Текст книги "Всемирная история: в 6 томах. Том 2: Средневековые цивилизации Запада и Востока"
Автор книги: авторов Коллектив
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 93 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]
Кризис архаической религии и старого конфуцианства выражался в духовных исканиях, охвативших все общество от рабов и крестьян до всемогущих императоров и знатоков умозрительной философии. Именно в эту эпоху даосизм из набора философских идей и колдовских практик превращается в религию. Даосизм учил созерцательному отношению к жизни. «Дэ» – индивидуальный путь постижения «Дао» (всеобщего закона бытия) лежал через «У-вэй» («недеяние», понимание того, когда надо действовать, а когда – бездействовать). Однако однажды «недеяние» даосской секты «Путь Великого Благоденствия» обернулось гигантским восстанием, погубившим империю Хань. Оно было потоплено в крови, но идея общности людей по признаку веры, избранных «людей-семян», которым уготовано блаженство в обновленном мире, выжила и подпитывала деятельность новых сект. Затем «Учение о пяти доу» создало иерархически структурированную сеть тайных обществ во главе с «Небесным наставником», считавшимся земным наместником «Высочайшего старого правителя» (обожествленного Лао-цзы).
Даосская практика основывалась на поисках бессмертия («эликсира жизни»), а также общих молениях, гаданиях и прорицаниях, особом питании и особых практиках половой жизни. Даосизм многое унаследовал от общинных интересов крестьянства, считая главным идеалом «сообщительность» и «всеобщность», а тягчайшим грехом – «накопление праведности для самого себя». Это толкало даосов к активным действиям в ожидании прихода «даосского мессии» и к созданию теократического государства. В самом начале III в. они попытались создать его в Сычуани, через столетие – в землях «западных варваров», затем даосизм на некоторое время стал государственной религией в Северной Вэй благодаря деятельности Коу Цянчжи. В юности к нему явился «Высочайший старый правитель» и повелел искоренить пороки даосских сект: отказаться от лжепророков, от налога в пять доу риса, от обряда «слияния жизненных сил», который злые языки называли оргией.
Другой реформатор даосизма Тао Цзин создал на Юге «Школу высшей чистоты» на горе Маошань. В его учении утопическое царство «даосского мессии» превратилось в «Небо людей-семян», доступное тем, кто обрел бессмертие. Акцент переносился на индивидуальную религиозную практику. Тао Цзин не случайно был составителем фармакопеи – даосы не только умели лечить болезни, но учили, что управление силами организма и применение «пилюль бессмертия», над которым трудились даосские алхимики, может принести вечную жизнь.
Перенимая многое от фольклорной традиции (в даосах видели магов, умеющих летать, становиться невидимыми и предсказывать будущее), даосизм играл роль посредника между «народной» религией и религией официальной. Ему удалось стать религией, с которой власти стали считаться. Трансформация даосизма во многом объяснялась заимствованиями из буддизма. Явно в подражание буддийскому канону в V в. складывается даосский канон «Сокровищница Дао», включавший более 250 текстов. Подобно буддистам, даосы стали основывать в горах свои монастыри и почитать своих святых, скопированных с буддийских бодхисатв (достигших совершенства, но жертвующих своим счастьем, помогая людям).
Но и буддизм был многим обязан даосам. Буддийские миссионеры, прибывшие из Индии и Парфии, и их китайские ученики использовали даосские понятия и термины для перевода священных текстов, что обеспечило быструю интеграцию буддизма в китайскую культуру. Впрочем, при всем сходстве «недеяния» у даосов и буддистов были совершенно разные цели. Первые ориентировались на обретение бессмертия и слияния с главным законом жизни, вторые мечтали, разорвав цепь перевоплощений, достигнуть нирваны. Буддизм начал проникать в Китай с середины I в., но резкий подъем его влияния начался лишь с IV в. – времени варварских государств на Севере и господства мистических настроений аристократии на Юге. Среди всеобщей ненависти буддисты занимали позицию беспристрастных наставников мира. Буддийский идеал равенства людей выступал альтернативой обществу, разделенному на враждебные этнические и сословные группы. Сращивание буддизма с китайской ученостью произошло на основе переведенных в III в. канонов буддизма махаяны. На Юге монах Дао Ань (312–385 гг.) разработал образцовый монастырский устав; его ученик Хуэй Юань (334–417 гг.) известен как основатель культа владыки рая «Чистой Земли» Амитабы, ставшего популярнейшим божеством на Дальнем Востоке.
Сидящий Будда. Пещерный монастырь Цяньфодун. Китай, пров. Ганьсу. Конец V в.
На Севере монах Кумараджива, прибывший в 402 г. в Чаньань из Кучи (буддийского государства Центральной Азии), проделал гигантскую работу по переводу основного корпуса буддистских сутр. Его ученик Даошэн сформулировал учение о присутствии Будды во всех живых существах. В V в. буддизм утвердился прочно, завоевав симпатии и простонародья, и аристократов, и императоров, которые порой сами уходили в монастырь или объявляли себя воплощениями Будды. На Севере буддизм завоевал положение государственной религии со второй половины V в., на Юге – с начала VI в. Всё больше монастырей, пользуясь покровительством властей, не только превращались в центры образования, но и приобретали обширные земельные владения. Монахи оказались рачительными хозяевами: монастыри отвоевывали у лесов все новые участки земли, осваивали горные террасы.
Распространение буддизма встречало сопротивление со стороны конфуцианской идеологии. Вспомним полемику времен Тоба Тао, пытавшегося запретить эту религию. Подобные запреты время от времени повторялись, но без успеха. Буддизм и даосизм служили своеобразной реакцией китайской культуры на традиционное конфуцианство, хотя многое в этих религиях было заимствовано именно из него. Но и конфуцианство, претерпев значительные изменения, сумело приспособиться к новым условиям и через некоторое время нашло в себе силы вернуть утраченные позиции.
* * *
Итак, культура эпохи «Шести царств», обобщив и сохранив древнее наследие, сумела осуществить сложный религиозно-философский синтез, отвечавший вызовам времени. Различные традиции вели напряженный диалог, усиливая внимание к внутреннему миру человека и придавая китайской культуре высокую степень сложности. Как можно объяснить парадоксальное развитие культуры на фоне распада государственности?
1. Этот распад и был одной из причин. Среди царей как «варварского» Севера, так и «цивилизованного» Юга в этот период попадалось немало тиранов и самодуров. Но если император единого Китая мог, как Цинь Шихуан-ди, закопать ученых живьем в землю, сжечь все исторические хроники или обескровить страну возведением Великой стены, то ни один из правителей периода Лючао не имел такой возможности, поскольку он не владел всей Поднебесной. Даосы или буддисты, преследуемые в одном государстве, находили приют у другого императора. Соперничавшие правители стремились превзойти друг друга красотой столиц, блеском двора, покровительством философам, поэтам и монахам. Не раз в истории полицентризм благоприятствовал культуре.
2. В эту эпоху культура была востребована. «Спрос на культуру» был продиктован напряженными поисками как этнической, так и социальной идентичности. Ни Великая стена, ни отлаженная государственная машина, ни отчаянное сопротивление не защитили китайцев от варваров. Но ханьцы могли противопоставить завоевателям великую культурную традицию, развивая которую, они сопротивлялись «варварам». Последние же то стремились присвоить достижения китайской культуры, то пытались найти ей альтернативу либо в буддизме и даосизме, либо в возвращении к собственным корням. На Юге бежавшие северяне подчеркивали свою культурную исключительность, вызывая эффект подражания у местной элиты. В антагонизме «горячих» и «холодных» семей культура выступала способом самозащиты утонченных аристократов от ретивых служак, но для чиновников, тянущих лямку службы, овладение достижениями культуры давало возможность выдержать экзамен на чин. Ученые и интеллектуалы («ши»), обретая черты наследственного сословия, начали отделять себя от государственной власти, выступая в роли носителей «национальной идеи», выражаемой через культуру.
3. В предыдущем томе подчеркивалось, что китайская культура была самодостаточна, развиваясь без всяких внешних воздействий. Но в III–VI вв. силу таких воздействий можно сопоставить лишь с влиянием на Китай европейской цивилизации в XIX–XX вв. Китайская культура была как никогда синкретична, став ареной взаимодействия самых разных тенденций. Буддизм, пришедший из Индии через Центральную Азию, а также проникавший в Китай южным путем, через Юго-Восточную Азию, взаимодействовал с даосизмом, обогащенным верованиями «западных варваров».
Северные кочевники подарили Китаю складные стулья («варварские сиденья»), употребление молочных продуктов, искусство верховой езды и героический эпос. Народы Юга обогащали китайскую лирику любовными мотивами, а китайскую агрикультуру – субтропическими и тропическими растениями и технологиями рисоводства. Именно в этот период различные элементы китайской культуры отлаживали систему взаимодополнения друг друга. Созерцательность и мистицизм буддизма и даосизма корректировали рационализм конфуцианства, без которого, однако, они не обрели бы в Китае свою законченную форму. Усложненность поэтических, философских и этических конструкций компенсировалось «опрощением», за которым скрывалась особая мудрость.
В результате китайская культура обрела удивительную пластичность и силу, что обеспечило ее успех в сопредельных странах. Отстроенная «варварами» столица Лоян стала прообразом будущих императорских столиц не только Китая, но также Японии, Кореи и Вьетнама. Полководец Гуань Юй, прославившийся в период Троецарствия и воспетый в одноименном романе, будет позднее обожествлен в Китае как бог войны Гуань-ди, а в его изображении тибетцы, монголы и буряты признают Гэсэра, своего эпического героя. Корейцы же будут считать Гуань-ди героем, освободившим некогда их страну от японцев.
«Семь мудрецов из бамбуковой рощи» стали олицетворением философского отношения к жизни и вошли в китайский фольклор. В Японии этот образ стал ассоциироваться с буддистскими божествами («семь богов счастья»), которые несли в мир благо и процветание.
Так культура эпохи Лючао не только определила фундаментальные черты будущей культуры Китая, но и во многом сформировала общий характер всей дальневосточной цивилизации. Главное же состояло в том, что в данный период культура лучше, чем государство, справилась с задачей сохранения китайского общества, во многом трансформировавшегося под воздействием внешних влияний.
САСАНИДСКИЙ ИРАН
Иранская династия Сасанидов, сменившая парфянскую династию Аршакидов (247 г. до н. э. – 224 г. н. э.), правила Новоперсидским царством с 224 до 651 г. Основоположником династии был Арташир (Артаксеркс римских источников), сын Папака и внук Сасана, происходивший из рода наследственных хранителей храма богини Анахид в городе Стахре – центре области Парс (Персида античных источников) на юго-западе Ирана. Правители этой области были вассалами Аршакидов, но обладали некоторой самостоятельностью, в частности еще со времен Селевкидов чеканили свою монету.
В начале III в. н. э. Папак оттеснил от власти правителя Парса, а наследовавший ему Арташир повел борьбу с парфянским шаханшахом («царем царей») Артабаном V (213–224). В 224 г. в решающем сражении на равнине Ормиздаган Артабан потерпел поражение и погиб, а Парфянское царство прекратило свое существование. Сасаниды провозгласили себя преемниками и хранителями традиций Ахеменидов (549–331 гг. до н. э.) – создателей Персидской империи, которые так же, как и сами Сасаниды, были выходцами из Парса. От Аршакидов Сасаниды унаследовали неоднородную в этнополитическом, хозяйственно-экономическом и культурном отношении державу. В зависимости от природных условий в тех или иных областях Ирана получил распространение земледельческий или (полу)кочевой тип хозяйства. На большей части территории Ирана, представляющей собой сухое и каменистое плато, население вело полукочевой образ жизни. Лишь в небольших горных долинах и оазисах Иранского нагорья, отделенных друг от друга пустынными пространствами, практиковалось садоводство. В плодородных речных долинах Месопотамии (Саваде) и Хузистана, частично в Хорасане, Мидии, Фарсе и Азербайджане преобладало земледелие. Культивировались различные зерновые (ячмень, пшеница, рис и др.), виноград, плодовые деревья, финиковые пальмы и сахарный тростник.
Господствующим этносом в Парфянской империи были исповедовавшие различные зороастрийские культы иранцы (парны, парсы, мидийцы, курды). В Месопотамии, где иранцы не составляли большинства населения, жило много арамеев, арабов и греков, поклонявшихся своим божествам. В Закавказье обитали армяне. Среди горожан часть населения составляли евреи.
В административном отношении держава Аршакидов состояла из множества царств и сатрапий, степень зависимости которых от центральной власти могла сильно различаться. Представители парфянской родовой знати (Сурены, Карены, Михраны, Спахпаты и др.) носили титул шаха («царя») и обладали большой автономией, в том числе имели свое войско. В Великой Армении (к востоку от Евфрата), находившейся в зависимости то от Парфии, то от Рима, с середины I в. н. э. правила побочная ветвь Аршакидов. Мелкие арабские княжества (такие как Хатра в Месопотамии) сохраняли свои традиции патриархально-родового устройства. Экономически развитые эллинистические города Месопотамии обладали самоуправлением. Полунезависимыми от центральной власти были кочевники. На своих западных границах
Парфия испытывала постоянное давление со стороны римлян, которые трижды (в 116, 164 и 199 гг.) грабили парфянскую столицу Ктесифон.
Уже первые Сасаниды – Арташир и его сын и наследник Шапур I (241–272) – предприняли ряд мер по укреплению верховной власти и централизации страны, создав основные институты сасанидского государства и церкви. Все царствование Арташира прошло в военных походах, направленных прежде всего на покорение «царств», из которых состояла Парфянская империя. Он подчинил себе собственно иранские области и потеснил римлян в Месопотамии, взяв города Нисибин и Карры. Шапур I также успешно воевал с римлянами в Сирии, Киликии и Каппадокии. В битве на Евфрате в 244 г. погиб Гордиан III, а его преемник Филипп Араб в том же году заключил мир с персами, по которому Шапур добился признания двойного подчинения Армении. Шапур взял Антиохию и Дура-Европос и в 260 г. в сражении близ Эдессы пленил императора Валериана. Несмотря на поражение, которое Шапур потерпел от союзника Рима, правителя Пальмиры Одената, выступившего против него в 262 г., баланс сил на границе Ирана и Римской империи не изменился, так как в 272 г. император Аврелиан уничтожил Пальмиру, опасаясь ее усиления. На востоке Шапур захватил западную часть Кушанской империи, которая занимала территорию совр. Афганистана, части Северо-Западной Индии и Средней Азии. Туда были назначены кушано-сасанидские наместники, которые до середины IV в. чеканили собственную монету.
Наместниками провинций, на которые империя была разделена при Шапуре I, часто назначались не чиновники, а сыновья шаханшаха, получавшие в таком случае титул шаха той или иной области. Главы семи знатных парфянских родов, оставаясь важными политическими фигурами, тем не менее, уже не могли, как при Аршакидах, вести борьбу за верховную власть, которая теперь происходила внутри правящего рода.
Города, пользовавшиеся самоуправлением в парфянскую эпоху, при Сасанидах перешли под контроль центральной власти. Ктесифон, оставшийся, как и прежде, столицей, получил иранское наименование Бех Ардашир. Ардашир и Шапур I развернули широкое строительство новых городов, которым присваивали царские имена (Ардашир-хуррэ, Бех Шапур, Нишапур и др.). Они ввели в практику переселение ремесленников из захваченных византийских городов в новые города Ирана.
Военно-политические итоги царствования Шапура I отражены в надписи, высеченной на башне Зороастра в Накш-и Рустаме на трех языках (среднеперсидском, парфянском и греческом). Шапур I принял титул «царь царей (шаханшах) Ирана и не-Ирана», который подчеркивал имперский характер его державы. Впоследствии противопоставление иранцев и неиранских народов стерлось и термином «Иран» стали обозначать все области, входившие в государство Сасанидов.
Сасаниды, несмотря на то, что свергнутые ими Аршакиды были так же, как и они сами, зороастрийцами, противопоставляли себя им как восстановители истинной веры, пришедшей в упадок еще в эпоху греческого завоевания и не получившей должной государственной поддержки при Аршакидах. На основе местных зороастрийских общин Сасаниды создали единую государственную религиозную систему и установили в храмах царские священные огни, в то время как династийные огни местных правителей подверглись уничтожению. Сасаниды также запретили известное еще со времен Ахеменидов почитание культовых изваяний при богослужении.
Наряду с зороастрийцами, в Иране проживало много приверженцев и других религий. В городах Месопотамии издавна обосновались иудейские общины. В восточных областях Ирана имелись последователи буддизма. Число христиан при первых Сасанидах заметно выросло по сравнению с парфянским периодом, главным образом за счет христиан, взятых в плен в ходе военных кампаний Шапура I. Религиозная пестрота населения Ирана способствовала зарождению и распространению нового религиозного учения – манихейства.
Основоположник манихейства Мани происходил из знатной иранской семьи. Отец его был членом родственной ессеям секты эльхаизитов в Вавилонии, благодаря чему Мани рано познакомился с иудейской, христианской и гностической традициями. Усвоив также отдельные элементы зороастризма, Мани стал проповедовать собственную синкретическую религию, основы которой он изложил в книге под названием «Шабураган». Мани считал себя последним в череде великих пророков, передававших людям божественную истину, – Заратуштры, Будды и Иисуса Христа.
Мани провел много лет при дворе Шапура I, который предоставил ему право публичной проповеди. Несмотря на то что Мани пользовался покровительством шаханшаха, ярым противником манихейства выступал зороастрийский первосвященник (эрбад) Кирдэр, с именем которого связано становление государственной церкви при первых Сасанидах. После смерти Шапура Кирдэр приобрел большое влияние на его сына и преемника Хормизда I (272–273), который даровал Кирдэру новый, более высокий, титул – «мобад Ормазда» (т. е. «верховный жрец» Ормазда – главного божества зороастрийцев). По наущению Кирдэра Мани был схвачен и казнен; это произошло в царствование Вахрама I (273–276) или в самом начале правления Вахрама II (276–293). Несмотря на преследования манихеев, впоследствии их идеи распространились вплоть до Китая, а в самом Иране в конце V в. оказали большое влияние на формирование маздакизма, в особенности его социальной программы.
Конец эпохи ранних Сасанидов знаменует царская надпись Нарсе (293–302), младшего сына Шапура I, на перевале Пайкули (совр. Ирак). В этой надписи в последний раз наряду со среднеперсидским использован и парфянский язык. После этого единственным официальным языком в Иране стал персидский. На нем записывалась и вся зороастрийская религиозная литература – перевод Авесты с пословным толкованием и комментариями (Зэнд).
Империя Сасанидов стала важным звеном в системе государств, расположенных на Шелковом пути и других трансазиатских маршрутах, связывавших Китай, Центральную Азию и Ближний Восток. Через территорию Ирана проходила древняя дорога, которая использовалась еще с ахеменидских времен и была описана Геродотом под названием «царской». Из Малой Азии через Персеполь (к северу от совр. Шираза) путь вел в столицу древней Мидии Экбатаны (на месте совр. Хамадана), далее – в Герат, где он разветвлялся в северо-восточном (в Мерв, Бухару, Самарканд и далее в Китай) и южном (в Систан и через Кандагар в Индию) направлениях. В эту систему коммуникаций была включена и Аравия посредством маршрутов, шедших из Йемена через Хиджаз в Сирию и к берегам Персидского залива.
Государства, расположенные на этих международных путях, были тесно связаны между собой и составляли единую систему, границы внутри которой были подвижны и складывались в очень большой степени в ходе борьбы за контроль над тем или иным участком торгового пути. Эта взаимозависимость проявлялась не только во внешних конфликтах, но нередко становилась фактором внутренней политики того или иного государства, которая, в свою очередь, влияла на международный контекст.
На востоке при Шапуре II (309–379) Сасаниды завоевали Кушанское царство, занимавшее выгодное положение на центральноазиатском участке Шелкового пути. Успешной была и борьба против вторжений кочевников – гуннов, хионитов и кидаритов, несмотря на то что после 360 г. они вступали в союз с римлянами. В V в. положение на восточных рубежах империи осложнилось с появлением там в 427 г. эфталитов, или «белых гуннов», занявших земли к северу от Амударьи. С эфталитами упорную борьбу вели Иездигерд II (439–457) и Пероз Фируз (459–484). Дважды, в 465 и 484 гг., эфталиты наносили поражение Перозу. Пероз был убит, а его сын Кавад I (488–496, 499–531) длительное время находился у эфталитов заложником. Персы понесли большие военные потери и были вынуждены платить дань эфталитам. В 506–516 гг. кочевники неоднократно вторгались на территорию Ирана.
На западе империи Сасанидов постоянным источником конфликтов с Римом (впоследствии с Византией) была борьба за обладание Арменией, Месопотамией и Сирией. К началу IV в. в войнах с римлянами персы потеряли восточную часть Месопотамии и права на Армению, где воцарился римский ставленник Аршакид Трдат III. В 338 г. Шапур II вернул Армению. В сражении при Маранге в 363 г. погиб император Юлиан Отступник, с преемником которого Иовианом Шапур в 363 г. заключил выгодный для персов мирный договор. При Ардашире II (379–383) столкновения с Римом из-за Армении возобновились, а в 387 г. Шапур III (383–388) заключил с римлянами договор о разделе Армянского царства.
Несмотря на острое соперничество Сасанидов с Восточной Римской империей и державой эфталитов, отношения этих государств не исключали и тесного сотрудничества. Так, охрана Дербентского и Дарьяльского проходов от нашествий северных кочевников осознавалась Сасанидами и ромеями как сфера взаимной ответственности. Получила распространение практика, когда глава одной из империй усыновлял наследника престола другой империи. К примеру, в 408 г. по просьбе умирающего императора Аркадия шах Иездигерд I (399–421) усыновил его малолетнего сына – императора Феодосия И. А Кавад I, потерявший в 496 г. власть в результате заговора, вернул себе трон с помощью эфталитов.
Важные перемены во внутренней жизни Римской империи, где христианство после издания в 313 г. Миланского эдикта стало государственной религией, вызвало у Сасанидов опасения, что проримские симпатии христианских жителей Ирана могут поставить под угрозу единство империи. Начавшиеся в 322 г. гонения на христиан продолжались, с перерывами, вплоть до крушения Сасанидской империи. Шапур II обложил своих христианских подданных двойным налогом и податями. При Бахраме V Гуре (421–438) войны с Восточной Римской империей сопровождались со стороны Сасанидов притеснениями христиан в Сирии и Закавказье. Это вызвало восстания в Армении в 451 и 483–484 гг., которые подорвали влияние Ирана в этом регионе и спровоцировали новые конфликты с Константинополем из-за спорных территорий.
Сасанидский Иран
После Эфесского собора 431 г. в Иран стали переселяться изгнанные из Византии несториане. Несмотря на то что благодаря притоку византийских несториан общее число христиан в Иране увеличилось, гонения на них во второй половине V в. ослабли, поскольку персидские христиане, большинство которых исповедовало несторианство, рассматривались Константинополем как еретики.
Усиление позиций христианства как в Византии, так и в самом Иране, стимулировало меры, направленные на укрепление позиций зороастризма и возвышение правящей династии. В первой половине V в. для главы зороастрийской церкви был введен титул мобадан мобад (т. е. «верховный жрец верховных жрецов»). Началось создание исторической хроники «Хвадай-намак» («Книги владык») с погодным изложением правлений сасанидских шахов, которое предварялось (полу)легендарными сведениями о предшествующих династиях – мифических Пишдадах и Кейанидах, а также Ашканидах. Все династии генеалогически связывались между собой, так что, согласно преданию, в Иране правил один царский род. Оригиналы этих сасанидских сочинений утрачены, но они известны в пересказах более поздних арабских историков (Табари, Хамзы ал-Исфагани идр.), опиравшихся на арабский перевод Ибн ал-Мукаффы середины VIII в., а также в поэтической передаче Фирдоуси (XI в.).
Социальные институты, характерные для парфянского времени, продолжали существовать и в сасанидскую эпоху, но подверглись определенной трансформации. В правовом отношении все население империи делилось на две группы: полноправные члены общин и неполноправные лица (в том числе рабы). Наряду с этим существовало деление на сословия (пешак) жрецов, воинов и прочих свободных лиц (крестьян, ремесленников и торговцев). Иранские сословия имели сходство с древнеиндийскими варнами, так как принадлежность к ним, определяемая по статусу отца, была наследственной. Перейти в более высокое сословие можно было только при наличии специального решения царя и знати. Сословия находились под контролем центральной власти, так как и сами сословия, и иерархические группы внутри них возглавлялись действовавшими от имени шаха представителями родовой знати. При Сасанидах получило развитие рабство, имевшее наследственный характер. Насчитывалось четыре категории рабов, которые использовались в сельском хозяйстве, строительстве, в качестве прислуги, могли быть предоставлены в качестве залога кредитору.
Собственность на землю существовала в виде храмовых поместий, где трудились зависимые лица, а также арендаторы; частных владений (дастакертов) с прикрепленными к земле рабами; общинного землевладения. Поземельный налог (хараг) составлял шестую или третью часть урожая и являлся основным источником доходов казны. Лица, принадлежавшие к высшим сословиям (жрецов и воинов), освобождались от уплаты налогов. Незороастрийцы платили дополнительный налог – подушную подать (гезит).
В сасанидский период происходило постепенное расслоение общины (наф): с одной стороны, выделялась ее верхушка (<дехкане), с другой – рядовые общинники пополняли формировавшийся слой «простонародья» (рам).
К концу V в. набрало силу маздакитское движение, приведшее к важным социально-политическим и экономическим изменениям в империи. Маздак был иранцем, принадлежавшим к сословию жрецов. Он проповедовал веру, близкую к манихейству, но с социальным акцентом, ратовал за общественное и имущественное равенство и возвращение к общинным порядкам. Эти лозунги нашли отклик у самых разных социальных и этноконфессиональных групп, настроенных против родовой аристократии и высшего зороастрийского жречества. Видную роль в движении играли дехкане, социальный статус которых уже не соответствовал их реальному положению в обществе. Движению маздакитов оказывала поддержку и аристократия, пытавшаяся использовать его в своих интересах.
Маздак расположил к себе шаханшаха Кавада I, стремившегося ограничить влияние знати, но имел сильных противников в лице знати и высшего духовенства, рассматривавшего маздакитов как еретиков. После того как Кавад I принял учение Маздака, родовая знать и зороастрийское духовенство совершили дворцовый переворот, приведя к власти его брата Замаспа (496–498), но через некоторое время Кавад при поддержке эфталитов вернул себе трон, подвергнув заговорщиков репрессиям.
Сын Кавада Хосров, опасавшийся возможной радикализации маздакитского движения, привлек на свою сторону дехкан и в 528–529 гг. разгромил Маздака и его ближайших сторонников. Уцелевшие маздакиты укрылись в труднодоступных горных районах Ирана; впоследствии, в VIII–IX вв., члены маздакитских общин принимали участие в оппозиционных суннитскому исламу движениях хуррамитов, шиитов и хариджитов, выступавших под лозунгами социального равенства, уравнительного распределения материальных благ и справедливого переустройства мира.
Вступив на престол, Хосров I Ануширван (531–579) провел глубокие реформы административного, экономического, социального и военного плана. Хосров разделил государство на четыре части (куст): западную (Хорабаран, или Месопотамия), восточную (Хорасан), южную (Нимруз и, после его завоевания, Йемен) и северную (Азербайджан). Каждая часть подразделялась на более мелкие единицы, которые в пограничных районах назывались марзпанствами, а в глубине страны – останами; последние состояли из тасуджей. Правители провинций (спахбеды) осуществляли в них гражданскую и военную власть, назначались шаханшахом и подчинялись непосредственно ему. В результате реформ Хосрова I выросла роль и численность государственных чиновников (дабиров), составивших фактически особое сословие.
Одним из результатов маздакитского движения стал рост социального статуса дехкан, которые обрели равные права с родовой иранской знатью. Дехкане превратились в крупных и средних землевладельцев, а также стали служить в армии, поскольку умаление роли родовой знати привело к упадку традиционного военного сословия. Благодаря этому армия стала связана не столько с местными князьями, сколько с центральной властью.
До реформы Хосрова I основные доходы казны формировались за счет поземельного и подушного налогов, а также введенных в V в. экстраординарных сборов. Согласно налоговой реформе Хосрова I, вводились фиксированные ставки земельной подати, размер которой зависел от количества обрабатываемой земли, способа ее орошения и возделываемых культур. Земельная подать, так же как и подушный налог, стали взиматься в денежной форме.
Укрепление державы сопровождалось и внешними успехами. В 540 г. Хосров захватил у Византии Антиохию и переселил ее жителей в предместье Ктесифона. В 562 г. он заключил мир с Византией на 50 лет, вынудив ее платить дань. В 571 г. персы, стремившиеся включить в зону своего влияния торговые пути Красного моря, захватили Йемен, изгнав оттуда византийских союзников – аксумитов. Наместники Сасанидов появились в столичной Сане, Адене и других городах Йемена.
