Текст книги "Авиация и космонавтика 2013 01"

Автор книги: Авиация и космонавтика Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Учение за полярным кругом

Андрей Зинчук

Осенью в России практически во всех военных округах традиционно проводятся военные учения. Тем самым подводится итог летнему периоду обучения. И если учениям «Кавказ» на юге страны прессой в минувшем году уделялось первостепенное значение (во многом из-за присутствия на них первых лиц государства), то военная активность на Севере освещалась гораздо скромнее. А ведь в это время здесь происходили значительные события. Авиационная группировка на Севере была значительно усилена прибывшими из Прибылово вертолетами Ми-8МТВ-5 и Ми– 24П, а также бомбардировщиками Су-24М из Воронежа. Бомбардировщикам нашлось место на аэродроме Мончегорск, а вертолёты перелетели на аэродром Североморск-3. Для осуществления контроля воздушной обстановки в районе учений на аэродром Оленегорск была переброшена пара самолетов А-50. Несколько ранее на аэродром Рогачево была, впервые после многолетнего перерыва, переброшена группировка истребителей Су-27 с аэродрома Бесовец, которая осуществляла задачи противовоздушной обороны района учений.

Все собранные силы приняли участие в межвидовом командно-штабном учении войск Западного военного округа, которое началось 21 сентября. К учению были привлечены силы Северного флота, Первого командования ВВС и ПВО и общевойскового соединения ЗВО, дислоцирующегося в Заполярье.

На учении отрабатывались совместные действия сухопутных, морских и авиационных группировок ЗВО по защите национальных интересов России в Арктике, в том числе в районах Северного морского пути. Вот почему район учений был необычайно обширен. Он простирался от границы с Норвегией до Новой Земли на востоке и до Земли Франца-Иосифа на севере. Основные эпизоды учения разворачивались в Баренцевом и Карском морях, на береговых полигонах в Печенгском районе Мурманской области и на полуостровах Средний и Рыбачий, а также в ряде Арктических районов.

В ходе учения проводилась отработка взаимодействия разнородных сил в целях обеспечения противовоздушной обороны экономических и других важных объектов, расположенных в Арктическом регионе. Особое внимание уделялось практическим действиям береговых подразделений в арктических условиях, в том числе и с проведением морских десантных операций.

Уникальной особенностью проводимого в Мурманской области учения стала отработка действий автономных малых подразделений в отрыве от главных сил с целью защиты обособленных важных объектов.

21 сентября в полигоны боевой подготовки Северного флота вышли более 20 боевых кораблей, включая тяжелый авианесущий крейсер «Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов», атомные и дизельные подводные лодки.

Отработка задания «пеший по-летному»

С аэродрома Мончегорск самолёты разведчики Су-24МР и МиГ-25РБ осуществляли ведение разведки в районах будущих «боевых действий». Бомбардировщики Су-24М наносили по условному противнику ракетно-бомбовые удары. Истребители МиГ-31 отрабатывали задачи изоляции воздушного пространства над районом проведения учений. Корабельную группировку прикрывала палубная авиация, усиленная Су-27, действовавших с аэродрома Рогачево. Вертолетчики отрабатывали задачи воздушной поддержки высаживаемого десанта и изоляции зоны высадки. Самолёты радиолокационного контроля А-50 уходили в полет с аэродрома Оленегорск первыми и находились в воздухе до выполнения всеми летательными аппаратами поставленных задач.

24 сентября началась активная фаза учения, когда, в соответствии с легендой, ряд объектов, находящихся в Арктике, подверглись нападению иррегулярных сил, пытавшихся уничтожить инфраструктуру научных станций, буровых комплексов и объектов энергетики.

После получения информации о характере действий условных террористических групп, командованием флота было принято решение по защите промышленных и научно– исследовательских объектов, в том числе и от возможных атак с воздуха.

Силами надводных кораблей и авиацией Западного военного округа и Северного флота была организована доставка десанта на удаленные объекты, где морские пехотинцы осуществили высадку на необорудованное побережье, а также десантирование в районы нахождения промышленных и научно-исследовательских объектов, подлежащих охране и обороне.

Корабельная группировка сил Северного флота, действуя во взаимодействии с истребительной авиацией Первого командования ВВС и ПВО Западного военного округа, выполнила ракетные стрельбы и отработала перехват самолетов-нарушителей в воздухе.

Первая ракета-мишень, выпущенная в направлении корабельной группировки, была уничтожена палубным истребителем Су-33, который осуществлял боевое дежурство в воздухе. В последующем было осуществлено еще два пуска ракет-мишеней, имитирующих крылатые ракеты. Второй ракетный удар условного противника был направлен по наземным объектам. Средствами противовоздушной обороны ракеты-мишени были своевременно обнаружены и уничтожены пусками ЗРК С-300 на дальней границе зоны поражения комплекса. Подразделения общевойсковой бригады Западного военного округа на самом северном общевойсковом полигоне России в тесном взаимодействии с авиацией Первого командования ВВС и ПВО блокировали высадку морского десанта условного противника, нанесли по нему огневое поражение всеми средствами и вынудили прекратить сопротивление. Одновременно на полуострове Средний при поддержке авиации осуществляли высадку морского десанта подразделения 61-го полка морской пехоты. Район высадки предварительно зачищался ракетно-бомбовыми ударами, наносимыми бомбардировщиками Су-24М, которые подавили огневые точки «террористов». Под их прикрытием был высажен вертолетный десант, который обеспечил инженерную подготовку зоны высадки основных сил, а также в ходе высадки прикрывал десант огнем из гранатометов. После высадки основных сил морской пехоты сопротивление террористов было сломлено, и учения признаны успешно завершёнными.

Взлетает Су-24МР

На посодке МиГ-25ПУ

Возвращение с разведки

В учении было задействовано свыше 7 тыс. человек личного состава, около 50 летательных аппаратов и свыше 150 единиц боевой техники.

Учение проводилось под руководством командующего войсками Западного военного округа генерал-полковника Аркадия Вахина и являлось плановым мероприятием подготовки органов военного управления и войск Западного военного округа. Результаты учений будут учтены при планировании мероприятий боевой подготовки войск Западного военного округа в Арктических районах, которые с этого года будут проводиться на постоянной основе.

Редакция журнала выражает благодарность за помощь в подготовке материала заместителю начальника пресс-службы Западного военного округа майору В. Дробышевскому, помощнику командира части по работе с личным составом гв. майору А. Апалихину

Одному из истребителей МиГ-31 из состава Пермской авиагруппы присвоено почетное наименование «Пермский край»

Фото Максима Скрябина

Отважные аэронавты

Геннадий ЧЕРНЕНКО

(Продолжение. Начало в № 9-11/2012 г.)

Жизнь на карту

Станислав Древницкий летал менее четырех лет. Его брат Юзеф – значительно дольше, около пятнадцати. Поэтому и различных происшествий, летных аварий, опасных падений Юзефу Древницкому пришлось испытать и пережить намного больше.

Как уже говорилось, тяжелым бедствием грозил аэронавтам огонь, пожар шара. И сколько раз Юзеф Древницкий находился на грани этой беды, а то и на самом деле терял дорогостоящий шар.

Осенью 1895 года в Астрахани, в саду «Аркадия», загорелась солома, лежавшая рядом с полунаполненным монгольфьером, и едва не подожгла его. К счастью, солдатам удалось быстро отвести шар в сторону. Огонь залили, и наполнение шара продолжилось.

Но, видно, в самом деле, беда не приходит одна. До конца наполнить монгольфьер не удалось. Не имея достаточной подъемной силы, он, едва поднявшись, понесся к зданию вокзала. Древницкий ударился о карниз здания. Следующим препятствием оказался театр. Зрители в саду с ужасом наблюдали эту безумную гонку. Все надеялись, что аэронавт задержится на крыше театра. Но нет, только за пределами сада, когда монгольфьер на секунду опустился совсем низко, Древницкий отцепил парашют и упал на землю.

Вскоре он появился в саду, смущенный неудачей и морщась от боли. Очевидно, ушибы были серьезными. Со всех сторон слышались вопросы Древницкому о его самочувствии. «Аэронавт только отмахивался, – писал "Астраханский листок”. – В такие минуты сострадания для воздухоплавателя делаются обидными. Сколько толков и разговоров породило это происшествие!».

Еще более опасная авария случилась в том же, 1895 году, в Самаре. Древницкий поднялся в воздух с велосипедного трека. Взлетев но довольно большую высоту, шар направился к Волге и через считанные минуты был уже над нею. «Вдруг я заметил, – рассказывал позже Юзеф Маврикиевич, – что мой шар горит, и огонь быстро захватывает все большую и большую площадь шара. Не будь со мной парашюта, о спасении не могло быть и мысли.

С парашютом же я благополучно опустился на лугах, по ту сторону Волги».

При наполнении едва не сгорел шар в Одессе в октябре 1899 года, а также в Херсоне две недели спустя. Однако настоящее несчастье обрушилось на Юзефа Древницкого 11 октября 1909 года в Казани.

На этот день был назначен его полет из сада «Эрмитаж». Публики в саду собралось немного, в основном молодежь, студенты. Наполнение монгольфьера шло как-то вяло.

Древницкий ходил вокруг шара, поправлял полотно оболочки, явно чем-то озабоченный. Время от времени он просил рабочих, державших шар, быть как можно осторожнее, аккуратнее. И на это были причины. Весь сентябрь он гастролировал в волжских городах. При возвращении в Казань из Царицына оболочка его монгольфьера пролежала несколько дней в сыром трюме парохода. После такого «хранения» за прочность шара уже нельзя было поручиться.

Наполнение шло к завершению. Огромный баллон от порывов ветра раскачивался из стороны в сторону. Вдруг на макушке шара оболочка лопнула. Из разрыва вырвались клубы черного дыма. Шар начал быстро оседать, упал на горевшую печь и вспыхнул, как факел. Потушить пожар были не в силах даже три десятка рабочих. Через минуту-другую от монгольфьера остались жалкие обгоревшие тряпки.

Для Древницкого это было страшным ударом: он лишился своего основного орудия труда. Но разве жизнь странствующего аэронавта могла проходить без таких происшествий, без аварий и катастроф? Древницкий это хорошо понимал и на судьбу не роптал.

Случалось ему из-за неполадок с шаром оставлять его на предельно малой высоте, рискуя стать калекой, а то и разбиться насмерть. Так было в сентябре 1899 года в Харькове, когда парашют, как сообщалось, «едва успел развернуться», летом 1900 года – в Казани и в том же году, осенью, в Баку.

Очень рисковал он и во время полета в Царицыне, в сентябре 1909 года. Тогда при наполнении одним из рабочих была по неосторожности прорвана оболочка шара. Небольшое отверстие, размером в копеечную монету, стало причиной серьезной аварии.

Едва монгольфьер оказался над деревьями сада, как с шумом лопнул. Его оболочка мгновенно опустела, свернулась в комок и полетела вниз. Древницкому ничего не оставалось, как отделиться от падающего шара. И хотя высота была совсем небольшой, но парашют не подвел, умерил скорость падения. К тому же аэронавт упал на дерево, которое также смягчило «приземление».

«Несчастье с воздухоплавателем привело толпу в ужас, – писал "Царицынский вестник". – Среди женщин послышались истерические выкрики, некоторые из них плакали. Древницкий (он отделался лишь ушибами) соскользнул с дерева и сейчас же стал успокаивать публику».

Похожая, но еще более опасная авария произошла с Юзефом Древницким в Казани осенью 1912 года. «Только благодаря случайности назначенный на 8 сентября полет воздухоплавателя-парашютиста Древницкого не окончился катастрофой», – справедливо отметила газета «Камско-Волжская речь».

Казалось, все благоприятствовало полету: прекрасная погода, быстрое наполнение шара. И пуск его прошел четко, под громкие рукоплескания. И вдруг аплодисменты смолкли. Все увидели, что парашют на высоте не более десяти метров оторвался от шара и вместе с аэронавтом рухнул на землю.

Древницкий быстро вскочил на ноги, бросил парашют и, побледневший, сильно прихрамывая, удалился в стоявшее невдалеке садовое помещение. Постройку окружила густая толпа. Полиция «честью просила» разойтись. Но все ждали. Вскоре выяснилось, что аэронавт при падении серьезных повреждений не получил, и зрители постепенно разошлись.

Древницкому еще повезло: оторвись парашют немного выше, авария могла бы закончиться трагически.

«Много видел и изведал на своем веку этот человек», – писала о Юзефе Древницком одна газета. Это было истинной правдой. Уж чего-чего, а опасностей, чрезвычайных происшествий пережил он предостаточно, не раз смотрел в лицо смерти, но своей рискованной профессии не бросил. «Я немного фаталист и думаю, что мне не суждено умереть под парашютом, – говорил он в интервью газете "Рязанский листок". – Опасности представляются для меня во многих случаях. Но если все заранее предусмотрено и рассчитано, я имею мало шансов встретить смерть».

Воздушный шор в саду «Аквариум»

Прыжок с «баллона-каптива»

Несомненно, на полеты в Москву Юзеф Древницкий приезжал чаще всего. Но в таком большом городе, как Москва, зрелищ всегда было множество, а потому полеты Древницкого и даже его прыжки с парашютом оставались не слишком зометным событием.

Правда, иногда случалось и по– другому. Рассказывали, что однажды его парашют был отнесен к куполу храма Христа Спасителя, и воздухоплаватель повис на кресте. Древницкому пришлось провисеть так несколько часов, пока пожарные не сумели приспособить лестницу и снять его, уже терявшего силы.

Еще более драматический случай произошел летом 1910 года. В саду «Аквариум» на Садовой (директором его тогда был знаменитый театральный деятель А.Э.Блюменталь-Тамарин) в летнее время действовал «баллон-каптив», то есть привязной воздушный шар, на котором гуляющие, любители сильных ощущений, могли подняться на высоту до трехсот метров, разумеется, за плату (по три рубля с персоны).

Охотников испытать свою храбрость и взглянуть на Москву с высоты птичьего полета находилось немало. Пришлось даже устанавливать очередность подъемов с предварительной записью, причем многие ждали своей очереди по два– три дня.

Ежедневно, начиная с восьми часов вечера и всю ночь, до четырех-пяти утра следующего дня, электрическая лебедко трещала, то поднимая, то снова притягивая ог-. ромный газовый шар к земле. Впрочем,«баллон– каптив» был пригоден и для свободных полетов.

И такие воздушные экскурсии время от времени тоже устраивались.

В начале июня 1910 года газета «Московский листок» известила: «На днях в саду "Аквариум" начнет функционировать "баллон-каптив" под управлением г. Древницкого. Последний, кроме того, будет совершать полеты с парашютом».

Юзеф Маврикиевич вспоминал: «К несчастью, дирекция сада надумала сделать из меня приманку для публики и уговорила производить с привязного шара прыжки с парашютом ночью при электрическом освещении. Мои указания на то, что подобные эксперименты могут кончиться плачевно, ни к чему не привели».

Первый подъем «баллона-коптива» состоялся 17 июня. Пассажирами его стали сам директор сада Блюменталъ-Тамарин и местный пристав. После этого начались подъемы желающих из публики. Разнообразить их должны были прыжки с парашютом Юзефа Древницкого.

Первые два прыжка прошли благополучно. Совершались они в тихую погоду. Парашют был прикреплен на боку шара. Древницкий прыгал из корзины аэростата, срывал купол парашюта и плавно опускался в сад.

В корзине с Древницким всегда находился рабочий, татарин по имени Веллелютин. Для простоты произношения Юзеф Маврикиевич стал называть своего спутника по– русски, Валентином. Задача рабочего состояла лишь в том, чтобы в момент прыжка Древницкого потянуть за веревку от клапана, выпустить немного светильного газа из облегчившегося аэростата и тем ослабить его рывок вверх.

Перед третьим подъемом шара поздно вечером 26 июня поднялся сильный ветер. На высоте шар бросало из стороны в сторону, а прикрепленный к нему парашют раздувался огромным парусом. Не только выпрыгнуть из корзины, но даже приблизиться к ее борту становилось опасно, и Древницкий подал сигнал снизить «баллон-каптив». • Дальнейшие подъемы были временно приостановлены.

Но публика зошумела, потребовала выполнения «обещанной программы». И дирекция сада уступила. Тогда, чтобы уменьшить риск и воздействие ветра, Древницкий прикрепил парашют не к самому шару, а под его корзиной, в сущности, так, как он это делал при своих обычных полетах на монгольфьере Теперь аэронавт висел на стропах парашюта под корзиной, в которой по-прежнему находился рабочий Валентин.

Не успел машинист пустить в ход лебедку, как шар от порыва ветра резко рванулся с места. Привязной стальной трос, не выдержав рывка, лопнул, словно гнилая нитка Шар, получив свободу, быстро понесся к облакам. «Через какие-нибудь две– три минуты, – рассказывал Древницкий, – мы были уже на такой высоте, что электрические фонари, горевшие по всей Москве, чуть-чуть мерцали, как отдаленные маленькие евездочки». Позже, когда посмотрели записи бортового барографа, высотомера, оказалось, что шар поднялся на высоту более шести тысяч метров!

«Холод был адский, – вспоминал Древницкий. – Он тем более чувствовался, что я не готовился к такому полету и оделся по-летнему». Забраться в корзину никакой возможности у Древницкого не было. Он мог только отделиться с парашютом. Но делать это не спешил, помня, что в корзине шара находится рабочий, никогда самостоятельно не летавший на свободном аэростате.

А прыгать Древницкому было необходимо, поскольку при посадке тяжелая корзина могла просто раздавить его. Подав Валентину свистком условленный сигнал – приоткрыть газовый клапан – и, получив ответ, он оторвал парашют и полетел вниз.

Парашют раскрылся нормально. Снижаясь, Древницкий оглянулся и увидел, что облегченный шар вместо того, чтобы подняться еще выше, с большой скоростью идет к земле. Неужели он лопнул и нужно ждать катастрофы? А шар уже скрылся из вида за крышами высоких домов.

«Те несколько минут, которые мне пришлось пробыть в воздухе под куполом парашюта, показались целой вечностью, – вспоминал Юзеф Маврикиевич. – Я представил себе картину места, где упал лопнувший шар: гондола разбита вдребезги и забрызгана кровью превращенного в бесформенную массу несчастного Валентина… Меня охватил такой ужас, что я боялся сойти с ума».

На самом деле рабочий присутствия духа не потерял, хотя страха натерпелся немалого. Он открыл клапан и сумел благополучно посадить шар. К счастью, аэростат опустился на пустынной Миусской площади, в километре от «Аквариума». Было уже светло, наступило раннее утро. Сбежавшийся народ удержал корзину на месте и освободил Валентина, запутавшегося в сетке, покрывавшей шар.

Никаких серьезных повреждений невольный аэронавт не получил и жаловался лишь на головокружение, надышавшись светильным газом.

Через несколько минут прибыла полиция, приехал Древницкий, успешно спустившийся с парашютом. Шар был собран и на подводах отправлен обратно в сад.

«Представьте мою радость, – рассказывал Юзеф Маврикиевич, – когда я, приехав на автомобиле на Миусскую площадь, увидел такую картину: среди огромной толпы на куче собранного шара стоит чудесно спасшийся Валентин и распоряжается уборкой сети и гондолы…».

Как это ни удивительно, но, объехав всю европейскую часть России, выступив в сотнях городов, он впервые прибыл в Петербург как воздухоплаватель лишь в июле 1910 года. По этому поводу столичная газета «Речь» написала: «В Петербург приехал русский аэронавт Ю.М. Древницкий, который намерен совершить здесь несколько свободных полетов на воздушном шаре-монгольфьере. После подъема на известную высоту Древницкий спустится на землю при помощи парашюта. Первый полет назначен на 10 июля».

Другие петербургские газеты также поместили объявления о предстоящих полетах и прыжках Юзефа Древницкого. «Крестовский. Анонс. В непродолжительном времени в первый раз в Петербурге! Колоссальный успех! Прыжок с парашютом собственной системы аэронавта Древницкого», – кричало объявление в «Петербургском листке».

«Крестовский сад. Завтра, 10 июля. "Адский" прыжок с облаков», – интриговала своих читателей газета «Россия».

Сад на Крестовском острове открылся в 70-е годы позапрошлого века. Этот остров, наряду с Елагиным и Каменным, был тем местом, куда петербуржцы приезжали, особенно в белые ночи, подышать свежим воздухом, посидеть в кафешантане, послушать симфонический оркестр из пятидесяти музыкантов, песни цыган или покататься на каруселях.

Вечер 10 июля выдался пасмурным. Накрапывал мелкий дождик, но желающих посмотреть отчаянный прыжок собралось немало, и приготовления к полету шли полным ходом.

Прыжки Шарля Леру и Иосифа Дзиковского уже изрядно подзабылись, а юные петербуржцы их даже и не могли видеть. Поэтому не удивительно, что к полету в Крестовском саду был проявлен такой большой интерес.

Наполнение шара заняло около часо. Древницкий пристегивает себя к парашюту. Шару дают свободу. «До свидания, господа!» – громко произносит аэронавт, взлетая. Он машет фуражкой. На высоте двухсот метров отделяется с парашютом. А монгольфьер, выполнив свою роль, как всегда, опрокидывается и, выпуская черный дым, летит к земле.

Дым, выходящий из падающего шара, смущает тех, кто видит полет Древницкого впервые. «Издалека кажется, – писала "Петербургская газета", – что произошло несчастье. Всеобщий ужас! Не разбился ли? Сотни людей выстраиваются у входа в сад, с тревогой ожидая известий».

Проходит около получаса, Древницкий возвращается в Крестовский сад. Как всегда, его встречают аплодисментами. Оказалось, что он опустился на соседнем Елагином острове, причем сел на верхушку высокого дерева. Там же упал и шар. Сбежались гулявшие на Стрелке, помогли слезть с дерева и снять парашют.

Юзеф Древницкий переживал в Петербурге какое-то особое вдохновение, своего рода кураж, если пользоваться цирковым языком. С перерывами в один, два дня, а то и подряд он совершил в течение двадцати дней двенадцать прыжков с парашютом!

В столичных газетах появились отзывы о его полетах, полные удивления. «Зрелище грандиозное, – восхищалась газета "Петербургский листок". – Особенно сильное впечатление производит момент, когда смельчак, оторвавшись от шара, падает вниз, как подстреленная птица». Газета называла Юзефа Древницкого «русским Шарлем Леру».

И лишь одна «Речь» отозвалась фельетоном, в котором его автор В. Азов позволил себе зубоскалить по поводу полетов Древницкого, «воскресившего в XX веке забаву XVIII-го». Фельетонист писал о «примитивности монгольфьера» и «комичности» его наполнения.

Хотя Древницкому не раз приходилось слышать и читать подобное, фельетон «Речи» задел его, и он откликнулся открытым письмом в редакцию этой газеты. Юзеф Маврикиевич утверждал, что аэростат, наполняемый нагретым воздухом, вовсе не позавчерашний день техники, что во Франции воздухоплаватели, «озабоченные вопросом устранения легкой воспламеняемости оболочек дирижаблей», пришли к заключению, что этот дефект может быть устранен только в том случае, если вместо водорода и светильного газа для наполнения шаров применить горячий воздух.

В связи с этим в той же Франции, писал Древницкий, разрабатываются особые горелки для поддержания во время полета необходимой температуры воздуха. «Главный минус» таких горелок – их высокая стоимость. «Над усовершенствованием подобной горелки, – писал Древницкий, – в настоящее время я и работаю. В одной из московских мастерских изготавливается по моим чертежам спиртовая горелка, которая обойдется дешевле французских чуть ли не в двадцать раз». На свою горелку он возлагал большие надежды.

И правда, тепловые аэростаты, монгольфьеры, имеющие на борту специальные горелки и баллоны с горючим газом, много десятилетий спустя получили широкое распространение в воздухоплавательном спорте. Более того, именно горячий воздух позволил двум аэронавтам швейцарцу Бертрану Пиккару и англичанину Брайену Джонсу на огромном тепловом аэростате в марте 1999 года совершить беспосадочный полет вокруг Земли.

Но это, повторяю, произошло не скоро, а 27 июля 1910 года состоялся последний, двенадцатый полет Юзефа Древницкого в Петербурге. Из столицы он направился в Прибалтику, чтобы в начале сентября снова возвратиться в Петербург и принять участие в качестве парашютиста в знаменитых авиационных состязаниях.

Трагедия на комендантском

В России появилась авиация. Это стало ясно, когда на окраине Петербурга состоялись авиационные соревнования русских летчиков под названием Всероссийский праздник воздухоплавания. В воззвании, опубликованном Организационным комитетом, говорилось: «Императорский Всероссийский аэроклуб обращается с предложением ко всем русского подданства авиаторам и аэронавтом, имеющим собственные аппараты, принять участие в устраиваемых аэростатических и авиационных состязаниях».

Местом их проведения была выбрана обширная территория в северной части столицы, так называемое Комендантское поле. Здесь, по соседству с Коломяжским ипподромом потребовалось спешно оборудовать аэродром (он стал называться Комендантским), построить трибуны для зрителей, ангары для аэропланов, служебные помещения.

Работы шли безостановочно, и все же поспеть к 5 сентября, как намечалось, не удалось. Всероссийский праздник воздухоплавания открылся на три дня позднее.

Среди участников состязаний были знаменитости, такие, как Михаил Ефимов и Сергей Уточкин, но большинство – малоизвестные, а то и вовсе неизвестные еще авиаторы-новички. Четверо из них – подполковник С.А. Ульянин, капитан Л.М. Мациевич, лейтенант Г.В. Пиотровский и поручик Б.В Матыевич-Мацеевич перед самым началом соревнований возвратились из Франции, где обучались полетам. Юзеф Древницкий участвовал в авиационном празднике вне конкурса, поскольку ему, единственному парашютисту, соревноваться было не с кем.

Предложение поучаствовать в празднике он охотно принял. Ему хотелось побыть рядом с авиаторами и аэропланами, хотелось, чтобы его считали не эквилибристом и воздушным акробатом, а человеком, занимающимся делом, нужным не только воздухоплаванию, но и авиации.

Правда, позже он признавался, что у него были сомнения в успешности авиационного праздника. Однако они оказались напрасными. «С первого же дня я убедился, – писал Древницкий, – что мы, русские, если захотим и захотим сильно, умеем не только что не отстать от «Европы», а способны выдвинуться и на первое место».

Первый русский авиатор Михаил Ефимов

Полеты и публика но Всероссийском празднике воздухоплавания. Рисунок из «Петербургской газеты»

Он и авиатор Уточкин прибыли в Петербург последними, буквально накануне открытия авиационного праздника. Утро первого дня состязаний – пасмурное и ветреное – не обещало ничего хорошего. Однако к четырем часам дня выглянуло солнце, ветер стих, и аэродром ожил. Авиаторы засуетились.

Механики вывели из ангара «Фарман» Михаила Ефимова, первого русского авиатора. Он и открыл Всероссийский праздник воздухоплавания, сделав над аэродромом круг и точно посадив машину.

Поднялся в воздух поручик Е.В. Руднев. Вслед за ним снова взлетел Ефимов. Аэропланы кружились над летным полем на высоте сорока – пятидесяти метров. Вскоре к ним присоединился еще один «Фарман» – капитана Льва Мациевича. Зрители начали считать его круги, но скоро сбились со счета. Сорок четыре минуты летал отважный капитан. А выше всех в этот день поднялся авиатор А.А. Кузминский.

Были моменты, когда в воздухе одновременно находились три, четыре и даже пять аэропланов! Целая стая механических птиц реяла над аэродромом, над трибунами.

Состязания шли своим чередом, и почти каждый день отечественные авиаторы демонстрировали замечательные достижения. Поручик Руднев установил национальный рекорд по продолжительности полета. Он непрерывно находился в воздухе почти два с половиной часа. Он же поразил тем, что первым рискнул улететь к центру Петербурга, обогнуть купол Исаакиевского собора и вернуться на Комендантский аэродром. Что тут началось! Несколько минут на трибунах не смолкали овации и крики «ура!».

Два дня спустя другой военный летчик, лейтенант Пиотровский, перелетел с пассажиром, студентом-политехником Массаиновым из Петербурга в Кронштадт.

Уже на второй день праздника, 9 сентября, Юзеф Древницкий попытался подняться в воздух, но сильный ветер не позволил наполнить шор. Это же повторилось 11 и 12 сентября. Огорченный неудачами, Древницкий попросил разрешения совершить прыжок с «поезда» из огромных змеев. Но они поднимались на высоту, которая была недостаточной для безопасного прыжка, и разрешения Древницкий не получил.

Лишь 14 сентября, на седьмой день авиационных состязаний, под вечер, Юзефу Древницкому удалось, наконец, взлететь и продемонстрировать прыжок с парашютом. «Вот он достиг желанной высоты, – писала газета "Новое время", – оторвался со своим парашютом, сажен сорок пролетел камнем и, распустив зонт, закачался над бездной». Ветер отнес аэронавта за пределы летного поля, где он и опустился в огороды между Коломяжским ипподромом и Черной речкой.

К аэропланам публика стала привыкать. Полеты же Древницкого никого не оставляли равнодушным. «Никакой аэроплан, – писали "Биржевые ведомости" – не дает столь страшного, бьющего по нервам впечатления, как прыжок Древницкого. А вдруг парашют не развернется! Ведь бывали же примеры…».

Авиаторы зарабатывали крупные денежные призы (за продолжительность и высоту полета, за планирующий спуск, за точность посадки). Древницкий, выступавший, как уже было сказано, вне конкурса, получал за каждый прыжок по сто рублей.

В разгар состязаний на Комендантский аэродром прибыл тогдашний председатель Совета министров П.А. Столыпин. Осмотрев аэропланы, он заинтересовался монгольфьером Древницкого, как раз наполнявшимся. Чуть позже Столыпин увидел монгольфьер уже в воздухе, когда летел пассажиром на «Фармане» с капитаном Мациевичем. После полета премьер, делясь впечатлениями от воздушной прогулки, сказал, что прекрасно видел с высоты подъем Древницкого и его прыжок.

Газеты поражались бесстрашию аэронавта. «Смельчак большой! Когда он вчера поднялся на громадную высоту и оттуда бросился вниз, то дух замер, – писала газета "Новое время". – Ведь каждый полет – это жизнь на карту». Не случайно, когда монгольфьер стремительно взлетал ввысь, зрители забывали об аэропланах.