Текст книги "Человеческое животное"

Автор книги: Аудур Олафсдоттир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Из переписки ясно, что подруги обсуждали изображения на открытках. Гвиневер соглашается с двоюродной бабушкой, что свет не освещает младенца, а исходит от него. Это особенно хорошо видно, пишет она, когда стоишь перед оригиналом. Вероятно, первоначальной матерью света была юная мать, палестинская девушка не старше четырнадцати-пятнадцати лет, сообщает она несколькими строками ниже. Это дает подругам по переписке повод потратить немало сил на обсуждение юных матерей и детей, рожденных без отцов. Я много думала о твоих словах насчет того, что у вас очень распространено, чтобы дети заводили детей, пишет Гвиневер, и о старой вере в то, что детям детей суждена удача. Потому что у нас дело обстоит иначе.

Зоопарки

Бабушка переписывалась со своей подругой сорок лет, а встречались они, насколько я знаю, лишь однажды. Случилось это в 1977-м, в тот же год, когда я родилась, и мама рассказывала, что папа отвозил бабушку в аэропорт и встречал ее, а сама она поехать с ним не могла, потому что он ездил на рабочей машине, в которой, кроме груза сзади, есть место только для одного пассажира. Это была единственная заграничная поездка моей двоюродной бабушки, она побывала в зоопарке и в картинной галерее, но странным образом ни о поездке, ни о встрече в переписке подруг нет ни слова.

Примерно тогда же бабушка начала писать статьи в газеты, в основном о защите животных, или о благополучии животных, как она выражалась, но также о том, как человек обращается с Землей. Опубликованные статьи бабушка вырезала и хранила в толстой папке в ящике письменного стола. В той же папке лежит много машинописных статей, которые, насколько мне известно, никогда не публиковались. Самая ранняя статья, «О плохом обращении с животными в зоопарках других стран и местах их обитания в природе», написана вскоре после заграничной поездки, а последняя почти через сорок лет, незадолго до того, как моя двоюродная бабушка умерла в возрасте девяносто трех лет.

Смутно помню, что в детстве иногда видела статьи в газетах с фотографией двоюродной бабушки. Об авторе сообщалось, что она акушерка, и фотография во всех газетах одна и та же: девушка в униформе акушерки сороковых годов, в белой блузке и белом чепце, смотрит в правый верхний угол, ее лицо сосредоточенно и серьезно. Позиция автора в первой статье предельно ясна: нужно защитить представителей земной фауны от самого опасного животного – человека. В частности, бабушка пишет:

Нет основания держать хищников, например гиен, под замком в маленьких клетках только для того, чтобы человек мог увидеть свое отражение.

Слово «животное» у моей двоюродной бабушки имело исключительно положительное значение, из-за чего не обошлось без некоторых противоречий. В статье она подробно описывает отвратительные условия содержания белого медведя в зоопарке, где ему элементарно слишком жарко. Затем переходит к проблеме, которую поднимает во многих статьях: таяние ледников и полярных льдов. Если так будет продолжаться и дальше, пишет она, через несколько десятилетий белые медведи вымрут. Не исключено, что примерно тогда же мир останется без воды. Меня не покидает мысль о том, что, хотя ученые давали подобные прогнозы и раньше, тридцать-сорок лет назад рядовой читатель обычно не писал о белых медведях в газеты.

Перебрав вырезки в папке, понимаю, что диапазон волнующих мою двоюродную бабушку проблем широк. Одна из статей посвящена содержанию домашних животных. В ней утверждается, что животные должны жить в природных условиях, а не в городах, где они попадают под машины. В другой статье речь идет об уничтожении лесов, точнее, о болезненной страсти людей вырубать и выжигать леса, чтобы освободить земли под пастбища.

Статьи напечатаны в разных газетах, но некоторые существуют только в машинописном варианте. Я, например, не видела опубликованной статью «Моя бегония»: в ней, среди прочего, говорится о домашних растениях, что они происходят из южных краев, где горячий воздух и плодородная почва, и там растут под открытым небом. У растений в горшках есть такая особенность, что их можно переставлять с одного подоконника на другой и перевозить с квартиры на квартиру. Заканчивается статья несколько неожиданно:

Хотя домашние растения нуждаются в человеке, когда растут в горшках, в природе дело обстоит иначе.

Семя

Мое внимание особо привлекла рукопись статьи, датированной 1978 годом, но, похоже, так и не опубликованной. Статья называется «О семени» и начинается так:

Работая акушеркой, я заметила, что все больше супружеских пар испытывает проблемы с зачатием ребенка.

У меня такое предчувствие, пишет бабушка, что объяснение этому факту нужно искать в выбросе ядовитых веществ и загрязнении Мирового океана.

Я узнала, продолжает она, что с неосвещенных кораблей под покровом ночи в море сбрасывают опасные отходы и выкачивают вредные вещества. Кроме того, по достоверным источникам, рыба в море поедает все больше пластика. А потом эту рыбу ест мужчина. Обращаю внимание, что бабушка иногда использует слова и выражения, вошедшие в широкое употребление намного позже. Например, когда пишет о ленивом спермии, который не хотел плыть к яйцеклетке. Со временем в папке начинают попадаться знакомые понятия, такие как закисление и гибель моря.

Из статей об отдельных животных, а таких очень много, большинство посвящено пчеле, одному из самых важных животных на земле. Можно сказать, что бабушка сразу переходит к сути. Вот, например, название статьи 1982 года: «Когда пчелы вымрут, вымрут и люди». Другая статья называется «Пчела важнее человека», она написана тридцать лет спустя. В первой статье она советует давать уставшим пчелам две чайные ложки сахара, смешанного с одной чайной ложкой воды. Тогда они доберутся до своего гнезда.

Замечаю, что многие статьи являются своего рода продолжением. Например, в 1977 году бабушка публикует статью «Несколько фактов о видах животных и птиц, существовавших в годы моей молодости, но ныне исчезнувших» и приводит в ней список вымерших видов. В конце той статьи она пишет:

Мы теряем что-то каждый день. В конце концов потеряем самих себя.

В обновленном виде бабушка публикует список за год до смерти, в 2015 году, в своей последней статье «Миллион видов животных и растений, утраченных навсегда по причине жадности человека». В ней перечислено множество исчезнувших видов животных, птиц, рыб и растений. К статье приложена фотография черепахи Одинокий Джордж.

По бабушкиному мнению, причина происходящего с планетой очевидна:

Вместо того чтобы смиренно относиться к живым существам и растениям, человек хочет подчинить все себе. Он хочет владеть рыбой в морях и горных реках, водопадами, островами, но больше всего – закатом. И все для того, чтобы забыть, что скоро умрет. Когда человек наконец понимает, что действительно имеет значение, он часто уже болен и остается ему недолго.

Я разговаривала с журналистом из одной газеты, печатавшей бабушкины статьи, и он ее хорошо помнил. Он рассказал, что под конец бабушка начала присылать статьи, которые уже публиковались за несколько десятилетий до этого. Или очень похожие на них.

– Так что в некотором отношении она шла впереди своего времени, а в некотором – позади него, – добавил он. Подумав, журналист вспомнил статью двадцатипятилетней давности «Земля теплеет». Речь в ней шла о том, что очень скоро человек будет чувствовать себя запертым в раскаленной жестяной банке и это приведет к передвижению людей между странами, как она сформулировала. Бабушкино выражение «раскаленная жестяная банка» врезалось журналисту в память. Некоторые статьи сочли слишком специфичными и не стали публиковать, например «Излишество» – речь в ней идет о том, что одно из крупнейших озер мира – Аральское – находится на грани исчезновения, поскольку впадающие в него реки используются для выращивания хлопка, идущего на производство одежды, которой у людей с излишком. Рукопись статьи, хранящаяся в папке, содержит интересный рассказ о том, как хорошо жилось у озера раньше, о богатых рыбных местах и красивых закатах, затем автор выступает в роли прорицателя, утверждая, что недолго осталось ждать, когда озеро станет пустыней, начнутся песчаные бури, а высоконогих лошадей вытеснят верблюды.

Бабушка поведала мне, что в определенный период своей жизни, точнее после заграничной поездки с посещением зоопарка и галереи с картиной Жана Эя, предприняла попытку перестать есть животных, как она это сформулировала. Однако в то время это было трудно сделать по причине крайне скудного ассортимента овощей в стране. С сентября по июнь был только картофель, в конце зимы с глазками. Тепличные помидоры и огурцы появлялись не раньше конца июня, морковь и свекла – на исходе лета. И несколько головок цветной капусты, если повезло жить не в многоквартирном доме и иметь возможность разбить грядку во дворе. А сама она выращивала кресс-салат на кухонном окне. Бабушка иногда вдруг говорила парадоксальные вещи типа:

Подумать только, у томатов немногим меньше генов, чем у человека.

Уттаракханд

Сажусь на бархатный диван и включаю телевизор. В новостях рассказывают о растущей напряженности между государствами на нескольких континентах и о стянутых на границы войсках, затем переходят к надвигающемуся в сочельник циклону, самому резкому понижению атмосферного давления за всю историю метеонаблюдений в стране, как сообщает синоптик, коллега моей сестры. По всей стране прогнозируются проблемы с электричеством и не исключается вероятность отмены богослужений. В конце выпуска проходит небольшой сюжет о том, что в ста тридцати двух деревнях индийского штата Уттаракханд за последние три месяца не родилось ни одной девочки, только мальчики. Я так и слышу заключение двоюродной бабушки: людям может стать сложно размножаться.

После новостей смотрю начало интересного документального фильма о заповеднике редких попугаев в Пуэрто-Рико. В центре внимания судьба одной самки, которой не удается отложить оплодотворенное яйцо. Ей под наркозом делают операцию и осматривают при помощи эндоскопа. Специалисты считают, что у самки при этом сильный материнский инстинкт, и решают подсунуть ей яйцо погибших родителей. Существует, правда, риск того, что она яйцо раздавит, поскольку оно не ее собственное. В фильме также сообщается, что, когда на остров обрушивается тропический шторм, число птиц в заповеднике увеличивается.

Получив обезболивание, роженица часто смотрит фильмы о природе. По моему опыту многим женщинам помогают расслабиться сериалы Дэвида Аттенборо, даже если они косвенно рассказывают об истреблении целых видов растений и животных или о последних днях человека на земле. Одна из пациенток сформулировала это так: когда она слышит голос Аттенборо, чувствует себя в безопасности и не беспокоится о судьбах мира. Я знаю, что все будет в порядке, уверяет она. Оказывается, интонацией Аттенборо похож на ее дедушку, тот был жестянщиком и говорил немного. Думая о дедушке, я чувствую запах железа и масла, добавляет пациентка. При упоминании дедушки женщина становится мягче, ее голос дрожит, и она хочет знать, когда родится ребенок. На тот момент, когда она задает этот вопрос, остается еще полпути.

Пациентка сняла наушники, выключила компьютер, с трудом передвигая тяжелое тело, повернулась ко мне спиной, спустила ноги с кровати и поставила их на пол, держась за поясницу, встала, пошарила в стоявшей на стуле сумке, достала зубную щетку и пасту и исчезла в ванной комнате. Слышу шум воды. Вернувшись, она звонит маме:

– Акушерка говорит, что совсем скоро я возьму ребенка на руки. Если не сегодня вечером, то в самом крайнем случае ближайшей ночью.

Иногда я одним глазом смотрю фильмы о жизни животных на компьютере пациентки и не так давно узнала, что умер последний в мире самец белого носорога. Теперь остались только две самки.

У меня возникает ощущение, что лампа в телевизоре доживает последние дни, и я его выключаю.

Человек рождается голым

Когда я жила у двоюродной бабушки, она то и дело повторяла: представь себе, когда-то он был голым младенцем. Или: подумать только, когда-то она была голой малышкой. Повод мог быть разным, но вывод всегда один и тот же: прежде чем человек стал нападать на тех, кто придерживается иных взглядов, он пришел в этот мир совершенно голым; прежде чем принять все ошибочные решения в своей жизни, человек родился малышом ростом в пятьдесят сантиметров. Вопрос, однако, был не только в том, что пошло не так, что случилось в промежутке, что сделало человека способным на жестокость по отношению к себе подобным, к природе и ко всем живым существам, но также и в том, почему одни искали красоту, а другие нет. Подумать только, говорила она, сидя с пластинками на коленях и закрыв глаза, отдав себя во власть Горовица, исполнявшего Ференца Листа, «Утешение» № 3 ре-бемоль мажор, и ей не требовалось продолжать, я знала, что она имела в виду. Или бабушка доставала с полки сборник стихов, по гостиной разносился дрожащий звук из скрытого инструмента, и она говорила: подумать только, когда-то этот поэт весил три с половиной килограмма.

На стеллажах в гостиной разместилась библиотека моей двоюродной бабушки и часть книг ее сестры. Обе имели немало поэтических сборников, и одну и ту же книгу можно иногда найти в двух экземплярах. Я хорошо помню их, сидящих на диване каждая со своей книжкой. Некоторые сборники стихов на полках даже в трех экземплярах, потому что двоюродная бабушка рано начала дарить мне свои любимые книги. Кроме того, сюда перекочевало несколько сборников стихов из собрания прабабушки. В основном их дарили ей земляки, и некоторые подписаны: Повитухе моих детей. Какие-то из книг написали знакомые моей прабабушки, они напечатаны в очень немногих экземплярах, на форзаце надпись: От автора. Большинство стихотворений посвящены светлым ночам, весне и жизни, но также попадаются стихи на случай, сочиненные по поводу юбилея или кончины.

В конце жизни двоюродная бабушка стала перечитывать одни и те же книги. Губы шевелились, порой она вытирала после чтения глаза и говорила о свете и смертельном риске. Как опасен свет. Иногда читала мне вслух несколько строк:

Хочу увидеть кровь твою, текущую

в песок глубокий.

По окончании чтения она говорила:

– Красота, Дия, красота.

Не помню, чтобы бабушка часто обращалась к патриотическим стихам, лишь по разным поводам цитировала из «Исландии» Бьярни Тораренсена:

…в лоно древнее твое,

отчизна, лягут…

На стеллажах можно также найти несколько биографий и путеводителей, сонник и один альбом с изображениями Девы Марии, подаренный двоюродной бабушке ее подругой по переписке из Уэльса. На двух полках разместилась «Британская энциклопедия». Судя по множеству закладок и выписок, вложенных в тома, бабушка читала статьи о животных и растениях. И наконец, меня особенно заинтересовали две книги: одна – сборник стихов аргентинского поэта Хорхе Луиса Борхеса; вторая – авторства французского математика и философа Блеза Паскаля, – обе в датском переводе. В «Мысли» Паскаля двоюродная бабушка вложила связанную крючком белую закладку, написала свое имя и дату покупки, из чего видно, что она приобрела книгу в семьдесят семь лет. Одно место она отметила крестиком на полях. Читаю:

Повсюду я вижу только бесконечность, объемлющую меня как атом, как тень, которая существует лишь на один безвозвратный миг.

ООО «Да будет свет»

Вспоминаю, что несколько недель назад приняла первенца, появившегося на свет на десять дней позже запланированного срока. Когда мать с ребенком выписывались, отец протянул мне визитку со словами, чтобы я не стеснялась звонить, если потребуется электрик.

– В любое время суток, – сказал он.

Это справедливо, ведь я приняла их сына в два часа ночи, продолжил он и добавил, что у меня будет преимущественное право. Не стесняйтесь, повторил он, протянул мне руку и поблагодарил за все. Роды прошли хорошо, а как показывает мой опыт, чем меньше делает акушерка, тем больше ей благодарны.

Мне не пришлось долго искать его визитку, она лежала в кухонном ящике среди спичечных коробков, свечей и батареек. На ней значится:

ООО «Да будет свет»

verdiljos.is

Приношу телефон и смотрю на часы. Половина девятого, вечер пятницы.

Электрик мгновенно отвечает, представляюсь, он, похоже, рад меня слышать. Совсем рядом с телефоном хныкает младенец, затем голос в отдалении что-то спрашивает. Это акушерка, отвечает голосу мой собеседник.

Я справляюсь о здоровье матери и ребенка. Отец в ответ рассказывает, что малыш развивается хорошо и сейчас как раз у него на плече, но долго не засыпает по вечерам, и у него болит живот. Он понижает голос, и мне кажется, он хочет что-то добавить. Вместо этого мужчина спрашивает, в чем проблема.

Объясняю, что в квартире приходится часто менять лампочки, пять за последние две недели, а еще электричество пропадает.

– И вы не лазили в проводку?

– Нет.

– Ничего не прибивали и не сверлили рядом с кабелем?

– Нет.

– И никакой подросток не вставлял в одну розетку компьютер, телефон и четыре электроприбора одновременно?

– Нет, никаких подростков.

Я перечисляю места, где пропадает электричество, и в конце упоминаю чайник.

– Когда я включаю чайник, в кухне пропадает электричество. Чайник, конечно, старый, и мне пришло в голову, что дело в шнуре. С плитой тоже проблемы, можно пользоваться только двумя конфорками.

Возможно, это рубильник, рассуждает электрик. Но если рубильник, выбивает во всей квартире. Другая причина – предохранитель. Если еще что-нибудь, нужно смотреть проводку. Не исключено, что ее прокладывали дилетанты.

Потом электрик спрашивает мой адрес, и выясняется, что мы живем в одном квартале. Более того, он готов прийти прямо сейчас. У меня как раз нет заказов, объясняет он.

– Вы сможете зажечь гирлянду на елке, – обещает он в заключение.

Мне кажется, я слышу шум шагов туриста в мансарде.

И стал свет

В ожидании электрика расставляю обувь в коридоре. Затем подхожу к зеркалу и снимаю очки. Одна из целей, на которую я коплю деньги, – лазерная операция, чтобы исправить близорукость. Тяжело постоянно снимать очки и вытирать их под дождем и на ветру. Или в метель. Кроме того, они запотевают всякий раз, как я склоняюсь над роженицей в ванне.

Вскоре звонит электрик и говорит, что стоит у входной двери. Домофон не работает, я бегу вниз и открываю.

– В подъезде нет света, – были первые его слова.

Он держит в руке сумку с инструментами и поднимается через две ступеньки.

Оказавшись в квартире, электрик осматривается и удивленно интересуется:

– Это ваша квартира?

– Да.

– А кто-нибудь еще в ней живет?

– Нет, я живу одна.

– По обстановке я бы предположил, что хозяйка лет на сорок старше.

Я показываю электрику, где щиток, и он изучает его с помощью маленького фонарика. Затем обходит одну комнату за другой, включает и выключает свет, осматривает розетки.

– У вас окрашенные вручную плафоны, медные патроны, тканевые провода, простые и витые. Сейчас такое не часто увидишь.

Наблюдаю за тем, как он разглядывает стопку бумаги на письменном столе.

– Вы пишете?

– Это бумаги моей двоюродной бабушки. Она жила здесь до меня.

Он внимательно на меня смотрит.

– Она тоже была акушеркой, – добавляю я.

Электрик продолжает обход, признается, что никогда не видел, чтобы в квартире было столько мебели и вещей.

– У вас тут полный набор: «Храни, Господь, мой дом»^[2], секретер, фарфоровые собачки, сувениры. И два диванных гарнитура.

Он стоит на ковре с желтыми розами перед большим гобеленом над бархатным диваном.

– Это ведь Мария с Иисусом?

– Да.

– Кормит младенца грудью?

– Да.

– Вы вышивали?

– Нет, моя двоюродная бабушка.

– Та самая, что жила здесь до вас?

Он снова возвращается к электричеству.

– В квартире недостаточно света. Нужны лампы на потолок и на стены, а также спот для освещения младенца Иисуса в гостиной. Вам нужен свет над зеркалом в коридоре и в ванной, свет в рабочей зоне на кухне. Я бы не рискнул орудовать ножом в такой темноте, даже чистить картошку.

По его предварительным заключениям, я вставила непригодные лампочки и всунула в розетку сломанный чайник, вот электричество и пропало.

Он кладет фонарик в карман, но уходить явно не собирается, берет табуретку и садится.

Я сажусь за стол напротив него, и он рассказывает об изменениях в своем доме.

– Словно это я в декретном отпуске.

Помолчав некоторое время, сообщает, что подарил жене рассветную лампу.

– Рассветную лампу?

– Это лампа, которая имитирует рассвет, – объясняет электрик, добавив, что у него есть знакомый посредник и он мог бы для меня одну достать.

– Можно купить будильник с такой лампой и поставить на ночном столике в спальне.

Он кивает в сторону тостера:

– Или на кухне. Когда розетка будет в порядке. Все зависит от того, где в квартире вы хотите рассвет.

Удары молотка этажом ниже свидетельствуют о том, что соседка либо отбивает мясо, либо вешает картину на стену.

Я встаю и достаю кастрюлю, чтобы вскипятить воду для кофе на одной из двух работающих конфорок.

Вижу, что он наклоняется вперед и пристально всматривается в стену. С удивлением.

– Это ведь календарь компании «Эймскип» тысяча девятьсот семьдесят седьмого года?

– Да, это год моего рождения.

Он явно высчитывает, сколько мне лет. Снимает календарь со стены и листает, перечисляя названия кораблей. Затем возвращает его на место, попутно постучав по стене.

Моя двоюродная бабушка когда-то установила перегородку между кухней и столовой, чтобы отделить кухонный уголок.

– Дерево, – говорит он. – Вы сможете убрать эту стену и открыть столовую. И гостиную, – добавляет он, пробуя раздвижную дверь между столовой и гостиной.

Я ставлю на стол чашки и кофейник и спрашиваю, как дела.

Он снова садится и, немного смешавшись, наконец отвечает:

– Сэдис не очень хорошо себя чувствует.

Предлагаю договориться со своей коллегой о патронаже, но он трясет головой и смотрит на скатерть. Она белая с вышитыми по углам синими цветами.

– После родов она плохо спит.

Он проводит пальцами по цветам.

– Сидит у кроватки, смотрит, как Улисс Бреки дышит, и не отходит всю ночь.

– Рождение ребенка – большой стресс, – объясняю я.

– Утром начинается моя вахта, и жена берет с меня слово, что я не спущу с ребенка глаз, пока она приляжет отдохнуть.

Электрик продолжает:

– Сегодня ночью на него напала икота.

– Это естественно.

Он допивает и встает.

– Я заставляю жену гулять.

Закрывает лицо руками.

– Вчера она выскочила одна во двор, бродила по щиколотку в снегу, воздев руки к небу.

Воздев руки к небу, повторяет он.

– Вернувшись, сказала: снег только выпал, и на снегу ни капли крови.

Он снова трясет головой.

– Она говорит загадками.

Я провожаю его до дверей. По пути он пробует выключатели. Включает и выключает. Выключает и включает.

– Мы с братом электрики. Папа тоже. А сестра воспитательница в детском саду, но вышла замуж за электрика. Так что можно сказать, в нашей семье четыре электрика.

– А в моей семье четыре акушерки.

– Можно сказать, мы занимаемся одним делом. Оба связаны со светом.

Он останавливается в дверном проеме и пробует звонок.

– Я всегда боялся темноты.

Мне очень плохо в темноте, повторяет он.

Когда электрик уходит, я вспоминаю одно его замечание, брошенное за кухонным столом, – оно показалось мне странным. Лучший способ сделать вещь невидимой, сказал он, это закрыть ее в шкафу.

Отец света

Когда я жила у двоюродной бабушки, она забросила всякое рукоделие, долгими часами просиживала за письменным столом в спальне и корпела над бумагами. Она собрала разный материал и теперь работала с ним, классифицируя и делая выписки. У бабушки была старая печатная машинка, время от времени она заправляла в нее бумагу, и до гостиной доносился стук клавиш. Мама подозревала, что бабушка пишет воспоминания, и отчасти была права. Мама двоюродной бабушки, моя прабабушка, работавшая акушеркой на севере страны, оставила после себя дневник, написанный мелким, но очень красивым почерком, который ее дочь и перепечатывала, когда я к ней переехала. Она также много лет, около десятка, ездила на север в летний отпуск и записывала беседы с акушерками поколения прабабушки на старый магнитофон. Магнитофон стоял на столе, рядом стопкой лежали кассеты. Иногда, склонившись над учебниками за обеденным столом, я слышала скрип кассеты, доносившийся из спальни, – это бабушка прослушивала беседы. На кассеты она наклеила коричневый малярный скотч, написав на нем имя, место и возраст каждой акушерки: «Блёндуос, 95 лет», «Хваммстанги, 92 года», «Саударкрокур, 89 лет».

В ее собрании был даже материал об одном акушере, которого она считала нашим родственником и иногда мне о нем рассказывала. В некоторых регионах мужчины принимали детей чаще, чем в других, говорила она, очень многие акушеры помогали женщинам при родах, из поколения в поколение. Сначала они набирались опыта на животных и собственных потомках, затем, если руки были добрые, добавлялись дети из соседних хуторов, как выражалась бабушка. Она также знала один случай, когда муж акушерки принял у жены эстафету, поскольку та сама рожала. В ответ на мой вопрос, что она собирается делать со всем этим материалом, бабушка ответила, что думает объединить беседы с акушерками, дневники своей матери и информацию об акушере, которую ей удалось собрать, в одну книгу: «Живые истории из опыта семи акушерок и одного акушера в Северной Исландии».

Истинный свет в травах

Мне довелось сопровождать двоюродную бабушку в последней поездке на север. Все ее собеседницы, кроме одной, тогда уже отправились к праотцам; самая молодая, бывшая акушерка девяноста шести лет, жила на хуторе у сына своей приемной дочери, и у бабушки была идея заехать ее поприветствовать. А еще она хотела показать мне место рождения акушера.

Пока бабушка хорошо видела и даже после того, как начала терять зрение, она сама ежегодно ездила на север. Чтобы завести «Ладу», потребовался немалый впрыск топлива; по дороге на север в выхлопной трубе обнаружилась дырка. Когда пошел дождь, оказалось, что работает только один дворник. Я стала бабушкиным личным водителем в конце первого курса. К удивлению всех родственников и знакомых, я пошла учиться на теолога, и во время нашей поездки быстро выяснилось, что бабушка хочет об этом поговорить. Ее интересовало, собираюсь ли я стать священником.

Я ответила, что не уверена.

– И ты осмелишься предавать земле? – спросила она, добавив, что не каждому дано сочинять надгробные речи и, кроме того, по ее сведениям, пастора нередко просят о том, что, собственно, не входит в его служебные обязанности, например пропылесосить алтарь или расчистить дорожку для паствы. Прихожане, не договариваясь заранее о времени, приходят обсудить, что первично: плоть или дух, дух или плоть. Я прослушала только два вводных курса и читала об иудеях, поэтому почти ничего не могла сказать по этому поводу. Двоюродная бабушка, напротив, хорошо подготовилась, запаслась отрывками из Писания, и, как быстро выяснилось, собиралась поговорить о борьбе света и тьмы. По ее подсчетам выходило, что как минимум триста раз в Библии упоминается свет и только около шестидесяти – тьма. Она рассуждала о свете мира, свете жизни, об истинном свете. Мы съехали с шоссе на грунтовку, затем снова короткий отрезок асфальта, быстро сменившийся колдобинами грунтовки; мы ехали вдоль воды, с моря набежали тучи и пошел дождь; мы обогнали трактор, чуть позже сбавили скорость, проезжая мимо табуна понурых лошадей, медленно бредущих по грунтовке с желтыми лужами, и бабушка долго восхищалась красотой жеребят, прежде чем вернуться к теологии и спросить моего мнения о том, что Господь пришел в мир как младенец.

Мы приближались к первой цели нашего путешествия – усадьбе с длинной подъездной дорогой и церковью, где жила последняя собеседница моей двоюродной бабушки. Она встретила нас во дворе и пригласила на кровяную колбасу с подслащенным картофельным пюре. Когда бабушка вставила кассету в магнитофон, я переместилась в маленькую деревянную церквушку с красной крышей из гофрированного железа и желтыми звездами на синем потолке. Закончив разговор, старушки появились во дворе, и бабушка сняла свою подругу на старый «Пентакс». Пока мы шли к «Ладе», у нас под ногами путался хозяйский пес. В машине я спросила бабушку, о чем они разговаривали, – об акушерках, которые видят вещие сны, ответила она.

Наш путь лежал через плоскогорье в узкую долину, поросшую травой, где бабушка непременно захотела остановиться. Мы немного отошли от машины, я поддерживала бабушку, которая оглядывалась вокруг и явно что-то искала. Несколько кочек на пустоши были чуть выше других, и бабушка сказала, что это руины. Именно там, как она считала, было место рождения акушера Гисли Реймонда. С видом на крутой обрыв. Она села, а я побежала к машине за фотоаппаратом. Бабушка попросила заодно принести ей из бардачка губную помаду. Открыв бардачок, я увидела Священное Писание.

Пока я снимала, пробилось солнце, его лучи играли в траве на кочке, затем солнце снова скрылось в тучах, и волшебство исчезло. Я полежала на кочке, а встав, обнаружила, что на кофту, которую бабушка связала мне специально для этой поездки, налипли дриады. Когда мы снова сели в машину, я спросила бабушку, зачем ей Библия в бардачке. Как у странствующего проповедника. Она не знала, что книга там, по ее словам, вполне могла попасть туда случайно.

На обратном пути бабушка поделилась тем, что помог ей выяснить генеалог: Гисли Реймонд Гудрунарсон по прозвищу Добрый, которого все звали Нонни, был иностранного происхождения. Он внук Реймонда Гисли, которого тоже звали Нонни. Считается, что бабушка Реймонда Гисли в свое время приплыла в страну на купеческом судне и вышла замуж за священника. Иногда было трудно понять, куда бабушка ведет свой рассказ, потому что в нем нарушалась или отсутствовала логическая связь, кроме того, она периодически засыпала на полуслове. Бабушка часто отклонялась от основной сюжетной линии, но вскоре возвращалась. Генеалогические изыскания привели за границу, и, по словам двоюродной бабушки, есть все основания полагать, что наша прародительница с того судна была потомком Паскаля – если не самого философа, исследовавшего пустоту и смастерившего первую счетную машину, то, по крайней мере, его родственника.

– Я и не представляла, Дия, насколько глубоки наши корни.

Впрочем, бабушка постоянно путалась, родственник ли нам отец света, течет ли в наших жилах его кровь. Однако я быстро поняла, что эта непоследовательность нужна, чтобы удерживать мой интерес.