Текст книги "Бессмертие. Владимир Михайлович Комаров"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

ИДТИ ДАЛЬШЕ

Юрий Гагарин о своем товарище

Каждому, кто выходит на звездные маршруты, нужны знания, физическая закалка, бесстрашие и мужество. А еще космос требует от человека точного расчета, высокой ответственности за все поступки и решения, умения быть самокритичным и требовательным. Без всех этих качеств нельзя стать космонавтом, а тем более – командиром первого «небесного» экипажа и испытателем космических кораблей, каким был Владимир Комаров.

Когда он беседовал с комиссией, проводившей отбор кандидатов в наш отряд, ему посоветовали:

– Не торопитесь менять профессию, хорошенько подумайте. Ведь у вас замечательная работа в научно-исследовательском институте. Разве этого недостаточно, чтобы в полной мере сочетать летный опыт и инженерные знания?

– Мне уже все ясно, – убежденно и твердо ответил тогда инженер-капитан Комаров. – В течение последних лет я не раз думал об этом и знаю, куда и зачем иду.

Этот разговор состоялся в 1960 году. К тому времени Владимир Михайлович уже более десяти лет был офицером-летчиком, служил и в строевых частях, и в качестве испытателя новой авиационной техники. Многим из нас, в прошлом тоже летчикам-истребителям, должно быть, не раз приходилось подниматься в воздух на машинах, которые до этого прошли проверку и получили «добро» у испытателя Комарова.

Как-то однажды он припомнил, что после окончания авиационного училища, молодым лейтенантом, участвовал в войсковых испытаниях нового реактивного самолета.

– Нам поставили задачу – совершить в составе эскадрильи перелет по большой и сложной трассе, – говорил Владимир Михайлович. – Во всей нашей летной группе только командир, майор, в прошлом фронтовик, имел опыт таких перелетов. Без суеты и нервозности разъяснял он каждому из нас, новичков, все, что могло быть полезным и ценным в далеком пути, давал заботливый, толковый совет, по-отечески опекал нас. Перелет прошел хорошо, помог приобрести ценный опыт, а главное, я сам и остальные молодые летчики видели в действии настоящего, требовательного и внимательного боевого командира.

Безусловно, пример многих его наставников, собственный большой жизненный и командирский опыт советского офицера-коммуниста помогли Владимиру Михайловичу Комарову блестяще справиться с его «капитанскими» обязанностями на борту многоместного «Восхода».

Именно он, командир корабля, нес полную ответственность за экипаж, управление полетом и за выполнение всей программы научных исследований. От его действий во многом зависела плодотворная работа двух других участников этого рейса, и Владимир Комаров создал все условия для успеха сложных, очень необходимых науке экспериментов.

Полет «Восхода» подтвердил, что на борту должен быть физически крепкий, волевой летчик-космонавт, в любой момент готовый принять точное и единственно правильное решение. К тому же он был авиационным инженером, специалистом высокого класса.

«Не всегда же летчику бегать за консультацией к инженерам. Самому надо знать технику!» Так сказал себе Комаров, отправляя просьбу о зачислении его слушателем Военно-воздушной инженерной академии им. Н. Жуковского. В ее аудиториях, научных кабинетах, библиотеках занимаются теперь и советские космонавты, которые часто пользовались товарищеской помощью адъюнкта академии В. М. Комарова.

У него было замечательное качество – он мог потратить несколько часов своего очень ограниченного свободного времени для того, чтобы поделиться знаниями с другими, разъяснить им сложный вопрос инженерии или высшей математики. Достаточно было сказать: «Володя, что-то не совсем понятно. Помоги…», как в ответ слышалось доброжелательное:

– Сейчас разберемся!

Профессора и преподаватели академии не раз отмечали широкий технический кругозор и хорошую научную подготовку Владимира. Руководитель кафедры, на которой он готовил дипломный проект, – известный советский ученый – поражался систематичностью его знаний, самостоятельностью и глубиной разработки сложнейшей темы. Комарова не смутило то, что за год до него один из слушателей академии пытался решить задачу такого же характера, но не смог этого сделать. Свой проект Владимир Михайлович защитил с высокой оценкой.

– Володя очень ценный для нас человек!

Так сказал его товарищ и командир, когда решался вопрос о том, можно ли оставить Комарова в отряде космонавтов после перерыва, вызванного хирургической операцией. Действительно, мы уже просто не могли допустить мысли о том, что в учебных классах и на тренировках, за стенами «камеры тишины» и у бешеной карусели центрифуги вместе с нами не будет Володи.

И, может быть, ни за кого из нас друзья не были так рады и горды, как мы были счастливы за командира корабля «Восход» октябрьским утром 1964 года. Он не только отправлялся в неизведанное сам, но и возглавлял первый в истории покорения космоса коллектив исследователей, экспериментаторов, ученых.

Во время одной из встреч, состоявшихся сразу же после возвращения «Восхода» с орбиты, Владимир Михайлович сказал:

– Должен разъяснить, что командир корабля это не командир подразделения. Командовать никем не пришлось, вернее, не требовалось. Все мы знали свои обязанности, каждый со знанием дела их исполнял….

Как нельзя лучше в этих словах проявилась исключительная скромность Комарова, глубокое уважение к своим товарищам, их труду и заслугам. Все, кто близко и много лет знал Володю по общей работе, каждый день встречался с ним за делами и в домашнем кругу, ценили его жизнелюбие и простоту, приветливость и сердечность.

Наш народ давно уже считает советских космонавтов единой семьей. Так оно и есть. Один из лучших ее сыновей погиб на посту, до последнего мгновения своей яркой жизни оставаясь верным сыном Отчизны и партии, отважным рыцарем науки и прогресса. Долг его товарищей и друзей – идти дальше звездной дорогой, конечной целью которой, как говорил Володя Комаров, будет освоение космического пространства на благо всего человечества.

Записал В. БЕЛИКОВ,

«Известия»

СУДЬБА ИСПЫТАТЕЛЯ

Космонавт Борис Егоров о своем командире

Трудно до сих пор свыкнуться с мыслью, что Володи больше нет. Трудно говорить о нем в прошедшем времени. Все время почему-то кажется, что вот сейчас Володя войдет и начнет подшучивать: «Героя, значит, расписываешь. Конечно, и необыкновенного, и отважного, и самоотверженного, и т. д., и т. п.».

Он ведь очень не любил всякой напыщенности, позерства.

Помню, когда мы трое – Комаров, Феоктистов и я – решили пойти погулять на полигоне. Ночь. Звезды. На ходу упражнялись в астрономии – определяли созвездия и рассказывали свои биографии, хотя, конечно, и без этого многое знали друг о друге. Существенно, как человек сам о себе рассказывает. Меня поразило тогда, что Володя как-то очень просто рассказывал о своей далеко не ординарной судьбе. У него все выглядело логично и закономерно: летчик, потом академия – инженер, космонавт. Видимо, ему самому казалось, что жизнь – это и есть непрерывный подъем по ступенькам к новым знаниям, к новым возможностям.

Я знал, что каждая ступенька давалась ему нелегко. С Володей мы познакомились лет восемь назад, когда я поступал на работу в организацию, где готовили первых космонавтов. Потом я уже лаборантом дежурил на стендах, где Комаров тренировался. Незаметно мы подружились. Бывал я у него дома. В одно из моих посещений звездного городка Володя вдруг загрустил: «Ребята летают – Гагарин, Титов. А я сижу. Старею».

Я его стал утешать: «Ну что ты, Володька, еще успеешь. Только начали. Может, еще на Луну попадешь». На космодроме перед полетом на «Восходе» мы со смехом вспоминали этот разговор: «Дождался». Не знаю, как Володя, а я тогда невольно вспомнил, как он боролся за свое право летать в космосе.

Говорят, что по внешнему виду можно определить характер человека. Это не всегда так. Но в отношении Комарова верно. По лицу, манере разговаривать сразу было видно, что это мягкий, вежливый человек, очень приятный, интеллигентный, у него были добрые, ласковые глаза. В то же время чувствовалось, что это человек волевой, сильный, выдержанный, спокойный, умеющий настоять на своем, который не будет бестолку спорить, а поступит по-своему, если он прав.

Ему чуть было не пришлось уйти из отряда космонавтов. Грыжа. Оперировали его. Грустный. Не везет. Но решил не сдаваться. Поехал Володя к специалистам. Наметил план тренировок. И, наверное, месяца три он упорно занимался своими мышцами. Врачи потом удивлялись: как будто и не было операции.

Не пал он духом и когда при перегрузках во время тренировки на центрифуге у него вдруг появились экстрасистолы – единичные сокращения сердца, «незапрограммированные», так сказать, верхними отделами центральной нервной системы. Единичные экстрасистолы никогда не считались противопоказанием к физической нагрузке. Они наблюдаются у многих тренированных спортсменов. Это явление просто свидетельствует о повышенной возбудимости сердечной мышцы. Тем не менее врачи пытались на этом шатком основании отчислить его из отряда. И снова Комарову пришлось отстаивать свое право быть космонавтом. После полета «Восхода» даже самым заядлым скептикам стало ясно, что Комаров был прав, что космонавт он отличный.

После этих историй у вас может создаться впечатление, что Комаров был не очень-то веселым человеком. Нет. Чувство юмора у него было развито великолепно. Он любил шутку, всегда с полуслова включался в розыгрыши. Помню, как-то во Франции, после трудного довольно дня – встречи, выступления – мы вечером, точнее почти уже ночью, решили искупаться в бассейне. Это было на Средиземном море, жарища днем стояла несусветная, влажно, поэтому плескались мы с Володей с огромным удовольствием. И вдруг появился на дорожке Феоктистов – в купальном халате, с часами, в очках. Очень уж он нам важным показался. Мы с Володей подмигнули друг другу и во всем «халатном» великолепии так Костю и бросили в воду.

Володя был очень веселым человеком. Причем эта веселость у него была естественной, не какой-то бравадой, как это нередко случается, а просто проявлением его жизнелюбия, доброго отношения к людям.

На «Восходе» мы все поняли, как любим нашу планету, как она прекрасна. Володя то и дело кричал нам, чтобы взглянули в иллюминатор; то полярное сияние заметит, то Гималаи откроются с хаосом ледяных хребтов. Долго мы любовались грозой над Африкой. В облаках все время вспыхивали оранжевые лампочки-молнии. Это напоминало какую-то феерическую иллюминацию. Вместе с тем Комаров на «Восходе» успел провести ряд очень ценных инженерных наблюдений. Полет он провел блестяще.

Кажется, трудно «придумать» более спокойного, выдержанного испытателя, чем Комаров. Конечно, нет такого человека, который не испытывал бы абсолютно никакого волнения перед полетом в космос. Но у Володи оно было незаметно. И не только внешне. Никаких признаков не улавливали даже самые чуткие приборы. Настолько хорошо он владел собой.

Перед полетом «Союза» на космодроме мы как раз проверяли свою новую медицинскую аппаратуру. У Комарова все было в норме. Он, как всегда, шутил; поговорили о своих чисто «земных» делах. Не чувствовалось, что ему предстоит трудная работа. Вспомнили что-то веселое. Спал он перед стартом отлично.

Во время полета все время, даже на активном участке траектории, с кораблем поддерживалась радиосвязь. Голос у Володи был спокойный, четкий. На командном пункте, естественно, все волновались: корабль новый, сложный. Получилось, что Володя всех успокаивал: «Все идет нормально».

Когда корабль прошел основной участок торможения, на космодроме все обрадовались, приготовились встречать Володю. Парашютная система всегда срабатывала безукоризненно. На этот раз отказала.

Каждый из нас знал, что дорога в космос не усыпана розами, что все может случиться. В космической технике нет «мелочей». Любая неполадка может стоить жизни. И все-таки понимаешь это только умом. А со свершившимся трудно смириться.

Человеческая жизнь измеряется не прожитыми годами, а тем, что ты успел сделать. Комаров дал советской космонавтике больше, чем любой из летавших в космос. Свой последний полет он провел блестяще. До конца выполнил долг испытателя. Он дал путевку в жизнь новому кораблю, у которого большое будущее.

Записал Б. КОНОВАЛОВ,

«Известия»

ВСЕ, ЧТО МОЖЕТ СДЕЛАТЬ КОММУНИСТ

ПЕРВЫЙ СТАРТ

На баскетбольной площадке, расположенной рядом с гостиницей, где живут космонавты, были поставлены стол и стул. Так была оборудована первая пресс-конференция экипажа корабля «Восход». Журналисты уселись на скамейку, вкопанную у края площадки. Первым за стол сел командир корабля – Владимир Михайлович Комаров. К. П. Феоктистов и Б. Б. Егоров в это время на соседней площадке начали партию в теннис с генералом Н. П. Каманиным и Ю. А. Гагариным. В общем – и рационально и символично: любая минута – в подготовке к полету.

Вначале – тишина. Мы смотрим на энергичное лицо командира, на его крупные, сильные руки. Склонив набок голову, улыбаясь, может быть, чуть-чуть застенчиво, он переводит взгляд то на правый, то на левый фланг журналистского фронта: кажется, будто соизмеряет силы обороны и нападения – свои и наши. А беседа оказалась простой. Все, что говорил Владимир Михайлович о своей жизни, выглядело так, будто по-другому и быть не могло. Московский мальчуган Володя шел по магистрали советского героизма. Челюскинцы и первые герои-летчики. Потом Чкалов, Громов. Война, Гастелло, Талалихин. И Володя, еще ученик, выбрал свое будущее. Он в спецшколе. Будет летчиком.

В День Победы он на Красной площади.

– Всех, кто в форме, обнимают, качают, – говорит он нам. – Меня тоже захотели покачать – я вырываюсь, говорю: «Извините, не воевал». Два месяца спустя Владимир Михайлович Комаров – курсант Балтийского военного авиационного училища. И вот он летчик. Более полутысячи часов в воздухе. В 1950 году – женитьба. В 1951 году – еще одна радость: родился сын Женька. «Ух и трудное было время, – смеется командир „Восхода“. – Жена в институт – бегом, из института – бегом. У меня – служба в части. И ее и мои родные – далеко. А мы родители-новички. Ничего не умеем. До сих пор с женой вспоминаем тетю Дашу, которая и меня и Валю учила купать Женьку, заворачивать его. Хорошая была соседка…»

О доброй тете Даше Владимир рассказывал, так сказать, за рамками пресс-конференции. И от ее науки до проблем движения тела с переменной массой – порядочная дистанция. А общее здесь – в той искренней, типично русской благодарности, которая живет в душе командира экипажа ко всем людям, научившим его полезному делу. Механику тела переменной массы Владимиру Комарову и другим космонавтам преподавал Константин Петрович Феоктистов, который теперь входит в экипаж космического корабля «Восход». О нем Владимир Михайлович заговорил сразу, как только спросили его, что думает он о своем экипаже.

– Понимаете, мы видели в нем не только знающего, широко образованного человека… При первом же знакомстве каждый из нас видел: этот человек горит своим делом. Такой товарищ в полете – это много.

Командир экипажа скуп и сдержан в словах, в жестах. Барометр его чувств – глаза. Большие, умные, из которых щедро льется доброта. Давний знакомый командира и Борис Борисович Егоров. Он помнит его еще студентом-практикантом. Кто-то заводит разговор о психологической совместимости: замкнутое пространство корабля, разные характеры, темпераменты…

– Не волнуйтесь, не перессоримся, отлично уживемся, – смеется командир. И уже серьезно, как бы доказывая, говорит о тренировках, проведенных вместе, втроем.

Тренировки космонавта. Это большое, еще редкое искусство направленного воздействия на организм человека. Мудрая комбинация упражнений – то не слишком приятных, то увлекательных, как эта партия в теннис, которая служит фоном нашей беседы с Владимиром Комаровым.

…Встреча космонавтов со стартовой командой. Трое в голубых куртках стоят посреди плотно сомкнутого каре. К ним обращается начальник старта. Потом говорит молодой паренек в черном комбинезоне, которого я минут десять назад видел в переплетениях ферм у тела ракеты. Сухопарый инженер в очках читает им стихи. Комаров, Феоктистов, Егоров стоят, словно принимая рапорты. У каждого по большому букету темно-красных цветов. Это проводы – и рапорт и пожелание. Рапорт о готовности корабля, пожелания счастливого полета.

Накануне вечером началась особая, предстартовая жизнь космонавтов после того, как председатель Государственной комиссии трижды произнес: «Утвержден единогласно!» А сейчас на митинге трижды звучат слова благодарности стартовикам и ракетостроителям, партии и народу. Каждый член экипажа обещает выполнить свой почетный и трудный долг. Потом Главный конструктор ведет троих по опустевшей площадке. Сейчас они поднимутся к кораблю, туда, на самую верхнюю площадку, где человек кажется маленьким-маленьким. Задрав голову, я вижу на последнем трапе три голубые фигурки и темно-синий плащ Главного. Рядом со мной на ажурной балке фермы дожидаются своих хозяев три красных букета.

Теперь очередь журналистов посмотреть на корабль. «Восход». Передо мной распахнута металлическая дверь. Один шаг – я в лифте.

– Поехали, – говорит мне особенный, единственный в мире «лифтер»… Из круглого окошечка лифта смотрю, как уходит вниз площадка. Все меньше и меньше фигурки людей, оставшихся на площадке.

– Пожалуйста!

И я выхожу на металлический мостик. Справа, впереди, слева – даль, которую можно видеть, наверное, только с самолета: горизонт не закрыт скоплениями домов. Далеко-далеко от меня сходятся земля и небо. А сзади – ракета. Ровной цилиндрической стеной уходит она ввысь. С лифтовой площадки туда ведет металлический трап. Не отпускаю рук от поручней: справа – ракета, слева – воздух. Наконец и площадка. Самая верхняя. Смотрю вниз на фермы, которые держат ракету: они кажутся мне отсюда тоненькими, жидкими. А ракета и над площадкой – все еще великан. Маленькими кажутся все здания, разбросанные вокруг стартовой площадки. Теперь они, весь ландшафт, раскинувшийся подо мною, выглядят, как макет.

Сюда не долетает обычный шум предстартовых дел. Команды передаются по радио, как летчикам. К поручням площадки прислонен какой-то диск, завернутый в синтетическую пленку. Догадываюсь – люк корабля… Здесь тихо. Только вдруг затрепещет на ветру алая ленточка. Она напоминает: здесь еще надо работать стартовику. Но пока вокруг меня пусто. Огибаю корпус ракеты… Гагарин, одетый в меховую куртку, словно гид, встречает около самого люка…

– Вот, становитесь на ступеньку, лучше будет видно, – предлагает первый космонавт.

Всовываю голову внутрь кабины, оглядываюсь по сторонам. Три кресла. Среднее чуть выдвинуто вперед. Это место Феоктистова. В глубине, у дальней стенки кабины, кресло Егорова. Около входа – кресло командира корабля Владимира Михайловича Комарова. Напротив него – пульт. Управление кораблем – одна из главных задач командира. Что сказать об «интерьере»? Белые стены, словно созвездиями, усыпанные группами приборов. На видном месте маленький глобус. Круглые окошки иллюминаторов… Мое время истекает. Я еще раз смотрю вокруг на желто-бурую осеннюю степь, на домики, рассыпанные под ногами, на бетонный квадрат стартовой площадки, по которому, словно жуки, ползают автомобили. Такой видят Землю космонавты в последний раз перед отлетом…

Когда мы уходим со стартовой площадки, я замечаю белый щит, усеянный гвоздиками, что-то похожее на табельную доску. На некоторых – одна-две алые ленточки. На одном целый букет. Какие-то предстартовые работы уже закончены…

Утром следующего дня мы снова на стартовой площадке. Солнце только что встало, как раз за ракетой, отчего она кажется настоящим великаном. Последнее предстартовое заседание Государственной комиссии.

Руководители служб рапортуют: все системы работают нормально, к полету готовы. Все системы: и те, что сделаны руками советских людей, и те, которые созданы природой, – система атмосферы, система Солнца. Погода будет хорошей. Опасных излучений не предвидится… После рапортов специалистов последний акт: члены Государственной комиссии подписывают разрешение на старт. Я смотрю, как растет столбик подписей. Угловатые, округлые, размашистые, короткие. Легко быть здесь графологом. Талант и воля этих людей не нуждаются в доказательствах…

Белый автобус въехал на бетон площадки. Один за другим выскакивают из него Комаров, Феоктистов, Егоров. Легкие голубые куртки, темно-серые брюки, на головах белые шлемофоны… Так они и полетят. Ни скафандра, ни гермошлема. Черт возьми! По-моему, одна эта перемена костюма космонавта больше скажет простому человеку о прогрессе советской космической техники, чем толстые тома отчетов. Последний земной рапорт: «Готовы». Крепкие мужские поцелуи. Взмахи рук с площадки лифта: «До свидания, Земля!» Еще раз нам машут руками все трое уже с той верхней площадки, на которую выходит люк корабля. Пора уходить.

На наблюдательном пункте, где сегодня разместились журналисты, поставлен телевизор. Вот они на экране, космонавты. Мы с ними, хотя они уже заняли места в своих креслах… Слышим голос Гагарина, дежурящего на связи с кораблем:

– Вижу, вижу, как смеется Константин Петрович!

Объявлена минутная готовность… Пусковые команды… Отрываюсь от экрана, чтобы увидеть взлет ракеты. Первая вспышка пламени… Дым… А они? На экране спокойные сосредоточенные лица. Ракета уже летит. Знакомое солнечной силы сияние. Гром, рев – не знаю, как назвать этот звук, который наполнил всю степь…

Ракета – это уже яркая звезда. Ослепительная, крупная, каких наше небо не знает. Еще немного – она уменьшается, краснеет.

– Я «Рубин». Земля, все идет нормально, – докладывает космодрому Владимир Комаров – командир первого космического экипажа. Он где-то далеко-далеко. Он и его два друга.

И вот исчезла светящаяся точка. Растаяло изображение на экране. Улетели!

Экипаж, коллектив, экспедиция… Многими словами пополнился космический лексикон, словами, которые говорят: действует много людей, не один человек.

Командный пункт, с которого идет разговор Земля – Космос и Космос – Земля, первым взял в деловой оборот это пополнение. Командный пункт – это просторная комната. Карты, графики, магнитофоны, серые ящики радиоаппаратуры, телевизоры…

Я пришел на пункт как раз к началу сеанса связи. Мой блокнот ложится на стол, который, как скатертью, покрыт картой мира. Дежурный по связи – Гагарин. Он сидит, держит в руках микрофон. Связисты-операторы, дежурные специалисты то, как один, поворачивают головы в сторону Гагарина, когда он говорит, то смотрят на металлический ящик, в котором заключен динамик. Оттуда звучит голос из космоса.

Гагарин просит космонавтов сообщить свои физиологические «параметры»: пульс, частоту дыхания…

Дежурный врач удовлетворенно кивает головой после каждой цифры, прозвучавшей из динамика. Кивают и связисты, и все, кто здесь находится: цифры обычные, знакомые, земные.

Входит Главный конструктор:

– Дайте нам связь с «Рубином»! – Он спрашивает о самочувствии у Комарова, Феоктистова, Егорова…

– Отлично!

– Отлично!

– Отлично!

Потом вопрос к Феоктистову:

– Как выполняете программу?

– Все идет нормально. Время идет быстро, а работы много.

– Ну, что ж, – смеется Главный, – оставлю вас на сверхурочную работу! Только сверхурочных не будет. Учтите!

– Готовы на общественных началах!

Другой сеанс связи. Опять микрофон в руках Главного. Я слышу просьбу командира корабля…

– Увидели много интересного. Хочется кое-что уточнить, разобраться получше. Весь экипаж просит продлить полет еще на одни сутки!

– Много есть, о друг Горацио, чудес на свете! – строчкой Шекспира отвечает Главный. – Конечно, много интересного. Но… будем выполнять программу! – четко заканчивает он.

Много интересного! Но придется тебе, Земля, потерпеть! Кое-что, правда, просочилось оттуда, из космоса: видели полярное сияние, очень красиво! Золотисто-желтые венчики на полюсах Земли!

Ни наши, ни американские космонавты не увидели полярных сияний… Сколько еще новостей привезут наши исследователи из космоса!

Это будет через несколько часов! Пора включать в репортаж рассказ Главного конструктора о том, как будет приземляться трехместный космический корабль «Восход».

Вот что услышали от него журналисты, когда он собрал их:

– Посадка любого космического корабля – это трудное дело. Едва ли менее трудное, чем вывод корабля на орбиту. Собственно говоря, при посадке надо решать обратную задачу: погасить всю скорость, которую сообщила ему ракета. Прежде всего надо помнить, что корабль входит в плотные слои атмосферы с огромной скоростью. Возникают большие тепловые и динамические нагрузки. Естественно, что от того, как входит корабль в плотные слои, очень многое зависит.

Правильный вход обеспечивает целостность корабля. Мы знаем, что газовая оболочка Земли надежно прикрывает ее. Большинство метеоритов, влетев в атмосферу, сгорает. Корабль не должен сгореть!

Но это зависит не только от соответствующей конструкции корабля. Важно и как происходит его спуск, так сказать, технология спуска. Наш корабль будет спускаться по определенной траектории, которую мы можем выбирать.

Конечно, мы прежде всего думаем о людях, которые находятся в корабле. Мы должны сохранить все жизненные условия, не допустить больших перегрузок. А те перегрузки, от которых мы избавиться не можем, должны действовать в нужных направлениях.

В чем особенность корабля «Восход»? Это – трехместный корабль. Здесь не предусмотрено катапультирование космонавтов. Они будут в корабле до момента его соприкосновения с Землей. Хочу особо отметить, что посадка будет «мягкой». Мягкой – это значит, что его скорость при соприкосновении с Землей будет либо равна нулю, либо очень небольшой. Для этого «Восход» снабжен специальной системой, разработанной советскими учеными.

– А если корабль сядет на воду?

– Правильный вопрос. В этом случае скорость приводнения тоже будет равна нулю или очень малой. Корабль непотопляем.

Могу сказать, что при доработке мягкой посадки мы сажали корабль при очень сильном ветре, а на море – при сильной волне…

Я на одном из командных пунктов района приземления. Расчерченные графиками карты… На столах, на стенах… Здесь только те, кто нужен обязательно. Остальные в коридоре прилипли к двери. Над всеми – кинооператор, взгромоздившийся на стол. Он рассчитывает на живые кадры… Оттащить тех, кто у самой двери, почти невозможно… Я слушаю, как операторы, стараясь не мешать друг другу, произносят какие-то таинственные для меня цифры.

– Над Африкой была включена тормозная установка корабля, – шепотом говорит мне мой сосед… – Она уже отработала… Простите, больше нет времени…

Ждем здесь, ждут там, в коридоре. Ждет весь народ.

Тепловые и динамические нагрузки, так говорил Главный конструктор. Я пытаюсь представить себе огненный комок, который, как метеорит, мчится к Земле…

А может быть, уже раскрылся парашют и еще горячий после бешеной схватки с атмосферой корабль, покачиваясь, плавно идет вниз…

Гадаю, потому что боюсь помешать расспросами.

А как понять эти цифры, которыми обмениваются операторы с экипажами вертолетов, вьющимися над расчетной точкой посадки?

– Виден корабль на парашютах!

Терпение, радость, терпение! Вот когда ступят на землю… Долгие, как перед стартом, минуты…

– Понял вас!

Радист аплодирует первый…

Подробности: с воздуха видят трех человек, стоящих у корабля. Они машут руками.

Значит, командир корабля Владимир Комаров привел корабль на Землю, трое героев дома!

Г. ОСТРОУМОВ,

«Известия»

КОСМОДРОМ,

октябрь 1964 г.