Текст книги "Все расследования Шерлока Холмса"

Автор книги: Артур Конан Дойль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 32 страниц)

– Ватсон, – сказал Холмс, когда наш посетитель ушел, – что вы обо всем этом думаете?

– Я ничего не понимаю, – откровенно признался я. – Для меня это полнейшая загадка.

– Как правило, – сказал Холмс, – чем более странным кажется дело, тем проще оно оказывается. Сложнее всего раскрывать заурядные, ничем не примечательные преступления, так же, как труднее всего распознать в толпе лицо, лишенное особых примет. Но с этим случаем нужно разобраться побыстрее.

– И что вы собираетесь делать? – спросил я.

– Курить, – ответил он. – Это задача на три трубки. Я был бы вам очень признателен, если бы вы минут пятьдесят со мной не разговаривали.

Он сел поглубже в кресло, подтянул ноги к своему орлиному носу и, закрыв глаза, замер. Его черная глиняная трубка походила на клюв какой-то невиданной птицы. Вскоре мне начало казаться, что он заснул, я и сам стал клевать носом, но тут он неожиданно ударил ладонью по подлокотнику кресла, как человек, пришедший к окончательному решению, вскочил и положил свою трубку на каминную полку.

– Сегодня в Сент-Джеймс-Холле играет Сарасате, – сказал он. – Что скажете, Ватсон? Ваши пациенты отпустят вас на несколько часов?

– Сегодня я без работы. У меня не слишком большая практика.

– Тогда надевайте шляпу. Идем. Сперва мне нужно заглянуть в Сити, а по дороге где-нибудь пообедаем. В программе много немецкой музыки, а она мне больше по душе, чем итальянская или французская. Немецкая музыка заставляет думать, а это как раз то, что мне сейчас нужно. Вы готовы?

Мы доехали на подземке до станции «Олдерсгет», а оттуда дошли пешком до Сакс-Кобург-сквер, того места, где разворачивались события, о которых рассказали нам сегодня утром. Это была небольшая площадь, за внешней опрятностью которой проглядывали убогость и нищета удаленного от центра района. С четырех сторон к ней сходились ряды грязно-серых двухэтажных кирпичных зданий. Они упирались в небольшую огороженную заборчиком площадку, поросшую неухоженной травой и чахлыми лавровыми кустами, которые задыхались в удушливом, насыщенном дымом и копотью воздухе. Три позолоченных шара и коричневая вывеска с белыми буквами «Джабез Вилсон», висящая на углу, указывали, где находилось заведение нашего рыжеволосого клиента.

Шерлок Холмс остановился перед этим домом и, склонив голову набок, окинул внимательным взглядом фасад здания. Я заметил, как азартно блестели его глаза из-под полуприкрытых век. Потом он медленно прошел чуть дальше по улице, осматривая соседние дома, вернулся к углу, где два-три раза громко ударил тростью по мостовой, наконец подошел к двери ломбарда и постучал. Дверь тут же распахнулась, и чисто выбритый молодой человек с ясным взглядом пригласил его войти.

– Спасибо, – сказал Холмс. – Я только хотел спросить, как пройти до Стрэнда.

– Третий поворот направо, четвертый налево, – не задумываясь ответил юноша и захлопнул дверь.

– Удивительный малый, – заметил Холмс, когда мы зашагали по улице. – По моей оценке это четвертый умнейший человек в Лондоне, если не третий. Я и до этого случая кое-что о нем слышал.

– По-моему, очевидно, – сказал я, – что помощник мистера Вилсона тесно связан с этим загадочным Союзом рыжих. И вы наверняка проделали весь этот путь, чтобы взглянуть на него.

– Не на него.

– А на что?

– На его колени.

– И что же вы увидели?

– То, что и ожидал.

– А зачем вы ударили тростью по мостовой?

– Дорогой доктор, сейчас время наблюдать, а не разговаривать. Мы с вами – лазутчики на вражеской территории. Сакс-Кобург-сквер мы увидели, давайте теперь взглянем на то, что находится за ней.

Улица, на которую мы вышли с Сакс-Кобург-сквер, свернув за угол, так же разительно отличалась от площади, как лицевая сторона картины отличается от обратной. Здесь проходила одна из основных городских артерий, ведущая из Сити на север и запад. Дорога была сплошь забита грузовым транспортом, движущимся двумя нескончаемыми рядами в противоположных направлениях, тротуары черны от толп спешащих пешеходов. Трудно представить, что за фасадами роскошных магазинов и солидных деловых контор, которые предстали нашему взгляду, скрываются грязные и безлюдные трущобы, наподобие той площади, с которой мы только что вышли.

– Одну минутку, – сказал Холмс, остановившись на углу и глядя вдоль улицы. – Хочу запомнить, в каком порядке здесь идут дома. Изучать лондонские улицы – мое любимое занятие. Табачный магазин Мортимера, газетная лавка, кобургское отделение «Сити-и-Сабербен Бэнк», вегетарианский ресторан и каретное депо Мак-Фарлейна. Дальше следующий квартал. Ну что же, доктор, работу мы выполнили, теперь можно и отдохнуть. Сначала съедим по бутерброду, выпьем кофе, а потом нас ждет мир скрипичной музыки, где все прекрасно, утонченно, гармонично и где ни один рыжий клиент не потревожит нас своими загадками.

Мой друг был увлеченным музыкантом, причем не только превосходным исполнителем, но и несомненно талантливым сочинителем. Весь концерт он просидел со счастливым лицом, водя в воздухе длинными тонкими пальцами в такт музыке, и, глядя на эту улыбку, на полузакрытые затуманенные глаза, не верилось, что это тот самый Шерлок Холмс, безжалостный, холодный и расчетливый сыщик, которого как огня боится весь преступный мир Лондона. В этом удивительном человеке уживалось два совершенно разных характера, и его всепоглощающая страсть к точности и прозорливость, как мне часто казалось, были своего рода ответной реакцией на то вдохновенное и созерцательное состояние, которое порой охватывало его. Подобная двойственность часто бросала его из одной крайности в другую. Он мог целыми днями сидеть в своем любимом кресле, играя на скрипке или изучая старинные книги, но потом непременно наступал миг, когда моего друга охватывало жгучее желание действовать, и тогда его исключительный дар делать общие выводы на основании частностей достигал таких высот, что люди, мало знакомые с его методами, начинали смотреть на него как на существо, наделенное сверхъестественным разумом. Когда в тот день я, сидя в зале Сент-Джеймс-Холла, наблюдал за этим поглощенным музыкой человеком, я чувствовал, что тех, за кем он охотится, ждут великие беды.

– Вам уже наверняка хочется поскорее домой, доктор, – заметил он, когда мы вышли из концертного зала.

– Если честно, то да.

– А у меня еще одно дело на несколько часов. Это происшествие с нашим рыжим клиентом меня очень беспокоит.

– Почему же?

– Готовится крупное преступление. У меня есть все основания надеяться, что мы успеем предотвратить его, но то, что сегодня суббота, сильно усложняет дело. Сегодня вечером мне понадобится ваша помощь.

– В котором часу?

– Думаю, часов в десять, не раньше.

– В десять я буду на Бейкер-стрит.

– Прекрасно. Да, и еще одно. Захватите свой армейский револьвер, дело может оказаться опасным. – Он помахал рукой, повернулся и растворился в толпе.

Я не считаю себя глупее окружающих, но, когда я имею дело с Холмсом, меня постоянно преследует ощущение собственной тупости. Казалось бы, я видел и слышал все то же, что видел и слышал он, однако очевидно, что он не только ясно представлял себе, что произошло, но и то, что должно произойти. Мне же все это дело по-прежнему представлялось неразрешимой загадкой.

По дороге домой в Кенсингтон я еще раз припомнил все известные мне обстоятельства этого дела, начиная с поразительного рассказа рыжего переписчика «Британской энциклопедии» и заканчивая нашим визитом на Сакс-Кобург-сквер и зловещими словами, сказанными на прощанье Холмсом. Что за ночная экспедиция нас ожидает и почему мне нужно прийти с оружием? Куда нам предстоит отправиться и что мы будем делать? Холмс намекнул, что этот безусый помощник ростовщика не так прост, как кажется, и способен на крупное преступление. Я долго пытался понять, какова его роль в этом деле, но у меня ничего не вышло, и я решил больше не думать об этом, а ждать ночи, которая даст ответы на все вопросы.

В четверть десятого я вышел из дому и через парк и Оксфорд-стрит попал на Бейкер-стрит. У входа стояли два хэнсома[67]67
  Хэнсом – двухколесный наемный экипаж с крышей, в котором место для кучера находится сзади.


[Закрыть]. Зайдя в прихожую, я услышал наверху голоса. Холмс в своей комнате беседовал с двумя мужчинами. Одного из них я узнал – это был Питер Джонс, следователь из полиции, второй был высоким худым джентльменом с печальным лицом, в сверкающем цилиндре и вызывающе безукоризненном фраке.

– Ну, вот мы и в сборе, – сказал Холмс, застегивая теплую матросскую куртку, и снял висевший на стене тяжелый охотничий хлыст. – Ватсон, с мистером Джонсом из Скотленд-Ярда вы, кажется, знакомы? Позвольте представить вам мистера Мерриуэзера, в сегодняшнем ночном приключении он составит нам компанию.

– Снова охотимся вместе, доктор, – с обычным многозначительным видом сказал Джонс. – Наш друг – отличный егерь. Все, что ему нужно, это старая гончая, чтобы преследовать дичь.

– Надеюсь, мы собрались не для того, чтобы поохотиться на гусей, – мрачно промолвил мистер Мерриуэзер.

– Сэр, вы можете всецело положиться на мистера Холмса, – важно сказал полицейский. – Методы его, не в обиду будет сказано, несколько умозрительны и оторваны от реальности, но у него есть все задатки хорошего сыщика. Не побоюсь сказать, что пару раз, как, например, в том деле об убийстве Шолто и сокровищах Агры, он оказался проворнее даже официальных властей.

– Ну, если вы, мистер Джонс, так считаете, то все в порядке, – с уважением произнес незнакомец. – Однако, признаюсь, мне очень не хватает сегодня карт. Впервые за двадцать семь лет я проведу субботний вечер не за карточным столом.

– Не думаю, что вам когда-нибудь приходилось участвовать в игре с такими большими ставками, как сегодня, – сказал Холмс. – Могу вас уверить, что и сама игра будет намного более захватывающей. Для вас, мистер Мерриуэзер, на кону тридцать тысяч фунтов, а для вас, Джонс, – человек, за которым вы давно охотитесь.

– Джон Клей, убийца, вор, фальшивомонетчик и аферист. Он молод, мистер Мерриуэзер, но уже в совершенстве постиг все премудрости своей профессии. Ни одного другого лондонского преступника мне так не хочется упрятать за решетку, как этого мерзавца. Этот Джон Клей – необычная личность. Его дед был герцогом, состоял в родстве с королевской семьей, сам он учился в Итоне и Оксфорде. Мозг у него работает так же быстро, как и пальцы. На каждом шагу мы натыкаемся на его следы, но где искать его самого, мы не знаем. Сегодня он совершает кражу со взломом в Шотландии, а на следующей неделе уже собирает деньги на строительство детского приюта в Корнуэлле. Я несколько лет иду по его следу, но до сих пор ни разу его не видел.

– Надеюсь, сегодня ночью я буду иметь удовольствие вас познакомить. Я тоже пару раз сталкивался с мистером Джоном Клеем, и я с вами совершенно согласен: он действительно один из самых опасных преступников в Лондоне. Однако уже начало одиннадцатого, нам пора выходить. Вы садитесь в первый хэнсом, а мы с Ватсоном поедем во втором.

Все время поездки Шерлок Холмс был молчалив. Он сидел, откинувшись на спинку сиденья, и тихонько напевал мелодии, услышанные сегодня днем. Мы долго блуждали по бесконечному лабиринту освещенных газовыми фонарями улочек, пока наконец не выехали на Фаррингтон-стрит.

– Мы уже почти у цели, – заговорил мой друг. – Сей господин, Мерриуэзер, – директор банка, он лично заинтересован в этом деле. А Джонс, конечно, в своем деле полный тупица, но неплохой парень, и я решил, что сегодня он может нам пригодиться. У него есть одно хорошее качество: абсолютное бесстрашие и бульдожья хватка. Если уж вцепится в кого-нибудь, ни за что не отпустит… Приехали. Они нас уже ждут.

Мы остановились на той самой оживленной улице, на которой уже побывали сегодня утром. Кебы отпустили. Мистер Мерриуэзер провел нас через какой-то коридор и вывел к боковой двери. За дверью оказался еще один небольшой коридор, заканчивающийся тяжелой железной дверью. Наш проводник открыл ее, и мы двинулись дальше по каменной винтовой лестнице вниз, пока не уперлись в очередную массивную дверь. Здесь мистер Мерриуэзер ненадолго остановился, чтобы зажечь фонарь, потом повел нас по темному, пахнущему землей проходу, в конце которого открыл еще одну дверь, и мы вошли в огромный зал или подвал, до потолка забитый какими-то ящиками и большими коробками.

– Да, сверху к вам не пробиться, – заметил Холмс и, подняв над головой фонарь, стал осматриваться вокруг.

– Снизу тоже. – Мистер Мерриуэзер постучал тростью в каменные плиты, которыми был вымощен пол. – Боже, что это? – удивленно воскликнул он. – Звук такой, словно там пустота.

– Прошу вас, как можно меньше шума! – строго посмотрел на него Холмс. – Вы только что поставили под удар успех всего дела. Могу я попросить вас сесть на одну из этих коробок и ни во что не вмешиваться?

Важный мистер Мерриуэзер с оскорбленным видом сел на краешек ближайшего ящика, а Холмс опустился на колени, достал увеличительное стекло и, подсвечивая себе фонарем, принялся внимательно изучать зазоры между камнями. Очевидно, ему хватило нескольких секунд, потому что он почти сразу вскочил и сунул лупу в карман.

– У нас есть как минимум час времени, – объявил он. – Вряд ли они приступят к делу, пока добрый ростовщик не уляжется спать. Но потом будут действовать стремительно, потому что чем раньше они закончат, тем больше времени у них будет на то, чтобы скрыться. Ватсон, как вы уже наверняка догадались, мы находимся в подвале отделения крупного лондонского банка. Мистер Мерриуэзер – председатель совета директоров, он объяснит вам, почему этим подвалом заинтересовались одни из самых дерзких преступников Лондона.

– В этих ящиках – наше французское золото, – прошептал директор. – Из разных источников мы несколько раз получали предупреждение о том, что его могут попытаться выкрасть.

– Ваше французское золото?

– Да. Несколько месяцев назад мы приняли решение укрепить свои позиции, для чего заняли у Французского банка тридцать тысяч наполеондоров. Информация о том, что деньги все еще не распакованы и до сих пор хранятся в нашем подвале, просочилась за стены банка. В ящике, на котором я сейчас сижу, лежат две тысячи золотых наполеондоров, переложенных листами свинцовой фольги. Обычно в отделениях банка не хранят такого количества золота, поэтому правление очень беспокоится.

– И правильно делает, – вставил Холмс. – А сейчас настало время привести в исполнение наш небольшой план. Думаю, что уже через час все решится, но пока, мистер Мерриуэзер, нам нужно чем-то прикрыть этот фонарь.

– И сидеть в темноте?

– Боюсь, что да. У меня в кармане колода карт, и, раз уж нас четверо, я думал, что вы сегодня все же сыграете свой роббер. Однако, как я вижу, наши враги уже настолько подготовились, что мы не можем рисковать, и свет придется потушить. Но сначала нам нужно решить, кто где будет находиться. Это опасные люди, и, хоть на нашей стороне позиционное преимущество, если мы не будем осторожны, они могут причинить нам немало вреда. Я встану за этим ящиком, вы укроетесь за теми. Когда я освещу их фонарем, сразу же бросайтесь на них. Ватсон, если они начнут стрелять, без колебаний открывайте огонь.

Я положил револьвер со взведенным курком на деревянный ящик, за которым и притаился. Холмс закрыл заслонкой фонарь, и подвал погрузился во мрак. Мы оказались в полной темноте. Лишь запах горячего металла напоминал о том, что фонарь не погашен и, когда будет нужно, свет вспыхнет вновь. Этот мгновенный переход от света к тьме и холодный сырой воздух подземелья произвели на меня тягостное впечатление, тем более что нервы мои от ожидания и без того были напряжены до предела.

– Путь к отступлению у них только один, – прошептал Холмс. – Обратно через дом на Сакс-Кобург-сквер. Джонс, надеюсь, вы сделали то, что я просил?

– У двери дежурит инспектор с двумя офицерами.

– Значит, мы перекрыли все ходы. Больше ни слова. Теперь остается только ждать.

Каким томительным было ожидание! Потом, когда все закончилось и мы обменивались впечатлениями, я выяснил, что прождали мы всего лишь час с четвертью, но там, в темном подвале, мне под конец начало казаться, что наверху ночь уже закончилась и наступил рассвет. Вскоре руки и ноги у меня устали и затекли, потому что я не решался сменить положение. Нервы были натянуты как струны, а слух так обострился, что я даже стал слышать дыхание своих товарищей, причем я мог отличить тяжелые и глубокие вздохи дородного Джонса от тонких ноток дыхания директора банка. Я сидел скрючившись, глядя в пол, как вдруг уловил проблеск света.

Сначала мне показалось, что по каменной кладке пробежала слабая искра. Но потом светлое пятно стало расти и постепенно превратилось в узкую желтую полоску. В следующую секунду совершенно неожиданно и бесшумно плиты немного раздвинулись и показалась рука, белая, тонкая, будто женская. Пальцы, освещенные бьющим из-под пола сиянием, какую-то минуту ощупывали края образовавшегося отверстия, но вдруг опять исчезли так же быстро, как появились, и опять стало совершенно темно, только едва заметная искорка мелькала в том месте, где между каменными плитами был зазор.

Однако рука исчезла ненадолго. С резким скрипучим звуком одна из широких белых плит перевернулась, оставив открытой квадратную дыру, откуда прорезался свет фонаря. Над краем показалось гладко выбритое, почти мальчишеское лицо. Человек внимательно посмотрел по сторонам, потом, ухватившись за края отверстия, стал медленно подтягиваться. Сначала показались плечи, потом грудь и талия, наконец, он уперся одним коленом в пол и в следующую секунду уже стоял на обеих ногах и помогал выбраться наверх своему спутнику, такому же гибкому и невысокому, с копной огненно-рыжих волос и очень бледным лицом.

– Все чисто, – прошептал первый. – Зубило и мешки не забыл? О, черт! Прыгай, Арчи, прыгай! Я за тобой!

Шерлок Холмс метнулся из своего укрытия и схватил его за воротник. Второй нырнул в лаз, и я услышал звук рвущейся материи – это Джонс успел схватить его за куртку. В свете фонаря сверкнуло дуло револьвера, но в ту же секунду на руку злоумышленника опустился хлыст Холмса, и оружие полетело на каменный пол.

– Сопротивляться бесполезно, Джон Клей, – негромко сказал Холмс.

– Я вижу, – хладнокровно произнес преступник. – Только вот дружка моего вы упустили, хоть вам и осталась на память пола его куртки.

– Ничего, у двери его ждут три человека, – сказал Холмс.

– Да? Вы, похоже, хорошо подготовились. Примите мои комплименты.

– Вы тоже, – ответил Холмс. – Ваша идея с рыжими очень оригинальна и удачна.

– Скоро вы снова встретитесь со своим другом, – сказал Джонс. – По норам он лазает быстрее, чем я. А ну-ка, покажите мне ваши ладошки.

– Я бы попросил вас не прикасаться ко мне своими грязными руками, – бросил пленник, когда на его запястьях защелкнулись наручники. – К вашему сведению, в моих жилах течет королевская кровь. И будьте любезны, обращаясь ко мне, говорите «сэр» и «пожалуйста».

– Хорошо, – Джонс недоуменно посмотрел на него и чуть не рассмеялся. – Тогда не соблаговолите ли вы, сэр, подняться со мной наверх, где уже ждет кеб, который доставит ваше высочество в полицейский участок?

– Так-то лучше, – невозмутимо произнес Джон Клей, важно раскланялся с нами тремя и в сопровождении детектива направился к выходу.

– Мистер Холмс, – произнес мистер Мерриуэзер, когда мы двинулись следом за ними, – я уж и не знаю, как банк может отблагодарить или вознаградить вас. Вы ведь раскрыли и предотвратили одну из самых дерзких и хитрых попыток ограбления на моей памяти.

– У меня были кое-какие свои счеты с мистером Джоном Клеем, – сказал Холмс. – В связи с этим делом у меня возникли определенные затраты, я рассчитываю, что банк возместит мне их, но в остальном для меня лучшей наградой является уникальный опыт, который я приобрел, и то неповторимое впечатление, которое произвел на меня рассказ о Союзе рыжих.

– Видите ли, Ватсон, – приступил к рассказу Шерлок Холмс, когда рано утром на Бейкер-стрит мы сели выпить виски с содовой, – мне с самого начала было ясно, что единственной целью всей этой затеи с Союзом рыжих и переписыванием энциклопедии было выманить из дома в определенные часы этого простодушного ростовщика. Конечно, добились они этого весьма необычным, но единственным верным способом. В изощренном мозге Клея эта идея наверняка появилась, когда он увидел волосы своего работодателя. Четыре фунта в неделю не могли не соблазнить его, но для злоумышленников это были сущие пустяки, ведь они собирались прибрать к рукам тысячи. Итак, они дают объявление в газету, один мошенник снимает на время рабочее помещение, второй убеждает Вилсона пойти на собеседование, таким образом они добиваются того, что он по утрам стал на несколько часов уходить из дому. Как только я услышал, что помощник согласился работать на полставки, я понял, что ему во что бы то ни стало нужно было заполучить это место.

– Но как вы догадались, зачем они все это затеяли?

– Если бы в доме были женщины, я заподозрил бы обычную интрижку. Но эта версия отпадала. Дело у рыжего ростовщика небольшое, в его доме нет ничего такого, ради чего нужно было бы устраивать столь тщательно продуманную махинацию, требующую к тому же немалых расходов. Значит, они имели в виду нечто, находящееся вне дома. Что же это могло быть? Меня заинтересовало увлечение помощника фотографией, дающее ему возможность часто бывать в подвале. Подвал! Вот оно, недостающее звено. Потом я навел справки об этом загадочном помощнике и узнал, что это один из самых коварных и дерзких преступников в Лондоне. Он не просто так спускался в этот подвал. То, чем он был там занят, требовало несколько часов ежедневной работы на протяжении нескольких месяцев. Что же это могло быть? Мне в голову пришло лишь одно объяснение: он делал подкоп к какому-то другому зданию.

Это все, что мне было известно, когда мы с вами отправились на Сакс-Кобург-сквер. Помнится, вы удивились, когда я постучал по мостовой тростью. Я проверял, куда тянется подвал, в сторону фасада или заднего двора. Оказалось, не в сторону фасада. Потом я позвонил, надеясь, что дверь мне откроет помощник, так и вышло. Наши пути несколько раз пересекались, но в лицо мы друг друга не видели ни разу. Хотя на лицо его я почти и не смотрел. Меня больше интересовали его колени. Вы, наверное, и сами обратили внимание на его помятые и грязные брюки, растянутые на коленях. Их вид доказывал, что он долго возился в земле. Оставалось выяснить, куда мог вести их подкоп. Я зашел за угол, увидел отделение «Сити-и-Сабербен Бэнк», примыкающее к дому нашего знакомого, и понял, что загадка разгадана. Когда вы после концерта поехали домой, я сначала направился в Скотленд-Ярд, потом нанес визит председателю совета директоров банка. Чем это закончилось, вы видели.

– А как вы догадались, что они решат проникнуть в банк именно сегодня ночью? – спросил я.

– Они закрыли контору Союза рыжих, следовательно, надобность в каждодневных отлучках мистера Джабеза Вилсона отпала. Другими словами, подземный ход был закончен. Но им нельзя было тянуть, потому что туннель могли обнаружить, да и золото в любую минуту могли перевезти в другое место. Суббота подходила им больше, чем любой другой день, потому что двух выходных дней им бы хватило, чтобы скрыться с добычей. Поэтому-то я и решил, что они пойдут на дело именно этой ночью.

– Поразительно! – искренне восхитился я. – Такая длинная цепочка, но вы продумали каждое звено и нигде не ошиблись!

– Это дело на некоторое время развеяло мою скуку, – зевнул Холмс. – Увы, я уже снова чувствую ее приближение. Вся моя жизнь – это долгая борьба с обыденностью и рутиной. Подобные задачки помогают мне.

– Вы благодетель рода человеческого, – с чувством сказал я.

Он пожал плечами.

– Ну что ж, может быть, от моей работы и в самом деле есть какой-то прок. Как Гюстав Флобер написал Жорж Санд: «L’homme c’est rien – l’oeuvre c’est tout»[68]68
  «Человек – ничто, дело – все» (фр.).


[Закрыть].