Текст книги "Японские народные сказки: Десять вечеров"
Автор книги: Автор неизвестен Народные сказки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Старуха ниточница
Вот что рассказывают в городе Сэндай.
У одного мастера, делавшего зонты на продажу, стояла в нише парадной комнаты глиняная фигурка старухи ниточницы. Была она так похоже вылеплена, как живая.
Однажды мальчишка-ученик продевал нитки сквозь ребра зонтов. Дело у него не спорилось, все нитки спутались в клубок, не найдешь ни конца, ни начала, хоть плачь.
– Старуха ниточница, старуха ниточница, старуха ниточница, – жалобно позвал мальчик, – помоги мне нитки распутать.
Вдруг спустилась старуха с полки и говорит:
– Как не помочь такому славному мальчику! Давай, сынок, я живо сделаю.
И распутала все нитки.
А вот что случилось однажды вечером.
Залез в лавку грабитель. Лицо полотенцем обмотано до самых глаз. Завязал в узел все самые лучшие зонты, а люди в доме храпят во все носовые завертки.
– Чистая работа! Продам где-нибудь в дальней деревне.
Радуется грабитель, что все так ловко получилось. Но когда захотел он взвалить узел на спину, то не смог его и с пола приподнять, тяжесть такая.
– Это что за чертовщина!
Напряг все свои силы и попробовал еще раз. Узел ни с места.
Тем временем пропели первые петухи, а там и вторые.
– Вот незадача какая!
Надо утикать отсюда!
Бросил грабитель узел и убежал со всех ног.
И тут послышался тихий смешок. Выскочила из узла глиняная старуха и быстро заковыляла к себе в нишу.
А вот что случилось в другой раз.
Маленькая дочь хозяина пошла к подругам поиграть в прятки. Начало смеркаться. Дома хватились, что девочки нет. Поднялась тревога:
– Где она? Не стряслась ли с ней какая беда?
Вдруг смотрят, бежит девочка домой.
– Ты где была, зачем одна ходила?
– И совсем я не одна, а с бабушкой.
– С какой бабушкой?
– Да с нашей, с ниточницей. Она меня всю дорогу за руку вела.
Пошли поглядели на полку в нише. А старуха забилась в самый дальний уголок, и лицо у нее виноватое.
Скоро о старухе ниточнице пошла слава по всему городу.
Как-то раз один сосед зашел в гости к зонтичному мастеру и, попивая чай, сказал:
– У вас вот старуха, а у нас с давних времен стоит в нише глиняный старичок, славный такой.
В тот же день старуха ниточница пропала. Пошли искать, а она в соседнем доме на полке рядом со старичком стоит. Сколько раз ни приносили старуху домой – она все убегала. Так и отступились.
И до сих пор в городе Сэндай стоят вместе две глиняные фигурки: старуха ниточница и седобородый старичок.
Луна на ветке
На окраине города Мияти, возле храма Асо́-дзи́ндзя[76]76
Асо́-дзи́ндзя – храм синтоистского культа.
[Закрыть] находится «Роща старого бога». Там у самой дороги стоит высокое дерево – эноки́[77]77
Эноки́ – железное дерево из семейства вязовых.
[Закрыть]. По ночам появлялся в том месте проказливый барсук и морочил людей.
Умел он принимать разные образы, но больше всего славилось его искусство показывать полную луну на ветке.
Влезал барсук на дерево-эноки, вытягивал вперед одну из своих лап, и она становилась раскидистой веткой. Этого мало! Сияла на ветке полная луна. Каждый, кто проходил мимо, останавливался и говорил: «Какая красота!» – а барсук себя не помнил от гордости.
В темные и дождливые ночи призрачная луна разгоралась еще ярче, а прохожие изумлялись еще сильнее.
Однажды в такую ночь, когда ни один луч не пробивался сквозь тучи, барсук решил, по своему обычаю, удивить прохожих.
Шел мимо один человек и вдруг увидел раскидистую ветку, а над нею полную луну. Остановился он и залюбовался:
– Ах, до чего красива луна в «Роще старого бога!»
Но в эту минуту выкатилась из-за облаков другая луна. Стало их сразу две.
– Что за наваждение! – вскричал прохожий. – Две луны! Чудится мне, что ли?
Тут барсук спохватился. Призрачная луна вдруг спряталась позади дерева.
– Ах, вот одна исчезла! – подивился прохожий. – И как раз самая красивая.
Обрадовался барсук похвале и снова показал луну из-за дерева.
– То одна, то две! Непостижимо! Что-то здесь творится неладное. Нет, страшно здесь одному в такую пору!
И прохожий убежал со всех ног.
А вот что случилось в другой раз.
Дождался барсук ночи потемнее, влез на дерево, вытянул вперед лапу-ветку с призрачной луной и поджидает путников.
Вот наконец показался один на дороге. Увидел он Призрачную луну и прошептал сквозь зубы:
– Эге, господин барсук! Ты думаешь меня обморочить. Не выйдет! Я сам славно тебя проведу.
Этот путник был человек бывалый и слышал не раз про барсучьи проказы. Барсук старался вовсю. Луна у него так и сверкала, так и горела над темной изогнутой веткой.
Вдруг прохожий сказал:
– Что-то здесь не ладно. Луна в это время должна стоять ниже.
Барсук, услышав это, спохватился, и луна вдруг нырнула вниз.
– И опять не то, – громко говорит прохожий. – Сейчас она стоит уж слишком низко. Отчего это, хотел бы я знать?
Вдруг луна взлетела вверх.
– Чудеса! А теперь съехала куда-то в сторону. Ведь она была правее…
Еще больше растерялся барсук. Луна вдруг пошла вправо.
– Ну и чудно! Теперь ветка стала короче. Ведь она куда больше торчала в сторону…
Совсем голову потерял барсук. Вытянул он лапу-ветку, сколько мог дальше, и не удержался, кувырком слетел с дерева.
Убежал барсук опрометью в чащу, а прохожий, посмеиваясь, пошел опять своей дорогой.
Странствия молодого Юривака́
В старину, в далекую старину, это случилось, лет тысячу тому назад.
У левого министра[78]78
Левый министр – в древней Японии самая важная в стране должность после главного министра.
[Закрыть] Сидзё – верховного правителя Девяти провинций был сын по имени Юривака[79]79
Странствия молодого Юривака́. – В древней Японии существовали сказания о великане и могучем стрелке Юривака. До сих пор показывают отпечатки его исполинских ступней и отверстия в скалах, пробитые его стрелами. По мнению некоторых японских исследователей (например, Цубоути Сёё), имя Юривака (то есть молодой Юри) является видоизмененной формой латинского имени Улисс (по-гречески Одиссей), предание о котором, согласно этой любопытной гипотезе, проникло в древнюю Японию и соединилось с местными легендами. Сокол же фигурирует в японской легенде потому, что японское название его «така» напоминает слово «Итака» (остров, где царствовал Одиссей).
[Закрыть]. С юных лет отличался он умом и мужеством, а в искусстве владеть луком не знал себе соперников. Кто в Девяти провинциях[80]80
Девять провинций находились на юго-западе Японии.
[Закрыть] не слышал о подвигах Юривака? Во всем улыбалось ему счастье: молодая жена его Ка́суга-химэ́ была добра и красива.
Но вот в соседней стране Сира́ги[81]81
Сира́ги (корейск. Силла) – одно из древних царств Кореи.
[Закрыть] разгорелась великая смута, случались набеги и на побережье Девяти провинций.
По приказу из столицы должен был Юривака отплыть за море с большим войском, чтобы усмирить страну Сираги. Пришлось ему надолго разлучиться с любимой женой.
– Прощай, Касуга-химэ, жди меня в добром здравии. Я непременно вернусь к тебе.
– Прощай, супруг мой Юривака, береги и ты себя в дальнем пути. А я буду ждать тебя и хранить тебе верность.
Прошло три года.
После долгих и трудных боев усмирил Юривака непокорную страну Сираги и на многих кораблях отплыл вместе со своими воинами обратно к берегам Японии. Захотелось воинам отдохнуть по пути, и вот решили они пристать к маленькому острову в открытом море.
Вышел Юривака и все его спутники на берег.
Вечером устроен был пир в честь победы. Давно Юривака не брал в рот ни капли вина и с непривычки сильно захмелел. Уснул он крепким сном.
Но были среди верного войска два брата – Каранака и Мотомаса. Втайне ненавидели они молодого Юривака. Хотелось им присвоить славу победы.
Великое предательство задумали братья. Обманули они ловко сплетенной небылицей всех других воинов и отплыли на кораблях, покинув Юривака одного на пустынном берегу. А прибыв в Японию, братья объявили:
– Предводитель наш Юривака убит в бою.
Все почести достались братьям. В столице пожаловали им звание военачальников. Скоро Каранака и Мотомаса вошли в такую силу, что стали править всеми Девятью провинциями.
Но велико было горе Касуга-химэ. Вспоминая прощальные слова Юривака, она заливалась горькими слезами. Дни и ночи тосковала Касуга-химэ.
Но вот однажды явился к ней посол от Каранака и стал уговаривать ее выйти замуж за своего господина.
А для Касуга-химэ это было хуже смерти. Не стала она и слушать посланного.
– Я жена молодого Юривака. Не пойду за другого.
Много раз засылал к ней сватов Каранака. Никак не хотел оставить ее в покое. Под конец пришел он в страшный гнев и заточил непокорную Касуга-химэ в темницу.
⠀⠀ ⠀⠀
* * *
⠀⠀ ⠀⠀
Крепко захмелел молодой Юривака. Всю ночь проспал он, а наутро видит: покинули его. Пустынно море, не белеет в нем ни одного паруса. Пусто на острове, нет на нем ни души, кроме Юривака!
Но остались у Юривака его могучий лук и верный сокол. Звали этого сокола Футимару. Всюду он следовал за своим господином, не покинул его и теперь.
– Футимару!.. Ты мой единственный друг. Я – прославленный стрелок Юривака – упал духом и не надеюсь больше на спасение. Придется мне, видно, погибать одному на безлюдном острове.
Словно понял сокол слова своего господина. Взмыл он кверху и начал с громким криком кружить над головой Юривака, как будто бы хотел ободрить его.
К счастью, на острове росли плодовые деревья и не было недостатка ни в рыбе, ни в птице. Стал Юривака добывать себе пропитание охотой, стрелы его не знали промаха.
А жена его Касуга-химэ вздыхала в дальней темнице. Не раз она думала: «Хоть бы умереть скорее… Наложить на себя руки – и конец!»
Но каждый раз отгоняла эту мысль: «Рано отчаиваться! А вдруг Юривака жив?»
Однажды услышала Касуга-химэ шум птичьих крыльев. Поглядела сквозь решетку окна и увидела, что с неба, кружась, спускается сокол.
– Ах, неужели это Футимару? Футимару… Значит, жив еще Юривака.
Стала Касуга-химэ гладить сокола, а сердце у нее в груди так и бьется, так и трепещет.
Написала она стихотворение на листке и привязала листок к ноге сокола.
– Лети, Футимару, отнеси эту весточку твоему господину.
Прочитал Юривака письмо своей жены и в лице переменился. Даже ее не пожалели враги! Захотел он написать ей стихотворение в ответ, да нечем было. Тут надрезал он палец и написал письмо кровью на обрывке полотна. Снова полетел верный сокол к Касуга-химэ с письмом от своего господина.
Прочла Касуга-химэ стихотворение, написанное кровью, и полились у нее слезы. Взяла она кисть и тушечницу с тушью, завернула в платок и привязала к ноге Футимару. С трудом взлетел сокол и медленно-медленно полетел вдаль. Но слишком тяжело было ему лететь, и упал он в морские волны.
Прошло несколько дней, и принесли волны труп верного сокола к берегу острова. Увидел его Юривака и похоронил на вершине горы. Теперь он остался совсем один.
Каждый день поднимался Юривака на гору и зорко вглядывался в даль моря: не покажется ли парус? И вот однажды в самом деле приплыл к острову рыбачий челнок. «Уж не сон ли это?» – подумал Юривака.
– Эй, рыбаки! – закричал он громким голосом. – Возьмите меня в ваш челнок. Зовут меня Юривака, родом я из страны Бунго[82]82
Бунго – одна из Девяти западных провинций.
[Закрыть]…
Но что это? Рыбаки должны были увидеть и услышать его, а между тем челнок вдруг поспешно повернул назад и стал удаляться.
– Эй, эй, люди на челне! Я Юривака, в самом деле Юривака… Постойте, возьмите меня! Не чудище я, а живой человек.
Но напрасно кричал он!
Юривака оброс бородой до самых глаз, волосы у него висели длинными лохмами, платье изорвалось… Даже за человека не признали его рыбаки. Понял это Юривака и горько рассмеялся.
Так пробыл он на острове два долгих года. Но наконец все же приняли его на какой-то корабль и доставили на родной берег.
А в этот самый день было там по случаю большого праздника устроено состязание по стрельбе из лука.
– А ну, кто из вас сумеет выстрелить из этого лука? Если есть такой силач, выходи! – громко потешался Каранака, показывая пальцем на огромный железный лук.
Думал он, что никто не откликнется на его зов, но вдруг выходит из толпы неторопливым шагом молодой Юривака. Никто не признал его, так он изменился.
– Ну что ж, незнакомец, попытай свое счастье! – усмехнулся Каранака. – Мы позабавимся!
Наложил Юривака на тетиву длинную-длинную стрелу и легко натянул лук.
Громко завизжала в воздухе стрела, полетела так быстро, что глазом не уследишь, и вонзилась в самую середину меты…
А за ней вторая, третья… Одна стрела вонзается в другую.
– О, да ведь это сам Юривака!
– Смотрите, молодой Юривака!
– Юривака вернулся! – зашумели люди. Тут уж и братья-предатели поняли, что перед ними сам Юривака, но было поздно! Четвертая стрела пробила грудь Каранака. Хотел было Мотомаса спастись бегством, но пятая стрела догнала его и пронзила насквозь.
Так пали от руки Юривака братья-предатели, а сам он поспешил туда, где сидела в темнице жена его Касуга-химэ. Растворились перед ней двери, и вышла она, радостная, на свободу.
И с тех пор в Девяти провинциях воцарились спокойствие и мир.
Певец с оторванными ушами
Случилось это в старину, в далекую старину, много веков тому назад. В селенье Акамагасэки[83]83
Акамагасэ́ки. – Ныне на месте этого селенья стоит город Симоносэки. Здесь возле побережья Данноура произошла в 1185 году знаменитая морская битва. Могущественный род Тайра, много лет властвовавший над Японией, был почти полностью уничтожен в этой битве своими врагами из рода Минамото. Вдова покойного властелина страны Тайра Киёмори – монахиня Ни́и бросилась в море и утонула вместе со своим малолетним внуком – императором Анто́ку.
[Закрыть] был храм А́мида[84]84
А́мида (санскр. Амитаба) – буддийское божество, культ которого был очень распространен в Японии. Согласно буддийским поверьям, именно оио отверзает верующим в него врата Западного рая. Поэтому считалось, что, для того чтобы спастись, достаточно произносить его имя.
[Закрыть], где молились за упокой всех погибших из рода Тайра. Настоятель этого храма очень любил слушать одного слепого певца[85]85
Певец с оторванными ушами. – Поэтической основой этой легенды является эпизод из японского эпоса «Сказание о Тайра». Сказания о гибели рода Тайра были очень любимы в средневековой Японии. Их распевали бродячие слепые певцы, аккомпанируя себе на четырехструнной цитре-бива.
[Закрыть] по имени Хоити. Нищий Хоити бродил по окрестным деревням и под звуки цитры пел о падении и гибели могучего рода Тайра, о великих битвах прошлого.
Настоятель приютил Хоити у себя в храме и стал заботиться о нем.
Однажды летом, под самый вечер, позвали настоятеля в дом одного из прихожан совершить заупокойную службу. Вместе с ним пошли и служки., Хоити остался в храме один.
Стояла душная жара, и слепцу не спалось. Сидя на веранде, он поджидал настоятеля.
Вдруг подул прохладный ветерок, и со стороны ворот послышались чьи-то тяжелые шаги. Слепец прислушался. Наверно, это шел воин: в лад шагам доспехи побрякивали. Воин остановился прямо перед слепцом и сказал:
– Я слуга одного высокого лица. Мой господин сейчас находится в Акамагасэки. Узнал он, что есть здесь хороший певец, умеющий играть на цитре. Он хочет послушать тебя. Идем же со мной немедля.
Слепцу показалось, что его влечет какая-то неотвратимая сила. Не мог он отказаться и взял свою цитру, а воин повел его куда-то за руку.
Короткое время шли они по дороге неизвестно куда, а потом поднялись по ступеням лестницы, такой высокой, словно вела она во дворец. Удивился Хоити, он ведь знал, что поблизости никакого дворца не было. Но вот слышит он: ввели его в залу, полную знатных людей; шуршат шелка женских одежд, слышится вежливая речь придворных…
– Господин наш соизволил пожелать, чтоб исполнил ты сказ про битву Данноура. Начинай же! – прозвучал властный, сухой голос. Так могла говорить только самая знатная госпожа.
Повинуясь ей, Хоити заиграл на цитре и запел о гибельной битве. В зале все затихло, не слышно было нй звука.
Но вот начал он сказ о том, как старая государыня Ни́и погрузилась в пучину моря вместе с юным императором Анто́ку.
О, горе, горе!
Великое горе!
Смотрите,
Как ветер внезапно развеял
Весенний, едва лишь раскрывшийся цвет.
О, печаль!
О, рок беспощадный!
Смотрите,
В бурных волнах исчезает
Прекрасный, как яшма, царственный лик.
При этих словах вдруг послышались неистовые стоны и леденящий душу плач. Певец замолк, но рыдания долго не утихали.
Наконец Хоити покинул дворец, удостоившись самых высоких похвал.
– Наш господин восхищен твоей игрой на цитре. Еще шесть ночей подряд мы будем посылать за тобой. Смотри же непременно приходи, но никому об этом ни слова! – приказал певцу тот же самый повелительный женский голос.
Хоити обещал молчать.
На следующую ночь опять пришел за ним тот же воин и снова отвел слепца туда же, куда и прежде.
Снова Хоити начал сказ о гибели рода Тайра. И снови еще громче прежнего раздались рыдания, возгласы: «О, горе нам, горе!», глухо зазвенело оружие… И раньше, бывало, люди плакали, слушая певца, но таких скорбных вздохов и стенаний он никогда еще не слышал.
Незадолго до рассвета слуга отвел его назад в храм.
Между тем настоятель заметил, что Хоити странным образом ушел куда-то поздней ночью, никому не сказавшись.
– Послушай, Хоити! Куда это ты ходил в такой поздний час? – мягко спросил он слепца.
Но Хоити, помня свое обещание, не проронил ни слова.
Встревожился настоятель и велел служкам следить за слепцом. Когда ночью Хоити потихоньку вышел из храма, один из служек пошел за ним по пятам.
Ночь была ненастная. Стояла непроглядная темь. Хоити шел вперед уверенным и быстрым шагом, как будто кто-то вел его за руку. Служка скоро потерял слепца из виду и хотел уже повернуть назад, как вдруг до него донеслись со стороны кладбища громкие звуки цитры.
«Тут что-то неладно…» – насторожился служка и пошел поглядеть. Видит он: сидит Хоити перед усыпальницей Тайра, играет на цитре и поет о битве при Данноура, а вокруг него летают синие огоньки.
Испуганный служка схватил слепого певца, силой потащил его оттуда и все рассказал настоятелю. Лишь тогда Хоити поневоле открыл свою тайну.
– Страшное дело! – воскликнул настоятель. – Жаль мне тебя, Хоити, ты попал во власть мертвецов. Того, кто хоть раз говорил с мертвецами, они уже считают своим и ни за что не выпустят из-под своей власти. Ночь от ночи они будут все больше приходить в неистовство, пока не растерзают тебя. Беда нависла над тобой. Но попробую спасти тебя чудесной силой сутры, отгоняющей демонов.
Тут, с помощью служки, раздел он Хоити донага и написал повсюду кистью на его теле священные знаки этой сутры.
– Когда за тобой придут ночью, смотри – ни звука. Сиди неподвижно. Если пошевелишься, если подашь голос, тебя утащат силой, и тогда ты погиб, – сказал слепну настоятель, и к вечеру он снова ушел. Хоити остался один.
Настала глубокая ночь.
Слепец, как всегда, сидел на веранде. Вдруг снова зазвучали знакомые шаги посланного воина. Он остановился перед Слепцом и властно позвал:
– Хоити!
Но тот замер, затаив дыхание.
– Хоити! – снова позвал посланный еще суровее прежнего.
– Хоити! – крикнул он в третий раз, голосом, полным гнева.
Но Хоити словно в камень обратился. Тогда воин тяжелыми шагами взошел на веранду, наверно, для того, чтобы потащить его силой, но вдруг застонал:
– О-о-о! – и медленно попятился назад. – Кто это? Кто сидит здесь, весь покрытый священными письменами? Я не могу приблизиться. Страшно мне, страшно! Я не в силах подойти. Сотри зти письмена, скорее, скорее!
Потом наступило молчание. Хоити почувствовал на себе пристальный взгляд!
– А! – внезапно воскликнул воин. – А! Остались незащищенные места. Вижу твои уши! Я все-таки заставлю тебя пойти со мной.
И он ухватил слепца за оба уха и с силой потащил за собой. Хоити почувствовал нестерпимую боль, но стиснул зубы и не издал ни звука и не сдвинулся с места. Воин еще раз рванул изо всех сил и оторвал ему оба уха напрочь. Кровь хлынула ручьями, но Хоити так и не пошевелился.
– Покажу эти уши моему господину в знак того, что я приходил сюда! – воскликнул посланный. Шаги его начали удаляться и замерли вдали, а Хоити упал без памяти.
Когда настоятель вернулся, он горько пожалел о том, что забыл написать священные знаки на ушах слепца. Из-за этого Хоити был на волосок от гибели…
Слух об этом чудесном происшествии распространился повсюду. Все говорили о «певце с оторванными ушами». Народ стал собираться толпами, чтобы послушать Хоити. И вскоре безвестный до того певец стал славен по всей Японии.
Горшок белых хризантем
В старину, в далекую старину, жил один князь. Была у него законная жена, но он о ней и думать позабыл с тех пор, как взял себе молодую наложницу. Дни и ночи проводил князь в покоях своей возлюбленной, а покинутая жена обливалась слезами. Только и утехи ей было, что играть на цитре.
Но вот однажды явился к супруге князя посланный от наложницы с просьбой дать на время цитру. Слова не сказала жена, отдала свою любимую цитру и стала играть на простом сямисэне[86]86
Сямисэн – трехструнный музыкальный инструмент с круглым резонатором и длинным грифом. Играют на нем с помощью плектра. Появился в Японии в XVI веке и получил большое распространение в городах. Гейши обычно аккомпанируют себе на сямисэне. Инструмент аристократки – цитра-кото.
[Закрыть]. Хорошо она играла, заслушаешься.
Узнала про это наложница и позавидовала. Послала она слугу за сямисэном. Отдала жена и сямисэн. Только и радости у нее осталось: горшок хризантем. Были эти хризантемы белее первого снега. Целый день любовалась на них покинутая жена, утирая слезы.
Но вскоре явился посланный от соперницы: просит она отдать ей горшок хризантем. Отослала жена князя цветы вместе с таким стихотворением:
Я цитру свою отдала,
Я отдала сямисэн,
Любимого отдала я.
Так стану ли я жалеть
Вас, белые хризантемы?
Поняла наложница всю низость своей души, и стало ей стыдно. Покинув дом князя, скрылась она куда-то, а князь снова вернул свою любовь жене.
Вечер седьмой
Жрец, врач и канатный плясун в аду
В старину это было.
Как-то раз на празднике богини Каннон в деревне Мацуё один канатный плясун показывал свое искусство. Зрителей собралось великое множество. Но вдруг неведомо по какой причине упал канатный плясун с высоты и разбился насмерть.
А в это самое время умер от простуды местный врач. Заодно с ним отправился на тот свет и старый жрец[87]87
Старый жрец. – Имеется в виду жрец синтоистского храма.
[Закрыть], подавившись рисовой лепешкой на празднике в честь бога – покровителя кухонного очага.
Явились все трое на суд к владыке преисподней – князю Эмма́[88]88
Князь Эмма́ (санскр. Яма) – буддийское божество индийского происхождения, владыка преисподней, судящий грешные души в аду.
[Закрыть]. Первым взял слово канатный плясун:
– Всемилостивый повелитель наш Эмма, в земном мире был я искусным акробатом и приносил радость людям. Пошли же меня за это в райскую обитель.
– Нет, врешь, врешь, за всю свою жизнь ты ни одного нового фокуса не показал, работал по старинке, да и то нечисто… Даром только с людей деньги брал. Ступай же в преисподнюю.
Вторым стал говорить врач:
– Господин наш Эмма, когда я жил в земном мире, то сделал много добра. Я исцелял людей от болезней. Не было врача искуснее меня. Пошли же меня в светлый рай.
– Лжешь, жалкий знахарь, – загремел князь Эмма. – Ты не умел правильно распознать ни одной болезни, назначал бесполезные лекарства. Сколько больных заморил! Даром только драл с людей деньги. Ступай же в ад кромешный!
Настала очередь жреца.
– Господин наш Эмма, я в бытность мою на земле беседовал с богами, услаждая их молитвами и празднествами. Внимая мне, боги дарили свою милость людям. Нет выше моей заслуги! Уж я-то, наверно, достоин рая!
– Вот ты как раз самый худший из всех плутов и обманщиков! – в гневе закричал Эмма. – Всю жизнь ты людей обманывал. Учил их всяким глупостям: прикладываться к амулетам, читать разные заклинанья, изгонять злых богов, насылающих болезни… И ты тоже даром брал с людей деньги. Проваливай в преисподнюю!
Нечего делать, пришлось всем троим отправляться в ад. А там уж был получен приказ князя Эмма. Схватили черти всех троих и потащили к огромному котлу. А в котле горячая вода ключом бурлит, клокочет. Страшного вида черт заорал на них:
– Эй вы, полезайте в котел. Сейчас вам крышка, сварю вас в, кипятке.
И в самом деле держит в руках большую крышку.
Врач с канатным плясуном испугались:
– Конец нам пришел! Что делать, как выпутаться из беды?
– Успокойтесь и положитесь на меня, – отвечает жрец. – Есть у меня против огня и адского жара хорошее средство.
И забормотал себе под нос заклинание от огня…
Влезли все трое в котел, а вода начала остывать…
– Вот здорово-то, вода сейчас в самую пору. Ух, как приятно! Эй ты, чертово рыло, подкинь еще дровец.
Развеселились трое, нежатся в теплой водице. Стало чертям тошно от досады.
– Ну, хватит! Вечно, что ли, вы собираетесь в этом котле прохлаждаться? Вылезайте, негодные грешники, не то раскаетесь.
Видят черти: вода остыла, начали дров в огонь подбавлять. Носят дрова охапками. Сожгли все топливо в аду, а котел не закипает.
Побежали черти с докладом к князю Эмма.
– Ну, ладно же, – разгневался владыка преисподней. – Вытащите их из котла и отправьте на Гору мечей.
Погнали черти троих нагишом к высокой горе. А эта гора от подножия до самой вершины острыми мечами утыкана. Сверкают клинки красным огнем, страшно глядеть.
– Вот когда мы пропали! Ах, неужели нет средства спастись? – горюют жрец с врачом.
– Есть, как не быть, – отвечает им канатный плясун. – Надейтесь на меня. Я вызволю вас из беды.
Посадил он на правое плечо жреца, а на левое врача и затянул песню:
Ей-ёй-ёй, ясаноса́.
На правом плече
Несу жрёца.
На левом плече
Несу врача.
Ей-ёй-ёй, ясаноса́.
Скачи, плясун,
Ноша хороша.
Стал канатный плясун через мечи перескакивать: прыг-скок, прыг-скок! Работенка для него привычная, легкая; быстро добрался до самой вершины. Сидят трое на горе и любуются! Ах, взгляните туда, как красиво! Нет, лучше вон туда поглядите, какой замечательный вид!
Черти даже зубами от злости заскрипели, бегут к князю Эмма жаловаться.
– Ну, погодите, узнают они меня, мерзавцы этакие! Тащите их ко мне, я с ними мигом расправлюсь.
Схватили черти жреца, врача и канатного плясуна, приволокли силком к грозному князю Эмма.
– Ах вы, подлецы, смеяться над нами задумали? Вот я вас сейчас проглочу, – заревел князь Эмма и разинул свою пасть, страшную, словно жерло вулкана.
А врач – прыг в нее, легче лягушки. Не успел князь Эмма сжать свои острые зубы, как врач уже очутился у него в животе.
«Ох, кажется, я его целиком проглотил», – подумал князь Эмма и снова разинул рот, а канатный плясун прыг к нему в глотку. Эмма только впустую зубами лязгнул. «Смотри ты, и этого целиком проглотил!» Но только Эмма раскрыл снова рот, как жрец проскользнул у него между зубов.
Все трое вновь встретились в животе у князя Эмма.
– Вот уж теперь мы совсем пропали! – приуныли жрец с канатным плясуном.
– Вы два раза спасли меня, – говорит врач. – Теперь моя очередь. Не падайте духом, подбодритесь, я вас выручу.
Достал он из коробочки пригоршню порошка и давай сыпать во все стороны. Поднялись у князя Эмма в животе колики, забурлили вихри. Раз – вылетел канатный плясун. Два – вылетел жрец. «Неужели я здесь один останусь!» – испугался врач и высыпал порошок весь до конца. Завопил князь Эмма. Разыгралась у него в животе сильная буря – и вылетел врач, легче пушинки.
– Гоните их в шею вон из ада! – завопил Эмма чертям. – Пусть убираются назад на землю. Ты, канатный плясун, ступай опять кувыркаться на своем канате. Ты, жрец, иди в свой храм бормотать молитвы. А ты, врач, мори других. С меня хватит!
Так они все трое – жрец, врач и канатный плясун – благополучно воротились из преисподней на землю.
