Текст книги "Каравеллы выходят в океан"

Автор книги: Артур Лиелайс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

На основе этого весьма неясного папского решения Испания и Португалия вступили в переговоры, закончившиеся 7 июня 1494 года договором в Тордесильясе. Португальцы не верили, что Колумб действительно достиг Азии и поэтому не настаивали на отказе испанцев от заокеанских плаваний. Обе стороны согласились перенести «папский меридиан» – демаркационную линию – дальше к западу, на расстояние трехсот семидесяти лиг от островов Зеленого Мыса.

Португальцы стремились обеспечить себе морские пути в Африку и уже тогда, по-видимому, знали, что на пути к мысу Доброй Надежды им придется сильно отклоняться к западу, чтобы избегать встречных ветров.

Установление демаркационной линии не было разделом мира между Испанией и Португалией. Оно предусматривало лишь право Испании на открытия в западном направлении, а Португалии – в восточном. Обе договаривающиеся стороны обязались не посылать корабли за установленную линию, не совершать там открытий и завоеваний и не вести там торговли. Все это касалось лишь Атлантического океана. Никому и в голову не приходило, что мореплаватели, отправляясь на запад и на восток, могут встретиться где-то на другом конце земного шара и что там может возникнуть конфликт из-за открытых ими земель. Интересы испанцев и португальцев действительно скрестились в Тихом океане после кругосветного путешествия Магеллана (в 1519-1522 годах).

Тордесильясский договор мог сохранять силу лишь до тех пор, пока превосходство Испании и Португалии в Новом Свете, а также в Азии и Африке было бесспорным. Но французский король, едва узнав о папском решении и договоре между обеими странами, воскликнул: «Солнце светит для меня так же, как и для других, и я хотел бы видеть тот пункт адамова завещания, который лишает меня моей доли мирового наследства!». Англия тоже заявила, что папа не имеет права по своей прихоти «раздавать и отнимать королевства», и послала свои корабли за океан.

Вторично через Атлантику

Вторая экспедиция Колумба – колонизаторское предприятие. – Открытие Малых Антильских островов. – Отважные карибы. – Гибель форта Навидад. – Основание города Изабелла. – Лишения и невзгоды. – В горы Сибао за золотом. – Грандиозный план работорговли. – Первый бунт. – В плодородной Королевской долине. – С хитростью и коварством против индейцев.

Слава Колумба была так велика, что снарядить вторую экспедицию оказалось гораздо легче, чем первую. Тысячи жаждали поскорее пересечь океан. В Кадисском порту царило оживление. Сюда привозили закупленное зерно, здесь его размалывали, пекли и сушили морские сухари. В огромных дубовых бочках хранилось приготовленное на дорогу вино – столь любимое испанцами, а также запасы солонины.

Сотни людей оснащали целую флотилию кораблей, готовили ее к плаванию.

Снаряжение экспедиции король поручил севильскому архиепископу Хуану де Фонсеке, будущему председателю Совета по делам Индии. Этот исключительно энергичный человек разбирался в кораблях, пушках и в оружии лучше, нежели в святом писании. Он сумел в наикратчайший срок обеспечить экспедицию всем необходимым, закупить зерно, оружие, вина, растительное масло и уксус, мясо, хлеб и бобы, нанять корабли и экипажи, раздобыть деньги.

В стране, разоренной войной, не так легко было найти средства для второй экспедиции. Государи заняли огромную сумму. Кроме того, на экспедицию пошли деньги, вырученные от продажи имущества изгнанных из страны евреев. В течение чуть ли не тридцати лет влияние Фонсеки на все дела, связанные с новыми испанскими колониями, было очень велико. Он ведал финансами, снаряжением судов, подготовкой экспедиций, назначением и увольнением должностных лиц. Он пользовался полным доверием королевской четы и его полномочия были почти неограниченны. Современники отзывались об этом энергичном и верном слуге государей как о неподкупном, но грубом и властном человеке, который не терпел никаких возражений и требовал беспрекословного повиновения.

При подготовке второй экспедиции Колумбу пришлось с ним близко столкнуться, и вскоре между ними стали возникать споры по самым незначительным поводам. Однако авторитет и слава Колумба были так велики, что по приказу королей Фонсеке во всем и повсюду приходилось уступать Колумбу. Говорят, что Фонсека не забыл этого оскорбления и всячески мстил Колумбу. Наконец, он оклеветал своего соперника и добился, чтобы великого мореплавателя заковали в кандалы.

Ни один корабль, ни один человек не имел права отправиться во вновь открытые земли без разрешения государей, адмирала или Фонсеки. Особенно строгим этот запрет был по отношению к иноверцам.

Между тем не было отбоя от добровольцев. Словно безумие охватило людей. Некоторые, получив отказ, в отчаянии даже кончали самоубийством. Все грезили о богатой заокеанской стране и каждый – от капитана до юнги – мечтал вернуться оттуда с мешком золота.

До той поры ни одна европейская страна не могла снарядить и отправить в океан такую большую эскадру – семнадцать кораблей с полутора или даже с двумя тысячами моряков, воинов и колонистов, снабдив их шестимесячным запасом провианта, семенами хлебных злаков и овощных культур, домашним скотом, оружием, боеприпасами, орудиями труда – словом, всем необходимым для основания заокеанской колонии.

Адмирал поднял свой флаг на самом большом корабле флотилии, «Марии Таланте». Вторично пересекала океан «Нинья», быстроходная каравелла, много испытавшая на своем веку.

Первой и главной задачей экспедиции, согласно королевским инструкциям, было обучить индейцев святой вере, обращаясь с ними по возможности хорошо и дружественно. Надо заметить, что в то время каждое государство, стремившееся к захвату новых земель, лицемерно объявляло своей целью крещение язычников, хотя на самом деле заботилось об этом меньше всего.

Во-вторых, адмирал должен был основать на Эспаньоле колонию и организовать меновую торговлю, а, в-третьих, – обследовать Кубу и выяснить, действительно ли она является частью Азиатского материка и ведет ли от нее путь к богатым городам Китая.

Во второй экспедиции приняли участие Диего Колумб – брат адмирала, Алонсо Охеда – ловкий и предприимчивый авантюрист, который сам потом возглавлял экспедиции и сделал ряд важных открытий, Хуан Понсе де Леон, открывший спустя несколько лет во время поисков источника «вечной молодости» Флориду и Гольфстрим, Хуан де ла Коса – первый составитель карты Западной Индии, Диего Веласкес – будущий завоеватель Кубы и многие другие знатные рыцари, крупные чиновники, придворные и офицеры.

Собрались в дальний путь и лучшие мореходы Испании. Только члены многочисленной семьи Пинсонов, оскорбленные несправедливостью и неблагодарностью адмирала, не нанялись на сей раз на его корабли.

С флотилией Колумба отправились и охваченные жаждой золота и славы сотни нищих идальго, не имевшие ни земли, ни имущества, ни определенных занятий – настоящие авантюристы. Воины королевского кавалерийского полка, надеясь на златые горы за океаном, продали в Кадисе своих чистокровных скакунов и купили вместо них старых кляч, а вырученные таким образом деньги прокутили перед отъездом в портовых кабачках. Это были первые конкистадоры, завоеватели – толпа бродяг и авантюристов, за которой вскоре последовали целые армии таких же искателей приключений.

За океан отправилось и свыше тысячи земледельцев и мастеровых – плотников, каменщиков, кузнецов, портных, сапожников, ткачей.

25 сентября 1493 года флотилия, разукрашенная флагами, подняла паруса и вышла из Кадиса по направлению к Канарским островам. Там испанцы починили корабли, в которых открылась течь, пополнили запас продовольствия, воды и дров. Там же они приобрели огромных собак, специально выдрессированных для охоты за людьми, погрузили телят, коз, овец и свиней, домашнюю птицу, саженцы апельсиновых и лимонных деревьев и сахарный тростник. Эта экспедиция положила начало широкому обмену культурными растениями и животными между Новым и Старым Светом. Обитателям Южной Америки, как выяснилось впоследствии, были известны только лама – вьючное животное и викунья, дававшая тонкорунную шерсть.

От второй заокеанской экспедиции тоже не сохранилось ни вахтенных журналов, ни дневников Колумба. Однако ряд интересных сведений о ней можно почерпнуть из большого письма лекаря флотилии Чанки, а также из книг священника Бернальдеса и историка Лас Касаса.

7 октября эскадра вышла в океан, взяв курс почти на десять градусов южнее, чем в первый раз. Колумб хотел сперва добраться кратчайшим путем до заселенных карибами-каннибалами островов к юго-востоку от Эспаньолы.

Паруса, обгоняя друг друга, словно белые птицы, уносились к горизонту. Только вечером каравеллы приближались к флагманскому кораблю, чтобы выслушать приказания адмирала.

Путешествие проходило спокойно и благополучно, если не считать нескольких безветренных дней в самом начале и одного шторма, во время которого порывом ветра сорвало несколько парусов, а на реях загорелись таинственные огоньки – их теперь называют огнями Эльма. «По милости божией наступила благоприятная погода, – писал Чанка, – такая, которая никогда еще не сопутствовала кораблям в столь долгом плавании. Так что, покинув Иерро 13 октября, мы уже спустя двадцать дней имели возможность увидеть землю, и мы бы заметили ее на тринадцатый или четырнадцатый день, если бы флагманское судно шло так же быстро, как и все прочие; ожидая его, прочие корабли не раз убавляли паруса и замедляли свой ход».

Курс был выбран очень удачно, при попутном пассате корабли пересекли океан на две недели быстрее, чем в первый раз.

С тех пор испанцы, отправляясь к новым землям, всегда пользовались этим маршрутом, получившим прозвище «дамский путь».

На третий день, 3 ноября, незадолго до рассвета, штурман флагманского корабля возвестил громким голосом: «Слава всевышнему! Впереди земля!» Велико было ликование и необычны крики и возгласы. И как было не радоваться морякам: они были утомлены неудобствами жизни на корабле и непрерывным выкачиванием воды.

У горизонта показалась большая гористая земля, покрытая роскошным тропическим лесом. 3 ноября 1493 года было воскресеньем, и Колумб назвал вновь открытый остров Доминикой[33]33
  По-испански – воскресенье.


[Закрыть].

«На этом острове, – писал Чанка, – были удивительно густые леса. На одних деревьях росли плоды, другие были в цвету… Некоторые, наименее искушенные из нас, пытались их отведать; но стоило им только для пробы взять эти плоды на язык, как лица их опухали, их охватывал жар и одолевала боль, и, казалось, впадали они в бешенство». Так испанцы познакомились с деревом, ядовитые плоды которого служили карибам для отравления наконечников стрел. Мореплаватели обнаружили здесь также могучее дерево сейбу, дающее довольно тонкое, похожее на шерсть волокно.

От Доминики испанская флотилия направилась на север и открыла другой остров – поменьше, который был назван Мария Таланте. Здесь испанцы впервые познакомились с ананасами – чудесными плодами, которые потом стали разводить и в других странах тропического пояса. За вновь открытыми землями в лазурных водах океана протянулась на север целая гряда – Малые Антильские острова. Самый большой из них Колумб назвал Гваделупой. Здесь флотилия провела несколько дней.

Со склонов высоких гор струились бесчисленные потоки. На расстоянии трех лиг от вершины испанцы обнаружили водопад. Мощный, словно бык, он низвергался с такой высоты, что, казалось, он падает с неба. Никакое зрелище в мире не могло сравниться по красоте с этим водопадом.

На островах жили воинственные племена карибов. Они показались испанцам более развитыми, нежели другие индейские племена. Дома их были добротные, утварь изготовлена с большой сноровкой, хлопчатобумажные ткани не уступали кастильским.

Карибы носили длинные волосы, а борода у них, как и у других индейцев, не росла. Тело и лицо они разрисовывали разноцветными орнаментами и татуировали.

Так европейцы изображали каннибалов (по старинной гравюре).

Карибы сильно отличались от индейцев Кубы и Гаити. Это были не те робкие и послушные туземцы, которые приняли испанцев за посланцев небес и падали перед ними ниц, воздевая руки к небу. Обитатели вновь открытых островов были сильными, отважными и не знали жалости к побежденному врагу. Они нередко совершали набеги на другие острова, населенные мирными племенами, грабили и увозили с собою пленных.

У карибов, по определению Чанки, были «скотские» нравы – они были людоедами. Испанцы якобы находили в покинутых хижинах обглоданные человеческие кости, а в горшках – куски вареного человеческого мяса, и потому пришли к выводу, что, очевидно, карибы, вооружившись луками и стрелами, совершают на своих каноэ набеги на острова, населенные миролюбивыми племенами араваков, уводят пленных и потом их съедают.

Слово «кариб», дошедшее до наших дней в названии Карибского моря, испанцы неправильно произносили как «каннибал», и оно стало для европейцев синонимом слова «людоед». Однако сведения о кровожадности и людоедских наклонностях карибов были, очевидно, преувеличены. Похоже, что испанцы умышленно обвиняли эти воинственные племена в людоедстве, чтобы оправдать их безжалостное истребление и продажу в рабство.

Для поимки хотя бы одного взрослого кариба адмирал снарядил и отправил в лес группу моряков во главе с капитаном. Но моряки заблудились в непроходимых джунглях и несколько дней плутали по дремучим лесам. Все уже считали их погибшими, думали, что их съели людоеды. Было решено продолжать плавание. Но когда корабли готовы были сняться с якоря, на берег, еле волоча ноги, вышли смертельно уставшие моряки.

Чанка в своем письме отмечает, что в этой группе были опытные штурманы, которые могли бы по звездам дойти до самой Испании. Поэтому непонятно, как они могли заблудиться на таком небольшом пространстве. Капитан и его спутники вернулись в изодранной одежде, исцарапанные и израненные до такой степени, что на них жалко было смотреть.

Флотилия двинулась дальше на северо-запад и открыла на своем пути еще много островов. На острове Санта-Крус испанцы захватили несколько женщин и детей, но, возвращаясь на лодке к флотилии, столкнулись с Карибскими каноэ.

«Видя, что бежать им не удастся, – писал Чанка, – карибы с большой отвагой натянули свои луки, причем женщины не отставали от мужчин. Я говорю „с большой отвагой“, потому что их было всего шестеро – четверо мужчин и две женщины – против двадцати пяти наших. Они ранили двух моряков, одного два раза в грудь, другого – стрелою в бок, и поразили бы своими стрелами большую часть наших людей, не будь у последних кожаных и деревянных щитов, и не подойди наша лодка вплотную к каноэ и не опрокинь его. Но даже и после того, как каноэ опрокинулось, они пустились вплавь и вброд – в этом месте было мелко, – и пришлось немало потрудиться, чтобы захватить карибов, так как они продолжали стрелять из луков. Несмотря на все это, удалось взять только одного из них, смертельно ранив его ударом копья. Раненого доставили на корабль».

Испанцы увидели, что здесь живет народ, умеющий бесстрашно сражаться и постоять за свою свободу. Впредь они высаживались на берег только хорошо вооруженные. Колонизаторы долгие годы не трогали эти племена и не строили здесь никаких поселений.

Еще дальше на север уходила вереница островов, названных Колумбом Виргинскими[34]34
  Девичьими.


[Закрыть]. Для их осмотра адмирал направил малые суда. Затем флотилия вышла к большому острову, который индейцы называли Борикен. Позднее (с XVI века) он был переименован в Пуэрто-Рико[35]35
  Богатая Гавань.


[Закрыть]. Этот остров принадлежит уже к группе Больших Антильских островов. Все острова были очень красивы и плодородны, но Борикен казался лучше других.

24 ноября испанская флотилия подошла к восточной оконечности Эспаньолы; Колумб и его спутники надеялись вскоре увидеться с оставленными на острове колонистами.

Рассматривая берега Эспаньолы, Чанка отметил, что здесь, очевидно, никогда не бывает морозов и даже в зимнее время растут буйные зеленые травы, а в птичьих гнездах имеются птенцы. Хищных зверей испанцы не встречали, если не считать собак с короткой, жесткой шерстью, не умеющих лаять. По деревьям лазали зверьки величиной с кролика, очевидно, агути, мясо которых очень вкусно. На острове было много небольших змей. Водились там и ящерицы, которые для индейцев представляют такое же лакомство, как для испанцев фазаны. Однажды испанцы наткнулись на огромную ящерицу, толщиной с теленка и длиной с копье. Ее попытались пронзить копьем, нанесли много ударов, но, благодаря плотной, толстой коже, ящерица осталась невредимой и нырнула в море. По-видимому, это был крокодил, которого испанцы видели впервые.

Не доходя до форта Навидад, матросы сошли на берег и случайно обнаружили в песке четыре разложившиеся трупа. Один был с черной бородой, значит труп европейца.

Мореплавателей охватило предчувствие беды. Ночью корабли подошли к форту и стали на якорь. Но на их световые сигналы и пушечные выстрелы никто не отозвался. Индейцы тоже не показывались.

Лишь около полуночи к флотилии подошла пирога с несколькими индейцами. Они привезли подарки от касика Гуаканагари, но на вопросы о судьбе колонистов отвечали уклончиво. Насколько можно было понять, часть испанцев погибла от болезней, часть была убита во время междоусобной распри, остальные ушли вглубь острова на поиски золота. А на касика недавно совершил нападение соседний король Каонабо, сжег селение и ранил самого вождя.

С наступлением утра обнаружилось, что на берегу нет ни форта, ни людей. Лишь груды пепла, трупы и обрывки одежды свидетельствовали о трагедии, которая здесь произошла. Несколько индейцев, появившихся вдали, при виде белых стремглав убежали в лес.

Колумб приказал перерыть всю территорию форта и расчистить засыпанный колодец, надеясь найти там золото, которое по его наставлению колонисты должны были хорошо прятать. Но золота нигде не удалось обнаружить.

Что же произошло на острове за время отсутствия Колумба? Оставшиеся на Эспаньоле колонисты совсем потеряли рассудок, С первых же дней они повели себя как банда грабителей и рыскали по острову, отбирая у туземцев продовольствие. Они требовали, чтобы индейцы прислуживали им, носили их на носилках. При малейшем непослушании испанцы жестоко расправлялись с туземцами, так как считали их своей собственностью, глупым, хотя и добрым скотом, с которым все дозволено. Они забирали у индейцев жен, хлеб, золотые украшения.

Испанские конкистадоры с оружием того времени – шпагами, пиками, секирами, арбалетами и мушкетами (по старинному рисунку).

Наконец грабители столкнулись в глубинной части острова с касиком Каонабо. Этот вождь был отважнее и решительнее дружественно расположенного к испанцам Гуаканагари. Каонабо понемногу отучил своих людей слепо повиноваться силе. Рассказывают, что он, желая доказать соплеменникам, что испанцы отнюдь не бессмертные посланцы небес, подверг колонизаторов особому испытанию. Каждого испанца обслуживало по нескольку островитян. В их обязанности входило также переносить своих господ и повелителей через реку. Как-то однажды после большого дождя река сильно разлилась, но один из испанцев все же потребовал, чтобы его перенесли на другой берег. Касик приказал носильщикам проверить, может ли вода причинить вред сыну неба. На середине реки индейцы опустили белого бога под воду и держали его там до тех пор, пока он не перестал двигаться.

Тело они перенесли на берег, где собрались все жители селения, положили его на землю, уселись вокруг и стали ждать, не воскреснет ли мертвец. Через три дня, когда труп стал разлагаться, они убедились, что сын неба такой же смертный, как они сами. Этот случай рассеял страх индейцев перед белыми, и весть о нем передавалась из племени в племя.

Тогда люди Каонабо набрались смелости и сперва перебили тех испанцев, которые грабили их владения, а потом напали на форт Навидад, Форт обороняли всего лишь десять человек. Остальные в то время находились в грабительских походах. После падения форта Каонабо уничтожил одного за другим всех оставшихся испанцев. Это был скорый и справедливый суд, в котором, несомненно, участвовал и Гуаканагари со своими людьми.

Итак, добрым отношениям с индейскими племенами пришел конец. Испанцам это казалось невероятным: ведь Колумб без конца твердил, будто туземцы робки, миролюбивы и не имеют никакого оружия.

Испанцы подозревали во враждебных действиях и Гуаканагари, считая, что он только прикинулся раненым. В хижинах индейцев его племени нашли дорогие ткани и другие предметы, которые островитяне не могли приобрести путем обмена. Однако прямых улик не было, и Колумб воздержался от поисков и наказания виновных.

Адмирал посетил раненого вождя. Лекарь снял повязку с бедра Гуаканагари, но не обнаружил никакой раны. Касик, правда, утверждал, что получил удар по ноге камнем, но нетрудно было заметить, что он лжет. Адмирал все же решил пока не вершить расправы, чтоб не обострять отношений с индейцами. Он выразил касику сочувствие, любезно поговорил с ним, даже помог больному подняться и пригласил к себе на корабль, где устроил празднество в честь гостей. Чтобы снова поразить и запугать бесхитростных туземцев, как в тот раз стрельбою из пушек, испанцы показали Гуаканагари пятьдесят лошадей, привезенных с собою.

Касик пришел в ужас. Он покрылся холодным потом и дрожал всем телом: таких чудовищ ему не доводилось видеть. Особенно его поразило то, что испанцы ездят на них верхом.

Многие из спутников Колумба советовали ему взять Гуаканагари в плен как заложника, но адмирал колебался. Касик же, почуяв опасность, покинул селение и больше не показывался на глаза испанцам.

Однажды ночью индианки, схваченные на острове Борикен и других островах, вплавь добрались до берега и скрылись, очевидно, при помощи индейцев с Эспаньолы. Когда же адмирал потребовал выдачи беглянок, все индейцы покинули селение. Видно, они совсем потеряли доверие к пришельцам.

И вот на этом враждебном испанцам острове предстояло основать колонию. Вице-король выбрал для нее новое место у хорошо защищенной бухты на северном берегу Эспаньолы, к востоку от разрушенного форта Навидад. Небольшое расстояние в тридцать лиг до места будущей колонии при сильном встречном ветре и против течения испанцы преодолели лишь за несколько недель, измучившись гораздо больше, чем за весь долгий переход через океан.

Приступили к разгрузке кораблей. Колонистам роздали лопаты, топоры, и они начали рубить деревья, рыть каналы, чтобы подвести к колонии речную воду, возводить торговые склады, дом для вице-короля и церковь, строить жилые дома – глиняные и тростниковые хижины. В честь королевы Колумб назвал новый город Изабеллой.

Сначала работа спорилась. Но вскоре идальго, купцы, офицеры и чиновники стали отлынивать – они ведь переплывали океан ради золота, а не ради труда! Они ненавидели тяжелый физический труд, считали его унизительным. Не для этого они рисковали жизнью, чтобы теперь гнуть спину как последние рабы.

Постепенно на работу стало выходить не более восьмисот человек, остальные слонялись без дела, устраивали попойки и драки.

Среди колонистов стали распространяться тропические болезни – желтая лихорадка и малярия. Заболел лихорадкой и сам Колумб. Приступы повторялись часто и лишали его энергии. Он вынужден был лежать в постели, а не заниматься делами. Вскоре уже болела добрая половина переселенцев, и на кладбище появлялись все новые и новые могилы. Из-за тропической жары и сырости испортилась часть продуктов, и колонистам грозил голод.

Ослабевший от болезни и впавший в отчаяние адмирал решил отправить на родину часть колонистов на разгруженных кораблях и таким образом решить вопрос с продовольствием, а здесь оставить лишь пять каравелл и пятьсот человек. Но как доложить государям о несчастьях, постигших Эспаньолу – о гибели гарнизона форта Навидад, о голоде и болезнях? Ведь в Испании ждут прихода судов с золотом и пряностями, которые он пообещал перед отплытием. К тому же на снаряжение экспедиции затрачены огромные средства.

Чтобы хоть как-то исправить положение, адмирал отправил на разведку в горы Сибао хорошо вооруженный отряд под командованием Алонсо Охеды. Отряд вскоре вернулся с добрыми вестями: в долине одной из рек он обнаружил золотой песок и крупные самородки золота. Охеда с восторгом рассказывал о фонтанах золотого песка, которые начинали бить из скалы, лишь только в нее вонзали лом.

В письме Чанки сообщается, что капитан, побывавший в Сибао, нашел золото в столь многих местах, что это невозможно выразить словами. Золото было найдено более чем в пятидесяти ручьях и реках, немало его нашли и на суше. Во всей этой области, как говорил капитан, где захочешь, там и найдешь золото. «Таким образом, – продолжает Чанка, – нет сомнения в том, что государи Кастилии отныне могут считать себя самыми богатыми монархами на свете, потому что до сих пор люди ничего подобного не видывали и не читали».

Колумб воспользовался этой вестью, для того чтобы снова посулить Фернандо и Изабелле златые горы на Эспаньоле. В феврале 1494 года он отправил обратно в Испанию двенадцать кораблей под командой капитана флагманского корабля Антонио Тореса.

Сестра Тореса была кормилицей наследного принца Хуана, и для капитана не составляло труда попросить аудиенцию у Фернандо и Изабеллы. Поэтому Колумб дал Торесу с собой отчет, содержание которого тот должен был устно изложить королевской чете. В этом так называемом «Мемориале Тореса» вице-король сообщал, что нашел чрезвычайно богатые залежи золота, а также признаки всевозможных пряностей. За сообщением о найденном золоте следовали оправдания: люди, мол, болеют, работы по промывке золота очень тяжелы, нет ни дорог, ни вьючных животных, оттого он пока не посылает золота. Европейцы никак не могут привыкнуть к здешней пище, поэтому необходимо привезти провиант из Испании. Колония еще не в силах сама себя обеспечить. Особенно велика нужда в вине. Бочки были плохие и большая часть вина вытекла по дороге.

Адмирал напоминал, что нужны также земледельческие орудия, зерно, сухари, мясо, сахар, мед, изюм, лекарства для больных, ослы и ослицы. Особенно необходимы верховые лошади – для походов против индейцев. И здесь, мол, не обошлось без жульничества – на судна погрузили гораздо худших лошадей, чем те, которых ему показывали. Еще Колумб просил прислать обувь, рубахи, кожи, льняные ткани, пятьдесят бочек патоки, сто аркебуз, сто нагрудных лат для защиты от отравленных стрел, сто ящиков с боеприпасами. Он писал также, что нужны люди, честные трудолюбивые люди – каменщики, мастера горного дела, промывщики золота.

Фернандо и Изабелла признали эти требования справедливыми и приказали послать на Эспаньолу зерно, скот и все остальное, за исключением одежды и обуви.

Издержки экспедиции Колумб предложил покрыть путем продажи индейцев в рабство. Эта памятная записка – тяжелое обвинение против адмирала, разоблачающая его как инициатора работорговли, ханжу и лицемера:

«…Передайте их высочествам, что забота о благе для душ каннибалов и жителей Эспаньолы привела к мысли, что чем больше их доставят в Кастилию, тем лучше будет для них.

А людьми этими их высочества могут располагать следующим образом: видя, сколь необходим здесь рогатый и вьючный скот для содержания тех, кто будет здесь селиться, и для блага всех этих островов, их высочества соблаговолят дать разрешение и право достаточному числу каравелл приходить сюда ежегодно и привозить скот, продовольствие и все прочее необходимое для заселения края и обработки полей, и все это по умеренным ценам, за счет тех, кто будет доставлять эти товары.

Оплату же всего этого можно производить рабами из числа каннибалов, людей жестоких и вполне подходящих для этой цели, хорошо сложенных и весьма смышленых. Мы уверены, что стоит только вывести их из этого состояния бесчеловечности, и они могут стать наилучшими рабами, перестанут же они быть бесчеловечными, как только окажутся вне пределов своей страны».

Колумб подчеркнул, что индейцы, проданные в рабство, примут крещение, и таким образом их души будут спасены от геенны огненной. Колония, не истратив ни единого мараведи, будет снабжена всем необходимым, казна получит значительную прибыль, а мирные островитяне избавятся от опасного соседства с воинственными людоедами. План, как говорится, был всесторонне продуман.

Рабство и работорговля вскоре стали настоящим проклятьем для новых земель и привели к полному уничтожению туземцев. Ни один историк, прославляющий великого мореплавателя, не в силах оправдать его жестокий, бессмысленный проект, который не только не принес Испании больших барышей, но и подорвал экономику только что открытых земель. Разграбленные острова, лишившись своего населения, на долгие годы потеряли какое-либо экономическое значение.

Плохо обстояло дело и с меновой торговлей на Эспаньоле: островитяне не испытывали особой нужды в европейских товарах, а запасы золота у них были невелики. Колонистам не оставалось ничего другого, как самим приняться за добычу золота, и потому Колумб просил, чтобы ему прислали из ртутных рудников Испании специалистов горного дела.

Это была первая большая неудача Колумба при колонизации Эспаньолы.

Иллюзии поселенцев, оставшихся на острове, развеялись очень быстро: Эспаньола больше не казалась им страной, где золото можно черпать пригоршнями. Среди конкистадоров начался ропот. Недовольные во всем винили вице-короля: это он – чужестранец завлек их за океан, в страну, где золота нет и в помине, где их подстерегают голод, нужда, болезни; это он приказал урезать рацион и принуждал колонистов к тяжелому труду.

Тайно назревал мятеж – недовольные колонисты решили захватить пять оставшихся каравелл и отправиться на них с жалобой к королю. Но Колумб раскрыл заговор, арестовал вожаков и, заковав их в кандалы, посадил под замок на один из кораблей, чтобы потом отправить на суд в Испанию. Некоторых заговорщиков он велел наказать плетьми. Это еще более усилило ненависть колонистов к Колумбу. Адмирал из предосторожности вынужден был хранить все оружие и боеприпасы на флагманском корабле, которым командовал его младший брат Диего.

Через месяц после отъезда Тореса – 12 марта 1494 года – Колумб, оставив своим наместником Диего, отправился вглубь острова на разведку. Несколько сот человек – пехотинцев и всадников выступили из Изабеллы в боевом снаряжении, под звуки труб и барабанов и, перевалив через гряду гор, вскоре оказались в обширной долине. Эта долина была так прекрасна, зелена и ярка, что Колумб назвал ее Королевской. Здесь испанцы основали форт св. Фомы и оставили гарнизон. Остальные воины отправились в горы на поиски золота. В этом двадцатидевятидневном походе они натерпелись лишений: страдали от непогоды, плохого питания и скверной воды; но жажда золота гнала их вперед, делала сильными, здоровыми, способными на все.