Текст книги " Сказки русских писателей. Том 7"
Автор книги: авторов Коллектив
Жанр:
Сказки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 37 страниц)
Непредвиденное обстоятельство
– Спросите доктора Гаспара Арнери, – ответил гимнаст Тибул на вопрос, почему он стал негром.
Но и не спрашивая доктора Гаспара, можно догадаться о причине. Вспомним: Тибулу удалось скрыться с поля сражения. Вспомним: гвардейцы охотились на него, они сжигали рабочие кварталы, они подняли стрельбу на Площади Звезды. Тибул нашел убежище в доме доктора Гаспара. Но и тут каждую минуту его могли найти. Опасность была очевидна: слишком многие знали его в лицо.
Любой лавочник был на стороне Трех Толстяков, потому что сам был толст и богат. Всякий богач, живший по соседству с доктором Гаспаром, мог бы донести гвардейцам о том, что доктор приютил Тибула.
– Вам нужно переменить внешность, – сказал доктор Гаспар в ту ночь, когда Тибул появился в его доме.
И доктор Гаспар сделал Тибула другим.
Он говорил:
– Вы великан. У вас огромная грудная клетка, широкие плечи, блестящие зубы, курчавые жесткие черные волосы. Если бы не белый цвет кожи, вы походили бы на североамериканского негра. Вот и отлично! Я вам помогу стать черным.
Доктор Гаспар Арнери изучил сто наук. Он был очень серьезным человеком, но имел добродушный нрав. Делу время, а потехе час. Иногда он любил развлечься. Но и отдыхая, он оставался ученым. Тогда он приготовлял переводные картинки в подарок для бедных приютских детей, делал удивительные фейерверки, игрушки, строил музыкальные инструменты с голосами неслыханной прелести, составлял новые краски.
– Вот… – сказал он Тибулу, – вот посмотрите. В этом флаконе бесцветная жидкость. Но, попав на какое-нибудь тело, под влиянием сухого воздуха она окрашивает тело в черный цвет, притом как раз такого лиловатого оттенка, который свойствен негру. А вот в этом флаконе эссенция, уничтожающая эту окраску…
Тибул снял свое трико, сшитое из разноцветных треугольников, и натерся колючей, пахнущей угаром жидкостью.
Через час он сделался черным.
Тогда вошла тетушка Ганимед со своей мышью. Дальше мы знаем.
Вернемся к доктору Гаспару. Мы расстались с ним в тот момент, когда капитан Бонавентура увез его в черной карете дворцового чиновника.
Карета летела во весь дух. Мы уже знаем, что силач Лапитуп не догнал ее. В карете было темно. Очутившись внутри, доктор сперва решил, что сидящий рядом с ним чиновник держит на коленях ребенка, девочку, у которой взлохмачены волосы.
Чиновник молчал. Ребенок тоже.
– Простите, не слишком ли много я занял места? – спросил вежливый доктор, приподнимая шляпу.
Чиновник ответил сухо:
– Не беспокойтесь.
Свет мелькал в узких окнах кареты. Через минуту глаза привыкли к темноте. Тогда доктор разглядел длинный нос и полуопущенные веки чиновника и прелестную девочку в нарядном платьице. Девочка казалась очень печальной. И, вероятно, она была бледна, но в сумраке этого нельзя было определить.
«Бедненькая! – подумал доктор Гаспар. – Она, должно быть, больна».
И снова обратился к чиновнику:
– По всей вероятности, требуется моя помощь? Бедное дитя заболело?
– Да, требуется ваша помощь, – ответил чиновник с длинным носом.
«Нет никакого сомнения, что это племянница одного из Трех Толстяков или маленькая гостья наследника Тутти. – Доктор строил свои предположения. – Она богато одета, ее везут из дворца, капитан гвардии ее сопровождает – ясно, что это очень важная особа. Да, но ведь живых детей не допускают к наследнику Тутти. Каким же образом этот ангелок попал во дворец?»
Доктор терялся в догадках. Он снова попытался завязать разговор с носатым чиновником:
– Скажите, чем больна эта девочка? Неужели дифтеритом?
– Нет, у нее дыра в груди.
– Вы хотите сказать, что у нее не в порядке легкие?
– У нее дыра в груди, – повторил чиновник.
Доктор из вежливости не спорил.
– Бедная девочка! – вздохнул он.
– Это не девочка, а кукла, – сказал чиновник.
Тут карета подъехала к дому доктора.
Чиновник и капитан Бонавентура с куклой вошли вслед за доктором в дом. Доктор принял их в мастерской.
– Если это кукла, то зачем могут понадобиться мои услуги?
Чиновник начал объяснять, и все стало ясно.
Тетушка Ганимед, еще не оправившаяся от утренних волнений, заглядывала в щелку. Она видела страшного капитана Бонавентуру. Он стоял, опираясь на саблю, и подрыгивал ногой в огромном сапоге с отворотом. Шпоры его походили на кометы. Тетушка видела печальную, больную девочку в розовом нарядном платьице, которую чиновник усадил в кресло. Девочка опустила голову с растрепанными волосами и, казалось, смотрела вниз, на свои милые ножки в атласных туфельках с золотыми розами вместо помпонов.
Сильный ветер кидал ставню в галерее, и этот стук мешал тетушке Ганимед слушать.
Но она кое-что поняла.
Чиновник показал доктору Гаспару приказ Государственного совета Трех Толстяков. Доктор прочел и заволновался.
– Кукла должна быть исправлена к завтрашнему утру, – сказал чиновник, вставая.
Капитан Бонавентура звякнул шпорами.
– Да… но… – Доктор развел руками. – Я постараюсь, но разве можно ручаться? Я незнаком с механизмом этой волшебной куклы. Мне нужно его изучить, мне нужно установить характер повреждений, мне нужно изготовить новые части этого механизма. Для этого потребуется много времени. Быть может, мое искусство окажется бессильным… Быть может, мне не удастся восстановить здоровье израненной куклы… Я боюсь, господа… Такой короткий срок… Одна только ночь… Я не могу обещать…
Чиновник прервал его. Подняв палец, он сказал:
– Горе наследника Тутти слишком велико, чтобы мы могли медлить. Кукла должна воскреснуть к завтрашнему утру. Такова воля Трех Толстяков. Никто не смеет не подчиниться их приказу. Завтра утром вы принесете исправленную, здоровую куклу во Дворец Трех Толстяков.
– Да… но… – протестовал доктор.
– Никаких разговоров! Кукла должна быть исправлена к завтрашнему утру. Если вы сделаете это, вас ожидает награда; если нет – суровая кара.
Доктор был потрясен.
– Я постараюсь, – лепетал он. – Но поймите, это слишком ответственное дело.
– Конечно! – отрубил чиновник и опустил палец. – Я передал вам приказ, вы обязаны его исполнить. Прощайте!..
Тетушка Ганимед отпрянула от двери и убежала в свою комнату, где в углу потрескивала счастливая мышь.
Страшные гости вышли. Чиновник уселся в карету; граф Бонавентура, засверкав и зазвенев, вскочил на лошадь; гвардейцы надвинули шляпы. И все ускакали. Кукла наследника Тутти осталась в мастерской доктора.
Доктор проводил посетителей, потом отыскал тетушку Ганимед и сказал ей необычайно строгим голосом:
– Тетушка Ганимед! Запомните. Я дорожу славой мудрого человека, искусного доктора и хитрого мастера. Кроме того, дорожу своей головой. Завтра утром я могу потерять и то и другое. Мне предстоит тяжелая работа всю эту ночь. Поняли? – Он помахал приказом Государственного совета Трех Толстяков. – Никто мне не должен мешать! Не производите шума. Не стучите тарелками. Не делайте угара. Не сзывайте кур. Не ловите мышей. Никаких яичниц, цветных капуст, мармеладов и валерьяновых капель! Поняли?
Доктор Гаспар был очень сердит.
Тетушка Ганимед заперлась в своей комнате.
– Странные вещи, очень странные вещи! – ворчала она. – Я ничего не понимаю… Какой-то негр, какая-то кукла, какой-то приказ… Странные наступили дни!
Чтобы успокоиться, она решила написать письмо своей племяннице. Пришлось писать очень осторожно, чтобы не скрипело перо. Она боялась потревожить доктора.
Прошел час. Тетушка Ганимед писала. Она дошла до описания удивительного негра, который появился сегодня утром в мастерской доктора Гаспара.
«…Они ушли вдвоем. Доктор вернулся с дворцовым чиновником и гвардейцами. Они привезли куклу, ничем не отличающуюся от девочки, но негра с ними не было. Куда он делся, я не знаю…»
Вопрос о том, куда делся негр, он же гимнаст Тибул, беспокоил и доктора Гаспара. Работая над куклой, он не переставал думать о судьбе Тибула. Он сердился. Он разговаривал сам с собой:
– Какая неосторожность! Я превратил его в негра, я окрасил его в чудесную краску, я сделал его совершенно неузнаваемым, а он сам себя выдал сегодня на Четырнадцатом Рынке! Ведь его могут схватить… Ах! Ну как же он неосторожен! Неужели ему хочется попасть в железную клетку?
Очень велико было расстройство доктора Гаспара. Неосторожность Тибула, затем эта кукла… Кроме того, вчерашние волнения, десять плах на Площади Суда…
– Ужасное время! – воскликнул доктор.
Он не знал, что сегодняшняя казнь отменена. Дворцовый чиновник был неразговорчив. Он не сообщил доктору о том, что произошло сегодня во дворце. Доктор рассматривал бедную куклу и недоумевал:
– Откуда эти раны? Они нанесены холодным оружием – должно быть саблей. Куклу, чудесную девочку, искололи… Кто это сделал? Кто осмелился колоть саблей куклу наследника Тутти?
Доктор не предполагал, что это сделали гвардейцы. Он не мог допустить мысли, что даже дворцовая гвардия отказывается служить Трем Толстякам и переходит на сторону народа. Как бы он обрадовался, если бы узнал об этом!
Доктор взял в руки головку куклы. Солнце летело в окно. Оно ярко освещало куклу. Доктор смотрел.
«Странно, очень странно, – размышлял он. – Я где-то видел уже это лицо… Ну да, конечно! Я видел его, я его узна ю. Но где? Когда? Оно было живое, оно было живым лицом девочки, оно улыбалось, строило чудные рожицы, было внимательным, было кокетливым и грустным… Да, да! Не может быть в этом сомнения! Но проклятая близорукость мешает мне запоминать лица».
Он подносил кудрявую головку куклы близко к своим глазам.
«Какая удивительная кукла! Какой умный мастер ее создал! Она не похожа на обыкновенную куклу. У куклы обычно голубые вытаращенные глаза, не человеческие и бессмысленные, вздернутый носик, губки бантиком, глупые белокурые кудряшки, точь-в-точь как у барашка. Кукла кажется счастливой по виду, но в действительности она глупа… А в этой кукле нет ничего кукольного. Клянусь, она может показаться девочкой, превращенной в куклу!»
Доктор Гаспар любовался своей необыкновенной пациенткой. И все время его не покидала мысль о том, что где-то когда-то он видел это же бледное личико, серые внимательные глаза, короткие растрепанные волосы. Особенно знакомым ему показался поворот головы и взгляд: она наклоняла голову чуть-чуть набок и смотрела на доктора снизу, внимательно и лукаво…
Доктор не выдержал и громко спросил:
– Кукла, как тебя зовут?
Но девочка молчала. Тогда доктор спохватился. Кукла испорчена; нужно вернуть ей голос, починить сердце, научить ее снова улыбаться, танцевать и вести себя так, как ведут себя девочки в ее возрасте.
«Ей на вид двенадцать лет».
Медлить нельзя было. Доктор принялся за работу. «Я должен воскресить куклу!»
Тетушка Ганимед дописала свое письмо. Два часа она скучала. Потом ее начало разбирать любопытство: «Что за спешную работу должен выполнять доктор Гаспар? Что это за кукла?»
Она тихо подкралась к дверям мастерской и заглянула в сердцевидную щелку. Увы! Туда был вставлен ключ. Она ничего не увидела, но зато дверь открылась, и вышел доктор Гаспар. Он был так расстроен, что даже не сделал замечания тетушке Ганимед за ее нескромность. Тетушка Ганимед сконфузилась и без того.
– Тетушка Ганимед, – сказал доктор, – я ухожу. Вернее, мне придется поехать. Позовите извозчика.
Он помолчал, потом стал тереть ладонью лоб.
– Я еду во Дворец Трех Толстяков. Очень возможно, что я не вернусь оттуда.
Тетушка Ганимед отступила в изумлении:
– Во Дворец Трех Толстяков?
– Да, тетушка Ганимед. Дело очень скверное. Мне привезли куклу наследника Тутти. Это самая лучшая кукла в мире. Механизм ее сломался. Государственный совет Трех Толстяков приказал мне исправить эту куклу к завтрашнему утру. Мне грозит суровая кара…
Тетушка Ганимед готовилась заплакать.
– И вот я не могу исправить эту бедную куклу. Я разобрал механизм, спрятанный в ее груди, я понял его секрет, я сумел бы восстановить его. Но… такая мелочь! Из-за пустяка, тетушка Ганимед, я не могу этого сделать. Там, в этом хитром механизме, есть зубчатое колесо – оно треснуло… Оно никуда не годится! Нужно сделать новое… У меня есть подходящий металл, вроде серебра… Но прежде чем приступить к работе, нужно продержать этот металл в растворе купороса по крайней мере два дня. Понимаете, два дня… А кукла должна быть готова завтра утром.
– А какое-нибудь другое колесо нельзя вставить? – робко предложила тетушка Ганимед.
Доктор печально махнул рукой:
– Я всё испробовал, ничего не выходит.
Через пять минут перед домом доктора Гаспара стояла крытая извозчичья пролетка.
Доктор решил ехать во Дворец Трех Толстяков.
– Я им скажу, что к завтрашнему утру кукла не может быть готова. Пусть делают со мной что хотят…
Тетушка Ганимед кусала передник и качала головой до тех пор, пока не испугалась, что голова отвалится.
Доктор Гаспар усадил рядом с собой куклу и уехал.
Ночь странной куклы
Ветер свистел в оба уха доктора Гаспара. Мелодия выходила отвратительная, даже хуже того негритянского галопа, который исполняют дуэтом точильное колесо и нож под руками старательного точильщика.
Доктор закрыл уши воротником и подставил ветру спину.
Тогда ветер занялся звездами. Он то задувал их, то катил, то проваливал за черные треугольники крыш. Когда эта игра надоела, он выдумал тучи. Но тучи развалились, как башни. Тут ветер сразу стал холодным: он похолодел от злости.
Доктору пришлось закутаться в плащ. Половину плаща он уделил кукле.
– Погоняйте! Погоняйте! Пожалуйста, погоняйте!
Ни с того ни с сего доктору стало страшно, и он торопил кучера.
Было очень тревожно, темно и пустынно. Только в нескольких окнах появились красноватые огоньки, остальные были закрыты ставнями. Люди ожидали страшных событий.
В этот вечер многое казалось необычным и подозрительным.
И порой доктор даже опасался, что глаза странной куклы, чего доброго, засияют в темноте, как два прозрачных камешка. Он старался не смотреть на свою спутницу.
«Чепуха! – успокаивал он себя. – У меня расходились нервы. Самый обыкновенный вечер. Только мало прохожих. Только ветер так странно кидает их тени, что каждый встречный кажется наемным убийцей в крылатом таинственном плаще… Только газовые фонари на перекрестках горят каким-то мертвенно-голубым светом… Ах, если бы скорей добраться до Дворца Трех Толстяков!..»
Есть очень хорошее средство от страха: заснуть. Особенно рекомендуется натянуть на голову одеяло. Доктор прибег к этому средству. Одеяло он заменил шляпой, которую плотно надвинул на глаза. Ну и, конечно, он начал считать до ста. Это не помогло. Тогда он воспользовался сильнодействующим средством. Он повторял про себя:
«Один слон и один слон – два слона; два слона и один слон – три слона; три слона и один слон – четыре слона…»
Дошло до целого табуна слонов. А уже сто двадцать третий слон из воображаемого слона превратился в настоящего слона. И так как доктор не мог понять, слон ли это или розовый силач Лапитуп, то, очевидно, доктор спал и начинал видеть сон.
Время во сне проходит гораздо быстрее, чем наяву. Во всяком случае, доктор во сне успел не только доехать до Дворца Трех Толстяков, но и предстать перед их судом. Каждый стоял перед ним, держа за руку куклу, как цыган держит свою обезьянку в синей юбке.
Они не хотели слушать никаких объяснений.
«Ты не выполнил приказа, – говорили они. – Ты заслужил суровую кару. Вместе с куклой ты должен пройти по проволоке над Площадью Звезды. Только сними очки…»
Доктор просил прощения. Главным образом он боялся за участь куклы… Он говорил так:
«Я уже привык, я уже умею падать… Если я сорвусь с проволоки и упаду в бассейн, это ничего.
Я имею опыт: я падал вместе с башней на площади у городских ворот… Но кукла, бедная кукла! Она разобьется вдребезги… Пожалейте ее… Ведь я уверен, что это не кукла, а живая девочка с чудесным именем, которое я забыл, которое я не могу припомнить…»
«Нет! – кричали Толстяки. – Нет! Никакого прощения! Таков приказ Трех Толстяков!»
Крик был так резок, что доктор проснулся.
– Таков приказ Трех Толстяков! – кричал кто-то над самым его ухом.
Теперь уже доктор не спал. Это кричали наяву. Доктор освободил глаза, или, вернее, очки, из-под шляпы и огляделся. Ночь, пока он спал, успела основательно почернеть.
Экипаж стоял. Его окружили черные фигуры: они-то и подняли крик, впутавшись в сон доктора. Они размахивали фонарями. От этого перелетали решетчатые тени.
– В чем дело? – спросил доктор. – Где мы находимся? Кто эти люди?
Одна из фигур приблизилась и подняла фонарь на уровень головы, осветив доктора. Фонарь закачался. Рука, державшая его сверху за кольцо, была в перчатке из грубой кожи, с широким раструбом.
Доктор понял: гвардейцы.
– Таков приказ Трех Толстяков, – повторила фигура.
Желтый свет разрывал ее на части. Поблескивала клеенчатая шляпа, ночью производившая впечатление железной.
– Никто не имеет права приблизиться к дворцу ближе чем на километр. Сегодня издали этот приказ. В городе волнения. Дальше ехать нельзя!
– Да, но мне необходимо явиться во дворец.
Доктор был возмущен.
Гвардеец говорил железным голосом:
– Я начальник караула, капитан Цереп. Я вас не пущу дальше ни на шаг! Поворачивай! – крикнул он кучеру, замахнувшись фонарем.
Доктору стало не по себе. Однако он не сомневался, что, узнав, кто он и почему ему нужно во дворец, его немедленно пропустят.
– Я доктор Гаспар Арнери, – сказал он.
В ответ загремел смех. Со всех сторон заплясали фонари.
– Гражданин, мы не расположены шутить в такое тревожное время и в такой поздний час, – сказал начальник караула.
– Я повторяю вам: я доктор Гаспар Арнери.
Начальник караула впал в ярость. Он медленно и раздельно проговорил, сопровождая каждое слово звяканьем сабли:
– Для того чтобы проникнуть во дворец, вы прикрываетесь чужим именем. Доктор Гаспар Арнери не шатается по ночам. Особенно в эту ночь. Сейчас он занят важнейшим делом: он воскрешает куклу наследника Тутти. Только завтра утром он явится во дворец. А вас, как обманщика, я арестую!
– Что?! – Тут уже доктор пришел в ярость.
«Что?! Он смеет мне не верить? Хорошо. Я ему сейчас покажу куклу!»
Доктор протянул руку за куклой – и вдруг…
Куклы не оказалось. Пока он спал, она выпала из экипажа. Доктор похолодел.
«Может быть, это все сон?» – мелькнуло у него в сознании.
Увы! Это была действительность.
– Ну! – промычал начальник караула, сжимая зубы и шевеля пальцами, державшими фонарь. – Уезжайте к черту! Я вас отпускаю, чтобы не возиться со старикашкой… Вон!
Пришлось повиноваться. Кучер повернул. Экипаж заскрипел, фыркнула лошадь, железные фонари метнулись в последний раз, и бедный доктор поехал обратно.
Он не выдержал и заплакал. С ним так грубо разговаривали; его назвали старикашкой; а самое главное – он потерял куклу наследника Тутти!
«Это значит, что я потерял голову в самом буквальном смысле».
Он плакал. Очки его вспотели, он ничего не видел. Ему захотелось зарыться головой в подушку. Между тем кучер погонял лошадь. Десять минут огорчался доктор. Но вскоре вернулась к нему обычная его рассудительность.
«Я еще могу найти куклу, – обдумывал он. – В эту ночь мало прохожих. Это место всегда пустынно. Может быть, никто за это время не прошел по дороге…»
Он приказал кучеру продвигаться шагом и внимательно осматривать путь.
– Ну что?.. Ну что? – спрашивал он каждую минуту.
– Ничего не видно. Ничего не видно, – отвечал кучер.
Он сообщал о совсем ненужных и неинтересных находках:
– Бочонок.
– Нет… не то…
– Хороший, большой кусок стекла.
– Нет.
– Рваный башмак.
– Нет, – все тише отвечал доктор.
Кучер старался вовсю. Он высмотрел все глаза. В темноте он видел так хорошо, точно был не кучером, а капитаном океанского парохода.
– А куклы… вы не видите? Куклы в розовом платьице?
– Куклы нет, – говорил кучер печальным басом.
– Ну, в таком случае ее подобрали. Больше искать нет смысла… Здесь, на этом месте, я заснул… Тогда еще она сидела рядом со мной… Ах!
И доктор снова готов был заплакать.
Кучер несколько раз сочувственно потянул носом.
– Что же делать?
– Ах, я уж не знаю… Ах, я уж не знаю… – Доктор сидел, опустив голову на руки, и покачивался от горя и толчков экипажа. – Я знаю, – сказал он. – Ну конечно… ну конечно… Как мне раньше не пришло это в голову! Она убежала, эта кукла… Я заснул, а она убежала. Ясно. Она была живая. Я сразу это заметил. Впрочем, это не уменьшает моей вины перед Тремя Толстяками…
Тут ему захотелось кушать. Он помолчал немного, а потом заявил очень торжественно:
– Я сегодня не обедал! Везите меня к ближайшему трактиру.
Голод успокоил доктора.
Долго они ездили по темным улицам. Все трактирщики позакрывали свои двери. Все толстяки переживали в эту ночь тревожные часы.
Они приколотили новые засовы и заставили входы комодами и шкафами. Они забили окна перинами и полосатыми подушками. Они не спали. Все, кто был потолще и побогаче, ожидали в эту ночь нападения. Цепных собак не кормили с утра, чтобы они стали внимательнее и злее. Жуткая ночь наступила для богатых и толстых. Они были уверены, что каждую минуту народ может снова подняться. Слух о том, что несколько гвардейцев изменили Трем Толстякам, искололи куклу наследника Тутти и ушли из дворца, распространился по городу. Это очень тревожило всех богачей и обжор.
– Черт возьми! – возмущались они. – Мы уже не можем надеяться на гвардейцев. Вчера они подавили восстание народа, а сегодня они направят свои пушки на наши дома.
Доктор Гаспар потерял всякую надежду утолить свой голод и отдохнуть. Вокруг не было никаких признаков жизни.
– Неужели ехать домой? – взмолился доктор. – Но это так далеко… Я умру от голода…
И вдруг он почувствовал запах жаркого. Да, приятно пахло жареным: вероятно, бараниной с луком. А кучер в ту же минуту увидел невдалеке свет. Узкая полоса света шаталась под ветром.
Что это было?
– Вот если бы трактир! – воскликнул доктор в восторге.
Они подъехали.
Оказалось, вовсе не трактир.
В стороне от нескольких домишек, на пустыре, стоял дом на колесах.
Узкая полоса света оказалась щелью неплотно закрытой двери этого дома.
Кучер слез с козел и пошел на разведку. Доктор, забыв о злоключениях, наслаждался запахом жаркого. Он сопел, посвистывал носом и жмурился.
– Во-первых, я боюсь собак! – кричал кучер из темноты. – Во-вторых, здесь какие-то ступеньки…
Все обошлось благополучно. Кучер взобрался по ступенькам к дверям и постучал.
– Кто там?
Узкая полоска света превратилась в широкий, яркий четырехугольник. Дверь раскрылась. На пороге стоял человек. Среди пустого окрестного мрака на этом ярко освещенном фоне он казался плоским, вырезанным из черной бумаги.
Кучер отвечал за доктора:
– Это доктор Гаспар Арнери. А вы кто такие? Чей это дом на колесах?
– Здесь балаганчик дядюшки Бризака, – ответила китайская тень с порога. Она чему-то обрадовалась, заволновалась, замахала руками. – Пожалуйте, господа, пожалуйте! Мы очень довольны, что доктор Гаспар Арнери посетил балаганчик дядюшки Бризака.
Счастливый конец! Довольно ночных странствований! Да здравствует балаганчик дядюшки Бризака!
И доктор, и кучер, и лошадь нашли приют, ужин, отдых. Дом на колесах оказался гостеприимным домом. В нем жила бродячая труппа дядюшки Бризака.
Кто не слышал этого имени! Кто не знал о балаганчике дядюшки Бризака! Круглый год балаганчик устраивал свои представления на рыночных площадях в дни праздников и ярмарок. Какие здесь были искусные актеры! Как занимательны были их спектакли! И главным было то, что здесь, в этом балаганчике, выступал канатоходец Тибул.
Мы уже знаем, что он покрыл себя славой лучшего канатоходца в стране.
Свидетелями его ловкости мы были на Площади Звезды, когда по проволоке он прошел над страшной бездной под пулями гвардейцев.
Сколько мозолей выскакивало на руках зрителей, и маленьких и больших, когда Тибул выступал на рыночных площадях! Так усердно хлопали ему и лавочники, и нищие старухи, и школьники, и солдаты, и все, все… Теперь, впрочем, лавочники и франты сожалели о своем прежнем восторге: «Мы ему рукоплескали, а он сражается против нас!»
Балаганчик дядюшки Бризака осиротел: гимнаст Тибул покинул его.
Доктор Гаспар ничего не сказал о том, что произошло с Тибулом. Умолчал он также о кукле наследника Тутти.
Что увидел доктор в балаганчике, внутри дома на колесах?
Его усадили на большом турецком барабане, украшенном пунцовыми треугольниками и золотой проволокой, сплетенной в виде сетки.
Дом, построенный на манер вагона, состоял из нескольких жилищ, разделенных холщовыми перегородками.
Был поздний час. Население балаганчика спало. Человек, открывший дверь и казавшийся китайской тенью, был не кто иной, как старый клоун. Звали его Август. Он нес дежурство в эту ночь. Когда доктор подъехал к балаганчику, Август готовил себе ужин. Действительно, это была баранина с луком.
Доктор сидел на барабане и осматривал помещение. На ящике горела керосиновая лампа. На стенах висели обручи, обтянутые папиросной бумагой, белой и розовой, длинные полосатые бичи с блестящими металлическими ручками, костюмы, осыпанные золотыми кружочками, расшитые цветами, звездами, разноцветными лоскутами. Со стен глядели маски. У некоторых торчали рога; у других нос напоминал турецкую туфлю; у третьих рот был от уха до уха. Одна маска отличалась огромными ушами. Самое смешное было то, что уши были человеческие, только очень большие.
В углу, в клетке, сидел какой-то маленький непонятный зверь.
У одной из стен стоял длинный деревянный стол. Над ним висели зеркальца. Десять штук. Возле каждого зеркальца торчала свеча, приклеенная к столу собственным соком – стеарином. Свечи не горели.
На столе валялись коробочки, кисточки, краски, пуховки, парики, лежала розовая пудра, высыхали разноцветные лужицы.
– Мы удирали сегодня от гвардейцев, – заговорил клоун. – Вы знаете, гимнаст Тибул был нашим актером. Гвардейцы хотели нас схватить: они думают, что мы спрятали его. – Старый клоун казался очень печальным. – А мы сами не знаем, где гимнаст Тибул. Его, должно быть, убили или посадили в железную клетку.
Клоун вздыхал и качал седой головой. Зверь в клетке смотрел на доктора кошачьими глазами.
– Жаль, что вы так поздно приехали к нам, – говорил клоун. – Мы вас очень любим. Вы бы успокоили нас. Мы знаем, что вы друг обездоленных, друг народа. Я вам напомню один случай. Мы давали спектакль на Рынке Бычачьей Печенки. Это было в прошлом году весной. Моя девочка пела песенку…
– Так, так… – вспомнил доктор. Вдруг он почувствовал странное волнение.
– Помните? Вы тогда были на рынке. Вы смотрели наше представление. Моя девочка пела песенку о пироге, который предпочел лучше сгореть в печке, чем попасть в желудок толстого дворянина…
– Да, да… помню… Дальше?
– Знатная дама, старуха, услыхала это и обиделась. Она велела своим носатым слугам выдрать мою девочку за уши.
– Да, я помню. Я вмешался. Я прогнал слуг. Дама узнала меня, и ей стало стыдно. Правда?
– Да. Потом вы ушли, а моя девочка сказала, что если бы ее выдрали за уши слуги знатной старухи, то она не могла бы жить… Вы ее спасли. Она этого никогда не забудет!
– А где ваша девочка теперь? – спросил доктор. Он очень волновался.
Тогда старый клоун подошел к холщовой перегородке и позвал.
Он сказал странное имя, произнес два звука, как будто раскрыл маленькую деревянную круглую коробочку, которая трудно раскрывается:
– Суок!
Прошло несколько секунд. Потом холщовая створка приподнялась, и оттуда выглянула девочка, чуть наклонив голову с растрепанными кудрями. Она смотрела на доктора серыми глазами, немного снизу, внимательно и лукаво.
Доктор поднял глаза и обомлел: это была кукла наследника Тутти!
