355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Артур Лиелайс » Каравеллы выходят в океан » Текст книги (страница 13)
Каравеллы выходят в океан
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 06:10

Текст книги "Каравеллы выходят в океан"


Автор книги: Артур Лиелайс


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Бедствие у берегов Ямайки

Форт на затопленных судах. – Меновая торговля с островитянами. – Диего Мендес отправляется на Эспаньолу. – Полное отчаяния письмо к королям. – «Путь к золотым копям Верагуа неведом никому!» – Овандо медлит с ответом. – Мятеж братьев Поррас. – Затмение луны как средство получить продовольствие. – Бой с мятежниками. – Спасение!

25 июня 1503 года обе каравеллы, погрузившиеся в воду уже по самую палубу, подошли к северному берегу Ямайки. Колумб приказал связать оба корабля вместе и посадил их на мель близь берега. Суда укрепили на опорах. На палубах соорудили шалаши, покрыв их пальмовыми листьями, а вдоль бортов поставили заграждения для защиты от индейцев.

Ямайку достигли всего сто шестнадцать человек. Теперь они могли уповать только на счастливый случай – авось сюда приплывет какое-нибудь испанское судно. Но это было маловероятно, так как Колумб в свое время сообщил, что на Ямайке нет золота, и потому ничто не могло привлечь сюда испанцев.

Затопленные корабли пока что представляли собой довольно надежное убежище – и от морских волн, и от возможного нападения с суши. Вблизи находилось большое индейское селение, и отношения с островитянами были довольно дружественными. Но Колумб, зная, как быстро испанцы восстанавливают против себя туземцев, строго запретил морякам покидать суда без особого разрешения и устраивать набеги.

Припасы подходили к концу, и в дальнейшем испанцы могли рассчитывать только на помощь индейцев. Туземцы часто подходили к судам на пирогах, предлагая в обмен на побрякушки хлеб, рыбу, плоды и пресную воду. Все же продовольствия по-прежнему не хватало. Индейцы на Ямайке, как и их соплеменники на других островах, никогда не делали запасов и довольствовались малым.

Колумб послал на берег для заготовки продовольствия Диего Мендеса с тремя матросами, приказав им обойти отдаленные районы и заключить договоры с другими касиками.

Мендес успешно выполнил это задание. Касики обязались посылать к кораблям своих людей с различными припасами и дичью в обмен на ножи, зеркальца, бусы, гребни и другие предметы. Были установлены определенные нормы: одна лепешка за две стеклянные бусины, две крупных хутии[47]47
  Кустарниковая крыс.


[Закрыть]
за галстучную булавку, а большая рыбина или мера кукурузы за один бубенчик. Последние и здесь ценились весьма высоко.

Почему же испанцы не стали сами сеять и возделывать кукурузу, которая в этом теплом климате дает по нескольку урожаев в год, или не занялись рыбной ловлей и охотой? Цивилизованные европейские завоеватели считали такой труд унизительным и, даже потерпев бедствие, не отказались от своего убеждения. К тому же остров был населен дикарями, обязанностью которых, по мнению испанцев, было снабжать белых всем необходимым.

Наладив доставку продовольствия, Мендес обменял бронзовый шлем на большую пирогу и, нагрузив ее продуктами, вернулся в лагерь. Призрак голода отступил. Но надолго ли?

Положение мореплавателей было незавидным. Тщетно всматривались они вдаль, стараясь разглядеть там белеющий парус. Починить корабли было уже невозможно. А построить одно маленькое судно из обломков обеих каравелл моряки или не могли, или не хотели.

Оставался один выход – послать кого-нибудь на Эспаньолу за кораблем. Расстояние от Ямайки до Эспаньолы было всего лишь около ста миль, к тому же в июле пассаты в этом районе утихают, не бывает здесь в этом месяце и ураганов. Однако испанцам еще не приходилось выходить на лодке так далеко в открытое море, и естественно, что такой переход казался им чрезвычайно трудным. Но другого пути к спасению не было.

По мнению Колумба, этот переход мог совершить лишь один человек – отважный моряк Диего Мендес. Как впоследствии писал в своем завещании Мендес, адмирал сказал ему: «Нас очень мало, а этих дикарей – индейцев великое множество, и все они весьма непостоянны и своевольны, и в любой час им может взбрести на ум прийти сюда и без особого труда спалят они нас в этих двух кораблях, превращенных в дома с соломенной кровлей. Что стоит им с берега метнуть огонь на корабли и сжечь нас всех?»

Колумб добавил также, что индейцы могут прекратить доставку продуктов и что единственный выход – пойти на пироге на Эспаньолу за помощью.

Мендес сначала возражал против столь опасного предприятия, но Колумб настаивал, заверяя Мендеса, что именно он и есть тот человек, который может это совершить.

На что Мендес ответил: «Сеньор, много раз рисковал я своей жизнью ради спасения вашей жизни и всех тех, кто с вами здесь находится… Тем не менее, немало имеется шептунов, которые твердят, что ваша сеньория оказывает мне всякие почести в ущерб другим, которые могли все делать так же хорошо, как и я. Вот почему мне казалось бы правильным, если бы ваша сеньория созвал бы всех этих шептунов и предложил им осуществить это предприятие, чтобы убедиться, имеется ли среди них кто-нибудь, кто пожелал бы подобное совершить, в чем я сомневаюсь. И если все прочие отстранятся, я отдам свою жизнь, не щадя ее, ради вашего дела, как уже неоднократно это делал раньше».

Колумб так и поступил. И действительно, все отказались подвергнуть себя опасности, утверждая, что бесполезно даже обсуждать подобные планы.

Тогда встал Мендес и сказал, что у него лишь одна жизнь, но он готов ею рискнуть ради адмирала и всех присутствующих.

Затем этот отважный и неутомимый человек, чья роль в четвертой экспедиции Колумба была особенно велика, притащил на берег большую пирогу, приделал к ней киль и борта, установил мачту с парусом и, взяв с собой шесть индейских гребцов, отправился в путь.

Перед отплытием Мендеса Колумб написал письма Овандо и католическим королям Фернандо и Изабелле. Последнее письмо Мендес должен был лично доставить в Испанию. Великий мореплаватель, разочарованный в своих лучших надеждах, измученный бедствиями и недугом, в глубокой тревоге за судьбу моряков и своих близких, послал за океан этот отчаянный крик о помощи, призыв к милосердию и справедливости.

«…Преследуемый и забытый, я не могу без слез вспомнить об Эспаньоле и Жемчужном Береге, – писал адмирал. – Благосклонность и выгоды должны доставаться тому, кто подвергает себя опасности. Несправедливо, что люди, всегда препятствовавшие мне в моих делах и замыслах, пользуются теперь плодами их, что трусливо бежавшие из Индий и вернувшиеся в Испанию, чтобы оклеветать меня, получают самые выгодные службы и посты.

…Такова уж моя доля – мало пользы принесли мне двадцать лет службы, проведенных в трудах и опасностях…

… В двадцативосьмилетнем возрасте я вступил в службу, и ныне волосы мои уже седы, тело измождено болезнями, и силы иссякли; а все, что у меня осталось от этой службы, было у меня, равно как и у моих братьев, взято и продано вплоть до последней рубашки без моего ведома и в мое отсутствие, к моему великому бесчестию…

…Одинокий, больной, томимый печалью, каждый день ожидая смерти, окруженный множеством дикарей, наших врагов, преисполненных жестокости, и настолько отрешенный от святых таинств церкви, что если покинет моя душа телесную оболочку, будет предана она забвению, я пребываю здесь, в Индиях. Пусть же восплачет обо мне всякий, кто отличается справедливостью, милосердием и любовью к правде!

…Семь лет я пробыл при королевском дворе, и с кем я ни говорил о своем предприятии, все считали это шуткой, а ныне даже портные – и те просят допустить их к открытиям.

Не иначе, как они направляются туда только для грабежей, и если им дают на это право, то лишь в ущерб моей чести и во вред делу».

Помимо этих горьких упреков, Колумб не жалел усилий, чтобы как можно ярче изобразить богатства новых земель. По его мнению, торговля и добыча руды на этих землях приобретет гораздо большее значение, чем все, что до сих пор совершалось в Индиях. К тому же он не преминул отметить, что никому, кроме него, неведом путь к богатым берегам Верагуа (в письме, правда, ничего не говорится о том, что он отнял у своих спутников карты, чтобы золотые копи Верагуа остались его монополией), и их придется открывать заново, но для этого нужен точный расчет и знание астрологии. А кому, мол, ведома астрология, тому больше ничего и не требуется. Все это подобно пророческому откровению.

Колумб высказал также ряд соображений географического характера: «Мир мал. Из семи частей его – шесть заняты сушей и только седьмая покрыта водой… И я говорю, что мир невелик, вопреки мнениям людей несведущих…».

Мендеса сперва постигла неудача. Еще у берегов Ямайки какое-то воинственное племя захватило в плен его гребцов. Однако сам Мендес, воспользовавшись ссорой индейцев при дележе добычи, вскочил в лодку и возвратился в лагерь.

Пришлось все начинать сначала. На сей раз через пролив пошли две пироги: вместе с Мендесом отправился в путь человек, готовый ему помочь, капитан второй каравеллы генуэзец Фиеско и команда испанских моряков. Бартоломео Колумб с группой вооруженных матросов должен был сопровождать Мендеса и Фиеско вдоль берега Ямайки. Решено было, что Фиеско, достигнув берега Эспаньолы, сразу же вернется обратно, чтобы дать знать Колумбу о благополучном прибытии Мендеса.

В каждой пироге находилось по шесть испанцев и десять индейцев. Дождавшись затишья, они вышли в море. Целый день безжалостно пекло солнце, и ночью индейцы выпили всю воду. На завтра их мучила ужасная жажда. Один индеец умер, а остальные не в силах были грести.

После семидесяти двух часов плавания пироги ночью подошли к какому-то острову. Там все напились вволю, а некоторые индейцы выпили так много воды, что ночью умерли. Наутро лодки добрались до берега Эспаньолы. Фиеско хотел было сразу вернуться к адмиралу, но гребцы отказались плыть обратно.

Мендес, взяв себе новых гребцов, пошел дальше вдоль берегов Эспаньолы, а затем пешком отправился вглубь острова, где в то время находился губернатор Овандо, чтобы попросить его о помощи. Однако Овандо был бы рад навсегда оставить Колумба на Ямайке, и потому он в течение нескольких месяцев тянул с ответом, давая лишь пустые обещания. К тому же губернатор в то время организовал карательную экспедицию в Харагуа: он уничтожил несколько тысяч индейцев и опустошил всю область.

Мендес писал об этой экспедиции следующее: «Он задержал меня здесь на шесть месяцев, пока не сжег и не повесил восьмидесяти четырех касиков, властителей, имеющих в своем распоряжении вассалов, в том числе Анакаону, главную властительницу острова, которой все подчинялись и служили».

Анакаона, вдова касика Каонабо, была энергичной, умной и отважной женщиной. Овандо отправился к ней во главе отряда из трехсот пехотинцев и пятидесяти всадников. Он заявил, что прибыл к ней с добрым намерением – заключить мирный договор, и потому хотел бы встретиться со всеми касиками области.

Индейцы приняли Овандо на редкость гостеприимно, устроили в честь него пир, продолжавшийся несколько дней, и угощали пришельцев всем, чем могли. Но испанцы замышляли предательство. Овандо, в свою очередь, пригласил индейцев на праздник, пообещав им устроить военные игры и рыцарский турнир. Испанские воины сражались вместо копий бамбуковыми палками, которые легко ломались при ударе о щиты и латы. Но солдаты получили приказ держать свое оружие наготове, по условленному знаку напасть на индейцев и истребить всех до единого.

Испанцы заранее окружили толпу туземцев, заполнившую праздничное поле. Для Анакаоны и других касиков были отведены особые места под навесом из пальмовых листьев, тоже плотно окруженные испанцами.

Праздник открыл сам Овандо. Он спустился с офицерами на арену и метнул диск. Затем начался рыцарский турнир, принятый зрителями с неописуемым восторгом. И тут Овандо поднял крест, давая знак начинать резню.

Испанцы не пощадили никого. Касиков схватили и начали жестоко пытать, чтобы вынудить признание, будто они замышляли заговор против Овандо.

Их за руки подвешивали к стропилам, под которыми стояли жаровни с горячими углями, рвали тело раскаленными щипцами, лили в рот расплавленный свинец. Затем всех касиков заперли в один дом и подожгли его со всех четырех сторон. Касики сгорели заживо. Анакаону судили отдельно: ее обвинили в организации заговора и повесили.

Наконец Мендесу в марте 1504 года разрешили отправиться в Санто-Доминго, чтобы нанять там корабль, если таковой найдется. Овандо не пожелал послать на выручку Колумба ни один из своих кораблей.

Между тем люди, оставшиеся с адмиралом, ничего не знали о судьбе обеих пирог. Шел месяц за месяцем, и жизнь на затопленных кораблях становилась все труднее. Страх и тревога возрастали с каждым днем. Началось брожение. Стали поговаривать, что адмирал вовсе не собирается в Санто-Доминго, а отбывает здесь свою ссылку и послал Мендеса и Фиеско ко двору с просьбой о помиловании. Поэтому, мол, нечего здесь понапрасну ожидать, медленно умирая голодной смертью. Надо взяться за оружие, захватить индейских гребцов и самим отправиться на Эспаньолу.

В январе 1504 года взбунтовалась чуть ли не половина команды. Вожаками мятежников стали братья Поррас – влиятельные придворные, доверенные лица короля.

Франсиско де Поррас ворвался в каюту к больному адмиралу, лежавшему на койке, и стал осыпать его грубой бранью, обвиняя в насильственном задержании людей на Ямайке. Завязался громкий спор. Колумб пытался утихомирить разъяренного королевского контролера, но тот закричал во весь голос: «В Кастилию, в Кастилию! Кто хочет вернуться домой, пусть следует за мной!» Мятежники с ликованием вторили ему.

Немногие верные Колумбу люди, увидев толпу мятежников, не стали обороняться и не позволили Бартоломео взяться за оружие. За братьями Поррас пошли сорок восемь человек – почти все здоровые люди лагеря.

Мятежники захватили десять пирог, которые Колумб выменял у индейцев, погрузили на них все припасы, какими смогли поживиться на кораблях, и двинулись вдоль берега Ямайки. Они шли на восток, по пути грабя и убивая индейцев, и сделали несколько безуспешных попыток пересечь залив и добраться до Эспаньолы. Однажды в лодки набралось столько воды, что мятежники вынуждены были выбросить в море награбленные припасы и даже индейских гребцов. Тех, кто сопротивлялся, убивали. А когда несчастные хватались за борта пирог, жестокие конкистадоры мечами отрубали им руки.

В конце концов Поррас и его люди отказались от своего намерения перебраться через пролив, бросили пироги и разбили лагерь на берегу моря, недалеко от каравелл Колумба.

Моряки, оставшиеся с адмиралом, почти все были больны, измучены и потеряли всякую надежду на спасение. Они сознавали, что бессильны бороться с индейцами, и старались поддерживать с ними дружественные отношения. Островитяне вначале продолжали доставлять испанцам необходимые продукты, но они сами не имели никаких запасов. К тому же предметы меновой торговли уже потеряли для них новизну и прелесть. Поэтому продукты стали доставляться все реже. Лагерю Колумба угрожал голод. А люди Порраса грабили туземцев, отбирая все, что находили в селениях.

Голод и мятеж угрожали Колумбу. И в этот критический момент 29 февраля 1504 года он прибег к своему знаменитому трюку с затмением луны. Диего Мендес подробно описал этот случай в своем завещании:

«Спустя немного после моего отъезда индейцы взбунтовались и не пожелали доставлять адмиралу припасы, как то делали они раньше. Адмирал заставил их вызвать всех касиков и сказал им, что удивлен тем, что ему не доставляют, как обычно, пищу, зная к тому же, что он, адмирал, прибыл сюда по повелению бога, о чем он им уже заявлял, и что бог недоволен их поступками и что недовольство это он докажет им в ту же ночь небесными знамениями. В эту ночь было затмение луны, и диск ее затемнился почти полностью, и он сказал им, что это совершил бог в гневе на индейцев за то, что они не доставляли ему пищу. Касики поверили этому и были очень испуганы и обещали впредь доставлять пищу, что они в действительности и выполнили».

В конце марта 1504 года в заливе неожиданно показалась небольшая каравелла, которую прислал Овандо, чтобы узнать, жив ли еще адмирал и в каком положении находится. Однако он строго наказал капитану каравеллы Диего Эскобару бросить якорь подальше от берега, чтобы люди Колумба не захватили каравеллу, и не брать на борт ни одного человека. Эскобар сообщил Колумбу, что губернатор получил известие о его бедственном положении и окажет ему помощь, как только будет возможно, а также передал ему от Овандо небольшой подарок – две бочки вина и свиной окорок. Между прочим, Эскобар в свое время был участником мятежа Ролдана против Колумба и избежал смерти только благодаря Бобадилье. Очевидно, Овандо специально послал сюда врага адмирала, чтобы быть уверенным, что он не окажет Колумбу никакой помощи.

После поспешного отплытия Эскобара Колумбу с трудом удалось успокоить взбудораженных людей. Он объяснил, что Эскобар не мог забрать с собою всех испанцев, а адмирал сам отказался уехать, желая до конца оставаться со своими людьми.

Колумб попытался также добиться примирения с братьями Поррас, понимая, что двор никогда не простит ему, если доверенные лица короля не вернутся на родину живыми и невредимыми. Однако главари мятежников не пошли на соглашение: они боялись до прихода судов отдаться в руки адмиралу. Братья Поррас подговорили своих людей напасть на лагерь, убить адмирала и захватить продовольствие.

Навстречу бунтовщикам вышел отряд под командой Бартоломео Колумба. В конце марта между испанцами произошел жестокий бой. За неимением пороха они не могли воспользоваться огнестрельным оружием и сражались мечами и копьями.

Франсиско Поррас с шестью сильнейшими воинами окружили Бартоломео, намереваясь убить его и обратить в бегство приверженцев Колумба. Но Бартоломео сражался очень храбро, рубя одного нападавшего за другим. Поррасу удалось рассечь мечом щит Бартоломео и ранить его в руку. Однако меч застрял в щите, Бартоломео и его люди схватили и связали Порраса. Бунтовщики, потеряв своего главаря, в панике разбежались, оставив много убитых и тяжелораненых. А люди Колумба, как это ни удивительно, потеряли лишь одного человека.

На следующий день мятежники принесли Колумбу повинную и поклялись ему в своей верности.

Однако Колумб боялся новых волнений, к тому же припасы на кораблях опять стали подходить к концу. Поэтому он передал бунтовщиков в руки преданных ему офицеров, снабдил их предметами меновой торговли и разрешил им кочевать по острову, добывая себе пропитание.

Адмирал обещал им дать знать о прибытии кораблей с Эспаньолы. Только братья Поррас были арестованы и оставлены в лагере.

Наконец во второй половине июня 1504 года с Эспаньолы пришли две каравеллы. Одну снарядил на свои средства Диего Мендес, другую прислал губернатор Овандо. Проведя год и пять дней на Ямайке, Колумб отплыл к Эспаньоле. Впоследствии он говорил, что за всю свою жизнь не переживал столь радостного дня: ведь он был уверен, что ему никогда уже не удастся выбраться оттуда живым. Однако присланный за ним корабль был в таком плохом состоянии, что при сильном встречном ветре он достиг Санто-Доминго только через шесть с половиной недель.

Овандо оказал адмиралу любезный прием, но, ссылаясь на свои полномочия вице-короля, немедленно освободил из-под ареста братьев Поррас. Колумб выразил по этому поводу протест и лишь с большим трудом уговорил Овандо отослать Поррасов в Испанию на королевский суд.

В Санто-Доминго Колумб нанял другое судно и 12 сентября отбыл на нем в Испанию. Его сопровождали брат Бартоломео, сын Эрнандо и двадцать два члена экипажа. Большая же часть моряков осталась на Эспаньоле. Ведь они и так два с половиной года тяжело трудились, терпели нужду, постоянно подвергались опасностям, и теперь снова должны были бы работать до изнеможения, выкачивая воду из трюмов. Лучше уж было остаться в Санто-Доминго и попытать свое счастье в заморской колонии.

И действительно, переход по океану в Испанию оказался очень долгим и тяжелым. Не раз жестокие бури обрушивались на каравеллу, срывали с нее паруса и даже ломали мачты. Лишь через пятьдесят шесть дней, 7 ноября 1504 года, корабль вошел в испанский порт Сан-Лукалк.

Итак великое плавание, продолжавшееся два с половиной года, закончилось. Оно было полно опасных приключений, но принесло Колумбу лишь горькие разочарования: пролива к берегам Индии он не нашел, а открытый им перешеек не заинтересовал государей, и они даже не собирались послать на берега Верагуа экспедицию для разработки золотых рудников. Сообщение Колумба показалось королю неубедительным.

Однако великий мореплаватель, сам того не зная, открыл новый материк, лежащий к югу от Кубы, – побережье Центральной Америки, и, обследовав юго-западные берега Карибского моря на протяжении полутора тысяч километров, доказал, что Атлантический океан в тропических широтах отделен от «Южного моря», о котором он слышал от индейцев, огромным барьером. Колумб получил также первые сведения о народах высокой культуры, населявших западное побережье Карибского моря и берега «Южного моря».

Помимо этого, он дважды пересек западную часть Карибского моря, где не бывал еще ни один европеец.

Такими результатами мог бы гордиться любой первооткрыватель, если бы он сознавал все значение своих открытий, а не оценивал их лишь по количеству найденного золота.

Вконец больной и измученный старик, действуя с удивительной настойчивостью и отвагой, совершил все, что было в его силах. После возвращения в Испанию он так писал своему сыну Диего:

«Я служил их высочествам с огромным прилежанием и любовью, служил так, словно бы рассчитывал попасть за это в небесный рай или в еще лучшее место; и если в иных случаях я что-то не сделал, то потому, что это было невозможно, далеко выходя за пределы моих знаний и сил. В таких случаях господь бог наш ждет от человека только честного стремления и желания, но большего он не спрашивает».

Так утешал себя великий мореплаватель, полный горького разочарования, – он так и не разбогател и не осуществил свою мечту, которую лелеял всю жизнь.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю