Текст книги "Сборник произведений"

Автор книги: Авраам Покой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Авраам Болеслав Покой

Путь Учителя

Авраам Болеслав Покой (Awraam Boleslaw Pokoj) родился в 1902 году в Вильно, в польско-еврейской семье. Его отец происходил из княжеского польского рода, а мать – из старой семьи раввинов-мистиков.

Семьи родителей были против брака, считавшегося тогда вопиющим нарушением обычаев и традиций. В 1905 году отцу и матери Покоя пришлось бежать из Вильно во Францию, а оттуда – в Аргентину.

Авраам Болеслав пошел в школу в Буэнос-Айресе, где тут же проявились его Уникальные способности к обучению и усвоению Информации. В 1915 году он досрочно окончил школу и поступил в медицинский университет Санта-Флер, который окончил с отличием также раньше срока – в 1919 году.

Авраам Болеслав Покой не знал отдыха: сразу же по окончании университета он отправляется добровольцем на Первую Мировую войну, которую заканчивает в чине капитана в составе Французской армии. Уже через три года он становится преподавателем Сорбонны и заведует институтом Гнойной Хирургии в Париже.

В 1940-м году, спасаясь от немецких оккупантов, академик Покой репатриируется в Советский Союз. Через три месяца его арестовывают и отправляют в лагеря. Однако начавшаяся Вторая мировая война меняет его судьбу: Авраам Болеслав в составе штрафного батальона отправляется на фронт.

Он сражается, выполняя одновременно обязанности военного врача, в течение трех лет – в том числе и в Сталинградской битве. В 1945 году, чудом выжив и оказавшись снова в освобожденном Вильно, уже в чине майора, он принимает обязанности руководителя госпиталя.

Перед ним лежала блестящая карьера: в системе Сталинской России он мог получить любые награды и привилегии. Однако именно в 1945 году, 14 октября, на контакт с Авраамом Болеславом Покоем вышли Абсолютные Силы. Ему было передано ценнейшее в Новой Истории откровение – о Гармонии всех людей.

Сразу же после этого Авраам Покой совершает крутой переворот в своей жизни. Он подает в отставку с поста начальника госпиталя и уезжает на Алтай, где исполняет работу простого врача при геологоразведочной экспедиции и продолжает контактировать с Космосом.

В итоге получение Его Откровения завершается – в 1961 году, 14 июля, Авраама Высшие Силы называют Первым Человеком Космоса на Земле.

Начинается Его Новая Миссия: он пишет в удивительно короткие сроки Пять Книг, в которых раскрывает Новый Путь для Человечества. Издать их в легальном советском издательстве – безумная затея, поэтому Книги становятся "хитом Самиздата".

Покой начинает ездить по городам с чтением лекций. Вынужденно прикрывая Истину терминами советской медицинской науки, Он помогает тысячам людей в разных городах СССР; Покой также гастролирует в Париже, Праге, Варшаве и Лондоне.

В 1981 году именем Авраама Болеслава Покоя называют улицу в Вильнюсе, в том же году этот Нестареющий Человек получает орден Республики от премьер-министра Франции.

Начиная с 1989 года Покой, проявляя удивительную работоспособность, ездит по всему миру с Вестью Добра и Гармонии: его выступления собирают везде тысячи людей. Он встречается с политиками и бизнесменами; ежегодно ему приходят сотни и сотни Благодарственных писем от людей, чье здоровье блягодаря Покою пришло в Равновесие с Ритмом Космоса.

Сегодня Аврааму Болеславу Покою 102 года, но несмотря на этот Возраст, он силен и активен. Он – почетный Член Академии Космоэниоэнергетики, Международной Академии Энергоинформационных Наук и Президент Международного Фонда защиты Искусств, имеющего штаб-квартиру в Гамбурге (Германия).

Путь Гармонии

Для того, чтобы Постичь Гармонию, надо стать гармоничным самому. Это – первое и главное условие, выдвигаемое Человеку Космосом. Долгое время эта Истина скрывалась от Человечества, но Авраам Болеслав Покой провозвестил, что Время Сокрытия окончилась, и начинается Эра Встречи.

Как же стать Гармоничным внешне и внутренне? Учитель говорит, что на Это способен всякий человек. Будучи Микрокосмом, то есть Зеркальным Вложением Вселенной, каждая Душа может постичь внутренние законы своей Гармонии и таким образом стать Интегрированной Единицей Космоса (то есть попасть в ту самую Книгу Жизни, упоминавшуюся в Акопалипсисе).

Однако из-за груза забот далеко не каждая Душа, а вернее – почти никто, – не способен отвлечься от ложных Ценностей и Устремиться вглубь себя. В таких случаях, бля того, чтобы Пробудить ее и Направить, нужна Помощь Истинного Учителя.

Именно таким Учителем является Авраам Болеслав Покой. Для того, чтобы Он смог Помочь Вам, – совершенно не нужно платить деньги; у Учителя достаточно средств. Просто известите Его о своей душевной неустроенности, о своей внутренней проблеме, и пришлите 10 долларов по webmoney или на указанный банковский счет. Можете прислать аттачментом фото – это поможет Учителю позаботиться о Вас.

Внимание! Учитель не лечит на расстоянии физические болезни. Более того: Он предупреждает, что каждый, берущийся исцелять на расстоянии, скорее всего мошенник. Миссия Учителя – в наведении Порядка и Гармонии в Вашей душе.

Авраам Болеслав Покой ежедневно просматривает около сотни писем и помогает их авторам. Душевный покой и равновесие приходят в их жизнь в течение двадцати четырех часов.

Пингвиния

Из серии «Звонкий ягель Таймыра»

Пролог

Я сижу в утлой юрте на краю тундры. Завывает последний ветер зимы – завтра придет северный рассвет, а вместе с ним и весна. Проклюнутся из-под снега карликовые березки. Пролетят высоко вверху тупики, направляясь к Великому Океану. Все мое существо – переменившееся за эти невероятные полгода – чувствует приход тепла. И пусть термометр пока показывает минус восемнадцать – я знаю: завтра все кончится.

Я достаю свои дневники – страницы, с которыми я делился чудесами, которые мне довелось испытать в этой стране, в которой еще столько тайн. Я вспоминаю, как перед расставанием старый Алтус сказал мне: "Не во все можно поверить. Даже если пережил это сам". И вот я – верю. Я, как говорят мудрые северные шаманы, "перешел свою тундру" и оказался в новой стране. И эта книга, лежащая перед вами – карта путешествия, которое каждому из нас приходится совершать по своей собственной тундре.

Сила девы Пингвинии, которая была со мной всю эту долгую ночь, пропитала страницы этой книги, каждую ее строку. Я видел то, что может Пингвиния, и могу сказать: это все не пустой звук, но настоящее чудо… Впрочем – разве мы с вами, люди двадцать первого века, верим в чудеса? В таком случае можете читать эту книгу просто как художественное произведение. Не важно. Она все равно вам поможет…

Глава первая

В начале сентября 2…. года я оказался по делам в Дудинке – на самой северной на планете железнодорожной станции. Оказавшись в здании вокзала, я сидел и пил чай в буфете, когда мое внимание привлекло двое необычных ненцев, сидевших у окна с большим развесистым самоваром.

Они пили чай из блюдец – точь-в-точь как купцы на старинных картинках! Блюдца были необычной формы, ярко-голубого цвета, словно высечены из голубого арктического льда, который почему-то не таял в помещении. Одеты они были как охотники, рядом с ними на скамьях лежали большие меховые шапки. Я заметил, что на них практически никто не обращает внимания, несмотря на их необычный вид и самовар. Складывалось впечатление, что от большинства посетителей ненцев отделяет какой-то невидимый экран.

Мое внимание привлекли лица ненцев. Оба они, на вид крепкие нестарые люди, казались в то же время глубокими старцами. С минуту я не мог понять, отчего – а потом сообразил: да ведь у них трехсотлетние, не меньше, глаза! Они не были выцветшими и морщинистыми – но их выражение было таким, как будто их обладатели узнали и поняли на своем опыте нечто такое, чего просто не понять за обычный человеческий срок жизни. Опыт и глубокое видение – вот что читалось на их лицах.

Они пили чай молча, изредка переглядываясь – но в какой-то момент мне показалось, что между ними над столом в обе стороны проскакивают искры. "Возможно, такова форма их общения – без слов" – подумал я. Мне приходилось читать в научной литературе о невербальных, то есть бессловесных способах общения, которые вырабатывают древние народы, живущие в уединении.

Я подозвал официантку – единственную в этом заведении, молодую шатенку с завитыми волосами – и спросил ее:

– Скажите – вы не знаете, кто эти люди там у окна?

Официантка посмотрела на меня с недоумением:

– Какие?

С большой неохотой, как будто ей физически сложно было повернуть голову, девушка взглянула за столик ненцев и равнодушно признала:

– Да, действительно – какие-то люди. Но я их не знаю. Это все вообще не имеет никакого значения.

После чего ушла на кухню, так и не ответив на мой вопрос. Я понял: эти люди не хотят, чтобы их вообще замечали, и у них есть способность добиться этого. Почему же я тогда не просто вижу их, но и с интересом разглядываю? Возможно, для меня сделано исключение – но почему?

Словно услышав мой мысленный вопрос, один из ненцев поднял на меня глаза и улыбнулся. В его улыбке не было ничего зловещего, но я почувствовал, что мне стало немного не по себе. Это был взгляд человека, хорошо со мной знакомого – может быть, даже лучше, чем я сам. И все же я видел его впервые в жизни – невероятно!

Ненец встал и прошел через зал ко мне, держа в руке так заинтересовавшее меня чайное блюдце. Его спутник остался за столом, повернутый ко мне в профиль – казалось, он вообще никак не отреагировал на внезапный порыв своего визави.

Первый ненец между тем сел напротив меня и поставил блюдце на скатерть, положив руки по его сторонам. Его взгляд – странный, слишком старый для человека – снова уперся в меня.

– Путешествуете? – вежливо спросил он по-русски.

Я кивнул. Он проследил за моим взглядом и протянул мне свое блюдце – скорее это была все-таки пиала – с чаем странного, ярко-золотого цвета.

– Интересуетесь? Это очень старый фарфор. – сказал он. – Такой старый, что вы, наверно, не поверите. Однако. – добавил он после паузы, как будто без традиционного «чукотского» слова его фраза не была закончена.

– Вы знаете, я торгую чаем. – сказал я. – Очень странно, но я не узнаю этот сорт.

– Это не чай. – просто ответил ненец. – Это золотой напиток. Не предлагаю вам попробовать, потому что неподготовленному человеку пить его невозможно. Забыл представиться. Меня зовут Алтус.

– А-а. – протянул я. – А скажите пожалуйста – почему, кроме меня, вас как будто никто не замечает?

– Все просто – ответил ненец, как будто говорил о самой обыденной вещи. – мы с Драмэнбасом отвели всем глаза.

– А почему вас вижу я?

– Потому что вы Избранный. Великий Дух выбрал вас, чтобы донести до людей сокровенные знания нашего народа. Вы должны пройти все испытания Тундры, познать себя и в конце концов понести светоч к людям. Ну там напишете книжку, издадите ее. Потом начнете писать продолжения, разъясняя в них нюансы – томов семь-восемь. А там, глядишь, и экологическое поселение устроите. Все так делают. И учтите – Великому Духу это все безразлично, он просто есть Знание.

– Если ему это безразлично, то почему он дал вам задание передать через меня Знание? – спросил я;

– Опять двадцать пять – пробормотал Алтус. – Это, как бы вам объяснить, его контролируемая глупость. Великого Духа. Он таким образом индульгирует свой нагваль.

Его объяснение показалось мне довольно неприличным, хотя я его и не совсем понял. Впрочем, понимал я также и то, что от почетной миссии не отвертеться. Единственное, что меня интересовало в связи с происходящим – это время, которое мне придется потратить.

– Не спрашивай о времени – угадав мой вопрос, ответил ненец. – Каждому требуется свое время для Перехода через Тундру. Мы будем помогать тебе – я, Алтус, либо мой друг Драмэнбас, либо мой брат Палтус. Но твоим Учителем станет Учительница.

– Кто она?

– Мы зовем ее Пингвиния. Она проведет тебя через твою Тундру. – тут Алтус окинул меня взглядом. – Если ты, конечно, справишься.

Глава вторая

Алтус и Драмэнбас приехали в Дудинку, как оказалось, на старом дребезжащем снегоходе. Мест в нем было всего два, и когда мы все втроем подошли к машине, оставленной на улице, я с недоумением оглянулся на своих новых спутников.

– Как же мы уместимся втроем?

– Иногда трое меньше, чем двое. – загадочного ответил Алтус. – Тебя повезу я, а Драмэнбас доберется до стойбища своим ходом. – Хим ен тоу! – сказал он, обращаясь к своему компаньону. Тот кивнул и ответил: "Кан де лаш".

– Как же он доберется? – удивился я, оглядывая мрачное заснеженное пространство, простиравшееся до самого горизонта. Над тундрой висели яркие звезды.

– У тех, кто раз прошел через Тундру, есть свои короткие пути. – загадочно ответил Алтус. – Вперед!

Я послушно сложил вещи в багажник и сел рядом с ним, поплотнее закутавшись. Алтус сел на место водителя, и снегоход тут же заурчал, прогревая мотор. Тем временем я вертел головой, пытаясь найти глазами Драмэнбаса. Но его как будто след простыл.

– Вон он – смеясь, сказал Алтус и указал рукавицей вперед. Приглядевшись, я успел различить белую полярную сову, с отдаленным уханьем летящую куда-то в ночь. Через секунду она пропала за темным холмом.

Я понял, что старый ненец шутит. Но куда исчез его друг – понять мне так и не удалось.

…Стойбище – два небольших чума, привязанные невдалеке олени, а также припаркованные у чумов нарты с запасами и дровами – располагалось в девяноста километрах от Дудинки, ниже по течению Енисея – но ближе к полюсу.

Мы с Алтусом добирались до места три часа. Поначалу нам попадались редкие ели, позже местность становилась все более и более голой. Невысокие холмы – морщины на теле северной земли, присыпанные пудрой снега – делали окружающий пейзаж совсем потусторонним.

К счастью, Алтус не молчал. Видя, в каком подавленном состоянии я нахожусь, он затянул какую-то бесконечную ненецкую песню, под которую я один раз, кажется, даже заснул.

В себя я пришел уже на стойбище – когда луч фары снегохода вырвал из темноты ближний чум. Над его крышей струился в безветренное чернильное небо белый-белый дым.

– Приехали. – сказал Алтус и, лукаво оглядев меня, добавил: – Однако.

Он оставил снегоход на улице и, взяв часть моих вещей, вошел в чум, Я поспешил за ним – но когда вошел внутрь, едва не выронил свои чемоданы.

Внутри нас ждал Драмэнбас! Это было невероятно! (В сущности, тут вы вправе спросить, почему это было так уж невероятно, если перед этим я уже убедился, на что способны загадочные ненцы. На это я вам могу ответить только одно: ни один нормальный Избранный ученик из эзотерической книжки ни к чему никогда не может привыкнуть. Учитель может прохаживаться перед ним на ушах, прыгать с горы на гору, приручать диких медведей и сусликов – но ученик будет только бормотать "Это невероятно! Каким образом?!" и время от времени глубокомысленно заключать, что "Это было чем-то необъяснимым, что трудно объяснить обычной человеческой логикой". Почему мы все, Избранные ученики, так по-идиотски себя ведем – объяснить невозможно. Это надо пережить.)

– Это невозможно! – воскликнул я. – Каким образом ты оказался на стойбище раньше нас?

Драмэнбас коротко ответил:

– Я срезал путь.

Тот же вопрос я еще раз повторил Алтусу перед сном (после того как мы наелись супа). Я сказал ему, что обошел всю стоянку и не заметил второго снегохода, а на оленьей упряжке нас обогнать было невозможно.

– Драмэнбас прилетел в чум раньше нас, вот и все. – коротко ответил Алтус. Больше мне ничего не удалось от него узнать. Но я почувствовал, что происшедшее было чем-то необъяснимым, что трудно объяснить обычной человеческой логикой.

Глава третья

Я проснулся через несколько часов от холода. Было темно, костер посередине чума еле тлел. Я поднялся, откидывая толстенное одеяло, и огляделся – в чуме никого не было.

Пришлось выглянуть наружу, но там было совершенно темно – небо заволокли облака, так что не было видно даже звезд. Но там было кое-что, что испугало меня больше темноты: полная тишина. Ни позвякивания бубенцов оленей, ни скрипа их привязи. Человеческих голосов также не было слышно.

– Эээй! – закричал я. – Алтус! Палтус! Драмэнбасс!

Тишина была мне ответом. Мне стало по-настоящему страшно. Я кое-как присмотрелся и понял, что, кроме моего чума, от стоянки не осталось ничего – олени, нарты и второй чум бесследно исчезли. Вокруг расстилалась пустынная местность с низкими холмами, да шумно дышал в полукилометре к Западу огромный Енисей.

– Кто-нибудь! – снова позвал я. Тут мой взгляд упал на небольшую вязанку дров, оставленных (или забытых?) у чума. Машинально я взял несколько и, вернувшись в чум, подбросил их в огонь. При свете разгоревшегося костра я посмотрел на часы – было десять утра, но солнце так и не встало. Я постарался вспомнить, сколько длится на этой широте полярная ночь. Кажется, около пятидесяти семи суток. Первые уже пошли.

Почему они так со мной поступили? Я не мог понять. Если они хотели ограбить меня и убить – то они уже это сделали бы? Возможно, это просто начало испытания? Если так – то еще куда ни шло. Я втащил в чум всю вязанку дров, поставил их над костром вигвамчиком, чтобы высохли, и снова лег. Мне было скучно.

Сколько прошло времени? Трудно сказать? Иногда я смотрел на часы, и на них было три. После этого – как мне казалось, через час-другой – я снова смотрел на них, и было уже два. Все понятия времени смешались для меня, и только дрова медленно подходили к концу.

Однажды в четыре – я не знаю, ночи или дня – я кинул в костер последнюю пару сухих узловатых полешек. Что теперь будет? Я скорчился над огнем, наблюдая будто бы в ускоренной сьемке, как двумя льдинками поленья тают на огне. Вот они превратились в угли… Вот начали гаснуть…

Вскоре пришел холод. Я не делал ничего, чтобы справиться с ним – если «им», кто бы ни устроил мне это, нужен мой труп – то они получат его по-любому. Если нет – то они по-любому спасут меня. Постепенно темнело – то ли в чуме, то ли в глазах.

Глава четвертая

– Эй! Просыпайся!

Кто бы это мог быть? Я разлепил веки и посмотрел на склонившегося надо мной человека. Сначала мне показалось, что это Алтус.

– Ну и свинью же вы мне подложили – пробормотал я.

– Я не Алтус. – ответил тот же голос, и тут я понял, что он – женский! Это было невероятно!

Я окончательно пришел в себя. В чуме снова ярко горел огонь – ярче, чем когда-либо раньше. Было тепло, и укрыт я был уже не толстым шерстяным одеялом, а шкурой белого медведя. А надо мной склонилась незнакомая девушка – платиновая блондинка с голубыми глазами, большим бюстом, осиной талией и сексуальными бедрами. На ней было надето белое платье, выгодно подчеркивающее ее формы, и изящные унты на высоких каблучках, а в глазах светилась доброта, духовность и глубокий ум – нечто, похожее на выражение глаз моих знакомых-шаманов, но более древнее, что ли. Более изначальное.

– Кто ты? – только и смог вымолвить я.

– Тебе говорили обо мне – сказала она певучим голосом. – Я – Пингвиния.

– Как ты меня нашла?

– Я услышала с другого конца тундры, что ты начал замерзать – просто сказала она. – И поспешила спасти тебя.

"Этого не может быть!" – подумал я.

– Как ты добралась сюда?

– Я срезала путь. – загадочно ответила Пингвиния и встала. Она отошла в другой конец чума и, погремев какими-то крышками, вернулась с жестяной чашкой, полной горячего, дымящегося питья.

– Это – Золотой напиток – сказала она, – Теперь, после первого испытания, ты готов его выпить. В его состав входят мухоморы, синеножки и ягель – звонкий ягель Таймыра.

Я молча выпил – сил говорить больше не было. Тем временем Пингвиния встала у входа в чум и сказала:

– Мне нужно отлучиться ненадолго – немало у меня зверей ручных. Но как тебя начнет недетски глючить – вернусь я, чтоб с тобою рядом быть.

Это было невероятно! Она говорила стихами, вдохновенно и просто – я раньше думал, что так могут только величайшие поэты! Как зачарованный, следил я за нею. А она откинула полог чума и пропала.

Я закрыл глаза.

Глава пятая

Уходя, Пингвиния оставила мне довольно много еды и натаскала дров. Я съел солонинки и подкинул поленьев в огонь. Потом выкопал из-под одеял, наваленных всюду в чуме, старый приемник «Спидола» и попытался поймать на нем что-нибудь веселенькое, вроде «Rammstein». Но попал только на удивительно заунывную передачу из жизни оленеводов.

Радио пришлось выключить. Тем более что вся внутренняя поверхность чума начала переливаться каким-то странным свечением.

– Глюки пришли. – с невольной дрожью в голосе констатировал я. Интересно, как меня пропрет на улице? Подпрыгивая от нетерпения, я оделся во все теплое, намотал поверх шубы медвежью шкуру, которой укрывала меня Пингвиния, и вышел из чума.

Небо было звездным, и по нему очень красивым калейдоскопом плясали фрагменты северного сияния. Когда они начали складываться в неприличные надписи, я покраснел и вернулся обратно. Впрочем, стенки чума стали для меня как будто прозрачными. Затейливая матерщина всполохами расцветала между звезд, а я, сидя внизу, ухохатывался и ничего не мог с собой поделать.

Сияние начало материться в рифму. Я лежал на спине и мелко хихикал. В этом состоянии меня и нашла вернувшаяся – раскрасневшаяся с морозу – Пингвиния.

– Я вижу, ты уже втыкаешь в Силу. – сказала она своим певучим голосом. – Но помни, опасайся коротков. Коль Сила – мало ль – вдруг тебя отринет, тебе не пережить отходняка.

– Пингвиния! – сказал я. – Я чувствую, как меня наполняет эта Сила! Ты можешь ответить мне на мои вопросы – те, над которыми так долго бились лучшие умы человечества?

– Конечно же могу. – сказала Пингвиния. – Сегодня я приручила двух белых медведей и одного лемминга. Я в ударе. Так что давай, я буду отвечать стихами и только в самых трудных местах перейду на прозу.

– Скажи, как устроена Вселенная?

– Вселенная устроена… Она бесконечно красива, стройна и разумна. Я обещала рассказать тебе устройство вселенной. Так вот, основа вселенной – это разум или Бог, как кому нравится называть. Бог – самый первый и самый главный программист, который разработал модель вселенной и запустил информацию.

Честно говоря, я слушал, открыв рот и уже не удивляясь глубоким познаниям Пингвинии и вообще не отвлекаясь ни на что постороннее.[1]1
  Прогон Пингвинии целиком позаимствован из книги В.Ю. Лермонтова «Дельфания».


[Закрыть] Поразительно! Как она могла так просто объяснить то, что никто раньше не мог объяснить?

– Скажи, почему человек страдает?

– Страдание – это способ, которым Вселенная воспитывает нас, нашу энергоинформационную сущность. Детям тоже трудно понять, почему их наказывают за шалости – однако в этом есть воспитательный смысл. Поэтому, если вдруг ты будешь идти по улице и тебя взорвет нахер какой-нибудь шахид – то он сделает это в конечном счете в воспитательных целях. Это значит, что тебе срочно нужно воплотиться где-то в другом месте, вроде экстренной переброски на новую работу, где ты сможешь быстрее прогрессировать.

Невероятно! Смысл страдания – вопрос, над которым безуспешно бились мудрецы всех времен и народов – Пингвиния разъяснила в мгновение ока!.[2]2
  Все «откровения» Пингвинии – более или менее старинные концепции, перемусоленные уже несколькими поколениями коммерческих мессий.


[Закрыть]

– Почему ты ходишь в этом медицинском халатике и не мерзнешь?

– Я, потомственная шаманка в двенадцатом поколении, владею секретами древних обитателей Сибири. С помощью звонкого ягеля и ежедневной закалки можно творить чудеса.

– Разъясни – какова во всем этом роль звонкого ягеля?

– Звонкий ягель – это особый ягель, напоенный космической энергией. Он растет только в известных мне местах и является проводником Светлого Луча на нашей планете. Его употребление нормализует кровяное давление, чистит ауру, подправляет кармические связи и повышает половую потенцию и деловые качества. К тому же, – добавила Пингвиния – после того, как ты выберешься отсюда и напечатаешь свою книжку, ягель будет той самой фишкой, на реализации которой ты будешь делать отдельные деньги. Учти: злые люди с дурной кармой и грязной энергетикой попытаются распространять левый ягель – может, даже с Ямала. Будь готов к этому. Пусть все знают, что ягель без золотой голограммы, сертифицированный лично Мной, нифига не заряжает и не повышает.

– Я запомню, Пингвиния – пообещал я. – А скажи, в чем смысл человеческой жизни?

– Смысл человечьей жизни в том, чтоб обрести гармонию в себе. – ответила Пингвиния. – Чтоб каждый день был радостен и чист, а ночь спокойна и приятны сны. Но нужно потрудиться, чтоб земля очистилась от газов выхлопных. Для этого ты должен медитировать о чистоте не меньше трех раз в день. Вот текст той медитации… э… такой: о, падме амидала бэйби бум! Еще с утра мой руки, зубы чисть, крась раз в неделю левый свой сосок, ешь экологически чистые продукты, желательно из матушки-земли, то есть выращенные на загородном участке, да не забудь пить ягелевый чай, так чтобы пачки по писят рублей хватало на три дня. На этом всё. Еще люби детей и стариков, и все тогда потянутся к тебе.

Невероятно! Завороженный этими вдохновенными стихами, я еле собрался с мыслями, чтобы задать новый вопрос:

– Пингвиния! А когда в России настанет нормальная жизнь?

– Когда все люди, россияне все, поймут простые заповеди мои – лишь немного сбившись с ритма, ответила Пингвиния. – Поэтому пусть каждый покупает не меньше чем по пять-шесть экземпляров книг твоих. Себе в запас, друзьям отдать, родным… Душа ведь – энергоинформационная единица, обладающая удивительным запасом творческой энергии и способная избавить тело от любой болезни, включая нервную экзему и грибок!

Еще долго говорили мы в ту ночь, о чем вы непременно прочтете в следующих книгах. А когда мои часы показывали семь (опять же, не знаю чего), Пингвиния скинула свой халатик и оказалась в белом кружевном белье. После чего прильнула ко мне, и мы занялись тантрическим сексом, постигая Тайны Любви и Страсти.