Текст книги "Битлз: секретные материалы"

Автор книги: Артур Макарьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Лондон. Паб «Британика». Район Кенсингтон. Июль 1971 года

Лейтенант МИ-6 Клифф Мак-Фарен пригласил на ланч сотрудницу русской службы Би-би-си Барбару Стоун, которая по заказу МИ-6 постоянно анализировала эстрадную музыку в СССР. Судя по последнему отчету Барбары, официальные группы, возникшие в СССР за последние два года, вокально-инструментальные ансамбли, как их называли, не имели к рок– и бит-музыке никакого отношения, играли они в основном произведения советских композиторов. В союзах композиторов и писателей были даже секции, которые следили за репертуаром этих ансамблей, участники которых зачастую набирались из случайных музыкантов, не разбиравшихся в рок-музыке и не имеющих к ней ни малейшего отношения. Многие из них были воспитаны на традициях советской эстрады и в большинстве случаев ориентировались на мнения руководителей коллективов, которые были абсолютно некомпетентны в западной джазовой и рок-музыке. Эту культуру они не знали и, как кажется, знать не хотели, но имели музыкальное образование, зачастую по классу народных инструментов. Правда, и в Москве, и в Ленинграде имелись самодеятельные коллективы, игравшие бит– и рок-музыку, но выхода на сцену и в эфир советских радио– и телестанций они не имели, а самодеятельность – она так и продолжала оставаться самодеятельностью. Хотя среди музыкантов таких групп, может быть, и следовало поискать Севу Шаргородцева, так как искать его среди участников официальных ансамблей не имело смысла. Беседуя с Барбарой в уютном пабе «Британика», лейтенант Клифф Мак-Фарен курил свои любимые сигареты «Бристоль», часто прихлебывая из большой кружки темное пиво «Гиннесс». Спросил:

– Ну а что твои друзья-активисты бит-клуба? Там, кстати, были и музыканты, разбирающиеся в западной музыке?

Барбара, прожевывая хорошо приготовленный бифштекс, запивая его простым английским элем, улыбнулась:

– А все почти разбежались. Окончили институты, пошли работать по специальности, женились, появились дети. Многие всерьез занялись карьерой, вот, например, Саша Марков работает в горкоме комсомола.

Мак-Фарен хорошо был знаком с советскими партийными учреждениями:

– Да, – только и сказал, – впереди хорошая карьера в каком-нибудь министерстве, в управлении внешних сношений, с выездами за границу.

– Ну вот таких много, – продолжала Барбара, – но поискать стоит среди тех, кто пока за бортом советского благополучия и где-то в глубине души мечтает уехать на Запад, где, как ему кажется, его творческая натура быстро найдет применение.

– И что? – спросил Мак-Фарен, затягиваясь сигаретой. – Есть кандидаты на отъезд из СССР?

– Кандидаты есть. И весьма толковые. Но выделяется один Саша Коган. Девятнадцать лет, имеет музыкальное образование, играл в разных ведущих любительских группах. Весьма способный лингвист, знает двадцать один язык.

– Вот как? – удивился Мак-Фарен.

– Но мы, кажется, опоздали, – прервала удивления Мак-Фарена Барбара, – американцы оказались более активными, чем мы. Они сильны в обещаниях, здесь все: возможность организовать группу и начать обучение в американском университете.

– Да, наш Сева Шаргородцев намного слабее, – только и сказал Мак-Фарен, гася сигарету в пепельнице. При этом сигарета издала сильный табачный запах. – Так, подведем итог. Искать среди музыкантов официальных коллективов не имеет смысла. Похоже, что они разбираются в западной рок-музыке понаслышке: вот это – модно, а это – нет. Руководители коллективов тоже не ориентируются в рок– и поп-музыке. Они просто далеки от этого. Странно, но похоже, им это все не надо. Не надо и всей эстраде Советского Союза, то есть идеологически это все невежество не перечит ни партийным, ни административным установкам Советского государства. И вот тут-то, на этом фоне полного невежества в рок-музыке советских властей появится наш Сева, он-то и расскажет слушателям русской службы Би-би-си о том, что происходит в поп-музыке на Западе.

– А сможет? – спросила Барбара.

– А ты у нас зачем? – посмотрел на нее Мак-Фарен. – Напишешь, объяснишь. Совсем, конечно, дурака подбирать не надо. В общем, ищи, дерзай!

Москва. Август 1972 года

Около 7 вечера Саша Марков с продуктами из Смоленского гастронома завернул во двор своего дома и лоб в лоб столкнулся с Сергеем Костровым. Он выгружал из черной «Волги» с номерами гаража ЦК КПСС продукты, ящики с пивом, увесистую сумку с коньяком и водкой.

– А, Саша, привет! – окликнул его Костров. – Познакомься – Андрей Сергеев! – представил он, помогавшего ему молодого человека. – Работаем вместе.

– У вас что, день рождения? – спросил Марков.

– Да нет, – ответил Сергеев, – Кострова провожаем в Египет, работать едет.

– Вот что, – сказал Костров, закрывая багажник цэковской «Волги», – ты, Саша, отнеси свою сумку и где-то через полчаса подходи к нам. Будем рады.

Марков поднялся к себе, позвонил жене на дачу, чтоб не волновалась, снял костюм, в котором ходил на работу, рубашку, галстук. Переоделся в джинсы, майку и кроссовки, которые привез из командировки в Польшу. Минут через 40, подойдя к двери Костровых и нажав на кнопку звонка, вдруг увидел Сергея Купреева, 1-го секретаря МГК ВЛКСМ, начальника Маркова и всех комсомольцев Москвы.

Костров открыл дверь, увидел Маркова и Купреева, своего соседа. Только и спросил от неожиданности:

– Вы тоже к нам, Сергей Александрович?

– А у вас что, чей-то день рождения? – увидев гостей, спросил Купреев.

– Да нет, – ответил Марков, – Кострова в Египет провожают.

– Саша, Сергей Александрович, проходите, – пригласила Купреева и Маркова Ира Кострова.

– Ребята, я подойду чуть попозже.

Вошел Саша Марков и очутился в компании внешторговцев.

– Знакомьтесь, это наш сосед, – сказала Ира, – Саша Марков, Комитет молодежных организаций города Москвы.

Встрепенувшиеся было головы сотрудников Внешторга – это кто еще пришел? – успокоились: почти свой, во Внешторге много работников из комсомола.

В большой комнате просторной трехкомнатной квартиры Костровых был накрыт стол, изобиловавший яствами и хорошими напитками наших и не наших сортов, хотя вином, коньяком и даже виски в 72-м году удивить кого-либо было трудно. В том же Смоленском гастрономе это все свободно продавалось, правда, в очереди приходилось постоять. Стол только что накрыли, бокалы расставили, ждали родителей самого Кострова и его жены. Когда все собрались, стали рассаживаться. Присутствие зятя Кострова, Чернова, завсектором в международном отделе ЦК КПСС, как-то дисциплинировало сотрудников Внешторга. Чернов произнес напутственный тост «служить на благо Родины и не поддаваться на провокации западных спецслужб». Всем за столом тост был понятен, за рубежом были многие. Выпили с серьезным видом. Потом еще выпили, тут как раз и подошел Сергей Александрович. Тоже напутственные слова человеку, который достойно представлял московский комсомол во время учебы в МГИМО. Еще раз выпили: а что, достойные слова, достойные люди. За столом стало шумно. Внешторговцы рассказывали своим соседям по столу о происках западных спецслужб, о трудностях работы за рубежом, причем с каждым тостом трудностей становилось больше, а коварство спецслужб преодолевалось только благодаря бдительности советского человека, сотрудника Внешторга, сидящего рядом с вами. Марков все внимательно слушал. Ну а как не слушать? Ведь вот они, люди, которые противостояли козням и проискам спецслужб.

Кто-то в разгар рассказов, воспоминаний и напутствий Кострову предложил: «Давайте потанцуем». В кабинете Кострова заранее была вынесена мебель. Поставили проигрыватель с пластинками. После речей и наставлений хорошо пошла песня «Толстый Карлсон», ее два раза повторяли, пели почти все. Хорошо потанцевали и под песню «Для меня нет тебя прекрасней». Веселились вовсю. Ну а как же – гулял Внешторг, люди гордые и, главное, довольные собой.

* * *

Первое письмо от Кострова Марков получил в конце октября. Все только о Египте, об Александрии, Совморфлоте и дежурные приветы для друзей и знакомых. В общем, была когда-то группа «Виражи», а в ней играл и пел Сережа Костров. А вот теперь фотографии на фоне пирамид и верблюдов. Сам Марков вступил кандидатом в члены КПСС, через год уже будет коммунистом, а там можно будет подумать о смене работы. Это только в песне поется «не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым».

Лондон. Оксфорд-стрит. Март 1973 года

Ведущая и главный музыкальный редактор русской службы Би-би-си Барбара Стоун сидела на удобном диване в родительской квартире. Родители же с недавнего времени жили в собственном доме в Каире, в зеленом пригороде, построенном англичанами в конце XIX века. А Барбара наслаждалась жизнью в просторной удобной квартире. И в последний мартовский уикенд, так же сидя на диване, слушая пластинки модных и популярных в Англии групп, разбирала почту – данные на выезжающих из СССР на ПМЖ. И вдруг что-то привлекло ее внимание: Давид Ковальзон играл в группе «Грецкие орехи», инженер-электрик, окончил МЭИ, прозвище Додик. Поднялась с дивана, пошла к себе в кабинет, просмотрела картотеку Московского бит-клуба – да вот он, Давид Ковальзон, бас-гитарист группы «Грецкие орехи». «Куда он едет?» – спросила себя Барбара. В документах нашла: страна – Израиль, родственник – тетя, сестра матери.

В понедельник Барбара позвонила Мак-Фарену:

– Клифф, мне кажется, я нашла Севу Шарго-родцева, надо переговорить.

Переговорили, получалось, что хорошо Ко-вальзона знал Саша Марков; и Клифф, и Барбара прекрасно понимали, что что-либо предлагать Ко-вальзону надо подождать, пока он покинет СССР и доберется до пересадочного пункта в Вене, но и предлагать что-либо кому попало МИ-6 не может. Спросить можно у Маркова. А как выйти на Маркова, чтобы не испортить ему карьеру? Тоже вопрос.

Жена одного из сотрудников британского посольства в СССР, русская по происхождению, представившись Сашиной знакомой по институту, из автомата позвонила Сашиной маме: дескать, нужны учебники, которые были у Саши. Мама высказала сожаление, но ничем помочь не смогла – Саша на 6 месяцев по линии Бюро международного молодежного туризма «Спутник» уехал в Швецию и Данию.

Позвонили Саше на работу, и тоже из автомата, но там готовились к какому-то комсомольскому мероприятию, и им было не до Саши, однако пошутили, сказав: «Девушка, звоните в Стокгольм, в «Фольке-турист», он будет рад вашему звонку», – и повесили трубку. А что, хорошая шутка для 1973 года: «из автомата – в Стокгольм».

В Лондоне выяснили, что «Фольке-турист» – туристическая фирма, партнер БММТ «Спутник», и Марков уехал представителем БММТ на туристский сезон работать с группами молодых туристов, приезжающих из всех городов СССР. В середине мая Барбара вылетела в Стокгольм, дня три понаблюдала за Марковым. А затем в субботу, когда он утром проводил очередную группу в Москву, подъехала к отелю, где жил Марков, прошла в ресторан, где Саша собирался позавтракать, и неожиданно подсела с подносом от шведского стола к нему за стол.

– Ну, здравствуй, Саша, – сказала она.

Марков только и сказал: «Здравствуй» и «Очень неожиданно». Выпил апельсиновый сок.

Барбара отпила кофе из чашки, добавила сливок. Саша молча ел, утро все-таки, провожал группу, завтрака еще не было, а сейчас хотелось есть. Барбара не возражала, ела джем с маслом и вкусную салями.

Саша поел, выпил кофе, посмотрел на Барбару:

– Ну и что? Что-то случилось?

– Совет нужен, – сказала Барбара.

Саша молчал. Барбара достала из сумки ксерокопию анкеты московского бит-клуба.

– Откуда? – только и спросил Марков.

– От верблюда, – улыбнулась Барбара, – Зубов из Минкульта потерял в метро, я с ним в одном вагоне ехала.

– Понятно, – только и сказал Марков, съев еще кусок салями.

К Барбаре подошел официант и попросил подписать счет за завтрак, она достала карточку «Фольке-турист» со своей фотографией. Официант списал данные, Барбара расписалась. Посмотрев на ошарашенного Маркова, сказала:

– Я гидом работаю, встречаю группы из Англии. Ну это так, если кого-либо из посольства СССР встретим. Работаем вместе.

Марков рассмотрел анкету:

– Давид Ковальзон, бас-гитарист. Знал его, да и сейчас знаю. Говорят, он в Израиль к тетке собрался.

– Ну да, собрался. – подтвердила Барбара. – Кто он как человек? С интеллектом у него как?

Марков задумался:

– Слушай, – сказал он, – завтрак уже закончен, сейчас погонят. Пойдем, здесь за углом приличный пивной бар «Командор».

– Пойдем, – согласилась Барбара.

В субботу в «Командоре» всегда было достаточно людно. Сели в дальнем углу, не привлекая ничьего внимания.

Заказали хорошего пива и копченых сосисок с картошкой, запеченной в фольге.

– Ну так что, умен Ковальзон или не умен? – спросила Барбара.

– Ну, во всяком случае, неглуп, но в поп-музыке разбирается слабо. Язык хорошо подвешен, остроумен. В общем, не полный идиот, но мог бы быть поумнее.

– Сравнить с Сашей Коганом можно? – спросила Барбара.

– Ну и вопросы у тебя! Не для слабонервных, – только и ответил Марков. – Коган гений, талантливый лингвист и музыкант, а этот так, середнячок.

– А где ты с ним встречался? – спросила Барбара. – Слушай, хорошее пиво спросила у официанта – «Туборг».

– Да, «Туборг», – ответил он. – А встречался я с ним в кафе «Молодежном», да и дома он у меня был пару раз. Переписывал пластинки. Ну, парень как парень, ничего выдающегося, язык английский знает средне.

– Понятно, – только и сказала Барбара, разрезая сосиску и вынимая из фольги картошку. Затем взяла соусницу, полила картошку и сосиску.

– А, – сказал Марков, – это хороший соус, сырный, нравится.

Взял свою соусницу и полил сосиски и картошку.

– А как у него с дикцией и тембром голоса?

– Ну, здесь все нормально, – ответил Марков, – в институте он играл в театральном кружке, так что говорит хорошо, интонации правильные.

– А из какой он семьи? Обеспеченной или нет? – задала вопрос Барбара.

Марков пожал плечами.

– Папа – историк, преподает в МГУ, а мама – инженер в каком-то НИИ. В общем, средняя советская семья.

– А девушки? – спросила Барбара.

– Да вроде были, и тоже еврейки, – ответил Марков.

Сосиски съели, пиво допили. На часах – 12.00.

– Слушай, – сказал Марков, – мне в «Фольке-турист» надо, у меня завтра группа, проверю автобус, гостиницу и заказ на гида.

– Пошли, – сказала Барбара, – здесь рядом, мне тоже не помешает.

Дошли за 10 минут. О Ковальзоне не говорили, вспоминали Москву, институт. Уже подходя к офису «Фольке-турист», Барбара сказала Маркову:

– Знаешь, ты мне как мужчина всегда нравился.

– Это что, намек или совет? – спросил Марков и перевел на английский.

Открыл дверь, пропустил Барбару. Услышав перевод, она засмеялась:

– Марков, это правда.

Марков проверил: все готово, автобус завтра в 12.00 от гостиницы поедет в аэропорт, прихватив с собой Маркова. Барбара была рядом, болтала с английским гидом. Марков кивнул ей: «Пойдем». Вышли из офиса, не сговариваясь пошли к отелю, где жил Марков.

– Ты где живешь? – только и спросил Саша.

– А там же, где и ты, в «Викинге», я тоже работаю в «Фольке-туристе». Саш, зайдем, здесь за углом хороший магазин грампластинок, посмотрим.

Зашли, Барбара стала выбирать пластинки. Марков посмотрел, что нового появилось, но ничего покупать не стал – дома жена, ребенок, им тоже надо что-то купить, ждут папу домой, а папа все просадил на пластинки.

Барбара, кажется, все поняла:

– Саша, выбери любые десять пластинок, я оплачу, это подарок.

– Зачем? – только и сказал Марков. Но десять пластинок выбрал, положил в пакет.

На подходе к «Викингу» увидел «вольво» советского посольства. Пристегнул удостоверение «Фольке-туриста» на джинсовую куртку. Барбара сделала то же самое. Заговорили по-английски сотрудники «Фольке-туриста», да и только.

В дверях столкнулся с 1-м секретарем посольства Лозовым Дмитрием Сергеевичем.

Барбара на мгновение задержалась:

– Саш, позвони, когда освободишься, я в двадцатом номере. – Сказала по-английски.

Лозовой посмотрел вслед – стройна, хороша, джинсы в обтяжку.

– Саша, я чего заехал, даже записку оставил, забери. Ты же завтра едешь в аэропорт?

– Да, конечно.

– Так вот, у меня пропуска пока нет, ты ведь к самолету пойдешь, тебя пускают с твоим удостоверением.

– Ну да, – сказал Марков.

– Этим же рейсом прилетает делегация Минздрава СССР во главе с министром, так вот встреть, успокой, чтобы не волновались, скажи, я их у таможни буду ждать.

– Может, пройдем ко мне, – предложил Марков, – выпьем чего-нибудь?

– Нет, не могу, – извинился Лозовой, – у меня в машине жена с сыном, я им обещал по магазинам сводить, хочешь, чтобы мне голову открутили? Завтра чего-нибудь придумаем, у меня делегация рядом будет жить, в «Паласе».

– Ладно, до завтра, увидимся в аэропорту, – только и сказал Марков.

Поднялся к себе, позвонил в 20-й номер.

– Я сейчас к тебе приду, – только и сказала Барбара и пришла в короткой джинсовой юбке, майке с надписью по-английски «Я люблю тебя».

Сразу же возбудила.

– Ну что, у нас будет ночь любви? – спросила она.

– Слушай, – только и ответил Марков, – до ночи долго ждать, давай день любви.

– Давай, – сказала она и разделась.

Потом они сходили пообедали, вернулись в номер, опять обсудили Додика Кавальзона, опять занимались любовью, побродили вокруг отеля. Марков задержался у магазина с аппаратурой.

– Что-то хочешь купить? – спросила Барбара.

– Да просто помечтать, вон красавец «Revox», катушечный магнитофон. Но дома жена, дочь. Жене уже дубленку и сапоги присмотрел, в Москве сама знаешь, как с этим.

– Понятно, – только и сказала Барбара, – ну что, идем в гостиницу?

– Идет, – сказал Саша – Ты когда домой?

– Да завтра вечером у меня самолет, – ответила она, прижимая его к себе.

Барбара разбудила Сашу в восемь, сходили, позавтракали, поднялись к нему.

– Ну что, – сказала она, – не знаю, может, когда и увидимся?

– Может, и свидимся, теперь ты знаешь, где меня искать. Звони из автомата, – и рассмеялся.

– Ладно, позвоню, – сказала она.

В аэропорту они столкнулись случайно у выхода. Саша рассаживал в автобусе свою группу, а она вышла из такси. Расплатилась, увидела его, постояла несколько секунд, сказала по-английски:

– А у меня чувство, что мы встретимся, – и пошла в зал вылета.

Носильщик вез на тележке ее вещи. Она, в сером плаще, с распущенными волосами, еще раз взглянула на Сашу:

– Ну все, прощай.

* * *

Сережа Костров в Александрии был очень удивлен, когда получил от Маркова письмо и увидел обратный адрес: Швеция, Стокгольм, Посольство СССР, Маркову А.В. Вскрыл – и еще больше удивился. Саша Марков в Стокгольме, представитель БММТ «Спутник» на туристском сезоне. Вот это да! Ира даже обрадовалась за Сашу:

– А что, мальчик неглупый, молодец, карьеру делает.

Саша с тургруппами мотался между Стокгольмом и Копенгагеном. Группы были из разных городов, в основном молодые передовики производства. И в Дании, и в Швеции соблазнов было много, особенно в Копенгагене, где в двух шагах от отеля была улица «красных фонарей» и улица с секс-шопами и кинотеатрами с порнографическими фильмами. Стоило только на общем собрании в первый день рекомендовать не посещать эти места, как на следующий день можно смело было отлавливать туристов в злачных местах. Правда, Марков этим не занимался – ну сходят, посмотрят. Однажды вечером у кинотеатра с порнофильмами увидел троих девушек-туристок из далекого уральского города. Одной было очень плохо, ее рвало.

– Что с ней? – спросил Марков.

Его сначала испугались, но он успокоил девушек, отвел от кинотеатра.

– Мы не знали, – оправдывались они, – что фильмы идут без перерыва, вот после четвертого ее и прорвало.

Девушки отошли на воздухе, успокоились:

– Ну надо же, мы замужем, есть дети, а такого даже и не представляли, вот Антонина и не выдержала.

– Ладно, девушки, успокойтесь, пойдем ко мне в номер, выпьем чего-нибудь.

Выпили, закусили датскими маринованными огурцами. Только Антонина взяла огурец в рот, как ее опять стошнило, побежала в туалет. Девчонки оправдывались:

– Ну не знали мы всего этого.

– Не надо было ходить в кино, – только и сказал Марков.

* * *

Толя Минаев в 60-х играл в самодеятельной группе «Акванавты», учился в МЭИ. Он считался хорошим клавишником, да и инструмент у него был свой очень неплохой – немецкий орган «Вельтмайстер». В 70-м он окончил институт, а в 71-м женился. В 72-м у него родился сын. Зарплата инженера Мосэнерго – 110 рублей, да и группа «Акванавты» потихоньку разошлась – тоже семейные проблемы. В однокомнатную квартиру Минаевых ворвались заботы о сыне и полное безденежье. Жена Галя неоднократно требовала продать орган – хоть как-то расплатиться с долгами. Но Толя только отвечал: «Инструмент не продам».

В ноябре 1972 года ему позвонил Стас Гельман, гитарист, который играл в разных московских коллективах, и первое, что спросил после дежурного «Здравствуй, Толя!», была фраза:

– Инструмент не продал?

– Нет, – ответил Минаев.

– Ну вот, отлично, – сказал Гельман, – тут за МКАДом новый ресторан открывается, «Столичный», югославы строили, полная Европа. Собираю группу, пойдешь клавишником?

– Надо подумать, – сказал Минаев.

– Чего там думать, – Гельман был неудержим, – завтра, в пятницу, у нас открытие, вот и подумаем, приезжай, к пяти настроимся, аппаратуру привезем, записывай адрес.

– Может, попробовать, – решили Минаевы, – может, и будут какие-то деньги.

Отпросился на работе: мол, ребенок заболел. Минаев взял от дома на проспекте Мира такси и за 25 минут с инструментом доехал до ресторана – действительно, до МКАД не далеко. Уютный ресторан, просторная сцена, хорошая световая установка, отличная звуковая аппаратура – югославы поставили как комплект оборудования для сцены. Пока официанты накрывали столы, удалось порепетировать. В общем-то, музыканты были опытными людьми, пели и играли от души. После 10 вечера начались заказы: это – песенка для Маши, это – песенка для Кати, а это – для Раисы Ивановны. Играли до часу ночи. В час тридцать подошел Гельман и отдал Толе 200 рублей:

– Держи, старик, это только начало.

Другие музыканты были тоже довольны, первый блин не получился комом.

В субботу и воскресенье в ресторане почти сразу начались заказы. Место оказалось очень людным: а как же, строили югославы, да и оркестр хорошо играл. За три дня Минаев заработал 800 рублей. В понедельник он уснул на работе, его поили крепким кофе, все понимали, – у человека болеет маленький ребенок, тут не до сна.

В понедельник с заработком было похуже, народу поменьше. Во вторник был выходной, жена Галя взяла сына на себя, дала Толе поспать. В воскресенье подсчитала, сколько же заработали за неделю, получилось, с вычетом такси, 1300 р. – это при зарплате инженера 110 рублей в месяц. Через месяц, когда Толя вымотался окончательно, Гельман предложил ему перейти на работу в МОМА – организацию, которая контролировала работу ансамблей во всех московских ресторанах. Толя уволился из Мосэнерго, перешел на работу в МОМА, отоспался, стал больше времени проводить в кругу семьи, да и зарабатывал раз в 5 больше, чем в Мосэнерго. В ресторане жизнь тоже шла своим чередом, у московской публики стало очень престижным бывать в модном ресторане «Столичный». Директора магазинов, карточные шулера, фарцовщики, артисты кино, врачи-стоматологи, слесаря «жигулевского» техцентра, продавцы магазина «Березка», путаны с иностранцами, ну, в общем-то, все солидные люди. И гуляли по-солидному, с размахом, денег особенно не считали, главное – повеселиться в модном ресторане.

Толе Минаеву нравилось, что в ресторане, или, как говорили, в кабаке, можно было играть многое из того, что не разрешалось на официальной эстраде в различных ВИА. Во-первых, пели на языках оригинала того или иного шлягера – английском, итальянском, французском и т. д. Пели и играли популярные советские песни. Музыканты, как правило, в кабак подбирались умелые, и все внимательно следили, какие песни популярны там у них, за рубежом, и в московских кабаках, что публика заказывает: а как же, это деньги музыкантов, и не малые в 70-х годах. Все-таки какие-то самодеятельные группы остались, играя рок-н-ролл и бит-музыку, упрямо не понимая или не хотя понять, что с «гитаристами» уже определилась и власть, она и решила все за них: есть официальные ВИА, есть филармонии, все остальное – самодеятельность.

А она и была самодеятельностью, как ни копируй западные рок-группы, записанные в студии и сделавшие не один дубль той или иной песне, все равно в домашних условиях, на плохонькой гитаре и с очень средним усилителем толком ничего получиться не могло. Но им, упорным, казалось, что вот-вот сейчас мы вам сыграем, мы докажем. Но доказывать никому ничего не надо было, весь этот рок-н-ролл никому, в сущности, и не был нужен. Ансамбли у нас есть свои, музыканты – тоже. Все официально и законно. А самодеятельность – она и есть самодеятельность, у них там все непризнанные гении, а ведь давно известно: с гениями и сумасшедшими – только лаской.

* * *

Где-то в начале июля, забирая письма из посольства СССР с Стокгольме, Марков среди прочих обнаружил письмо из Москвы, написанное не знакомым ему почерком. Интересно, кто это? Открыл:

«Здравствуй, это я. В ближайшие дни ты получишь лично от меня подарок, не пугайся, здесь все в порядке, и все от чистого сердца. Твоя Варя».

«Ух ты, Варя! Это же Барбара».

Еще раз внимательно осмотрел конверт – советский, штемпель московского отделения связи, все ловко, не подкопаешься.

Как-то вечером только добрался с очередной группой советских туристов из Копенгагена в Стокгольм и разместил группу, как к нему подошел менеджер отеля:

– Господин Марков, вчера из магазина «Sven-ska-Electronica» доставили ваши покупки. Когда принести их к вам в номер?

Саша все понял – это Барбара.

– А может это все полежать у вас несколько дней? А то мне хранить негде, – попросил он.

– Когда скажете, тогда и доставим, – ответил менеджер.

В субботу, отправив очередную группу, получил наконец две коробки и чеки на свое имя. Покупатель он – Марков Александр. В одной из коробок магнитофон «Revox», в другой – усилитель «Marantz» мощностью 2 х 25 Вт, в той же коробке небольшие колонки фирмы JBL.

– Однако! – только и сказал Марков.

Все было очень компактно упаковано и можно было отправлять самолетом – не разобьется. Саша убрал коробки в шкаф. Распаковывал все это он уже в Москве, куда долетел рейсом SAS, скандинавской авиакомпании, – подарок от «Фольке-туриста».

* * *

С головой погрузившись в московскую жизнь, Марков обратил внимание на явление «кабак», побывал в нескольких ресторанах. Играли здорово, музыканты были из хороших московских групп. В кабаке можно больше зарабатывать, чем на эстраде, мотаясь с гастролями по городам Советского Союза.

* * *

Саша Марков в 1974 году уже работал в Министерстве высшего образования СССР, в протокольном отделе Управления внешних сношений.

Как-то в мае, после праздников, в центре заглянул на Неглинную в музыкальный магазин и в дверях столкнулся с Витьком. Тот сильно удивился:

– Санек? Ты ли это? Тебя уже выпустили?

– Откуда? – ошарашено спросил Марков.

– Ну тебя же вместе со Шписом взяли. Да тебя долго и не было.

Марков достал удостоверение, раскрыл его и показал Витьку – «Министерство высшего образования СССР». Тот прочел.

– Что, настоящее?

– А что, похоже на «липу»? – спросил Марков.

– Да вроде настоящее, – как-то неуверенно ответил Витек. – А где ты тогда пропадал? – спросил он Маркова.

– В Швеции работал, в Дании.

– Ха-ха, – рассмеялся Витек, выходя на улицу, – с таким прошлым, как у тебя?

– Какое у меня прошлое?

– Ну фарца всякая, пластинки там, валюта… Я что, не знаю что ли, мне только не надо «ля-ля» разводить, я тебя сам видел с фирмой на Красной площади.

– Так я в «Интуристе» работал.

– Да ладно, чего передо мной оправдываться, – только и сказал Витек, – ну отсидел так отсидел, чего тут такого, Санек.

В его тоне сквозило уважение.

– Чего надо? Сделаем.

– Да нет, ничего не надо, – сказал Марков и раздосадованный пошел в гостиницу «Метрополь», куда ему и надо было по работе.

Он был полон возмущения. «Кто такое мог придумать? Ну, значит, кто-то придумал! Идиоты!» Его начальство знало, кого оно взяло на работу, Марков заполнил несколько анкет и раз попал в министерство, то был уверен, что там, наверху, кому надо точно знали, что бабушка Маркова не была испанской принцессой и уже точно не подносила Колчаку патроны на фронтах Гражданской войны. «Да ну его, этого Витька», – только и подумал Марков, входя в железнодорожные кассы, где продавались билеты для иностранцев. Рядом были и авиационные кассы, и тоже для иностранцев. Такая была у Маркова работа – работа с иностранцами, прибывающими в нашу страну по линии Минвуза СССР.