Текст книги "Всемирная история: в 6 томах. Том 5: Мир в XIX веке"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 90 страниц) [доступный отрывок для чтения: 32 страниц]

Но вернемся к обсуждению ансамбля четырех континентальных империй. Важно иметь в виду, что многие этнические или этнорелигиозные группы жили в двух, трех и даже, как евреи, во всех четырех империях. Исход процессов формирования лояльностей и идентичностей этих групп, складывания в их среде представлений о собственной нации и «национальной территории» во многих случаях зависел от взаимодействий различных сил в масштабе всей макросистемы континентальных империй.

О положении немцев в трех империях, об опасениях и ожиданиях более масштабных изменений в их лояльности со стороны Петербурга и Вены уже было сказано. Различные части польских элит в разные периоды были более лояльны некоторым правительствам империй, разделивших Речь Посполитую, по принципу «иерархии врагов». А одна из причин легендарной лояльности евреев Австро-Венгрии Францу-Иосифу, а отчасти и евреев Германии Гогенцоллернам, в том числе и во время Первой мировой войны, коренилась в их восприятии положения единоверцев в Российской империи как исключительно тяжелого.

У тех групп, национальная идентичность которых формировалась позднее, во второй половине XIX в. или даже в XX в., исход этих процессов тоже во многом определялся взаимодействиями в рамках макросистемы империй. Среди таких групп, проживавших в Российской империи, но имевших большие или малые анклавы за ее границами, можно назвать румын, азербайджанцев, украинцев, литовцев, татар. Границы между империями, влияние имперских центров на периферийные группы во многом определяли различные сценарии формирования общей или отдельных национальных идентичностей у близких по культуре и языку групп, разделенных имперскими границами. В качестве примера можно привести азербайджанцев в России и Иране, хорватов и сербов, разделенных границей между Османской и Австрийской империями, русинов/малороссов/украинцев в Галиции и Буковине под властью Габсбургов и в Российской империи, румын и румын/молдаван, разделенных границей между Османской империей (позднее Румынским королевством) и Российской империей (позднее СССР).

Границы империй пересекали не только идеи и деньги на поддержку желательной ориентации тех или иных групп. Через границы империй происходили как организованные властями, так и спонтанные миграции населения. Эти границы часто были военными рубежами, которые фиксировались и менялись в результате завоеваний. Они не были основаны на каких-то естественных рубежах или этнических принципах. Часто, в стремлении обезопасить границы, власти империй прибегали к переселениям, депортациям и колонизации. Военные действия между империями или восстания внутри них часто сгоняли население с насиженных мест, подталкивали к миграциям. Даже в мирное время происходили массовые перемещения населения. Русофильски настроенные русины переселялись из Галиции в Россию, а из Российской империи в Галицию эмигрировали украинские активисты; поляки и евреи переселялись из Российской империи в Пруссию, иногда, чтобы снова оказаться в России в результате новой подвижки границ после Венского конгресса. Позднее миграции поляков шли в обоих направлениях – как из России, так и в нее. Мусульмане из Российской империи уходили в Османскую (так называемое мухаджирское движение), а балканские славяне, главным образом болгары и сербы, отправлялись в противоположном направлении. Немцы и в меньшем, но все равно значительном числе чехи мигрировали из империи Габсбургов и малых немецких государств в Российскую империю. Эти движения создавали особые культурные анклавы на новом месте, а в некоторых случаях серьезно влияли и на процессы формирования идентичностей в местах исхода. Такая ситуация принципиально отличала восток и юго-восток Европы от западной части континента, где границы были намного стабильнее, а трансграничные миграции намного меньше.

Османская империя может служить примером того, как миграции из соседних империй и связанная с ними демографическая политика в самой империи Османов становились важнейшим фактором формирования нации в ядре империи. Возрастающая обеспокоенность правительства султана Абдулхамида II тем, что стратегически важные районы вокруг столицы империи были заселены немусульманами (главным образом греками и армянами), совпала с новыми волнами как добровольных, так и вынужденных переселений мусульман из России, новых независимых государств на Балканах и из Габсбургской Боснии. Во время Балканских войн и особенно в ходе Первой мировой войны к ним добавились беженцы из находящихся под угрозой территорий самой империи. Теперь таких людей стали сознательно селить в центральных районах империи сначала на свободных землях, а затем и на землях, с которых сгоняли христиан. Эта политика, первоначально проводившаяся под флагом имперского османизма, радикально изменила демографическую картину в Малой Азии, а ее результаты стали основой для националистического проекта младотурков. Исследователи считают, что миграции в Османскую империю и депортации населения внутри империи, с рассеянным расселением депортированных так, чтобы численность определенной нетюркской этнической группы в каждой местности не превышала 5-10 %, были не просто связаны между собой, но стали со временем частью единого плана. Координацией этой политики, ключевым элементом которой была теперь этничность, а не конфессия, занимались Директорат общественной безопасности и Директорат по делам расселения племен и иммигрантов Министерства внутренних дел Османской империи.

Все модерные империи были так или иначе связаны между собой военным и экономическим соперничеством, заимствованием опыта в различных сферах, в том числе и в деле собственно управления империей. Но взаимосвязанность соседних континентальных империй в рамках особой макросистемы носит качественно иной характер. Американский историк Р. Суни однажды заметил, что в континентальных империях заметно труднее проводить различную политику, удерживать принципиально различные политические системы в центре и на периферии, чем в морских. Можно сформулировать два тезиса, которые развивают эту идею. Во-первых, континентальным империям было сложнее проводить ту или иную политику внутри своих границ, не оказывая при этом влияния на соседей. Во-вторых, им было сложнее проецировать влияние вовне без серьезных последствий для своей внутренней политики.

Первый тезис прекрасно иллюстрируется примером объединения Германии Пруссией, которое оказало немедленное и далеко идущее воздействие на империи Габсбургов и Романовых. Приведем несколько примеров для иллюстрации второго тезиса. Если Британия решала поддержать борьбу кавказских горцев с Россией, это решение не несло никаких последствий для ее политики в отношении «собственных» мусульман. Если Франция решала в какой-то момент поддержать поляков, это не оказывало влияния на ее политику внутри собственной империи. Но если Габсбурги хотели поддержать польское или украинское движение в империи Романовых, то это неизбежно предполагало соответствующую коррекцию политики в отношении поляков и русинов-украинцев в их собственной империи.

Макросистема континентальных империй в течение длительного времени была внутренне стабильна потому, что, несмотря на частые войны между соседними империями, все они придерживались определенных конвенциональных ограничений в своем соперничестве. В общем они не стремились разрушить друг друга, во многом потому, что Романовы, Габсбурги и Гогенцоллерны нуждались друг в друге, чтобы справляться с наследием разделов Речи Посполитой. Следует согласиться с американским исследователем истории дипломатии П.В. Шредером, который считал, что начало довольно длительного процесса разрушения тех ограничений, которых европейские империи придерживались в отношениях друг с другом после катастрофических наполеоновских войн, было положено Крымской войной. Окончательный демонтаж системы конвенциональных ограничений в отношениях между континентальными империями занял несколько десятилетий и со всей силой проявился в ходе Первой мировой войны. Эта война уже велась массовыми армиями, построенными на основе всеобщей воинской обязанности., Но то были имперские армии, в которых вопросы религиозной, этнической, расовой разнородности играли важную, а иногда и центральную роль.

В ходе приготовлений к большой европейской войне и во время Первой мировой соседние империи стали весьма активно, отбросив прежние ограничения, использовать этническую карту против своих противников. Сила национальных движений в этой макросистеме к концу войны во многом была обусловлена тем, что они получили поддержку соперничавших империй, которые теперь боролись друг с другом «на уничтожение». Сражающиеся стороны проводили мобилизацию окраинных национализмов в стане врага через оккупационную политику, через финансовую и информационную поддержку сепаратистских тенденций, через систематическую пропагандистскую работу в лагерях военнопленных, которая охватила миллионы человек. В условиях, когда все взрослые мужчины рассматривались как потенциальные солдаты, воюющие стороны трактовали этничность и конфессиональную принадлежность как ключевые параметры лояльности, прибегая к массовым депортациям, репрессиям и заключению во впервые появившиеся тогда в Европе концентрационные лагеря по этническому признаку.

В этой связи можно заново осмыслить вопрос о том, в какой мере роль могильщика континентальных империй принадлежит национальным движениям, а в какой – самим империям, которые использовали и поддерживали эти движения друг против друга. Это заставляет по-новому подойти и к вопросу о том, насколько жизненный потенциал континентальных империй был исчерпан к началу Первой мировой войны. Иначе говоря, все ли эти империи находились к началу войны в фазе необратимого упадка? Возможно, некоторые из них переживали кризис, исход которого не был заранее предопределен? Была ли Первая мировая война лишь последним гвоздем, забитым в гроб этих империй, или гигантским потрясением, которое разрушило их вне зависимости от того, были ли они на тот момент уже неизлечимо больны? Именно Первая мировая война, которая, среди прочего, заставила империи вовсю орудовать обоюдоострым мечом национализма и окончательно разрушила выполнявшую определенную стабилизирующую роль макросистему континентальных империй, заставила их кануть в Лету. Ведь в результате войны рухнули не только ослабленная, сжимавшаяся, потерявшая экономический суверенитет Османская империя, не только экспериментировавшая с этнокультурной автономией, сравнительно менее централизованная империя Габсбургов, или экономически отстававшая от Запада, раздираемая внутренними политическими противоречиями, не успевшая консолидировать новые демократические институты и имперскую русскую нацию Российская империя. Рухнул и германский рейх, где имперская нация и демократические институты уже были в значительной степени консолидированы, где экономическое развитие вывело страну в мировые индустриальные лидеры. Получается, что вне зависимости от своих внутренних сильных сторон и слабостей все империи на востоке Европы не смогли пережить Первую мировую войну и крах взаимозависимой макросистемы континентальных империй.

Но даже Первая мировая война не стала рубежом, после которого можно говорить, что век империй и национализма сменился веком наций-государств. Конечно, антиколониальные идеологии Вильсона и Ленина стали важным вызовом империям. Однако лишь Вторая мировая война, в которой потерпели поражения «молодые» империи Германии и Японии, и способность США после войны диктовать условия своим ослабленным западным союзникам привели к демонтажу французской и британской империй и завершению того этапа, который можно назвать вслед за Остерхаммелем «веком империй и национализма».

Подводя итог, отметим следующее. Во-первых, империи не были построены нациями. Во-вторых, строительство наций протекало в контексте соревнования между империями. Это верно и для строительства наций на периферии империй, и для строительства наций в ядре империй. В-третьих, строительство наций и строительство империй были тесно связаны. Строительство наций в ядре империй было одним из ключевых инструментов повышения соревновательных возможностей империй, а строительство наций на периферии империй во многом происходило под влиянием других, конкурирующих империй.

Экспансионистские проекты строительства имперских наций, дополненные во второй половине XIX в. дарвинистскими теориями выживания сильнейших, создавали новое напряжение в отношениях центра и периферии империй. В исторической литературе внимание в основном фокусируется на центробежных тенденциях, порождавшихся такой политикой, а успехи имперских интеграционных и ассимиляционных проектов в последние десятилетия перед Первой мировой войной, как правило, недооцениваются.

Европа и мир: тернистый путь к глобальной системе государств

Pax Britannica: Великобритания

Задолго до начала XIX столетия Британия, в результате резкого роста промышленности и торговли и расширения колониальных владений, стала могущественным государством Европы. В начале XVIII в. завершился процесс политического объединения Англии и Шотландии: в 1707 г. Англия (в Средние века наиболее крупное королевство Англия, расположенное в центре острова, подчинило находившийся на его южных рубежах Уэльс) заключила Унию с Шотландией, и новое государственное образование получило название Соединенное королевство Великобритания. Государственный строй – конституционная монархия – был установлен в ходе Славной революции 1688–1689 гг. законом конституционного характера – Биллем о правах. Билль разграничил права парламента и прерогативы монарха, подтвердил права граждан. В королевстве установилась свобода вероисповедания при сохранении государственного статуса англиканской церкви и отменена цензура. С этого времени король не мог ни отменить, ни приостановить действие закона, принятого парламентом, хотя до начала XVIII в. за ним сохранялось право вето. В 1714 г. на трон взошел представитель Ганноверской династии Георг I. Широкие полномочия монарха постепенно сужались за счет усиления роли нового исполнительного органа власти – кабинета министров, выработки его функций и принципов ответственности перед парламентом.

Великобритания первая среди других стран вступила на путь модернизации экономики: с 1760-х годов она переживала начало промышленной революции. Внедрение машинного производства сопровождалось глубокими социальными сдвигами: небывалым ростом численности населения, миграцией и урбанизацией. Промышленная революция совпала по времени с завершающим этапом аграрной революции, что серьезно ухудшило положение сельских и городских слоев населения и привело к усилению социальной напряженности. Наряду с акциями протестного характера в последней трети XVIII в. зародилось радикальное движение, протекавшее под лозунгом коренного преобразования системы представительства в парламенте, сокращения государственных расходов и снижения налогового бремени.

Несмотря на социальные проблемы, развитая экономика и финансовая система, мощный флот позволили Британии формировать коалиции союзников по борьбе с революционной, а затем наполеоновской Францией в Европе и успешно сражаться за морями в конце XVIII – начале XIX в.

В 1801 г. была заключена англо-ирландская уния, ликвидировавшая остатки самостоятельности Ирландии. На протяжении XIX в. (и до 1922 г.) официальное название британского государства – Соединенное королевство Великобритании и Ирландии. По размерам территории и по численности населения королевство (в 1800 г. в стране проживали 8,6 млн человек) уступало Испании и Франции.

Великобритания вышла победительницей из долгого противостояния с Францией и после разгрома противника стала одной из могущественных стран Европы. Венский конгресс 1814–1815 гг. закрепил осуществленные Британией за эти годы территориальные завоевания: к заморским владениям, среди которых наиболее крупными была Канада в Северной Америке, Австралия в Южном полушарии, Бенгалия в Азии, добавились острова Мальта, Цейлон, Маврикий, Тобаго; британской стала и Капская колония. Победа над Францией ознаменовала окончательное установление господства британского флота на море и явилась важным фактором активизации дальнейшей деятельности британцев во всех частях света. Наличие владений и зависимых территорий в значительной мере обеспечило последующее расширение достигнутых позиций в Азии и Африке, проникновение английского капитала и товаров во владения Испанской и Португальской колониальных империй в Латинской Америке.

Великобритания в первой половине XIX века: основные вехи развития

Наступление долгожданного мира принесло с собой обострение внутренних социально-экономических проблем. Стагнация британской экономики, нуждавшейся в передышке для перевода производства на изготовление мирной продукции, сопровождалась ростом безработицы и понижением заработной платы. Поступление дешевого зерна из освобожденной Восточной Европы грозило разорением землевладельцев и арендаторов земли. Необходимость поддержания подавляющего большинства населения стала причиной принятия последнего в истории страны протекционистского закона. В 1815 г. парламент в экстренном порядке принял хлебные законы, направленные на сохранение взлетевших в военное время цен на зерно. Однако законы существенно ухудшали положение горожан. И социально-экономический протест быстро приобрел политическую окраску. На протяжении 1816–1819 гг. в стране происходил подъем демократического радикального движения под лозунгом проведения парламентской реформы. Преобразования системы представительства, расширение политических прав населения рассматривались его участниками единственным путем решения всех проблем. В 1819 г. движение было жестко подавлено.

В 1820 г. завершилось правление Георга III, престол перешел к его сыну Георгу IV, который с 1812 г. являлся регентом при больном отце. На протяжении десятилетия, отчасти по состоянию здоровья, Георг IV фактически не участвовал в государственных делах, что значительно расширяло поле деятельности кабинета министров, находившегося в руках тори. С 1812 по 1827 г. его возглавлял лорд Ливерпул. В 1820-е годы кабинет приступил к реформированию архаичного законодательства, а также экономической политики, носившей протекционистский характер, которые начинали сдерживать развитие страны.

В 1822 г. Ливерпуль ввел в правительство сторонников проведения умеренных реформ: Дж. Каннинга, Р. Пиля, В. Гескиссона. Начался пересмотр таможенного законодательства, который состоял в смягчении части запретов и отмене некоторых ввозных пошлин на сырье. Проведена реформа полицейской службы. Политика преобразований получила продолжение в середине двадцатых годов, когда разразился системный кризис, охвативший финансы, торговлю и производство. Он стал первым в истории капитализма циклическим кризисом. С этого времени примерно каждые десять лет в экономике страны начинался спад производства и застой в торговле. В частичном изменении денежного обращения, хлебных законов и смягчении политики протекционизма правительство видело выход из затруднений. Реформы коснулись и социального законодательства: в 1824 г. были отменены запреты на создание рабочих союзов и тем самым заложены основы деятельности легальных профсоюзных организаций (тред-юнионов). В уголовный кодекс вводилась статья, на основании которой сокращалось применение смертной казни за некоторые виды преступлений (в зависимости от степени тяжести нарушения прав собственности).

Деятельность правительства, в целом отвечавшая интересам развивавшейся торговли и промышленности, расширения связей с заморскими владениями, позитивно оценивалась предпринимательскими кругами и частью дворянства, вовлеченного в предпринимательство. Однако так называемая «эмансипация» католиков привела к поляризации депутатского корпуса и общества. С начала 1820-х годов агитация против Актов XVII в., которые ограничивали гражданские и политические права диссентеров и католиков, приняла большой размах в Ирландии, где доля католического населения превышала 80 %. После заключения Унии с Великобританией в 1801 г. ирландцы оказались в бесправном положении. В 1823 г. создана общественная организация – Католическая лига, и к 1827 г. ее агитация за права католиков охватила весь остров. Одновременно и диссентеры боролись за отмену актов. Этот относительно небольшой слой населения играл немаловажную роль в экономике страны. Лишенные возможности поступить на государственную или военную службу нонконформисты, составлявшие до 40 % всех предпринимателей королевства, занялись экономической деятельностью. Но их возросшие благосостояние и социальный статус не соответствовали все еще сохранявшимся ограничениям.

Вопрос о диссентерах не вызвал возражений, а изменение законодательства в отношении католиков встретило серьезное сопротивление в обществе. Правым крылом тори допуск католиков в парламент рассматривался как нарушение протестантского характера неписанной британской конституции. Тем не менее осенью 1828 г. в связи с обострением ситуации в Ирландии новый глава кабинета тори, герой войны с Наполеоном герцог Веллингтон принял решение о проведении Акта об «эмансипации» католиков. В середине апреля 1829 г. король вопреки собственному желанию был вынужден утвердить закон о предоставлении католикам политических и гражданских прав. Кроме того, несмотря на противоположную точку зрения монарха по этому вопросу, кабинет признал де-юре молодые латиноамериканские государства. Этот шаг знаменовал дальнейшее сокращение прерогатив короля и в то же время способствовал значительному усилению британского влияния в этом регионе. Также Великобритания не поддержала планы Священного союза подавить освободительное движение в американских колониях Испании и солидаризовалась с Грецией, где в 1821–1829 гг. развернулась национально-освободительная борьба против турецкого владычества.

Либеральные реформы тори усилили политическое размежевание депутатского корпуса, что отразило формирование консервативной и либеральной идеологии. Вопрос о преобразованиях получил ключевое значение в процессе трансформации парламентских партий тори и вигов в партии политические. Вместе с тем борьба партий и внутрипартийных фракций вышла за стены парламента и все больше интересовала средние слои населения, вовлекавшегося в обсуждение политических вопросов. Частичные реформы 1820-х годов способствовали и размежеванию в обществе. Консервативно настроенные круги были недовольны «решительностью» перемен, а большинство населения – нерешенностью наиболее важных для значительной части общества проблем. Нестабильность политической обстановки усиливало падение авторитета монарха и монархии, вызванные самоустранением и до того непопулярного Георга IV от управления страной.

Экономический кризис 1825–1827 гг. и депрессия 1829–1830 гг. вновь ухудшили положение значительной части населения. В обращениях в парламент и к королю содержались требования сокращения государственных расходов и снижения налогов. Новый подъем демократического движения подобно выступлениям 1816–1819 гг. отличался скорым переходом от экономических лозунгов к требованиям проведения парламентской реформы, с которой народ связывал надежду на улучшение социально-экономического положения. В 1829 г. в Бирмингеме был создан Политический союз, во главе которого встал банкир Томас Аттвуд. Он полагал, что единственным средством решения всех бед является реформа денежного обращения и умеренная парламентская реформа, отвечавшая интересам торгово-промышленных кругов. Она включала тайное голосование, предоставление права голоса домовладельцам, трехгодичный срок полномочий парламента и др. Союз объединил работников, а также мелких и средних собственников Бирмингема. Все они стремились к социально-экономическим преобразованиям, проводимым парламентом. Подобные общества создавались и в других городах.

Если в период послевоенного движения правительство применило жесткие меры для его подавления, то новый подъем движения и слаженность действий союзов делали неизбежным проведение реформы средневековой системы представительства. Непримиримую позицию занимали лишь ультратори. Для них любые изменения были неприемлемы, поскольку они усматривали в них угрозу незыблемости монархии, палате лордов и колониальной империи. Противоположный фланг заняли радикалы, представлявшие на политической арене третью силу. Радикалы отстаивали проведение решительной, коренной реформы, прежде всего упразднения малочисленных мелких избирательных округов («карманных» местечек), введения всеобщего избирательного права для мужчин, ежегодных выборов в парламент, тайной подачи голоса, равных избирательных округов, оплату труда депутатов. Многие виги видели в реформе меру, направленную лишь на устранение таких отдельных недостатков, как мелкие избирательные округа, служившие источником злоупотреблений. Вместе с тем в каждом лагере отсутствовало единство по вопросу о конкретном содержании реформы: ее противники находились и среди вигов, а сторонники – среди тори. Даже сами радикалы расходились в формулировке пунктов о тайном голосовании, избирательном цензе, сроках полномочий парламента и др.

26 июня 1830 г. скончался Георг IV, на престол взошел его брат Вильгельм IV. По традиции король распустил парламент и назначил новые выборы, а через несколько дней в Лондон пришли известия об Июльской революции во Франции. На фоне экономических трудностей эти новости, пугавшие аристократию и часть буржуазии, способствовали активизации начинавшегося движения за реформу. В результате выборов 1830 г. ряды вигов, осенью сменивших правительство герцога Веллингтона, усилились. Кабинет возглавил сторонник парламентской реформы лорд Грей. К этому времени движение за реформу и волнения в деревне приняли угрожающий характер, что делало скорейшее ее проведение неизбежным. Борьба за парламентскую реформу вызвала резкую политизацию общества и ускорила процесс политического размежевания находившейся у власти аристократии. Непродолжительный по времени период борьбы (1829–1832 гг.) за проведение первой избирательной реформы стал ключевым моментом и оказал сильное влияние на социально-политическое и экономическое развитие страны последующих десятилетий.

1 марта 1831 г. правительство внесло на обсуждение в парламент проект реформы. Умеренный законопроект, положения которого затрагивали существование менее половины «карманных» местечек и вводили единый избирательный ценз для мужчин в городах, восторженно встретила лишь небольшая группа радикалов. Тори высказались против основных положений билля. Эта позиция способствовала тому, что тори все чаще стали называть консерваторами, т. е. охранителями старых порядков, а вигов – либералами, сторонниками гражданских свобод и преобразований. Правительство Грея разработало второй, а затем и третий более умеренные варианты законопроекта, и на некоторое время даже вынуждено было уйти в отставку. Сопротивление нижней, а затем верхней палаты, в которой преобладали консерваторы, было сломлено с большим трудом. Главным мотивом уступки лордов стала боязнь разрастания конфликта в стране. Страх перед возможной революцией преобладал в настроениях знати и обывателя. В такой обстановке, когда большая часть общества выразила свое требование, насильственное подавление движения становилось невозможным, и в столь критической ситуации правящая верхушка проявила способность идти на компромисс.

В период парламентского обсуждения законопроектов в Лондоне и в целом по стране царило необычайное оживление. Проходили митинги и шествия, в парламент направлялся поток петиций. Резко возрос интерес к политическим делам, которые широко освещались прессой. Выпуск консервативных газет быстро сокращался, а число изданий, высказавшихся за проведение реформы, возрастало, и это хорошо отражало настроения, царившие в обществе. Именно в этот напряженный период газета «Таймс» превратилась в национальный орган печати.

За короткий период в политической жизни британского общества произошли важные, кардинальные сдвиги. Характер выборов в парламент свидетельствовал об изменении отношения к ним в обществе, превращении выборов в средство выражения настроений как электората, так в целом и всего населения страны. В борьбе за реформу использовались легальные формы и методы давления на парламент, правительство и короля, что не исключало и угрозы применения физического насилия, проходили отдельные выступления в городах и волнения в деревне. Разрастание движения способствовало упрочению такой формы общественной организации, как политические союзы, и таких способов выражения требований, как митинги, шествия и петиции. Новым средством стал распространившийся отказ, или угроза отказа, уплачивать налоги. В конечном итоге осуществление реформы явилось победой общественного мнения, давления «извне» (т. е. за стенами парламента), которое в ходе борьбы с оппозицией правительство лорда Грея не только поддерживало, но и вынуждало действовать все более энергично.

7 июня 1832 г. закон о парламентской реформе был утвержден королем. Первая избирательная реформа затронула лишь нижнюю, выборную палату. Общее число ее членов – 658 сохранилось. Было ликвидировано 56 мелких избирательных округов и сокращено с двух до одного депутата представительство 32 городов с населением до 4 тыс. человек. Освободившиеся 143 места перераспределили между графствами и городами. Право иметь своего представителя в парламенте получили 42 города, в том числе такие крупные торгово-промышленные центры, как Манчестер, Бирмингем, Лидс, Шеффилд. В городах активным избирательным правом были наделены владельцы домов и нежилых строений, которые приносили доход не менее 10 ф. ст., либо те, кто арендовал помещение и уплачивал не менее 10 ф. ст. арендной платы в год. В деревне сохранялся избирательный ценз для фермеров-собственников земли, получавших 40 шил. чистого дохода с недвижимой собственности. Помимо имущественного ценза имелись и другие ограничения: обязательная уплата налога на бедных, проживание в данной местности не менее 1 года. Одновременно вводилась обязательная ежегодная регистрация избирателей, которая предусматривала внесение ими каждый раз незначительной суммы. Сохранилась диспропорция избирательных округов за счет преобладания аграрный регионов, а 115 парламентариев представляли округа с населением менее 500 человек.