Текст книги "Враг или Друг? (СИ)"
Автор книги: Ася Федотова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
Глава 17
ВЛАД
– Я не виноват! Хватит на меня орать! – рычу на отца, отшвыривая игровой джойстик в угол комнаты.
– А кто виноват? Кто, я тебя спрашиваю, щенок? Не мог свой член в трусах удержать? – отец навис разъяренным быком.
– Вы же сами просили…
– Мы просили приударить за ней, а не лезть под юбку – батя рявкает в ответ.
– Может, и не было ничего. Может, просто вырубился.
– Вырубился без штанов? Где же ты их потерял?
– Она все подстроила. Не могу я не помнить, что занимался сексом.
– Так не нужно было надираться до такой степени! Мы не для того тебя с собой взяли, черт дери! Захар звонил, угрожал мне, понимаешь? Девчонка в комнате заперлась, воет. И даже если она что-то там подстроила, ты ничего не докажешь, и я не собираюсь тебя выгораживать.
– Тогда просто отцепись от меня! Я спать хочу.
– Спать он хочет – фыркает отец, расхаживая по моей комнате из угла в угол. – А мне вот не до сна!
– Блин, хватит мельтешить перед глазами! И так тошно! – ору на него. – Чего ты от меня еще хочешь?
– Сынок – батя тут же смягчается и присаживается в кресло, подается вперед, широко расставляя ноги и складывая руки в замок. – Я тебе говорил, как протекция Беспалова важна для меня, для нашего бизнеса – начинает мне втирать елейным голосом. – Я все бабло в эту землю втюхал, как в рулетку, понимаешь? Все или ничего. Там уже стройка развернулась. Если дочка его взбеленится, то Беспалов меня в порошок сотрет, живого места не оставит. По миру пойдем.
– И? – прерываю браваду.
– Что и? Позвони ей. Напой там, что нравится она тебе, поухаживай. Чего тебе стоит? Ты здесь, девчонка там. Отношения на расстоянии не особо тебя напрягут. Мне месяца два нужно. Когда все бумаги будут готовы, Беспалов ничего уже сделать не сможет. И бросишь ее. Наплетешь там чего-нибудь.
– У меня уже девушка есть. Я не могу.
Отец краснеет еще сильнее, будто только что из парилки выбежал. На шее жилы раздуваются.
– А ты девушке своей рассказал, как без штанов с другой проснулся? И кто она такая? Не та ли маргиналка, к которой ты всю неделю шлялся?
– Она не маргиналка. Лучше заткнись и ничего про нее не говори, иначе я не сдержусь.
– И что сделаешь? Ударишь отца? Да, я тебя, как таракана раздавлю, сопляк! Думаешь силу накачал? – батя орет, а я смотрю в его налившиеся кровью глаза и не узнаю. – Короче, не сделаешь, как сказал, я отцу твоей, так называемой, девушки весь воздух откачаю. Нигде работы не найдет. Я ведь знаю, где Лисовский калымит. На хлеб не наскребут, ясно тебе?… Делай, что хочешь с Машкой, только вот она должна уже сегодня выйти из комнаты к своему дорогому родителю и желательно со счастливой мордой.
Батя ураганом выметается из моей комнаты, приложив напоследок дверью.
– Куда уж ясней – выдыхаю застоявшийся в легких воздух и склоняю голову к поджатым коленям, запуская руки в волосы. – Нахрен вас всех.
Хочется выть в голос, разнести тут все к чертям. А потом к Женьке. На колени перед ней бухнуться, прижаться носом к животу и шептать, умолять, чтобы простила. Чтобы не слушала никого. Уши ей закрыть. Спрятать ото всех и себе оставить. Забрать. Чтобы только моя, и никому больше не досталась.
Но вспоминаю ее отчаянную решимость, когда Лиса шла ко мне по коридору вызвать на разговор. Как она смотрела… Такое разочарование сквозило в каждом слове, в блеске ее глаз, я чуть не задохнулся. Чуть пополам не сложился. До блевоты затошнило, как труса последнего.
А уж когда она рассказала про видео… Я после того, как Лиса убежала, позвонил Беспаловой, требуя, какого хрена она Лисовской его послала. Слава богу, что Маша не оказалась у меня под рукой. Потому что придушил бы.
Только вот мне пришлось выслушивать очередную браваду про якобы сильную любовь, которая, если честно, просто смердит больной одержимостью, нежели настоящим чувством. Машка ревела, судорожно всхлипывая, давилась соплями, обвиняя меня в том, что сам ее довел до такого состояния. Как будто я виноват, что Беспалова меня совсем не цепляет. Не хочется, не стоит, не тянет. Не интересно. Даже противно просто по телефону с ней трепаться.
И как выкрутиться из этого дерьма я не знаю. Беспалова оказалась не такой уж безобидной овечкой, какой пытается казаться. Вокруг пальца меня обвела. Красиво обставила. В тупик загнала, сучка. Ни одному ее слову не верю. Гнилое нутро издалека видно.
Не хочу идти у отца на поводу, но все же страх за Женьку берет верх. Беспомощно матерясь я хвастаюсь за телефон и в ночи набираю Беспаловой сообщение:
«Привет, ты как?»
* * *
– Ну, ты попал, братан – Диныч протягивает мне газировку и откидывается на спинку дивана. – А Лисовская че? Уже неделю от тебя шарахается.
– Назвала дерьмом и запретила с ней разговаривать – обхожу бильярдный стол и пристраиваю кий. – Ей Машка видео прислала, где я на той хате с голой задницей лежу.
– Ты предъявил?
– Предъявил – остервенело забиваю шар. – Беспалова рыдала, как чумная. Типа любит, сил нет, бес попутал. Совсем поехавшая.
– А покажи ее? Фотка есть?
– Откуда? – хмыкаю, оглядываюсь на друга. – Сейчас страницу найду.
Отвлекаюсь от игры, достаю телефон, изучая содержание соцсети в поисках нужного профиля. – Любуйся – протягиваю Динычу девайс.
Тот внимательно всматривается, увеличивает фотку и ржет. Ржет во все горло. Придурок.
– Это та самая Маша? – передает телефон обратно. – Ты не помнишь ее что ли? Спортивный лагерь. Седьмой отряд. Мы же с пацанами предупреждали, что по тебе там девчонка сохнет. Эта она и есть.
– Говорю же, долбанутая – убираю телефон в карман и снова меняю позицию у стола.
– И че? Мутить с ней будешь теперь?
– А че? – передразниваю друга. – У меня другой выход есть? Батя ясно дал понять, что будет, если я Беспалову бортану резко.
– Выход ест всегда. Расскажи все Лисовской от начала и до конца. Она – девчонка умная, поймет.
– А что толку? Отца то это как остановит?
Друг сочувственно вздыхает.
– Слушай, а пошли на дискач сейчас? Че мы тут тухнем? Муха с Казанцевым зовут. Пятница. Развеемся, а то мне еще все выхи у репетиторов торчать.
Шар летит мимо, бросаю кий на стол. Надоело в одного рубиться. Плюхаюсь на диван рядом с другом, откидываясь на мягкую спинку. Устало тру лицо и прикрываю глаза.
– Не, Диныч, иди без меня. Я – норм, не обижусь, если че.
– Владос, харэ уже киснуть. Придумаем чего-нибудь с твоей Беспаловой. Давай парням расскажем, вместе порешаем, как тебе помочь?
Слышу из приоткрытого на мансарде окна, как под шинами трещит гравий.
Батя вернулся.
– Ладно, пошли.
Лучше уж с друзьями почилить, чем с отцом в одном доме торчать. Я теперь с ним даже пересекаться не хочу, боюсь в морду дать за то, что он меня втянул в свои игры. За то, что отобрал у меня единственное, мое, настоящее. Женьку у меня отобрал.
Но как только мы заходим в помещение на последнем этаже местного ТЦ, где расположен единственный в поселке клуб, я тут же налетаю взглядом на трущуюся друг о друга в медляке пару.
Берестов своими лапами обнимает мою девочку за талию, пока та лбом утыкается ему в плечо. Она не смотрит, зато смотрит он. Смотрит и победно щерится. Ублюдок. Дождался своего часа. Считывает, что меня размазывает от этого зрелища и неприкрыто провоцирует: медленно проводит по ее спине ладонью и принюхивается к ее волосам, показушно закатывая глаза.
Чувствую, как позади дергают за ворот футболки, который трещит по швам.
– Владос, остынь. Он же специально…
Я знаю, но устоять не могу.
Глава 18
ЖЕНЯ
Денцов – оборотень. Как же быстро он вернулся в свою настоящую гнилую личину, запрятанную поглубже, пока изображал рядом со мной хорошего парня.
Наглый, борзый хам и подонок. Лживый и подлый.
Я старалась больше с ним не пересекаться. Даже в школьных коридорах сторонилась, как настоящую заразу. В свою очередь Влад каждый раз, когда все же мы сталкивались друг с другом, окатывал меня с головы до ног отчаянно злым, неприкрыто враждебным взглядом, будто это я его предала, а не наоборот.
Крышу у него сорвало окончательно. Это я поняла в тот день, когда Денцов заявился в школу пьяным. Он дебоширил, откровенно зарывался на других парней, словно искал себе достойного противника, который, наконец, сможет его приструнить, обломать и опрокинуть на лопатки, но никак не находил. Из-за чего еще больше распалялся и терял контроль.
Опасно красивый снаружи и прогнивший изнутри Влад вызывал во мне только еще большее отвращение. Как и все те смешки и слухи за моей спиной после нашего расставания.
Девчонки по углам обсуждали, какая я бедняжка, что это было ожидаемо, что мне все равно ничего не светило, что он поступил со мной, как и с остальными.
Кошкина, наша главная сплетница, так вообще подхватила слух и развесила его по ушам остальных, якобы, Денцов меня отшил сразу же после того, как мы с ним переспали.
Только вот между нами кроме поцелуев ничего не было.
– Вот и правильно, нечего себя закапывать. Было бы ради кого – Маркова Поля уложила стайлером последнюю прядь моих волос и придирчиво осмотрела последствия своих трудов.
Поля довольно улыбнулась и вытащила вилку из розетки.
– Классно получилось. Тебе всегда так надо укладывать, сразу каскад заметен и вместе с челкой хорошо смотрится.
– Поль, да, тебе дорога в парикмахеры или стилисты – выдала Леська, слегка захмелевшая после бутылки яблочного сидра.
– Ну, у меня хоть какие-то интересы по жизни есть – Маркова обиженно надулась, воспринимая Леськины слова, как насмешку.
Но укладка мне и, правда, очень шла. Придавала волосам воздушность и легкость.
– Поль, спасибо. Это круто. Честно.
Та лишь фыркает в ответ и разбирает стайлер, чтобы убрать в коробку.
– А я? – взвивается Леська? – Ты мне обещала кудри выпрямить!
– Не буду я тебе ничего выпрямлять – Мельком косится на подругу Маркова. – И вообще такие кудри трогать – грех. А ты полная дура, если не понимаешь, что твои волосы вообще редкий дар. Большинство или брюнеты, или блондины, или вообще с мышиными хвостами, а у тебя огненные волны.
– Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой – печально бубнит Леська. – Лучше бы стать, как большинство. Ненавижу их – дергает себя за тугой локон. – Вот поступлю в универ, уеду отсюда и выкрашусь в блондинку, кератиновое выпрямление сделаю. Не узнаете меня. Никаких вам больше рыжих и конопатых.
А ведь Леська свои волосы не просто так ненавидит, не из-за стереотипов и обидных кличек. Это все из-за Дани Войцеха.
Как-то в восьмом классе нас в очередной раз собрали в актовом зале для обязательного просмотра праздничного концерта, устроенного в честь дня Победы. Леська уже тогда была по уши влюблена в Даню.
Мы сидели на ряд ближе к сцене, а Войцех прямо за Азаровой. Надо ли рассказывать, в каком состоянии пребывала подруга. Леська заметно дрожала от волнения, ерзала в кресле, то и дело поправляла свои распущенные, тогда еще еле достигающие линии ключиц, кудри.
И вот в тишине зала, под речь завуча мы четко услышали бубнеж.
– Черт, нихрена не вижу из-за этого рыжего взрыва на макаронной фабрике. Муха, давай местами махнемся?
Леськи глаза заблестели от накатывающей влаги, ноздри затрепетали. Подруга одним рывком стянула с руки резинку, не щадя волос и даже не расчесывая, завязала их на затылке в хвост. После чего зло оглянулась назад, опережая уже приподнявшегося над креслом Мухина.
– Данке шон – Войцех подмигнул Леське и хлопнул друга по бедру. – Отбой, Муха.
С того самого дня Азарова и не возлюбила свои волосы.
– Ромка сказал, что еще ребят с секции подтянет: Лешу Демьянова из филиала РСХА и Антона Сташкова, который в Красной Горке учится – сообщаю девчонкам до дороге к ТЦ, где располагается наш единственный на весь поселок клуб " Центавра", который сокращенно прозвали, как «Центрик».
Чем больше компания, тем веселее, а мне до отчаяния хотелось обратно. В ту самую жизнь, где мы с Денцовым существовали в параллельных вселенных, не пересекаясь и не топчась грязными ботинками по разбитому в хлам сердцу.
Когда мы подошли к главному входу, нас уже поджидали парни. Берестов нас заметил первым и мгновенно подорвался чмокая меня в щеку и приобнимая одному рукой за талию. Мельком кидаю обеспокоенный взгляд на Маркову и замечаю, как та леденеет на глазах, превращаясь в каменную непробиваемую глыбу. Отстраняюсь от Ромки и здороваясь с остальными. Лешу и Антона я знаю, мы не раз пересекались в бассейне.
Леша старше нас на год и уже студент местного филиала Сельхоз академии. Демьянов среднего роста парень с крашенными в черный цвет волосами, достающими ему до подбородка, которые тот забирает в низкий хвост. И вообще стиль у него какой-то рокерский, агрессивный.
А вот Антон тоже из одиннадцатого, правда, не из нашей школы. И живет он в соседнем поселке с матерью и отчимом. В нашем же у него только бабка по отцовской линии. Антон – вылитый американ бой. Эдакий квотербек местного пошива с яркой улыбкой и пшеничными волосами в стиле удлиненного андерката.
В клубе занимаем дальний столик у стены, откуда хорошо просматривается все помещение, заказываем напитки.
Антон сидит напротив Поли и смотрит на нее в упор, даже когда Маркова просто молчит и тупит в одну точку. Со стороны может показаться, что ей пофиг, но это совершенно не так. Вернее, на Антона то ей и в самом деле пофиг, но вот на Берестова…
Маркова залействовала все свои органы чувств, чтобы услышать, мельком увидеть и понять, что же такого мне рассказывает Ромка, сидящий рядом.
И как только наступает очередь медляка, я напрягаюсь до кончиков пальцев.
– Жень, пойдем – приглашает Берестов, а я снова невольно кошусь в стороны Польки. Растерянность и отчаяние в ее глазах сменяются обреченностью, словно она приняла ситуацию и передумала бороться.
И только я решаю отказать Ромке, ссылаясь на внезапную тягу в туалет, и предложить пригласить вместо себя Маркову, как последняя с диким блеском в глазах хватает Антона за руку и утягивает за собой на танцпол.
Звучит «Beautiful Mess» Кристиана Костова, Ромкины ладони на моей талии. Завораживающая, печальная мелодия вызывает в сердце щемящую тоску и обнажает разносящее в щепки чувство невосполнимой потери.
Прикрываю глаза и касаюсь лбом сильного плеча. Невольно сравниваю. И все совсем не так.
Вообще не так. Не с тем.
Не тот запах, не то тепло.
Выхожу из транса, когда Ромкина рука вдавливается в мою поясницу до боли, а дыхание у него срывается вместе с тихим ругательством.
Открываю глаза и вижу несущегося на нас Денцова. Ладони сжаты в кулаки, глаза – две черные злые бездны. Разъяренный, бешеный.
Берестов резко дергает меня себе за спину и делает шаг навстречу Владу. Тот с налету толкает моего друга в плечо.
– Какого хрена ты лапаешь ее? – рычит, точно зверь, доведенный до крайности и из последних сил сдерживающий свою ярость.
– Тебе то какое дело? – быкует в ответ Ромка.
Все происходит молниеносно. Денцов заносит кулак. От первого удара Ромка ловко уворачивается, но второй проезжается ему по скуле. Они бросаются друг на друга, валят на пол. Народ расступается. К ним тут же подлетают Антон с Лешей, а следом и Войцех с Казанцевым. Кое-как растаскивают в стороны.
Леська с потаенной болью смотрит на своего недосягаемого Даню, Полька же еле держит себя в руках, чтобы не сорваться к Берестову.
Я наперерез кидаюсь к Денцову, сжимая в кулаках его футболку на груди. Тот замирает, загнанно дышит и обращает на меня затуманенный яростью взгляд. Даня с Сеней отпускают его руки.
– Пойдем вдвоем. Поговорим. Только не надо. Влад, пожалуйста, не надо.
– Жень, ты не пойдешь с ним! – орет Ромка, пытаясь скинуть с себя Антона с Лехой.
Денцов снова взбрыкивает.
– Я сама решу, что мне делать – огрызаюсь в ответ.
И толкаю, толкаю Влада вперед. Денцов послушно пятится спиной, после чего отмирает и перехватывая меня за руку ведет к гардеробу.
Но я не останавливаюсь и вырываюсь дальше. Прямо в осеннюю прохладу.
Кровь кипит. Адреналин бежит по венам.
– Лиса, замерзнешь – Денцов притягивает меня к себе за плечи.
Я же успеваю упереться ладонями ему в грудь, а потом наотмашь ударить по щеке.
Звонкая пощечина. Отступаю на пару шагов. Дышу, как после пробежки. На глазах слезы. Меня накрывает обидой, злостью и тоской. Такой сокрушительной тоской по этим черным глазам. По его рукам. По его голосу и теплым объятиям. По нашим вечерам у меня дома.
– Какого черта ты там устроил? – кричу, не обращая внимания на левых зевак. – Какое право имеешь что-либо предъявлять? Ты кто мне? Никто!.. Никто!
Промозглый ветер треплет его тонкую футболку и волосы. Высокий, красивый, бешеный. И чужой. Совсем чужой, и поэтому обидно до немых воплей, раздирающих изнутри.
Щека у Денцова пылает, но он даже не думает за нее держаться.
– Берестов мацал тебя, а ты жалась к нему, как последняя… Ты все друзьям такое позволяешь?
– Это тебя не касается, что и кому я позволяю!
– Может ты и раньше с ним, пока мы встречались…
Резко перебиваю:
– Не переводи стрелки. Это не я тебе изменила. Это ты переспал с левой девчонкой, а потом отмалчивался, как последний трус. Это ты все сломал, не я!
Влад за пару шагов сокращает между нами расстояние и перехватывает за талию. Его сильная и холодная ладонь на моем затылке, губы у виска. Сорванное на двоих дыхание. По рецепторам бьет безумно приятный и знакомый землянично-ментоловый запах. До отвращения к самой себе манящий. Хочется рыдать от досады, потому что Денцов имеет власть над моим телом, которое сейчас плавится, которое тянется к нему. Прирученное. Слабое.
– Лисенок, родная моя, прости – заполошно шепчет. – Я не знаю, как оправдаться перед тобой. И отмотать все назад не могу. Но смотреть на то, как кто-то другой обнимает тебя… Это убивает. Я с ума сойду.
Слезы катятся по моим щекам после каждого слова.
– Ты обманывал меня. Это же та девчонка. Ты был с ней в машине, а ведь говорил мне, что она тебя даже не привлекает.
– Так вышло. Я не хотел – Влад вжимается в меня до предела, дышит в шею. Еще больней. Совсем невыносимо.
Я ждала от него других слов. Других оправданий. И пусть они ничего бы не изменили, но я ждала. Зыбкая надежда, что все это неправда, рухнула. Сокрушила.
– Тогда и мне не мешай. Я жить хочу. Веселиться, общаться, любить. – из последних сил, буквально, насильно отрываю свое тело от него, потому что оно сопротивляется, оно хочет нежиться и дальше в этих теплых объятиях. – Оставь меня в покое, Влад.
Глава 19
РОМА
– Я слышал, как его дружки обсуждали, что он теперь с какой-то девчонкой не из местных мутит. Это та самая?
Рука на мышке у Лисы вздрагивает, открывая левое окно в закладках.
– Знаю, слышала. Наверное, она.
И взгляд стеклянный. Потухший. Еле сдерживаюсь, чтобы победно не ухмыльнуться.
Больно тебе? Больно. Теперь и ты знаешь, когда так больно. Когда об тебя вытирают ноги.
Корчу сострадательную гримасу и накрываю ладонью острое хрупкое плечо.
– Жень, Денцов – полный мудак. Он не стоит тебя.
Теперь злится. Выдыхает чуть ли не с ревом.
– Ром, ну, хоть ты то меня не жалей.
Жалеть? Тебя? И не думал, роднуля. Ты вот меня никогда не жалела. Ни во что не ставила, за парня не считала. Так, тряпка под ногами. Жилетка для соплей.
Но больше я терпеть не намерен. С меня хватит. Расквитаюсь с тобой по полной программе.
Иду ва-банк. Пока она такая беззащитная и слабая, нужно действовать, чтобы не упустить момент. Больше шанса у меня может и не быть.
– Лиса, а, давай притворимся, типа, встречаемся? Поугараем. Клянусь у Денцова подгорит зачетно. Пусть не думает, что ты тут страдаешь по его смазливой роже.
Женя в недоумении косится в мою сторону, пока я с невозмутимым видом распечатываю пачку с приготовленным в микроволновке попкорном.
– Лисенок, это отличный план – доверху наполняю чашу и передаю Жене.
– Не знаю. По-моему звучит, как бред. Никто не поверит.
Отбираю у нее мышку и запускаю очередную серию «Очень странных дел». Терпеть этот сериал не могу. Но ради дела, чего не вытерпишь.
– Да, пофиг на всех. Главное, чтобы Денцов поверил.
– Просто… а ты? Зачем это тебе?
Забрасываю в рот горстку соленого попкорна и запиваю газировкой. Нервы совсем ни к черту. Главное, чтобы Лиса ничего не поняла и не заподозрила.
– Из-за Марковой. Не хочу, чтобы Полина и дальше надеялась. Шансов нет. Мне это не нужно. Хочу доучиться и уехать. Чтобы ничего не связывало, не тянуло. Никакой ответственности, никаких гребаных цепей.
Полина и, правда, последнее время стала сильно напрягать. Я бы послал ее в открытую, но не хочу терять образ порядочного во всех отношениях парня в глазах Лисовской. Это мне совсем не на руку. Она же привыкла видеть меня рыцарем на коне. Доблестным героем. Вот и нужно играть роль до конца, пока не ляжет под меня. Пока не покорится.
– А сказать ей об этом? Так честнее, чем притворяться влюбленной парочкой. Тем более, Полька – моя подруга. Как мне быть?
Подруга.
Внутри содрогаюсь смехом. Но внешне я – само участие.
Нежно касаюсь ее руки, сжимающей чашу.
– Я с ней поговорю сам. Типа, влюблен в тебя с детства. И ты не виновата. И у нас с ней по-любому бы ничего не получилось. Обещаю, все будет хорошо. Нам двоим это выгодно.
Пытаюсь придать голосу насмешливый тон, несмотря на то, что это чистая правда, которую Лиса столько лет не замечала в упор.
– Если ты, конечно, сама не хочешь и дальше с ним – забрасываю удочку издалека, но ответ знаю наперед.
– Не хочу. Он изменил. Он…
Мудак. Никак не ожидал, что Денцов так быстро наиграется. Никак не ожидал, что все будет настолько легко и быстро. Этот ублюдок, буквально, подсунул мне Лису на блюдечке.
– Не думай о нем и доверься мне. Я же никогда тебя не подводил.
– И как мы будем изображать? – Женя вскидывает на меня свои невозможно доверчивые глаза. – Что нужно делать?
Это хорошо. Она уже задумывается. Значит нужно поднажать.
– Будем вести себя, как раньше за некоторым исключением.
– Каким? – Лиса сглатывает.
Неужели так противно? Никогда не считал себя уродом. Но Женька за столько лет все равно умудрилась втоптать мою самооценку на самое дно.
– Ничего серьезного. Могу приобнять или в губы чмокнуть. И ты тоже. Если Денцов будет пялиться.
Лиса нервно теребит губу.
– Ну, чего ты, Женька? Мы же с детства знакомы. Ты же знаешь, что я тебя никогда не обижу. И в обиду никому не дам. Он же ходит весь из себя хренов король школы. Даже не смотрит в твою сторону. Неужели не обидно? Неужели не хочешь его проучить?
– Хочу – ее глаза загораются неестественным огнем и азартом. То, что нужно. – Ненавижу его.
– Вот и ок – щелкаю Женьку по носу, как в детстве. – А теперь пару серий и провожу тебя.
Устраиваюсь рядом с ней на кровати, как и раньше, подложив под спины подушки. И сам себе не верю. Вот она рядом. И уже завтра я смогу ее обнять, не как подругу. И, наконец, коснуться ее губ.
Еще недавно я совсем потерял надежду. Я впал в такую тихую ярость, что выжгла меня изнутри до углей. Не мог смириться с фактом – Лиса мне никогда не достанется.
Этот урод прямо на моих глазах целовал ее, тискал по всем углам, а она млела, как последняя шваль. Лужицей растекалась, как и другие идиотки, стоило лишь его высочеству посмотреть в их сторону.
Я берег Женьку для себя. Чтобы быть для нее всем, чтобы она была для меня всем. Чтобы полюбила, увидела, прозрела. Но Денцов замарал ее своими лапами, пометил, изляпал. И нет уже той чистоты. Нет того очарования.
Раздавленная, сломленная, скулящая по разбитым мечтам. Вот какой она теперь стала.
А ведь раньше…
Жизнерадостная хохотушка с лучистыми глазами. Уже в двенадцать я понял, что у меня к ней совсем не дружба. Я влюбился.
Женька росла, взрослела и цвела, как бутон редкого растения. Раскрывалась ее женственность и хрупкость. Я мечтал, как откроюсь ей, и мы будем вместе. Но та упорно называла меня лишь другом.
Друг, друг, друг…
Разве друг будет дрочить каждую чертову ночь, вспоминая, как нечаянно касался волос, вдыхал запах, видел фигуру в купальнике, оголяющем плоский живот и совсем не скрывающем маленькую упругую грудь, с которой до зуда хотелось сорвать треугольники ткани и сжать в ладонях, почувствовать тяжесть. Лизнуть кожу, опаленную летней жарой. Уткнуться носом в шею. И прижимать к себе. Сильно и долго. Защищать, любить, заботиться.
С самого первого класса, когда нас посадили за одну парту, я только и делал, что заботился и оберегал ее. Помогал найти место, откуда начать, когда мы читали по цепочке. Объяснял задачки, подсказывал, где и какую букву писать. А дальше больше.
Женька никогда в учебе успехов не имела. И чтобы девчонка не скатилась на сплошные тройки, я делал за нас домашку, решал за нее контрольные. Мы крепко сдружились, проводили очень много времени вместе, моя мама полюбила ее, как родную дочь.
Я бы все ей отдал, себя бы посвятил, но Лисе никогда этого было не нужно.
Она растоптала первое, чистое и трепетное, что я испытывал к ней, как только связалась с Денцовым. Сама себя в дерьме вымазала. Ничего, кроме похоти и мести не оставила.
