Текст книги "Лакей Богов 2 (ЛП)"

Автор книги: Асаба Нацу

Соавторы: Куроно Куро
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Какая трогательная забота… Даже не знаю, как отблагодарить…

Бог нищеты держал тарелку с двумя онигири с таким благоговением, будто на ней покоились самые настоящие сокровища.

– Можешь не благодарить. Главное ни в коем случае не подселяйся сюда, ладно? Ты ведь и не сможешь, поскольку тут Когане живет, да? Точно не сможешь?

– Ёсихико, не говори обо мне, словно об обереге, – возмутился Когане с кровати и повел ушами.

– Не волнуйся, в этот дом я не вселюсь. Тем более, раз уж меня угостили тут рисовыми шариками с мисо… – бог нищеты уселся в уголке и раз за разом нюхал поднимающийся от угощения пар. – Какие теплые… какие теплые шарики…

Он бормотал и бормотал, а онигири перед ним так и оставались нетронутыми.

Проснувшись на следующее утро, Ёсихико увидел, что бога нищеты и след простыл.

В углу осталось только аккуратно сложенное одеяло, которое парень одолжил старику.

На столе лежал молитвенник, открытый на странице с именем Кюки. Поверх имени стояла красная печать в виде старинной золотой монеты – словно насмешка над титулом бога нищеты.

– Он…

Ёсихико смотрел на печать в молитвеннике и чувствовал, как его пробирает холодный утренний воздух. Поставив печать, бог сообщил, что ему больше не нужна помощь с поиском дома. Ёсихико не хотелось раздумывать об оборотной стороне этого послания и о том, почему бог ушел, даже не попрощавшись.

– Он благодарил тебя без конца, – сказал Когане и моргнул зелеными глазами. – Сказал, ему повезло, что последним из людей он встретил именно тебя.

Рядом со сложенным одеялом лежала пустая тарелка. Вчера бог нищеты никак не мог решиться и съесть предложенное угощение. Когда Ёсихико вернулся из ванной и увидел, что тот так и не приступил, он даже поторопил бога вслух.

– Я мог бы ему еще сделать, раз он их так любит… – проговорил Ёсихико, поднимая тарелку с пола.

Сердце терзала тупая боль. Ёсихико не смог оказать богу нищеты достойный прием, но сумел ли даровать хотя бы теплый ночлег?

И пусть Ёсихико так и не смог остановить его, но все же…

– ...Э? – вдруг Ёсихико заметил в складках одеяла скомканный листок бумаги и вытащил его на свет. – Это же от новогодней лотереи, откуда оно здесь?..

Мятый листок оказался билетом лотереи, проводившейся в конце прошлого года. Сейчас, после объявления результатов, их не продавали, и Ёсихико не помнил, чтобы покупал его.

– Это прощальный подарок от Кюки, – пояснил Когане, спустившись с кровати и заглянув в руку Ёсихико. – Если правильно молиться богам нищеты и угождать им, они могут превращаться в богов удачи. В былые времена они перед уходом оставляли в домах золотые монетки и прочие ценности, но сейчас, растеряв силу, видимо, способны лишь на такое. Похоже, так он пытался отблагодарить тебя за еду и ночлег.

Ёсихико вновь опустил взгляд на мятый лотерейный билетик. Ему вспомнилось, как бог нищеты вчера причитал при виде онигири и не знал, как благодарить хозяина.

– ...Так он, значит, очень и очень выигрышный? – спросил Ёсихико.

Когане в ответ прищурился и назидательно заметил:

– Этот дар предназначен твоей совести. Прими его с благодарностью.

Ёсихико еще раз посмотрел на билет. Ему вечно не хватало денег, и обычно выигрыш в лотерею мог заставить его светиться от счастья, но сейчас обрадоваться никак не получалось.

С учетом того, как сильно он стремился избавиться от старика, его чувства получались в некотором смысле противоречивыми. Возможно, кто-то даже захочет отругать его за те попытки всучить бога нищеты кому-то еще. Тем не менее, сейчас он держал в руке прощальный подарок бога и переживал сложную гамму чувств.

И осознание того, что старика не стало, ложилось на сердце тяжким грузом.

Правильно ли он поступил по отношению к богу нищеты?

Весь рабочий день Ёсихико провел в унынии. Он то и дело размышлял, не мог ли поступить лучше, не мог ли отыскать дом поскорее. Может, ему стоило смотреть на дома исключительно с божественной точки зрения, а не с людской? Вскоре его мысли зациклились. Пусть Ёсихико и заработал печать, символизировавшую конец заказа, в глубине души он не считал, что его работа закончена. Не помогали даже мысли о том, что теперь, без бога нищеты, что-либо придумывать бесполезно.

– Я дома… – вошел Ёсихико домой, едва переставляя ноги.

Он открыл дверь комнаты и остановился на несколько секунд, переваривая открывшуюся картину.

– О-о, досточтимый лакей, уже пришел?

Его кровать и книжный шкаф сместились с привычных мест, чтобы освободить место для доски сёги посреди комнаты. За доской сидели Когане и вроде как исчезнувший бог нищеты.

– ...Почему ты здесь? – только и смог, что выдавить из себя Ёсихико, вырвавшись из ступора.

Он уже успел подумать, что ему после напряженных размышлений начало мерещиться всякое.

– Ну-у, по правде сказать, с утра я выходил отсюда с намерением сгинуть, но у меня никак не выходил из головы вкус тех рисовых шариков с мисо, которые я накануне ел.

– ...И?

– Я подумал о том, что смог поесть такую вкуснятину только потому, что находился в мире людей, и решил еще немного поработать здесь богом.

Ёсихико сел где стоял и схватился за голову. Конечно, он обрадовался тому, что бог нищеты все-таки не сгинул, но со многим он не мог так просто смириться. Ради чего, спрашивается, он весь день страдал?

– ...Ладно. То, что решил продолжить быть богом это хорошо… но почему ты у меня дома?

Он поставил печать, тем самым объявив об окончании заказа. Больше ничего не заставляло их связываться друг с другом.

– Я пришел сказать Когане, что передумал исчезать, он меня и пригласил, – бог нищеты указал по ту сторону игральной доски. Лис кивнул.

– Он сказал, что будет потихоньку искать себе новый дом, вот я пригласил его подбодрить немного.

– Но это мой дом!

– А что такого? – мгновенно переспросил Когане, и Ёсихико обомлел.

Его радовало, что бог нищеты не исчез. Он был счастлив снова увидеть старика. К тому же сейчас их не связывал заказ, так что Ёсихико мог не опасаться мучений с поиском дома для бога. Присутствие Когане означало, что в их дом бог нищеты заселиться не сможет. И хотя казалось, что жаловаться Ёсихико ровным счетом не на что…

Он продолжал мрачно смотреть то на передвинутую мебель, то на доску сёги, то на сидевших вокруг нее богов.

– И моя комната…

Откуда они вообще взяли доску? Вернут ли потом кровать и шкаф на место? Будет ли бог нищеты заходить еще? Если да, будут ли они устраивать такое каждый раз? И раз уж на то пошло, как Когане вообще играет в сёги лапами?

– А-а-а-а, черт побери!

Ёсихико захотелось побиться головой обо что-нибудь, но он не нашел подходящего объекта, в ярости расчесал волосы, схватил со стола мятый лотерейный билетик и выскочил из комнаты. До того он собирался беречь знак признательности бога нищеты, но теперь Ёсихико казалось, что ему просто необходимо развеяться. Сначала обменять билет на деньги, а затем купить на них что-нибудь баснословно дорогое.

Пятнадцать минут спустя Ёсихико ворвался в комнату с оглушительным грохотом.

– Какого черта, бог нищеты?! Этот твой билет без выигрыша! – взревел он, едва распахнув дверь.

Бог нищеты пожал плечами и уставился в пол, Когане смерил Ёсихико презрительным взглядом и нравоучительно ответил:

– Вот так, Ёсихико, и бывает, когда боги теряют силу.

Ёсихико не смог придумать хлесткий ответ. Он лишь рухнул на колени и хрипло пролепетал:

– Но… но хотя бы триста иен…

Его тихие слова так и не достигли божественных ушей.

Глава 3. Её слезы

Часть 1

Конец февраля попадает в первый месяц лунного календаря, по которому год начинается с весны, однако холод стелется по улицам Киото даже в эти дни. Поэтому Хонока все еще ежилась под покровом теплого пальто, с которым вовсе не хотела расставаться, и шла по проторенной дорожке против потока спешивших домой студентов.

Хоть девушка постоянно смотрела под ноги, ее волосы танцевали на ветру, открывая лицо. Проходившие мимо парни замечали его и невольно провожали Хоноку взглядами. Белые, словно снег, щеки девушки еще сильнее подчеркивали ее хрупкую красоту.

Наконец, Хонока услышала тихий звон и подняла взгляд к ясному, ничем не примечательному зимнему небу. На его фоне возносился, играя тихую мелодию перезвоном чешуи, белоснежный божественный змей-дракон толщиной примерно с руку девушки. Зрелище, недоступное обывателю, давно стало для Хоноки частью жизни, и она провожала создание взглядом.

Впервые она увидела эту картину в раннем детстве и с тех пор наблюдала ее множество раз. Однажды тогда еще маленькая Хонока узнала, что таким образом малые боги возвращаются на небеса, откуда больше никогда не спускаются на землю. Рассказал ей об этом тот самый дух, что теперь терял жизнь, как цветок – лепестки на ветру. Однако обычные люди, конечно же, продолжали жить день ото дня, ничего не замечая.

Каждый раз Хонока протягивала руку, но меркнущий свет не возвращался.

Каждый раз, когда она осознавала собственную беспомощностью, душа её болела всё сильнее, и никто не мог разделить с ней эту боль.

...До того дня, пока девушка не повстречалась с ней.

И заря, и дождь, и ветер,

Человек и жук, и вепрь —

Ты гуляй под небесами,

Меж цветов и древ, и гор.

Коль тоска темнее мрака,

Мне позволь её оплакать,

За тебя молюсь часами,

Обращая к кругу взор.

Из колодца звучала песня, печальная и прекрасная.

Иногда Хонока проклинала того бога, что дал ей такие глаза. И в то же время мысль о том, что без них девушка не повстречалась бы с ней, приносила успокоение.

Хоноке казалось, что лишь она способна разделить с ней глубокое одиночество…

***

– ...Можно я начну с вопроса о том, почему ты здесь?.. – неуверенно проговорил Ёсихико, глядя в колодец трехметровой глубины.

Перед самым мартом, в начале сезона цветения сливы, в молитвеннике появилось новое имя. Ёсихико, как и всегда, доверился пушистому лису-навигатору и с его помощью добрался до храма у подножья горы Аманокагуяма в Наре. Там, однако, он долгое время не мог отыскать бога, оставившего заказ.

– Э? А? П-почему я здесь?..

Какое-то время он искал, откуда доносится еле слышное пение, затем все же нашел на территории храма старый каменный колодец, заглянул в него и увидел маленькую девочку лет семи-восьми.

Она была одета в длинное белое кимоно и где-то по пояс сидела в воде. Очаровательные голубые ленты подвязывали ее черные волосы. Девочка смотрела на Ёсихико большими влажными глазами, словно готовая вот-вот разрыдаться.

– Э-э, что же мне на это ответить… – пробормотала девочка голоском, которым совсем недавно тянула песню. Немного помяв руки, она решилась и выпалила: – П-потому что я – Накисавамэ-но-ками!

Ее имя в точности совпало с тем, что появилось в молитвеннике.

Через несколько секунд Ёсихико покачал головой.

– Нет, я не про это. То, что ты богиня, я и без этого догадался, потому что человеческий ребенок в колодце может оказаться только по большому недосмотру… Просто раньше боги, которые мне встречались, жили либо в храмах, либо у дорог к ним, либо просто в окрестностях, но чтобы в колодце?..

Благодаря фильмам ужасов образ девочки в колодце вызывал у Ёсихико жуткие ассоциации. Особенно если девочка черноволосая и одета в белое кимоно. Не будь она настолько миловидной, он бы уже наверняка сбежал.

– П-прошу прощения! У-у меня плохо получается объяснять!..

– Д-да не надо извиняться.

– П-простите меня, пожалуйста! В-вы проделали такой путь, а я…

Так и не договорив, Накисавамэ-но-ками залилась слезами.

– Э! Эй, не плачь! Я извиняюсь! Прости, что ляпнул не то!

Ёсихико тут же нагнулся над колодцем. Он и подумать не мог, что его собеседница заплачет. Может, она и была богиней, прожившей во много раз больше него, но внешне ничем не отличалась от маленькой девочки и поэтому легко пробуждала в Ёсихико сильное чувство вины.

– Каким же мерзавцем нужно быть, чтобы довести бога до слез, – презрительно бросил Когане, ждавший у ног Ёсихико. – Подумать только, что ты настолько невежа.

– Я же не специально и не со зла! Я и представить не мог, что она заплачет!

Он хотел ее успокоить, но не мог дотянуться руками до девочки в колодце. Пока Ёсихико паниковал, Когане уперся лапами в край колодца, вытянулся и посмотрел на вытиравшую слезы Накисавамэ-но-ками.

– Впрочем, в этот раз, Ёсихико, волноваться тебе не о чем. Можно сказать, проливать слезы – работа Накисавамэ-но-ками.

Ёсихико, который уже забрался в сумку в поисках салфеток, изумленно поднял взгляд.

– Проливать слезы – работа?.. – переспросил он.

Когане бросил на него быстрый взгляд и продолжил:

– Накисавамэ-но-ками забирает у японцев половину печалей и плачет вместо них. Если тебе бывало тяжело, но после слез становилось легче на душе и получалось вновь посмотреть вперед, это благодаря слезам, которые она пролила за тебя. Ее плач уменьшает людскую печаль.

– Э? Благодаря такой маленькой девочке?..

Ему сразу подумалось, что такая работа вряд ли хорошо скажется на ее психике. Он еще раз заглянул внутрь колодца и услышал поблизости протяжный вздох Когане.

– Она кажется тебе девочкой, поскольку растеряла силу, подобно Хитокотонуси. Когда-то она была ранимой и прекрасной богиней. Вода, которую ты видишь – слезы, которые она проливала целую вечность.

Когане мотнул мордой, указывая на ноги Накисавамэ-но-ками.

– Это все слезы?..

Девочка, все еще шмыгавшая носом и вытиравшая глаза, по пояс стояла в прозрачной воде. Только сейчас Ёсихико заметил, что она проникает в щель в каменном дне колодца и питает маленькие цветки пастушьей сумки.

– А-а, но некоторые мои слезы впитываются в землю или испаряются. А, и еще сюда попадает дождевая вода, так что это не совсем так… – вмешалась покрасневшая Накисавамэ-но-ками. – Я… я ничего не умею, кроме как плакать, и совершенно не помогаю людям, в отличие от других богов…

Ее глаза вновь увлажнились. Когане бросил на нее взгляд и прищурился.

– Только ты способна взять на себя часть людской печали. Не прибедняйся.

– Во-во. Это же насколько доброй надо быть, чтобы отбирать половину грусти всех людей! – тут же добавил Ёсихико, опасаясь, что богиня сейчас вновь заплачет.

Ему и без того хотелось пожаловаться, что богиня не должна быть похожа на маленькую девочку, но то, что девочка оказалась еще и плаксой, совсем выбивало его из колеи.

– С-спасибо вам! Я и подумать не могла, что услышу такие слова от достопочтенного Хоидзина из Киото и не менее достопочтенного лакея! Я… я не…

В конечном счете Накисавамэ-но-ками вновь разрыдалась. Ёсихико с Когане переглянулись и дружно вздохнули.

– Итак, Накисавамэ-но-ками. Каков твой заказ?

Стоило богине, наконец, успокоиться, как Когане вновь опередил Ёсихико и задал вопрос.

– Когане, ты достал. Дай уже хоть раз мне спросить, – бросил Ёсихико и кисло глянул на лиса.

Все-таки звание лакея, пусть и заменяющего, дали именно Ёсихико, а не ему.

– О, неужели в тебе пробудилась совесть лакея?

– Тут не столько совесть, сколько то… что у меня свой сценарий разговора есть.

– Если мы будем говорить по твоему сценарию, просидим тут до ночи.

– Да нет же, мне тоже хочется узнать подробности заказа до захода солнца!

– А-а-а, п-пожалуйста, не ругайтесь! – остановила уже привычный спор Накисавамэ-но-ками. – Д-давайте жить дружно. Наверняка даже люди и боги могут подружиться!

В ее глазах снова появились слезы. Ёсихико в спешке прижал к себе Когане и погладил его по пушистой макушке.

– Н-ничего страшного, у нас такое постоянно! На самом деле мы видишь как ладим? Правильно я говорю, Когане?

– ...Я тебе это еще припомню, – буркнул заметно взлохмаченный Когане.

– Ну так что, какой у тебя заказ? – еще раз спросил Ёсихико.

От нерешительности Накисавамэ-но-ками замолчала, затем заговорила медленно, тщательно подбирая слова:

– К-как совершенно правильно сказал глубокоуважаемый Хоидзин, моя работа состоит в том, что я сижу в колодце и плачу, принимая на себя половину печали людей Японии. П-поэтому я уже очень давно не покидала колодца.

– ...Э? Выбраться не можешь? – уточнил Ёсихико, сводя брови.

До сих пор он считал, что колодец просто играл роль ее дома, но все, видимо, сложнее.

– Раньше мне разрешали покидать его несколько раз в год, но… Я родилась из слез Идзанаги-но-ками1919
  Идзанаги (яп. イザナギ), Идзанаги-но микото – в синтоизме бог творения, супруг богини Идзанами


[Закрыть], когда он оплакивал смерть Идзанами-но-ками2020
  Идзанами (яп. イザナミ) – богиня творения и смерти в синтоизме, рождённая вслед за первым поколением небесных богов, супруга бога Идзанаги.


[Закрыть]. Сначала я жила в родниках, но примерно полторы тысячи лет тому назад поселилась в этом колодце.

Об Идзанаги и Идзанами слышал даже Ёсихико, плохо разбиравшийся в богах. Ни одна легенда о сотворении Японии не обходилась без этой пары.

– П-полторы тысячи лет в одном колодце?.. – на автомате повторил Ёсихико.

Он услышал слишком великое число, чтобы представить себе весь срок, но по крайней мере понял, что в этом колодце она живет с незапамятных времен. Ёсихико еще раз посмотрел на девочку в колодце и подумал: неужели она провела здесь в одиночестве так ужасающе много времени?

– Я ни капли не возмущена ролью, которую уготовил мне Идзанаги-но-ками, но поскольку высшие боги позволили мне пусть даже всего один раз обратиться за помощью к лакею, я очень, очень хочу кое о чем попросить.

НакисавамэН-но-ками сцепила ладони перед грудью и посмотрела на Ёсихико из глубин колодца. Увидев, как сильно она сжала пальцы, тот напрягся. Видимо, в душе девочка таила очень сильное желание.

– В б-былые времена, когда мне выдавалась свободная минутка, я могла покидать колодец, но теперь мои силы иссякли. Став маленькой девочкой, я уже почти тысячу лет не выбиралась наружу. Круг неба над головой – вот и весь мой мир.

Накисавамэ-но-ками указала пальцем вверх, и Ёсихико поднял голову. Ясное зимнее небо казалось ему бескрайним, но девочка видела лишь его крохотную часть.

– Мне остается лишь слушать об окружающем мире от птиц и духов, что навещают меня. Я уже не могу вспомнить, как цветет сакура горы Ёсинояма, о которой мне столько рассказывают, каким бескрайним кажется голубое море, как щеки обдувает приятный ветерок…

Накисавамэ-но-ками говорила, изо всех сил напрягая тонкий голосок. Возможно, ее бледные руки и щеки толком и не знали солнечного света.

Долгие годы она день ото дня сидела здесь в одиночестве и лишь плакала. Ёсихико не мог даже представить себе такую жизнь. Он всегда считал, что жизнь богов полна свободы и развлечений.

– П-поэтому я… хотела бы, если можно, попросить… – Накисавамэ-но-ками свесила голову, подобрала слова и решительно подняла взгляд. – Пожалуйста. Пусть даже один раз. Мне уже не хватает сил выбраться отсюда.

И наконец, изо всех сил сдерживавшая слезы маленькая девочка озвучила заказ:

– Вытащите меня отсюда! Покажите мне внешний мир!

Часть 2

Поскольку связанные с сэцубуном2121
  Сэцубун (яп. 節分 «разделение сезонов») – последний день каждого времени года, но чаще всего подразумевается день перед наступлением весны. Фактически – японский Новый год по лунному календарю, отмечается 3 февраля.


[Закрыть] празднования закончились еще в начале февраля, храм Онуси уже успел вновь наполниться спокойствием и привычным умиротворением. Ёсихико бывал здесь так часто, что священнослужители начали его узнавать и теперь при встрече не только здоровались, но и сразу сообщали, где искать Котаро. Однако сегодня Ёсихико остановился перед ториями, сложил руки на груди и протяжно хмыкнул. Когда пару дней назад он услышал просьбу Накисавамэ-но-ками, то первым делом попытался вытащить ее из колодца прямо там. Купив в ближайшем хозяйственном магазине веревку, он связал один из концов петлей, попросил девочку надеть ее на себя, а затем попробовал потянуть веревку на себя. Будучи бывшим бейсболистом, Ёсихико не жаловался на нехватку сил и решил, что уж младшеклассницу поднимет без особого труда.

Однако богиня оказалась неожиданно тяжелой. Ёсихико возился больше часа, но так и не смог высвободить ее из плена колодца.

– Чего стоишь? Разве ты не собирался зайти попросить помощи у гоннеги? – подал голос Когане, видя, что Ёсихико никак не хочет входить на территорию храма. – Выслушивать заказы – работа лакея, но никто не запрещает ему просить помощи у других. Конечно, иногда бывают случаи, когда заказ не признается выполненным потому, что лакей ничего не сделал сам.

– Ну, нет, я не собираюсь настолько наглеть, просто…

Ёсихико поморщился и посмотрел на лестницу по ту сторону торий.

Придя к достаточно простому выводу, что если не получается одному, надо позвать подмогу, он пришел попросить помощи у Котаро, но теперь подумал о том, что его друг не увидит Накисавамэ-но-ками. Когда Ёсихико попросит его помочь кое-что вытащить из колодца, Котаро наверняка спросит, что именно они собрались вытаскивать. Если в ответ Ёсихико раскроет правду о работе лакея, но не представит доказательств, его прямо отсюда могут увезти в больницу. Слишком уж хорошо он знал, что его друг-священнослужитель умудряется сохранять потрясающе материалистичный взгляд на вещи.

– Видно, придется все-таки одному… – пробормотал Ёсихико, разворачиваясь. К его спине тут же подбежал удивленный Когане. – А вообще, почему эта малявка такая тяжеленная?

Ёсихико засунул руки в карманы куртки и посмотрел в небо. Вес богини однозначно не сходился с внешностью. Обычную школьницу Ёсихико спокойно поднял бы в одиночку.

– Бывает сложно сказать, что именно образует материальное тело бога, но в ее случае причина кроется на дне колодца, – пояснил, глядя на Ёсихико, Когане, шагавший рядом с парнем. – Накисавамэ пролила на него слезы, печалясь вместо людей, к тому же за долгие годы ее тело пропиталось грустью и стало очень тяжелым. Вытащить ее будет нелегко.

– Ты сейчас серьезно?.. – Ёсихико кинул ответный взгляд на пушистого бога и нахмурился.

Если даже Когане, сам относящийся к богам, признал, что вытащить девочку “нелегко”, задача перед Ёсихико стояла по-настоящему тяжелая.

– ...Видимо, чем пытаться поднять ее по веревке, проще самому спуститься туда, посадить на спину и выбраться… Хотелось бы, конечно, иметь какие-нибудь когти, но знакомый лис только смотрит со стороны и помогать не собирается… Видимо, потому что лисы ближе к псам, чем к котам…

Ёсихико обронил такие слова, что Когане наморщил всю морду.

– Не ставь меня в один ряд с псами и котами. Я смирюсь с помощью человека, но боги, в том числе я, по законам не должны помогать лакею. Важно, чтобы заказы от и до исполнялись руками людей.

– Вот несговорчивый…

– Ты что-то сказал?!

– Не-а, ничего.

Ёсихико вовсю пользовался тем, что по этой дороге мало кто ходил, и говорил с Когане вслух, однако, переведя взгляд, увидел уже знакомую школьную форму.

– ...А.

Прямо на него шла девушка по имени Хонока, дочь главного жреца храма Онуси. На ее шее красовался уже знакомый голубой шарф, а бледные щеки блестели, словно снег. Вдруг Ёсихико встретился с ней взглядом и растерялся. У него не было возможности представиться ей, и он не понимал, как должен повести себя. Более того, он не знал даже, помнит ли его девушка.

А пока Ёсихико сражался с собственными мыслями, Хонока прошла мимо, так ничего и не сделав.

– Ну… стоило ожидать… – с толикой самоиронии пробормотал Ёсихико, понимая, насколько тщетными оказались душевные терзания.

Вообще, они с ней толком виделись лишь один раз, вечером на территории храма. Может, будь здесь Котаро, она отреагировала бы иначе, но без него наверняка даже не вспомнила Ёсихико.

– Пошли, Когане, – бросил он почему-то обернувшемуся лису и снова зашагал.

Сделал несколько шагов и вдруг услышал чистый голос:

– Лис…

Ёсихико замешкался, не понимая, к нему ли обращаются. Стоило ему обернуться, как он столкнулся со взглядом таким ясным, что у парня перехватило дыхание. Прошедшая мимо Хонока стояла на месте, повернувшись к нему.

Девушка отвела взгляд от Ёсихико и посмотрела ему под ноги. Затем ее взгляд вновь вернулся к Ёсихико.

Наконец, она без малейшего намека на улыбку, с совершенно непроницаемым лицом спросила:

– ...Это ведь божественный лис?

Слова застали Ёсихико врасплох.

Ответ не пришел в голову. Он вытаращил глаза и продолжил стоять, затаив дыхание. Ему вспомнилось, как во время прошлой их встречи на территории храма девушка вроде как смотрела на него и Когане.

– ...Значит, ты меня видишь? – вдруг заговорил Когане вместо онемевшего Ёсихико.

Еще раз изумившись, Ёсихико повернулся к лису и выдавил из пересохшего горла:

– Э? Ты что, знал?..

– Не был уверен, но порой, пока сидел в том святилище, ощущал на себе какой-то странный взгляд, – ответил Когане, поднимая нос, и уставился точно на Хоноку. – Стало быть, дочь настоятеля, ты небесноглазая?

Ёсихико, услышав незнакомый термин, не понял его смысла и нахмурился. Сам он нисколько не понимал, каким образом эта девушка видит Когане.

После слов Когане в глазах Хоноки промелькнул тусклый огонек, сыгравший роль слова “да”, однако Ёсихико показалось, что согласилась она далеко не с гордостью.

– Я Хоидзин, живущий в святилище храма Онуси. Долгое время жил отшельником, и потому особенно с тобой не пересекался.

– Ясно…

Хонока практически не удивилась и поджала губы, словно о чем-то задумавшись. Ёсихико глядел на нее, до сих пор не оправившись от шока. Если подумать, он впервые видел, чтобы какой-то другой человек разговаривал с Когане.

Наконец, ясный взор Хоноки вновь устремился к Ёсихико.

– А ты… его друг? – спросил тихий голос.

– Нет, не столько друг, сколько…

Ёсихико начал было объяснять, но мысленно схватился за голову. Откуда вообще начинать? С рассказа о деде? О лакеях? О парфе?

– Конечно же, он не может быть моим другом. Я всего лишь сопровождаю этого человека, назначенного лакеем, поскольку он не выполнил мой заказ подобающим образом. Я должен добиться того, чтобы он исполнил мое повеление, – опроверг предположение Хоноки лис, пока Ёсихико раздумывал, и парень посмотрел на Когане в смешанных чувствах.

Безусловно, Ёсихико понимал, что так все и есть, но поскольку теперь они и ночевали под одной крышей, он рассчитывал на более теплое отношение.

– Ну, примерно так. Я лакей, который ходит к богам и выслушивает их заказы. Когане помогает мне их искать, – пояснил Ёсихико, поглядывая на пушистый хвост лиса.

Конечно, ему хотелось извиниться за такое объяснение, но лучше бы он сказать не смог.

– Лакей… – шепотом повторила Хонока, опустила взгляд и моргнула, снова что-то обдумывая. Затем ее взгляд вдруг снова остановился на Ёсихико. – Везет тебе.

С этими словами бледная девушка развернулась и ушла.

– Везет?..

Так и не сумев разгадать смысла, который Хонока вложила в эти слова, Ёсихико молча проводил взглядом уходящую девушку в школьной форме.