Текст книги "Долина страха"

Автор книги: Артур Конан Дойл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Свеча это подтверждает, – сказал Холмс.

– Верно. Взята была новая свеча, и сгорела она не более чем на полдюйма. Он наверное, поставил ее на стол, прежде чем произошло нападение, иначе она должна была бы упасть вместе с ним. Это показывает, что на него напали не сразу, как он вошел в комнату. Когда явился мистер Баркер, лампа была зажжена, а свеча погашена.

– Все это достаточно ясно.

– Теперь из этих предположений мы постараемся воспроизвести сцену убийства. Мистер Дуглас входит в комнату. Ставит свечу. Человек показывается из-за гардины. Он вооружен вот этим самым ружьем. Он требует обручальное кольцо – бог ведает, зачем, но это, наверное, было так. Мистер Дуглас отдает его. Тогда – или хладнокровно или борясь – Дуглас хватает молоток, найденный на ковре, человек стреляет в него из этого ружья, потом бросает ружье, а также – как видите – и эту странную карточку «Д. В. 341» и убегает через окно, спустившись в ров как раз в тот момент, когда Баркер обнаружил преступление. Как вы это оцениваете, мистер Холмс?

– Интересно, только не совсем правильно.

– Все это было бы чрезвычайно интересным, если бы не было куда более нелепым, – вмешался Мак-Дональд. – Некто, стоявший за портьерой, кто бы он там ни был, наверняка мог бы сказать вам, что убийство он совершил бы другим путем. На что он рассчитывал, отрезая себе путь к отступлению? На что он рассчитывал, стреляя из охотничьего ружья, когда тишина была для него единственным спасительным шансом? Пожалуйста, мистер Холмс, может быть вы нам это объясните, если находите теорию мистера Мейсона убедительной?

В течение всего разговора Холмс просидел почти молча, не пропустив ни одного сказанного слова, лишь изредка внимательно поглядывая по сторонам.

– Нужно иметь больше фактов, чтобы делать окончательные выводы, мистер Мак, – сказал он, опускаясь на колени перед трупом. – Боже, эти повреждения действительно ужасны. Можно вызвать дворецкого на минутку?… Так… Эймс, я полагаю, вы часто видели этот странный знак – выжженный треугольник посредине круга на руке мистера Дугласа?

– Очень часто, сэр.

– Вы никогда не слышали каких-нибудь объяснений на этот счет?

– Нет, сэр.

– Должно быть, была страшная боль, когда это выжигалось. Ведь это, несомненно, клеймо. Так… Эймс, я вижу маленький кусочек пластыря в углу рта мистера Дугласа. Заметили вы это?

– Да, сэр. Бреясь вчера утром, он порезался.

– А вы можете припомнить, случалось ему прежде порезаться при бритье?

– Не так давно, сэр…

– Так, так! Это может быть простым стечением обстоятельств или, наоборот, проявлением некоторой нервности, свидетельствующей, что он имел основание бояться чего-то. Вы не заметили вчера чего-либо необычного в его поведении, Эймс?

– Мне показалось, сэр, что он был немного рассеян и беспокоен.

– Гм! Нападение, значит, было не совсем неожиданным. Мы, кажется, понемногу подвигаемся вперед, не так ли? Быть может, вы хотите продолжать расследование, мистер Мак?

– Нет, мистер Холмс, оно в лучших руках.

– Хорошо, тогда мы перейдем к карточке «Д. В. 341»… Она с неровным обрезом. У вас нет в доме бумаги такого сорта?

– Вряд ли.

Холмс подошел к письменному столу и накапал немного чернил из чернильницы на промокательную бумагу.

– Это написано не здесь, – сказал он, – тут черные чернила, а на карточке – красные. Да и написано толстым пером, а тут все перья – тонкие. Нет, это было написано в другом месте. Вы понимаете что-нибудь в этой надписи, Эймс?

– Нет, сэр, ничего.

– Что вы думаете, мистер Мак?

– Карточка наводит на мысль о каком-то тайном обществе – так же, кстати, как и знак на руке.

– Я тоже так думаю, – сказал Уайт Мейсон.

– Тогда мы можем принять это как гипотезу и посмотрим, насколько проясниться затруднительное положение. Член такого общества пробирается в дом, дожидается мистера Дугласа почти разносит ему голову из этого ружья и удирает через ров, оставив возле убитого карточку, которая, будучи впоследствии упомянута в газетах, сообщит другим членам общества, что мщение совершено. Но почему из всех сортов оружия выбрано именно это ружье?

– Непонятно…

– И почему исчезло обручальное кольцо?

– Тоже странно.

– И почему никто не арестован до сих пор? Теперь уже более двух часов дня. Я полагаю, что с самого утра каждый констебль на сорок миль в окружности разыскивает подозрительных субъектов в промокшем платье?

– Это так, мистер Холмс.

– Они могли его пропустить, только если он забился в какую-нибудь нору или переменил одежду. И, однако, до сих пор никого не задержали.

Холмс подошел к окну и стал рассматривать через лупу кровавый след на косяке.

– Совершенно ясно, след сапога. Замечательно большой! Кривая нога, я бы сказал. Любопытно… судя по следам в углу, можно было бы подумать, что у него более изящные ноги… А что это такое под столом?

– Гимнастические гири мистера Дугласа, – сказал Эймс.

– Гимнастическая гиря, тут всего одна. Где же другая?

– Не знаю, мистер Холмс. Тут, может быть, и была всего одна. Я не обращал на это внимания.

– Одна гимнастическая гиря… – произнес Холмс, задумчиво, и тотчас же раздался резкий стук в дверь. В комнату вошел высокий, загорелый, гладко выбритый джентельмен. Было нетрудно догадаться, что это – Сесиль Баркер, о котором я уже слышал. Его энергичные блестящие глаза смотрели вопрошающе, когда он переводил их с одного лица на другое.

– Извините, что помешал, – сказал он, – но я должен сообщить вам новость.

– Арест?

– Увы, нет. Но только что нашли велосипед. Парень бросил его. Пройдите, взгляните. Он находится в ста шагах от входной двери.

Мы увидели трех или четырех грумов, несколько зевак, рассматривающих велосипед, вытащенный из кустов, где он был спрятан. Велосипед очень распространенной марки Радж-Уитворта был весь забрызган грязью, точно после долгого путешествия. В седельной сумке лежали ключ для гаек и масленка, но не было ничего, что помогло бы опознать владельца.

– Для полиции будет очень полезно, – сказал инспектор, – если эти вещи перечислят и занесут в список. Если мы не узнали, куда он скрылся, то, по крайней мере, мы постараемся выяснить, откуда он явился. Но ради всего чудесного на свете, почему молодчик оставил велосипед здесь? И как он без него доберется туда, куда ему нужно? Мистер Холмс, мы, кажется никогда не увидим просвета в этих потемках.

– Неужели? – задумчиво произнес мой друг. – Я бы очень удивился…

Глава 5. Действующие лица драмы

– Вы осмотрели в кабинете все, что вас интересовало? – спросил Мейсон, когда мы вернулись в дом.

– Пока – все, – отвечал инспектор.

Холмс ограничился утвердительным кивком головы.

– Тогда вы, может быть, хотите выслушать показания домашних? Для этого мы перейдем в столовую. Эймс, пожалуйста, вы первый расскажите нам все, что вы знаете.

Рассказ дворецкого был прост и ясен и производил впечатление полной искренности. Пять лет назад он поступил в услужение к мистеру Дугласу. Мистер Дуглас произвел впечатление богатого джентльмена, составившего свое состояние в Америке. Он был добрым и снисходительным хозяином, – правда, не во всем по вкусу Эймсу, но не может же человек быть совершенно лишен недостатков. Каких бы то ни было признаков трусости в мистере Дугласе ему замечать не приходилось, напротив, то был самый смелый из всех людей, с какими дворецкому приходилось сталкиваться. Мистер Дуглас распорядился, чтобы подъемный мост поднимался каждый вечер, как в старину: хозяин любил старинные обычаи. Он выезжал в Лондон, да и вообще из дому, очень редко, но за день до убийства ездил в Тенбридж за покупками. В тот день Эймс заметил в мистере Дугласе какое-то беспокойство. Он был нетерпелив и раздражителен, что на него совсем не похоже. В ту ночь дворецкий еще не ложился спать, а находился в кладовой, в конце дома, и убирал столовое серебро, как вдруг услышал резкий звонок, выстрела он не слыхал, что вполне естественно, так как кладовая и кухни находятся в самом конце дома и отдалены от парадных комнат множеством плотно затворенных дверей и длинным коридором. Экономка тоже выбежала из своей комнаты, встревоженная резким звонком. Они вместе направились в переднюю половину дома. Когда они дошли до подножия лестницы, то он, Эймс, увидел спускающуюся вниз миссис Дуглас. Она не выглядела испуганной, ему даже показалось, что она нисколько не взволнована. Как только она дошла до конца лестницы, из кабинета выбежал мистер Баркер. Он остановил миссис Дуглас и стал убеждать ее возвратиться: «Ради бога, вернитесь в свою комнату! Бедный Джон мертв! Вы ничем не можете ему помочь. Ради бога, идите к себе!» – тогда миссис Дуглас пошла обратно. Она даже не вскрикнула. Миссис Аллен, экономка, помогла ей взойти по лестнице и прошла со своей госпожой в ее спальню. Эймс и мистер Баркер направились в кабинет, где они нашли все так, как это застала полиция. Свеча тогда не была зажжена, но лампа горела. Они выглянули из окошка, однако ночь была довольно темная, и они ничего не увидели. Тогда они бросились в залу, где Эймс принялся поворачивать ворот, опускающий подъемный мост. Мистер Баркер тотчас же кинулся за полицией.

Таково в главных чертах было показание дворецкого.

Рассказ миссис Аллен, экономки, в общем подтверждал слова Эймса. Комната экономки помещается ближе к передним покоям, чем кладовая, в которой работал Эймс. Она уже совсем было приготовилась ко сну, когда резкий звонок привлек ее внимание. Она немного глуховата; может быть поэтому-то она она и не слыхала выстрела. Но, во всяком случае, кабинет от нее очень далеко. Она вспомнила, что слышала какие-то звуки, похожие на захлопывание двери; это было много раньше – с полчаса до звонка. Когда мистер Эймс бросился в передние комнаты, она последовала за ним. Она увидела мистера Баркера, бледного и взволнованного, выходящего из кабинета. Он заговорил дорогу миссис Дуглас, спускающейся с лестницы. Он умолял ее вернуться, и она отвечала ему что-то, чего экономка не расслышала. «Уведите ее. Останьтесь с ней!» – приказал он миссис Аллен.

Итак, она увела миссис Дуглас в спальню и старалась утешить. Миссис Дуглас, страшно взволнованная, вся дрожала, но не делала попыток сойти вниз. Она уселась у камина, подперев голову руками. Миссис Аллен пробыла с ней всю ночь. Что же касается других слуг, то все они спали и ничего не знали о случившимся до тех пор, пока не прибыла полиция. Они спят в самом отдаленном конце дома и, конечно, не могли ничего слышать.

Вот все, что сказала экономка, она ничего не прибавила и при перекрестном допросе, кроме плача и выражений соболезнования.

После миссис Аллен в качестве свидетеля был допрошен мистер Баркер. Он немного добавил к тому, что уже изложил полиции. Лично он убежден, что убийца скрылся через окно. Об этом свидетельствовал, по его мнению, кровавый след. Далее, раз мост был поднят, путь к бегству лежал через воду. Он никак не может понять, что случилось с убийцей, почему тот не взял своего велосипеда; последний, несомненно, принадлежал ему. Ведь немыслимо, чтобы преступник утонул во рву столь небольшой глубины.

Мистер Баркер выдвигал очень определенную теорию причин убийства. Дуглас был скрытным человеком, и в книге его жизни попадались страницы, о которых он никогда не рассказывал. Еще совсем молодым человеком он эмигрировал из Ирландии в Америку. Там ему повезло; впервые Баркер встретился с ним в Калифорнии, где они сделались компаньонами по эксплуатации богатой рудничной жилы в местечке Бенито-Каньон. Они там окончательно обосновались, но затем Дуглас вдруг неожиданно ликвидировал свои дела и уехал в Англию. В то время он был вдовцом. Вскоре после этого Баркер накопил денег и поселился в Лондоне. Там они возобновили дружбу. Дуглас производил впечатление человека, над головой которого постоянно висела какая-то опасность, что Баркер заключил по его внезапному отъезду из Калифорнии, и по тому, что он снял дом в одном из самых тихих уголков Англии. Баркер полагал, что какое-то тайное общество, какая-то неумолимая организация следила за Дугласом и хотела во что бы то ни стало с ним покончить. Некоторые высказывания покойного навели его на эту мысль, хотя Дуглас никогда не говорил ему ни о том, что это было за общество, ни о том, как он провинился перед ним. Баркер предполагал, что таинственная карточка имела какое-то отношение к тайному обществу.

– Как долго жили вы с Дугласом в Калифорнии? – спросил Мак-Дональд.

– Все пять лет.

– Он был холост, вы говорите?

– Вдовец.

– Вы не слышали, откуда родом его первая жена?

– Я припоминаю, он говорил, что она была немкой; я видел ее портрет. Очень красивая женщина. Она умерла от тифа за год до нашего знакомства.

– Вы не можете связать его прошлое с какой-нибудь определенной местностью Америки?

– Мне приходилось слышать, как он рассказывал о Чикаго. Он знал этот город хорошо и там работал. Он говорил мне о тамошних угольных и железорудных разработках. Он много путешествовал в свое время.

– Он не занимался политикой? Не имеет ли это тайное общество какой-либо связи с политикой?

– Нет, к политике он относился безразлично.

– У вас нет оснований думать, что он был преступником?

– Напротив, я не встречал человека честнее его.

– Не замечали вы чего-либо странного, когда жили вместе в Калифорнии?

– Он часто уходил в горы и работал там на нашем участке. Он вообще избегал людных мест. Вот почему я тогда еще подумал, что он кого-то опасается. Потом, когда он неожиданно уехал в Европу, я убедился, что это именно так. Я уверен, что он получил тогда нечто вроде предостережения. Через неделю после его отъезда шестеро человек справлялись о нем.

– Как они выглядели?

– Грубоватые на вид парни. Пришли на рудник и пожелали узнать, где он находится. Я сказал им, что Дуглас уехал в Европу и что я не знаю, где его искать. У них было что-то недоброе на уме – это ясно.

– Были ли это люди калифорнийцами?

– Не думаю, чтобы это были калифорнийцы. Но, несомненно, – американцы. На шахтеров они не походили. Словом, не знаю, кто они были, но я был рад, когда они ушли.

– Это произошло шесть лет тому назад?

– Да, примерно.

– А до того вы с Дугласом провели в Калифорнии пять лет; и та, неизвестная нам история произошла, надо полагать, не менее одиннадцати лет назад?

– Да, видимо так.

– Это должно быть, была очень сильная вражда, если она длилась до сих пор и привела к такому печальному финалу, должно быть, довольно темное дело.

– Я думаю, оно бросало тень на всю его жизнь. Мысль о нем никогда не выходила из его головы.

– Но раз человек знает, что над его головой висит опасность, и знает, какая это опасность, не находите ли вы, что он мог обратиться за защитой к полиции?

– Вероятно от этой опасности никто его не мог защитить. Да, вот еще что вам необходимо знать; он всюду ходил вооруженным. Всегда носил револьвер в кармане. Но в эту ночь, к несчастью, он был в халате и оставил револьвер в спальне. Раз мост был поднят, я думаю, он считал себя в безопасности.

– Я хотел бы пояснее разобраться в этих сроках, – сказал Мак-Дональд. – Шесть лет назад Дуглас оставил Калифорнию. Вы последовали за ним в следующем году, не так ли?

– Совершенно верно.

– И он был пять лет женат. Значит, вы вернулись в Англию около времени его свадьбы?

– За месяц до венчания. Я был его шафером.

– Знали ли вы миссис Дуглас до свадьбы?

– Нет, не знал. Я ведь долго не был в Англии.

– Но после этого вы часто ее видели?

Баркер холодно взглянул на сыщика.

– Я часто видел его после этого, – ответил он. – Если же я видел ее, то только потому, что невозможно посещать человека, не будучи знакомым с его женой. Если же вы предполагаете, что…

– Я ничего не предполагаю, мистер, Баркер. Я обязан задавать все те вопросы, какие нужны для выяснения дела. Но я не имел намерения оскорбить вас.

– Некоторые вопросы оскорбительны, – гневно отвечал Баркер.

– Мы просто желаем знать факты. В ваших интересах и интересах всех нас, чтобы они были выяснены. Мистер Дуглас одобрял вашу дружбу с его женой?

Баркер побледнел, и его большие сильные руки конвульсивно сжимали одна другую.

– Вы не имеете права задавать подобные вопросы! – крикнул он. – Что общее имеет это с делом, которое вы расследуете?

– Я должен повторить свой вопрос.

– Тогда я отказываюсь отвечать, – отрезал Баркер.

– Вы, конечно в праве отказаться, но знайте, что ваш отказ является сам по себе ответом.

Баркер помолчал минуту. Его властные черные глаза выражали сильное напряжение мысли. Потом он улыбнулся и взглянул на нас.

– Хорошо, я вижу джентльмены, что вы только исполняете свою обязанность и что я не имею права мешать вам. Я только прошу вас не мучить миссис Дуглас подобными расспросами, так как ей пришлось и без того много пережить.

Я должен сказать вам, что бедный Дуглас имел всего один недостаток, а именно – ревность. Он любил меня – ни один человек не мог больше любить своего друга. И он обожал свою жену. Он любил, когда я приходил сюда, и очень часто посылал за мной. А когда он видел, что его жена и я болтали, на него точно налетала волна ревности, он терял всякое самообладание и говорил в такие минуты ужаснейшие вещи. Из-за этого я часто давал клятву никогда больше нё приходить сюда, но он писал мне такие покаянные и умоляющие письма, что я изменял своему слову. Но вы должны поверить мне, джентльмены, ибо это мое последнее слово: никто в мире не имел более любящей и верной жены и – я смело могу сказать – друга, более преданного, чем я.

Это было произнесено с горячностью и чувством, но и после этого инспектор Мак-Дональд не сразу отпустил свидетеля.

– Вы знаете, – сказал он, – что обручальное кольцо убитого снято с его пальца?

– По-видимому, так, – сказал Баркер.

– Что вы хотите сказать этим «по-видимому»? Вы же знаете, что это – факт.

Баркер казался растерянным и смущенным.

– Когда я сказал «по-видимому», я хотел сказать: вполне допустимо, что Дуглас сам снял кольцо.

– Тот факт, что кольцо исчезло, кто бы его не снял, наводит на мысль, что между браком Дугласа и преступником имеется некоторая связь.

Баркер пожал плечами.

– Не могу сказать, на какие мысли это наводит, – отвечал он. – Но если вы намекаете, что это может бросить тень на репутацию миссис Дуглас, то… – глаза его засверкали, но он видимым усилием воли сдержал волнение. – То вы на ложном пути, вот и все.

– Я больше не имею вопросов, – холодно сказал Мак-Дональд.

– А у меня только один маленький вопрос, – заметил Шерлок Холмс. – Когда вы вошли в комнату, там горела только свеча на столе, не так ли?

– Да, так.

– И при ее свете вы увидели, что произошло нечто ужасное?

– Совершенно верно.

– Вы тотчас же позвонили?

– Да.

– И помощь прибыла очень скоро?

– Через минуту или около того.

– И когда люди прибежали, они увидели, что свеча потушена и зажжена лампа. Это кажется довольно странным.

Баркер опять проявил признаки смущения.

– Я не вижу в этом ничего удивительного, мистер Холмс, – отвечал он после некоторой паузы. – Свеча давала скверный свет. Моей первой мыслью было заменить ее чем-либо получше. На столе стояла лампа, и я ее зажег.

– И задули свечу?

– Конечно.

Холмс вопросов больше не задавал, и Баркер, осторожно взглянув на каждого из нас, – причем в его взгляде я заметил что-то недоверчивое, – повернулся и вышел из комнаты.

Инспектор Мак-Дональд послал миссис Дуглас записку, в которой написал, что готов подняться в ее комнату. Она отвечала, что спустится к нам. И почти тотчас вслед за слугой в столовую вошла стройная и красивая женщина, лет тридцати, сдержанная и владеющая собой в высшей степени, совсем не похожая на ту трагически растерянную женщину, какой я ее себе рисовал. Правда, бледное лицо ее осунулось, как у человека, перенесшего тяжелый удар, но держалась она спокойно, и прекрасная тонкая рука ее, которой она оперлась о стол, была так же тверда, как моя собственная. Ее вопрошающий взгляд переходил с одного из нас на другого.

– Вы открыли что-нибудь? – спросила она.

Была ли то игра моего воображения, или в ее вопросе действительно звучал скорее страх, чем надежда?

– Мы делаем все зависящее от нас, миссис Дуглас, – сказал инспектор. – Вы можете быть уверены, что мы обратим внимание на все.

– Не стесняйтесь в расходах, – сказала она холодным, бесстрастным тоном. – Я хочу, чтобы сделали все возможное.

– Быть может, вы расскажите нам что-либо, дающее делу новое освещение?

– Все, что я знаю, к вашим услугам.

– Мы слышали от мистера Сесиля Баркера, что вы не видели… что вы не были в комнате, в которой совершалось преступление?

– Нет, он задержал меня на лестнице. Он упросил меня вернуться к себе.

– Так. Вы услыхали выстрел и спустились вниз?

– Я накинула капот и пошла вниз.

– Через какое время после выстрела вы были задержаны на лестнице мистером Баркером?

– Это могло быть очень скоро. Трудно считать время в такой момент. Он умолял меня не входить туда. Он уверял, что я ничем не могу помочь. Тогда миссис Аллен, наша экономка, проводила меня обратно наверх. Все это походило на кошмарный сон.

– Не можете ли вы нам сказать, сколько времени ваш супруг уже находился внизу, когда вы услышали выстрел?

– Нет, не могу. Он вышел из гардеробной, и я не слышала его шагов. Он каждую ночь обходил дом, потому что боялся пожара, единственное, что он откровенно боялся.

– Его обходы – это как раз то, из-за чего я вас побеспокоил, миссис Дуглас. Вы впервые познакомились с вашим супругом в Англии, не так ли?

– Да.

– Вам не приходилось слышать, чтобы мистер Дуглас рассказывал о событии, которое произошло в Америке и навлекло на него опасность?

Миссис Дуглас серьезно задумалась, прежде чем ответить.

– Да, – сказала она наконец. – Я всегда чувствовала, что над ним висит какая-то опасность. Он отказывался говорить о ней, и, я думаю не от недостатка доверия ко мне – между нами всегда царили полнейшие любовь и доверие, – но просто он желал оградить меня от всяких огорчений. Он, видимо, думал, что я буду беспокоиться, если все узнаю, и потому молчал.

– Как же тогда вы узнали о грозящей ему опасности?

Лицо миссис Дуглас осветилось спокойной улыбкой.

– Разве может муж скрывать что-либо всю свою жизнь так, чтобы любящая его женщина ничего не заподозрила? Я догадалась об этом по многим признакам: по его отказу рассказать о некоторых эпизодах из его жизни в Америке, по некоторым предосторожностям, которые он принимал, по словам, которые у него иногда вырывались, по его манере общаться с незнакомыми людьми. Я была вполне уверена, что у него есть сильные враги и что он думал, будто они напали на его след – он всегда был настороже. Я была так уверена в этом, что прямо-таки дрожала, если он приходил домой позже обычного.

– Могу я спросить, – сказал Холмс, – какие слова мужа привлекли ваше внимание?

– «Долина страха», – ответила женщина. – Таково было выражение, которое он употребил, отвечая на мои расспросы о его прошлом. «Я был в долине страха. Я еще и теперь не совсем из нее вышел». «Неужели мы никогда не выберемся из этой Долины страха?» – спрашивала я, когда видела его серьезнее обыкновенного. «Временами я думаю, что никогда», – отвечал он.

– Конечно, вы спрашивали его, что он подразумевает под «Долиной страха»?

– Да, но его лицо становилось мрачным, и он покачивал головой. «Достаточно плохо уже то, что один из нас побывал в ее тени, – говорил он. – Дай Бог, чтобы она никогда не упала на тебя». Это была какая-то действительно существующая Долина, в которой он жил и в которой с ним произошло что-то ужасное – в этом я уверена. Но больше ничего не могу сказать.

– И он никогда не называл имен?

– Нет. Но однажды у него был лихорадочный бред, после несчастного случая на охоте, года три назад. Тогда я запомнила имя, беспрестанно им повторяемое. Он произносил его с гневом и каким-то ужасом; «Мак-Гинти» было это имя, мастер Мак-Гинти. «Властитель души и тела». Я спросила его, когда он выздоровел, кто такой мастер Мак-Гинти и чьих душ и тел он властитель. «Слава Богу, не моих!» – отвечал он, смеясь, и это было все, что только я смогла из него вытянуть. Я думаю, что существует связь между Мак-Гинти и Долиной Страха.

– Еще один вопрос, – сказал Мак-Дональд. – Вы встретились с мистером Дугласом в пансионате в Лондоне, и там он сделал вам предложение, не так ли? Предшествовал этому какой-нибудь роман? Было ли что-нибудь таинственное в вашем обручении?

– Роман – был. В таких случаях всегда бывают романы. Но не помню ничего таинственного.

– У него не было соперника?

– Нет, я была свободной.

– Вы, несомненно, слышали, что его обручальное кольцо оказалось снятым. Не наводит ли это вас на размышление? Предположим, какой-нибудь старинный враг выследил вашего мужа и совершил преступление, но чего ради он снял его обручальное кольцо?

Мгновение я готов был поклясться, что легкая улыбка заиграла на ее губах.

– Право, не могу сказать, – отвечала она. – Так или иначе – это необыкновенный случай.

– Хорошо, мы больше вас задерживать не будем. Сожалеем, что так долго причиняли вам беспокойство, – сказал инспектор. – Осталось еще немало других пунктов, но мы обратимся к вам потом.

Она поднялась, и я опять увидел быстрый вопрошающий взгляд, которым она нас окинула: «Какое впечатление произвело на вас мое показание?» Вопрос был как бы произнесен. Потом, поклонившись, она удалилась.

– Красивая женщина, очень красивая, задумчиво сказал Мак-Дональд, когда дверь за ней закрылась. – Баркер, вероятно, принимал немалое участие здесь внизу. Он тип человека, сильно привязывающегося к женщине. Он признавал, что покойный был ревнив, и, быть может, он более, чем кто либо, знал причины его ревности. Потом – обручальное кольцо. Этого нельзя пропустить. Человек, стаскивающий с мертвеца обручальное кольцо… Что вы скажите, мистер Холмс?

Мой друг сидел опустив голову на руки, погруженный в глубокое раздумье. Потом он встал и позвонил.

– Эймс, – сказал он, когда вошел дворецкий, – где теперь мистер Сесиль Баркер?

– Пойду погляжу, сэр.

Через минуту он вернулся и сказал, что мистер Баркер в саду.

– Вы не припомните, Эймс, что было на ногах у мистера Баркера в последнюю ночь, когда вы застали его в кабинете?

– Как же, мистер Холмс. Он был в ночных туфлях. Я принес ему сапоги, когда он отправился в полицию.

– Где теперь эти туфли?

– Они еще стоят под стулом в зале.

– Хорошо, Эймс. Для нас очень важно знать, какие следы оставлены мистером Баркером и какие – преступником.

– Так, сэр. Должен сказать, что я заметил: его туфли запятнаны кровью так же, как и мои собственные, конечно.

– Ведь это вполне естественно, если учесть состояние комнаты. Прекрасно, Эймс. Мы позвоним, когда вы нам понадобитесь.

Несколько минут спустя мы перешли в кабинет. Холмс принес с собой ковровые туфли из залы. Как уже заметил Эймс, подошвы их были черны от крови.

– Странно! – сказал Холмс, стоя у окна и рассматривая туфли. – Действительно, очень странно!

Затем одним из своих быстрых резких движений он поставил туфлю на кровавый след, оставшийся на подоконнике. След вполне соответствовал туфле. Он молча улыбнулся своим коллегам.

Инспектор переменился в лице. В его речи явственно звучал шотландский акцент, как всегда в минуту волнения.

– Господа, – закричал он, – тут не приходиться сомневаться! Баркер сам указал на окно. Пятно много больше, чем след сапога. Я помню, вы сказали, что то была плоская нога, и вот объяснение. Но что это значит?

– Что это значит? – задумчиво повторил мой ДРУГ.

Уайт Мейсон хихикнул и потер свои полные руки в профессиональном восторге.

– Я говорил, тут замечательный случай! – воскликнул он. И в самом деле, замечательный случай!