Текст книги "Здравствуй, лошадь!"

Автор книги: Ася Кравченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

О том, как Кабачок снимался в кино

– Иди сюда скорей! Тут кино снимают! – крикнула Соня Кабачку.

– Подумаешь, кино! – отозвался Кабачок, ускорив шаг. Перед конюшней собралась огромная толпа. Соня с Кабачком с трудом протиснулись вперёд, чтобы хоть что-то слышать.

– …и тут они все поскачут… – говорил главный конюх.

– Нет! Вы не поняли! Мне не нужен табун! – отвечал ему человек в панамке.

– У нас ещё есть каскадёры, – продолжал конюх.

– Нет! Никаких каскадёров!

– Господин режиссёр, они могут абсолютно всё!

– Нет, каскадёры не нужны! – настаивал режиссёр.

– Так что же вам нужно?! – обиделся конюх.

– Мне нужна одна-единственная лошадь. Поймите: мы снимаем религиозный фильм. Мы хотим снять сцену Рождества.

– Это не про лошадей, – ещё больше обиделся конюх.

– Вы правы, это про Иисуса Христа. Вы помните, как было дело? Волхвы ещё в пути. А животные уже поняли, что родившийся младенец – необыкновенный. И они первые приходят поклониться ему…

– Элементарно: кладёшь вниз морковку – и они кланяются! – вновь оживился конюх. – Как мы будем их выпускать на поклон, по одному или всех сразу?

– Вы опять не поняли! Мне нужна только одна лошадь.

– Они все умеют кланяться!

– Не сомневаюсь! Но мы снимаем, как вы правильно заметили, не про лошадей. Мне нужна одна-единственная лошадь.

– Так бы и сказали! – и конюх на мгновение задумался. – Посмотрите Халву. Она снималась в сцене Бородинской битвы.

Халва вышла вперёд, свысока посмотрела на режиссёра и хихикнула.

– Нет! Эта лошадь просто огромна. Рядом с ней актриса покажется лилипуткой. Кроме того, у лошади должно быть торжественное выражение морды. Вся сцена говорит о том, что происходит чудо…

– Где я вам возьму торжественное выражение морды? – опять обиделся конюх.

– Мне нужна маленькая умная лошадь с выразительной мордой.

Кабачок не мог больше ждать и вышел вперёд.

– Да, вот приблизительно такого размера… Это ваша лошадь? Можно я её возьму?

– Ради бога! Только это – Кабачок!

– И что?

– Вы говорили, нужна торжественная лошадь.

– Эта вполне подходит.

– Наконец-то сообразил, кого нужно снимать! – с облегчением вздохнула кошка Машка. – А то Халва, Бородинская битва… Эй! Господин режиссёр! Я только хотела спросить: в какой момент в кадре появляются котята?

Но режиссёр либо не услышал, либо вовсе не понимал животных– такое тоже случается. И вместо ответа он затараторил:

– Сейчас всё быстренько снимем! Свет, звук! Лошадь приведите через пятнадцать минут.

У Сони дух захватило оттого, как всё повернулось: её Кабачок будет сниматься в кино!

– Ты будешь знаменитым! У тебя будут брать интервью и просить автограф!

– Послушай, а кто такой Иисус Христос? – спросил Кабачок.

– Это Бог.

– А что он сделал?

– Ну, много чего! – Соня растерялась. – Например, он страдал за людей…

– Как это? – удивился Кабачок.

– Так с ходу не поймёшь! Ещё он простил людям их грехи…

– А что такое грехи?

– Например, когда животное обижают – это грех.

– Зачем же он простил?

– Не знаю, – призналась Соня. – С завтрашнего дня я буду читать тебе Святое писание. Это большой грех – не знать, кто такой Иисус Христос.

– Ты сказала, что он уже простил все грехи!

– Тебе будет интересно, – не уступала Соня.

– Если интересно – другое дело, – согласился Кабачок.

– Пойдём посмотрим, вдруг там всё готово?

Едва они показались из-за угла конюшни, режиссёр накинулся на Соню:

– Где вы ходите? Значит, так! – Режиссёр повернулся к актрисе: – Вы сидите, поёте колыбельную. Выпускают лошадь, она подходит и кланяется. Всё ясно?

– Готовьте морковь! – сказал Кабачок и тоже повернулся к актрисе. – Тебе всё ясно? Я подскажу, если что, – ободрил он актрису и ласково куснул её в плечо.

Но тут актриса закричала, что она не хочет быть съеденной лошадью. Пусть присылают каскадёра. Видимо, она тоже не понимала животных, потому что когда Кабачок заверил её: «Я актрисов не ем!» – это не произвело на неё никакого впечатления. Режиссёр стал уговаривать актрису. Мол, каскадёр не споёт так проникновенно, как она.

– Кабачок, пожалуйста, не кусай её больше, – зашептала Соня. Щ| посходили?!

– Да больно надо! – отозвался Кабачок.

Наконец всё уладилось, и режиссёр закричал:

– Осветители, вы делаете восход. Ясно?

– Угу, – донеслось сверху.

– Гримировать надо? – спросил кто-то из толпы.

– Кого, лошадь? – разозлился режиссёр. – С ума все посходили?!

– Кабачок, не забудь, ты подходишь и кланяешься, – волновалась Соня.

– Смотри никого не раздави! – крикнул Руслан.

– Сделай торжественную морду, раз просят! – велел главный конюх.

И тут раздалось:

– Солнце встаёт! Выпускайте лошадь! Поехали!

Кабачок шагнул вперёд. Свет ударил ему в глаза, и он невольно отвернулся.

– Стоп! Почему лошадь к младенцу подходит задом?

– Я вас предупреждал: это Кабачок! – сердито сказал конюх.

– Всё снова!

Соня бросилась к Кабачку:

– Кабачок! Надо смотреть всё время на актрису!

– Там такой яркий свет! – пожаловался Кабачок.

– Тебя потому и выбрали, что ты умница, выносливый, – уговаривала Соня.

Во второй раз Кабачок твёрдо решил терпеть. Когда скомандовали: «Мотор!» – он наклонил голову и пошёл. И тут на середину выпрыгнула кошка Машка:

– Я всё-таки хочу уточнить: когда в кадре появляются мои дети?

– Откуда кошка? – заголосил режиссёр. – Вы что, сговорились сегодня?

– Что ж! В таком варианте фильм обречён! – обиженно сказала Машка и покинула съёмочную площадку.

– Последний раз! Что снимем, то и получится! Умоляю: кошек и собак возьмите на руки. Вопросы есть?

– Есть! – вдруг раздалось откуда-то сверху. – У меня солнце не встаёт. Можно без солнца?

– Как это без солнца? Где консультант? – Перед режиссёром вырос щуплый человечек в очках. – Без солнца можно?

– Вообще-то Иисус родился ночью, в двенадцать часов, – сказал человечек.

– Отлично! Солнце отменяется! – закричал режиссёр. – Итак, выпускайте лошадь.

– Подожди, – вдруг встрял в разговор человечек-консультант. – При чём здесь лошадь?

– Лошадь приходит поклониться младенцу, – сказал режиссёр.

– Согласно Писанию, при рождении Иисуса Христа присутствовал осёл, а не лошадь!

– Ты уверен? – Режиссёр сник.

– Абсолютно! При рождестве присутствовало двое животных: осёл и вол.

– Вол?! О боже, а я уже снял корову! Почему ты мне раньше не сказал?

– Я думал, ты читал Писание!

– Читал! Но где я возьму осла? – Режиссёр задумался. Вокруг настороженно молчали. – А! – и режиссёр махнул рукой. – Лошадь, осёл – почти одно и то же! Тем более что у нас теперь солнце не встаёт. Немножко убираем с лошади свет – и будет осёл. Понятно?

– Не буду ослом! – обиделся Кабачок.

– Кабачок, какая разница? Ты-то знаешь, что ты – лошадь, – уговаривала Соня.

Но тут режиссёр закричал:

– По местам! Мотор!

Кабачку было ужасно обидно. Он решил было отказаться, но услышал пение:

 
Спи, мой сынок,
Много дорог
Ты исходишь, пока дойдёшь…
 

И Кабачок вдруг подумал, что, когда он был маленький, ему тоже, наверное, пели колыбельную. Он подошёл поближе и затянул:

 
…Много дорог ты исходишь…
 

Ему вдруг стало грустно. И он наклонил голову, чтобы никто не понял, о чём он думает. Песня уже стихла, а он по-прежнему стоял в полной тишине…

– Гениально! – прошептал режиссёр, а потом закричал: – Это гениальная лошадь! – и поцеловал Кабачка в нос. – Я напишу для тебя отдельный сценарий!

Вот так Кабачок и снялся в кино.

О нём рассказывали по телевизору и приглашали на детский утренник.

– Кино? Это очень просто, – говорил Кабачок. – Сначала включают яркий свет. Потом нужно потерпеть чуть-чуть – и кино готово.

На вопрос о творческих планах Кабачок отвечал:

– Пока ничего определённого. На днях мне должны показать один сценарий…

Пишите письма

 
Бежала лошадь не спеша,
Недавно было дело.
В полёт рвалась её душа —
И лошадь улетела! —
 

распевали Кабачок и Соня.

– Знаешь, я сегодня ещё лучше песню сочинил, – сказал Кабачок.

– Давай!

– Боюсь, ты ничего не поймёшь, – важно сказал Кабачок.

– Я попробую!

– Песня такая:

 
Иге-ге-го! Ге-ге, го-го и фыр-фыр-фыр!
 

– А-а! – протянула Соня.

– Бешеный успех! – добавил Кабачок.

И тут они заметили, что к ним со всех ног бегут Поперечный и Полосатый:

– Скорее! Ривьера уезжает!

– Куда?

– Какой-то человек решил её… усыновить, то есть… улошадить… – рассказывали Поперечный и Полосатый по дороге в конюшню.

Ривьера казалась растерянной именинницей…

– Ты согласилась?! – выпалил Кабачок. Ривьера кивнула.

– А я? – приуныл Кабачок.

– Может, и тебя возьмут?

– Я не хочу! Но я не хочу, чтобы и ты уезжала…

– Но почему, Кабачок? Говорят, там хорошо. И это совсем недалеко… – уговаривала Соня.

Тут из конюшни вышел высокий человек, за ним шли конюхи. Высокий ласково потрепал Ривьеру за гриву:

– Ну что? Поехали, моя хорошая. Я думаю, тебе у нас понравится.

Ривьера послушно вошла в маленький фургончик-коневозку.

– А я тоже ездил в коневозке, – похвастался Кабачок. – Смешно: едешь, а тебя подбрасывает.

Поперечный и Полосатый оживились:

– Мы тоже хотим! – и, не ожидая возражений, запрыгнули внутрь. Тут же из коневозки раздалось бравое кошачье пение:

 
В полёт рвалась её душа,
Вслед за душою – ноги.
 

Фургончик медленно тронулся. Дорога была неровной, и Поперечный с Полосатым, подпрыгивая на ухабах, кричали:

– Эй, за рулём! Прибавь-ка ходу!

Лошади бежали за машиной. Соня еле поспевала за ними. Но вот уже шлагбаум. Вот уже и Поперечный с Полосатым спрыгнули. Фургончик выехал на ровную дорогу и покатил быстрее.

– Ривьера! – крикнул Кабачок.

– Пока! – донеслось издалека.

– Вот если бы мне предложили поехать, – сварливо сказала Халва, – я бы отказалась!

– А я думаю, это хорошо, когда есть хозяин, – сказал Кабачок.

– Это ещё зачем? – возмутился Руслан.

– Ну, просто хорошо, когда у тебя кто-нибудь есть…

– Кабачок, но у тебя есть я… – сказала Соня. – Во всяком случае, у меня есть ты…

– Я есть, ты ешь… – кивнул Кабачок.

Помолчали. Кабачок посмотрел на Поперечного и Полосатого – те были все в сене.

– Ох и попало бы мне от вашей мамы!

– А мне понравилось! – заявил Полосатый.

– Мы через голову кувыркались! – гордо сообщил Поперечный.

– Кувыркались? Кабачок, почему ты их отпустил одних? – из кустов появилась кошка Машка.

– Что я мог сделать? – стал оправдываться Кабачок.

– Уехала? – спросила Машка.

– Уехала… – вздохнули Поперечный и Полосатый, и Кабачок, и Соня.

– Ничего, – ласково сказала кошка Машка. – Это недалеко. Она будет приезжать в гости… и писать письма.

– Письма? – встрепенулись Поперечный и Полосатый. – Хорошая мысль!

Прошла неделя. И вот однажды, когда лошади как обычно паслись, прибежала Соня:

– Где Кабачок?

– Понятия не имею… – Руслан нехотя повернул лохматую голову.

– От Ривьеры письмо!

– Читай!

– А Кабачок?

– Потом ещё почитаем.

– «Дорогие мои Кабачок, Руслан и Халва! У меня всё хорошо. С новым хозяином мы сразу подружились. Моё стойло большое и светлое. Вот только вас очень не хватает. Приеду на соревнования. Ривьера».

Халва аж прослезилась. Да и Руслан довольно хмыкнул:

– Видишь, и меня помнит.

Тут из-за угла конюшни выскочил взволнованный Кабачок.

– Вы слышали, от Ривьеры письмо? – крикнул он.

– Только что читали.

– Как читали? – растерялся Кабачок. – Оно у меня! Слушайте. – Кабачок расстелил на земле лист бумаги: – «Здравствуй, Кабачок! Здесь сплошные зебры. Ни одной родной души! Хочу назад! Рою подкоп!»

Все в растерянности молчали.

– Я что-то не поняла, – сказала Халва. – Ей там хорошо или плохо?

– Плохо! – сказал Кабачок. – Что тут не понять?

– А у меня написано – хорошо! – сказала Соня.

– Где у тебя? – растерялся Кабачок.

– В письме.

– И у тебя письмо? – недоверчиво спросил Кабачок.

– У нас письмо! – закричали, появляясь, Поперечный и Полосатый. – Нам Ривьера написала!

– Почта перегружена, – сообщила Халва.

– Слушайте: «Привет мохнатым, Поперечным и Полосатым! Местные кошки мышей не ловят. Стойла у меня нет совсем, и не надо…» – радостно начал читать Поперечный.

– Ничего не понимаю! – сказала Халва.

– Чего тут не понять? – крикнул Полосатый. – Слушайте дальше!

– Покажи письмо! – потребовал Руслан. Поперечный и Полосатый развернули лист бумаги. На листе красовались следы кошачьих лап.

– Да это вы сами написали!

– Откуда ты знаешь? – растерялся Полосатый.

– Разве Ривьера может оставлять такие следы?

– Может, она кого-нибудь попросила? – не сдавался Поперечный.

– Наверное, вас, – съехидничал Руслан.

– Да что уж там… – признался Полосатый. – Нам хотелось, чтобы все обрадовались…

– Врать нехорошо! – сказала Халва.

– Подожди! А эти письма? – и Руслан повернулся к Соне и Кабачку: – Вы тоже сами написали?

– Угу! – Соня кивнула.

– А ты? Кабачок?!

– Я?.. – растерялся Кабачок. – Ну и что?!

– Ну и вот! – ответил Руслан.

Всем стало грустно.

– Облака плывут туда, куда Ривьера уехала, – вдруг сказала Соня. – Ривьера гуляет и смотрит на наши облака.

– Давай ей что-нибудь пошлём с этим облаком? – отозвался Кабачок.

– Как?

– Ну… как-нибудь. Например, крикнем: «Ривьера, ты – настоящий поэт!» – И Соня с Кабачком запели:

 
Бежала лошадь не спеша
По солнечной дороге…
 

– Глупость! – отрезала Халва.

Все притихли.

– Знаешь, Кабачок, – сказала Соня, – я думаю, ей там хорошо… ей не может быть плохо… ведь мы её любим…

А ещё через неделю по каким-то делам заезжал высокий человек. Перед отъездом он подошёл к Кабачку и сказал:

– Послушай, Рыжий, тебе просили передать, – и он запел: – Иге-ге-го! Ге-ге, го-го и фыр-фыр-фыр! – если я ничего не напутал. А что это значит, – высокий пожал плечами, – разбирайся сам!

Цыганская песня

 
Ходят кони, ходят люди
И медведи. Горит костёр… —
 

распевал Кабачок старую цыганскую песню. Слушая его, некоторые лошади фыркали со смеху, а некоторые грустили и вспоминали сказки о цыганских лошадях. Поговаривали, что Кабачок так проникновенно поёт потому, что сам когда-то бродил с цыганами. Кабачок даже знал один цыганский трюк – как открыть денник. Он стучал копытом по двери до тех пор, пока доска не вываливалась вместе с замком. Он повторял этот трюк часто: ведь так смешно смотреть на вытянувшиеся лица конюхов, когда в очередной раз он оказывался на свободе.

Была весна – пора, когда травка ещё молодая и нежная и так хочется куда-нибудь бежать. В тот вечер Кабачку стало совсем невмоготу. Он решительно открыл денник, переступил через выломанную доску и ушёл в лес с твёрдым намерением не возвращаться никогда или, во всяком случае, нагуляться вволю, а впрочем, как получится.

– Прощай! – крикнул он Халве.

– Ты куда на ночь глядя? – Халва оторвалась от сена.

– Куда-нибудь!

Какой удивительный лес в сумерках! Бредёшь себе. Талая вода ещё не ушла, и всё пахнет так тревожно. Сквозь деревья иногда видны огоньки деревенских домов. Где-то поезд стучит, собаки лают, а здесь так тихо, и только сухая листва шуршит под ногами. Невдалеке проехала машина, и от света фар по лесу побежали тени.

Хлоп-хлоп-хлоп.

– Кто здесь? – Кабачок испугался.

– Карр!

– Что каркаешь над душой?! Эх, ворона, знаешь ли ты, что я из конюшни удрал? Не хочешь разговаривать? Ну и лети!

Темнело. Холодный туман стелился по земле. Вдруг Кабачку почудилось, что вдалеке что-то светит. Он стал тревожно втягивать ноздрями.

– А правда ли, что меня нашли на стоянке цыган? – Кабачок устремился на свет. Свет оказался фонарём, и Кабачок загрустил. – Нет никаких цыган…

Вдруг из-за дерева выскочил взъерошенный пёс и, то припадая к земле, то подпрыгивая, стал истошно лаять. Ломая кусты, Кабачок бросился бежать. Пёс погнался было за ним, но остановился:

– А, ты лошадь! Я-то перепугался в темноте, вижу: на меня что-то огромное надвигается.

– Что за манеры?! Чуть испугался – сразу кидаться.

– Извини! Привычка.

Помолчали.

– А ты цыган не видел? – вдруг спросил Кабачок.

– Видел.

– Ну и какие они?

– Какие? – задумался пёс. – Такие высокие, голубоглазые, летают. Я одно время к ним прибился, но потом отстал…

– И что, хорошо с ними?

– Хорошо! Собак много…

– А ты знаешь такую песню, не знаю, как называется, цыганскую, сейчас я тебе спою. – И Кабачок спел.

– Конечно, знаю. Кто хоть раз побывал в цыганском таборе, тот знает эту песню. Только мотив немножко другой. И слова не совсем такие. Я тебе сейчас спою. – Пёс взглянул на молодой месяц и вдохновенно запел:

 
Светит месяц, ветер воет,
Собака греет бок у костра…
 

– Всё равно красиво, – сказал Кабачок. – Давай вместе споём!

И они запели. Каждый – своё. Лягушки из ближнего болота притихли, а потом подхватили целым оркестром…

– Мы с ног сбились, весь лес прочесали, а он тут горланит. – На опушку вышли конюхи. – Хватит гулять, пошли в конюшню! – и на Кабачка надели недоуздок.

– Эх! Такую песню испортили! – вздохнул Кабачок. Пёс некоторое время провожал его, приговаривая: «Не горюй, ещё споем как-нибудь!» Потом отстал, вильнув на прощание хвостом.

Давно наступила ночь, утихли шорохи, и только лягушки ещё долго распевали ганскую песню:

 
Ходят кони, светит месяц
В болоте – талая вода…
 

Бенгальские огни
в день весеннего полнолуния

Весь день у Сони было отвратительное настроение: уроки не делались, свитер кололся шерстью. В довершение всего нашлись бенгальские огни. Те самые, что куда-то исчезли перед самым Новым годом. И кому они теперь нужны, в апреле?

И когда мама позвала обедать, Сонино терпение лопнуло: «Да я вообще не хочу есть!» И тогда папа сказал: «Поезжай-ка на конюшню, развейся! – Папа не любит, когда дети капризничают. – Только недолго! Возьми часы и изволь вернуться в нормальном настроении!» «Вот и поеду!» – сердито думала Соня. «Свитер!» – крикнула мама. «Ненавижу этот дурацкий свитер!» – буркнула Соня и, сунув в карман бенгальские огни, уехала.

Метро, автобус. «Интересно, а Кабачок когда-нибудь видел бенгальские огни?» Вот уже показались берёзки, забор, крыша конюшни… «А уроки? – мелькнуло в Сониной голове. – Как-нибудь обойдётся!»

Кабачок, Руслан и Халва задумчиво смотрели вдаль. Соня встала рядом.

– Ты уже придумал желание? – спросил Кабачок.

– Нет пока, – отозвался Руслан.

– А у тебя готова речь? – Кабачок повернулся к Халве.

– Конечно, у меня готова речь! – сказала Халва.

– Вы о чём? – спросила Соня.

– Тайна! – сказал Кабачок.

– А лошади умеют хранить тайну! – добавила Халва.

– Вот у тебя есть тайна? – оживился Кабачок.

– У меня есть бенгальские огни…

– А тайна?

И Соне вдруг очень захотелось, чтобы у неё была ещё и тайна. Но, как назло, ничего в голову не приходило.

– Ну хотя бы секрет, – подбодрил её Кабачок и добавил: – Доверь мне, и увидишь, как я сохраню!

Все ждали.

– Я расскажу, если вы мне расскажете свою тайну! – придумала Соня.

– Придётся рассказать, – подумав, сказал Кабачок.

– Пусть первая говорит! – фыркнула Халва.

– Да ладно, – отозвался Руслан. – Велика важность! Рассказывайте.

– Сегодня нужно загадывать желание! – шёпотом сообщил Кабачок.

– Какое? – удивилась Соня.

– Какое-нибудь! И в полночь, думая об этом желании, надо выпить из волшебного источника. Тогда сбудется! Это можно сделать только один раз в году, в день лошадиного полнолуния, под созвездием Пегаса!

– Ух ты! – вырвалось у Сони. – У тебя сбывалось?

– Понимаешь, – смутился Кабачок. – Надо, чтобы желание было стоящим. И надо о нём думать, когда пьёшь. Это сложно, только начинаешь пить, как забываешь думать…

– Да и желания твои соломы объеденной не стоят, – добавил Руслан.

– А тебе бы только поесть да поспать! – обиделся Кабачок.

– Ну не всем же на крыше торчать, – вставила Халва.

– Вы просто ничего придумать не можете! – выкрикнул Кабачок.

– Это я-то?! – прищурился Руслан.

«Сейчас подерутся», – подумала Соня и поспешила сказать:

– Тогда я с вами!

– При чём тут ты?! – возмутилась Халва. Но Соня была настроена решительно.

– Главное – договориться с родителями… – размышляла она. – Кстати, а как на это смотрят конюхи?

– Не знаю, – признался Кабачок. – Обычно мы их запираем и уходим.

– Как это?

– На ключ! Знаешь, это каждый раз такая проблема – копытом повернуть ключ! Поможешь?

– Должна же от тебя быть какая-то польза. – Халве всё ещё не нравилось Сонино участие в лошадиной тайне.

– Могу, – неуверенно согласилась Соня.

– А когда закроешь – посидишь, посторожишь, – добавил Руслан.

– Нет! Если я в этом участвую, то вы меня берёте с собой! – потребовала Соня.

– Вообще-то об этом никто не знает! – спохватился Кабачок.

– Конечно! Я ничего не знаю! – заверила Соня и отправилась звонить родителям.

– А твоя тайна? – крикнула Халва.

– Я вам потом покажу, как горят бенгальские огни!

– Эй! – растерялся Кабачок. – При чём здесь огни?

– Я говорила, пусть первая скажет! – сказала Халва. А Руслан захохотал:

– Надула!

– Ничего смешного не вижу! – фыркнула Халва.

Сложнее всего было Соне убедить родителей, что ей необходимо остаться в конюшне на ночь. Мама с папой по очереди спрашивали «Зачем?» А Соня отвечала: «Нужно». В конце концов родители сказали: «Делай что хочешь». А папа успел добавить, что сегодня он совершенно не настроен снимать лошадь с крыши.

– Договорились! – обрадовалась Соня.

Никогда ещё ночь не наступала так медленно. Кабачок дулся.

– Кабачок, – позвала Соня, – не обижайся. Мой секрет в том, что у меня нет секрета. Честное слово. – Кабачок не отвечал. – Зато у меня есть бенгальские огни.

– Это что такое?

– Пойдём, покажу!

– Не хочу…

Вот попоили и покормили лошадей, подмели пол, и Соня начала сомневаться, правда ли вечером что-то будет.

– Кабачок, а где этот источник? – спросила Соня.

– Не кричи ты так! Дети спят…

Поперечный с Полосатым посапывали в своём углу. А Машка напевала колыбельную:

 
Город спит, тоскует ветер,
А по крыше бродит кошка.
Светит ей в дремотный вечер
Чьё-то тусклое окошко.
 

Котята ворочались.

– Кабачок, а кто ещё об этом знает? – шёпотом спросила Соня.

– Только лошади!

– А если мы потеряемся?

– Зачем мы будем теряться?

– Ты что собираешься загадать?

– Отстань!

– Мам, а куда они собираются ночью? – спросил Поперечный.

– Какое сегодня число? Ах да, у них опять торжественная весенняя ночь. Они идут желания загадывать.

– Мы тоже хотим!

– Ночью? В лес?

– Ух ты! Хотим!

– Это ты рассказала? – спросил Кабачок Соню.

Машка презрительно хмыкнула:

– Хороша бы я была, конюшенная кошка, если бы не знала, куда ходят лошади в ночь весеннего полнолуния!

– Пойди посмотри, что конюхи делают, – проворчал Кабачок.

Соня послушно отправилась проведать конюхов. Из-за двери был слышен телевизор.

– Телевизор смотрят, – возвратясь, сообщила Соня.

– Отлично! Разбуди меня в одиннадцать, – попросил Кабачок и тут же заснул.

Соне казалось, что стрелки часов не двигаются вовсе. С огромным трудом она дотерпела до пол-одиннадцатого.

– Пора.

– Сколько времени? – спросил Кабачок. – Иди запирай людей.

У людей по-прежнему надрывался телевизор, и Соня тихо повернула ключ.

– Отлично! – одобрил Кабачок. – Пошли!

Одна за другой лошадиные тени потянулись к выходу.

Луна светила вовсю. Весенний холод пробирал до костей. Ветки шевелились, переплетались, и их тени зловещими фигурами стелились по земле. Угу! Угу! – ухала сова. От холода и страха у Сони застучали зубы.

– Ой! – Кто-то выскочил у неё прямо из-под ног и побежал вперёд. Из темноты послышалось:

– Эй, дылды! Скорее! Вы думаете, без вас полночь не настанет?

– Наглецы! – буркнул Кабачок. – С этой мелкотой сплошная суета. И как они разнюхали?

Тропинка сужалась, ветки то и дело хлестали Соню по лицу. В ботинках хлюпала вода. «Дома уже все спят, почему я не надела свитер? Куда я иду? – малодушно думала Соня. – Я ведь даже не знаю что хочу».

– Что мне загадать? – спросила Соня.

– Тебе? Да что хочешь! А вот мне-то что?

– Ты тоже не знаешь? – Соня воспряла духом. – Ну, что-нибудь стоящее… Кстати, что значит «стоящее»?

– У меня такое подозрение, что этого никто не знает, – отозвался Кабачок.

– А зачем же тогда все идут?

– Надеются что-нибудь придумать…

Они долго шли молча, и вот невдалеке послышался гул голосов и плеск воды.

– Пришли, – сказал Кабачок.

Они вышли на поляну. Вокруг мерцали огоньки – жёлтые, зелёные, красные. «Глаза зверей», – поняла Соня, и они с Кабачком стали пробираться поближе к источнику.

– Посторонние! – раздался недовольный бас.

– Не бойся, это старожил из соседней конюшни! – шепнул Кабачок.

В темноте завозились.

– Что значит «посторонние»? – пискнул кто-то.

– Здесь человек! – прогремел бас, и вокруг Сони с Кабачком образовалось пустота.

– Я только посмотреть, – лепетала Соня.

– Я за неё ручаюсь! Она… почти лошадь! – заверил Кабачок.

Соне сразу стало тепло.

– Только без фокусов! – разрешил бас.

И опять все завозились.

– Кто хочет сказать? Тетушка Халва, вы здесь? – опять раздался бас.

На мгновение всё стихло. Халва выступила вперёд.

– Сегодня у нас праздник! Весеннее исполнение желаний. Главное придумать, что загадать. И не забыть до поры до времени.

– Ура! – закричал кто-то.

– Тихо! – прервал всё тот же бас. – Кто-нибудь хочет что-нибудь сказать?!

Всё смолкло. И в наступившей тишине раздался голос Полосатого:

– А можно мы споём?

– Это что-то новенькое!

– Песня в честь весеннего полнолуния! – объявил Поперечный. Котята вошли в лунный луч и затянули:

 
Повисла над болотом весенняя луна,
Придумать надо что-то, пока горит она.
 

– Какая милая песня!

– Спасибо, – послышался растроганный голос кошки Машки.

– Кто-нибудь хочет ещё сказать или… спеть? – спросила Халва.

– Нам бы полночь не пропустить с вашими песнями, – крикнул кто-то.

Все загалдели.

– Часы, у кого есть часы?

– Мы думали, после прошлого раза вы уж возьмёте!

– Где мы возьмём?

– А нам куда часы вешать?! На копыто, что ли?

– Так я и знала! – громко сказала Халва. – Опять никто не взял часы!

– Ой, не могу! – на весь лес захохотал Руслан. – Все желание придумали?

Звери галдели.

– Соня! – позвал в темноте Кабачок. – У тебя нет часов?

– Есть, – отозвалась Соня. – Но я ничего не вижу.

– У нас есть часы! – сказал Кабачок. – Пропустите к лунному лучу!

Все посторонились. Соня шагнула в лунный луч.

– Осталось две минуты! – в волнении прошептала она.

– Две минуты! – как эхо повторили звери, засуетились и бросились к воде.

– Пустите!

– Подвиньтесь!

– Без одной! – громко сказала Соня и зачерпнула пригоршней воды.

Хлюп!

Плюх!

– Мой хвост! Отдайте хвост!

– Кому нужен ваш хвост?!

– Пора! – крикнула Соня.

И тут раздался невероятный «буль!».

Соня на мгновение подумала, что выпили всю воду. Ей даже стало жаль, что здесь больше никогда не будет источника. Она набрала в рот воды. Вода была ледяная, на зубах скрипел песок. «Что же мне загадать? – Соня в отчаянье поняла, что ничего не придумала. – Хорошо учиться… Ерунда какая! Чтобы у меня была лошадь… Зачем мне лошадь? У меня есть Кабачок. Чтобы мы выиграли соревнования… Ох, нет! Совсем по-детски. Папа бы загадал, чтобы я выросла хорошим человеком. А мама?.. Наверное, чтобы не было дизентерии».

Соня была готова заплакать, к тому же она поняла, что уронила часы. «Кабачок», – позвала она. Но вокруг всё так хлюпало, что Сонин голос утонул вместе с часами. «Часы-то папины, – думала Соня. – Надо доставать». Она пошарила рукой в ледяной воде. «Как холодно! И ничего не видно! Ах да, у меня же есть бенгальские…» Она чиркнула спичкой.

А дальше… Никто в точности не может сказать, что случилось дальше. Потому что вдруг все бросились наутёк. Кто-то ясно видел огненный шар. Кто-то говорил, что упала звезда. Впрочем, все были уверены, что если какие желания и сбудутся, то загаданные в эту весеннюю ночь…

Когда догорел бенгальский огонь, Соня обнаружила, что вокруг никого нет. «Зато часы нашла», – подумала она, дрожа от холода, и позвала:

– Кабачок!

– Я тут! – Кабачок вышел из лесу. – Не знаешь, что это было?

– Что? – не поняла Соня.

– То, что горело?

– Бенгальский огонь!

– Это ты устроила? – недоверчиво спросил Кабачок.

– Я! Хочешь, ещё зажгу? У меня ещё девять штук!

– А все-то перепугались, – хихикнул Кабачок.

Они шли и жгли бенгальские огни. А когда они подходили к конюшне, Кабачок сказал:

– Мне кажется, у меня сегодня получилось…

– Что?

– Пить и думать одновременно…

– А что ты загадал?

– Я загадал, чтобы всё было хорошо.

– Что всё?

– Ну, вообще всё, – ответил Кабачок. И Соня подумала, что более стоящего желания ей, пожалуй, не придумать.

И теперь, если ей кажется, что всё хорошо, она знает: это потому, что одна рыжая лошадка так захотела.