Текст книги "Религии современности. История и вера"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Другая инновационная тенденция в американском иудаизме связана с феминизмом. Первые женщины, которые были носительницами нового самосознания в еврейском контексте, пришли в общественную жизнь из хавуротских кругов и в большинстве своем представляли консервативное движение. В 1972 году на ежегодной конференции консервативной организации раввинов группа женщин обратилась с заявлением о необходимости женского полноправного участия в еврейской жизни, включая все её аспекты, особенно касающиеся того, что происходит внутри самих синагог. На институционном уровне эти требования получили быстрое и успешное решение у реформаторов. В 1973 году первая женщина получила сан раввина. Этой женщиной была Сэлли Прейсанд из Еврейского Союза Колледжей (Hebrew Union College). У консерваторов дискуссии по этому поводу длились гораздо дольше. В 1973 году Ассамблея раввинов (Rabbinic Assembly) приняла решение передать в будущем отдельным общинам право самостоятельно решать, захотят ли они включить в состав той группы из десяти совершеннолетних религиозных лиц, которая необходима для проведения общих молитв. На практике это правило очень быстро нашло применение. В 1983 году – после острых дебатов – женщины были допущены для поступления в Еврейскую Теологическую Семинарию (ЕТС), с 1985 года они получили право становиться там канторами. «Современная ортодоксия» внимательно и зорко следила за этими решениями, особенно если их принимали консерваторы. В то время как концепция феминизма вызвала там, как и следовало ожидать, критику, особенно в связи с опасениями её отрицательного влияния на рождаемость и прирост населения, тем не менее с другой стороны группы женщин ортодоксального религиозного направления также предприняли попытку соединить феминистические позиции с лояльностью по отношению к еврейским традициям. Надо учесть тот факт, что ныне значительно возросло число женщин из ортодоксальной еврейской среды, которые, благодаря времени, высвободившемуся у них в связи с тем, что дети воспитывались в школах «продленного дня», имели возможность так глубоко изучить источники и обнаруживали такие знания основ иудаизма, какие еще немыслимы были у предшествующих поколений. Эти женщины не могли и не хотели ограничиться прежней ролью еврейских «хранительниц очага» в четырех стенах собственного дома, а претендовали на то, чтобы участвовать в профессиональной деятельности, выступать «за своего мужа», в то время как мужчины оставались в роли вечно «учащихся» и больше внимания уделяли воспитанию детей, что, впрочем, уже давно было принято в ультраортодоксальной среде в Израиле. Определенных успехов достиг еврейский феминизм также и на институционном уровне. Для многих сегодня иудаизм – это уже не та религия, где женщины отсутствуют и не имеют никакого влияния. Но радикальная феминистическая теология не ограничивается этой сменой представлений, она требует радикального реформирования самой религии, сформировавшейся в духе патриархальной идеологии, и решительно отклоняет не только иерархию полов, но и идею выбора, и условные образы Бога. Попытки проведения литургии в новом духе, вне какой-либо иерархии полов, имеют место в кругах реконструкционистов. Здесь группы женщин заняты экспериментами по созданию новых ритуалов в их собственной режиссуре и исполнении, например, ритуалов, сопровождающих рождение девочек. Эти ритуалы строятся в соответствии со спецификой женского опыта, женского мира.

III. ВЗГЛЯД В БУДУЩЕЕ

Устремления еврейского феминизма переплетаются с другими тенденциями еврейской субкультуры, где, в стороне от магистральных путей развития основных направлений иудаизма, происходят различные эксперименты и внедряются новшества. Например, сегодня в США существует около 20 общин при синагогах, ориентированных на гомосексуалистов. В других группах развиваются варианты спиритуализма в духе «нового века»; существует «Общество гуманистического иудаизма» (Society for Humanistic Judaism), в котором еврейские праздники отмечаются без всяких богослужений.

Новым явлением становятся межконфессиональные общины (Interfaith Community) для «смешанных» семей, состоящих из представителей иудаизма и христианской религии. Открытия в этом направлении несомненно становятся источником новой витальности, новой силы. Здесь находят свою нишу и те, кому чужды институционные формы, официальные направления иудаизма, но кто чувствует себя обязанным сохранить еврейскую идентичность. Среди множества выделяются и такие направления, за которыми, по мнению наблюдателей, большое будущее. Благодаря этим «трансформаторам» иудаизм, видимо, выживет и сохранит в будущем свою силу, хотя, возможно, он будет существовать и развиваться в несколько видоизмененной форме. Другим кажется сомнительным, чтобы всё, созданное евреями, без отбора можно было бы считать проявлением живой и высокой еврейской культуры; односторонняя ориентация на еврейскую традицию или еврейские традиции представляется им недопустимой для прогрессивного развития еврейства, иудаистского общества, которое достойно этого имени как в своем последовательном, так и в непоследовательном развитии.

Все наблюдатели одинаково выражают озабоченность по поводу «нулевого прироста населения» («zero population growth»). Согласно одному весьма убедительному расчету, проведенному в 1976 году, к 2076 году в США останется не более 10 420 евреев (об этом писал Э. Бергман в «Мидстриме», октябрь 1977, с. 9–19). По новейшим расчетам, очень скоро большинство еврейского народа будет жить в Израиле. Одной из главных причин демографической стагнации с конца 1960-х годов, наряду с низкой рождаемостью, является растущая тенденция к заключению «смешанных» браков с представителями других религий; дети от таких браков нередко считаются потерянными для еврейства; между тем, число смешанных браков в некоторых местах уже превышает 50 %. Перед лицом этого факта реформаторское движение в 1983 году включило в свою наступательную политику право на признание в таких семьях еврейской идентичности ребенка не только по материнской, но и по отцовской линии (что противоречит Галахе, ибо означает, что евреем может считаться человек, у которого только отец – еврей, а мать может быть и не еврейкой, если только родители воспитали его в еврейских традициях). Это обнаруживает невиданную прежде готовность к интеграции в еврейское общество тех членов семьи (партнеров по браку), которые не принадлежат к еврейству и даже не собираются принять иудейскую веру. Эта линия заключает в себе несомненно основанное на учете общественных реалий понимание того, что принадлежность к иудаизму при формировании семьи остается не более и не менее чем одной из многих составляющих общего расчета при принятии решения. В будущем, особенно если принять во внимание тенденцию к росту числа разводов и к созданию семей по конъюнктурным обстоятельствам, эта религиозная составляющая всё чаще будет носить случайный характер. С другой стороны, проведение в жизнь той нормы патрилинеаритета (признания еврейского происхождения человека по отцовской линии), которую реконструкционисты приняли уже в 1968 году, приведет к разрушению той схемы, какая ныне еще определяет на основании конвенции или принятого «статус кво» ответ на вопрос, кто является евреем. И хотя теоретически это может затруднить процесс заключения браков между представителями реформаторских направлений и сторонниками традиционной, неизменной Галахи, но на практике это не будет иметь значительного воздействия. Иудаизм уже давно склонен к определенному плюрализму, не взирая на все угрожающие предупреждения о том, что это принесет ему ущерб, и жалобы на утрату «единства народа».

В Германии еще мало ощутимы такого рода контроверзы, так или иначе свидетельствующие о жизненных силах на религиозно-культурной арене. Более чем где-либо здесь ощутимы тяжелые последствия недавнего прошлого. Еврейские общины, которые к концу 1994 года насчитывали здесь не более 50 000 человек (против примерно 500 000 к июню 1933 года), представляют собой лишь слабый отблеск того богатого культурно-религиозного спектра, который характеризовал прежде жизнь еврейства в Германии. Синагоги здесь, в основном, ориентированы на ортодоксальную традицию. Лишь очень немногие общины могут позволить себе иметь более одной синагоги и тем самым проявлять и обеспечивать некоторую широту направлений. К июню 1993 года около 52 000 евреев из бывшего Советского Союза заявили о своем желании переехать в ФРГ, из них около 25 000 смогла осуществить это к 1996 году; 11 000 из них вступили в иудаистские общины. В целом, однако, религиозные общины Германии стоят перед весьма серьезными проблемами, связанными с активной интеграцией переселенцев: достаточно напомнить, что около 70 % из них состоят в смешанных браках.

Наконец, объединение двух немецких государств создало основы для укрепления германского еврейства и иудаизма на традиционных основах. Если к концу 1989 года восемь еврейских религиозных общин в ГДР насчитывали всего 370 членов, то после объединения в различных городах Восточной Германии стали возникать новые общины. В Берлине возродилось прежнее «Адасс Исроэль», и оно было признано в качестве правопреемника бывшей ортодоксальной отделенной общины (решение, которое можно считать спорным). Наряду с двумя религиозными общинами в Берлине существуют и функционируют сегодня еврейское культурное объединение, еврейская народная школа и впервые после долгого перерыва еврейская гимназия. Кроме того, ряд высших учебных заведений, особенно в «новых землях», имеют возможность открыть новые кафедры иудаистики, изучения иудаизма, еврейской истории и иврита, причем возрастающий интерес к еврейской истории и культуре с конца 1970-х годов проявляет и нееврейское население. В Гейдельберге с 1979 года существует Высшая школа еврейской истории и иудаистики, над которой шефствует Центральный Совет евреев Германии, который заинтересован прежде всего в подготовке образованных кадров для работы в еврейских общинах Германии. Раввинистической семинарии здесь, видимо, в ближайшее время не появится. Соответственно и первые возведенные в сан раввины, начавшие свою деятельность в 1995 году в общинах Брауншвейга и Ольденбурга, были выпускниками Еврейской Теологической Семинарии в Нью-Йорке. Даст ли развитие последних лет достаточно сильный импульс для возрождения «еврейского ландшафта» в Германии, это вопрос будущего, на которое возлагаются ожидания и надежды.

Петер Антес
Христианство

Христиане живут сегодня на всех континентах Земного шара; общее число их можно только предположить, во всяком случае оно должно достигать почти 2 миллиардов, если считать христиан во всём мире[21]21
  1. См. об этом: Joanne O’Brien und Martin Palmer. Weltatlas der Religionen, beratender Herausgeber David B. Barrett, aus dem Englischen von Gisela Krüger und Martin Rethmeier. Bonn 1994, S. 23.


[Закрыть]. Это число включает как верующих католической церкви, так и свыше 320 000 представителей церквей, входящих в Совет Ойкумены, среди которых наиболее крупные группы составляют верующие православной, протестантской и англиканской церквей.

I. РАСПРОСТРАНЕНИЕ ХРИСТИАНСТВА В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ

В Южной и Центральной Америке, несмотря на интенсивную деятельность протестантских миссий, католики составляют большинство; в Северной Америке, напротив, преобладают протестанты. В Западной Европе, прежде всего в романских странах, доминируют католики, в то время как в Восточной Европе большинство составляют православные христиане. Протестанты в Европе находятся, главным образом, в Германии и других странах англо-саксонского мира и, если исходить из численности населения всей Европы, составляют меньшинство примерно в 15 %. В Северной Африке, за исключением Египта, совсем немного христиан. Христианское меньшинство в Египте с давних времен составляют копты; сегодня, однако, в этой преимущественно исламской стране встречаются также католики и протестанты. В Африке к югу от Сахары христианство наряду с исламом является самой сильной и распространенной религией; что же касается удельного веса в этом регионе различных христианских церквей, то это во многом определяется и объясняется историей колониализма: в бывших французских, испанских и португальских колониях сильны позиции католической церкви, в то время как в бывших британских и нидерландских колониях более активно представлены протестантские церкви и секты. То же самое касается Азии, где однако христиане в своей совокупной численности всё же составляют меньшинство по сравнению с численностью в разных странах мусульман, индусов (последователей индуизма) и буддистов. Многочисленные группы христиан сосредоточены на Ближнем Востоке, многие из них являются приверженцами традиционных восточных церквей. В юго-восточной Азии страной, где преобладают христиане (а данном случае католики), являются Филиппины; в Корее сейчас разворачивается заслуживающая внимания волна обращения в христианскую веру. Христианское влияние в мире измеряется, однако, не только числом крещеных членов церкви. Оно может оказывать свое воздействие через образовательную систему, проникнутую христианскими идеями и традициями, через школы и университеты; при этом совсем необязательно, чтобы воспитанники этих школ и университетов формально принимали христианскую веру и подвергались крещению. Примеры такого рода воздействия без крещения мы можем видеть и в Японии, и на Индийском субконтиненте. Наконец, что касается Австралии и Новой Зеландии, то здесь большинство населения – христиане, главным образом, протестанты.

II. КРАТКИЙ ОЧЕРК ИСТОРИИ

1. ВНЕШНЕЕ РАСПРОСТРАНЕНИЕ

История христианства начинается в иудаизме с образования небольшой группы, объединившейся вокруг Иисуса из Назарета, чьи публичные выступления, имевшие значительные последствия, относятся примерно к 30 году н. э.[22]22
  2. См. об этом: Gerd Theißen. Soziologie der Jesusbewegung. Ein Beitrag zur Entstehungsgeschichte des Urchristentums. München 1977.


[Закрыть]. Эта группа сопровождала Иисуса, который был приговорен к смерти иудейско-римскими инстанциями и распят, и вскоре – после недолгого замешательства – объявила, что Христос, распятый на кресте, после своей смерти был воскрешен Богом и продолжает жить. Распятый и воскрешенный (восставший из 5 – 2733 мертвых) Иисус составляет, таким образом, основное ядро рассказов первых последователей Иисуса, которые в его воскрешении на третий день после смерти (пасха) видят свидетельство того, что Бог особо выделил Иисуса, и верят, что его явление было приходом Мессии.

Раннехристианская проповедь о распятом и воскресшем Иисусе, который был Мессией (по-гречески «Христос») покоилась, видимо, на таком твердом убеждении молодых адептов новой веры, что они не боялись никаких наказаний и угроз, всем об этом объявляли, кстати и не кстати, и готовы были лучше умереть, чем изменить свое мнение и отказаться от того, во что они верили, ибо они считали, что, как Иисус был воскрешен Богом, так и те, кто в него верит, будет вызван к Богу после смерти и приобщен к вечной жизни, вечному блаженству.

Это послание молодые последователи Иисуса несли прежде всего так называемым «маленьким людям»[23]23
  3. См. об этом: Willy Schottroff und Wolfgang Stegemann (Hrsg.). Der Gott der kleinen Leute. Sozialgeschichtliche Bibelauslegungen, 2 Bde., München-Geinhausen 1979 (здесь надо обратить особое внимание на 2-й том, Новый Завет: Bd 2; Neues Testament).


[Закрыть], и проповеди эти имели успех. Число верующих растет, а преследования и изгнания, которым они подвергаются, скорее притягивает к ним новых верующих, чем отпугивает от них. К этим проповедям начинают прислушиваться и те, кто не был евреями, не исповедовал иудаизм. В связи с этим надо было решить вопрос, должны ли эти люди, ставшие христианами, подвергаться обрезанию, как евреи, и придерживаться Закона Моисея – Торы. Павел[24]24
  Павел (Савл) Тарсийский, происходивший из еврейской фарисейской семьи, был римским гражданином, сначала активно участвовал в преследованиях христиан, однако после чудесного видения, явившегося ему на пути в Дамаск, обратился в христианскую веру, принял крещение и стал активно участвовать в миссионерской деятельности – в распространении христианства, главным образом среди «язычников» (его называли «апостол язычников»), Его деятельность разворачивалась в Малой Азии и Европе, где он, в частности, основал христианские общины в Фессалониках, Коринфе и других городах. Около 57 года, после посещения Иерусалима он был арестован и, проведя несколько лет в заточении, казнен в Риме около 63 года в период гонений Нерона на христиан. За чрезвычайные миссионерско-богословские заслуги в утверждении христианства как мировой религии, Павел, не входивший в число двенадцати апостолов, почитается как первопрестольный апостол. Церковь приписывает ему 14 посланий, включенных в Новый Завет. (Прим, перев. – С.Ч.).


[Закрыть], который наряду с Петром и Иаковом, был одним из самых важных свидетелей и провозвестников (апостолов) нового вероучения на его начальной фазе, высказывается по этому вопросу отрицательно, убеждает в этом также Петра и настаивает на всеобщей значимости и правильности своей позиции. Таким образом, христианство оказывается открытым и для тех, кто не принадлежит к еврейскому народу и иудаистской вере, что подготавливает и предопределяет окончательный разрыв между христианством и иудаизмом. Такое развитие имело свои последствия и для того «послания», которое проповедовали христиане. Акцент теперь переместился с Мессии – Иисуса Христа – на идею спасения, избавления (soter), на роль Господа (kyrios), причем оба этих религиозных представления давно и прочно укоренились в греко-эллинистическом мире[25]25
  4. См. об этом: Eduard Lohse. Umwelt des Neuen Testaments. Göttingen 1974, S. 159; Werner Dommershausen. Die Umwelt Jesu, Politik und Kultur in neutestamentlicher Zeit. Freiburg-Basel-Wien 1977, S. 132; Ludger Schenke. Die Urgemeinde. Geschichtliche und theologische Entwicklung. Stuttgart-Berlin-Köln 1990, S. 342.


[Закрыть], в то время как ожидание Мессии было распространено в еврейских кругах и присуще иудаизму.

С таким перемещением акцента была согласована миссионерская стратегия. Миссионерские пути Павла и других апостолов лежали в Малую Азию, в Грецию и, наконец, в Рим. Их миссионерская деятельность охватывала метрополию, центральные земли Римской империи, а численно не столь уж крупные еврейские группировки на окраинах империи, в провинции, в частности в Вавилоне, вряд ли могли служить главным объектом миссионерских усилий. Со временем эта тенденция нарастает, и всё больше людей из грекоэллинистической среды обращается в христианство. Сначала это только простые люди, но потом и представители образованных кругов, причем в довольно значительной мере, так что уже со 2 века наблюдается сильная эллинизация христианства и сближение его с эллинистической культурой[26]26
  5. См. об этом: Martin Hengel. Judentum und Hellenismus. Studien zur Begegnung unter besonderer Berücksichtigung Palästinas bis zur Mitte des 2. Jahrhunderts vor Christus. Tübingen 1988.


[Закрыть], с 3 века к этому добавляется латинизация, определяя первые признаки позднейшей внутренней дифференциации христианства.

Когда в конце 4 века христианство становится государственной религией Римской империи, оно оказывается представленным уже во всех концах и регионах этого огромного государства. Таким образом, успешно завершается внешнее распространение христианства в границах римской империи. В последующие столетия в сферу влияния христианства попадают крупные области Центральной Азии[27]27
  6. См. об этом: Klaus Koschorke. Kirchengeschichte, Missions-geschichte, transkontinentale Christentumsgeschichte, in: Zeitschrift für Missionswissenschaft und Religionswissenschaft, 79. Jahrg. (1995), S. 134–144.


[Закрыть], эта сфера влияния доходит до границ Индии и Китая; однако успешному продвижению идей мешает здесь манихейство, влиянию которого подвержены страны, лежащие на пути проникновения христианства на восток, а после того, как манихейство уступает свое место исламу в этом регионе мира, христианство отсюда практически уходит.

В то же время в Европе миссионерская деятельность по расширению зоны распространения христианства успешно продолжается и после падения Западной Римской империи. С 6 по 13 века один за другим следуют различные толчки и сдвиги, которые приводят к христианизации сначала ирландцев, затем германцев и, наконец, славян. Первые два направления миссионерской деятельности имели самые непосредственные последствия для истории западноевропейского христианства, касающиеся сферы христианской философии и вероучения; здесь в эпоху зрелого Средневековья не без влияния арабского аристотелизма наступает расцвет схоластической философии и теологии.

В эпоху великих географических открытий начинается новый прорыв миссионерской деятельности, распространяющейся вширь – в Америку, Африку, Азию; при этом имевшие место в самом начале попытки адаптировать, приспособить христианство к великим азиатским культурам Индии и Китая после продолжительной внутренней борьбы между миссиями (миссионерскими орденами) как католической, так и протестантской, в частности, англиканской ориентации практически закончилась стремлением к односторонней европеизации культур, территорий и народов, обращаемых в христианство, и эта тенденция только в 19 веке была поставлена под сомнение, и еще позднее – только в 20 веке – стали постепенно обращать большее внимание и проявлять большее уважение к культурно-религиозным традициям так называемых «миссионерских стран». Со времен Второй мировой войны к тому же начинается процесс религиозной переориентации прежних христиан, в значительной мере сокращается христианская субстанция на так называемом «христианском Западе», и многие из европейских стран, как, например, Франция уже с 1943 года[28]28
  7. См. об этом: Henri Codin u. Yvan Daniel. La France, Pays de mission? Paris 1943.


[Закрыть], сами становятся «миссионерскими странами».

2. ВНУТРЕННЯЯ ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ

Встречавшиеся выше упоминания католиков, протестантов, членов англиканской церкви, а также коптов и представителей восточной церкви («церкви утренней страны») указывают на дифференциацию внутри христианства, которая так глубоко проникает во все важные для религии сферы (организационные структуры, вероисповедание, а также отношение к модернизации и современности), что посторонние наблюдатели легко могут подумать, будто речь в данном случае идет не об одной и той же религии, а о совершенно разных религиях. Так это представляется, в частности, обычно китайцам, которые в своей религиозной статистике отделяют католиков от христиан.

В историческом плане дифференциация внутри христианства восходит к трем расколам, в результате которых возникло большинство конфессий (церквей и более мелких группировок), которые мы различаем сегодня внутри христианства.

Первый раскол последовал в течение двух столетий после Никейского собора (325 год н. э.), в результате чего восточная и западная церкви разделились и далее каждая шла своим путем. К восточной церкви относились тогда копты, несториане[29]29
  Несториане, или несторианцы – последователи учения, основанного в христианстве в 428–431 гг. константинопольским патриархом Несторием, который утверждал, что Иисус Христос – не сын Божий, а обыкновенный человек, воспринявший при жизни божественную сущность. Это учение было осуждено как ересь на Эфесском соборе в 431 году, однако вплоть до 13 века пользовалось довольно широкой популярностью не только в Восточной Европе, но и в Азии вплоть до Монголии и Китая. Немало несториан было, в частности, среди татаро-монгольской знати и воинов Чингисхана и его наследников – Чингиидов. (Прим, перев. – С.Ч.).


[Закрыть], яковиты[30]30
  «Яковитская» церковь имела свой опорный пункт и получила распространение в Сирии. В противоположность несторианской трактовке христианства, сторонники «яковитской» церкви относились к монофиситам, считающим, что божественное начало преобладает и поглощает человеческое начало в Иисусе Христе. (Прим, перев. – С.Ч.).


[Закрыть], армяне.

Второй, окончательный раскол последовал в 1054 году и привел к тому, что западная, латинская церковь под руководством Папы и восточная (православная, или ортодоксальная) церковь в Европе под руководством самостоятельного патриархата (сначала Греко-Православного, затем появились другие – патриархаты Русской, Сербской, Болгарской, Румынской православных церквей) стали самостоятельными, друг от друга независимыми церквями. Третий раскол произошел в 15–16 веках (эпоха Реформации) внутри латинской, западной церкви. Она разделилась на протестантские церкви (к числу которых относятся лютеранская, англиканская, реформаторская церкви, появившиеся позднее баптисты и методисты, – и это еще далеко не все структуры, но мы ограничимся только их наименованиями) и римско-католическую церковь. Все эти церкви обращаются к Библии (то есть к Ветхому и Новому Заветам) как источнику вероучения, различия между ними касаются оценки традиции и того, насколько связана вера этой традицией, а также церковной структуры, числа текстов, восходящих к иудаизму, которые можно считать священными и каноническими (разногласия касаются Ветхого Завета).

Эти три раскола проходят одновременно по линии разделения различных концепций христианства и церкви, а также региональных различий, открывающих свободное пространство для самостоятельного развития христианства в разных регионах мира. Так, центральным вопросом при первом расколе был вопрос о том, кем является Иисус, Спаситель, – западная церковь признавала в нем и истинного Бога, и истинного человека, а восточные (ближневосточные) церкви или воспринимали его только (или прежде всего) как Бога, проявляющего в человеческой природе свою божественную сущность (монофиситы, включая коптов, «яковистов» и армян), или, напротив, акцентировали прежде всего его человеческое происхождение, противопоставляя его телесную «сущность» духовной сущности Бога-отца (ариане[31]31
  Арианство – течение в христианстве 4–6 веков, основоположником которого был священник Арий из Александрии (умер в 336 г.), который утверждал, что Иисус, как творение Бога-отца, оказывается ниже Бога и, таким образом, отрицал один из основных догматов христианства о «единосущности» Бога-отца и Бога-сына. (Прим, перев. – С.Ч.).


[Закрыть], несторианцы), в то время как западная церковь настаивала на «единосущности» Иисуса как бого-человека.

Главная причина второго раскола упиралась в правовой статус отцов (руководителей) церкви и в систему их субординации, которую христианское учение (например, в священном даре) однозначно трактовало как различия между разными рангами. Западная латинская церковь, рассматривая епископа в качестве назначенного наместника– представителя Рима (папы), утверждала принцип юридического примата власти папы, а именно придавала ей значение высшей, решающей инстанции в вопросах веры и морали, в то время как восточная церковь хотела бы ограничить привилегии папы чисто моральным почитанием, рассматривая его как «первого среди равных» («primus inter pares»), а в остальном все права и компетенции в решении конкретных вопросов передать самостоятельным патриархам.

Вопрос о границах авторитета Папы был главным и при третьем расколе, при котором протестантская сторона, обращаясь к Библии, стремилась доказать, что установившаяся монополия Папы и идея послушания ему противоречат священному Завету. Установка на свободу христиан, которые в своей вере не должны подчиняться никаким церковным авторитетам, создавала предпосылки для такого устройства церкви, которое, вообще, не предусматривало никаких священников, никаких епископов, и тем самым не признавала различий между клерикалом (клиром) и простыми прихожанами, в то время как в католической и в православной церкви эти различия принципиальны и весьма существенны.

Многообразие позиций и подходов, которое выявилось в ходе расколов, имеет давнюю предысторию. Так, корни первого раскола следует искать уже в самом Новом Завете (Евангелии), различные версии которого рисуют совершенно разные образы Иисуса, которые отчасти воплощают в себе иудаистские ожидания прихода нового Моисея, или Мессии, отчасти отражают эллинистические представления об Иисусе как воплощении Божьего слова («логос») или как Спасителе и Господине (Господе). Попытки объединить в образе Христа, систематизировать, как бы привести к единому знаменателю эти различные религиозные и культурные аспекты видения не могли ни уничтожить, ни скрыть различий этих гетерогенных позиций и подходов, что явно выявилось в течение первых веков христианской истории. После того, как кончились гонения на христиан и христианство стало не только допущенной и терпимой, но официальной государственной религией, заключенные в нем различия и противоречия стали предметом общественных дискуссий; для сближения этих позиций и достижения взаимопонимания между разными сторонами активно использовалась греко-эллинистическая философия; при этом чувствительно затронутыми оказались представления большинства, и антагонизм между государствами-победителями и подданными и побежденными вел к еще большему обострению противоречий и к разделению церкви.

Концентрацию общественного внимания на трактовке образа и сущности Христа и на эллинистических философских интерпретациях христианской религии не следует рассматривать изолированно, ибо это была составная часть того процесса развития, который был предопределен уже Новым Заветом и правом обращения в христианство не только евреев, но и тех, для кого необязательны были ни обряд обрезания, ни соответствующие Закону Моисея ограничения в пище. Это был процесс постепенного превращения христианства из маленькой секты, к которой первоначально принадлежали только евреи – представители иудаизма, ставшие сторонниками и последователями Христа, в самостоятельную мировую религию с очень сильной эллинистической аргументационной структурой. Позднее к этому добавилось еще восприятие римских и германских представлений. В итоге латинская западная церковь стала казаться настолько последовательным и органичным выражением европейской религиозности, что её зарождение на Ближнем Востоке и особенно её происхождение из иудаизма почти не оставляло следа в сознании верующих, и до сих пор христианство большинством нехристиан воспринимается скорее как европейская, нежели как азиатская, ближневосточная в своих истоках религия.

Особенно бросается в глаза эллинизация, – в иудаизме весьма сдержанная, а в христианстве господствующая, – в сфере богослужения (литургии), где одеяния (литургические облачения священников) и формы выражения (процессии, коленопреклонения, молитвенные формулы) соответствуют стилю императорских аудиенций в королевских залах (базиликах). Своего апогея развитие в этом направлении достигает в Риме, где римский епископ после крушения Западной Римской империи (в 430 году) принимает на себя от римских императоров функции высшего священника («pontifex maximus»), обретая тем самым то руководящее положение в иерархии, из которого проистекают в дальнейшем претензии Папского престола на примат в юрисдикции. В то же время руководители церкви в Восточной Римской империи формулируют и развивают ту точку зрения, что исторически особое положение римского епископа определялось исключительно статусом Рима как имперской столицы и следовательно должно быть пересмотрено в соответствии с изменившейся политической ситуацией. На этом основании сначала Константинополь провозглашается «вторым» Римом, а позднее Москва – «третьим» Римом. На эту «сменовеховскую» теорию римский епископ (Папа) отвечает, выставляя такие аргументы, как утверждение, что его примат ни с какими функциями Рима как имперской столицы никак не связан, а проистекает из того, что он является наследником Петра, который был верховным апостолом и первым епископом Рима. Таким образом, понятно, почему второй крупный раскол христианства приходится на то время, когда Папа пытается обосновать свое верховное положение в христианской церкви и свою руководящую роль по отношению ко всем другим духовным и светским лицам, какой бы властью они не обладали. Все позднейшие попытки восстановить единство христианского мира разбиваются об эти правовые претензии Папы. В свою очередь и в Западной Европе, в границах распространения латинской церкви, претензии Папы не остались без попыток сопротивления им со стороны светских властителей, чьи интересы были самым непосредственным образом затронуты. Примером такого рода противоречий может служить «спор об инвеститурах», возникший в 11 веке между Папой и германским императором по вопросу о занятии духовно-светских должностей, а также вопрос о компетенциях и правах руководства в отношении крестовых походов.

В эпоху Реформации коренному пересмотру был подвергнут авторитет Папы в качестве учителя. В отличие от двух прежних больших расколов, когда дело касалось амбиций и соперничества авторитетов между региональными патриархами фактически независимых церквей и римским епископом (римским Папой), теперь в целом был поставлен под сомнение авторитет Папы, ибо была сформулирована и высказана претензия на то, что все христиане сами обладают возможностью обращаться к Библии, их может осенить Святой Дух, у них есть достаточная собственная компетенция при принятии решений. Церкви, претендовавшей на роль учителя и посредника в общении верующих с Богом, нужно было собрать в этом споре все аргументы и не просто было отстоять свои права и свой наставнический авторитет. Место прежней системы, в основе которой лежала идея некоей мудрости, которую можно было открывать нижестоящим, спускать сверху вниз, должен был занять более демократичный процесс обмена мнениями, в результате чего в обществе должно быть преодолено прежнее разделение на клерикалов и простых смертных и все становились братьями одного ранга. Эта идея в теологических дебатах нашла выражение в требовании отказа от целибата (безбрачия) священников и введения так называемой «мирской чаши», что означало равное в литургии положение священника и народа. И хотя решительный, кардинальный шаг в этом направлении был сделан уже деятелями Реформации, которые выдвинули новое понимание церкви, однако потребовалось еще некоторое время прежде, чем эта идея нашла тотальное осуществление, свою успешную реализацию и конкретную форму в различных протестантских церквях и сектах.