Текст книги "Битва за Карелию. Арка в скале. Том 2 (СИ)"
Автор книги: Августин Ангелов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
Геолог и зоолог из сорок первого года, отбежавшие к самому берегу, стояли бледные и взъерошенные, наблюдая за тем, как подыхает хищная тварь, которая едва их не сожрала. Лев Мурашевский по-прежнему лежал кверху пятой точкой. Покровский от страха намочил штаны, да так и стоял в шоковом состоянии, впав в ступор и пока еще не замечая этого факта. Моряки застыли с дымящимся оружием в руках, но на их лицах читалось напряжение. И только Марина Варламова вышла из лодки в соломенной шляпке, как ни в чем не бывало. Девушка подошла к умершему зверю и, внимательно его рассмотрев, проговорила:
– Это же самая обычная пантера, только крупная. А если кто-нибудь покрупнее на нас нападет из здешних хищников, то что тогда будем делать?
Глава 8
Радиолокатор, установленный на голове великана, вовремя засек приближающиеся самолеты противника, и каменные исполины рассредоточились на берегу Сямозера, готовясь к отражению воздушной атаки. В их сторону на этот раз летели сразу три эскадрильи, двадцать семь «Юнкерсов Ю-87». О типе машин уже с достаточно большого расстояния свидетельствовали их неубираемые шасси со специальными обтекателями, придающие издалека этим самолетам вид хищных птиц, готовящихся схватить добычу сильными лапами. Потому и прозвали красноармейцы эти немецкие пикировщики «лаптежниками». А сами немцы называли их «штуками», сокращая полное название, поскольку Sturzkampfflugzeug по-немецки – это пикирующий боевой самолет.
Боевые великаны вышли на открытое место недалеко от озерного берега, навели свои зенитки по азимутам целей и открыли заградительный огонь. Трассеры прочерчивали небо, разрывы создавали в вышине вспышки и дымные облачка. Но, на этот раз заградительный обстрел вражеских машин имел нулевую эффективность. Николай Сомов, командовавший группой великанов, сразу понял, что немецкие пилоты избрали новую тактику. Если раньше вражеские пикировщики неосторожно подлетали к каменным исполинам на небольшой высоте, то теперь они все летели значительно выше двух тысяч метров. Видимо, поняв примерную дальность стрельбы великанских зенитных пушек, пилоты люфтваффе на этот раз приближались осторожно. Они старались оставаться там, куда не добивали «зушки», до самого момента пикирования на цель. Хитрые немцы быстро учились, они явно сделали правильные выводы из прошлого столкновения своих самолетов с каменными великанами. И это совсем не радовало подполковника.
Когда «Юнкерсы» начали пикировать на великанов, то сразу же продемонстрировали новую тактику атаки. Если раньше пикировщики налетали на каменных исполинов по одному, то теперь они пикировали сразу втроем. И каждый летчик имел целью одного из великанов. Получалось, что каждого из великанов пыталась бомбить отдельная эскадрилья, заходя на пикирование с высоты, превышающей зону поражения зенитным огнем. Потому время нахождения «Юнкерсов» в зоне поражения зениток было в этот раз минимальным.
Сбить вражеский самолет в этом случае можно было либо в момент пикирования, либо тогда, когда пилот выводил машину из пике. Да и бомбы на этот раз «Юнкерсы» сбрасывали более тяжелые, весом в полтонны каждая. И подполковник Сомов прекрасно понимал, что если попадать бомбами в относительно небольшие цели, вроде обычных танков, летчикам пикировщиков довольно трудно, но, они, тем не менее, справляются с боевой задачей и попадают, то в великанов попадать – это, конечно, для немецких пилотов гораздо легче. А опытные летчики, попадающие в танки с пикирования, в великанов попадут тем более.
«Штуки» с высоты в несколько километров выполняли друг за другом заходы на цели, а великаны били в этот момент из всех стволов своих «зушек», когда начались первые попадания. Бомба в полтонны весом разорвалась возле правой ноги великана, управляемого майором Синельниковым. Взрыв раздробил опорную часть ниже колена, отчего великан с грохотом завалился на бок. Но, даже лежа, он все еще продолжал вести огонь по вражеским самолетам. Вот только огневая мощь его сразу уменьшилась, потому что во время падения великана стволы правой зенитки погнулись. И следующая бомба раздробила лежащему гранитному исполину левое бедро.
Великаны Сомова и Матвеева, оставшиеся на ногах, пытались отбиваться, расходясь в разные стороны. Но, противостоять «Юнкерсам» получалось, на этот раз, неважно. Пикировщиков оказалось слишком много, атака вражеских самолетов получилась массированной, да и действовали они гораздо осторожнее, чем раньше. Как ни старался Сомов, а сбить смог всего лишь два самолета, в то время, как вражеские бомбы взрывались довольно близко от него, обдавая гранитную броню осколками и раскачивая многотонное каменное тело взрывной волной. И тут на связь с подполковником вышел Михаил Синельников, сказав по мысленному коммуникационному каналу:
– Коля, мы в трудном положении. Мой великан уже не сумеет подняться. Его добивают. Да и вы с Матвеевым не сможете продержаться долго. Слишком много самолетов у врагов в этот раз. Надо срочно эвакуировать наших пулеметчиков, иначе ребята погибнут.
Сомов возразил:
– Но, как же это сделать, Миша? Вокруг нас повсюду враги. Финны ведут по нам огонь одновременно с немецким налетом, стреляют из всего, из чего могут. Какая эвакуация? Куда?
Синельников объяснил:
– Ты не понял, Коля. Я сделаю для пулеметчиков эвакуационные проходы отсюда в промежуточный мир. Я поговорил об этом только что с Живым Камнем. Он не против. На создание эвакуационных каналов энергии у великанов еще хватит, но после этого придется их уничтожить. Другого выхода нет. Иначе все наши пулеметчики погибнут.
В этот момент очередная тяжелая бомба, точно сброшенная немецким пилотом с пикирования, свалила с ног великана Григориуса, управляемого Димой Матвеевым. И на ногах остался один лишь великан Сомова. Оценив ситуацию, подполковник принял решение, сразу доведя его до майора Синельникова:
– Ладно, Миша. Ты прав. Выхода нет. Проводи эвакуацию. Только постарайся сделать так, чтобы и оружие наше врагам не досталось.
Майор тут же сообщил:
– Понял. Начинаю создавать эвакуационные люки.
* * *
Владимир Рокотов уже попадал под вражескую бомбежку неоднократно с начала войны. Но, на этот раз он наблюдал самый серьезный налет вражеской авиации на свою голову. Ревели самолетные сирены, гудели моторы в небе и остервенело стреляли из зенитных пушек сверхтяжелые шагающие танки, закованные в броню из гранита, пытаясь отбиваться от немецких стервятников. Одновременно финны били по каменным исполинам из полевых орудий со стороны поселка Эссойла.
А у пулеметного взвода Рокотова, засевшего в гранитных воротниках исполинов, почти закончились боеприпасы. Впрочем, все финские пехотинцы не то попрятались от великанов, не то закончились. Вокруг, насколько хватало глаз, младший лейтенант видел лишь трупы в серой форме. И целей для пулеметчиков поблизости просто не осталось. Наверное, это обстоятельство было и к лучшему. Во всяком случае, пялиться в пулеметные амбразуры острой необходимости не имелось, что давало возможность пригибаться поближе к каменному полу пулеметной ячейки, прячась от осколков, летящих со всех сторон после разрывов бомб.
Несмотря на плотный зенитный огонь, вражеские самолеты с черными крестами на крыльях упорно продолжали пикировать. Тяжелые немецкие бомбы падали все ближе. И вот уже взрывом разворотило каменную ногу одному из шагающих танков, отчего он повалился на бок, ломая низкие деревья фруктового сада, разбитого возле Эссойлы. Но, упав на правую сторону, танк продолжал стрелять левой рукой, задрав ее к небу вместе с двуствольной пушкой.
Когда еще одна бомба свалила с ног второй каменный танк-великан, Владимир Рокотов понял, что удача сопутствует вражеским летчикам. Только тот шагающий танк, где находился сам младший лейтенант, еще оставался на ногах, продолжая отстреливаться. Но и он стал жертвой очередной бомбы, лишившись правой руки. Каменные стенки пулеметных гнезд защитили от осколков, но взрывной волной младшего лейтенанта и его бойцов-пулеметчиков контузило. Рокотов сразу потерял слух. Он около минуты ничего не слышал, лишь в голове стучали кузнечные молоты, а из его носа пошла кровь.
В этот момент напротив Владимира прямо в камне замигала красным надпись: «Приготовиться к эвакуации. Забрать оружие. Открываю эвакуационный люк!» И эта же фраза зазвучала прямо в голове у младшего лейтенанта. Командир танка приказывал уходить внутрь машины. Не слыша самого себя после контузии, Рокотов закричал, дублируя голосом команду. Через несколько секунд прямо в граните появилось круглое отверстие, наполненное каким-то густым туманом, через который ничего не просматривалось. Но, туман не испугал красноармейцев. И все бойцы быстро полезли туда вместе с пулеметами. А последним, следом за ними, нырнул в люк и сам лейтенант.
К удивлению Рокотова, они оказались не в тесном пространстве внутри капсулы управления боевой машиной, а в просторном зале с большими цветными экранами, размерами каждый с классную доску, вделанными прямо в гранитные стены. И на этих экранах демонстрировался не вид на поле боя возле Сямозера, а совсем другие пейзажи. На одном виднелась батарея 152-мм орудий, похожих на гаубицы МЛ-20, образца 1937-го года, которые стреляли куда-то за горизонт. Другой экран показывал автоматчиков в форме РККА, но вооруженных немецкими автоматами, которые охраняли арку в скале. На третьем виднелась пустая дорога, проходящая где-то в карельских скалах.
Никаких рычагов управления и привычных танковых приборов Рокотов тоже не заметил. Мягкое электрическое освещение лилось с гранитного потолка, по которому рассыпались, словно звезды, маленькие точечные светильники, излучающие теплый желтоватый свет. А на каменных столах стояли какие-то приборы с буквенными клавиатурами, похожие на печатные машинки, но только плоские и с такими же плоскими небольшими экранчиками, показывающими какие-то разноцветные графики. И к этим приборам тянулись прямо из стен разноцветные провода.
В центре помещения находился большой черный параллелепипед, вросший нижней частью в гранитный пол и частично – в стену. На этом непонятном предмете метра полтора в длину, по краю четких граней, на фоне черного полированного камня серебрились непонятные знаки, похожие на иероглифы. Они, словно бы, были инкрустированы в камень. Но, то была не инкрустация, потому что знаки меняли форму, находясь на своих местах внутри, под самой поверхностью камня, а также изменяли интенсивность своего свечения серебряного оттенка. Необыкновенный предмет притягивал взгляд, завораживая своим необычным видом.
На тесный отсек управления боевой машиной все увиденное походило мало. К Рокотову постепенно возвращался слух после легкой контузии. И младший лейтенант уже слышал голоса своих товарищей. Вот только внутри каменного танка стояла тишина. Ни движения шагающего механизма, ни шума боя, происходящего снаружи, никак не чувствовалось. Да и размеры помещения управления казались слишком объемными, наверное, занимая всю грудь каменного великана изнутри. Да и танкистов в этой просторной рубке оказалось трое. Все они полулежали в креслах без движения, вытянув руки вдоль тел, словно окаменев. Двое были в военной форме, а один – в синем комбинезоне. Судя по петлицам, командовал боевой машиной майор Государственной Безопасности, а помогал ему армейский капитан. Оба уже немолодые. Третий член экипажа, значительно моложе командиров, одетый в комбинезон, был, наверное, техником.
Все бойцы-пулеметчики, эвакуировавшиеся вместе с Рокотовым, стоя спиной к проему эвакуационного люка, озирались по сторонам, не зная, что делать. Один из них, рядовой Пантелеймонов, получил не только контузию, но и осколок в голову, залетевший сквозь пулеметную амбразуру. Он смог эвакуироваться только с помощью товарищей и стоял, поддерживаемый ими с двух сторон. Внезапно люк за их спиной просто исчез, словно его и никогда не было в этом месте гранитной стены. Зато открылись еще два похожих люка, справа и слева. И оттуда начали выходить пулеметчики второго и третьего танков.
Вернее, они не выходили, а выползали, потому что все пострадали при падении их боевых машин. Поддерживая друг друга, раненые бойцы, тем не менее, волокли за собой и свои пулеметы. Едва все оказались внутри, как люки за ними, наполненные туманом, пропали, словно бы мгновенно заросли гранитом. В этот момент по креслу, в котором находился майор Госбезопасности, сверху вниз прошло ослепительное свечение. И командир встал из кресла.
С человеком такого высокого звания Рокотову еще никогда не приходилось сталкиваться так близко. А тут, понятное дело, боевая машина из гранита СШТ-1 очень секретная, потому такие высокопоставленные люди и командуют. И Рокотов оробел поначалу, не зная даже, как следует вести себя с майором ГБ. Впрочем, отрапортовал по уставу:
– Товарищ командир, младший лейтенант Рокотов прибыл. Эвакуация пулеметного взвода завершена успешно. Потерь личного состава убитыми нет.
– Вольно. Хорошо, что никого не убили, но, раненых, вижу, много у вас. Выводите их в коридор. Сейчас прибудут санитары с носилками.
Майор ГБ взял со стола какую-то небольшую штуковину с черным стеклом, которое сразу засветилось изнутри синим в руке майора. Потыкав в светящееся стекло пальцем, майор проговорил, приложив этот же непонятный предмет к своему уху, наподобие телефонной трубки:
– Срочно пришлите пять носилок с санитарами к центральному посту.
Одновременно со словами майора, в стене напротив возник дверной проем, ведущий в коридор с каменными стенами, тоже освещенный точечными светильниками. И младший лейтенант засуетился, помогая своим бойцам вытаскивать туда раненых бойцов и их пулеметы. Едва он вывел своих людей из того помещения, которое майор ГБ назвал центральным постом, как дверной проем исчез так же внезапно и беззвучно, как и возник. А с другого конца коридора послышался топот ног и почему-то немецкая речь. Вскоре выяснилось, что санитарами были пленные немцы, а руководила ими полная женщина, знающая их язык, но русская.
– Наталья Ивановна, медсестра, – представилась она. А затем сразу дала команду своим санитарам уносить раненых.
Выйдя из тоннеля следом за носилками, Владимир Рокотов окончательно понял, что эвакуировали их даже не внутрь танка, а сразу в какой-то центральный пост. Вот только, как такое возможно, младший лейтенант понятия не имел.
* * *
Майор люфтваффе Ульрих фон Гегенбах на этот раз торжествовал. Массированная атака и выход в пикирование с безопасной высоты, непростреливаемой скорострельными пушками русских великанов, как и грамотное распределение целей между эскадрильями, сыграли решающую роль. Да и выбор пятисоткилограммовых бомб оказался правильным решением. Хоть каждый из пикировщиков и взял всего по одной такой бомбе, но, в целом, бомбардировка, за счет количества самолетов, оказалась весьма эффективной. Пусть даже половина пилотов и промахивалась во время бомбометания. Но избранная тактика вела к победе.
Находясь на безопасной высоте в своем командирском самолете, фон Гегенбах уверенно руководил действиями пилотов. И он отлично видел, что против большого количества самолетов каменные чудовища бессильны. Они, конечно, сбивали некоторые самолеты, попадая в них или во время пикирования, или в момент набора высоты, но на этот раз немецкие пилоты действовали гораздо аккуратнее. Потому и потеряли в этом бою над берегом Сямозера всего три машины. А вот вражеским великанам досталось как следует. Тяжелые бомбы дробили их каменные конечности, вначале заставив упасть, а потом и добив их, обездвиженных и почти уже беспомощных.
Ульрих, не скрывая злорадства, с удовольствием наблюдал сверху, с безопасного расстояния, как под разрывами бомб каменные монстры внизу превращаются в самые обыкновенные куски гранита, которые больше не ходят и не стреляют, а просто лежат бесформенными каменными грудами на озерном берегу. Едва приземлившись на своем аэродроме, фон Гегенбах связался с командованием, отрапортовав о полной победе над тремя русскими каменными великанами. А потом тут же позвонил в расположение эсэсовцев, чтобы обрадовать Карла Шнитке и Вильгельма Шнайдера, что с чудовищами из гранита покончено.
Глава 9
– Ну, и что теперь будем делать? – спросил Николай Сомов у майора Михаила Синельникова, едва тот тоже выбрался из операторского кресла Живого Камня.
Синельников удивился вопросу:
– В каком смысле, Коля?
– В самом прямом, Миша. Какую нам дальше тактику боевых действий избрать, если у немцев полное господство в воздухе? Видел, как наших великанов они разделали? – конкретизировал подполковник.
– Так, не беда. Это же война. Боевую задачу мы выполнили. Ну, разрядились великаны быстрее, чем мы рассчитывали, вот и стали реакции замедленными под конец. Боевая нагрузка интенсивнее заряд камня расходовала. И все же, бойцов нашего пулеметного взвода мы эвакуировать сумели всех. А из Живого Камня новых великанов создадим. Ну, а ПВО усилим… – сказал майор.
Начальник полигона перебил Синельникова:
– Во-первых, Живой Камень жалко. Он же тоже живой, хоть и камень. Да и опасность, получается, для великанов все равно будет серьезной, если одновременно много самолетов на них налетит. Потому что каменные исполины оказались уязвимыми объектами для тяжелых бомб.
Михаил проговорил:
– Ну, знаешь ли, Коля, на войне, как на войне. Без потерь не обойтись. А Живой Камень, чтоб ты знал, обладает свойством собирать самого себя. Ты вот фильм «Терминатор-2» смотрел, где машина из жидкого металла Т-1000 притягивала к себе собственные составляющие даже после полного распада? Что-то подобное и наш Живой Камень умеет. Только механизм собирания частей несколько иной. Живой Камень способен проращивать себя, поглощая и активируя структуру обычных камней. Если энергии достаточно, то он способен присоединять к себе все новые скальные массивы. И потеря массы в три великана, которые выглядят для нас исполинами, для Живого Камня несущественна. Со временем, когда наш Камень прорастет к тем местам, где великаны погибли под бомбами, все их каменные части вновь будут включены в систему кремниевой жизни.
– Ты хочешь сказать, что Живой Камень растет, словно какое-нибудь растение? – удивленно спросил Сомов.
Синельников объяснил:
– Скорее, это напоминает врастание грибка плесени в пористую основу штукатурки. С той разницей, что прорастание идет очень быстро и изнутри, меняя саму каменную структуру на супермикроуровне и на уровне энергетики. Создаются бесчисленные электронные связи и транзисторные переходы. Короче говоря, если до включения в систему Живого Камня, до его прорастания в камень, скала была просто скалой, то после прорастания в нее Живого Камня, становится эта скала живой. Так что потери Живой Камень возместит. Не переживай, Коля. А что касается уязвимости гранитных объектов под бомбами, то тогда и все боевые корабли сюда же запиши, в уязвимые объекты. Вон, линкор «Марат» немцы тоже с таких же «лаптежников» прямо в Кронштадте разбомбили бомбами весом в тонну. Вернее, разбомбят 23-го сентября.
– Так еще почти неделя есть до того момента. Хорошо, что ты мне сейчас напомнил. Надо срочно передать в Ленинград через Васильева, чтобы линкор там не стоял у стенки, а маневрировал по акватории при налетах. Может, тогда и не попадут немецкие летчики так удачно, чтобы боезапас первой башни рванул. А если «Марат» целым останется, то и Ленинград оборонять чуть полегче будет, потому что двенадцать орудий главного калибра этого линкора наносят врагам неплохой урон, – сказал начальник полигона, вспомнив исторические, а теперь уже и актуальные подробности ведения боевых действий в сорок первом году.
Майор возразил:
– Первая бомбежка «Марата» уже состоялась. Шестнадцатого числа «лаптежники» массированно атаковали линкор, и, насколько помню, четыре бомбы в четверть тонны угодили в корабль. А еще и пушками его от Петергофа обстреляли немцы. Прилетело оттуда по линкору шестидюймовых снарядов с десяток, пока ответным огнем немецкую батарею моряки не подавили. На корме четвертую башню взрывами заклинило, да зенитные батареи побило вместе с расчетами. И не только на корме, а и на носу корабля зенитки немцы разбили. К 23-му числу, конечно, не успеют на флоте поправить повреждения зениток линкора.
Да и нету у них дополнительного ПВО, чтобы оборону Кронштадта усилить. Все имеющееся и без того на фронт кинули, да для прикрытия важнейших городских объектов используют. А еще на «Марате» горизонтальное бронирование слабоватое. Там верхняя бронепалуба всего 37 мм, а нижняя и того меньше. Не выдержат они попадание бомб весом в тонну. Так что, конечно, предупредить наших о готовящейся бомбежке надо, но поможет ли предупреждение? Это неизвестно. Ведь с этими немецкими пикировщиками в начале войны боролись с трудом. Конечно, потом, к концу сорок второго, когда начал появляться в воздухе паритет, стали наши летчики сбивать «Юнкерсы» пачками. А пока, в сентябре сорок первого, «лаптежники» в небе над фронтом делают все, что хотят, если поблизости советских истребителей нет. А их нет. Вот потому эти немецкие пикировщики даже великанов наших раздолбали. И, как видишь, несмотря на все наши «зушки».
– Значит, надо нам быстро научиться бороться с этими самолетами. Другого выхода нет. Нужно определиться, чем и как отбиваться от их налетов, – наметил Сомов путь решения проблемы.
– Вот только непросто противостоять пикировщикам, не имея своей авиации, – сказал Михаил. И добавил:
– Ты знаешь, Коля, я же летчиком сначала хотел стать. Прежде чем в свое военное училище пойти, которое окончил, пытался я поступить в летное. Не прошел. Но, не суть. Просто я с детства авиацией интересовался и ее историей, конечно, и этим самым «Юнкерсом Ю-87», которого у нас «лаптежником» дразнят из-за торчащих шасси. Так вот, не все так просто с этим самолетом. Наши спецы по авиации тридцатых годов, перед войной с Германией, не признавали перспективным бомбометание с крутого пике. Рассматривали больше штурмовые удары с относительно плавного пикирования. Потому у нас сделали бронированный штурмовик Ил-2, который атаковал врагов в лоб, за что немцы прозвали его бетонным самолетом. Но, несмотря на бронирование, потери этих наших штурмовиков были массовыми. Они не только достаточно легко сбивались немецкими истребителями, но и их сухопутные силы отбивали воздушные атаки неплохо. Ведь приближение Ил-2 к цели враги, как правило, замечали заранее, начиная бить по штурмовику из всего оружия, что у них имелось.
А сами немцы делали ставку в боевых действиях авиации против наземных войск как раз не на штурмовики, а на свои пикировщики. Они считали, что самолет, неожиданно пикирующий на цель, менее подвержен попаданиям из орудий ПВО, чем обычный бомбардировщик, который летит с постоянной скоростью по предсказуемой траектории. Ты вот попробуй быстро наведи по пикировщику ствол обычной зенитки. Если будешь один на один, а пикировщик внезапно атакует то, во-первых, не успеешь выкрутить приводы орудия, а во-вторых, далеко не у всех зениток есть техническая возможность поднимать ствол под 80-90 градусов.
Да и попадать по небольшим движущимся целям для обычного летчика-бомбера затруднительно. А пилот пикировщика имеет гораздо больше возможностей для точной атаки цели, несмотря на все сложности захода в пике и выхода из него. Просто вектор пикирования складывается с вектором падения бомбы. Потому и боевая эффективность этих машин высокая. Летчики на них прекрасно обучены, умеют заходить в пике даже под прямым углом. Самолет неприхотливый в эксплуатации, но достаточно прочный и надежный, выдерживающий серьезные перегрузки. В умелых руках, надо признать, – это грозное оружие. И таких самолетов у немцев много.
– И что же ты предлагаешь противопоставить сейчас этим пикирующим «Юнкерсам»? – спросил Сомов, выслушав майора.
– Во-первых, надо усилить великанов группой поддержки. Например, отдельными шагающими батареями ПВО с более мощными орудиями, чем ЗУ-23-2, – предложил Михаил.
– Это как? – не понял Сомов.
Синельников объяснил:
– Ну, исходя из нашего боевого опыта, что получается? Конечности великанов, их каменные руки и ноги – вот наиболее уязвимые места. А если их прятать под мощный панцирь? Представь, что идет на противника такая огромная каменная черепаха, внутри которой по периметру имеются огневые точки, а наверху установлены, например, сразу десять зениток, да еще и разных калибров, чтобы и на высоте самолеты сбивать, и на низах?
– Так, все равно могут разбомбить «Юнкерсы» эту твою черепаху, как и великанов. Не вижу большой разницы. Тяжелые бомбы все равно панцирь из гранита раскрошат, а попасть в черепаху такую сверху еще легче. Да и с большей высоты бомбы скидывать можно, потому что цель слишком крупная и малоподвижная получится, – сказал Николай.
– Разница в том, что «черепаха» будет во время налета прятать свои конечности под панцирь. Да еще и форму этому панцирю можно придать такую, чтобы бомбы рикошетировали. Например, если сделать усеченный конус с орудийной площадкой наверху или пирамиду, – развил свою мысль Михаил.
* * *
Едва получив радостное известие от майора из люфтваффе Ульриха фон Гегенбаха о победе немецких летчиков в бою с каменными великанами, штурмбанфюрер СС Карл Шнитке, возглавляющий исследовательский отдел изучения холмов Научно-педагогического общества наследия предков (Forschungs und Lehrgemeinschaft des Ahnenerbe), дал указания немедленно выезжать к поселку Эссойла. Конечно, уничтожение великанов из гранита тяжелыми бомбами сильно заинтересовало Карла Шнитке. Ведь на месте наверняка остались материальные свидетельства этой необычной древней технологии, позволяющей создавать великанов из обычного камня. И Шнитке собирался этой технологией овладеть.
Как один из посвященных в тайны Черного Ордена он знал, что древние применяли никакую не магию в привычном понимании, а необычные технологии, построенные на управлении психической энергией. Это уже потом, когда древние цивилизации лемурийцев и гиперборейцев погибли в войне на уничтожение, люди, считающие себя черными магами, пытались использовать психическую энергию примитивными способами, высвобождая ее через различные кровавые обряды. Просто потому, что по-другому управлять подобными энергиями они не умели. Знания о тончайших энергиях и о способах управления ими сгинули вместе с древнейшими цивилизациями.
И, разумеется, останки великанов манили Карла к себе. Ведь они могли пролить свет на эти древнейшие технологические секреты, давно утраченные человечеством. Карл Шнитке сразу позвонил в финский штаб и дал указания немедленно оцепить территорию на берегу Сямозера, где великаны пали в бою с пикировщиками. Взяв обоих своих помощников, Юргена Больца и Гельмута Руппеля, а также роту охраны, штурмбанфюрер выехал на место боя.
Когда они прибыли в окрестности поселка Эссойла, пошел дождь. Но, несмотря на грязь, эксперты из Аненербе все-таки прошли к грудам камней, лежащим на границе фруктового сада, разбитого с восточной стороны на берегу Сямозера, между лесом и населенным пунктом. Финские пехотинцы под дождем стояли в оцеплении, охраняя участок, а похоронные команды из военнопленных красноармейцев до сих пор таскали тела погибших, поднимая останки из грязи. Как утверждали очевидцы, атака великанов была настолько страшной, что финские военнослужащие разбегались во все стороны, бросая оружие. И только немецкие пикировщики сумели остановить этих каменных чудовищ.
Когда Карл Шнитке и его помощники пересекли сад и подошли ближе, то увидели, что добраться прямо к камням мешают огромные воронки от тяжелых бомб. Пришлось обходить их по широкой дуге. А сад в этом месте превратился в грязное месиво из поваленных деревьев и земляных куч, разбросанных взрывами вперемешку с большими и маленькими кусками гранита, отлетевшими от тел великанов под бомбами. Пачкаясь в грязи и лавируя между обширными и глубокими воронками, эсэсовцы все-таки подошли к россыпи больших каменных глыб, оставшихся от великанов.
Но, Карла постигло разочарование. Он не почувствовал на этом месте никакой энергетической аномалии. А камни, составлявшие тела великанов, оказались на вид самыми обыкновенными мертвыми камнями без каких-либо следов технических устройств. Даже те большие светящиеся красные звезды, которые видели многие свидетели на головах исполинов, найти не удавалось. Ничего даже не напоминало по виду части тел. Ни великанских голов, ни рук, ни ног, как таковых, не было. Взору специалистов из Аненербе на месте последнего боя великанов предстали лишь самые обыкновенные глыбы гранита, большие, средние и маленькие, на которые развалились тела каменных чудовищ и их конечности. Нашлось множество осколков от бомб, а вот все великанское оружие непонятным образом расплавилось в бесформенные куски металла. И на приход великанов в это место указывали лишь новая просека сквозь лес, проложенная исполинами, да великанские следы, каждый не меньше танка очертаниями. Тем не менее, Карл Шнитке и его подчиненные собрали немало камней и металлических фрагментов для проведения лабораторных исследований.
* * *
Профессор Игнатов не бросал слов на ветер. Он не хвастался зря. Госпиталь, который Аркадий Игоревич обещал военврачу Семенову построить для раненых, действительно, возводился в кратчайшие сроки. И сама Хозяйка Живого Камня участвовала в этом процессе, помогая профессору. Он об этом никому не говорил, но, это существо, живущее внутри артефакта и своего виртуального каменного мира, являлось Игнатову в образе его покойной жены Людмилы. В мире камня она оставалась живой и здоровой, да еще и молодой красоткой. Как будто не постарела, не заболела раком и не умерла мучительно. Конечно, профессор понимал, что присутствие Люды – лишь иллюзия. И Хозяйка просто обладает способностью создавать тот образ, который человек, общающийся с Живым Камнем, подсознательно хочет видеть. Что-то подобное Игнатов когда-то читал у Станислава Лема в «Солярисе». Только там подобным образом, создавая любимых, общался с обитателями исследовательской станции разумный планетарный океан.
Как бы там ни было, а подобное общение с Живым Камнем, как с собственной женой, позволяло Аркадию Игоревичу быстро находить общий язык с гиперборейским разумом, управляющим всеми каменными трансформациями. Хозяйка Камня в образе Люды оказалась в общении очень приятной. Она старалась вникнуть во все детали проектов Игнатова и помочь всем, чем можно. Причем, если могла помочь, то делала это сразу. А, если чего-то не могла пока сделать, то так честно и сообщала. Она объяснила, что с притоком людей на территорию промежуточного мира и с организацией их деятельности на этой территории, энергии у Живого Камня с каждым днем появляется все больше. И потому возможности для трансформации каменных структур расширяются. Вот только до выхода на полную мощность, каменным структурам еще очень далеко. Потому и возможности их пока ограничены.
