Текст книги "Путешествия Христофора Колумба (Дневники, письма, документы)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 44 страниц)

Комментарии к «отрывку из завещания Диего Мендеса

1. Публикуемый документ – отрывок из завещания участника четвертого путешествия Колумба Диего Мендеса де Сегуры, составленного в июне 1536 г., непосредственно касающийся событий этого плавания. Оригинал завещания хранится в архиве герцогов Верагуа в Мадриде. Впервые этот отрывок был напечатан Наваррете, в Coleccion de los viajes у descubrimientos. Диего Мендес, если судить по материалам тяжбы Колумба, был в течение многих лет теснейшим образом связан с домом Колумба и лично заинтересован в благоприятном исходе процесса, который вели потомки адмирала с испанской короной. Судя по приводимому здесь сообщению Мендеса о четвертом плавании, роль его в этом трудном и опасном путешествии была весьма значительна. Однако нет данных, подтверждающих активное участие Мендеса в событиях этого плавания.

2. Луис Колумб – сын Диего Колумба и Марии де Толедо (1521-1572 гг.), третий адмирал Индий.

3. Мария де Толедо-и-Рохас – вдова старшего сына Колумба – Диего, второго адмирала Индий. После смерти мужа (1526) была опекуншей сына Луиса, третьего адмирала Индий, и настойчиво и энергично вела тяжбу с короной, отстаивая права рода Колумбов.

4. Название этой реки передается по-разному у авторов XVI столетия. Фердинанд Колумб именует ее «Гикуре», Лас Касас – «Иебра», Диего де Поррас – «Иребра».

5. У Фердинанда Колумба и Лас Касаса приводятся иные версии истории вероломного захвата касика. Имя касика – Кибиаи, поручен он был надзору главного пилота флотилии, Хуана Санчеса де Кадис.

6. Диего Тристан был капитаном флагманского корабля («Капитаны»).

7. В своем завещании Диего Мендес приписывает исключительно себе успех, выпавший ему на долю в плавании от Ямайки к Эспаньоле. Лас Касас и Фердинанд Колумб отмечают, что важную роль в осуществлении этого предприятия сыграл генуэзец Бартоломео Фреско, капитан «Вискайны», сопровождавший Мендеса. На каноэ было шесть испанцев и десять индейцев-гребцов. Сам Мендес после встречи с правителем Эспаньолы Николасом Овандо направился в Испанию, а Фреско возвратился на Ямайку.

1. Асуа – поселение, основанное на южном берегу Эспаньолы, на месте одноименной индейской деревни командором Гальего, о котором ниже упоминает Мендес. Здесь было подписано в 1499 г. соглашение между Колумбом и Ролданом.

2. Речь идет о кровавой карательной экспедиции, предпринятой в 1503 г. правителем Эспаньолы Николасом Овандо против индейцев области Харагуа. Во время этой экспедиции истреблено было несколько тысяч индейцев, и вся область была опустошена дотла. Испанцы расправлялись с местным населением свирепо и беспощадно: людей сжигали живьем, закапывали в землю, травили собаками.

Диего Мендес указывает, что сожжено было 84 касика, и цифра эта близка к истине (Лас Касас говорит о 80 сожженных касиках, Гомара о 40). Накаона (правильнее Анакаона) была верховной правительницей в Харагуа и вдовой касика Каонабо, с которым испанцы жестоко расправились в 1494 г. Решительно все хронисты XVI века отмечают ее выдающиеся достоинства – энергию, ум, мужество.

Переводчик выражает искреннюю признательность В. С. Узину за просмотр текста перевода и за ценные замечания.

Я. Свет.

Послесловие открытие Америки и зарождение системы эксплуатации ее коренного населения

Открытие золотых и серебряных приисков в Америке, искоренение, порабощение и погребение заживо туземного населения в рудниках, первые шаги к завоеванию и разграблению Ост-Индии, превращение Африки в заповедное поле охоты на чернокожих – такова была утренняя заря капиталистической эры производства. Эти идиллические процессы составляют главные моменты первоначального накопления.

Маркс и Энгельс, Соч., т. XVII, стр. 821.

Письма и дневники Колумба – это летопись бурной эпохи первоначального накопления, писанная тяжелой кастильской прозой «звучащая истинно библейским пафосом, когда речь идет о золоте, когда описываются богатства новооткрытых земель. Именно в этом неуемном стремлении к золоту проявляются черты, типичные для всех современников Колумба – участников дальних океанских предприятий.

И в Кастилии, и в Португалии к концу XV столетия королевская власть, действуя рука об руку с городами, сломила мощь феодалов. И в той и в другой стране сложились абсолютные монархии с крепкой централизованной властью. Понадобились новые мощные источники богатств и прежде всего золото, ибо деньги стали крупной общественной силой.

Легенды о дивных странах, где золота так же много, как песка на берегах Тахо и Гвадалквивира, где голые и «коснеющие» в язычестве люди украшают себя ожерельями из драгоценных камней, где под жгучим южным солнцем созревают перец, мускатный орех и гвоздика, – слагались летописцами португальских открытий XV века Азурарой, Кадамосто и другими. Это были легенды, поведанные миру расчетливыми купцами, трезвыми искателями наживы. С бухгалтерской точностью эти певцы чистогана повествуют о добыче, захваченной в африканских экспедициях.

Под 1442 г. Азурара отмечает, что в Лиссабон впервые были привезены с африканского берега черные рабы. В 50-х и 60-х годах XV века торговля гвинейскими рабами расцветает. Невольничьи рынки Лиссабона и Лагуша приобретают всеевропейскую известность, а компании пиратов-рабовладельцев, в которых на паевых началах участвуют богатые купцы, принцы королевского дома и сам король, получают баснословные доходы и все больше расширяют круг своей коммерческой (и одновременно разбойничьей) деятельности.

Португальские пионеры первоначального накопления не основывают своих поселений на берегах новооткрытых стран, не стремятся проникнуть в глубь Африки, не предпринимают долгих и изнурительных завоевательных походов. Португальские искатели «наживы – это! полукупцы, полупираты, живущие больше на своих прочных и легких кораблях, чем на суше. У них устанавливаются крепкие торговые связи со многими вождями крупных и мелких африканских племен. Африканские «царьки» получают от португальцев стеклянные четки, ленты, грошовые ножи, куски дрянных тканей, бочки с разбавленной «огненной водой» и в обмен дают белым пришельцам рабов, золото, слоновую кость. За рабами снаряжаются охотничьи экспедиции в глубь страны. В этих экспедициях сами португальцы участвуют сравнительно редко. Вожди негритянских племен настолько заинтересованы в торговле с португальцами, что по своей инициативе предпринимают походы за рабами.

В 70-х и 80-х годах, по мере того как португальские мореплаватели все дальше и дальше продвигаются вдоль западных берегов Африки к югу, возникают в Гвинее опорные пункты и фактории. В 1482 г. закладывается в районе золотых рудников на северном берегу Гвинейского залива (теперь Золотой берег) крепость Сан Жоржи да Мина, которая позднее становится важной промежуточной базой на великом морском пути из Лиссабона в Индийские моря (до Индии португальцы дошли в 1498 г.). Но по-прежнему португальская колониальная система основывалась на работорговле и пиратских промыслах. Колумб также проявил себя как работорговец. Но испанские колонизаторы, которым Колумб проложил путь к берегам Америки, действовали уже иными методами, создавая более сложную систему эксплуатации коренного населения американских земель.

14 октября 1492 г., т. е. на третий день своего пребывания на новооткрытой американской земле, Колумб в своем дневнике отметил:

«Впрочем, вашим высочествам, быть может, угодно будет повелеть отправить всех индейцев в Кастилию или оставить их на этом острове пленниками, ибо достаточно пятидесяти человек, чтобы держать их всех в покорности и заставить делать все, что угодно» [166]

[Закрыть].

А возвращаясь из первого плавания, он писал: «Таким образом из одного лишь того, что было выполнено во время этого столь недолгого путешествия, их высочества могут убедиться, что я дам им столько золота, сколько им нужно, если их высочества окажут мне самую малую помощь; кроме того, пряности и хлопка – сколько соизволят их высочества повелеть, равно, как благовонную смолу, сколько они прикажут отправить…, я дам также алоэ и рабов, сколько будет угодно и сколько мне повелят отправить, и будут эти рабы из числа язычников» [167]

[Закрыть].

Колумб явился в Америку как пионер кастильской колониальной экспансии. Золото, драгоценные камни, пряности и рабы – таковы были подлинные цели, ради которых предприимчивый генуэзец был послан за океан. На Гуанахани, Кубе и Эспаньоле рыцари первоначального накопления столкнулись с народами, стоявшими на низшей ступени варварства, с мирными индейцами, которым чужды были представления и понятия феодальной Кастилии конца XV века.

Очень характерно описание этой встречи у Колумба в его послании к Сантанхелю и Санчесу.

Колумб пишет: «За новую мелкую разменную монетку отдавали они все, что имели, будь то золото весом в два-три кастельяно или одна-две арробы хлопковой пряжи… Даже за обломки лопнувших обручей от винных бочек они, как дикари… отдавали все, что у них было» [168]

[Закрыть].

Выменивая на разноцветные стекляшки и грошовые наконечники агухет золото, Колумб поступал как истинный пионер европейской колонизации. При первой встрече с индейцами он намечал планы подчинения этих людей – доверчивых и мягких нравом, людей, о которых он сам говорит, что все, что есть у них, «они предлагают с таким радушием, что кажется, будто они дарят свои сердца».

Как опытный оценщик, Колумб описывает землю, леса и народы Эспаньолы. Золотые россыпи и корабельный лес интересуют его не в меньшей степени, чем телосложение индейцев, которым он заранее уже уготовил роль рабов кастильских господ. Маркс отмечает, что донесения Колумба характеризуют его самого, как пирата и что работорговля была основой его деятельности [169]

[Закрыть].

В первом путешествии Колумб не ограничился только предварительным ознакомлением с нравами и обычаями индейцев и меновым торгом с ними.

Он оставляет на острове Гаити (Эспаньоле) в области касика Гуаканагари 39 человек в укрепленном лагере Навидад и поручает им не только поиски золота, но и подготовку к будущим операциям по закабалению страны. Подобные операции не кажутся Колумбу хлопотливыми – ведь у индейцев нет никакого оружия, кроме заостренных палок.

Судьба гарнизона, оставленного в Навидаде, нам известна. Все 39 человек сложили буйные головы на Эспаньоле, причем надо было действительно довести до последней крайности терпеливых и боязливых индейцев, чтобы вызвать их на вооруженную борьбу с пришельцами.

Сам Колумб возвращается в Кастилию, и вести об открытии богатых земель в море-океане мгновенно распространяются по всей стране, возбуждая толки и пересуды, до глубины души волнуя искателей наживы, разжигая в их воображении соблазнительные картины заокеанского «рая», где живут на золотых реках смирные, как ягнята, индейцы, не ведающие ни железа, ни пороха, ни денег.

Король и королева немедленно принимают меры для организации второй экспедиции. Из Барселоны, где временно находился двор, в апреле, мае, июне, июле и августе 1493 г. во все концы Испании направляются указы, письма и распоряжения. В Кадисе и Севилье создается специальный административный аппарат во главе с севильским архидиаконом Хуаном де Фонсекой, которому поручается не только снарядить экспедицию, но и отобрать людей для отправки за океан. Фонсека разрабатывает систему мероприятий по жесткой регламентации всей политической и хозяйственной деятельности колонии, учреждаемой на Эспаньоле. Об этой системе и о планах короны можно составить представление, читая инструкцию королевской четы Колумбу от 29 мая 1493 г. Но уже в ходе подготовки второй экспедиции выяснилось, насколько нереальны были надежды Изабеллы и Фердинанда.

Ни Колумб, ни кастильская корона, которая стремилась создать на новоприобретенных землях выгодную для казны систему эксплуатации коренного населения, не учли и не могли учесть, что эти земли сразу же после того, как весть об их открытии дойдет до Европы, будут вовлечены в кипучий водоворот, что безудержная стихия первоначального накопления сама по себе определит черты испанской колониальной системы, не предусмотренные проектами короны. Эта система окончательно сложится лишь полстолетия спустя как система компромисса между короной, выражавшей интересы паразитической верхушки феодальной знати, с одной стороны, и военно-феодальной «конкистадорской вольницей» – с другой.

Жертвами этой компромиссной системы окажутся, разумеется, коренные жители американского континента – индейцы.

На Антильских же островах – первой американской земле, приобщенной к «благам» европейской и христианской «цивилизации», коренное население будет истреблено за эти полвека начисто.

Когда Колумб открыл Багамские и Антильские острова, он застал там многочисленное коренное население. Вероятно, не менее двух миллионов жителей насчитывалось в 1492 г. только на Больших Антильских островах – Эспаньоле, Кубе, Пуэрто Рико и Ямайке. Стоящие на более высоком уровне таинские или араукайские племена населяли Эспаньолу и Пуэрто Рико и большую часть Кубы, мирно уживаясь с менее культурными индейцами сибонейской группы.

Таинские племена находились на низшей ступени варварства. Это были оседлые индейцы, которые уже издавна умели возделывать землю и культивировать маис, бататы, хлопчатник и некоторые другие полезные растения. Земледелие в большей степени, охота и рыбная ловля в значительно меньшей – были их основными занятиями. Они не знали железа, не имели домашнего скота. Земля обрабатывалась ими с помощью каменных и деревянных мотыг и заступов, порой превосходной выделки. У них были вместительные и быстроходные каноэ, на которых совершались относительно далекие путешествия. Хлопчатобумажные ткани жителей Гаити вызывали удивление европейцев. Наиболее распространенным типом жилища у таинских племен были так называемые bohio – круглые вместительные шатры с двускатной кровлей. Вторжение испанцев застало таинские племена на стадии разложения родового строя. В расселении, а также в пользовании землей особенности родового уклада сохранились достаточно отчетливо. Поля обрабатывались сообща группой индейцев одного рода. Родовой коллектив распределял среди своих членов урожай. Однако уже обособилась группа родовых старейшин – касиков, у которых, по-видимому, были особые земельные наделы, и родовая аристократия, окружавшая касиков, – «нитайно». Известно, что при полевых работах использовался труд военнопленных, которых, однако, ни один испанский летописец XVI столетия не решается назвать рабами в собственном смысле этого слова.

Лас Касас указывает, что на Эспаньоле было в период ее завоевания пять «королевств». По всей вероятности, то были области расселения отдельных племен, причем во главе каждого из них стоял свой касик, которому подчинялись касики низшего ранга – старейшины родов.

Сибонейские племена, археологические остатки которых чаще всего встречаются в западной части острова Кубы, занимались главным образом рыболовством и охотой, и хотя земледелие им было известно, но в этой области Они значительно отстали от индейцев таинской группы.

Сибонейские орудия труда были гораздо грубее таинских. Сибонеи жили в пещерах или в расселинах скал.

На Малых Антильских островах обитали карибы, или караибы, наиболее развитые индейские племена Вест-Индского архипелага. Только карибам – воинственному племени – были известны лук и стрелы. У всех прочих индейцев оружие было крайне примитивно, на что указывает и Колумб в своем письме Сантанхелю и Санчесу и в Дневнике первого путешествия.

Трагическая история первых пятидесяти лет колонизации новооткрытых земель – это история зарождения и формирования испанской колониальной системы, и с самым ранним этапом этой эпохи знакомят нас летописи открытий Колумба.

Чтобы понять, что произошло на новооткрытых землях в 90-х годах XV столетия, необходимо прежде всего составить представление о движущих силах кастильской заокеанской экспансии и о существе острых социальных противоречий, перенесенных из метрополии на земли Нового Света.

Во вводной статье речь шла о предпосылках кастильских открытий. В ней отмечалось, что весь ход исторического развития Испании второй половины XV века обусловил необходимость поисков новых земель, что в приобретении новых источников богатств были кровно заинтересованы и корона, и молодая буржуазия торговых городов, и феодальная знать, потерпевшая временное поражение в социальных битвах 70-80-х годов, и мелкопоместное дворянство, для которого завершение войн реконкисты сулило печальные перспективы оскудения, и католическая церковь с ее духовными орденами – алчная корпорация, которой за океаном открывалось непочатое поле деятельности.

Церковь, выдвинув программу «христианизации коснеющих в язычестве» обитателей новых земель, была прежде всего заинтересована в приобретении многомиллионной паствы. Вековой опыт давал возможность «добрым пастырям» успешно стричь стада христовых овечек. Князья церкви и духовные ордена не в меньшей мере желали завладеть землями и золотом в заокеанских странах.

Планы «христианизации» корона поддерживала с энтузиазмом, ибо в монахах и попах, овладевающих душами индейцев, король и королева видели своих верных помощников. Миссионер в рясе стоил солдата в латах. Кстати сказать, служители католического бога нередко сменяли четки на шпагу и убеждали язычников в «превосходстве истинной веры» не только словом, но и мечом, а богатые церковники нередко выступали в роли банкиров, финансировавших некоторые экспедиции.

Города, особенно андалусские, стремились захватить в свои руки инициативу в заморских предприятиях. Используя покровительство короны, они пытались всемерно увеличить долю своего участия в прибылях.

Так как королевская власть в финансовом и материальном отношении зависела от своих богатых союзников – купцов и банкиров – и на свой счет не могла организовать ни экспедиции за океан, ни планомерной эксплуатации открываемых территорий, она, естественно, была вынуждена прибегать к услугам частных лиц.

Корабли снаряжались андалусскими судовладельцами и купцами. С ними же или с предприимчивыми рыцарями наживы король и королева заключали договоры на новые открытия. Поэтому волей-неволей корона должна была поступаться своими интересами, пытаясь лишь установить систему регламентации и контроля над деятельностью этих предпринимателей. Так возникла система договоров (капитуляций), особенно характерная для первой половины XVI столетия. Организаторы заморских предприятий – частные лица – заключали договоры и соглашения с короной и, получая титулы наместников (аделантадо) в открываемых ими землях, обязывались уделять короне определенную часть барышей.

Можно было, если не ограничить, то хоть в известной степени подвергнуть контролю деятельность купцов, судовладельцев, банкиров и их агентов. Но никакими силами нельзя было ввести в русло буйную военно-феодальную вольницу, неудержимым потоком хлынувшую за океан.

После завершения испанской реконкисты многочисленное и воинственное кастильское рыцарство оказалось в крайне тяжелом положении.

Кастильские идальго не имели ни крупных земельных владений, ни доходных синекур. Эту массу паразитов, гнушавшихся труда, кормили вплоть до конца XV века войны реконкисты и междоусобные распри крупных феодалов.

События последней четверти века ни в какой мере не могли быть на пользу рыцарству. Прекращение феодальных раздоров, взятие Гранады – последнего оплота мавров на полуострове – повергли в уныние и смятение идальго.

Перед короной стал вопрос, в какое русло направить кипучую энергию этой драчливой и хищной феодальной вольницы.

Частично унять эту опасную энергию могли затяжные войны, которые вела кастильско-арагонская держава на итальянской территории. Новый предохранительный клапан был обретен с момента открытия Америки. Презиравшие труд, спесивые и надменные рыцари, очертя голову, бросились за океан, привлеченные слухами о золоте. Эти люди не умели ни пахать, ни сеять, ни корчевать лес, ни добывать золото, и занятия подобного рода казались им зазорными. Эти рыцари легкой наживы не желали таскать каштаны из огня ни для королей, ни для их наместника Колумба. Для них открылись заманчивые перспективы дальних походов и эпических грабежей. Спустя четверть века, эстремадурский идальго Эрнандо Кортес с несколькими сотнями других искателей наживы завоюет Мексику, а еще через 15 лет другой эстремадурец Франсиско Писарро, участник разбойничьих походов в Центральной Америке, покорит в Южной Америке государство инков. Разумеется, будущие конкистадоры не желали и не могли быть покорными подданными кастильской короны и в поте лица добывать хлеб насущный на девственных землях Эспаньолы. В хрониках современников Колумба – Бернальдеса, Лас Касаса, Петра Мартира – описываются «подвиги» этой алчной вольницы. Подобно саранче кинулся этот сброд на индейские селения. За шесть лет (с 1494 по 1500 г.) был разорен и разграблен дотла весь остров, истреблена половина его населения. Индейцев жгли на кострах, травили собаками, загоняли в лесные чащи и в горы, возделанные поля превращались в пустыню. Предав огню и мечу Эспаньолу, кастильские конкистадоры перебрались на Ямайку, Кубу, Пуэрто Рико, на открытые в 1498-1499 гг. берега Южной Америки.

Глубокие противоречия, определившие существенные черты колониальной системы, которая зарождалась в новооткрытых землях, отчетливо проявлялись в ходе подготовки и осуществления второй экспедиции Колумба.

Для снаряжения флотилии в 17 кораблей корона вынуждена была прибегнуть к помощи кастильских и иностранных купцов и банкиров.

23 мая 1493 г. Изабелла и Фердинанд предписывают алькальдам, коррехидорам и прочим представителям власти в торговых городах Андалусии оказать посильную поддержку Колумбу и Хуану Фонсеке [170]

[Закрыть]. Своего агента в Севилье, генуэзского банкира Франческо Пинелли (в испанском произношении Франсиско Пинело), король и королева обязывают бесперебойно финансировать снаряжавшуюся флотилию [171]

[Закрыть]. Необходимые денежные суммы Пинело брал в долг у севильских банкиров и купцов, под залог текущих и ожидаемых налоговых поступлений.

И при снаряжении второй экспедиции и в последующих заморских предприятиях активное участие принимали судовладельцы и купцы в Палосе, Севилье, Хересе, Уэльве, Кадисе и Эсихе. От Хуана Фонсеки тянулись незримые нити к торговым домам Барселоны и бискайских городов. Итальянцы Пинелли, Берарди, Панталеоне, Чентурионе финансировали всю службу снабжения Индий, созданную в 1493 г. короной [172]

[Закрыть]. Вероятно, по соглашению с андалусскими торговыми фирмами король и королева запретили снаряжение и отправку каких бы то ни было кораблей в Индию без специального на то разрешения [173]

[Закрыть] и определили, что единственным портом страны, из которого могут отправляться в новооткрытые земли корабли и куда суда должны прибывать из заморских плаваний, отныне должен быть Кадис [174]

[Закрыть].

Таким образом корона, зависимая от своих кредиторов, заранее поступалась в их пользу частью ожидаемых доходов.

Когда корабли второй экспедиции покинули Кадис, на их борту было свыше 1 500 человек. Земледельцы, ремесленники, мастера горного промысла, пушкари, строители насчитывались во флотилии единицами. Зато много было «благородных» идальго, ветеранов феодальных смут и гражданской войны, слуг и клиентов кастильских магнатов и всевозможных проходимцев с дворянским гербом или без оного.

Уже первые месяцы пребывания на Эспаньоле принесли и Колумбу, и его буйным спутникам немало неожиданностей.

Идальго считали ниже своего достоинства в поте лица добывать хлеб насущный и пачкать руки на работах по постройке укрепленного городка Изабеллы, заложенного на северном берегу острова. Продовольствие иссякало, болезни косили непривычных к тропическому климату людей, и единственным утешением для всех были вести о находке золотых россыпей в глубине страны, принесенные начальниками разведывательных отрядов Алонсо де Охедой и Горваланом.

Король с королевой и стоящие за их спиной кредиторы отнюдь не желали удовлетворяться сообщениями о грядущих барышах и патетическими описаниями красот Эспаньолы. Им нужно было золото, а Колумб со своими отрядами воинственных бездельников этого золота добыть не мог по трем причинам: во-первых, слухи о богатых россыпях оказались весьма и весьма преувеличенными; во-вторых, его спутники желали, чтобы золото добывалось для них, а не для государей Кастилии и Арагона; в-третьих, добывать золото своими руками эти рыцари легкой наживы считали делом хлопотливым и зазорным.

Между тем, не давая доходов, колония пожирала огромные средства; достаточно сказать, что фрахт корабля вместимостью в 100 тонелад (80-85 тонн) обходился в 200 000 мараведи [175]

[Закрыть]. Между тем ежегодно приходилось посылать в Индии 12-16 кораблей.

В соглашении от 23 апреля 1497 г. королей с Колумбом о средствах, необходимых для содержания 300 человек в течение 6 месяцев, нужная сумма была определена в 4 100 800 мараведи [176]

[Закрыть]

Снабжение провиантом 1 500 человек связано было с огромными затратами, которые истощали и без того скудные ресурсы короны.

В этих условиях и возник проект организованной работорговли, первый набросок которого Колумб дал в мемориале, отправленном 2 февраля 1494 г. в Кастилию с флотилией Антонио Торреса (см. «Мемориал, посланный королю и королеве через Антонио Торреса». Речь идет здесь, правда, не о коренных жителях Эспаньолы, а о карибах, населяющих Малые Антильские острова) [177]

[Закрыть].

Как мы увидим дальше, начиная с 1495 г., в Кастилию стали отправляться партии рабов, состоящие исключительно из жителей острова Эспаньолы, захваченных в бесчисленных карательных экспедициях и в завоевательных походах.

В том же 1494 г. после провала предпринятой Колумбом экспедиции в область Сибао, где кастильцы надеялись добыть много золота, началось покорение Эспаньолы – истребительные войны, в которых на разграбление обрекались одна за другой все части острова.

В этих войнах нашли ярчайшее выражение «идиллические процессы» первоначального накопления и выработались методы массового уничтожения и грабежа беззащитного населения новооткрытых земель.

В апреле 1494 г. Колумб отправился в плавание к берегам Кубы, назначив для управления островом совет из пяти членов. Каталонцу Педро Маргариту поручено было с отрядом в 500 человек предпринять поход в область Сибао, где энергичный касик Каонабо выступил против кастильцев, которые своими притеснениями довели до отчаяния индейцев этой области [178]

[Закрыть].

Маргарит, однако, сбежал в Испанию, как только в Изабеллу пришли корабли, на которых прибыл на Эспаньолу брат адмирала Бартоломе. С ним бежал и монах Буйль, которому поручено было обращение индейцев в христианство. Лишенные руководства воины отряда Маргарита рассеялись по стране, огнем и мечом опустошая индейские селения.

В октябре 1494 г., когда Колумб вернулся из плавания на Эспаньолу, всеобщее возмущение охватило остров. Испанский историк XVIII столетия Муньос указывает, что «обиды приумножились настолько, что стали нестерпимыми для обитателей Веги (т. е. области Вега Реаль). Солдаты, лишенные командиров, способных держать их в руках, рассеялись в разные стороны, предаваясь своим страстям в меру своих потребностей, темперамента и прихоти. Потеряв терпение, несчастные индейцы утратили страх и пришли в состояние отчаянной решимости» [179]

[Закрыть].

Это возмущение, главным очагом которого была область Вега Реаль, было подавлено свирепейшим образом. В январе – феврале 1495 г. капитан Луне Арьяга разорил область Макорис, где против испанцев выступил касик Гуатигуасиа; несколько тысяч индейцев было перебито, около 500 пленников – взрослых мужчин и женщин – Колумб отправил в Севилью на четырех кораблях для продажи на невольничьем рынке.

24 марта 1495 г. 200 испанских пехотинцев и 20 конников, взяв с собой собак-людоедов, специально вымуштрованных для травли людей, вступили в Вега Реаль и дали бой индейскому ополчению. Вооруженные тростниковыми дротиками, индейцы были разбиты. В боях индейцы понесли небольшие потери, но много тысяч мирных жителей обоего пола погибло от пуль и ножей карателей или было растерзано собаками. Наиболее здоровых и сильных индейцев и индианок кастильцы уводили в рабство, причем только сравнительно небольшая часть этих рабов была отправлена в Испанию. Рыцари наживы оценили выгоды рабского труда и жадно расхватывали пленных индейцев, заставляя их добывать золото и обрабатывать земли. Гнусные дела этой банды мерзавцев Лас Касас в своей «Кратчайшей истории разрушения Индий» описывает следующим образом: «Остров Эспаньола был первым из тех, на который, как мы уже говорили, вступили христиане, и здесь положено было начало гибели и истреблению этих людей [индейцев]; сперва разорив и опустошив [остров], христиане стали отбирать у индейцев жен и детей, чтобы заставить их служить себе и пользоваться ими дурным образом и пожирать их пищу, которую трудом и потом своим индейцы производили. Ибо не удовлетворялись [христиане] тем, что индейцы давали им по своей воле, сообразно со своими собственными потребностями, каковые всегда невелики: ведь нет у них [индейцев] обычая иметь больше того, в чем они каждый день нуждаются и что производят с малым трудом. Но то, чего хватает на целый месяц для трех индейских домов с десятью обитателями в каждом, пожирает и уничтожает один христианин за день. [Приняв во внимание] и иные многочисленные насилия, притеснения и обиды, которые им причинили христиане, индейцы поняли, что такие люди не могли явиться с неба.

И некоторые из индейцев прятали пищу, другие – жен и детей, иные бежали в леса, чтобы уйти от таких жестоких и свирепых людей. Христиане секли их плетьми, избивали кулаками и палками и доходили до того, что поднимали руки на владык индейских… А один капитан-христианин изнасиловал жену главного короля и владыки всего острова.

И индейцы стали искать средства, коими можно было вышвырнуть христиан вон со своих земель, и взялись за оружие; но оружие у них слишком слабое и малопригодное как для нападения, так и для защиты; а еще более они слабы в обороне, ибо все их войны мало отличаются от кастильских игр и от детских забав.

Христиане своими конями, мечами и копьями стали учинять побоища среди индейцев и творить чрезвычайные жестокости. Вступая в селение, они не оставляли в живых никого – участи этой подвергался и стар, и млад.

Христиане бились об заклад о том, кто из них одним ударом меча разрубит человека надвое, или отсечет ему голову, или вскроет внутренности. Схвативши младенцев за ноги, отрывали их от материнской груди и ударом о камни разбивали им головы; или же кидали матерей с младенцами в реку, а когда они погружались в воду, христиане смеялись и шутили, говоря: «смотрите, как нехристи пускают пузыри!», или связывали матерей с младенцами спиной к спине и притом всех, которых находили на своем пути… Воздвигали длинные виселицы так, чтобы ноги [повешенных] почти касались земли и, вешая по тринадцать [индейцев] на каждой, во славу и честь нашего искупителя и двенадцати апостолов, разжигали костры и сжигали [индейцев] живьем. Иных [индейцев] обертывали сухой соломой, привязывая ее к телу, а затем, подпалив солому, сжигали их. Другим – и всем тем, кому желали сохранить жизнь, – отсекали обе руки, и руки эти подвешивали к телу, говоря этим индейцам: «Идите с этими письмами, распространяйте вести среди беглецов, укрывшихся в лесах…