Текст книги "Любовь на удалёнке (СИ)"
Автор книги: Арья Стратова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
– Ты крутой pr-щик, – сказал он, чуть касаясь её щеки кончиками пальцев.
И Полина поняла, что благодарность, которую она чувствует к нему, – это не только про помощь в проекте. Это про доверие. Про то, как он поддерживал её, даже когда она не просила. Про то, как знал, когда быть рядом, а когда дать ей пространство. Про то, как в самый сложный момент не дал ей сломаться, а теперь искренне радовался её победе, словно она была и его победой тоже.
Она накрыла его руку своей, чуть сжала и почувствовала, как Сергей отвечает лёгким движением пальцев. Они стояли так ещё пару мгновений, пока реальность не начала напоминать о себе.
Романтика в каждом дне
Вечерами, после работы, они гуляли по улицам Петербурга, растворяясь в его живой, мерцающей сумрачной атмосфере. Полина, с детским азартом в глазах, вела его по местам, которые были дороги её сердцу. Здесь, в городе, который она знала и любила, она словно оживала, превращаясь в проводника по его самым тайным уголкам.
Они начинали прогулки с привычных маршрутов – Невский проспект, шумный, яркий, оглушающий движением людей и машин, где воздух был пропитан ароматом кофе и свежей выпечки. Потом сворачивали в переулки, где улицы узкими лентами переплетались между старинными фасадами, где дома хранили истории прошлого, а в крошечных двориках можно было наткнуться на странные, почти мистические артефакты, скрытые от посторонних глаз.
Полина с восторгом показывала Сергею любимые уголки города: вот в этом дворике летом распускаются самые нежные цветы рядом с крошечным фонтаном, а вон тот дом, почти забытый временем, раньше принадлежал купцу, который разорился из-за любви. Она рассказывала истории с таким увлечением, что он не мог оторвать от неё взгляда.
Сергей не был человеком, склонным к романтике. Он жил логикой, цифрами, алгоритмами, и до этого момента никогда не думал о городе, как о чём-то живом. Но рядом с Полиной всё ощущалось иначе. Она словно давала ему возможность увидеть Петербург глазами влюблённого в него человека.
– Ты никогда не замечал, как в этом городе закаты отражаются в витринах? – спросила она однажды, уводя его на одну из старых набережных. – Посмотри. Оранжевый свет заполняет стекло, и ты как будто попадаешь в другой мир.
Сергей посмотрел на отражения в воде, на тонкую рябь, на огни, превращавшие реку в мерцающий поток. Ему вдруг стало странно – почему он никогда этого не замечал? Почему раньше Петербург был для него просто городом, а теперь обретал цвета, звуки, запахи, вкус?
Они шли дальше, минуя уютные кофейни, скрытые от глаз туристов, заглядывая в старинные арки, переходя с мостов на узкие улочки, где каждый шаг звучал гулко, словно здесь всё ещё эхом отзывались прошлые эпохи.
Однажды вечером, стоя на набережной Мойки, Сергей вдруг замер, вглядываясь в отражение огней в воде. Ночь была ясной, воздух пах свежестью приближающегося дождя, а город, казалось, дышал вместе с ними. Он смотрел на улицы, зажжённые огни, проходящих мимо людей и чувствовал что-то новое.
– Я не знал, что город может быть таким, – признался он, не отрывая взгляда от воды.
Полина посмотрела на него, её губы тронула мягкая улыбка.
– Ты просто не смотрел, – ответила она.
И в этом ответе было что-то большее, чем просто слова. Как будто она говорила не только о городе, но и о нём самом. О том, что в его жизни появилось нечто новое, важное, что-то, что он раньше просто не замечал. И это что-то – была она.
* * *
Одним из вечеров, когда в воздухе уже чувствовалась лёгкая свежесть надвигающейся осени, Полина предложила сходить на концерт органной музыки в лютеранской церкви на Васильевском острове. Она знала, что Сергей, с его тягой к чёткости и логике, мог скептически отнестись к идее. Но ему почему-то хотелось довериться её вкусу, позволить ей показать ещё одну грань этого города, ещё одну деталь, которую он, возможно, раньше просто не замечал.
– Никогда не был, – признался он, когда они уже стояли перед массивными деревянными дверями, за которыми прятался огромный, наполненный звуком и светом мир.
– Ты что, серьёзно? – Полина даже остановилась на секунду. – Органная музыка для Петербурга – как изысканная специя для блюда, без которой теряется его настоящий вкус. Ты должен это услышать.
Она смотрела на него так, будто сама идея жить в этом городе и не побывать на органном концерте казалась ей чем-то невозможным. Её воодушевление заразило Сергея, и он, немного скептически усмехнувшись, жестом пригласил её войти первой.
Когда они оказались внутри, его слегка поразило пространство. Высокие своды, мерцающий свет свечей, деревянные скамьи, которые словно помнили каждого, кто сидел здесь до них. В воздухе пахло историей – лёгкий запах старого дерева и камня, смешанный с чем-то неуловимым, чем-то, что казалось частицей вечности.
Они заняли места ближе к центру, откуда звук должен был ощущаться особенно мощно. Полина устроилась с явным предвкушением, а Сергей просто наблюдал за ней. Она выглядела так, будто возвращалась в место, где её давно ждали. Как будто здесь для неё существовала своя особенная гармония.
Когда первые звуки органа заполнили пространство, Сергей невольно выпрямился. Музыка разливалась, как океан, заполняя каждый уголок удивительного пространства, заставляя воздух вибрировать, проникала в самые глубокие слои сознания. Это не был просто концерт – это было переживание, которое нельзя было не прочувствовать. Он ощущал, как звук охватывает его, проникает в грудную клетку, заставляет сердце биться в новом ритме.
Полина сидела рядом, тихо, с закрытыми глазами. Она впитывала музыку так, словно та была её личной историей, частью её самой. Иногда Сергей ловил на её лице едва заметную улыбку – ту, что появляется, когда человек соприкасается с чем-то, что делает его по-настоящему счастливым.
Но что удивило его больше всего, так это собственные эмоции. Он никогда не думал, что органная музыка может вызвать у него такие ощущения. Что она может быть не только величественной, но и живой, будто говорящей с каждым, кто готов её услышать. Он поймал себя на том, что чуть приподнял брови, реагируя на смену тональностей, а в какой-то момент даже закрыл глаза, позволяя звукам вести его за собой.
Когда концерт закончился, он ещё долго сидел, будто не желая отпускать это чувство.
Позже, когда они шли под звёздным небом по набережной Обводного, Сергей наконец нарушил молчание:
– Это было потрясающе.
Полина повернулась к нему с тёплой улыбкой.
– Я рада, что тебе понравилось.
– Это даже не просто «понравилось». Это… – он замолчал, пытаясь подобрать слова. – Это как если бы кто-то показал тебе мир с другой стороны, и теперь ты уже не можешь видеть его по-старому.
Полина тихо рассмеялась.
– Вот видишь? Я же говорила.
Сергей покачал головой, но улыбнулся, признавая её правоту. Они шли дальше, а в голове ещё звучала музыка. И этот вечер, как и сам город, навсегда остался в его памяти, окрашенный в совершенно новые оттенки.
* * *
Позже они выбрались на выставку современного искусства. Это был резкий контраст с органной музыкой – там, в величественной церкви, звук пронизывал до самой сути, а здесь пространство было наполнено вспышками цвета, хаотичными формами и экспрессивными идеями, которые заставляли либо задуматься, либо рассмеяться.
В первый же зал он вошёл с лёгким скепсисом. Полина остановилась перед огромным полотном, покрытым беспорядочными мазками алого и чёрного. Она склонила голову, будто стараясь уловить скрытый смысл.
– И что, по-твоему, хотел сказать автор? – спросил Сергей, засунув руки в карманы.
– Хм… Может, это борьба человека с его внутренними демонами? Или отражение хаоса в мире? – предположила она.
– А может, просто уронил кисточку и решил, что так и было задумано? – невозмутимо заметил он.
Полина фыркнула и толкнула его локтем.
– Ты просто не понимаешь высокое искусство.
– Возможно. Но мне нравится, как ты пытаешься его понять, – усмехнулся Сергей.
Дальше их ждали ещё более спорные произведения. Они остановились перед старым, слегка ржавым холодильником, обклеенным старыми газетами. На табличке рядом значилось название: «Замороженные эмоции».
Полина присмотрелась, хмыкнула и сказала:
– Думаешь, этот холодильник символизирует одиночество?
Сергей покачал головой:
– Скорее, дефицит бюджета.
Они переглянулись и рассмеялись, привлекая на себя несколько удивлённых взглядов других посетителей.
– А ведь в этом и есть смысл современного искусства, – продолжила Полина, всё ещё посмеиваясь. – Каждый видит в нём своё.
– Ладно, – Сергей кивнул на следующий экспонат, представляющий собой кучу разноцветных проводов, хаотично свисающих с потолка. – Тогда что ты видишь здесь?
Полина сделала серьёзное лицо, подняла брови и сказала тоном искусствоведа:
– Очевидно, это отображение цифровой зависимости общества. Мы все запутаны в информационных потоках, потерялись среди данных и технологий.
– Или же это просто остатки от ремонта, – парировал он, сдерживая улыбку.
Пройдя ещё несколько залов, они наткнулись на большую инсталляцию – полупрозрачный шар, внутри которого вращались разноцветные лампы, а сверху висели искусственные перья. Название: «Внутренний покой».
Полина задумчиво покачала головой.
– Кажется, этот художник никогда не жил в коммуналке, – тихо заметила она.
Сергей, не удержавшись, прыснул от смеха.
Так незаметно выставка превратилась в их собственную игру: они наперебой выдвигали теории, шутя о скрытых смыслах и громких названиях экспонатов. Кто-то в зале обсуждал концепции серьёзно, кто-то пытался уловить эмоции, а Полина и Сергей просто наслаждались моментом, делая искусство ближе, понятнее и веселее.
Когда они вышли на улицу, прохладный вечерний воздух приятно охладил разгорячённые лица. Полина глубоко вдохнула, улыбнулась и сказала:
– Кажется, это было лучшее посещение галереи в моей жизни.
Сергей усмехнулся:
– А я, кажется, впервые не заскучал на выставке.
– Значит, всё прошло не зря, – она взглянула на него с лукавым огоньком в глазах. – Может, теперь театр абсурда?
– После холодильника с эмоциями? Почему бы и нет? – хмыкнул он, протягивая ей руку.
Каждая их прогулка становилась чем-то особенным: наполненной лёгкостью, смешками, теплотой, обсуждениями всего вокруг. Это стало их маленькой традицией – исследовать мир вместе, делая обычные дни ярче и насыщеннее.
* * *
Однажды вечером, за ужином, когда свечи на столе лениво мерцали в полумраке кухни, а запах жаренной с чесночком курочки наполнял пространство вкусным уютом, Сергей вдруг спросил:
– Ты давно была у родителей?
Полина подняла на него взгляд. В его голосе не было ничего необычного – спокойный, ровный, но именно в этой обычности она уловила что-то большее, чем просто праздный интерес.
– В Гатчине? Не так давно, – ответила она, покручивая в руках чайную ложку. – Но я думаю, они будут рады, если я приеду.
Сергей кивнул, задумчиво водя пальцами по краю чашки.
– Мы поедем вместе, – твёрдо заявил он.
Полина замерла, не сразу поняв, правильно ли она расслышала.
– Ты хочешь познакомиться с моей семьёй? – переспросила она.
– Конечно, – ответил он без тени сомнения.
Полина моргнула. Вопрос вертелся на языке, но она не сразу решилась его задать.
– Но зачем? – наконец произнесла она, изучая его лицо, пытаясь поймать какую-то эмоцию, подтекст, скрытый смысл.
Сергей помолчал пару мгновений, будто обдумывая, стоит ли говорить то, что он собирался сказать. Затем посмотрел на неё так, что у неё перехватило дыхание, и серьёзно произнёс:
– Потому что они часть твоей жизни, а значит, и моей.
Полина почувствовала, как внутри что-то дрогнуло. Этот ответ был таким простым, но в то же время таким значимым.
Он говорил без пафоса, без той вычурной сентиментальности, которая могла бы сделать этот момент приторным. Нет, в его словах была честность. Та честность, что цепляет за живое. Та, что меняет реальность в одно мгновение.
Раньше они лишь немного касались этой темы. В одной из их бесед Сергей вскользь, без лишних подробностей, рассказывал о том, что уже давно лишился родителей. Что его воспитывала бабушка, которая ушла из жизни, когда он только начинал свой путь во взрослый мир. В тот момент он говорил об этом спокойно, но Полина тогда уловила что-то в его голосе – что-то, что так и осталось между строк.
Он не раз говорил ей, что относится к семейным узам с особым трепетом. Возможно, потому что слишком рано остался один. Возможно, потому что ему никогда не довелось испытать ту простую радость, когда ты можешь просто вернуться домой, где тебя ждут, где всегда тепло и где пахнет пирогами с яблоками. Возможно, потому что, несмотря на его сдержанный характер, он глубоко ценил настоящее, искреннее, то, что даётся не по обязанности, а по любви.
И вот сейчас он смотрел на неё с той же непоколебимой уверенностью, с которой обычно утверждал сложные технические решения на совещаниях. Они сидели напротив друг друга, за скромным ужином, и этот момент казался важнее всех презентаций, всех планов и рабочих решений.
– Ты серьёзно? – тихо спросила Полина, словно давая ему возможность передумать.
Сергей чуть улыбнулся, наклоняя голову.
– Полина, я не говорю слов просто так. Ты знаешь это.
И она действительно знала.
Она знала, что он не из тех, кто делает что-то ради жеста. Если он сказал, что хочет поехать с ней к её родителям, значит, он это уже решил. Значит, он действительно хочет стать частью не только её будней, прогулок и кофе на кухне. Он хочет быть частью её жизни. Настоящей, глубокой, семейной.
Полина вдруг представила, как они вместе едут в город к родителям, как Сергей впервые оказывается в доме её детства, как сидит за столом напротив её отца, рассуждая о чём-то сдержанно, но с уважением. Как мама исподтишка наблюдает за ним, мысленно оценивая, подходит ли он её дочери. Как в конце вечера она помогает убрать со стола, а потом, уже перед сном, выходит на крыльцо и видит его – стоящего в тишине ночи, вглядывающегося в небо, думающего о чём-то своём.
Это будущее вдруг показалось ей таким реальным, таким возможным.
Она глубоко вдохнула, медленно кивнула и улыбнулась.
– Хорошо. Мы поедем вместе.
Сергей просто кивнул в ответ, как будто это и так было очевидно.
Прощальная вечеринка
Всё когда-то заканчивается. Вот и их совместный проект, над которым они работали последние месяцы, подошёл к логичному завершению. Полина смотрела на экран, перечитывая финальные отчёты, просматривая отзывы коллег, и внутри разливалось странное чувство – смесь облегчения, радости и лёгкой грусти. Это был не просто очередной проект, не просто очередная стратегия. Это было что-то большее. Их общий труд, их бесконечные обсуждения, их споры, правки, ночные переписки. Это был тот редкий случай, когда работа становилась частью жизни.
Август в Петербурге выдался на удивление тёплым. Вечернее солнце медленно клонилось к горизонту, золотя крыши домов, а воздух, пропитанный запахом нагретого камня и лёгкой влажности Невы, напоминал, что осень уже где-то рядом. Рабочий чат жил своей жизнью: коллеги взахлёб делились впечатлениями, вспоминали самые напряжённые моменты, пересылали мемы про бессонные ночи перед дедлайнами. Полина с улыбкой читала, как кто-то из удалёнщиц шутил, что после такого проекта им всем положен оплачиваемый отпуск на берегу средиземного моря, а кто-то ностальгически вспоминал, как в самый разгар работы у них чуть не сгорел сервер, и они все были в шаге от коллективного нервного срыва.
«Ну всё, победа! Кто за праздничные посиделки?»
«О, я бы отметила!»
«Помните, как у нас всё сломалось за три дня до релиза? Я думала, нам конец!»
«А как Сергей отказал нам в изменениях? Я всё ещё зла, если что!»
Полина рассмеялась и, наконец, написала в общий чат:
«Спасибо всем! Это был невероятный проект, и мы справились. Вы – лучшие!»
Она мельком взглянула на Сергея, который всё это время был погружён в свой ноутбук. Он сидел в расслабленной позе, читая переписку коллег, и его губы тронула лёгкая улыбка. Казалось, даже он, обычно невозмутимый и сдержанный, чувствовал удовлетворение от проделанной работы.
– Ну что, отпразднуем? – вдруг спросил он, не отрываясь от экрана.
Полина подняла брови.
– Так просто? Без трёхдневного анализа вариантов?
Сергей фыркнул, закрыл ноутбук и, наконец, посмотрел на неё.
– Я подумал, что всё-таки есть моменты, когда не надо ничего анализировать.
Он достал телефон и быстро напечатал сообщение.
– Питерцы собираются в баре. Поехали?
Полина улыбнулась. Честно говоря, у неё не было особого желания разъезжать по городу – усталость от бессонных ночей и напряжённых дедлайнов давала о себе знать. Но разве можно было отказаться после всего, что они пережили?
– Поехали.
* * *
Бар был небольшим, с тёплым приглушённым светом и лёгким фоном живой музыки. Они пришли не первыми – уже собралась большая часть питерской команды. За длинным деревянным столом сидели коллеги, кто-то заказывал коктейли, кто-то шутил про то, что пора организовывать групповую терапию после этого проекта.
– Ооо, кто пожаловал! – улыбнулась Анна, увидев их. – А я уже думала, что вы и тусите только удалённо!
Полина рассмеялась, а Сергей только слегка качнул головой. Он всегда был не особо социальным, но в этот вечер вел себя иначе – расслабленно, спокойно, явно наслаждаясь атмосферой. И, что было любопытно, он специально не демонстрировал, но и совершенно не скрывал, что пришёл с Полиной.
Он не отлипал от неё практически весь вечер. То приобнимал за плечи, то чуть наклонялся, чтобы сказать что-то прямо в ухо, то рассеянно касался её руки, пока они разговаривали. Это было естественно, непринуждённо, но при этом… совершенно недвусмысленно.
Коллеги, конечно, замечали. Замечали, но молчали. Может, потому что они уже давно всё поняли, а может, потому что были слишком увлечены весельем. Лишь в чате «Удалёнщиц» мелькнуло несколько подмигивающих смайликов, отправленных в сторону Полины, сопровождаемых короткими, но многозначительными комментариями.
Она только усмехнулась, глядя на экран. Хорошо, что за время работы они не просто стали коллегами, но и подругами, избежав зависти, сплетен и той мелочной гнили, что иногда разъедает женские коллективы. Вместо язвительных подколок – тёплая поддержка, вместо скрытых уколов – искренний интерес. И Полина ценила это.
Вспоминали самые напряжённые моменты проекта. Кто-то рассказывал, как не спал по двое суток, как техника отказывала за две минуты для совещания с руководством. Кто-то в шутку жаловался на «беспощадный IT-отдел», который всегда ставил свои условия.
– Слушайте, но ведь вышло всё просто идеально. Представьте, если бы мы сделали всё так, как хотели сначала – фиг бы у нас получилось, – сказала Марина, их маркетолог.
– Да, а представьте, если бы Полина нас не продавила в тот раз? Мы бы вообще не успели!
– О, не напоминайте, – Сергей, который до этого момента просто слушал, слегка улыбнулся и посмотрел на Полину. – Она умеет добиваться своего.
Полина пожала плечами, сделав невинное лицо.
– Что поделать.
Разговоры текли непринуждённо, тепло. Это был именно тот вечер, когда ты смотришь на людей вокруг и понимаешь – да, было сложно, но оно того стоило.
Когда принесли ещё один раунд напитков, Сергей вдруг наклонился к Полине и спросил:
– А ты хочешь отпраздновать это наедине?
Она подняла глаза, встречаясь с его тёмным взглядом.
– Как?
Сергей слегка ухмыльнулся.
– На крыше.
Полина взглянула в окно. Летний Питер жил своей особой жизнью. Закат уже растаял за горизонтом, оставив после себя лишь лёгкие мазки фиолетового и тёмно-синего, смешанные с мерцающими огнями города. Фонари зажглись, бросая тёплый свет на мокрый асфальт, отражая блики рекламных вывесок и фар машин. Город жил, шумел, дышал. И, кажется, приглашал их с собой – в эту летнюю ночь, полную обещаний.
Она улыбнулась, и Сергей сразу понял – ответ уже очевиден.
– Дай мне десять минут, – сказала она, и принялась тепло прощаться с коллегами.
Когда они вышли из бара, Сергей держал в руке бумажный пакет с логотипом заведения. Из него выглядывало горлышко бутылки вина, два стеклянных бокала и несколько небольших лоточков с чем-то ароматным.
– Ты серьёзно подготовился, – хмыкнула Полина, бросив на него внимательный взгляд.
– Конечно. Мы же празднуем, – ответил он с лёгкой улыбкой и протянул ей свободную руку.
Она взяла его ладонь, ощущая, как её сердце пропускает один удар. А затем они вошли в питерскую ночь – поднимать тосты за общий успех и за то, что жизнь иногда складывается именно так, как должно.
Крыши для двоих
Когда они поднялись на крышу одного из старых домов в центре Петербурга, город расстилался перед ними, словно ожившая открытка. Тысячи огней отражались в водах Невы, машины текли мерцающими ручейками по проспектам, фонари бросали мягкий свет на мостовые, а окна домов светились тёплыми, почти домашними отблесками. Вдалеке доносилась музыка, чей-то смех, редкие крики ночных гуляк. Петербург жил, дышал, переливался светом, и в этом была своя магия.
Но ещё больше волшебства ждало на самой крыше. Здесь всё было подготовлено заранее: над просторной подвесной кроватью-гамаком, оплетённой гирляндами, лениво колыхался на ветру полупрозрачный навес, в воздухе витал лёгкий аромат ванили и сандала от зажжённых в прозрачных колбах свечей. На мягких подушках лежал плед, а рядом, на небольшая деревянная подставка, видимо, для бокалов.
Полина на мгновение просто замерла, оглядываясь, а потом повернулась к Сергею, подняв брови.
– Это всё… ты организовал?
– Есть у меня один хороший знакомый, он иногда сдаёт это место под мероприятия. Но вообще, – он наклонился к ней чуть ближе, – я просто хотел, чтобы этот вечер был особенным.
Она улыбнулась, медленно покачав головой, и тихо сказала:
– Ты определённо преуспел.
Сергей молча протянул ей бокал, ловко открыл бутылку и наполнил второй. Вино было прохладным, с терпким ягодным ароматом, лёгким, но с долгим, тёплым послевкусием. Полина сделала маленький глоток, закрыла глаза, наслаждаясь моментом, а когда снова открыла их, Сергей всё ещё смотрел на неё.
– Ты действительно подумал обо всём, – с улыбкой заметила она, устраиваясь поудобнее среди подушек.
– Я стараюсь, – его голос был спокойным, но в нём звучало что-то большее.
Они сидели бок о бок, грея бокалы в ладонях, смотрели на город, который медленно засыпал, растворяясь в ночной тишине. В этом моменте было удивительное спокойствие. Петербург жил своей жизнью, но на этой крыше он будто приостановился, став идеальным фоном для чего-то важного.
– Петербург – он как человек, – вдруг сказала Полина, задумчиво глядя на город. – Иногда резкий, иногда холодный, но в какой-то момент он может открыть тебе свою тёплую сторону. Главное – дождаться.
Сергей молча смотрел на неё, и в его взгляде было столько понимания, столько внимания к каждому её слову, что у неё перехватило дыхание.
– Со мной он говорит через тебя, – наконец тихо сказал он.
Полина вздрогнула, её пальцы чуть крепче сжали бокал. Эти слова, простые и честные, неожиданно глубоко её задели. Она почувствовала, как сердце делает лишний удар, как внутри растекается тепло, не связанное с вином. Она попыталась что-то сказать, но передумала.
Сергей, не спеша, протянул руку, легко, почти невесомо накрывая её ладонь своей. Его прикосновение было тёплым, уверенным, и Полина вдруг поняла – неважно, о чём они будут говорить дальше. Всё уже давно решилось само.
* * *
Когда Сергей достал небольшой свёрток и протянул ей, Полина машинально приняла его, но пальцы дрогнули. Она не ожидала подарка и внутри что-то кольнуло – приятное и тревожащее.
Она осторожно развернула упаковку, и когда увидела знакомую обложку, у неё перехватило дыхание.
«Человек с воскрешённым лицом».
Та самая книга. Та, которую она нашла в старом букинистическом магазине и которую перечитывала до дыр. Только это издание было другим – более полным, авторским, дополненным главами, которые она никогда прежде не читала. И самое главное – на форзаце сияла аккуратная подпись с автографом автора:
«Для Полины, которая находит магию даже там, где её никто не ожидал».
Её сердце замерло. Внутри поднялась такая буря эмоций, что на мгновение стало трудно дышать.
Она перевела взгляд на Сергея, не зная, что сказать. Он смотрел на неё спокойно, но в этом спокойствии была скрытая глубина, что-то такое, что он, возможно, не смог бы выразить словами.
– Как ты это сделал? – прошептала она, едва справляясь с нахлынувшими чувствами.
– Долго искать не пришлось, – его голос звучал ровно, но в глазах читалась тёплая уверенность. – Ты сама рассказала, что она произвела на тебя особенное впечатление. Тогда же и вышел на автора книги – Игоря Белова. Он проникся моей просьбой и даже не сопротивлялся.
Полина крепче прижала книгу к груди, чувствуя, как внутри разливается тепло.
– Но… – она сглотнула. – Почему?
Сергей улыбнулся чуть заметно, как будто этот вопрос его забавлял.
– Когда ты скинула в общий чат цитату из этой книги, я сначала просто удивился. У нас была рабочая переписка, всё по делу, и вдруг – что-то настолько личное, настолько живое…
Он провёл пальцами по её коленке, будто вспоминая тот момент.
– Тогда я впервые задумался, кто ты на самом деле. Не просто сотрудница, не просто умная женщина, с которой комфортно работать. За этим красивым фасадом скрывалась внутренняя глубина, которая зацепила. Я начал интересоваться тобой. Искать информацию. Читать, слушать, смотреть, чем ты живёшь.
Он замолчал, будто давая ей время осознать сказанное.
Полина слушала, и её сердце билось всё быстрее.
– Уже тогда я понял, что хочу узнать о тебе больше, – тихо добавил он. – И узнал. Гораздо больше, чем мог даже вообразить.
Она вдруг почувствовала, как глаза наполняются слезами. От волнения, от нежности, от всего, что скрывалось за этими простыми словами.
– Спасибо, – её голос дрогнул, но в нём звучала искренняя благодарность.
Сергей наклонился ближе и, не отводя взгляда, лёгким движением убрал с её щеки непрошеную слезу.
– Ты моё сверхчувствительное чудо, – сказал он так мягко, что у неё внутри всё сжалось.
Полина закрыла глаза, прижимая книгу к груди, понимая, что этот момент останется с ней навсегда.
* * *
Разговор шёл легко, они лениво перебрасывались словами, улыбками, редкими взглядами, от которых в воздухе становилось жарче в чувственных интерьерах питерской ночи. Они обсуждали город, книги, коллег, встреченных в этот вечер. Полина смеялась, Сергей отпускал ироничные замечания, но постепенно их беседа замедлилась, стала глубже, тише, будто нырнула в какое-то сокровенное течение.
– В детстве я часто чувствовал себя одиноким, – вдруг сказал он, не глядя на неё, а вглядываясь в светящиеся вдали окна.
Полина замерла, уловив в его голосе ту приглушённую ноту, которая бывает только в признаниях, к которым долго шёл.
– Родителей не стало, когда мне было семь. Неспокойное было время. Они просто нарвались на… нехороших людей, – он произнёс это ровным голосом, но Полина чувствовала – за этим спокойствием скрывается что-то слишком тяжёлое, чтобы легко рассказывать.
Она не перебивала.
– Бабушка забрала меня к себе. Она много работала. Ей приходилось тянуть и себя, и меня. Возможно, из-за этого я и чувствовал себя одиноким. Дни проходили одни и те же: школа, дом, книги, бабушкина столовая. Иногда она приходила раньше, мы вместе готовили что-то вкусное, она садилась рядом, гладила по голове и говорила: «Ты у меня умный, ты справишься». И я справлялся. Как мог. А потом её тоже не стало.
Он замолчал, словно проживая эти моменты снова.
Полина слушала, даже не дыша. Она вдруг представила его – маленького мальчика, который сидит в пустой квартире, слушает, как за окном шумит город, но никто не зовёт его ужинать, никто не спрашивает, как прошёл день. Эта картина вдруг ударила её прямо в сердце.
– Это чувство одиночества никуда не ушло, – тихо добавил он. – Даже когда я вырос. Оно не зависит от количества людей вокруг. Можно быть в окружении коллег, друзей, знакомых – и всё равно чувствовать себя пустым.
Он впервые посмотрел на неё, и этот взгляд был совсем другим. В нём не было той невозмутимой уверенности, что всегда казалась ей частью его натуры. Там была честность, обнажённая до боли.
– Но теперь… теперь я чувствую всё иначе. С тобой.
Полина молча потянулась и взяла его ладонь в свои. Осторожно, как будто этот жест мог разрушить хрупкость момента.
– Ты больше не один, – прошептала она.
Он посмотрел на их сплетённые пальцы, потом медленно поднял глаза на неё. В них было так много тепла, нежности и чего-то почти болезненного, что у неё сжалось сердце.
– Полина… – его голос сорвался, стал хриплым.
Его пальцы чуть крепче сжали её запястье, и вдруг в этом лёгком прикосновении было больше, чем в сотне слов. Больше, чем в любых признаниях.
Она почувствовала, как дыхание сбивается, как её тело мгновенно отзывается на его близость.
– Ты даже не представляешь, что ты для меня значишь, – голос стал ниже, грубее.
Он потянул её ближе, а потом наклонился, так близко, что она чувствовала его дыхание на своих губах. Всё её существо откликнулось на него, сердце стучало в ритме безумия, в голове звенела пустота. И когда его губы, наконец, коснулись её, это был не просто поцелуй – это было обещание. Обещание, что одиночество больше никогда не вернётся.
Их поцелуй был наполнен огнём – не робким, не осторожным, а таким, в котором переплелись долгие недели сдержанности, запретов и тихого желания. Он не был нежным, он был жадным, требовательным, глубоким. Их дыхание смешивалось, перетекая одно в другое, словно они делили между собой этот воздух, не желая разрываться даже на секунду.
Сергей держал её крепко, как будто боялся, что она растворится в этом ночном воздухе. Его руки скользнули вниз, вдоль её спины, чуть надавливая на поясницу, притягивая её ближе, ближе, так, что между ними не осталось даже миллиметра. Полина выгнулась в его объятиях, чувствуя, как внутри растекается жар, захватывающий её целиком.
Его пальцы пробежались по её шее, очерчивая линию ключиц, затем накрыли её плечи, легко скользя по ткани её одежды. Он изучал её прикосновениями, словно запоминал каждую линию, каждый изгиб, каждое дрожание её тела в ответ. Полина зажмурилась, позволяя этому вихрю ощущений унести её далеко за границы реальности.
Она потянулась к нему, её пальцы скользнули вверх, утонули в его волосах, обвили шею, притягивая его ближе. Поцелуи становились глубже, насыщеннее, вкус его губ сводил её с ума. Её ладони прошлись по его спине, чувствуя, как под тонкой тканью напряжены мышцы. Он сдерживал себя, но она не хотела сдержанности – не теперь.
