Текст книги "Путешествия Христофора Колумба (Дневники, письма, документы)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 44 страниц)

Когда отряд проходил через селения, индейцы, взятые в Изабелле, входили в дома и брали все, что им нравилось, и это Радовало хозяев; так что казалось, будто все было здесь достоянием всех. А жители селений, куда входили христиане, брали у них все, что им приходилось по вкусу, полагая, что такой обычай свойственен нам, кастильцам.

На следующий день, 14 марта, отряд перешел реку Яки. На каноэ и плотах перевезены были люди и имущество, лошади же переправились через реку вброд, хотя и было там глубоко, но не настолько, чтобы им приходилось переправляться вплавь (лишь при выходе из воды у самого берега были глубокие места). В полутора лигах от переправы отряд встретил другую большую реку, которую адмирал назвал Золотой (Rio del Oro), так как в ней было найдено при переправе несколько зерен золота.

После того как с немалыми трудностями переправились через реку, вступили в большое селение, из которого большинство жителей бежало в окрестные горы, как о том узнали христиане. Часть жителей осталась в селении. Индейцы, задержавшиеся в селении, укрылись в домах и по простоте душевной загородили двери тростником, полагая, что эти заграждения столь же надежны, как запоры крепостных стен. Они думали, что, увидев эти тростниковые заграждения, христиане решат, что хозяева не желают, чтобы в дома их входили посторонние лица, и не захотят поэтому войти в жилища. Адмирал приказал, чтобы никто не смел заходить в дома индейцев, и успокоил, насколько это возможно, оставшихся в селении жителей, потерявших голову от страха.

Мало-помалу они стали выходить из домов, чтобы поглядеть на христиан.

Адмирал вышел из этого селения и достиг берегов другой прекрасной реки, столь зеленых, что эту реку он назвал «Зеленой» (Rio Verde).

В русле реки и на ее берегах попадались округлые, или почти округлые, камни, подобные булыжнику, которые ярко блестели. Здесь отряд расположился на ночлег.

На следующий день, в субботу 15 марта, адмирал вступил в большое селение, и там все местные жители, за исключением отсутствующих, заперлись в домах, приперев палками двери, чтобы никто не вошел к ним, как это уже имело место в тех селениях, что встречались на пути раньше.

Вечером отряд достиг перевала, названного адмиралом «Проходом Сибао» (Puerto de Cibao), так как по ту сторону его начиналась провинция Сибао. Тут пришлось заночевать, потому что все люди очень устали. Место это было расположено в 11 лигах от спуска с высот перевала, который адмирал назвал в память трудного подъема перевалом Идальгос.

Прежде чем начать подъем этим перевалом, адмирал отправил людей прокладывать дорогу, распорядившись подготовить ее наилучшим образом с тем, чтобы могли пройти лошади. Отсюда он отправил часть вьючных животных в Изабеллу за провиантом. Людей нельзя было прокормить в пути за счет местных припасов, поэтому израсходовано было много хлеба и вина, т. е. главных видов довольствия, и явилась необходимость в пополнении взятых на дорогу запасов.

В воскресенье, 16 марта, вступили в страну Сибао, где земли тощие и гористые. Горы здесь были бесплодные, усеянные большими и малыми камнями. На холмах, не покрывая их сплошь, росла низкая трава.

В некоторых местах, правда, травы были более густые. Везде в этой провинции были бесчисленные реки и ручьи, и повсюду в них найдено было золото. Адмирал говорит, что провинция эта была величиной с Португалию⁹. В каждом ручье, который попадался на пути, находили мелкие зерна золота.

Так как прошло немного времени с тех пор, как здесь побывал Алонсо де Охеда, посланный в эти места адмиралом, индейцы были уже подготовлены к приходу христиан и знали, что к ним явится сам «гуамикина» христиан (гуамикина на их языке означает большой сеньор). Поэтому во всех селениях, которые проходил отряд, жители с большой радостью выходили навстречу адмиралу и христианам и приносили в дар пищу и все, что только у них имелось, в частности золото в зернах; оно было собрано уже после того, как они получили сведения о том, что именно этот металл был причиной прихода христиан. В этот день адмирал находился на расстоянии 18 лиг от Изабеллы. Он нашел здесь, как о том он пишет в письме к королям, много золотых рудников, медь, ляпис-лазурь, янтарь (ambar) и некоторые виды пряностей.

Так как по мере продвижения в глубь Сибао земли становятся все более и более труднопроходимыми, особенно для лошадей, решено было… [114]114
  [114] Пропуск в тексте. – Прим. перев.


[Закрыть] построить в том месте, где находился адмирал, укрепление с тем, чтобы христиане могли получить здесь убежище и управлять этой страной золота. Адмирал выбрал отраднейшее место и велел соорудить из дерева и глины добрую крепость, которой он дал имя твердыни Св. Фомы.

Адмирала и его спутников чрезвычайно удивила одна находка, когда отрывали яму для фундамента (а грунт был твердый и местами приходилось дробить камень), люди обнаружили на глубине одного эстадо [115]115
  [115] Эстадо – длина человеческого тела. – Прим. перев.


[Закрыть] несколько сплетенных из соломы гнезд; и казалось, что заложены они совсем недавно. В гнездах этих найдены были три или четыре камня, круглых, словно апельсины, как бы специально обработанные наподобие ядер от ломбард.

В качестве капитана и альгвасила этой крепости адмирал оставил арагонского рыцаря дона Педро Маргарита – особу, всеми уважаемую. Ему он дал 52 человека. Впоследствии адмирал послал ему новые партии воинов и мастеров, так что гарнизон крепости доведен был до 300 человек с тем, чтобы ее можно было быстрее достроить и успешно защищать.

Оставив [Маргариту] инструкцию [116]116
  [116] См. инструкцию Колумба мосену Педро Маргариту. – Прим. перев.


[Закрыть] и отдав необходимые распоряжения, адмирал отправился в обратный путь, в Изабеллу, намереваясь возможно скорее выйти в путь для свершения дальнейших открытий.

И 21 марта, в пятницу, он отправился в дорогу и по пути встретил караван с продовольствием и разными припасами, который шел из Изабеллы; адмирал направил его в крепость.

Так как река разлилась из-за обильных дождей в горах, адмирал вынужден был задерживаться в индейских селениях дольше, чем он того желал, и его люди стали питаться «касаби», или хлебом из ахе, и другими местными припасами, которые индейцы весьма охотно приносили христианам. Адмирал велел давать индейцам взамен четки и другие малоценные безделушки, которые он взял с собой, отправляясь в Сибао.

В субботу, 29 марта, адмирал прибыл в Изабеллу, где застал людей в состоянии сильного утомления. Многие умерли, немало людей хворало, а те, которые были здоровы, ослабели от недоедания и опасались, что их постигнет еще более тяжкая участь. Тягостно и плачевно было их состояние; и скорбь и сострадание являлись при виде крайней нужды и мук, которые испытывало большинство жителей Изабеллы.

Увеличивалось число больных и умерших по мере того, как все более и более сокращались рационы и пища становилась скуднее. А запасы провианта уменьшались с каждым днем. К тому же еще при высадке было обнаружено, что много съестных припасов испорчено и сгнило.

Адмирал считал, что виновны в этом были капитаны кораблей, и в их небрежности видел главную причину зла. Те же продукты, которые остались, сохранились в целости, не теряя влаги благодаря тому, что на Эспаньоле жара была меньше, чем в Кастилии.

Так как сухари кончились, муки не было и оставалось только одно зерно, адмирал велел построить плотину на большой реке Изабелле, с тем чтобы поставить на ней водяную мельницу, но на добрую лигу в окружности нельзя было найти подходящего для этой цели места.

Большая часть рабочих людей и мастеров была больна, голодна и истомлена, и они мало что могли сделать, не имея сил. Поэтому было необходимо, чтобы этим людям оказали помощь идальго и дворцовые слуги (hidalgos у gente del palacio о de сара prieta).

Впрочем, и они страдали от голода и лишений. И для тех, и для других труды при отсутствии пищи равносильны были смерти, и адмиралу пришлось применять власть и тяжко наказывать за ослушание и простых и благородных людей, чтобы могли осуществляться всевозможные общественные работы…

Из крепости Св. Фомы прибыл гонец, посланный капитаном Педро Маргаритам. Он сообщил адмиралу, что все местные индейцы бежали, покинув свои селения, и что сеньор некоей провинции, которого звали Каонабо, готовится к походу на крепость и намерен истребить засевших в ней христиан.

Получив эти вести, адмирал решил отправить в крепость Св. Фомы 60 наиболее здоровых людей и караван с снаряжением и оружием. 25 человек из числа отправляемых он предназначал для охраны каравана, остальные же люди должны были пополнить гарнизон крепости и по пути привести в порядок дорогу для каравана, очень уж трудна она была, в особенности в начале.

С этим отрядом адмирал решил отправить также всех людей, не страдающих от болезней и могущих ходить, причем в путь должны были выйти даже те, которые были и не вполне здоровы. В Изабелле он задержал только мастеров-ремесленников.

Во главе этой партии адмирал поставил Алонсо де Охеду, поручив ему доставить всех людей в крепость Св. Фомы и передать их упомянутому Педро Маргариту. Последнему же он приказал выйти в поход с новым подкреплением в глубь страны и опустошить все земли, чтобы показать индейцам, как сильны христиане, внушить им страх и положить начало их обучению искусству повиновения.

Этот поход надлежало главным образом совершить в Вега Реаль, где, по словам адмирала, жило неисчислимое множество людей и имелось немало королей и сеньоров. Кроме того, на пути следования христиане питались бы местными припасами. Все доставленное из Кастилии было уже съедено. Алькальдом крепости Св. Фомы должен был оставаться Охеда. В среду 9 апреля 1494 года Алонсо де Охеда с отрядом, численность которого превосходила 400 человек, вышел в поход и, переправившись на другой берег реки, которой адмирал дал имя Золотой, захватил касика и сеньора селения, что лежало в этих местах, а также брата и племянника этого касика. Как пленников, в цепях и оковах, отослал их Охеда в Изабеллу адмиралу. Более того, Охеда приказал схватить одного вассала упомянутого касика и отрубить ему уши, причем все это было проделано посреди селения.

Адмирал говорит, что подобное [наказание] совершено было вот почему: когда трое христиан отправились в путь из крепости к Изабелле, касик, о котором вдет речь, дал им пять индейцев. Эти индейцы должны были перенести в брод одежду христиан, но посреди реки они покинули их и возвратились с платьем в свое селение. Касик же не покарал этих индейцев и забрал себе одежды христиан.

Было на том же берегу реки другое селение. И местный касик и сеньор, узнав, что сосед его взят в плен и отправлен в Изабеллу со своими родичами – братом и племянником, пожелал отправиться с ними к адмиралу, чтобы упросить его не делать пленникам зла и заверить, что люди эти совершили немало добрых дел, когда их впервые посетил Охеда, и в то время, когда пребывал в этой местности адмирал. Он надеялся, что адмирал внемлет его просьбам.

Когда пленники, а с ними и этот касик, прибыли в Изабеллу, адмирал велел отвести пленных на площадь селения, с тем, чтобы им после оглашения приговора отрубили головы. Касик, который явился просить за своих земляков, видя, что ведут на смерть сеньора, его соседа, который, быть может, был его отцом, братом или родственником, обливаясь слезами, стал умолять адмирала не учинять казни, знаками заверяя (насколько можно было то понять), что никогда больше осужденные не будут совершать проступков во вред христианам.

Уступая его мольбам, адмирал сохранил пленникам жизнь.

В то время, когда все это происходило, прискакал из крепости Св. Фомы всадник и сообщил, что когда пятеро христиан проходили через селение пленного касика, они были внезапно окружены его вассалами, которые намеревались убить всех пятерых пришельцев. Но всадник этот рассеял индейцев, обратил в бегство толпу, в которой насчитывалось более 400 человек, и, преследуя беглецов, убил нескольких.

Адмирал, желая навести порядок в управлении Эспаньолой и в делах, касающихся индейцев, чтобы покорить их, учредил совет, в который вошли наиболее, по его мнению, разумные и авторитетные лица. Председателем этого совета он назначил своего брата Диего, а членами были уже упомянутый отец Буйль, который, как говорят, имел полномочия от папы и был его легатом, главный альгвасил Перо Эрнандес Коронель, рехидор города Баэсы Алонсо Санчес де Карвахаль и мадридский рыцарь, клиент королевского двора Хуан де Лухан. Этим пяти особам адмирал вручил управление Эспаньолой, а Педро Маргариту велел он со всем его отрядом в 400 человек выйти в поход и покорить весь остров. При этом и членам совета, и Педро Маргариту он вручил свои инструкции. Инструкции же эти, как о том говорит адмирал, составил он, имея в виду служение богу и интересы их высочеств.

Сам адмирал с одним большим кораблем и двумя каравеллами (все эти суда были хорошо снаряжены) отплыл в четверг 24 апреля того же 1494 года в послеобеденный час на запад, оставив в бухте селения Изабеллы два корабля для местных нужд. Вечером он прибыл в бухту у горы Христа и стал на якорь.

На следующий день адмирал вошел в бухту Навидад, где оставил когда-то на земле короля Гуаканагари 38 христиан [117]117
  [117] Колумб оставил в Навидаде не 38, а 39 человек. – Прим. перев.


[Закрыть]. Гуаканагари, опасаясь, что адмирал явился сюда, желая наказать его за умерщвление христиан (в чем, как это говорилось уже выше, он не был повинен), скрылся. При этом индейцы, прибывшие на своих каноэ к кораблям, в ответ на расспросы адмирала, утаивая истину, заявили, будто Гуаканагари отправился в какой-то поход и скоро вернется обратно.

В конце концов адмирал, не желая больше ждать, приказал поднять паруса и в субботу отправился к острову Тортуга. Он прошел 6 лиг при затишье и сильном волнении на море, шедшем с востока. Течения же, напротив, шли с запада. Поэтому всю ночь адмирал провел в тяжких трудах.

В воскресенье при противном ветре, вероятно северо-западном, и течениях, что шли от носа, следуя с запада (que venian рог la proa del occidente), адмирал вынужден был стать на якорь за рекой, названной им в первом путешествии Гвадалквивиром.

[Открытие Ямайки и южной Кубы]

Адмирал пересек залив между Кубой и Эспаньолой, шириной как раз 18 лиг от мыса до мыса и от края до края, и поплыл вдоль южного берега острова Кубы. Он обнаружил обширный залив, который назвал Большой гаванью (Puerto Grande). Вход в него был очень глубок, а ширина доходила до 150 шагов.

Здесь он стал на якорь, и сюда прибыли на своих каноэ индейцы, которые привезли много рыбы и кроликов из той породы, что мы называем «гуаминикинахе».

1 мая, в воскресенье, адмирал поднял паруса и отправился дальше, следуя вдоль берега. Ежечасно открывались перед ним чудеснейшие бухты и высокие горы и реки, впадающие в море. А так как шел он совсем близко от берега, приходили к кораблям на каноэ индейцы без числа. Они думали, что явились пришельцы с неба, и приносили им свой хлеб – «касаби», воду, рыбу и все, чем они располагали. Все это индейцы предлагали христианам с великим радушием, ничего не требуя от них взамен, как будто полагали, что каждая принесенная в дар вещь спасет их душу. Но адмирал велел за все это платить, давая индейцам стеклянные четки, погремушки и другие безделушки. Они же оставались в полнейшем восторге, получая все это и думая, что уносят с собой небесные дары.

Так как индейцы, которых вез с собой адмирал, все время обращали его внимание на то, что неподалеку лежит остров Ямайка, где есть много золота, и указывали, в каком направлении находится этот остров, он решил отклониться к юго-востоку, чтобы затем пройти на юг.

В субботу, 3 мая, и на следующий день, в воскресенье, адмирал увидел берега Ямайки, а в понедельник подошел к острову и бросил якорь, но не в бухте, а в открытом море. Он говорит, что с того момента, как увидел этот остров, он показался ему самой прекрасной и благодатной землей из всех, что до сих пор были открыты. К кораблям приходило несчетное число больших и малых каноэ.

В понедельник адмирал принялся за поиски надежной гавани. Для этого он отправил в устья рек лодки, чтобы промерить дно.

Навстречу лодкам вышло множество каноэ с вооруженными людьми, готовыми защищать свою землю. Моряки, бывшие в лодках, видя, что индейцы бросаются из каноэ и плывут в их сторону, желая воспрепятствовать высадке, решили вернуться на корабли.

Затем адмирал подошел к гавани, названной им «Хорошей» (Puerto Bueno). Там индейцы также попытались помешать лодкам войти в бухту. Понимая, что если христиане проявят страх перед индейцами, последние станут еще более дерзкими, адмирал решил дать им урок и приказал выстрелить из бальест. После того как шесть или семь индейцев было ранено, они сочли за благо прекратить сопротивление, и к кораблям из ближней округи явилось огромное число каноэ с индейцами, причем на этот раз они были покорны и тихи. Индейцы привезли съестные припасы и все прочее, чем они владели, и охотно давали привезенное с собой христианам за любую вещь, какая им только ни предлагалась.

В этой гавани адмирал устранил течь, открывшуюся в килевой части одного из кораблей. Бухта, в которой он бросил якорь, имела форму подковы. Острову [Ямайке] адмирал дал имя Сантьяго.

В пятницу, 9 мая, он вышел из бухты и отправился вдоль берега Ямайки далее на запад. Шел он так близко от берега, что многие каноэ следовали рядом с кораблями, и индейцы мирно и радостно вели с христианами меновой торг.

И так как дули противные ветры, адмирал не мог продвигаться вдоль берега острова и решил возвратиться к Кубе.

13 мая, во вторник, он направился к Кубе, намереваясь пройти вдоль берега 500 или 600 лиг, чтобы убедиться, была ли это страна материком или островом.

В день отплытия явился один юноша-индеец на корабль и знаками объяснил, что он желает отправиться с христианами. Вслед за ним пришли его многочисленные родичи и братья, умоляя его не уходить с христианами. Но им не удалось убедить юношу, хотя эти люди пролили немало слез, уговаривая его остаться. Он же, чтобы не видели его слез, удалился в укромное место и в конце концов остался на корабле. Его родственники покинули корабль опечаленные и безутешные.

Итак, покинув со всеми кораблями Ямайку, адмирал достиг на острове Кубе одного мыса, который он назвал мысом Креста (Cabo de Cruz), в среду, 14 мая. В то время как он шел вдоль берега, лил сильный дождь с громом и молнией. Море было мелкое, и на каждом шагу, кораблям грозила опасность нарваться на мель.

Ливень, а также мели – опасности, обрушившиеся на адмирала одновременно, ставили его в тяжелое положение, и в трудах и заботах боролся он с ними. Ведь средства, применяемые для борьбы с каждым этим злом, взаимно исключают друг друга, и поэтому, когда они одновременно одолевают корабль, спасти его можно только чудом. Происходит же так потому, что при столь неудержимых ливнях, какие бывают в этой стороне, следует для устранения опасности убавлять паруса, тогда как для того, чтобы не посадить корабль на мель, необходимо поступать как раз наоборот.

Чем дальше шел адмирал, тем гуще становились бесчисленные мелкие и низкие островки. Одни из них были подобны песчаным отмелям, другие поросли кустарником, третьи настолько низко сидели в воде, что совсем не выдавались над ней. Чем ближе находились эти островки от берега Кубы, тем приветливее и зеленее казались они. Рассеяны они были в море на расстоянии одной, двух, трех или четырех лиг один от другого. В среду, 14 мая, адмирал видел множество островов, а на следующий день появились они еще в большем количестве и среди них попадались очень большие острова. Так как они были неисчислимы, и каждому из них нельзя было дать свое особое название, адмирал назвал все эти острова «Садом королевы» (jardin de la reina) [118]118
  [118] О «Саде королевы» см. комментарии к «Истории католических королей» Бернальдеса. – Прим. перев.


[Закрыть]. В этот день насчитали более 150 островов, расположенных и на севере, и на северо-западе, и на юго-западе. Между ними имелись проходы, через которые могли проследовать корабли, и глубина достигала там трех и более локтей.

На некоторых островах встречалась красная птица, подобная журавлю [119]119
  [119] Вероятно фламинго, – Прим. перев.


[Закрыть], и множество очень крупных черепах, величиной с большое колесо и лишь немного уступавших по размерам адарге (кожаному щиту). Видели также журавлей, похожих на кастильских, ворон и других птиц, которые сладкозвучно пели, а с островов доносился нежнейший аромат, которым все наслаждались.

Близ одного из островов замечено было каноэ. Находящиеся в нем индейцы ловили рыбу. Увидев христиан, приближающихся к ним на лодке, они продолжали спокойно заниматься своим делом, как будто думали, что к ним едут, их братья, и знаками просили людей, которые были в лодке, задержаться на некоторое время на месте. Христиане так и поступили и не подходили к индейцам до тех пор, пока они не прекратили ловли.

Индейцы выловили рыб, которые называются «ревесо» (reveso); рыбы эти чуть побольше наших сардин. На брюхе у них твердое утолщение, которым они могут присасываться к разным предметам и, раз присосавшись к нему, не отрываются, даже будучи истерзанными на куски. Индейцы привязывают им к хвосту тонкую нить и, прибыв в места, где водятся в воде черепахи, бросают этих рыб в море так, чтобы они присосались к панцирю черепахи. Затем они тянут к себе нить и вытаскивают вместе с рыбой и черепаху, которая порой весит 4-5 арроб. Точно также ловят индейцы акул – свирепых тварей, охочих до мяса и пожирающих людей.

Индейцы, закончив рыбную ловлю, подошли к лодке. Христиане знаками предложили им следовать к кораблям, и они весьма охотно направились туда. Адмирал велел дать им разные безделушки и узнал от них о лежащих далее островках. Все, что было у них, эти индейцы щедро отдавали христианам, и покинули они корабли довольные и радостные.

Адмирал продолжал путь, следуя на запад, среди бесчисленных островов. Каждый вечер, вплоть до восхода луны, бушевала буря, и шел ливень с грозой. Опасности, о которых упоминалось уже прежде, подстерегали адмирала на каждом шагу, и ему пришлось испытать так много лишений и затратить столько труда, что об этом нелегко рассказать. Сам он и люди его бдительно дежурили день и ночь и особые наблюдатели сидели на дозорных площадках, укрепленных на мачтах. Не раз днище корабля, на котором шел адмирал, не только касалось дна, но и скребло его, и приходилось прилагать немало усилий, чтобы сдвинуть судно с мели, то направляя его назад, то двигаясь вперед.

Адмирал достиг одного острова, более крупного, чем все прочие, и назвал его Санта Марией. На этом острове было селение. Но ни один индеец из страха перед христианами не решился показаться на берегу. Тут обнаружено было много рыбы и встретились собаки, которые не умели лаять. Над всеми островами видели многочисленные стаи ярко-красных журавлей, попугаев и прочих птиц.

Так как на кораблях испытывался недостаток воды, адмирал решил идти дальше не через проходы между островками, а вдоль самого берега Кубы, и подошел к нему 3 июня. В этом месте росли очень густые леса.

Один матрос, вооруженный луком, вышел на берег на охоту за птицами и наткнулся на группу индейцев человек в 30. Они были вооружены копьями и дротиками. Дротики эти напоминали по форме мечи, причем от острия к рукоятке они расширялись, а концы их были не острые, а притупленные. Делались они из пальмового дерева. Здешние пальмы, в отличие от наших, не имеют бугров, древесина у них гладкая, тяжелая и твердая, как кость. Кажется, что даже сталь не может быть тверже ее. Эти дротики называют здесь «макана». Моряк рассказал, что он видел в группе этих индейцев человека в белой тунике, такой длинной, что она скрывала его ноги. Моряк поднял крик, призывая своих спутников, а индейцы, как только увидели, что кто-то бродит поблизости, обратились в бегство с такой стремительностью, как будто за ними гнались тысячи людей.

На другой день адмирал направил на берег несколько христиан, но им удалось проникнуть в глубь страны всего лишь на пол-лиги. Дальше продвигаться нельзя было из-за густых лесов и болот. Полоса болот, шириной, вероятно, почти в две лиги, тянулась до подножья горной цепи.

Адмирал проследовал далее и, пройдя со своими кораблями 10 лиг, увидел на берегу дома. В этом месте вышло навстречу флотилии много каноэ с индейцами. Индейцы привезли съестные припасы и немало тыквин, наполненных водой. За все это адмирал велел расплатиться с ними. Он задержал одного индейца и сказал ему, что отпустит его лишь, когда тот укажет путь и даст ответ на некоторые вопросы. Индеец заверил адмирала, что Куба земля, со всех сторон окруженная морем, и что король этого острова проживает далее к западу на том же берегу…

Продолжая путь, корабли вступили в полосу мелей. Глубина моря не превышала одного локтя, а песчаная банка, что встретилась здесь, в ширину была не меньше, чем в два корабельных корпуса. Пришлось затратить немало труда, чтобы провести корабли через глубокий канал, пересекающий эту отмель.

Видели несчетное число очень крупных черепах – казалось, что море кишело ими. Пролетела такая огромная стая морских ворон, что затмила она солнце. Вороны летели со стороны моря к берегу Кубы. Замечены были также голуби и чайки и много иных птиц. На следующий день над кораблями появились тучи бабочек, и казалось, будто от них густеет воздух. Бабочки пролетали до самого вечера. Ливень, разразившийся к ночи, рассеял их скопища.

Адмирал узнал от упомянутого выше индейца, что у берега Кубы тянется полоса бесчисленных островов и что плавание близ них связано с большим риском и чревато всевозможными опасностями, которые могут встретиться на каждом шагу.

Поэтому он решил возвратиться на Эспаньолу, в Изабеллу, поселение, которое он оставил в начале стройки. Это поселение было еще не закончено и требовало поэтому неусыпных забот с его стороны.

Чтобы запастись водой и съестными припасами, он отправился к острову, который имел в окружности не менее 30 лиг и назван был им островом Евангелиста (Isla del Evangelista). Адмирал указывает, что этот остров находился на расстоянии 700 лиг от Доминики.

Я думаю, что остров Евангелиста – это как раз тот остров, который затем прозвали и ныне называют островом Сосен (Isla de Pinos). Расположен он как раз напротив Гаваны и в длину имеет 20 лиг. Полагаю, что мнение мое справедливо, ибо нигде у берегов Кубы нет столь значительного острова. Таким образом немного оставалось проплыть адмиралу, чтобы открыть [западную] оконечность Кубы, – всего лишь каких-нибудь 35 или 36 лиг.

Это соображение подтверждается тем местом в посланном королям отчете адмирала об открытии Кубы, где говорится, что проплыл он и открыл вдоль ее берега 333 лиги и измерял дистанции пройденного пути по правилам астрономии [120]120
  [120] У Бернальдеса отмечается, что Колумб прошел вдоль берега Кубы 322 лиги. – Прим. перев.


[Закрыть]. Он добавляет, что от оконечности Кубы, которая видна с Эспаньолы и носит два названия – «Предел Востока» (Fin de Oriente) и «мыс Альфы и Омеги», – он плыл вдоль южного берега на запад до тех пор, пока не миновал пояса девятого часа земной сферы, так что он был в местах, где солнце заходит лишь на два часа позже того времени, когда оно восходит в Кадисе. И далее адмирал говорит, что в расчетах его не может быть ошибок, потому что 14 сентября (того же года) он делал ясной ночью наблюдения во время лунного затмения и точно определил [долготу] своими инструментами¹⁰. Таковы подлинные слова адмирала.

В пятницу, 13 июня, адмирал отклонился к югу, чтобы выйти из полосы островов. Войдя в один из проходов между островами, который показался ему глубоким и лишенным мелей, адмирал медленно плыл его водами в течение всего дня. Но затем выяснилось, что проход этот замкнут, и корабли оказались окруженными со всех сторон сушей, как будто они попали внутрь сплошной изгороди. Все люди, ощущая столь большую опасность и зная, что продовольствия на кораблях мало, пали духом и утратили силы. Адмирал постарался успокоить их и вселить в их души надежду.

С немалым трудом вышли из прохода в том месте, где вступили в него накануне, и направились к острову Евангелиста, у берегов которого корабли стали на якорь, чтобы запастись водой.

В среду, 25 июня, адмирал от этого острова направился на северо-запад, желая осмотреть островки, которые виднелись на расстоянии 5 лиг от места стоянки. Немного спустя, вошли в воды моря, которое было покрыто белыми и зелеными пятнами, и поэтому мнилось всем, будто в этих местах должны быть мели. Но глубина тут превышала два локтя. А пройдя семь лиг, вступили в другие воды, совершенно белые, подобные молочной сыворотке. Затем еще через семь лиг пошла черная, как чернила, вода, а глубина была здесь 5 локтей. Этим морем адмирал шел до тех пор, пока не приблизился к Кубе. Все эти изменения в цвете воды повергали моряков в ужас – ничего подобного не приходилось им ранее видеть и испытывать, и поэтому каждый из них чувствовал страх, опасаясь гибели.

От берегов Кубы адмирал при слабом ветре отплыл в восточном направлении и шел проходами, где были рассеяны многочисленные мели, описывая, как это он обычно всегда делал, все случившееся в плавании. 30 июня он посадил свой корабль на мель и не мог снять его с этой мели при помощи якорей, заброшенных с кормы. Только закинув якоря со стороны носа, он вывел корабль в море, причем от ударов о песчаное дно судно получило значительные повреждения.

Затем адмирал шел, не придерживаясь строго установленного маршрута (помехой служили ему мели, да и ветер не давал возможности плыть в избранном направлении), водами белого моря, испытывая ежедневно различные неприятности. При этом особенно досаждали ему ливни, которые обрушивались на корабли каждый вечер. Адмирал был всем этим огорчен и опечален.

Когда приблизились к тем берегам Кубы, от которых отплыли корабли, следуя на восток, донесся с суши нежнейший аромат.

7 июля адмирал высадился на берег, желая отслужить мессу. Услышав мессу, явился в то место, где находился адмирал, один касик, или престарелый сеньор. Он, казалось, был повелителем всей этой страны, или провинции. Он наблюдал за всеми действиями и церемониями, которые совершал священнослужитель, и видел, как христиане выражали во время молитвы чувства восторга, смирения и умиления. Судя по тому, как проявил он свои мирные намерения и с каким почтением относились к нему люди, служившие ему, адмирал решил, что этот касик – лицо, которому все прочие индейцы подчиняются.

Касик вручил адмиралу тыквину той породы, которая на этих островах носит имя «ибуэра» (такие тыквины служат здесь как чаши). Она была наполнена различными местными плодами. Затем касик сел на корточки рядом с адмиралом (таким образом индейцы сидят в тех случаях, когда у них нет маленьких скамеечек, которые носят название «дуго») и обратился к нему со следующей речью: