Текст книги "Екатерина Великая (1780-1790-е гг.)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

На съездах избираются судебно-полицейские власти, которым подчиняются не только дворяне и их крепостные, но и крестьяне дворцовые и экономические. Некоторые наказы желают даже заменить уездное коронное управление выборным дворянским, просят дать сословию право выбирать воевод и их товарищей. Резко выступает из общего уровня своеобразный наказ дмитровского дворянства. Прекрасно написанный, он совсем непритязателен, признает главным местным недостатком дворянства непрерывные ссоры и насилия между крестьянами разных владельцев, с чем не в силах сладить ни отдельные владельцы, ни продолжительный и «почти бесконечный» коронный суд со своими инстанциями и письменным производством.

Для суда скорого, близкого и дешевого по этим делам, обыкновенно малоценным, наказ предлагает разделить уезд на четыре округа с выборным из дворянства земским судьей во главе каждого; эти судьи, действуя под руководством предводителя, «в самой скорости» решают тяжбы между крепостными словесно, наказывая виноватых крестьян, а помещиков «смиряя полюбовно».

Ежегодно дворянство съезжается, выбирает предводителя (через два года) и новых земских судей и принимает отчет от прежних. По окончании выборов съезд превращается в сельскохозяйственное совещание: дворяне обмениваются мыслями по хозяйству, сообщают друг другу о мерах по устройству своих деревень, о своих агрономических опытах, придумывают новые опыты и распределяют их между собою. Кроме того, предводитель и земские судьи обязаны уговаривать дворян обучать своих детей полезным наукам и языкам, особенно стараться, чтобы они хорошо знали родной язык, а также «весьма склонять» помещиков нанимать дворов на сто искусного учителя для обучения крестьянских детей грамоте и первым правилам арифметики, толкуя каждому помещику, насколько полезнее для него грамотный крестьянин. «Не для одной сохи надобен крестьянин государству, грамота же пахать не помешает, тем паче, что те лета, в которые ребят можно грамоте обучать, пропадают почти без всякой пользы». Тут же предводитель напоминает помещикам, как разоряет их излишняя дворня, и всевозможно уговаривает всех «самим себе предписать закон», «чтоб ни малого куска земли не лежало впусте, ни у кого», а земским судьям смотреть за этим.

Люди образованные, проникнутые чувством долга перед отечеством, призывают свою землевладельческую братию работать на месте для сельского хозяйства и крестьянского просвещения, оградившись от казенных властей скромным самоуправлением. То же тяготение к деятельности на местах, только в грубых формах сословного эгоизма и господства с захватом чужих прав проходит очень заметной чертой и в других дворянских наказах.

Раздельность сословий, на которой настаивал князь Щербатов, точная разверстка прав между сословиями, сомкнутыми в местные общества, – преобладающий интерес классов, представленных в Комиссии уложения. Но они не довольствуются кодификационной обработкой своих прав: статьи закона – игрушки в руках приказных людей. Наказы хотят, чтобы статьи о правах сословий были разработаны в выборные сословные учреждения, с которыми не так легко обходиться.

Это столь настойчиво заявленное стремление помогло Екатерине выйти из колебаний насчет характера задуманного ею нового уложения. Увидев, что из работ Комиссии не выйдет ни свода старых законов, ни нового кодекса в духе «Наказа», она повернула мысль к областной реформе. В. К-ский

ЗНАЧЕНИЕ КОМИССИИ. В заботе о сословных правах, преобладающей в депутатских речах и наказах, для нас главное значение Комиссии 1767 г. Екатерина судила об этом значении по-своему, хвалилась этой Комиссией, сравнивая ее с французскими представительными собраниями при Калонне и Неккере, писала: «Мое собрание депутатов вышло удачным, потому что я сказала им: знайте, вот каковы мои начала; теперь выскажите свои жалобы, где башмак жмет вам ногу? Мы постараемся это поправить». Много лет спустя, незадолго до смерти, Екатерина вспомнила, что Комиссия подала ей «свет и сведения о всей империи, с кем дело имеем и о ком пещись должно».

Она недоговорила, как поняла она общество, с которым имела дело; но общество хорошо поняло минуту, какую Екатерина доставила ему своей Комиссией. До сих пор законодательство всего усерднее разрабатывало один предмет государственного порядка – государственное тягло.

Общество расчленялось по роду повинностей, разверстанных между его классами; прав в политическом смысле оно не знало; ему давались только льготы (или привилегии, преимущества) как вспомогательные средства для отбывания сословных повинностей. Но со смерти Петра I одно сословие стало получать преимущества, не только не соединенные с новыми тягостями, но еще сопровождавшиеся облегчением старых. Это было принято обойденными сословиями как несправедливость и внушало им соответственные чувства к правительству и дворянству, резко выражавшиеся в крестьянских волнениях, все возраставших.

Еще до воцарения Екатерина придумала средство предупреждать законодательные ошибки – распространить слух о задуманном законе на рынке и прислушаться, что о том говорят. Теперь с той же целью было созвано такое представительное собрание, в котором можно было бы услышать «глас народа». Но здесь послышалась разноголосица не лучше рыночной. Один депутат возвестил новый иерархический догмат о священном достоинстве дворянства, а другому в наказе поручено было ходатайствовать, чтобы военнослужащие, обычно те же дворяне, не чинили купечеству никаких обид и побоев и платили за забранные у купцов товары.

В депутатских речах зазвучали такие неблагозвучные ноты, что благомыслящие депутаты сочли своим долгом во имя «Наказа» призвать собрание к миру, взаимной любви и единомыслию. На требование освободить дворян от телесного наказания, пытки и смертной казни депутаты от городов резко возражали, что закон, священный, как и естественный, не терпит лицеприятия, что вор всегда вор, будь он подлый (простолюдин) иль благородный, да и благородство соблюдается только благородными поступками, что в России правление монархическое, а не аристократическое и как подлый, так и благородный – равно подданные всемилостивейшей государыни.

Словом, произошел легальный перелом в политическом сознании с соизволения власти; она сама спросила подданных, чего им недостает, и подданные отвечали: сословных прав и сословных самоуправлений. Трудно сказать, что вышло бы из обещанного вторичного созыва Комиссии, но и без того законодательству волей-неволей пришлось перестраиваться на правовой порядок с тяглового.

Спрос на права – самый характерный признак, в котором выразилось настроение тогдашнего русского общества, и Комиссия вывела этот признак наружу. Этим она не только указала Екатерине, в какую сторону направить свою преобразовательную работу, но и что сделать в этом направлении. С лишком сто лет назад выборные от сословий были призваны выслушать, пополнить и скрепить своими подписями Уложение.

Этот кодекс закрепил расчленение общества по государственным повинностям, над которыми всего заботливее работало московское законодательство. Каждый класс был прикреплен к государственному служению своим специальным сословным тяглом, с которым соединена была особая экономическая выгода, помогавшая исправно тянуть его, землевладение, городской торг, земледелие. Снова встретившись в 1767 г., сословные депутаты увидели, что их общественный строй и нравственный склад не сдвинулись с основы, положенной Уложением 1649 г., что их интересы и понятия коренятся в том же сословном делении, какое было закреплено этим кодексом.

Но теперь депутаты пришли с другими мыслями, потому что и звали их для других целей.

Тогда выборным прочитали проект Уложения, чтобы узнать, будет ли земле вмочь, или не вмочь начертанный для нее тягловый порядок. Скрепя сердце выборные отвечали утвердительно и только выхлопотали некоторые льготы для облегчения тягла. Подчас, особенно при Петре I, бремя становилось непосильным, служилым и тяглым людям приходилось лихо. Но земские соборы не созывались, и народное недовольство выражалось либо в бунтах и мелких местных беспорядках, которые жестоко подавлялись, либо в мирских жалобах, которые в лучшем случае оставлялись без внимания.

Между тем реформа Петра перепутала сословную разверстку государственных повинностей и экономических выгод, купцам-фабрикантам предоставляла дворянские преимущества, а дворян вовлекала в промышленные предприятия, воинскую повинность сделала всесословной. Такое обобщение специальных сословных тягостей и преимуществ при последовательной законодательной его разработке, одновременно раскрепляя сословия, привело бы к их уравнению посредством общих прав и повинностей. Но случайные правительства по смерти Петра начали наделять одно сословие преимуществами, не соединенными с новыми тягостями, но еще сопровождавшимися облегчением старых. Таким односторонним раскреплением от сословной повинности было оторвано связанное с ней экономическое преимущество, и [которое] стало чистой, ничем не оправданной привилегией.

Внизу общества такое нарушение равновесия между правом и обязанностью почувствовалось как государственная несправедливость, и в начале царствования Екатерины в народе распространялись толки, что дворянство забыло закон божий и государственные права, из русской земли правду вон выгнало. Но в самом дворянстве и в классах, ближе к нему стоявших на общественной лестнице, которые Екатерина объединяла званием «среднего рода людей», такое юридическое противоречие было понято, как сословное право.

Каждое из этих сословий, отстаивая свои старые выгоды и добиваясь чужих, старалось избавиться от связанных с ними повинностей, т. е. свалить их на другие классы. Отсюда тяжба за сословные права самой сильной волной проходит по депутатским наказам и прениям в Комиссии. Но сквозь эту тяжбу пробиваются проблески некоторого движения в общественном сознании, кой-какого успеха гражданского чувства: сословный эгоизм конфузливо старается прикрыться благовидными побуждениями, либо вызывает отпор со стороны отдельных лиц и некоторых общественных групп. В. К-ский

Реформы в области управления

К 1775 г. Екатерина покончила три тяжелые войны: с Польшей, Турцией и с Пугачевым. Вместе с досугом к ней воротилась и ее болезнь, «законобесие», по ее выражению. Вопрос о новом уложении еще не был снят с обсуждения, частные комиссии продолжали свои работы; но о созыве полного собрания Екатерина не думала. Ее увлекло другое законодательное предприятие. Еще в инструкции губернаторам 1764 г. она признала губернии такими частями государства, «которые более всего исправления требуют», и обещала со временем приняться за это дело. Местная администрация только что доказала свою неисправность, не сумев ни предупредить, ни вовремя погасить пугачевского пожара. И Екатерина решила вплотную заняться проблемами управления.

АДМИНИСТРАТИВНО-ТЕРРИТОРИАЛЬНОЕ ДЕЛЕНИЕ РОССИИ. С нач. 18 в. сформировалось деление России на губернии. Они стали главной административно-территориальной единицей Российской империи в 18 – нач. 20 вв.

В декабре 1708 г. Петр I провел первую Губернскую реформу. По ней страна делилась на 8 губерний: Петербургскую (до 1710 г. Ингерманландская), Московскую, Архангелогородскую, Смоленскую, Киевскую, Казанскую, Азовскую, Сибирскую. В 1713–1714 гг. были созданы Нижегородская, Астраханская, Рижская губернии. Смоленская губерния была разделена между Московской и Рижской. В 1725 г. в России было 14 губерний.

В 1713–1719 гг. в каждой губернии было разное число провинций: в Петербургской – 11, в Московской – 9, в Киевской – 4, в Рижской – 2 и т. п. Провинции делились также на дистрикты, которые частично территориально совпадали с уездами. Во главе губернии стоял губернатор, во главе провинции – воевода. Губернскими городами управлял губернатор, при котором находилась провинциальная канцелярия. Во главе дистрикта был земский комиссар.

В ходе губернской реформы 1775–1780 гг. было учреждено 40 губерний с населением в 300–400 тыс. душ в каждой. К концу царствования Екатерины II за счет присоединенных территорий насчитывалась уже 51 губерния.

Для упорядочения управления страной в 1782 г. губернии были объединены в наместничества (генерал-губернаторства). Из 40 губерний были организованы 19 генерал-губернаторств. Каждое из них включало, как правило, 2 губернии.

С кон. 18 в. до нач. 19 в. губернии делились на округа или уезды, а провинции были упразднены. В Забайкальской, Кубанской, Терской и Сырдарьинской областях округа назывались отделами, в Амурской – округой. Две территориальные единицы Енисейской губернии, соответствовавшие округам, назывались краями – Туруханским и Усинским. В Астраханской губернии округам соответствовали: Земли Архангельского казачьего войска, Киргизская и Калмыцкая степи.

По Учреждению о губерниях 1775 г. многие города, входившие в губернии, становились центрами уездов. Провинции были упразднены (к этому моменту их было 66). Уезды, в свою очередь, делились на волости, в которых было учреждено волостное правление, сделавшее их административно-территориальной единицей.

Наместники и губернаторы были подведомственны Сенату и прокурорскому надзору, возглавляемому генерал-прокурором.

В 19 в. административно-территориальные органы разделились на две группы. Общегубернские органы сохранились на основной территории Европейской России (в 1860-е гг. – 51 губерния). На национальных окраинах (кроме Остзейского края – 3 губернии) была создана система генерал-губернаторств; Царство Польское (10 губерний), великое княжество Финляндское (7 губерний), Бессарабская область (до 1873 г.), Кавказский край (6 губерний, в конце века – 11), Сибирь (4 губернии, в конце века – 9), в I860–1880-е гг. Туркестанское генерал-губернаторство с вассальными Бухарским и Хивинским ханствами и Степное генерал-губернаторство с Казахстаном (9 губерний). Генерал-губернаторства были также в обеих столицах.

Реформы 1860–1870-х гг. ввели выборы и представительство всех сословий в организации местного управления и суда. Выборные органы земского самоуправления (земства) в уездах 34 губерний заведовали местным хозяйством; в городах этим занимались городские думы и управы.

С 1874 г. волостное правление находилось в ведении уездного по крестьянским делам присутствия.

Для борьбы с революционным движением указом 1879 г. учреждались временные генерал-губернаторства в Петербурге, Одессе и Харькове. Возглавлявшим их генерал-губернаторам предоставлялись широкие полномочия для охраны «порядка и общественного спокойствия». Они имели право ссылать и арестовывать, приостанавливать и запрещать издания газет и журналов.

«Положение о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия» от 14 августа 1881 г. расширило права генерал-губернатора в борьбе с революционным движением.

С 1889 г. волостное правление находилось в ведении земских участковых начальников.

Согласно «Правилам о местностях, объявляемых на военном положении» (1892 г.) на территориях генерал-губернаторств вводились военные порядки и все управление и суды переходили в руки военных властей.

В 1917 г. в составе Российской империи было 78 губерний. После Октябрьской революции 1917 г. 25 из них отошли к Польше, Финляндии, прибалтийским государствам. Н. П.

СУДЬБА ЦЕНТРАЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ ПО СМЕРТИ ПЕТРА I. Комиссия не выработала проекта нового уложения, но депутатские наказы и прения обнаружили нужды и стремления различных классов населения. С этой точки зрения ценила Комиссию и сама Екатерина; она писала, что «Комиссия дала ей свет и сведения о том, с кем дело имеем и о ком пещись надлежит». Новые губернские учреждения, введенные Екатериной, и были первым практическим приложением этих попечений. Надобно припомнить, какую перемену внес в устройство центрального и областного управления Петр I. Старая администрация Московского государства имела двойственный характер – была сословно-бюрократическая. При Петре этот двойственный характер не был устранен; только прежде слитые свойства его теперь разделились между различными сферами управления. Администрация центральная получила чисто бюрократический состав и характер, а в управлении местном поддержан был элемент сословный – участие двух классов общества.

Мы видели, как устроено было областное управление при Петре Великом. Преемники Петра существенно изменили это управление; они находили правительственный механизм Петра слишком сложным и начали закрывать многочисленные конторы и канцелярии, которые находили лишними, и сливать ведомства, по их взглядам слишком разделенные. Петр много хлопотал об отделении суда от администрации в областном управлении и в главных губернских городах учредил надворные суды, действовавшие независимо от губернаторов. При Екатерине I эти надворные суды были упразднены; суд и расправа поручены были административным органам центральной власти – губернаторам и воеводам. Точно так же Петр заботился о развитии городского самоуправления, создавши сначала городовые ратуши, а потом городовые магистраты, действовавшие также независимо от губернаторов, под руководством главного петербургского магистрата.

В 1727 г., в царствование Екатерины I, городовые магистраты были подчинены губернаторам, и в том же году, в царствование Петра II, главный магистрат был совсем упразднен, а городовые получили более простой состав – обращены были в прежние ратуши с одной гражданской юрисдикцией. Таким образом, в областном управлении по смерти Петра ослаблен был сословный элемент, стеснено участие классов местного общества. В таком виде областное управление оставалось до Екатерины II.

Совсем в ином направлении стала преобразовываться центральная администрация. Старый и привычный руководитель этого управления – боярство разрушилось; его место заняла новая чиновная знать, состоявшая из выслужившихся административных дельцов. Частью по привычкам и преданиям, унаследованным от старинного боярства, частью под влиянием знакомства с политическими порядками Западной Европы это чиновничество усвоило себе некоторые политические замашки аристократии и стремилось из простого правительственного орудия превратиться в правительственный класс, в самобытную политическую силу, поэтому его и можно назвать чиновной аристократией.

Под влиянием вкусов и стремлений этой аристократии и вводились перемены в центральном управлении по смерти Петра. Чтобы дать привилегированное место представителям этой знати, которая не хотела мешаться в толпе сенаторов, над Сенатом, высшим руководителем и контролером управления и суда, преемственно становится ряд новых высших учреждений с законодательным авторитетом.

Таковы были Верховный совет при Екатерине I и Петре II, Кабинет министров при Анне, Конференция при Елизавете и девятичленный Совет при Петре III.

Эти стремления чиновной аристократии своеобразно проявились и в другой среде; самым бюрократическим элементом в правительственных коллегиальных учреждениях была прокуратура с генерал-прокурором при Сенате во главе; прокуратура была «оком государя», блюстительницей законов. Понятно, что она стесняла чиновную аристократию.

Вследствие этого вскоре по смерти Петра случилось нечто неожиданное: в 1730 г. вдруг не оказалось ни генерал-прокурора, ни прокурора при Сенате, ни простых прокуроров при коллегиях, и никто не знал, куда они девались, хотя еще живы были люди, занимавшие эти должности; тогда, например, еще жив был бывший генерал-прокурор Ягужинский.

В манифесте 2 октября 1730 г. императрица Анна, восстановляя прокуратуру, признавалась, что «каким указом оный чин по кончине дяди нашего отставлен и кем отрешен, того нам неизвестно». Восстановленная при Анне прокуратура была вторично отменена в регентство Анны Леопольдовны, и любопытно, что виновником этого был не кто другой, как один из видных представителей чиновной аристократии – граф Остерман, носивший звание генерал-адмирала и заведовавший иностранными делами России. Таким образом, в центральном управлении начал усиливаться чиновный элемент, в то самое время как в управлении областном все более падало участие земства – элемент сословности.

Благодаря всем этим переменам в центре одному классу дан был перевес над законом, а в провинции лицам дан был перевес над классами общества. Освободившись от давления знати в центре и от надзора общества в провинции, новая чиновная аристократия внесла в управление несдержанный личный произвол, который расстраивал административный порядок, устроенный Петром.

Екатерина хорошо сознавала эти недостатки управления; в тайном наказе генерал-прокурору князю Вяземскому она писала, что «все правительственные места и самый Сенат вышли из своих оснований, частью благодаря неприлежанию к делам ее предшественников, частью от пристрастий случайных при них людей». Екатерина ясно сознавала предстоявшую ей задачу: надобно было дать правительственным местам прочные основания и указать точные законы и границы их деятельности. Эти два обещания и были торжественно высказаны в июльском манифесте 1762 г.

Близкий к Екатерине человек и поспешил явиться к ней с проектом учреждения, основанным именно на этих началах; граф Никита Панин вскоре после переворота предложил императрице проект постоянного Государственного совета. Граф Никита не был совершенно чужд аристократических идей 1730 г. Он недаром долго жил посланником в Стокгольме, и шведский Государственный совет с аристократическим составом был для него образцом высшего правительственного учреждения.

Основная мысль Панина состояла в том, что «власть государя будет только тогда действовать с пользой, когда будет разделена разумно между некоторым малым числом избранных к тому единственно персон». Простой смысл этого мудреного выражения объясняется в изложении источника, откуда выходят главные недостатки существующего порядка. Этим источником, по мнению Панина, было то, что в управлении действует более «сила персон, чем власть мест государственных», а также то, что правительству недостает некоторых начальных оснований, которые бы сообщали более прочности его формам; проще говоря, Панин хотел сказать, что в России не было основных законов, которые бы стесняли личный произвол. Екатерина приняла было проект Панина и даже подписала манифест о новом постоянном совете, даже назначила его членов, но кто-то растолковал ей мысль Панина, и подписанный манифест остался необнародованным.

От времени до времени по важным вопросам Екатерина созывала конференцию из близких лиц, но эта конференция не была обязательным для нее учреждением, подобно постоянному совету Панина, не была признаваема прямым законом. Так центральное управление и при Екатерине осталось в том же неопределенном неустроенном состоянии, в каком действовало прежде. В. К-ский

ПРЕОБРАЗОВАНИЕ ОБЛАСТНОГО УПРАВЛЕНИЯ. Областное управление было для Екатерины удобной почвой, на которой она могла сеять заимствованные ею из любимых сочинений политические идеи. Притом особые соображения побуждали ее обратить преимущественное внимание на переустройство областного управления.

Во-первых, вскоре после окончания работ Комиссии для составления проекта нового уложения, в 1773–1774 гг., разразился страшный бунт пугачевский, который местная администрация не умела ни предупредить, ни пресечь вовремя. Во-вторых, на переустройстве именно областного управления с особенной силой настаивали дворянские депутаты кодификационной комиссии 1767 г. Этими побуждениями и вызвано было обнародованное 7 ноября 1775 г. Учреждение для управления губернии. В. К-ский

ГУБЕРНИИ. Манифест 7 ноября 1775 г., которым сопровождалось обнародование «Учреждения», указывал следующие недостатки существующего областного управления: во-первых, губернии представляли слишком обширные административные округа; во-вторых, эти округа снабжены были слишком недостаточным количеством учреждений со скудным личным составом; в-третьих, в этом управлении смешивались различные ведомства: одно и то же место ведало и администрацию собственно, и финансы, и суд, уголовный и гражданский.

На устранение этих недостатков и рассчитаны были новые губернские учреждения. Прежде всего Екатерина ввела новое областное деление: вместо 20 обширных губерний, на которые делилась тогда Россия, теперь вся империя разделена была на 50 губерний. Границы прежних губерний и областей устанавливались частью по географическим, частью по историческим признакам, или условиям; в основание губернского деления Екатерины принято было исключительно количество населения. Губернии Екатерины – это округа в 300–400 тыс. жителей; они подразделялись на уезды с населением в 20–30 тыс. обывателей. В. К-ский

ГУБЕРНСКИЕ УЧРЕЖДЕНИЯ, АДМИНИСТРАТИВНЫЕ И СУДЕБНЫЕ. Каждая губерния получила однообразное устройство, административное и судебное. Главным учреждением в системе губернской администрации является губернское правление с губернатором или наместником во главе. Это учреждение исполнительное, полицейское и вместе распорядительное: оно обнародовает и приводит в исполнение в губернии указы и распоряжения высшего правительства, наблюдает за правильным течением дел в других учреждениях, понуждает их к исполнению своих дел, наблюдает за исправностью правительственных мест, порядком и тишиной в губернии.

Уездным органом губернского управления был нижний земский суд, под председательством земского исправника или капитана; это также исполнительное полицейское учреждение. Капитан-исправник приводит в исполнение постановление губернских мест, смотрит за торговлей в уезде, принимает меры предосторожности против зараз, заботится «о сохранении и излечении рода человеческого», блюдет за исправностью дорог и мостов, а также за нравственностью и политической благонадежностью обывателей уезда, помогает суду, т. е. производит предварительное следствие, вообще действует, по выражению закона, «ревностно, с осторожной кротостью, доброхотством и человеколюбием к народу». Власть исправника простирается на весь уезд за исключением уездного города; здесь ему соответствует городничий или комендант.

Финансовое управление было сосредоточено в Казенной палате, ведавшей казенные сборы, подряды, постройки. Казенной палате подчинены казенные сборы. Казенной палате подчинены казначейства, губернское и уездные, которые хранят казенные доходы. В. К-ский

ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРСТВО – административно-территориальная единица в России в 1775–1917 гг.

После крестьянской войны 1773–1775 гг. под предводительством Е.И. Пугачева генерал-губернаторы, до тех пор практически не отличавшиеся от губернаторов, получили огромные полномочия, чтобы создать твердую административную власть на местах. По указу 1782 г. из 40 губерний были организованы 19 генерал-губернаторств. Каждое из них включало, как правило, 2 губернии. Во главе генерал-губернаторства стоял генерал-губернатор, обладавший огромной властью.

С усилением центральной власти в кон. 18 в. генерал-губернаторства были почти повсеместно упразднены (указ 1796 г.).

В 19 в. на национальных окраинах (кроме Остзейского края, 3 губернии) была создана система генерал-губернаторств: Царство Польское (10 губерний), великое княжество Финляндское (7 губерний), Бессарабская область (до 1873 г.), Кавказский край (6 губерний, в конце века – 11), Сибирь (4 губернии, в конце века – 9). В 60–80-е гг. появились Туркестанское генерал-губернаторство с вассальными Бухарским и Хивинским ханствами и Степное генерал-губернаторство с Казахстаном (9 губерний). Генерал-губернаторства были также в столицах.

Указом 1879 г. учреждались временные генерал-губернаторства в Петербурге, Одессе и Харькове. Генерал-губернаторам, возглавлявшим их, а также московскому, киевскому и варшавскому генерал-губернаторам предоставлялись широкие полномочия для охраны «порядка и общественного спокойствия». Они имели право ссылать и арестовывать, приостанавливать и запрещать издания газет и журналов.

Согласно «Правилам о местностях, объявляемых на военном положении» (1892 г.) на территориях генерал-губернаторств при необходимости вводились военные порядки и все управление и суды переходили в руки военных властей.

В кон. 19 в. в России существовали следующие генерал-губернаторства: Московское, Киевское, Виленское, Варшавское, Иркутское, Приамурское, Туркестанское и Степное.Н. П.

ИРКУТСК – город в Сибири при впадении в Ангару р. Иркут.

В 1661 г. Яков Похабов основал Иркутский острог. В 1682 г. он стал уездным городом, в 1722 г. – провинциальным центром, с 1764 г. – центром Иркутской губернии. С сер. 18 в. Иркутск стал главным городом Восточной Сибири и вторым после Томска по значению из всех сибирских городов. В 1700 г. там жили 726 человек, в 1796 г. – 9522. Начиная с 18 в. Иркутск стал местом ссылки и каторги. Город бурно развивался как важнейший транспортный и торговый узел. Через город проходили торговые пути из России в Монголию и Китай.

Купечество в Иркутске было самым многочисленным сословием. С 1768 г. дважды в год там проводились ярмарки, шла торговля пушниной, китайскими тканями и чаем. По числу кожевенных, текстильных, стекольных мануфактур город уступал в Сибири только Тюмени.

После страшного пожара 1775 г. Иркутск был перепланирован и застроен заново. Он считался красивейшим городом Сибири. Там действовали духовная школа, где изучались китайский, монгольский, маньчжурский, японский языки, и школа навигации и геодезии. В 1781 г. за счет купечества основана первая в Сибири общеобразовательная школа.

С 1822 г. Иркутск – центр Восточно-Сибирского генерал-губернаторства и крупнейший город Сибири. В сер. 19 в. там жили 28 тыс. человек. К кон. 19 в. – это второй город в Сибири по числу горожан – 51 533 (в Томске – 52 225) и первый по торговому обороту.

В 1897 г. в городе было 257 каменных и 5443 деревянных домов, 4 водочных и 12 кожевенных заводов. Имелись два монастыря, 28 церквей, театр, библиотека, мужская и женская гимназии, мужская и женская семинарии, юнкерское училище, горное училище, Девичий институт Восточной Сибири. Издавались газеты: «Иркутские губернские ведомости», «Сибирский вестник». Ссыльные выпускали оппозиционную газету «Амур».

В 1898 г. железная дорога соединила Иркутск с Европейской Россией. Д Н.

НАМЕСТНИЧЕСТВО – административно-территориальная единица в России кон. 18–19 вв. В наместничество входили 2–3 губернии. Во главе его стоял наместник (генерал-губернатор). Исполнительным органом являлось наместническое правление из 2–3 сановников. По учреждению о губерниях 1775 г. наместник назначался императрицей Екатериной II из числа высших сановников и был ответственен лишь перед ней. Наместник осуществлял общий надзор над всем местным аппаратом управления, деятельностью судов. Наместнику подчинялись коменданты крепостей, гарнизонные и армейские полки. В приграничных наместничествах он организовывал охрану границы. Он имел право приостановить исполнение решения суда, доложив об этом Сенату, а в делах, не терпящих отлагательства, – императрице. Без ведома наместника не могли быть приведены в исполнение смертные приговоры по уголовным делам и гражданская казнь. По приезде в столицу наместник имел право заседать в Сенате по делам своего ведомства. Ему полагался конвой из 24 человек с подпоручиком и два адъютанта.