Текст книги "Последние бои Вооруженных Сил Юга России"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)

Транспорт «Дон» в порту Одессы

По прибытии в Одессу мы попрощались с гостями–пассажирами, а наш транспорт «Дон» был пришвартован к молу «РОПИТа» (Русского общества пароходства и торговли). Выгрузить танки мы не смогли, так как в Одесском порту не оказалось достаточно мощного крана. И танки фактически были бесполезны, оставаясь в трюме «Дона». Все это было подробно доложено генералу Шиллингу, указав, что в случае вынужденной эвакуации Одессы мы легко со всем нашим ценным грузом можем попасть в руки красных. Но в штабе генерала Шиллинга командир отряда полковник Миронович [139]139
  Миронович Павел Игнатьевич, р. в 1893 г. Суворовский кадетский корпус (1912). Штабс–капитан. В Вооруженных силах Юга России; в октябре 1919 г. – мае 1920 г. командир 3–го отряда танков. Подполковник. В Русской Армии в 1–м дивизионе танков до эвакуации Крыма. Эвакуирован из Севастополя на транспорте «Корнилов». Служил в Русском Корпусе. Полковник. После 1945 г. – в США, член СЧРК в Сан–Франциско. Умер 6 августа 1986 г. в Канога–Парке (США).


[Закрыть]был заверен, что все меры по доставке транспорта «Дон» в Севастополь будут приняты и что они уже теперь приступили к выполнению этого плана. Примерно каждые три–четыре дня наш командир наведывался в штаб генерала Шиллинга, но все оставалось без перемен. Буксира нам не давали.

Обширный и глубокий порт Одессы, можно сказать, находится как бы у подножия города Одессы. Вдоль порта идет широкая улица, которая, разветвляясь, постепенно поднимается к городу. Также помнится мне широкая мраморная лестница, ведущая из города прямо в порт. На этом склоне города находится множество домов, окна которых смотрят на залив, переходящий вдали в Черное море. Это приблизительное описание порта и склона города специально сделано для объяснения последующих событий.

Такое положение дел продолжалось до 25 января 1920 года (по ст. стилю). Необходимо упомянуть, что нам на транспорт подбрасывались письма от местных большевиков. В письмах, называя всех нас по именам, предлагалось нам перейти на их сторону, обещая полную амнистию. В случае же нашего несогласия они давали нам слово большевиков, что транспорт «Дон» из порта Одессы никуда не уйдет. Конечно, о письмах докладывалось в штабе генерала Шиллинга, но на них серьезно внимания не обращалось.

Итак, утром 25 января (ст. стиля) 1920 года из города стала доноситься стрельба. Толпы беженцев со своим скарбом устремились на молы. Уже кажется, что все корабли и яхты заполнены, а беженцы все прибывают и прибывают. К автору этого очерка подошел командир отряда полковник Миронович и предложил сопровождать его в штаб. Захватив ручные гранаты, а за плечи закинув карабин, я поспешил за командиром. Поднявшись в гору, мы увидели на перекрестках стоящие офицерские дозоры. По некоторым улицам пройти было нельзя, так как большевики, стреляя из пулеметов вдоль улицы, расстреливали каждого, выходящего из дома. На тротуарах и посреди улицы лежало несколько трупов.

Все же нам удалось дойти до штаба генерала Шиллинга. Но никого там уже не было. На столах стояли пишущие машинки. В одной из них был незаконченный приказ, на полу валялись какие‑то бумаги. Видно было, что штаб оставили неожиданно и в спешке. Разглядывать брошенные документы у нас не было времени, и мы поспешили в канцелярию английского представителя. Там также, кроме брошенных бумаг, мы ничего и никого не увидели. Пришлось идти назад. Но путь, по которому мы пришли, был уже в руках красных. Сделав небольшой крюк, мы вышли к мраморной лестнице, которую охраняли юнкера – какого училища, не помню. Спустившись по лестнице в порт, мы вернулись на транспорт.

Обезумевшие беженцы метались по порту, но все уже было полно, и никого больше не принимали. Мы видели, как отошел переполненный транспорт «Владимир», вот отходят небольшие частные яхты. У одного из молов пришвартован английский миноносец, палуба которого уже пестрит толпой беженцев. Улица вдоль порта опустела, видны только отдельные запоздавшие. Вдруг раздалась трескотня пулеметов, а затем на молу у английского миноносца, который еще принимал беженцев, разорвались одна за другой две гранаты. Миноносец рванул и, оборвав швартовы, поспешно покинул порт. Порт опустел. Все, что могло уйти, ушло. Красные сдержали свое слово, транспорт «Дон» остался в порту, а обещание генерала Шиллинга оказалось пустой болтовней. Мы, танкисты, были предоставлены самим себе.

Роль танкистов в спасении транспорта «Дон»

На экстренном собрании господ офицеров и командира отряда было решено, что, если к вечеру мы не достанем буксира, взорвать транспорт, а самим, захватив пулеметы и гранаты, пробиваться в Румынию.

На молу у выхода на улицу была поставлена баррикада с дежурившими у нее вооруженными танкистами, под командой капитана (тогда поручика) князя В. П. Микеладзе. [140]140
  Князь Микеладзе Владимир Парменович. Михайловское артиллерийское училище (1916). Офицер 2–й стрелковой артиллерийской бригады. В Добровольческой армии и ВСЮР в 1–й артиллерийской бригаде, с 30 сентября 1919 г. поручик; затем в танковых частях, в январе 1920 г. в 3–м отряде танков. В Русской Армии до эвакуации Крыма; в мае 1920 г. в экипаже танка «Генерал Скобелев». Капитан. В эмиграции. Служил в Русском Корпусе. После 1945 г. – в США. Умер 8 июня 1985 г. в шт. Коннектикут.


[Закрыть]На палубе транспорта установили пулеметы с танков, а на капитанском мостике поставили пулемет «виккерс». С этим пулеметом были знакомы только двое из танкистов – поручик Любич–Ярмолович [141]141
  Любич–Ярмолович–Лозина–Лозинский Г. В Вооруженных силах Юга России; осенью 1919 г. – в январе 1920 г. в 3–м отряде танков. В Русской Армии в 1–м дивизионе танков. Штабс–капитан. Первый кавалер ордена Св. Николая Чудотворца.


[Закрыть]и я. Мы по очереди находились у пулемета и вели тщательное наблюдение за портом и домами, расположенными на спуске к порту. Ведь из каждого окна мог быть открыт по нам губительный огонь. Мы были как на ладони.

Тем временем к нам прибывали отдельные группы беженцев, даже с детьми. Среди них были и военные, почему‑либо отставшие от своих частей. Каждому из них было объяснено наше безвыходное положение. Но они верили нам, танкистам, энергичным и решительным воинам. Вскоре стали появляться парламентеры большевиков с белыми флагами, предлагая нам сдаться. Конечно, мы ни в какие переговоры с ними не вступали. Под вечер по улице вдоль порта проехал большевистский бронеавтомобиль. С него махали белым флагом и кричали, предлагая нам перейти на их сторону: «Ведь все равно мы вас возьмем».

Видя бесцельность их уговоров, красные открыли ружейный и пулеметный огонь по «Дону». Среди чинов отряда появились раненые. Уже вечерело, и нам ясно были видны вспышки их выстрелов. По ним с транспорта сразу открывали точный огонь из нескольких пулеметов. Было бы ошибкой думать, что мы сидели сложа руки, ожидая, что нам кто‑то поможет. По распоряжению командира отряда была выделена хорошо вооруженная группа танкистов с целью обследовать по возможности все молы в надежде найти буксир. К сожалению, из моей памяти стерлись имена наших разведчиков, единственно помню, что в эту группу входил водитель танка «Генерал Скобелев» капитан В. Бекич (тогда он был в чине поручика).

Переходя с мола на мол, конечно под прикрытием огня пулеметов с транспорта, эта группа обнаружила транспорт «Александрия», котлы которого были в исправности. Вызвав капитана «Александрии», ему сразу же, угрожая револьвером, приказали идти на помощь «Дону». К сожалению, в машинах не оказалось достаточно машинного масла. Сейчас же двое были посланы на «Дон» и вскоре вернулись, неся бидоны машинного масла. Под угрозой оружия машинисты «Александрии» начали в котлах поднимать пары. Не теряя минуты, эта группа разведчиков осмотрела трюмы «Александрии» и обнаружила там совершенно новые английские мотоциклеты «Триумф». Но вот с «Дона» прибежал танкист с приказанием командира отряда немедленно возвращаться на «Дон». К сожалению, захватить с собой мотоциклеты у них не было времени.

Пока эта группа наших разведчиков исследовала молы, автор этих строк нес свое очередное дежурство у пулемета на капитанском мостике. К этому времени из окон, дворов и улиц вышеназванного склона большевики повели уже интенсивный огонь по «Дону». Вдруг я заметил группу красных, которая перебегала от дома к дому в направлении построенной нами баррикады. Прицельным пулеметным огнем я разогнал эту группу.

Обстреливая отдельные группы красных, продвигавшихся в нашем направлении, я все же вел наблюдение за портом. Неожиданно среди леса мачт я увидел поднимающийся столб дыма. Ясно – это нужный нам буксир. Спускаться по лесенке с капитанского мостика, который в данный момент являлся мишенью для красных стрелков, было неблагоразумно, поэтому я просто спрыгнул вниз на палубу и мгновенно спустился в кают–компанию. Там я доложил о виденном дымке командиру отряда полковнику Мироновичу. Он сейчас же отрядил вторую группу для захвата этого буксира. В эту группу были назначены: поручик М. Багинов, [142]142
  Багинов Михаил Иванович. Поручик. Георгиевский кавалер. В Вооруженных силах Юга России; в январе 1920 г. в 3–м отряде танков. В Русской Армии до эвакуации Крыма. Галлиполиец. Осенью 1925 г. в составе Технического батальона во Франции. Полковник.


[Закрыть]поручик Я. Тарасюк, [143]143
  Тарасюк Яков Ильич, р. в 1895 г. Поручик. В Вооруженных силах Юга России; в январе 1920 г. в 3–м отряде танков. В Русской Армии в 1–м дивизионе танков до эвакуации Крыма. Эвакуирован из Севастополя на транспорте «Корнилов». В эмиграции во Франции. Умер в 1971 г. в Лионе (Франция).


[Закрыть]морской лейтенант, прибывший к нам одиночкой из Одессы, фамилии которого я не помню, и еще двое – имена их забыл.

Сразу же все танкисты бросились на палубу к своим пулеметам, а я вернулся на капитанский мостик. Как только эта группа появилась на улице, идущей вдоль порта, на нее сейчас же попыталась наброситься банда красной матросни, но, получив хороший гостинец из пулеметов «Дона», они поспешно скрылись, оставив на улице трех–четырех убитых. Так под прикрытием нашего прицельного огня эта группа под водительством бесстрашного поручика М. Багинова наконец добралась до своей цели. Оказался это небольшой катер «Сурож», команда которого, заметив приближение группы офицеров, поспешно стала снимать свои швартовы, и корма катера начала отходить от мола.

Но поручики М. Багинов и Я. Тарасюк, а также и морской лейтенант X., а за ними остальные, рискуя упасть в воду, с разбегу прыгнули на катер. Началась рукопашная схватка, во время которой один из команды катера «Сурож» выстрелом в упор из револьвера снес полщеки морского лейтенанта. Все это взяло какой‑то миг. Рассказывать долго. Медлить же нельзя. Если не я, так он меня. Ударом кортика лейтенант поразил своего противника. Через момент под угрозой нашего оружия команда «Сурожа» подчинилась и, следуя приказам морского лейтенанта, подвела катер к носу «Дона».

Тут уж вывод «Дона» из порта Одессы перешел в руки кавторанга А. С. Зеленого, а лейтенанта передали на попечение нашего доктора Ляхно. Машина катера была слаба, а угля в трюме было, что говорится, едва–едва, но все же транспорт «Дон» был выведен из Одесского порта на полпути к внешнему рейду, как раз против маяка у входа в порт Одессы.

Рассказ мой был бы неточен, если не упомянуть тот небывалый мороз, охвативший всю Одессу, а также и залив Черного моря, омывающий берег Одессы. Мне запомнилось на всю жизнь, что, начиная с полудня 25 января 1920 года, вода в порту начала дымиться. Другими словами, разница температур воздуха и воды вызвала этот феномен. К вечеру мороз все крепчал и крепчал, но ветра, слава Богу, не было.

Проснувшись на другой день рано утром, мы были поражены небывалой картиной. Все кругом было бело. Воды нет, ее покрывает толстый слой льда, и, насколько глаз хватает, все было покрыто льдом, только вдали виднелся контур английского дредноута «Император Индии».

Такое положение вещей сразу нас поставило в тяжелое положение. Ведь теперь от берега до нас был настоящий сухопутный путь. За ночь наш транспорт как‑то сдвинулся и теперь, замерзший во льду, оказался как раз против одного из молов Одесского порта. В бинокль мы увидели, что в конце мола, прикрытая каким‑то щитом, была поставлена пушка, около которой возились какие‑то люди. Вскоре с этого мола отделились два человека с белым флагом, которые по льду прямо шли к транспорту. Поднявшись на палубу, они объявили нам, что они являются делегатами красных и предлагают нам вернуться в порт, обещая, что никому никаких репрессий не будет.

Выслушав их, им сказали, что одного из них мы отпускаем обратно, а другого задерживаем заложником. При первом же выстреле по нас мы его сейчас же на их глазах повесим. Затем им было добавлено, что, как только к нам придет помощь, мы сразу же отпустим заложника. После этого один из них был спущен на лед, а другой был заперт под караулом в одну из кают. Тем временем командир отряда решил, не дожидаясь, пока к нам подойдет какая‑либо помощь, самим войти в связь с англичанами. Для этого он решил воспользоваться небольшим моторным катером, который был прикреплен к корме транспорта «Дон» еще во время его стоянки у мола «РОПИТа».

Визит на дредноут «Император Индии»

Для установления связи с англичанами командир отряда полковник Миронович назначил меня (как командира танка), а в качестве мотористов–механиков – поручика Дроздова и военного летчика поручика Н. Лоссиевского, также от гражданского населения транспорта поехал с нами один пассажир, говоривший по–французски. Нелегкое дело была эта экспедиция. Разогрев мотор, надо было все время ломами разбивать лед, чтобы катер как‑то мог выбраться из окружающего его льда. Наконец лед кончился, и катер взял курс прямо на дредноут «Император Индии». Когда вышли на внешний рейд, наш маленький катер основательно покачало. На дредноуте нас заметили, и ко времени подхода к нему английские матросы мгновенно прикрепили катер, а нас, полузамерзших, буквально на руках по трапу подняли на палубу.

Для иллюстрации укажу, что на катере я стоял на носу и меня обдавали брызги морской волны. Вначале моя шинель промокла, но очень быстро обсохла. Впоследствии оказалось, что шинель совсем не обсохла, а просто замерзла или превратилась в кусочки льда. Когда матросы поднимали меня под руки на палубу, то в одном месте моя шинель своей фалдой за что‑то зацепилась, и – о ужас! – вся фалда отломалась. Много смеха вызвало это как у нас, так и у англичан.

Нас сразу же отвели в теплую каюту. Нашелся английский офицер, говоривший по–французски. Среди же нас поручик Дроздов свободно владел французским, я же, понимая их, не упускал инициативу разговора из своих рук. Через некоторое время командующий дредноутом адмирал пригласил нас к себе в каюту–кабинет.

Будучи любезным хозяином, он угостил нас сперва горячим чаем с кексом, а затем уже перешел к деловой части.

Он все время поражался тому, что мы ему рассказывали. Он говорил, что если бы мы не были перед его глазами, то этому просто нельзя поверить. Затем он предложил нам отбуксировать нас в Константинополь, но здесь мы категорически заявили, что должны продолжать нашу борьбу с большевиками, и просили его найти возможность доставить нас в Севастополь. Ему также было доложено, что на борту «Дона», кроме нас, военных, имеется много частных пассажиров, среди которых есть дети, раненые, больные, и что в отношении продовольствия мы находимся в большом затруднении. После этого адмирал с нами распрощался и обещал все сделать, что в его возможности. Выпив на дорогу по рюмке крепкого виски, мы отправились в обратный путь. Еще до темноты мы вернулись на транспорт и подробно доложили о нашем разговоре с адмиралом.

На следующий день появился английский крейсер «Кардиф», чтобы взять нас на буксир, но у него не хватило силы разбить лед, сковавший «Дон». Не помню, в тот же ли день или на другой, подошел французский броненосец «Жюль Мишле». Он повернулся направо, затем налево, и весь лед был поломан. Затем матросы втащили на транспорт стальной трос и прикрепили его к кнехтам палубы. Общими усилиями, вручную воротом был поднят якорь. В течение дня наших гостей–пассажиров переправили на подошедший какой‑то небольшой транспорт. С «Императора Индии» нам прислали консервы, а большевика–заложника мы, как и обещали, отпустили восвояси.

Теперь мы вздохнули свободно, можно было и отдохнуть. Капитан 2–го ранга А. С. Зеленый обучил нас, как надо управлять рулевым колесом, указав, что мы и «Жюль Мишле» все время должны находиться на одной прямой линии, то есть на оси, шедшей от носа «Жюль Мишле» к его корме, затем через нос и корму «Дона». Он упомянул, что в случае отклонения от этой оси кнехты могут не выдержать напряжения и сорвутся со своего места, а это на мгновение ослабит трос, затем его, как пружину, натянет, рванет, а это может повлечь разрыв троса.

Когда пишутся эти строки, посвященные беспримерному героизму всех чинов 3–го отряда танков по спасению из Одессы транспорта «Дон» с его ценным грузом, то с грустью вспоминается очерк, помещенный в одном военном журнале, где говорится о роли моряков по спасению «Дона» и ни слова о чинах 3–го отряда танков. Да, что касается моряков, то я, непосредственный участник этой страницы жизни нашего славного отряда, должен упомянуть, что и делаю, о героической роли морского лейтенанта, фамилии которого, к сожалению, не помню, а также всеми нами уважаемого кавторанга А. С. Зеленого. Если они живы, то прошу их принять привет от танкистов – их соратников по спасению транспорта «Дон» с его исключительным грузом.

Итак, мы двинулись в свой путь на Севастополь. Погода благоприятствовала, и мы отдыхали по своим каютам, а дежурные стояли у рулевого колеса.

На Севастополь

С утра следующего дня подул холодный северный ветер. С каждым часом он становился все сильней и сильней. Небо покрылось черными тяжелыми тучами, к полудню начал бушевать настоящий шторм. С диким воем над нами проносился ветер. Громадные ледяные волны били по борту «Дона» и перекатывались через палубу. Все люки были накрепко задраены. Наш «Дон» бросало как щепку, и дежурившему у рулевого колеса стоило неимоверных усилий держать курс корабля по указаниям кавторанга А. С. Зеленого. Все чины отряда, кроме дежурного у рулевого колеса, собрались в кают–компанию. Положение было серьезное.

Неожиданно сильный удар потряс весь транспорт «Дон», он как‑то наклонился, и все, что было на столе в кают–компании, полетело на пол. Несмотря на жестокий ветер, все побежали на палубу. Кавторанг А. С. Зеленый поспешно поднялся к рулевому колесу. Оказалось, что с одной из громадных волн, обрушившейся на борт и палубу «Дона», курс транспорта невольно изменился и уклонился от указанной нам оси. Кнехты, к которым был прикреплен трос, не выдержали напряжения и просто разломались. В этот момент «Дон» был наверху грандиозной волны, а крейсер «Жюль Мишле» едва был виден внизу, в провале между гребнями волн. Поломка кнехт ослабила напряжение троса, затем трос рвануло, и он где‑то посередине его разорвался. Один конец этого троса, как громадный хлыст, ударил по палубе «Дона» и начисто срезал ворот, служивший для подъема якоря. Теперь транспорт «Дон» был в полной мере в воле стихии. Он все больше и больше подставлял свой борт ударам волн, а от этих ударов первоначальный крен транспорта в 15 градусов стал постепенно увеличиваться. Уже смерть в ледяных волнах стояла перед глазами танкистов; да, неоспоримые слова: «Тот Богу не молился, кто в море не бывал». Только чудо нас могло спасти, и оно свершилось!

Нечеловеческих усилий стоило кавторангу Зеленому повернуть транспорт и поставить его нос навстречу набегавшим волнам. Затем, передав руль дежурному танкисту, он направился к разбитому тросом вороту. При помощи близлежащего лома он освободил от зажимов якорную цепь, и якорь с грохотом устремился в глубину моря. Наконец якорь зацепил за песок дна, и транспорт «Дон» остановился. По инерции движения крейсер «Жюль Мишле» вначале продолжал свой путь. В этом хаосе ветра и волн он нам не был виден. Но «Жюль Мишле» нас не оставил. Он по радио сообщил об аварии, и вскоре мы были окружены кораблями. В центре были мы, справа подошел «Жюль Мишле», немного в стороне от него остановился подоспевший английский миноносец, и с юга торопился к нам на помощь румынский угольщик небольшого тоннажа.

Из‑за бури не было возможности подойти к нам ближе. В конце концов на крейсере «Жюль Мишле» решили при помощи небольшой пушенки перекинуть нам рыболовный гарпун, к которому был прикреплен тонкий пеньковый шпагат. Для этого французы установили на корме своего судна какую‑то доску, по–видимому снятую с петель дверь. На этой доске большими буквами они написали нам про пушенку и гарпун, а также просили нас отойти в сторону. В бинокль нам удалось прочитать эту надпись. Только при третьей попытке им удалось перебросить гарпун со шпагатом. Мы поспешно схватили этот шпагат и начали тянуть его на палубу. К сожалению, из‑за разыгравшейся бури 3/4 чинов отряда танков лежали по каютам, страдая от приступов морской болезни. Нас, способных к работе, едва было около десяти человек. Итак, мы приступили к своей новой работе по спасению транспорта «Дон».

Постепенно пеньковый шпагат перешел в солидный канат. За ним последовал тонкий стальной трос. Теперь, работая на морозном ветру, нам приходилось голыми руками (перчаток не было) хватать металлический трос. От прикосновения к металлу с ладоней рук сдиралась кожа. После больших усилий, вытягивая все увеличивавшиеся в своем диаметре стальные тросы, уже с окровавленными руками, мы притянули на палубу трос толщиной в руку.

На этом наша работа не закончилась. Когда я пишу эти строки и мысленно переношусь к тем дням, то поистине удивляюсь, как все это мы могли сделать. Работали мы на носу транспорта, который все время то вылетал, то опускался. Качка не переставала. Может быть, сознание того, что вот нас только десять человек может работать и что от успеха нашей работы зависит жизнь всего отряда и спасение транспорта, вливало в нас необходимые силы. Теперь, когда нужный трос оказался у нас на палубе, перед нами встала задача, как его прикрепить к транспорту. Не знаю, как бы мы справились с этой задачей, если бы не было с нами кавторанга Зеленого. И в этом он пришел нам на помощь своими ценными указаниями и показал, где и как надо закрепить трос. Все кнехты были до основания поломаны.

Следующим этапом перед нами стала проблема якоря, который крепко засел на дне моря. Поднять его мы не могли, ибо ворот, служивший для подъема якоря, был начисто срезан. Тащить нас с волочившимся по дну моря якорем крейсер, ясно, не мог. Значит, надо избавиться от якоря. Зажимы, охватывающие якорную цепь, накрепко держали ее. Все попытки ломом освободить ее от зажимов ни к чему не привели. Тогда стали долбить звенья цепи зубилами. Но хорошо закаленная сталь не поддавалась нашим усилиям. Видя, что попытка с зубилами также ни к чему не приведет, решили рискнуть и подложили динамитную шашку. Зажгли бикфордный шнур, отбежали в сторону. Раздался взрыв, и якорная цепь полетела в воду.

К счастью, к этому моменту буря стала утихать и небо проясняться. Капитан 2–го ранга А. С. Зеленый дал сигнал на «Жюль Мишле», «Жюль Мишле» осторожно натянул трос, и наш многострадальный транспорт «Дон» плавно двинулся за ним. Правда, уже без якоря.

Переменив мокрую одежду на сухую и с забинтованными доктором Ляхно руками, собрались мы для беседы в кают–компании, и здесь кавторанг А. С. Зеленый, держа в руке фляжку с ромом, рассказал нам, что после разрыва троса транспорт «Дон» волнами понесло прямо на минные заграждения, установленные в войну нашим Черноморским флотом, и если бы не удалось вовремя спустить якорь, то нет сомнения в том, что мы все взлетели бы на воздух. Поговорив еще немного, мы разошлись по своим каютам на заслуженный отдых.

Ночь прошла спокойно, и на следующий день, уже при тихой, ясной погоде, «Жюль Мишле» остановился на внешнем рейде Севастополя. Появление «Дона» было неожиданностью. Все считали, что мы в этой небывалой по силе буре погибли.

Из порта Севастополя пришел буксир и отвел нас в Южную бухту. Здесь у пристани мы пришвартовались и через день приступили к выгрузке машин и всего боевого имущества отряда. Командир отряда полковник Миронович немедленно доложил о прибытии транспорта «Дон» и обо всем, происшедшем с танковым отрядом, генералу Слащеву. По его распоряжению отряд направился на ст. Джанкой и поступил в распоряжение командира 13–й дивизии и 34–й бригады генерала Ангуладзе.

Приказом по армии генерала Врангеля командир отряда и многие господа офицеры 3–го отряда танков за спасение транспорта «Дон» с ценным грузом были произведены в следующие чины.

Примечание: 3–й Танковый отряд состоял из четырех пушечных танков: «Генералиссимус Суворов», «Фельдмаршал Кутузов», «Фельдмаршал Потемкин», «Генерал Скобелев». Из вспомогательных машин было несколько трехтонных грузовиков, легковая машина, мотоциклеты, ремонтная мастерская, электрическая станция, запасы горючего и смазки, снаряды, патроны, лазарет, кухня и т. д.