбраться. Например, сбежать на какой-нибудь крохотный богом забытый остров. Не мог быть уверен, что все образуется.
Зато мог сказать одну вещь с полной ответственностью за каждое слово: Роуз Тайлер будет рядом так долго, как только возможно.
maybe you’re going to be
the one that saves me
Комментарий к Dangerous alone
Музыка, упоминаемая автором:
Dolly Parton – I Will Always Love You
Oasis – Wonderwall
========== Heaven ==========
Автор: allegoricalrose
Ссылка на оригинал: http://tumblr.com
Рейтинг: G
*
Закрыв глаза, он вызывает к жизни оптимистичные звуки победных труб. Открыв веки – заставляет их замолчать. Его окутывает тишина. Глубокая, громкая: она громче победного горна, громче его последних мгновений.
В этой тишине – Донна, одетая в сиреневое платье из Помпей.
– Что?..
– Рай существует! Сюрприз!
– Донна?
– Нет. Интерфейс, – качает головой улыбающаяся женщина. Сейчас она напоминает ту Донну, что утешала его после смерти Дженни. – Я здесь, чтобы помочь тебе освоиться в… ну, в загробной жизни.
– В чем?
– Оказывается, вы, Повелители Времени, битком набиты секретами, которых и сами не знаете. Всякий раз, когда одно из ваших лиц умирает, одна часть души переходит в следующее тело, а другая – сюда. Чтобы получить то, что было самым страстно желаемым при жизни. Ты последний, так что я, так и быть, расскажу: никто из этих тощих белых мальчиков понятия не имеет, что все это всего-навсего иллюзия.
– Мальчиков?
– Ой, точно. Немного забежала вперед, – Донна мягко кладет руку на его подгорелый рукав и жестом приглашает к одному из окон, в избытке усеивавших стены, появившиеся из тишины. – Смотри.
Он подходит к окну (почему-то прямо противоположному тому, на которое указывала Донна).
Через толстое стекло не стоит никакого труда различить его девятое тело в удивительном наряде (белоснежная тога и сандалии). Девятый он сидит на потресканных ступенях, на коленях его тяжелый поднос с трудноопределимой пищей. Напротив – девушка (почему-то в викторианском платье) на последних месяцах беременности. Ее лицо не видно из окна: оно обращено к тому, кто осторожно подносит еду прямо к ее губам; к тому, кто с такой обезоруживающей нежностью смотрит в ее лицо, что сомнений быть не может. Эта девушка – Роуз Тайлер.
И он кормит ее обжигающей, дымящейся картошкой.
Сердце Доктора ёкнуло.
– Он везунчик, вон тот-то, – бросает Донна одобрительно, и Доктор, вздрогнув, стыдливо опускает глаза в пол.
– Это я выбрал?
– Выбрал ли, хотел ли в глубине души, – какая разница? Факт остается фактом.
– Большая разница, – замечает он хмуро, вычерчивая носом ботинка черные полосы на мраморном полу.
– И то верно. Ты ведь никогда бы не выбрал то, что принесло бы тебе настоящее счастье, я права?
– Наверное.
– Определенно права. Пойдем поглядим, что стало с мешком костей?
– Я не был таким уж тощим…
– О, еще как был. Нам нужно идти, – ее тон из запальчивого снова становится мягким. – Главное помнить, что все это – лишь твои глубинные желания. Самые выстраданные, самые жаркие. Тебе нечего бояться.
– Я и не боюсь, – обидчиво замечает Доктор и нехотя волочет ноги к другому окну.
За стеклом его десятое тело сидит на краешке добротной дубовой кровати, благоговейно глядя вниз, туда, где искрящиеся руки Роуз поддерживают головку младенца. Десятый он гладит пальцами розовую щечку ребенка и обнимает его мать за талию. Донна и Доктор прекрасно видят, как долго он не может справиться с голосом; как, все-таки переборов себя, начинает ворковать над малышом; как помогает дочери найти грудь; как заходящее солнце играет на волосах Роуз.
Ни звука не доносится из-за стекла. Жаль только, что нельзя разучиться читать по губам.
– Ты – мой мир. Мое всё. Всё.
Доктор наивно полагает, что успел яростно стереть с лица откуда ни возьмись появившуюся сырость (уж не дожди ли в этом краю?) раньше, чем Донна перевела взгляд с окна на него. Она не говорит ничего. Только сжимает его руку.
– Ну что, готов ко встрече с Волосатиком?
– Нет.
– Жаль. Давай-ка, солнышко, соберись.
– Я думал, что в раю получу то, что хочу. Разве нет?
– Конечно, получишь. Идем, – отвечает Донна, улыбнувшись.
За очередным окном парк развлечений, кишащий старом и младом. Щурясь, Доктор пытается разглядеть себя в толпе, но безуспешно. Вдруг, из-за статуи Питера Пена возникает его одиннадцатое тело, глаза его, блестящие от радости, широко распахнуты. В ту же секунду на него бросаются тройка малышей и один подросток и, сбив с ног, принимаются щекотать. Все они хохочут и визжат так громко, что Доктору кажется, будто он может ощутить, как вибрирует стекло.
Что ж, на этот раз вроде бы все сходится. Бродить по галактикам беззаботным мальчишкой и играть во всевозможные забавы с местными детьми.
Позади них появляется Роуз Тайлер. Она подходит на цыпочках, прижав палец к губам, чтобы утихомирить заговорщицки улыбающихся ей детей. Одиннадцатый он не слышит, что Роуз присаживается на корточки за его головой, и малыши громко хихикают над его недоумением. Еще мгновение, и руки Роуз проникают под твидовый пиджак и щекочут ребра Доктора. Он гримасничает от удовольствия, и ей ничего не остается, кроме как наклониться и поцеловать его растянутый в улыбке рот. Дети обреченно стонут и с хохотом разбегаются кто куда, когда Роуз грозит, что сейчас расцелует и их. Все, кроме младшего, что тянет пухленькие ручки навстречу родителям – он любит обниматься. Естественно, что его желание тотчас удовлетворяется. Одиннадцатый встает с земли, небрежно отряхивается и подхватывает ребенка. Роуз улыбается, подает Доктору руку и вместе они удаляются вслед за старшими детьми.
Н-да.
Доктору трудно глотать и еще труднее определить загадочную природу этого так называемого Элизиума.
– Я видел достаточно, Донна, – ломко шепчет он.
– Еще нет. Разве не хочешь полюбоваться на тайные вожделения твоего предпоследнего тела?
– Совершенно нет желания.
– А я думаю, тебе понравится.
– У меня и выбора-то нет, так?
– Так.
– Ладно, – соглашается он и неуклюже подходит к последнему окну.
Его двенадцатое тело расслабленно покоится в деревянном кресле-качалке, на веранде пляжного домика. Песок простирается всюду, до самого крыльца, а совсем рядом бьются о берег небольшие изумрудные волны.
– Ты, наконец, получил это, – бормочет Доктор, – немного тишины и покоя – вот и все, что было нужно этому телу.
– Терпение, – хитро улыбается Донна, с нескрываемым удовольствием наблюдающая за сценой за окном.
Входные двери домика со скрипом растворяются, и из них выходит Роуз Тайлер (конечно же, Роуз Тайлер. Кто же еще?) с двумя кружками чая. Глаза ее переливаются, совсем как волны под солнцем, когда она встречает взгляд Двенадцатого.
– Вот и ты. Я ждал тебя всю жизнь.
Фыркнув, она вручает ему синюю (цвета ТАРДИС) кружку и поглаживает дрожащими пальцами его морщинистую щеку. Здесь она старше, на вид лет семьдесят-восемьдесят, и ее красота играет по-новому. В движениях и глазах сквозит что-то изумительно, необъяснимо мудрое и величественное. Судя по взгляду, которым его двенадцатое тело следит за ее лицом, Доктор на пляже переполнен нежностью и почтением.
– Я люблю тебя, – говорит он, сжимая ее левую руку правой.
Больше над пляжем не произнесено ни слова. Они молча смотрят на закат.
Доктор чертовски зол.
– И в чем смысл упражнения, а? – не выдерживает он, с криком обращаясь к Донне. – В чем здесь смысл? Я давным-давно потерял ее и больше не смогу вернуть, понятно? Это все, – Доктор яростно тычет пальцем в окна, – это все просто пытка. – Вдруг его осеняет догадка и он сводит насупленные брови: – Это не рай, да? Это самый настоящий ад. Ладно, я знаю, что заслужил, но…
– Это рай, – спокойно перебивает Донна. – Твой рай. Все, что когда-либо было желанно твоим сердцам – здесь.
– О! Еще как здесь! За пуленепробиваемым стеклом! Совсем как стены между вселенными. Очень смешно. Обхохочешься. – Он переводит дух, приложив ладонь к одному из окон и тихо добавляет: – Нельзя прикоснуться.
– Все, чего ты жаждешь – здесь.
Доктор не обращает на Донну ровным счетом никакого внимания.
– А что с моими первыми восьми телами?
– Они за окнами, вон там, – Донна указывает на окна на противоположной стене. – И предупреждая следующий вопрос: да, за каждым из них она. Но ты это и так знаешь. В одном она Повелительница Времени, в другом – спутница, в третьем – ты спасаешь ее. И в каждом она спасает твою жизнь. Во втором теле ты играешь ей на флейте посреди луга, заполненного ангельскими барашками: до тошноты мило. Но, Доктор… ты же понимаешь, что она была рядом еще до вашего знакомства? Вся эта жажда приключений, поиски счастливого конца – все это она. Она была в твоих сердцах гораздо дольше, чем ты думаешь. Дело, собственно, в том, что она была в них всю твою жизнь.
Доктор молчит – говорить ему нечего, – только кивает время от времени, понурив голову.
– Твое путешествие завершилось, так что ты можешь остаться здесь и наблюдать за всем с безопасного расстояния, но… – Донна делает паузу, чтобы привлечь к себе внимание, – но я бы на твоем месте попробовала бы вон ту дверь.
Дверь разворачивается в полный рост недалеко от окна с раем его двенадцатого тела. Она широкая, исписанная множеством символов на самых разных языках.
Доктор сглатывает, переводя взгляд на померкнувшую Донну.
– А Донна?..
Она берет его за руку в последний раз.
– Она тоже здесь, за окнами. Лучшая подруга, сестра, компаньон. Однажды даже няня – это, кстати, мое любимое окно. С Донной все в порядке в каждом твоем раю, Доктор. Она тоже счастлива и вам никогда не нужно будет больше прощаться.
– Спасибо, – задыхается он, пока интерфейс растворяется в эфире.
Он смотрит на покрытую звездами дверь.
Оборачивается на больнично-белоснежную комнату за спиной.
Бежит к двери, дергает ее, и врывается в темноту без оглядки.
Он носит кожу и сжимает теплую человеческую руку в тускло освещённом подвале.
– Бежим!
========== A Day in the Park ==========
Автор: dryadalis
Ссылка на оригинал: http://tumblr.com
Рейтинг: R
*
– Доктор, у нас проблемы, – объявила Роуз прямо с порога.
Тайм Лорд неопределенно хмыкнул, дав понять, что «проблемы» на данный момент его заботят куда меньше, чем уравнение на доске, однако уже мгновение спустя побежденно вздохнул и обернулся к Роуз за подробностями.
Взгляд его ошарашено замер на одежде девушки – черные джинсы и одна из его старых рубашек, рукава которой закатаны, а полы завязаны в узел. Между черной и белой тканью – тонкая полоска кожи. Босая, с собранными в хвост волосами, Роуз выглядела обезоруживающе. Доктор поспешно бросил мел через плечо и сделал шаг навстречу.
