Текст книги "Долина страха"

Автор книги: Артур Конан Дойл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

«Дорогой инспектор Мак-Дональд, – гласило письмо Мейсона, – официальное приглашение вы получите в отдельном конверте. Я пишу вам частным образом. Телеграфируйте мне, с каким поездом вы можете приехать в Бирлстон, и я встречу вас сам, или, если буду занят, поручу кому-либо. Случай очень странный. Приезжайте, не теряя ни минуты.

Пожалуйста, привезите, если можно, мистера Холмса, он найдет здесь немало интересного. Можно было бы подумать, что вся картина рассчитана на театральный эффект, если бы в центре ее не лежал убитый человек, даю вам слово: чрезвычайно странный случай».

– Ваш приятель, кажется, неглуп, – заметил Холмс.

– О, конечно же, сэр, насколько я могу судить, Уайт Мейсон очень деловой человек.

– Хорошо, что еще вы можете сказать?

– Только то, что подробности он расскажет нам при встрече.

– Как же вы узнали имя мистера Дугласа и то, что он убит зверским образом?

– Об этом говорилось в официальном сообщении. В нем не упоминается слово «зверский». Это – неофициальный термин, там названо имя Джона Дугласа. Указано, что причина смерти – ранение в голову и что орудие убийства – охотничье двуствольное ружье. Сообщается также и время преступления: вскоре после полуночи. Далее добавлено, что это, несомненно, убийство, но пока никто не арестован. В заключении сказано, что случай незаурядный и что вся обстановка дает возможность делать самые различные предположения. Это решительно все, мистер Холмс, что у нас пока имеется.

– В таком случае, мистер Мак, с вашего позволения, мы на этом остановимся. В нашем деле противопоказано строить теории, исходя из неполных данных. Пока я вижу двух несомненных персонажей – великий ум в Лондоне и мертвое тело в Сассексе. Между ними и нужно протянуть цепочку.

Глава 3. Трагедия в Бирлстоне

Теперь я попытаюсь описать события, разыгравшиеся в Бирлстоне.

Деревушка в Бирлстоне долго была всего лишь группой ветхих полуразвалившихся домиков на северной границе графства Сассекс. Целые века прибывала она в запущенном состоянии, но за последние годы ее живописное месторасположение привлекло преуспевающих горожан, виллы которых стоят теперь посреди окрестных лесов. В самом Бирлстоне появилась масса мелких лавок, которые обслуживают возросшее население; похоже, что в скором времени Бирлстон из старой деревушки превратится в современный город. Он служит центром для значительной части графства, так как Танбридж-Уэльс, крупнейший по близости город, находится в десяти или двенадцати милях, за границами Кента.

В полумиле от центра Бирлстона, в старом парке, славящимся своими огромными буками, находится старинная Бирлстонская усадьба.

Часть этой почтенной постройки относится ко времени первых крестовых походов, когда Гуго Капет построил крепость в центре поместья, пожалованного ему Рыжим королем. Здание сильно пострадало от огня в тысяча пятьсот сорок третьем году, но кое-что из постройки уцелело, и вскоре на месте руин феодального замка поднялась кирпичная усадьба.

Усадьба эта, с ее черепицей и узкими оконцами, выглядит и доныне такой же, какой создал ее строитель в начале семнадцатого века. Из двух рвов, которые когда-то ограждали владения воинственных феодалов, один, внешний, предназначен теперь для осушки земли, он обслуживает также огороды. Внутренний же ров окружает весь дом; выкопанный в незапамятные времена, он имеет сорок футов в ширину, глубина его в настоящее время не превышает нескольких футов. Вода в него поступает из небольшого ключа и, хотя она несколько мутновата, но вполне пригодна для питья. Окна первого этажа отстоят от поверхности воды всего на фут.

Единственный доступ к дому – через подземный мост. Цепи моста давно заржавели и распаялись, но последние обитатели усадьбы привели их в порядок настолько, что мост теперь снова поднимали каждую ночь и опускали каждое утро. Таким образом, после того, как возобновился этот старый феодальный обычай, усадьба еженощно превращалась в остров – факт, который имел прямое отношение к тайне, привлекшей вскоре внимание всей Англии.

Дом оставался незанятым долго; когда Дугласы приобрели его, он уже превратился в живописную развалину. Семья состояла из двух лиц: Джона Дугласа и его жены. Дуглас, судя по описаниям, был человеком около пятидесяти, худощавым, с юношеской выправкой, лицо у него было мужественное, с сильной нижней челюстью, глаза серые, пронизывающие, седые усы. Он был со всеми весел и приветлив, но что-то в его манере держаться оставляло впечатление, будто в свое время ему приходилось вращаться даже в более низких кругах, нежели деревенское общество Сассекса. Хотя соседи побогаче относились к нему с известного рода сдержанным любопытством. Дуглас приобрел вскоре большую популярность среди крестьян. Он входил во все их интересы, посещал все их незатейливые концерты, в которых и сам нередко исполнял вокальные номера, обладая очень недурным тенором. У него было достаточно золота; говорили, что Дуглас добыл его на калифорнийских приисках. Впрочем, это было ясно из его собственных рассказов о жизни, проведенной им с женой в Америке. Хорошее отношение к нему укрепилось еще и благодаря его репутации отчаянного храбреца. Очень неважный наездник, Дуглас тем не менее появлялся всюду верхом. Он не раз падал с лошади и жестоко расшибался, но продолжал стоять на своем и не расставался с седлом. Во время пожара в викариате Дуглас изумил всех бесстрашием, с каким он бросился в горящий дом спасать имущество викария – после того, как местная пожарная команда сочла это уже невозможным. Всем этим Джон Дуглас за пять лет пребывания в усадьбе завоевал себе прочные симпатии в Бирлстоне.

Жена его тоже была популярна среди своих новых знакомых, хотя англичане, к тому же провинциалы, неохотно вступают в дружбу с чужеземцами, которых некому представить при знакомстве. Миссис Дуглас вела довольно замкнутый образ жизни и казалась всецело поглощенной заботами о муже и хозяйстве. Было известно, что она англичанка и познакомилась с Дугласом в Лондоне, когда он овдовел. Это была красивая женщина, высокая, стройная, смуглая, лет на двадцать моложе своего супруга – разница, которая, очевидно, никак не отражалась на их семейном счастье. Однако наиболее близкие знакомые замечали, что между супругами не существовало взаимного доверия, по-видимому, после того, как жена начала догадываться о прошлом мужа. Кроме того, у миссис Дуглас можно было заметить нервное напряжение, когда супруг возвращался домой слишком поздно. В глухой провинции, где сплетники не переводятся, эта слабость усадьбы не могла остаться незамеченной, и сплетни о ней разрослись до невероятных размеров. А когда совершилось преступление, они приобрели особый смысл.

Имелось еще одно лицо, пребывание которого под кровлей Дугласов совпало с моментом преступления и которое поэтому должно быть представлено читателям. Это – Сесиль Баркер из Хейлз Ледж Хэмпстеда. Его плотную фигуру часто можно было встретить на главной улице Бирлстона, ибо он был желанным гостем в усадьбе. Считали, что он один знал таинственное прошлое мистера Дугласа. Сам Баркер был несомненно англичанином; из его слов узнали, что впервые он познакомился с Дугласом в Америке и пережил вместе с ним трудные времена. Баркер казался человеком очень обеспеченным. Он был моложе Дугласа, лет сорока пяти, стройный, широкогрудый, с гладко выбритым лицом профессионального борца, с густыми черными бровями и глазами, которые могли даже без помощи сильных рук проложить путь через враждебную толпу. Он не интересовался ни верховой ездой, ни охотой, а проводил время в прогулках с трубкой во рту или же в поездках по окрестности с Дугласом или его женой. «Добрый, щедрый джентельмен, – отзывался о нем Эймс, бирлстонский дворецкий, – но клянусь честью, я не хотел бы быть человеком, вздумавшим ему перечить». Баркер был в очень близких отношениях с Дугласом и весьма дружен с его женой; дружба, которая причиняла огорчение самому Дугласу настолько, что даже прислуга замечала его недовольство. Это приблизительно все, что можно сказать о Баркере, оказавшимся в семье Дугласов, когда произошла катастрофа. Что же касается других обитателей старого замка то достаточно из всей многочисленной челяди упомянуть о почтенном, услужливом Эймсе и миссис Аллен, веселой и приветливой особе, помогавшей миссис Дуглас в ее заботах по хозяйству. Остальные шесть слуг не имели никакого отношения к происшествию в ночь на шестое января.

Было без четверти двенадцать, когда первое известие о нем достигло маленького местного полицейского поста, находившегося под началом сержанта Уильсона из Сассекской бригады. Мистер Баркер, страшно взволнованный, ломился в дверь и резко дергал колокольчик. В усадьбе разыгралась ужасная трагедия: мистера Дугласа нашли убитым. Баркер пробормотал это не переводя дыхания и затем помчался обратно в усадьбу, куда вскоре явился вслед за ним полицейский сержант. Сержант прибыл на место преступления чуть позже полуночи, успев предупредить местные власти о том, что произошло нечто весьма серьезное.

Достигнув усадьбы, сержант нашел подъемный мост опущенным, а окна освещенными. Слуги с бледными лицами толпились в передней, в дверях стоял насмерть перепуганный дворецкий и в отчаянии ломал руки. Только Сесиль Баркер, казалось владел собой. Он открыл входную дверь и предложил сержанту следовать за ним.

В это время прибыл доктор Вуд, постоянный житель Бирлстона и практикующий врач. Трое мужчин вошли в роковую залу. Дворецкий, объятый, ужасом последовал за ними, притворив за собой дверь, чтобы скрыть жуткое зрелище от служанок.

Мертвый Дуглас лежал распростертый на спине. Поверх ночного белья на нем был надет розовый халат, на босых ногах – ковровые туфли. Доктор стал на колени, взял со стола ручную лампу. Одного взгляда на жертву было достаточно, чтобы увидеть: присутствие его излишне…

Убитый был страшно обезображен. Поперек его груди лежало странное оружие – охотничье ружье со стволами, спиленными на фут от курков. Было ясно, что выстрел произвели с очень близкого расстояния и что весь заряд, разнесший голову почти в куски, попал прямо в лицо. Курки были связаны проволокой, по-видимому, для того, чтобы сделать выстрел более сокрушительным.

Полисмен был расстроен и смущен мыслью об ответственности, которая на него легла.

– Мы ничего не будем трогать до прибытия моего начальства, – произнес он вполголоса, уставясь на труп.

– Ничего и не было тронуто, – сказал Сессиль Баркер. – Я отвечаю за это. Все осталось в том виде, в каком застал я.

– Как же все это случилось? – Сержант вытащил записную книжку.

– Было ровно половина двенадцатого. Я еще не раздевался и сидел у камина в своей спальне, как вдруг услышал выстрел, не громкий, а как бы чем-то заглушенный. Я бросился вниз. Думаю, прошло не более тридцати секунд, как я был уже в комнате Дугласа.

– Дверь была открыта?

– Да, открыта. Бедняга Дуглас лежал так, как вы его сейчас видите. На столе горел ночник. Несколько минут спустя я зажег лампу.

– Вы никого не видели?

– Нет. Я услышал, как миссис Дуглас спускалась по лестнице за мной, и бросился к ней, чтобы отвлечь ее от этого ужасного зрелища. Миссис Аллен, экономка, пришла и увела ее. Затем пришел Эймс, и я вернулся с ним опять сюда.

– Но я слышал из верных источников, что мост в усадьбе поднимается на всю ночь?

– Да он и в эту ночь был поднят, пока я его не опустил.

– Тогда каким же образом убийца мог скрыться? Вот в чем вопрос. Мистер Дуглас, вероятно, сам покончил с собой.

– Я тоже сначала так думал. Но посмотрите. – Баркер отдернул занавеску: окно оказалось раскрытым настежь. – А вот еще! – Он наклонил лампу и осветил на деревянном косяке окна кровавое пятно, похожее на след сапога. – Кто-то становился сюда, когда вылезал.

– Вы думаете, что он пробрался через ров?

– Непременно.

– Таким образом, если вы очутились в комнате через полминуты после убийства, то он должен в это время находиться в воде.

– Я в этом не сомневаюсь. Я благодарил бы небо, если бы догадался сразу подбежать к окну. Но, как вы видите, его прикрывала занавеска, и мне вовсе не пришло в голову поднять ее. Потом я услышал шаги миссис Дуглас; я не мог допустить, чтобы она вошла сюда. Это было бы слишком ужасно.

– В достаточной мере! – сказал доктор, рассматривая раздробленную голову и ужасные следы вокруг. – Я никогда не видывал подобных ран, разве только после крушения поезда в Бирлстоне.

– Но все-таки, – заметил сержант, чей буколический здравый смысл совершенно растерялся при виде открытого окна. – Допустим даже, что убийца удрал через ров, но, позвольте вас спросить, как он мог попасть в дом, раз мост был поднят?

– А, это другой вопрос, – сказал Баркер.

– В котором часу мост был поднят?

– Около шести часов, – ответил дворецкий.

– Я слышал, – сказал полисмен, – что его обыкновенно поднимают тотчас по заходе солнца. В это время года, оно заходит ближе к половине пятого, чем к шести.

– У мистера Дугласа были гости к чаю, – сказал Эймс. – Я не мог поднять мост раньше, чем они ушли. Потом я сам его поднял.

– Итак, мы приходим к следующему, сказал сержант. – Если убийца пришел извне, то он должен был перейти мост до шести часов и сидеть в засаде до тех пор, пока мистер Дуглас, после одиннадцати, не вернулся к себе.

– Это так. Мистер Дуглас, прежде чем лечь, обходил всегда на ночь дом, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Потому-то он зашел в залу. Тут его и убили. Потом, убегая через окно, убийца оставил ружье. Я это понимаю так. Конечно, следствие все выяснит. – Сержант поднял карточку, лежавшую около убитого на полу. На ней были неумело нацарапаны инициалы «Д. В.», а под ним – число триста сорок один.

– Что это? – спросил он.

Баркер с любопытством взглянул на карточку.

– Я этого раньше не заметил, – сказал он. – Убийца вероятно, обронил ее.

– «Д. В. Триста сорок один». Ничего не понимаю. – Сержант вертел карточку в своих неуклюжих пальцах.

– Что значит «Д. В.»? Чьи-нибудь инициалы, вероятно. Что вы там такое еще нашли, доктор?

Находкой оказался увесистый молоток, лежавший на ковре перед камином, – тяжелый рабочий молоток. Баркер указал на ящик гвоздей с медными головками на мраморной каминной доске.

– Мистер Дуглас вчера перевешивал картины, – сказал он. – Я видел, как он стоял на этом стуле, стараясь укрепить повыше какую-то большую картину. Вот отчего здесь молоток.

– Вы лучше его положите обратно на ковер, откуда взяли. – сказал сержант, почесывая в раздумье голову. – Как бы мы ни шевелили мозгами, мы все-таки никогда не доберемся до сути дела. Будет еще большая работа в Лондоне, прежде чем эта история прояснится.

– Он взял ручную лампу и медленно обошел комнату.

– Вот! – взволнованно вскрикнул он, отдергивая занавеску с одной стороны. – В котором часу были спущены занавески?

– Когда зажгли лампы, – отвечал дворецкий, – сразу после четырех часов.

– Ясно, что кто-то здесь выжидал. – Он опустил лампу и показал в углу следы грязных сапог. – Теперь я стану делать выводы по вашей теории, мистер Баркер. Выходит так, что субъект вошел в дом после четырех, когда занавески были спущены, но до шести, пока мост не был поднят. Он проскользнул в залу, потому что она оказалась ближайшей комнатой. Тут не нашлось места, куда бы он мог спрятаться, и он забился под занавеску. Это совершенно ясно. Думаю, что его намерением было обокрасть дом, но мистеру Дугласу довелось зайти сюда: тот убил его и удрал.

– Я тоже так себе все и представлял, – сказал Баркер. – Но не теряем ли мы драгоценного времени? Не лучше ли нам объехать местность, пока убийца не скрылся?

Сержант раздумывал с минуту.

– Отсюда нет поездов раньше шести утра, так что поездом он не может уехать. Если же он пойдет по дороге, то всякий обратит внимание на его грязные сапожищи и приметит его. Но как бы то ни было, я не могу уйти отсюда, пока меня не сменят.

Доктор взяв лампу, внимательно осматривал мертвое тело.

– Что это за знак? – спросил он. – Имеет ли он какую-нибудь связь с преступлением? – Правая рука убитого была высвобождена из халата и обнажена до локтя, выше запястья виднелся странный коричневый знак треугольник в кружке.

– Это не татуировка, – продолжал доктор, глядя поверх очков. – Я никогда не видывал подобной татуировки. Это, вероятно, давно выжженный знак, вроде тех, которыми клеймят скот. Что вы думаете на этот счет?

– Абсолютно не имею об этом представления, – ответил Сесиль Баркер, – но знак этот я видел у Дугласа в течение последних десяти лет.

– И я также, – заявил дворецкий. – Всякий раз, когда хозяин засучивал рукава, я видел эту странную метку. Я часто удивлялся, откуда бы она могла взяться.

– Все-таки я полагаю, что знак не имеет ничего общего с убийством, – сказал сержант Уильсон. – Но, как ни поверните, все это очень странно… Ну, что еще?

Дворецкий вдруг изумленно указал на руку убитого.

– Они сняли его обручальное кольцо! – задыхаясь произнес он.

– Что!?

– Да, да! Мистер Дуглас всегда носил свое обручальное кольцо из гладкого золота на мизинце левой руки. Это вот кольцо из золотого самородка было надето выше того, а кольцо змейкой – на третьем пальце. Вот кольцо из самородка, вот змейка, а обручальное кольцо пропало.

– Он прав, – сказал Баркер.

– Скажите, – спросил сержант, – мистер Дуглас носил обручальное кольцо под самородком?

– Всегда.

– Значит, убийца сначала снял кольцо, которое вы называете самородком, потом – обручальное кольцо, а затем надел кольцо из самородка обратно?

– Да, так.

Почтенный Уильсок покачал головой.

– Сдается мне, что чем скорее передадим мы это дело в Лондон, тем лучше. Уайт Мейсон – ловкий человек. Еще ни одно местное дело ни разу его не затруднило. Но я все же думаю, что нам придется обратиться в Лондон раньше, чем сами что-либо поймем.

Глава 4. Потемки

Во всяком случае, я не стыжусь признаться, что это дело не по силам нашему брату.

В три часа утра, по срочному вызову сержанта Вильсона, начальник сыскной полиции в Сассексе прибыл из главной квартиры в легком кэбе, запряженном быстроногим пони. С первым утренним поездом он послал сообщение в Скотланд-ярд и в двенадцать приветствовал нас на Бирлстонской станции. Мистер Уайт Мейсон, спокойный и, по-видимому, симпатичный человек, с гладко выбритым загорелым лицом, мужественной фигурой и сильными слегка кривыми ногами в гетрах, походил в своем широком сюртуке на мелкого фермера, на жокея, только не на видного специалиста по уголовным делам.

– Ну, мистер Мак-Дональд, каверзный случай, – говорил он. – На наше дело газетчики слетятся, как мухи, стоит им только узнать о нем. Но я надеюсь, мы его окончим раньше, чем они успеют сунуть сюда свои носы. Здесь никогда еще не происходило ничего подобного, если память мне не изменяет. Тут найдется много лакомых кусочков вам по вкусу, мистер Холмс. И для вас также, доктор Уотсон, так как и медику придется высказать свое мнение. Вам отведены помещения в отеле «Уествиль». Это единственная гостиница, и, я слышал, там довольно чисто.

Сыщик из Сассекса оказался большим хлопотуном и умницей. Через десять минут мы расположились в отеле, как у себя дома, а еще через десять – сидели в гостиной и составляли схему событий, о которых рассказано в предыдущей главе.

Мак-Дональд делал заметки, между тем как Холмс молча слушал, и лицо его выражало то изумление, то нескрываемое восхищение, с каким ботаник рассматривает редкий цветок.

– Замечательно! – сказал он, когда ход событий был изложен. – В высшей степени замечательно! Я, право, не могу припомнить ни одного дела из своей практики с более странными особенностями.

– Я так и думал, что вы это скажите, мистер Холмс, – восторженно воскликнул Мейсон. – Можете себе представить, как я взволновался, получив известие от сержанта Уильсона! Ей-богу, я чуть не загнал свою старую лошадку! Но все-таки я не думал, что это так спешно, да и к тому же, я ничего не мог начать один. У Уильсона все факты. Я сличил их и рассмотрел, и, быть может, это несколько продвинет дело.

– Какие же? – с живостью осведомился Холмс.

– Во-первых, я осмотрел молоток. Вуд помогал мне. Мы не нашли на нем ничего подозрительного. Я думаю, что если бы мистер Дуглас защищался молотком, то прежде чем бросить его на ковер, он должен был нанести убийце какое-либо ранение, но пятен крови на нем не оказалось.

– Это, положим, еще ничего не доказывает, – заметил инспектор Мак-Дональд. – Часто встречаются убийства с помощью молотков, а на последних, между, тем, не находят никакого следа.

– Допустим. Потом я осмотрел ружье. Оно было заряжено крупной дробью, и, как показал сержант Уильсон, курки были связаны вместе, так что если вы потянете за спуск, оба ствола разрядятся сразу. Вероятно, это рассчитано на случай промаха. Спиленное ружье длиною не более двух футов, его можно было легко пронести под одеждой. На нем не осталось полного имени фабриканта, только печатные буквы «Pen» на планке между стволами; остальное оказалось спиленным.

– Большое «P» с украшением над ним, а «e» и «n» поменьше? – спросил Холмс.

– Совершенно верно.

– «Пенсильваниа Смолл Арме Компани» – очень известная американская фирма, – сказал Холмс.

Мейсон уставился на моего друга, как деревенский лекарь на специалиста с Харли-стрит, одним словом разрешившего все трудности консилиума.

– Это очень кстати, мистер Холмс. Несомненно, вы правы. Удивительно, удивительно! Неужели вы можете удержать в своей памяти имена всех оружейных фабрикантов?

Холмс не пытался прервать поток красноречия.

– Без сомнения, это американское охотничье ружье, – продолжал Мейсон. – Я, кажется, где-то читал, что спиленными охотничьими ружьями пользуются в некоторых штатах Америки. Эта мысль уже приходила мне в голову, независимо даже от букв между стволами. Теперь очевидно, что человек, прокравшийся в дом и убивший его хозяина, был американец.

Мак-Дональд покачал головой.

– Вы, вероятно, заработались до переутомления, – сказал он. – Я до сих пор не уверен, что кто-нибудь чужой был в доме.

– А открытое окно, кровь на косяке, странная карточка, следы в углу, ружье?…

– Все могло быть устроено нарочно. Мистер Дуглас был американцем или долго жил в Америке, также и мистер Баркер. Вам совершенно не нужно вводить в дом американца, чтобы приписать ему все эти штуки.

– Эймс, дворецкий…

– На него можно положиться?

– Он десять лет жил у сэра Чарльза Чандоса и надежен, как скала. Он жил у Дугласа еще до того, как Дуглас снял усадьбу. Так вот, этот самый Эймс не видел в доме подобного ружья.

– Ружье старались скрыть. Поэтому и спилили стволы. Его легко можно было держать в любой коробке. Как он может клясться, что такого ружья не было в доме?

– Все же он никогда не видел ничего подобного.

Мак-Дональд покачал своей упрямой шотландской головой.

– Я все-таки далеко не убежден, что никакого ружья не было никогда в этом доме, – сказал он. – Я прошу вас рассудить, – чем больше он горячился, тем явственнее проступал в его речи абердинский акцент, – я прошу вас рассудить, что будет, если мы предположим, что ружье было кем-либо принесено в дом и что все странные шутки устроены человеком со стороны. О, господа, как неубедительно! И явно противоречит здравому смыслу! Я предлагаю вам, мистер Холмс, разобраться в том, что вы слышали.

– Хорошо, дайте ваши показания, мистер Мак – сказал Холмс судейским тоном.

– Человек этот – не вор, если он только вообще когда-либо существовал. История с кольцом и карточка указывают на предумышленное убийство из-за личных счетов. Прекрасно. Человек прокрадывался в дом с обдуманным намерением совершить убийство.

Он знает, – если он вообще что либо знает, – что столкнется с трудностями, так как дом окружен водой. Какое же оружие ему выбрать? Конечно самое бесшумное. Тогда бы он мог надеяться, совершая убийство – живо проскользнуть в окошко, перейти ров и благополучно вернуться. Но непонятно, зачем он принес с собой самое шумное оружие, какое только можно выбрать, прекрасно зная, что каждый человек в доме бросится на шум со всех ног и что это даст возможность обнаружить его прежде, чем он переберется через ров. Не так ли?

– Да вы основательно разобрали положение вещей, – задумчиво отвечал мой друг. – Необходимы очень веские доказательства обратного. Скажите, мистер Уайт Мейсон, когда вы исследовали внешнюю сторону рва, вы не нашли следов, оставленных человеком, вылезшим из воды?

– Никаких следов, мистер Холмс, но там есть каменная облицовка, которую надо бы еще хорошенько осмотреть.

– Ни следов, ни знаков?

– Пока ничего.

– Гм! Мистер Мейсон, вы не против того, чтобы мы теперь же отправились на место? Новая черточка, найденная там, хотя бы и незначительная, может оказаться очень важной впоследствии.

– Я только что хотел предложить это, мистер Холмс, но я рассчитывал познакомить вас со всеми фактами еще здесь. Я полагаю, что если вас что-нибудь поразит… – Мейсон с сомнением взглянул на своего коллегу-любителя.

– Мне уже приходилось работать с мистером Холмсом, – заметил инспектор Мак-Дональд. – Он понимает эту игру.

– Во всяком случае, у меня собственная система этой игры, – сказал Холмс, улыбаясь. – Я вхожу в дела, чтобы удовлетворить правосудие и помочь полиции. Если же когда-либо и действовал отдельно от официальных лиц, то лишь потому, что они отделялись от меня первыми. Но я не буду полиции ставить в счет ее ошибки. Теперь, мистер Мейсон, я буду работать, как хочу, и представлю свои выводы тогда, когда захочу.

– Мы очень благодарны, что вы нас почтили своим присутствием, и покажем вам все, что только сможем, – сердечно произнес Мейсон. – Вперед… доктор Уотсон, и когда дело окончиться, мы все рассчитываем на страничку в вашей книге.

Мы начали спускаться по живописной сельской дороге, окаймленной с обеих сторон рядами подстриженных вязов. Впереди возвышались два каменных столба, поврежденных непогодой и обросшие мхом. На них виднелись бесформенные обломки бывшие некогда каменными изваяниями прыгающих львов. Пройдя столбы, мы оказались в аллее из старых дубов. По обеим сторонам располагались газоны. Все это представляло собой один их характерных пейзажей сельской Англии. Потом – внезапный поворот, и перед нами возник большой низкий дом из темно-коричневого кирпича со старинным садом из тисовых деревьев. Когда мы подошли поближе, то увидели и деревянный подъемный мост и великолепный широкий ров, блестевший, как ртуть, на холодном зимнем солнце. Три столетия пронеслись над домом – годы рождений и кончин, сельских праздников и псовых охот. Странно, и теперь это мрачное здание бросало тень на веселые долины.

Холмс подошел к краю рва и заглянул в него. Затем он исследовал каменную облицовку и траву.

– Я хорошо смотрел, мистер Холмс, продолжал Мейсон. – Тут нет ничего, никаких следов того, что кто-нибудь карабкался. Впрочем, разве он должен был оставить след?

– Обязательно. Иначе быть не могло… Вода всегда мутная?

– Почти всегда такого цвета. Поток несет тину.

– Какая глубина?

– Около двух футов по бокам и три – посредине.

– Так что можно отбросить мысль, что убийца утонул, пересекая ров?

– Даже ребенок не смог бы в нем утонуть.

Мы перешли подъемный мост и были встречены длинным сухим, с некоторыми следами былой чопорности человека – это был дворецкий Эймс. Бедный старик был страшно бледен и дрожал от нервного потрясения. Бирлстонский полисмен – рослый меланхоличный человек с солдатской выправкой – стоял на страже у роковой комнаты. Доктора уже не было.

– Ничего нового, Уильсон? – спросил Мейсон.

– Ничего, сэр.

– Теперь вы можете уйти. Мы пошлем за вами, когда вы нам понадобитесь. Дворецкий может ждать в стороне. Скажите ему, чтобы он предупредил мистера Баркера, миссис Дуглас и экономку, что нам, может быть, понадобиться переговорить с ними в скором времени. Теперь, господа, вы, может быть, разрешите мне поделиться с вами своими соображениями, а потом я буду счастлив выслушать ваше мнение о положении дел.

Мейсон произвел на меня впечатление специалиста! Он быстро схватывал факты и обладал холодным и ясным здравым смыслом, который, несомненно, поможет ему когда-нибудь сделать карьеру. Холмс слушал его внимательно, без тени нетерпения, так часто проявляемого специалистами по отношению к своим младшим коллегам.

– Самоубийство здесь или убийство – это первый вопрос, господа, не так ли? Если это самоубийство, то мы должны допустить, что самоубийца снял свое обручальное кольцо и спрятал его; что потом он пришел сюда в халате, сырой обувью натопал в углу за гардиной, чтобы показать, что кто-то его подстерегал, потом открыл окно, затем кровью…

– Это мы можем отбросить, – перебил Мак-Дональд.

– Я тоже так думаю. Итак, самоубийство отпадает. Остается – убийство. Теперь нам надо определить, совершено ли оно забравшимся сюда неизвестным или кем-то живущим в доме.

– Ну, приведите ваши аргументы.

– И в том, и в другом случае имеются значительные затруднения, но все же преступление совершено, так или иначе. Предположим, что некоторые лица живущие в доме, совершили преступление. Они пригласили одного из шайки сюда, когда все был тихо, но когда еще никто не спал. Затем они прикончили Дугласа из самого шумного оружия в мире. Все это, само собой разумеется, должно было вызвать во всем доме переполох, не правда ли?

– Да, несомненно.

– Все знают, что после выстрела прошла всего одна минута, прежде чем весь штат – не только мистер Баркер, хотя он это и утверждает, – и Эймс и все другие были на месте убийства. Скажите, каким образом за это время преступник успел наделать следы в углу, открыть окно, вымазать косяк кровью, стащить обручальное кольцо с пальца убитого и все прочее? Это невозможно.

– Вы очень ясно все разобрали, – сказал Холмс. – Я начинаю с вами соглашаться.

– Теперь мы вернемся к версии, что этот некто явился извне. Мы оказываемся лицом к лицу с большими трудностями, хотя эта версия перестала быть невероятной. Человек попал в дом между половиной пятого и половиной шестого – то есть уже в сумерки, но до того, как был поднят мост. В доме гости, дверь открыта, так что ему ничто не мешало. Он мог просто явиться сюда по личному делу к мистеру Дугласу. Так как мистер Дуглас провел большую часть жизни в Америке, и ружье оказалось американским, то вполне вероятно, убийство из мести. Он пришел в эту комнату и притаился за гардиной. Здесь же он и пробыл приблизительно до одиннадцати часов ночи. В это время мистер Дуглас вошел в комнату. Произошел краткий разговор, если вообще он происходил, ибо миссис Дуглас утверждает, что с тех пор, как супруг ее оставил, прошло не более пяти минут, когда она услвшала выстрел…