Текст книги "Разум побеждает: Рассказывают ученые"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Еремей Парнов,Петр Кропоткин,Игорь Петрянов-Соколов,Виталий Гинзбург,Бонифатий Кедров,Леонид Ефремов,Владилен Барашенков,Владимир Брагинский,Борис Кузнецов,Яков Зельдович
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Ученые дают интервью

Плодотворный союз
_{На вопросы отвечает член-корреспондент АН СССР М. Э. Омельяновский}

Какие вопросы в области философии естествознания вы считаете особенно важными на данном этапе?

В соответствии с новыми задачами, выдвинутыми партией, советская наука расширяет и углубляет исследования закономерностей природы и общества, умножает свой вклад в решение вопросов теории и практики строительства коммунизма. В условиях научно-технической революции задачи плодотворного применения в естествознании философских идей, глубокий анализ новых познавательных ситуаций и своеобразия поворотов в развитии современной науки ставятся в философских исследованиях на первое место.

Особенность этих исследований – первоочередное внимание к методологической, логической и теоретико-познавательной проблематике научного поиска, к проблемам становления новых естественнонаучных концепций, теорий, методов, к философским проблемам синтеза нового знания о природе. Во всей многогранности возникают также проблемы анализа оснований современного естествознания, исследования природы научных теорий, структуры теоретического знания, изучения особенностей современного этапа математизации знания, «стыковых» проблем естественных, технических и общественных наук.

Какое место занимает философия диалектического материализма в развитии современного естествознания и какое влияние она на него оказывает?

Философия очень долго считалась наукой чисто умозрительной. «Философ» – так нередко говорили о человеке, способном затуманить, запутать, казалось бы, даже самый простой и ясный вопрос. Марксистско-ленинское философское учение полностью перевернуло представления о значении философии в жизни, сделало ее наукой, нужной людям в их деятельности. Это наглядно видно на примере разработки философских проблем естествознания.

Наиболее характерная черта марксистских исследований фундаментальных философских проблем, поставленных современным естествознанием, состоит в том, что они ведутся на основе укрепления и развития завещанного В. И. Лениным союза философов-марксистов и естествоиспытателей-материалистов. Творческое содружество философов и естествоиспытателей реализуется в ходе проведения теоретических конференций, симпозиумов, методологических семинаров. Оно выражается также в подготовке совместных работ по философским проблемам естествознания.

Положения диалектического материализма о материи и реальности, о пространстве и времени, о закономерности и причинности, о необходимости и случайности, о развитии через противоречия, об абсолютном и относительном, о диалектике процесса познания, о соотношении теории и практики и др. сыграли важнейшую роль в формировании и утверждении диалектико-материалистического понимания теории относительности и квантовой механики, теории элементарных частиц и современной астрофизики, комплекса биологических наук, кибернетики и других областей современного научного знания. На это обращают все большее внимание выдающиеся советские и зарубежные ученые. Достаточно напомнить о ленинской идее неисчерпаемости атома и электрона, которая в теории элементарных частиц играет ведущую роль. Современные ученые, в том числе такие крупные физики, как американец Ф. Дайсон, англичанин С. Пауэлл, японец С. Саката, указывали на это в своих работах.

В данной связи большой интерес представляют книги В. А. Амбарцумяна «Философские вопросы науки о Вселенной» (Ереван, 1973), П. Л. Капицы «Эксперимент, теория, практика» (М., 1973), Н. Н. Семенова «Наука и общество» (М., 1973), М. А. Маркова «О природе материи» (М., 1976). В них четко показано, как применение учеными диалектического материализма служит эффективному развитию естествознания, и в этом плане рассматриваются собственные открытия авторов книг, принесшие советской науке мировую славу.

Не могли бы вы охарактеризовать актуальные философские проблемы современной астрофизики?

Важность философского осмысления полученных научных данных для дальнейшего развития науки особенно наглядно демонстрируют современные астрофизика и космология. Эти области знания в наши дни приобретают большое мировоззренческое значение, так как постепенно раскрывают нам новую картину мира.

Например, открытие во Вселенной многих нестационарных объектов и выяснение их роли как закономерных фаз космической эволюции убедительно подтверждают диалектико-материалистическое положение о борьбе противоположностей как источнике развития. Ведь эти объекты находятся на таких стадиях своей эволюции, которые связаны либо с переходом в новое качественное состояние, либо с рождением новых космических тел. А еще недавно считалось, что они являются аномалиями, отклонениями от закономерного пути развития Вселенной.

С другой стороны, современные научные представления о расширении Вселенной относятся не ко всей материи, а лишь к физической системе наивысшего известного сейчас нам порядка – Метагалактике. Установленные наукой факты о «начале расширения» Вселенной означают не «сотворение мира», а эпоху образования вещества, из которого затем возникли и возникают известные нам формы материи. Таким образом, начало мира означает лишь понятие, подчеркивающее переход от одного, пока еще неизвестного нам состояния материи к тому, с которым имеют дело современные исследователи.

Итак, материалистическая диалектика, показывая несостоятельность разного рода идеалистических воззрений в современной астрономии, все в большей мере определяет ныне общие пути и методы исследования Вселенной, приносящие поразительные научные результаты.

А какие проблемы, имеющие философское значение, ставит современная биология?

В настоящее время наука о живом – биология переживает период небывало быстрого революционного развития. Она выдвигается на передний край современного естествознания. Биология не только раскрывает сегодня тайны живого, исследует механизмы наследственности и изменчивости в экосистемах, в организмах и на молекулярном уровне, но и дает широкую базу для разработки общей теории управления и выработки основных представлений о чрезвычайно сложных самоуправляющихся системах. Вот почему современные биологические исследования стимулируют появление новых обобщающих идей в современном естествознании и в диалектическом материализме. Достижения молекулярной биологии, генетики, биокибернетики, физиологии головного мозга позволили философам сформулировать важные выводы, обогащающие ленинскую теорию отражения.

Большое внимание советские ученые уделяют в настоящее время исследованиям в области физиологии высшей нервной деятельности и психологии. Здесь одна из центральных проблем – правильное понимание биологического и социального в человеческой психике, преодоление как биологизаторского, тай и вульгарно-социологического подходов к ней.

Как известно, в последнее время на первый план выдвинулась проблема взаимодействия природы и человека, человека и окружающей его среды. Какое место занимает эта проблема в современном естествознании с точки зрения философии?

Развиваясь на стыке естествознания и обществознания, эта область научных исследований не только изучает отдельные стороны взаимодействия природы и общества, но и рассматривает этот процесс комплексно.

Один из важнейших результатов развития науки и техники за последнее время – установление сугубой важности в познавательном и практическом плане экологической проблемы, то есть проблемы соединения, связи научно-технического прогресса с возможностями биосферы – той области реального мира, в которой живое существует и действует. В наши дни экологическая проблема встала в один ряд с такими фундаментальными вопросами научного познания, как, скажем, сущность жизни, структура микрообъектов. Советские ученые немало сделали, исследуя эту проблему во множестве ее аспектов. В частности, можно порекомендовать ознакомиться с книгой «Современное естествознание и материалистическая диалектика» (М., 1977), в которой имеется специальный раздел, посвященный естествознанию и экологии.

Научно-техническая революция ставит задачу овладения самыми широкими кругами советских людей современным стилем научного мышления. Каковы, на ваш взгляд, основные особенности этого стиля и как современная наука способствует его формированию?

К выработке нового стиля научного мышления – я здесь коснусь только одного аспекта этого большого вопроса – приводит также и кибернетический метод исследования. Кибернетические идеи, понятия и методы переработки информации и ее использования в управлении непосредственно связаны с разработкой марксистско-ленинской теории познания и ее основы – теории отражения. Важное значение в данном случае имеют работы по выяснению природы информации, изучению познавательной деятельности человека, взаимодействия его со средой. В результате стали успешно разрабатываться принципы моделирования различных сторон процесса познания. Советские философы подвергли обстоятельному методологическому анализу такие основополагающие основы кибернетики, как оптимизация управляющих систем, сущность обратной связи и ее роль в понимании систем живой природы и общества, в изучении такого аспекта психической деятельности человека, как «самоорганизация», и ее значения в раскрытии тайн жизни и психики, их активной стороны.

Каковы основные достижения советских ученых в области философии естествознания и каковы основные пути и перспективы ее дальнейшего развития?

Философские проблемы, о которых говорилось выше, развиты и конкретизированы в работах по философским проблемам естествознания, изданных в последние годы в СССР и других странах социалистического содружества. Стоит назвать завершенную в 1973 г. серию книг «Диалектический материализм и современное естествознание», написанных ведущими советскими и зарубежными естествоиспытателями и философами.

В заключение хотелось бы обратить внимание на один знаменательный, с моей точки зрения, факт. Развитие научного знания достигло такой ступени, когда оно все более широко обращается с самых разных сторон и в самой различной связи к изучению человека, его природы и сущности, всех его физических, социальных и духовных качеств. Эта глубокая «гуманизация» науки становится могучим фактором формирования сознания миллионов людей, решительно развенчивающим псевдогуманизм антинаучной концепции мира религии.

В широком обобщении успехов современной науки, в осмыслении ее возможностей в интересах человека труда и человечества, идущего к коммунизму, я вижу одну из важных задач марксистско-ленинской философии на современном этапе развития общества и человеческого познания. Укрепление взаимодействия ученых различных отраслей естествознания, техники и обществознания, на которое ориентирует Коммунистическая партия, будет способствовать дальнейшему сближению естественных, технических и общественных наук, выработке комплексного подхода к исследованию проблем фундаментального и прикладного характера современной науки, глубокому изучению ее развития. Это сближение еще в большей мере стимулирует всестороннюю разработку марксистско-ленинской философии, ее продвижение вперед вместе с марксистско-ленинской теорией в целом, наносит новые удары философской реакции и всяческому мракобесию. Таков путь дальнейшего подъема качества и эффективности исследований в области философских проблем естествознания.

Познание мира – дорога без конца
_{На вопросы отвечает действительный член АН Эстонской ССР Г. И. Наан}

В настоящее время многие ученые заняты разработкой теоретических моделей различных объектов природы. Как следует относиться к подобным моделям и в какой степени, на ваш взгляд, может отвечать реальному положению вещей модель, например, однородной, изотропной Вселенной?

Построение теоретических моделей – реальный способ исследования природы. Каждая такая модель, если она построена на фактах и внутренне непротиворечива, отражает определенные стороны реального мира. Не следует только забывать, что модель еще не сам объект природы, а лишь его более или менее точное, но теоретическое построение.

Что же касается модели изотропной Вселенной, то данные современных астрономических наблюдений пока недостаточно определенны. Это не позволяет достаточно достоверно сравнивать более сложные модели с природными объектами и, следовательно, вьь носить окончательное суждение, в какой степени они реальны. При современном состоянии наших астрономических знаний простая однородная, изотропная модель представляется наилучшей. Но было бы слишком хорошо, если бы такое положение сохранялось всегда. Вряд ли можно сомневаться в том, что в действительности мир устроен гораздо сложнее. Ведь наши знания о нем всегда относительны. И поэтому можно не сомневаться, что со временем нам придется переходить ко все более сложным моделям, даже к таким, в которых рядом друг с другом могут сосуществовать различные миры, с разными свойствами.

Что представляют собой, с вашей точки зрения, законы природы и могут ли они количественно и качественно меняться со временем?

Объективные законы – это определенные правила, по которым природа движется, изменяется. Возможны ли их изменения? Если исходить из относительности наших знаний, то следует признать, что правы те физики, которые говорят: со временем в нашей области Вселенной происходит изменение констант – постоянных величин, входящих в формулы фундаментальных физических законов, например постоянной тяготения. Но это чисто количественные изменения.

А как все же быть с качественными? Можно ли в принципе допустить такую возможность, чтобы с течением времени изменился, скажем, сам характер, сама форма закона тяготения, а следовательно, и отображающая его математическая формула?

Тут на современном уровне познания возможны лишь весьма общие соображения. Если в природе, например, действительно существует сверхплотное состояние вещества – а после открытия реликтового радиоизлучения это представляется весьма правдоподобным, – то очевидно, что Метагалактика в отдаленные времена находилась в состоянии, к которому известные нам сейчас законы физики неприменимы.

Для современной физики это пока еще «темный лес». Но одно почти совершенно ясно: то было качественно совершенно особое состояние материи, иное, чем все известные нам сегодня. Поэтому есть основания предполагать, что и физические законы там могли иметь несколько иной или даже существенно иной характер. А если Метагалактика представляет собой пульсирующую систему и со временем теперешнее ее расширение сменится сжатием, то плотность вещества в ней вновь может возрасти настолько, что характер законов опять изменится.

Ну а что касается возможности изменения характера физических законов в нашей, так сказать, обычной Вселенной, вне каких-либо критических состояний, то пока в науке нет никаких фактов, которые бы ее подтверждали. Впрочем, и тут говорить с полной уверенностью, что известные нам законы природы не испытывают никаких изменений, тоже нельзя. Это уже было бы метафизикой. Слишком еще недостаточны наши знания о Вселенной.

Поскольку речь идет об объективных законах, возникает еще один вопрос: можно ли считать, что природе присущ некий «принцип экономии», что она «решает» свои задачи кратчайшим путем?

Я бы, скорее, сказал, что природа не терпит однообразия. Что же касается простоты, то в окружающем нас мире можно найти примеры и удивительно экономного «решения» задач и поразительной расточительности. Возьмем хотя бы генетический отбор, при котором прогресс достигается за счет перебора огромного количества возможностей и множества проб, реализуется лишь ничтожная их часть.

Но вообще-то, что значит «просто»? Может быть, тот или иной процесс представляется нам чрезвычайно сложным только потому, что мы не можем до сих пор понять какого-то принципа, лежащего в его основе. А когда поймем, все будет выглядеть весьма просто. И другое: «простое» и «сложное» понятия относительные. Скажем, уравнения общей теории относительности А. Эйнштейна можно считать, с одной стороны, необычайно простыми, а с другой весьма сложными: принцип, положенный в их основу, прост, а решение – очень сложное. Настолько сложное, что мы и до сих пор еще не осмыслили полностью всего богатства его содержания.

В последние годы в развитии естественных наук заметно возросла роль материалистической философии. Могут ли ее выводы играть роль естественнонаучных критериев?

Заменить естественнонаучные критерии философскими, разумеется, нельзя. Но среди самых разнообразных факторов, влияющих на осуществление научных открытий, диалектико-материалистические философские положения, бесспорно, играют немалую роль (хотя нередко сами авторы открытий об этом даже и не догадываются).

В науке можно найти немало примеров, подтверждающих это. Взять хотя бы историю открытия нестационарных объектов во Вселенной, В свое время исследователи были твердо убеждены, что все космические объекты в общем стационарны: какие-либо существенные изменения могут с ними происходить лишь чрезвычайно медленно. Это была скорее философская традиция, чем конкретно научный вывод из каких-то наблюдений. Более того, когда были открыты так называемые цефеиды – звезды, периодически изменяющие свой блеск за короткие промежутки времени, то астрономы и подумать даже не могли, что причиной таких явлений могут быть какие-то физические процессы в самих звездах. Очень долгое время считалось, что цефеиды – затменно-переменные звезды, и исследователи безуспешно занимались поисками второй компоненты звезды, которая периодически затмевает первую. Лишь после того как А. Белопольский исследовал цефеиды с помощью спектрального анализа, стало ясно, что это пульсирующие звезды.

Академик В. А. Амбарцумян, впервые выдвинувший идею о важности нестационарных процессов в эволюции материи во Вселенной, исходил из диалектико-материалистического взгляда о наличии в природе не только плавных эволюционных процессов, но и качественных скачков. Нередко именно общий материалистический подход – философские соображения помогают ученым осуществлять выбор между различными возможностями, отсекать бесперспективные направления при решении естественнонаучных задач.

Дают ли наши современные знания о Вселенной повод для идеалистических и теологических выводов?

Если говорить о современном положении вещей и самом ближайшем будущем, то мне кажется, что основная причина, делающая возможными всякого рода идеалистические спекуляции, заключена в трудностях гносеологического моделирования неисчерпаемого, сложного, диалектически противоречивого материального мира и даже любой его части. Ученые, опираясь на реальные данные опытов и теоретические возможности, строят определенную теорию какого-то явления, создают математическую или иную его модель. В чем-то она соответствует конкретному объекту (вещи, явлению и т. п.), отражает его. Но именно в чем-то… Поэтому для любого объекта в принципе можно построить несколько, даже бесконечно много, вероятностных моделей. Если бы модель полностью совпадала с объектом, то это была бы уже не модель, а. сам объект.

Другими словами, любому отдельно взятому явлению можно дать сколько угодно различных толкований. Например, движение планет в Солнечной системе можно объяснить и тем, что их толкают ангелы; и тем, что природа избирает наиболее совершенные – круговые – движения (система Птолемея); можно объяснить на основе законов Ньютона (плюс «первичный толчок» в каком-то теологическом или материалистическом смысле); можно объяснить на основе теории тяготения Эйнштейна или на основе некоторых других теорий тяготения, не прибегающих к концепции искривленного пространства – времени (такие теории тоже существуют). В принципе можно придумать и другие интерпретации. Однако в науке принимаются лишь те теории (модели), которые способны объяснить очень широкую группу разнородных явлений на единой основе и предсказать новые.

Возможность теологической интерпретации отдельных явлений в естественнонаучной сфере не должна поэтому вызывать удивления. Иногда теологи пытаются толковать физическую картину мира в целом, рисуя бога-творца в виде этакой капризной дамочки, вся логика которой заключена в трех словах: «Я так хо-чу». Это дает им возможность «объяснять» любое явление тем, что такова божья воля (которая неисповедима). Но современные богословы сравнительно редко прибегают к подобным примитивным объяснениям. Чаще они выступают во всеоружии данных современной науки и успевают своевременно приветствовать крупное научное открытие.

Стоит отметить, например, что Ватикан еще в 1952 г. совершенно официально принял на вооружение космологическую концепцию, известную под названием теории расширяющейся Вселенной, основы которой были заложены советским ученым А. А. Фридманом. Существенно подчеркнуть при этом, что принята была эта концепция с безоговорочным включением идеи первичного сверхвзрыва Метагалактики – идеи, вызвавшей наибольшие сомнения у ученых, в том числе и у Эйнштейна. В науке эта идея получила более или менее общее признание лишь 13 лет спустя, после открытия в 1965 г. реликтового космического радиоизлучения.

То, что Ватикан проявил тут завидную прозорливость, так ведь эпоха требует! А что касается толкования таких достижений, то здесь церковники имеют даже определенные тактические преимущества перед учеными. Наука, если она хочет оставаться наукой, должна признавать, что далеко не каждая проблема может быть решена на данной стадии нашего знания, что для решения некоторых проблем нужны десятилетия, века, даже тысячелетия. Религия же не связана таким условием.

Например, «механизм» первичного сверхвзрыва Метагалактики и многие смежные вопросы для науки и сейчас еще далеко не ясны. Более того, к некоторым из этих вопросов нет даже подхода, и – с ответом на них придется подождать. А для Ватикана никаких неясностей тут нет: первичный сверхвзрыв означает сотворение мира – это, мол, еще одно «несомненное» доказательство существования бога…

И что же, подобное положение вещей будет сохраняться всегда?

К тому времени, когда первичный сверхвзрыв найдет естественнонаучное объяснение, наверняка будут обнаружены какие-то другие труднообъяснимые явления, которые приверженцы религии попытаются истолковать как результат божественного вмешательства в механизм природы. И хотя религия сама по себе в силу своей иллюзорности просто не может, не в состоянии открыть ни одного закона или явления природы, ей, как видим, не столь уж трудно создавать иллюзию, будто наука плетется за верой. Ведь человеку свойственна жажда скорых и обязательно «исчерпывающих» объяснений любого вновь открытого явления природы, жизни, общественного развития. Именно это и создает сегодня в первую очередь благоприятную психологическую почву для распространения религиозных интерпретаций новейших открытий.

Однако, с другой стороны, весомость научной аргументации со временем, бесспорно, возрастает. При современном стремительном темпе развития науки ее воздействие на умы людей ощущается во все большей и большей степени.

Считается, что в нашу эпоху знания человечества удваиваются чуть ли не с каждым десятилетием. Но всякая медаль имеет свою обратную сторону. Удвоение знаний с каждым десятилетием означает вместе с тем, что мы знаем лишь небольшую долю того, что будет знать человечество в конце XX в. Так что есть основания предполагать: наши потомки будут с еще большей настороженностью относиться ко всякого рода теологическим выводам из научных открытий и проблем.

Вы говорите, что объем знаний современного человечества быстро возрастает. Можно ли считать, что основные фундаментальные законы природы уже открыты?

Ни в коем случае! На любом уровне развития цивилизации наши знания будут представлять лишь небольшой островок в бесконечном океане непознанного, неизвестного, неизведанного. Всегда будут нерешенные проблемы и неоткрытые законы, а каждая решенная проблема будет вызывать к жизни еще одну или несколько новых. Путь познания – дорога без конца!

Разумеется, психологически это очень неприятно: очень хочется надеяться, что когда-нибудь наступит время, когда наконец все «проклятые» вопросы получат исчерпывающий ответ, все научные и всякие иные проблемы будут хотя бы «в основном» решены и не надо больше никуда торопиться и можно спокойно пить чай у наших ультрахромосупер-стереотелевизоров. Это стремление столь велико, что почти каждая из прошлых эпох устами своих передовых представителей выражала уверенность в том, что основные законы природы уже познаны и остается лишь доделать кое-что в деталях.

Так было, в частности, в конце прошлого – начале нашего века, когда авторитетнейший физик Томсон (лорд Кельвин), выражая господствующие среди ученых настроения, провозгласил физическую картину мира в основном завершенной, а не менее авторитетный математик Пуанкаре констатировал с удовлетворением, что в математике наконец достигнута «абсолютная строгость». А на самом деле буквально через два-три года в математике разразился жесточайший кризис, в течение нескольких десятилетий потрясавший ее логические основы. И это в наиболее достоверной, наиболее строгой, наиболее точной науке. Столь же жестокий кризис – подлинная революция начался в то же время и в физике. Подобные «кризисы» больше всего способствуют пробуждению от догматической спячки, преодолению столь свойственного человеку чувства самообольщения. Они являются предвестниками очередного бурного подъема науки, как это и случилось с математикой и физикой в XX в.

Несмотря на то что исторический опыт и логика не дают никаких оснований рассчитывать, что когда-либо будут открыты все фундаментальные законы неисчерпаемой природы, надежды на это (на мой взгляд, по чисто психологическим причинам) высказываются и сегодня. Так, известный американский физик Ричард Фейнман считает, будто «нам необыкновенно повезло, что мы живем в век, когда еще можно делать открытия». Он говорит, что «век, в котором мы живем, это век открытия основных законов природы».

В связи с этим возникает такой вопрос: что важнее, по вашему мнению, для пропаганды и утверждения атеистических взглядов – разоблачать с помощью тех или иных достижений науки конкретные религиозные положения или добиваться, чтобы наши читатели и слушатели глубоко прочувствовали и осознали диалектический ход развития науки?

Думаю, необходимо и то и другое, но второе намного важнее. На мой взгляд, решающую роль должно сыграть преодоление догматического, в основе своей теологического, склада мышления, унаследованного от прошлого. Тысячелетия почти безраздельного господства религиозного мышления не могли пройти бесследно, инерция мысли весьма велика. Очень легко провозгласить себя противником догматизма и теологии, но совсем нелегко по-настоящему проникнуться пониманием сложности, трудности, мучительности, противоречивости пути познания научной истины, движения по пути перехода от одной относительной истины к другой, от нее – к третьей и накопления таким образом зерен абсолютной истины; движения по пути преодоления бесконечного ряда заблуждений, иллюзий, предрассудков. Только на основе диалектического склада мышления может выковаться полная уверенность в том, что религиозное (и любое другое догматическое) объяснение мира не может быть верным именно в силу того, что оно предлагает слишком легкое, слишком исчерпывающее, слишком окончательное решение труднейших проблем.

«…Диалектический материализм, – подчеркивал Ленин, – настаивает на приблизительном, относительном характере всякого научного положения о строении материи и свойствах ее, на отсутствии абсолютных граней в природе, на превращении движущейся материи из одного состояния в другое, по-видимому, с нашей точки зрения, непримиримое с ним и т. д.»[10]10
  В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 276


[Закрыть].

Прогресс науки, фантастические ее достижения вовсе не ведут автоматически к крушению влияния религии. Один из виднейших мыслителей-материалистов XVIII в., Дидро, был убежден, что в связи с быстрым прогрессом знания через полвека от религии не останется и воспоминания. Прошло, однако, 200 лет, и ничего похожего не произошло. В чем же дело?

Вопрос этот, конечно, достаточно сложен, имеет свои социальные, гносеологические, психологические и иные аспекты. Я коснусь лишь одной его стороны.

Издавна существовали традиционные основные формы познания мира: наука, искусство, религия. Причем последняя – фантастическая форма, искажающая подлинную картину мира. Вот почему к настоящему времени религия практически полностью утратила свою познавательную функцию. Но влияние религии на людей основывается не только на этой функции. Человек нуждается не только в знании, но и в утешении. Утратив свою познавательную функцию, религия отнюдь еще не утратила функции утешительной. Более того, сложности и противоречия современного мира, обилие больших и малых социальных кризисов, опасности больших и малых катастроф часто даже усиливают потребность в утещещш. Религиозные организации, основываясь на своем колоссальном историческом опыте и тщательном изучении общественной и индивидуальной психологии, предлагают это утешение в наиболее универсальной и всеохватывающей форме.

В связи с этим можно отметить весьма интересную «инверсию взглядов». Внешне все выглядит так, как будто раньше религия проповедовала пессимизм, наука – оптимизм; теперь – наоборот. Теоретики неотомизма, то есть современные интерпретаторы учения средневекового богослова Фомы Аквинского, решительно выступают, например, против возможности каких бы то ни было глобальных катастроф, будь то термоядерное самоубийство человечества или тепловая смерть Вселенной. Эти и другие подобные катастрофы, утверждают они, абсолютно исключены, поскольку противоречили бы не только бесконечной мудрости, но и бесконечной доброте бога. Противоречили бы всякой логике (а бог, согласно утверждениям неотомистов, действует строго по логике: он якобы является единственным существом, вполне свободным от алогизма поступков, и для него было бы совершенно нелогично уничтожать плоды своего творения).