Текст книги "Я тебя найду, Колючка (СИ)"

Автор книги: Ася Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава 18

Пять лет спустя

– Кузьма, Кузьма! Ну, ты слышишь меня? Бегом сюда, – кричу с крыльца сыну.

– Мамочка, милая моя, – вот хитруля, знает, как меня разжалобить. – Ну, прости, прости, – обнимает своими ручонками, когда я приседаю, чтобы поправить ему рубашку, а я таю, как снежинка на ладони.

Таю каждый раз, когда мой Кузя так делает. И сразу пропадает всё желание ругаться, наказывать, злиться или даже грустить. Но, сегодня разум берёт верх над чувствами.

– Кузя, ты очень плохо сделал. Понимаешь? – я всегда с ним разговариваю, как с взрослым, с самого рождения.

И моя любовь к нему тоже взрослая – большая-пребольшая. А Кузьма не подводит. В свои почти четыре годика он бегло читает, рисует, поёт, руководит играми вместе с соседскими детьми, пытается мне помочь в домашних делах, а я для этого развития почти ничего не делаю. Мне достался золотой ребёнок. Нет, кое-что делаю. Просто люблю. И абсолютно ничего не требую взамен.

– Мамочка, – он целует меня в щёчку. – Ну что ты так разволновалась. Мне передали, что ты ждёшь меня дома.

– Ты зачем на речку бегал? – пытаюсь говорить строгим голосом.

– Я бегал со своими друзьями, – это правда, друзей у него оочччень много: от двух до семи лет, и девчонки, и мальчишки. – Присматривал за ними, чтобы они не утонули, – вполне серьёзно заявляет он и вздыхает по-взрослому.

– Ну, что случилось? – заметила я смену настроения у сына.

– Ты волновалась из-за меня.

– Да, это правда, – теперь вздохнула я и прижала его к себе. – Ты всё равно делаешь то, что считаешь нужным. Так хотя бы сообщай мне, куда идёшь.

– Хорошо, мамуля. Можно я теперь самокат возьму?

– Давай пообедаем. А потом пойдёшь кататься, хорошо?

– Давай. А можно я Фёдора позову. У него мама в город поехала, а у бабушки только борщ. А он его совсем не любит. А? – и поднял вверх бровь, чем безумно, до чувства лёгкой щемящей грусти, напомнил мне своего отца.

– Зови, конечно. А с чего ты взял, что у меня будет то, что ему понравится? – сощурила я глаза.

– Мамочка, моя милая, – он крепче прижался ко мне. – Тут так вкусно пахнет. И я видел, как ты утром копала молодую картошку. Значит, будет твой фирменный рецепт, со сметаной, укропом и зелёным луком.

– Льстец. Так тебя и заставишь одну картошку кушать, – вспомнилось, как и его отец любил вкусно поесть.

– Так я и отбивнушки вижу.

– Хитрец, как ты можешь видеть это через окно?

Кузьма заливисто захохотал, чем напомнил мне, что он совсем ещё ребёнок, и побежал за другом, а я пошла накрывать на стол для молодых людей.

Спустя какое-то время я налила мальчишкам компот, а сама включила компьютер.

– Удобно, мама, да?

– Что? – не поняла я.

– Удобно, когда удалёнка? Теперь я с тобой, а не сижу целый день в детском саду.

– Удобно. Тебе удобно, а у меня голова кругом, где ты и с кем. Работать спокойно не могу.

– Не волнуйся, я на дороге не буду кататься.

– Спасибо.

– Всё, мы поехали.

– Давайте. В три часа покажись на глаза.

– Окей, мамуля, – опять в интернете успел посидеть шустрик мой, нахватался слов.

Кузьма посмотрел на свои часы и умчался вслед за Фёдором.

Пять лет назад я в станице спасла мальчика, который тонул в реке. А теперь у меня у самой есть мальчишка. Смелый, любознательный и ответственный. Выходит, наградило меня небо. Наградило не только этим прекрасным ребёнком. Наградило недолгой, но чудесной встречей с его отцом. Пускай и были мы вместе всего двенадцать дней. Несмотря на все дальнейшие события, я помню, как ни странно, только хорошее. И благодарна за всё, что у меня есть. Благодарна за всё, что смогла пережить.

Посёлок наш чем-то напоминает станицу, в которой я начинала свою трудовую деятельность. Но здесь, кроме школы, есть ещё и больница, и музыкальная школа, и магазины, и электричка. А самое главное, мы живём недалеко от большого и красивого города.

Я убрала посуду со стола и хотела приняться за работу, как в дверь кто-то постучал. Соседи обычно окликают меня по имени, чтобы я слышала, кто пожаловал. Значит, снова кто-то с города приехал, придётся идти открывать школу и всё показывать. Я громко крикнула:

– Проходите.

Услышала, как кто-то уверенными и быстрыми шагами пересекает веранду. Я, отчего-то сильно волнуясь, вышла в коридор, а одновременно с моими шагами распахнулась дверь. И я увидела его.

Перед глазами у меня всё поплыло, пол качнулся, как на палубе, но я взяла себя в руки, сосредоточилась и закричала:

– Не смей! Пожалуйста, не смей! Он только мой! – и, сама не знаю почему, набросилась на него с кулаками.

– Маргарита, Маргарита! – услышала я до боли знакомый голос, а пол ещё больше стал уходить у меня из-под ног.

– Уходи, пожалуйста, уходи! Я не хотела так. Не хотела, чтобы так всё произошло. Я не знаю, как так вышло. Не забирай его у меня! Пожалуйста, – я кричала и колотила его по груди и голове, а он пытался схватить мои руки, но, видно, сила моего страха нарастала с такой скоростью, что даже ему невозможно было меня остановить.

– Маргарита, да успокойся! – уже кричал он. – Что случилось? О ком ты говоришь?

– Не надо, пожалуйста, прошу тебя, – мои руки сделались тяжёлыми и сами опустились вниз, а потом стали тянуть к полу, как будто к ним привязали булыжники.

– Маргарита! – он снова громко закричал, похлопал меня по щекам. – Марго, что с тобой?

Он подхватил меня под руки, а его лицо стало белым-белым.

– Не забирай… Пожалуйста…

Он побелел ещё больше и ярко засиял. Моё тело стало невесомым, и мы полетели.

– Маргарита, – его голос наполнился горечью, а потом вокруг меня повисла тишина.

Никита

За день до этого

– Да, Тарас, чем порадуешь?

– Кажется, это она! – чётко отрапортовал он.

– Кажется? Я просто не вынесу, если это опять ошибка.

– Соколова Маргарита Антоновна. Была замужем, есть сын, – тут почему-то Тарас запнулся.

– С чего взял, что теперь «кажется», – я злился совсем напрасно на своего друга, а фразу «есть сын» намеренно пропустил мимо ушей. С этим будем потом разбираться. Если понадобится, то приму и её ребёнка. И любить буду, как своего.

Почти пять лет Тарас не бросает меня в этой дикой затее разыскать ту, которая приходит и приходит ночами, не спрашивая моего разрешения. Я понимаю, что многое поменялось, много воды утекло с тех пор, как мы встретились в Минске, но так хочется верить, что просто так наслоились обстоятельства. Так получилось. Так было надо, наконец. И есть маленький шанс всё исправить.

Или увидеть. И расставить все точки над «и». И спокойно жить дальше.

– С Галей сопоставили факты, и сейчас всё совпадает.

– Факты по тому единственному звонку три года назад? Не густо, – ну зачем я злюсь на него, он точно ни в чём не виноват.

– Совпал и развод, и переезд. Развод, если ты помнишь, ни разу не совпадал. Через час будет фото.

–Высылай. Как только, так сразу. Я работать.

Не было никаких сил это обсуждать. Боль въедалась с такой силой в сердце, что скрючивало уже по-настоящему. Не хотелось питать себя напрасной надеждой.

Через час ничего Тарас не прислал. Не прислал и к вечеру. Я не стал перезванивать. Снова всё было напрасным.

Утром я не смог работать. Тарас так и не позвонил. Но, если это не она, то он бы непременно сообщил мне. Мелькнула слабая надежда. Проверяет. Чтобы уж наверняка. Больно лететь вниз, если это не то, что мы ищем.

Вышел прогуляться к набережной. Бродил бесцельно, голова казалась чугунной и пустой. Если это не она, то всё. Оставлю эту затею. Надо жить дальше. Родители стареют, внуков ждут. Пора приземляться. Куплю квартиру, чтобы поближе к предкам, в соседнем районе, и… Что и?..

Тоска навалилась с новой силой, а за ней и новый приступ головной боли. Остановился у ограждения реки. Интенсивно растёр виски и стал наблюдать за тем, как Дон размеренно продолжает движение, несмотря на то, что вокруг суетятся люди и пароходы. Только я один стою на месте.

Затренькал телефон. Достаю его из кармана посмотреть на сообщение. Стараюсь ни о чём не думать. Открываю мессенджер и роняю мобильник на асфальт.

– Дяденька, ну что же вы такой неосторожный. Стекло разбили.

Маленький мальчик протягивает мне мой телефон.

– Спасибо большое, – разглядываю малыша.

– Простите его, – вмешивается его мама. – Он всегда лезет к посторонним.

– Молодец, хорошим человеком будет. Участливым.

Улыбаюсь, быстро разворачиваюсь и быстрым шагом иду в сторону стоянки такси.

Глава 19

Я стою по колено в воде, которая полностью просвечивает мои ноги. Водичка в море сегодня очень тёплая. Наблюдаю, как Кузя старательно пытается проплыть несколько метров самостоятельно.

– Марго, Марго! – мягко зовёт меня Никита.

Я не вижу его. Он остался за спиной, на пляже.

– Марго! – подходит и растирает мои плечи.

– Мамочка, – подплывает Кузя и встревоженно смотрит на меня.

Солнце слепит мне глаза, а я щурюсь. Так слепит, что открыть их становится очень тяжело.

– Давай, давай, открывай глазки, Марго, – нежно шепчет Никита.

Я открываю. И не вижу их лиц на фоне яркого солнца, которое светит в окно. Понимаю, что я уже лежу на кровати. Подо мной мягкий матрас. И высокая подушка. Ой, это же моя комната. А где море?

И тут ко мне начинает возвращаться память. Он приехал. И заберёт моего сына.

– Кузьма! – я громко кричу, но слышу только свой шёпот.

Пытаюсь резко вскочить, но у меня ничего не получается. Слабость настолько захватила моё тело, и, кажется, что меня приковали к кровати. Через какое-то мгновение ощущаю тепло рук с двух сторон.

– Тише, милая. Лежи, пожалуйста, спокойно, – он гладит меня одной ладонью по руке, а второй прижимает к постели. – Врач скоро будет.

– Не надо врача, – я начинаю плакать. – Пожалуйста…

– Мамуля, ну ты что? – я удивлённо поворачиваю голову и вижу, как Кузьма обнимает меня маленькими ручонками за шею. – Ты смелая у меня. Ты что, боишься какого-то врача? Он тебя вылечит.

Маленький мой… Знал бы Кузя, что вот из-за подобного страха когда-то я совершила непоправимую ошибку.

Я обнимаю в ответ сына и прошу Никиту:

– Пожалуйста, не забирай его у меня. Прошу тебя… Я всё сделаю, как ты скажешь… Только не забирай…

– Марго, пожалуйста, успокойся. Не придумывай никакой ерунды. Представляю, что у тебя творится в голове. Услышь меня. Ты слышишь? Никто не собирается у тебя никого забирать, – он гладит мои ладони.

– Правда? – я улыбаюсь сквозь слёзы.

– Мамочка, ну посмотри, это очень порядочный мужчина, – Кузя гладит меня по волосам.

Я рыдаю. Слёзы скатываются по щекам, попадают в уши, а подушка продолжает намокать.

– Разве я когда-нибудь давал тебе повод усомнится в моих словах? – с теплотой в голосе спрашивает он, и добавляет ровно таким же спокойным и неизменившимся тоном, ни больше ни меньше, – но объясниться тебе придётся.

– Я знаю. Я всю объясню. Сейчас я встану. Это только я одна во всём виновата, – слёзы уже смочили половину подушки.

– Так, – уже строгим голосом проговорил Никита. – Вставать не надо. Тебе надо лежать до прихода врача.

– Хорошо, – послушно соглашаюсь я и снова ложусь на подушку, чтобы и дальше её мочить.

– И второе, надо как-то остановить это мокрое дело. Я тебя очень прошу. Тебе ещё сына растить, а ты нервы себе треплешь. И мне.

– И мне, – заявил Кузя.

– И ему. Молодец, Кузьма, – Никита потрепал его по голове. – Может, ты сможешь её уговорить больше не плакать?

– Смогу. Сейчас найду к ней подход.

Тут мы оба заулыбались, а следом засмеялся и Кузя.

– Так быстро, у меня так не получалось никогда, – его улыбка осветляет всю комнату.

– А ты очень давно маму знаешь?

– Давно. До тебя ещё дело было. Ну, что скисла снова? Марго, я уже всё понял.

– Что понял? – испуганно спросила я.

– Всё. Ты знаешь, о чём я говорю. Как только Кузьма переступил порог… Тебе придётся всё мне рассказать.

Я киваю.

– И ему.

Я молчу. Никита не говорит, что он это сделает сам в противном случае. Будет ждать моего признания.

– Я сделаю всё, как ты скажешь.

– Вот и умничка. А сейчас успокойся. Всё уже позади.

– А что впереди?

– Разберёмся. И всё решим. Уж поверь, я сделаю всё, чтобы ты больше не исчезла. И даже больше.

Меня немного стало колотить.

– Ну, ну, спокойно. Это не то, что ты подумала. Я не буду заставлять тебя жить со мной.

Его слова резанули острым ножом так, что моя лихорадка только усилилась.

– Слушай, Маргарита! Так дело не пойдёт. Ты себя потиху убиваешь. Только больше не плачь. Всё будет хорошо. Будем теперь вместе Кузьму растить, – и подмигнул сыну.

– Что, это правда? Теперь у меня будет папа? Настоящий? Как у Фёдора?

– Да, малыш, – я потрепала его по голове, а у самой в этот момент свалился камень с души, и, правда, всё позади. – Я всё ему расскажу, – эти слова уже относились к Никите.

Никита одобрительно кивает и снова улыбается. Так, как и тогда, пять лет назад, обворожительно, словно сойдя с обложки журнала.

А ведь он стал ещё лучше. Краш – так бы сказала моя здешняя подруга Аня, любительница социальных сетей. Немного прибавил в весе: ему идёт, теперь этот факт вкупе с неизменной лёгкой небритостью делает из него солидного мужчину среднего возраста.

Моё состояние ухудшается, а при таких мыслях руки и ноги слегка сводит судорогами. Вспоминаю, как сердце от его прикосновений проваливалось в живот. Вот и сейчас оно пропускает удары.

И следом боль. Ничего у нас с ним больше не будет. Он не сможет простить то, что я сделала. Никогда. Пять лет – это очень много. И нет мне никаких оправданий. Он только что сам мне об этом сообщил. Я одна во всём виновата.

Раскосые глаза ласково смотрят, как будто и не было этих пяти лет.

– Как ты чувствуешь себя?

– Хорошо.

– Опять врёшь?

Я ничего не отвечаю. Ощущение, словно мы там, в минской гостинице. Я заболела, а он ухаживает за мной. Руки гладят мою кожу… И я вижу только его карий взгляд, который меня раздевает…

Я встрепенулась. Он тоже меня разглядывает. Ой, как же, наверное, я сейчас плохо выгляжу. Когда плачу, лицо распухает, словно пчёлы искусали. Но, кажется, он всем доволен. И на секунду, мне показалось, вновь засветились озорные огоньки в его глазах. Да нет, показалось.

Непроизвольно одёргиваю летний халатик, в котором я лежу перед ним. На улице стоит жара, на носу август месяц. И в голову никому не пришло бы меня укрыть. Моя кожа легко с начала весны всегда приобретает устойчивый бронзовый оттенок, а волосы становятся почти белого цвета – выгорают на солнце. И я так же, как и раньше, особенно в жару, часто заплетаю косу.

Он будто читает мои мысли и проводит рукой по расположившейся на подушке толстой косе. Довольно улыбается:

– Ты совсем не изменилась. Пару маленьких деталей добавилось. Но мне нравятся эти изменения.

Не успеваю подумать, что всё это значит, потому что Кузя, внимательно наблюдая за нами, резюмирует:

– А мне повезло. В нашем посёлке папа есть не у всех.

– Повезло, сынок, – подтверждаю я.

Никита в ответ на мои слова нежно улыбается.

– Никита, а почему ты зовёшь мою маму Марго? Я никогда не слышал, чтобы её так называли.

– А что, мама против?

– Нет, мне нравится.

– И мне, – сообщает Кузя.

Мне действительно это нравилось тогда. И сейчас нравится, потому что появился он. А до этого момента я вздрагивала, когда слышала имя Марго по телевизору или читала книгу с таким именем у героини. Это всё слишком остро напоминало о нас. И это было очень больно.

– Кузя, а когда ты пришёл? Ты же должен был только через час появиться дома?

– Так я чуть-чуть покатался. И захотелось тебя поцеловать. Приехал на самокате, а тут возле кровати Никита сидит. Он мне объяснил, что ты от радости в обморок упала. Так, Никита?

– Так, всё так. Почувствовал, значит, – ответил Никита, а мне незаметно моргнул.

– Спасибо, – тихо ответила я.

– Вот мы и познакомились, пока ты спала.

– Долго это было? – спрашиваю у Никиты.

– Долго. Очень долго. Чуть с ума не сошёл. Минут двадцать. Уже всё испробовал. Потом просто стал тебя звать. А Кузя помогал мне.

Они, эти двое мужчин, всё говорили и говорили. То со мной, то между собой. Сидели рядом, а от них исходило такое тепло, что моя лихорадка не была уже такой неприятной. В какой-то момент я почувствовала снова, как тогда в гостинице, когда рядом со мной стояла белая корзиночка с оранжевыми розами, что должно скоро непременно произойти что-то хорошее. Попыталась словить этот момент, находясь между моими любимыми людьми, но на веранде послышались шаги.

– Скорую тут вызывали?

– Дежавю. Марго, ну что у нас с тобой за встречи? Я нахожу тебя, а потом приезжает скорая.

– Не понял, – удивился доктор.

– Мы вызывали. Только наша мама сама очнулась.

– Сейчас осмотрим вашу маму.

– Кузя, сбегай, пожалуйста, на кухню за ложечкой, чтобы маме горлышко посмотреть, – Никита деликатно отправил сына из спальни, а сам даже не пошевельнулся.

Его бровь приподнялась: мол, я никуда отсюда не уйду, пока не узнаю, что скажет доктор. Но сегодня на мне присутствует нижнее бельё. Радуюсь, что с утра надела новое. Это же надо, чтобы так совпало. В кои-то веки мне повезло. Не приходится краснеть. Впрочем, приходится. Никита с меня не сводит глаз.

– Вы муж?

– Да, – Никита снова уверенно врёт, как и тогда.

Прибегает Кузя. Приносит ложечку.

– Очень хорошо. Ничего страшного не нахожу, – Кузя и Никита довольно улыбаются. – Говорите, был сильный стресс?

– Да, очень сильный, – отвечает вместо меня Никита, я так понимаю, чтобы весь огонь взять на себя, если что.

– Положительный?

– Да, – тороплюсь ответить, чтобы не подставить Никиту.

Никита хмурится и показывает мне кулак.

– Раньше были у вас обмороки?

– Никогда.

– К сожалению, положительный стресс, если очень сильный, может вызвать такую же реакцию, как и отрицательный. Давайте градусник, – доктор изучает. – Похоже на термоневроз. Почти тридцать девять. Поднялась температура на сильный однократный стресс, как при очень сильном испуге. Чаще выше тридцати семи с половиной не поднимается в таких случаях. Более высокая обычно бывает, когда за близких переживают, – вижу, как снова хмурится Никита на слова доктора. – Сбивать будем?

– Нет, – хором отвечаем мы с ним, и тут уже довольно улыбаюсь я.

Никита хитро щурится:

– Я сделаю укол, если понадобится. Вы говорите, на что обращать внимание.

– Сможете?

– Уже делал, – я при этих словах краснею ещё больше, хотя и так уже давно пунцовая от волнения и температуры.

– Хорошо. Внимание обращайте на все непонятные симптомы. Короновирус никто не отменял. Ограничения по району ослаблены, но уровень заболевания так быстро не снижается. Маловероятно, конечно, что так совпало в вашем случае. Но всё же, если появится одышка, сразу нас вызывайте.

– Спасибо, доктор! Я провожу, – Никита, как всегда, всё взял в свои руки.

Они уходят, а Кузя набрасывается на меня. Мы с ним валтузимся на кровати, как обычно, он хохочет, а я лохмачу ему волосы на голове. Только спустя какое-то время замечаю, что Никита стоит в проходе и молча за нами наблюдает.

Глава 20

Я могу только представить, о чём он сейчас думает. Я помню, каким он может быть добрым, порядочным… Но сегодня он впервые видит сына. Я вздыхаю. Смотрю ему в глаза. В них боль и какое-то отчаяние. Вижу, как пытается улыбнуться мне.

Кузя, заметив моё замешательство, поворачивается к нему и радостно изрекает:

– Иди скорее к нам. Ты же теперь папа. А папе нужно любить маму и детей. Значит надо меня любить. Иди скорей, обнимемся. И мы будем любить тебя. Знаешь, как моя мама меня любит?

Никита медленно подходит. Впервые вижу, что он не знает, как ему поступить. И что теперь делать. Я отодвигаюсь на середину кровати, чтобы появилось место и для него.

Улыбается и садится рядом. Кузя залазит с ногами на кровать и обхватывает его за шею. Вижу, как у Никиты на доли секунды влажнеют глаза. Но он быстро справляется с эмоциями, в отличие от меня, и обнимает сына.

– Я обязательно буду тебя любить, Кузьма!

– А маму?

– И маму.

Моё сердце рвётся от боли. Ведь знала, что надо было испробовать все возможности, но обязательно разыскать его. И сердце подсказывало, что он меня не оставит. Простит. Разлука могла быть намного короче. Что теперь жалеть, только раны вскрывать наживую.

– Никита, можно я пойду, покатаюсь на самокате? Ты же за мамой присмотришь? – теперь уже Кузя теребит ему волосы.

– Я посмотрю за мамой. Иди, катайся.

– А ты не уедешь?

– Сегодня нет.

– Хорошо, – сынок радостно спрыгивает с кровати.

Потом чмокает меня и Никиту в щеку, оставляя много слюны, и выбегает из комнаты.

– А где он гуляет? – Никита вытирает щеку и улыбается.

– Здесь недалеко. Пару домов от нас. Там много детей. И площадка хорошая. Не волнуйся, у нас очень спокойный посёлок.

– Я просто интересуюсь.

Я не знаю, куда деть свои руки. Сжимаю пальцы, потираю друг о друга. А Никита внимательно наблюдает за мной и больше не улыбается.

– Градусник подать?

– Давай, мне уже полегче.

В полной тишине я измерила температуру, после чего Никита взял из моих рук градусник и сообщил, что уже почти нормальная.

– Ты же голоден, наверно? – села я на кровати.

– Ну что ты. Лежи. Не голоден, – быстро сообщает он.

– Да не могу я уже лежать. Мне надо что-нибудь делать. Да и школу местную на меня оставили, директор в больнице с ковидом. А через месяц занятия начнутся. Каждый день на счету.

– Ты так и учишь малышей?

– Да, ещё и математику преподаю в старшей школе. Через год диплом о высшем образовании получу.

– Молодец. Хорошая новость для меня.

Я немного поёрзала и сказала:

– Давай выпьем чаю. Можно я встану?

– Можно, конечно. Почему ты спрашиваешь?

Я промолчала.

– Понятно. Боишься, что буду ругать?

Я кивнула.

– Ты нормально себя чувствуешь?

– Нормально.

Он протянул мне руку:

– Давай, вставай.

Я поднялась, и у меня сильно закружилась голова. Еле устояла но ногах. Но сделав несколько шагов, сердцебиение стало успокаиваться, а зрение пришло в норму: больше вокруг ничего не вращалось. Никита не предпринял ни одной попытки, чтобы меня поддержать. Только смотрел на меня с сомнением.

– Говорить тебе, что нужно посетить врача, думаю, бесполезно?

Я вздохнула и вышла из спальни, Никита – за мной следом.

– Ладно, я молчу, а то опять сбежишь, – слышу я вдогонку.

Поворачиваюсь к нему, ожидая увидеть усмешку, но в этот раз даже его глаза не смеются. И я ничего не отвечаю.

– Прости, я напугал тебя сегодня. Нужно было предупредить о моём приезде.

– А смысл? Я всё равно волновалась бы. Это ты прости. Если сможешь, конечно…

– За что?

– За то, что сыну на днях четыре года исполнится, – я снова заплакала.

Он притянул к себе и погладил меня по голове.

– Уверен, у тебя на это были причины. Да, эти годы не вернуть никогда. Но то, что я увидел, меня очень порадовало. Кузьма замечательный мальчик. И я не уверен, что смог бы ему дать больше, чем это сделала ты. С моими бесконечными отъездами…

– Лишней любви не бывает.

– Согласен. Но что теперь нам голову пеплом посыпать. Будем жить. Исправлять свои ошибки. Когда у него день рождения.

– Через неделю. Ты говорил Кузе, что сегодня не уедешь. Куда тебе ехать? Далеко отсюда?

Он довольно улыбнулся.

– Нет. Я живу в Ростове-на-Дону.

– Ты шутишь?

– Нет. Мы с тобой, получается, жили все эти годы рядом, а в пригороде у меня много знакомых живёт.

– И в нашем посёлке?

– Нет, здесь никого не знаю. К сожалению…

Я решила разогреть ужин.

– Марго, я могу это и сам сделать. Тебе бы лучше не перетруждаться сегодня.

– Придётся. Всё равно работу по школе никто за меня не сделает. Не хочу подводить людей.

– Ясно, – не поворачиваюсь, но знаю, что он снова улыбается, слышу по интонации. – Ничего не поменялось.

– Как Кузе всё рассказать? – решаюсь я задать главный вопрос.

– Для начала тебе необходимо мне всё рассказать. А потом решим. Я останусь сегодня у вас ночевать?

– Конечно.

– Спасибо. Постели мне здесь, в гостиной.

– Как скажешь, – немного поднявшееся настроение полетело кубарем вниз.

Ну, а что я хотела. Возможно, у него и девушка есть. Он ясно сказал, что будем воспитывать сына. Имеет право.

– Ты не будешь переживать, что я здесь заночую? Слухи по посёлку быстро разнесутся.

– Ничего. У нас здесь хорошие люди живут. Скажу правду, что ты отец моего сына.

– Ты вообще, что говорила соседям? Где отец Кузьмы?

– Говорила, что за границей. Помогаешь нам, но приехать пока не можешь.

– А где деньги брала? На зарплату учителя трудно прожить.

– Ты знаешь, я хорошо зарабатываю. Я завуч начальных классов. Беру много уроков. Кружки провожу. А дом мне помог купить мой дед. Отдал перед смертью все свои сбережения и однокомнатную квартиру переписал.

– А родители?

– Они не знают, где я, – быстро ответила я.

– Я знаю, что не знают. Они и про внука до сих пор не знают?

– Знают. Почему ты так решил?

– Позже объясню. Давай ужинать, и пойдём Кузьму искать.

– Он сейчас сам прибежит. Никогда к ужину не опаздывает.

– У тебя везде порядок. Молодец.

Кузьма появился минут через десять. Без умолку болтал, задавал множество вопросов. И мне, и Никите. Мы терпеливо отвечали на все, пока его не сморил сон. Потом я расстелила диван в гостиной для Никиты, уложила Кузю и отправилась в душ. Поработать сегодня вообще не удалось. Завтра придётся переделать кучу дел, а голова совсем перестала соображать.

И как вообще можно что-то делать, когда теперь рядом он. Сколько я провела бессонных ночей, представляя, что он меня находит. Что по-прежнему любит… Сегодня какие-то доли секунды мне казалось, что он смотрит так, как и тогда, в Минске. Но потом на его лице появлялось недовольство. И всё исчезало. Я понимаю, что многое изменилось за эти годы.

Проворочавшись полночи в кровати, я так и не смогла уснуть. Вышла тихонько на крыльцо, полюбовалась звёздами, повздыхала одна в тишине и пошла в дом.

Ноги сами понесли меня в сторону гостиной. Дверь была приоткрытой. Я боком просунулась в комнату, чтобы её не задеть. Остановилась. Боялась шагнуть ближе. Глаза ещё на улице привыкли к темноте, поэтому почти сразу выхватила его взгляд.

– Иди сюда, малыш, раз пришла.