Текст книги "Запах денег"

Автор книги: Артур Кангин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Капсула 14. БАТЬКИН ПЕРСТЕНЬ

1.

Телевизионный продюсер Виктор Жевило затосковал.

Фортуна повернулась к нему филейным местом.

Какой проект ни изобретет, в какое детище денежки ни ахнет, всё выходит сырым, вялым и занимает последние строчки рейтинга.

А с одной передачкой горе вышло.

Главное, идея-то замечательная! Успех был бы оглушительным!

Куклы превращаются в настоящих животных из уголка Дурова. Они рассказывают Малышу замечательную сказку. А Малыш под такую сказку замечательно ест. “Чудо-завтрак” называется…

Все было приготовлено.

Профинансирована самая большая студия в Останкино. Подобран из тысяч кандидатур Малыш. Подписан договор с элитными дрессировщиками. Заказана модному композитору дорогостоящая музыкальная заставка.

Всё рухнуло, когда на канале-конкуренте вышла точно такая же передача, с таким же названием.

Виктор в ярости кинулся к самому высокому теленачальству.

Отлуп.

Тогда – в суд.

А ему адвокат противника, мол, не рыпайся, парень, идея-то носилась в воздухе.

То, что в Останкино безбожно воруют – известно всем.

Противно, когда ворюга обедает с тобой за одним столом.

Витя отыскал лихого человека.

Им оказался продюсер Василий Озорников.

Пришел Виктор в отделанный дубом кабинет, спрашивает:

– Что же ты, Вася?

– Не удержался, – усмехается супостат.

– Признаешь факт воровства?

– А то!

– Хотя бы извинился.

– Ну, извини…

Ушел от Озорникова пришибленным.

Явился домой, а там приключение.

Теща из Махачкалы приперлась. Со всем скарбом. Хочет остатки своих золотых деньков провести в Москве.

А тещеньку Витя ненавидел люто.

Не только из-за голливудских вставных челюстей.

Дура дурой, а с женой его умеет ссорить!

И за какие грехи такие испытания?

– Сынок, принеси мне из ванны вставные зубки! – попросила теща.

Витя поплелся в ванную, а сам глянул в окошко. Может, сигануть в оное? Все проблемы разом снимутся.

Раздумал…

Принес челюсть и видит, теща какие-то мудреные газетки читает. “Третий глаз”, “Исправление кармы”, “Зигзаг удачи”.

Витя попросил для развлечения одно из инфернальных изданий и удалился в опочивальню.

2.

Одно объявление сразу привлекло внимание:

“Г-жа Успенская Любовь Ибрагимовна. Накажу обидчиков. Расценки высокие”.

А вдруг?!

Витя тотчас набрал номер, договорился о встрече.

Офис карающей Любы располагался на Таганке, на Факельной улочке.

Госпожа занимала целый этаж высотки.

Очередь внушительная.

В роскошных кожаных креслах сидели разные люди, от безусых мальчишек до орденоносных генералов.

Но Виктор был принят первым.

Видимо, Успенская посчитала его самым солидным клиентом.

В кабинете Любы свет был приглушен, а по столам и диванам прыгал черный, замечательно жирный, котяра.

Сама госпожа, скромно поджав ноги, сидела на низеньком турецком пуфике.

Высокая, средних лет, цыганского типа. Почти красавица. Лишь огромные мрачные глаза ее немного портили.

– Ну, рассказывайте!

Витя поведал все без утайки.

– Отец у вас когда помер? – неожиданно спросила Люба.

Виктор вздрогнул. Откуда она могла знать о смерти отца?

– Месяц назад.

– Наследство оставил?

Виктор повёл губой:

– Какое там наследство? Заурядный старик… Два ведра таблеток, больничные листы, рецепты…

– Еще! Вспоминайте!

– Да! Еще перстень. Из дутого золота. Кажется, турецкий…

– Вот! Он-то нам и нужен.

– Бред!

– Молчите! Оденьте его на безымянный палец левой руки и никогда не снимайте. А когда встретите обидчика, слегка потрите большим пальцем и прошепчите: “Все напасти на твою голову!”

– И что?

– Увидите.

– Всё?

– Разве этого мало?

Витя заплатил 700$ и пожалел, что поверил дурацкому объявлению.

Похоже, он крепко вошел в роль лоха.

И здесь его кинули!

3.

Но колечко все-таки отыскал и напялил.

Чем чёрт не шутит?!

Поглядим… Посмотрим…

При встрече в останкинском коридоре с Василием Озорниковым, кивнул и слегка потер колечко, прошептав: “Все напасти на твою голову!”

Вася остановился, судорожно вздрогнул, завертелся волчком, и вдруг превратился в тяжелую навозную муху.

– Ах, ты! – воскликнул Витя. Никогда еще он так выгодно не вкладывал денежки.

А в Останкино переполох. Пропал генеральный продюсер многих проектов, Василий Степанович Озорников!

После нескольких сочувственных фраз, стали предполагать самое лихое. Вспомнили его узкоглазую любовницу из тайского массажного кабинета. Оживили в памяти Васин пьяный загул в Париже, когда он малую нужду справил на Эйфелеву башню. Вернули из забвения факт Васькиной финансовой нечистоплотности, идейные грабежи.

После недельного отсутствия Озорникова, делегаты от канала-конкурента кинулись в ноги к Вите Жевилоу.

Попросили, как идейного отца, продюссировать уже раскрученный “Чудо-завтрак”.

Виктор метнулся к своему руководству. Что делать?

А ему – вперед, братишка! Нам свои люди на враждебном стане, ох, как нужны!

Витя львиную часть своих средств кинул на эту программу, и она сказочно расцвела.

Успех, слава, высшая строчка рейтинга…

4.

Проверил Виктор колечко и дома.

Когда теща в очередной раз послала его в ванную за вставными клыками, Витя потер перстенек.

Тещенька, многоуважаемая Прасковья Алексеевна, вздрогнула, скосила очи, завертелась волчком, и превратилась в очаровательного ёжика.

Витя положил колючий шарик в коробку из-под пылесоса. Плеснул в мисочку молока.

Усмехнулся:

– Теперь, Прасковья Алексеевна, вставная челюсть вам не понадобится! Хлебайте молочко, на здоровье!

Пришла жена, сразу в крик, где мама?

Умотала обратно в Махачкалу. Ей Москва опротивела. Захотелось пожить в мудром уединении.

– Откуда ёжик?

– Оставила о себе на память!

В краткие сроки Виктор Жевило расправился со всеми обидчиками.

Одного банкира, отказавшему ему в спонсорской помощи, превратил в мерзкую жабу. Наглого парня с бензозаправки, по– хамски обслужившего, переделал в вонючку скунса. Секретаршу из Останкино, отказавшую ему в интимной услуге, сделал бабочкой-капустницей.

Счастливое наступило время!

Некого бояться!

С кольцом-то!

Виктор теперь даже радовался, когда кто-то ему делал гадость.

Возмездие наступало мгновенно!

И сразу одним членом фауны на земле становилось больше.

И ведь все живы…

И с завидным аппетитом…

Совесть Виктора Жевилоа была кристально чиста.

От внутренней гармонии он даже подернулся жирком.

“Вот так перстенек! – восклицал он в минуты досуга. – А батька о его свойствах верно и не ведал. Иначе Ротшильдом помер бы!”

5.

Враги все были перекованы в животных.

Наступила скука.

От легкого приступа меланхолии Витя даже свою поднадоевшую жену превратил в лопоухого кролика.

Стали жить новым составом: Виктор Яковлевич, теща-ёжик, жена-кролик.

Меж тем, денежки за “Чудо-завтрак” текли рекой.

С скоростью микробов плодились и новые передачки.

И занимали нехилые строчки ведущих рейтингов.

А вот удовлетворения не было.

Смотался в Голливуд. Заарканил для своего сериала заокеанских звезд первой величины.

В рекордные сроки снял фильм. Получил все мыслимые премии. Но радости не было…

В чем дело?

В минуты тягостных раздумий вспомнил о госпоже Успенской, Любовь Ибрагимовне.

Звякнул по телефону.

Она – “приходите!”

Пришел, но теперь уже не был принят первым.

Пришлось отсидеть с мальчиками и генералами.

– Заскучали? – спросила Успенская Витю, когда тот переступил ее порог.

– Измаялся.

– Перстень не потеряли?

– Как можно?

– Тогда своих обидчиков возвращайте из мира фауны в человеческую среду.

– Это еще зачем?

– Ради хохмы!

– Мне не смешно. А, если они опять того, напакостят?

– Так перстень же у вас с собой…

– Понял!

Ушел Витя от Успенской, получив дотошную инструкцию. Перстень нужно переодеть с левой руки на правую. На безымянный же палец. А когда нужная живность окажется в пределах визуальной досягаемости, потереть колечко, да прошептать: “Будь человеком!”

Делов-то!..

6.

В кратчайшие сроки Витя воззвал к человеческому лику и окаянного продюсера Ваську Озорникова, и банкира-жмота, и хамоватого парня с бензоколонки, и девушку, отказавшей ему в интимной и такой простой услуге.

Вернул к нормальному естеству даже жену, Юлию Борисовну.

Все новообращенные стали тихи и задумчивы. Никаких негативных эмоций не вызывали.

Не стал Витя только трогать ёжика.

Во-первых. он ёжиков любит.

Во-вторых, тещ он недолюбливает.

Хотя. кто его знает, найдет стих, вернет к своей природе и оную.

Всё хорошо, только теперь у Вити появилось новое опасение.

Как бы его перстенек во вражеские руки не попал…

Ведь кругом столько сорви голов! Родную маму за пятак продадут.

На всякий случай во время сна теперь клал перстенек себе в рот.

Есть опасность проглотить?

Что вы?!

Он из уголка рта ниточку свешивал.

Хитрый парняга, Виктор Жевило, не нам чета!.. Гений!

Капсула 15. ГОСПОДА, Я СТАЛ ГОРИЛЛОЙ!

1.

После отпуска на Гавайях бизнесмена Павла Хмару мутило.

Нет, отдохнул чудненько! Месяц напролет, в кричащей цветом тропической рубашке, в бермудах, с дипломатом баксов, среди стройненьких и грудастеньких негритянок и мулаток. Это ли не королевский оттяг?

Но перед отлетом в Москву он съел плод редкого кактуса. Сорвал его машинально. Разжевал медовую мякоть.

Сопровождающие туземцы взглянули на Пашу с ужасом.

– Это нельзя есть! – истошно крикнул беззубый смуглый старичок. – Выплюнь!

– Я проглотил! – улыбнулся Павел.

Старик схватился за губы, кинулся в придорожные кусты, с бурным звуковым сопровождением, вырвал.

Какой впечатлительный…

Паша же чувствовал себя просто супер.

2.

Приехал в Златоглавую и погрузился в насущные дела.

Оказывается, за время его отсутствия на фирму наехали налоговики, затем бандюки, потом опять налоговики, только рангом коллег покруче.

– Что же вы мне не звонили? – рассвирепел Паша.

Первый вице-президент Василий Шелопутин опустил глаза:

– Боялись побеспокоить.

– Всех выгоню! – Павел кулаком стукнул по дубовому столу.

Сотрудники, зная отходчивое сердце Хмары, переживали не очень, в полнакала.

Вечером Павел решить выпить, но лишь хлебнул водку, как тотчас с отвращением выплюнул.

Как ее пьют заразу? Хотя в водочном ремесле он был дока.

Пришла подружка, Юленька. Расщебеталась о своем, женском.

Павел зверем кинулся на девицу, сорвал одежду и за минуту овладел щебетуньей.

А ведь до этого у них близости не было. Только интеллигентские шуры-муры.

– Павлуша, красавчик, что с тобой случилось? – со сладким ужасом спрашивала Юлия.

– А! – махнул он рукой. – Перегрелся в Гавайях! Тропики, блин!

3.

На следующее утро, фыркая в душе, он с изумлением заметил, как обросли его руки, ноги, грудь. А ногти уплотнились и как будто стали острее.

– Что за хрень? – Паша сглотнул слюну. Голос же у него стал хриплым, с дремучими модуляциями.

Он опаздывал на работу. Лихорадочно стал надевать брюки, а они лопнули по швам. Штанины же закончились над лодыжками.

Павел позвонил в офис и сказался больным.

Положил трубку и опрометью кинулся к холодильнику. Жуткий голод!

Он ел прямо из кастрюль. Захлебываясь, постанывая от наслаждения.

Наевшись, завалился спать.

А когда, после десятичасового сна, вошел в ванную, увидел в зеркале двухметровую гориллу. Настоящую! Сплошь покрытую коричневым мехом.

Павел хотел матюгнуться, а издал протяжный обезьяний рёв.

На улицу опустилась ночь, и горилла Павел почувствовал непреодолимый порыв к свободе.

Выходить через дверь было скучно, он высочил через окно.

Всего-то третий этаж!..

4.

Ох, и отвёл же Пашенька душу!

Вот это глоток свободы!

Раскидав охранников, как детей, он разгромил, а потом и поджег офисы конкурентов.

Потом ринулся к налоговикам. Но тут ребятушки были не промах, встретили его автоматным огнем.

Пришлось ретироваться…

А по пути домой, на Тверской, наткнулся на табунок путан.

Павел по быстрому, по-военному, овладел семью девицами.

– Ты с карнавала? – ночные бабочки благодарно щекотали его своими крылышками.

– Ы! Ы! Ы! – рычал Паша.

– Какой мужчина! – вскрикнула самая кудрявая.

Домой попал так же, как и вышел, через окно.

Смазал йодом плечо, слегка оцарапала пуля, а потом яростно набросился на круг краковской колбасы, на варенец, на печеные куриные лапы.

Почесав заурчавшее брюхо, завалился спать.

Господа, гориллам не так уж худо живется!

5.

Утром проснулся в своем нормальном облике, в человечьем.

О буйной ночи напоминало лишь оцарапанное плечо, да густая шерсть на груди.

Затрезвонил телефон.

– Это я, – обеспокоено мяукала Юленька. – Ты где был? Я тебе до двух часов ночи звонила.

– Правда? Наверно, заснул и не слышал.

– А что у тебя с голосом?

– Охрип. От вентилятора.

– Береги себя.

– Я себя чувствую о-го-го!

Павел хотел пригласить Юленьку к себе, но низ живота сладостно ныл от вчерашних утех с путанами, и он раздумал.

На работе в фирме внимательно пролистал входящие и исходящие бумаги, вызвал на ковёр десяток сотрудников, и понял кто именно стучит налоговикам и бандитам.

Первый вице-президент… Васька Шелопутин. Он давно уже на Пашино кресло метил.

Визит на дом к Васеньке решил отложить на ночь.

6.

Гориллья сущность сделала Пашу умнее и злее.

Он поразился себе прежнему.

Как дурно он вел дела! Каких подчиненных нанял! И какой же он был рохля!

О стукаче Васютке можно было догадаться гораздо раньше.

Ничего, теперь он всех будет держать в ежовых рукавицах. Точнее – в горилльих лапах.

На “Альфа-Ромео” возвращался домой, руля и исключительной легкостью. Лавировал между автомобильными заторами, как гонщик “Формулы– 1”.

Страшно хотелось есть.

Жутко хотелось бабу.

И руки чесались разобраться со стукачом Васькой.

Дома оказалась Юлька.

Сграбастал и овладел ею прямо в прихожей.

Потом кинулся к холодильнику.

Проглотил кастрюльку щей со свиными косточками, слопал заливную щуку, закусил пловом с бараниной.

Глянул на руки – стала отрастать шерсть.

Быстро выпроводил Юленьку, на часок прикорнул, и уже в своем величавом горилльем обличье поскакал к стукачу Ваське.

Убивать его не хотел. Но напугать до смерти – любо-дорого.

Вася жил холостяком, и в этот час мирно почивал в огромной кровати.

Паша стряхнул его с постели, схватил за ногу, вертолетным пропеллером закрутил под лепным потолком.

От ужаса Васька онемел, и в комнате раздавался лишь свист рассекаемого воздуха.

Обморочного Ваську кинул в кровать, а сам озорным припрыгом к налоговикам.

На пулеметные очереди нарываться не хотелось. Поэтому пробрался в величественное здание через форточку.

Отвел душу!

Перекувырнул столы, расколотил хрустальные люстры, сейфы сбросил в отхожее место.

Прибежавших на шум охранников слегка покрутил, как стукача Ваську, а потом их бесчувственные тела развешал на крюках разбитых люстр.

В довершение всего проник в кабинет главного начальника и на его столе наложил отменную кучу.

Пищеварение-то у горилл – завидное!

7.

В следующую ночь операцию устрашения проделал с бандитами. Самого крестного отца пустил в неглиже по улице, подзадорив смачным ударом под зад.

Жизнь налаживалась.

Конкуренты стали тише воды. Налоговики не заикались о проверках. Бандюки предлагали безвозмездную крышу.

А Васька Шелопутин, весь в зеленке и пластырях, стал рьяно стучать на сотрудников.

Пашина фирма прибавляла час от часа.

Даже западные воротилы, акулы и койоты забугорного бизнеса, стали искать с Павлом дружбы.

– Почему мы добились столь сокрушительных успехов? – вопрошали подчиненные на общем собрании.

– Господа, – улыбнулся Паша, – раскрою вам маленькую тайну.

– Ну?!

– Я стал гориллой.

Легкий смешок прокатился по рядам.

Босс, как известно, большой шутник…

А гориллья сущность стала проявляться в Паше, увы, все реже.

В неделю раз, не чаще.

Смотаться на Гавайи? Нарвать еще плодов кактуса?

– Милый, – Юленька прижалась к нему грудью, – что-то ты стал холодным. Я так скучаю по твоему ураганному сексу.

– Разве? Я полон сил.

– Вот и поцелуй меня. Сюда и сюда. Крепче. Ну, же!

– Слушай, лапушка, а смотаться ли нам на Гавайи?

Капсула 16. МЕДНЫЕ ТРУБЫ

1.

Семён Рокотов, малоизвестный поэт-песенник, по вечерам выходил на троллейбусную остановку, что рядом с домом, затаривался пивком, и сидел на лавочке, наблюдая за народом.

Чего тут только Сеня не нагляделся! И заздравных весельчаков, возвращавшихся со свадебной попойки. И грузно хмельных с похорон. И страстно целующиеся влюбленные парочки. И подслеповатых, шаркающих пенсионеров. И всадников с парка культуры на лошадях и даже пони.

Однажды ближе к полуночи к Семену подсел рыжий парень с живописным синяком под глазом. Представился Василием Пучковым.

– Угости, я? – попросил новый знакомый.

– Пиво?

– Боже упаси! Водочку! Только возьми поллитровку. Я пью много.

Сеня смотался в ближайший шандал. Себе прихватил три пивка, а Васе “Московскую” и сухарики.

Крышку беленькой Василий скрутил огромной ручищей. Глотнул из горла. Потер брюхо:

– Хорошо легла!

Сеня посмаковал пиво, спросил:

– Дома чего?

– Жена выгнала. Хотела отобрать загашник.

– Ничего… Наладится.

Вася болтанул бутылку, вытянул почти до донышка, озорно захрустел сухариками:

– Ничего не наладится. Из Чечни я. Психика неуравновешенная. К мирной жизни никак не привыкну.

– Вернись в Чечню.

– Пытался. Врачи сказали, с башкой у меня чего-то. После контузии.

Семен опасливо отодвинулся от Василия.

Ночной знакомый подметил это, усмехнулся:

– Не боись. Не шизик.

Семен придвинулся к Васе.

А тот допил из бутылки последние капли. Сухарики из пакетика высыпал в, блеснувшую золотом коронок, пасть. Попросил:

– Угости еще, а?

– Не много?

– В самый раз!

Сеня пошел к ларьку, затарился пойлом.

Теперь Василий пил по чуть-чуть, достойно.

– Ты чем занимаешься? – спросил он Сеню.

– Тексты для попсы пишу. Поэт.

– Удачно?

– Не очень. Таланта нет, – честно признался Семен.

– Я тебе помогу, – Василий погонял “Московскую” по рту.

– Как? – опешил Сеня.

– Скажи телефон. Подкину темы. Свежие рифмы. Прославишься, медные трубы услышишь.

“Точно шизик!” – подумал Семен и решил соврать:

– Триста семьдесят…

– Врешь, парнишка! – усмехнулся Вася. – У меня после второй водяры паранормальные способности открываются. Твой номер – двести восемьдесят девять…

И точно назвал телефон Сени.

– Откуда ты знаешь? – похолодел поэт.

– Покедова! – Василий протянул широченную лопатку ладони. – Пойду мириться с Маруськой. Жди звонка.

И в матросской раскоряке удалился за углом пятиэтажки.

2.

Он и впрямь позвонил. Назвал парочку тем для песенок и десяток рифм. Шутки ради Сеня сочинил текстушки и оттаранил на телевидение.

Успех пришел сокрушительный.

Песня “Предательство колдовской любви” попала в десятку весенних хитов. А шлягер “Влюбленный – это слон в посудной лавке” купила знаменитая британская поп-группа.

До этого Сеня перебивался с хлеба на квас, а тут серебряной речушкой потекли деньги.

Несмотря на мгновенно повысившийся статус, Сеня не переставал выходить на троллейбусную остановку и, прихлебывая пивко, зорко наблюдать за родимым народом.

Хотелось, и даже очень, встретить благодетеля Васю, пожать его щедрую руку. Но Василий не приходил, видно, помирился с женой.

Но в одну из ночей Вася позвонил и попросил выйти на остановку. Сеня не заставил себя упрашивать, скатился по лестнице кубарем.

Теперь у рыжего Васи лилово переливались уже два фингала.

– Жена-стерва, – пояснил Василий.

Семен прикупил две водочки “Столетней”, себе пивка, сел с благодетелем под тополем на скамеечку.

– Не той дорогой идешь, – после второй бутылки сказал Василий.

– Как не той! Успех же?! – поразился Сеня.

– Это не успех. Слезы… Музыку надо писать. На досуге можешь и стишками баловаться.

– Я нотной грамоты не знаю!

– А кто ее знает? Не грусти, парень! Освоишь за вечер. А я тебе намурлычу пару мелодий. Полный верняк! Жди звоночка.

3.

Звонок раздался не сразу, но он раздался.

К этому времени Сенина песенка “Голубые одежды любви” занимала третью строчку отечественного хит-парада.

– Записывай, – пьяным голосом приказал Василий. – Пара-пам-пам-пара!

Сеня успел кое-как выучить нотную грамоту и набросал зачин трех песенок.

Утречком, себе на удивление, легко дописал их. Со смущением новичка оттащил их на “Муз-ТВ”.

Прав был Вася, до сих пор Семен и не подозревал, что такое настоящий фурор.

Грянули медные трубы!

Сенины песенки, с его же незатейливыми текстушками, звучали изо всех окон, во всех подворотнях, у водителей такси, в роддомах, даже в сторожках на городских кладбищах.

Народ песни принял!

Денег стало так много, что Сеня просто перестал их считать, тратил направо и налево.

Слава вкуснее денег! Семен не вылезал с симпозиумом композиторов песенников в Малайзии, в ЮАР и в Сан-Франциско. Тарантино и Спилберг заказали ему музыкальные треки к своим последним шедеврам.

Пару лет так вертелся Сеня. Каждый месяц Вася намурлыкивал ему песенки. Живи не хочу! А Семен вдруг загрустил.

Достала его своя же музыка. Никуда от нее не деться. От рассвета до заката, разудалые звуки, легко запоминающиеся слова.

Как остановить это наваждение славы?

Сеня перестал по ночам поднимать трубку, стал сочинять сам.

Но его личные песенки имели такой же тотальный успех…

Вечерами злая тоска разъедала Сенину душу. Он одевался похуже, выходил на троллейбусную остановку, глотая пивко, таращился на народ.

И чего они нашли в его идиотской музыке? Ну, не бараны?!

Василий на остановку не выходил.

Оно и лучше…

Если бы Семен сейчас бы увидел своего старого знакомого, залепил бы ему оплеуху.

4.

И однажды Василий пришел.

Нет, не на остановку, к Сени в гости.

В полночь Семен глянул в зрачок и увидел Василия, на удивление трезвого, в отутюженной тройке, с галстуком, без синяков.

– Пойдем на остановку, Сеня, – с порога попросил Василий, как-то потерянно попросил, жалко.

Злоба в Семене перещелкнула на сострадание.

– Давай на кухне. “Московская” есть.

– Не то! Куражу нет! А у меня очень серьезный разговор.

Сеня напялил джинсы, майку, бейсболку.

– Водку возьми, – откашлялся Василий.

– Две штуки?

– Конечно. Моя норма.

На остановке первую бутылку Вася вылакал в абсолютном молчании. На середине второй ястребиными глазами взглянул на Сеню:

– Значит, поэтом не хочешь быть?

– Не-а!

– А композитором?

– Боже упаси!

Вася допил водку, удовлетворенно потер живот, захрустел сухариками.

– Чего же ты хочешь?

– Всерьез? Тихой жизни у пруда. С семьей, с ребятишки. Окуньков с ними в речушке ловить.

– А слава? Медные трубы?

– Да пропади они пропадом!

– Будь по-твоему, – сверкнул золотой пастью Василий.

6.

Очнулся Сеня в махонькой избушке. Рукомойник с рушником. Рыжая вязанка лука у икон Николая Чудотворца. На печке мерно мурлыкает мордатый кот.

– Сенюшка, вставай, родимый! – услышал он мелодичный женский голос.

В комнату вошла молодая, полногрудая женщина. Улыбнулась ласково:

– На рыбалку, касатик, проспишь.

– Ты кто?

– Вроде не пил вчера! – женщина медово поцеловала Сменю в губы. – На крыльце тебя Гриша с Парамошей ждут. Уже червей накопали.

Сеня вдруг вспомнил троллейбусную остановку, золотое сияние пасти Василия, свое заветное желание взамен медных труб…

Семен взял удочки и вышел на крыльцо.

– Куда пойдем-то? – спросил кудлатых пацанят.

– На Чайку! Там клев отменный!

На порог вышла женщина, протянула радиоприемник:

– Забыли!

Паренек, шмыгнув носом, повернул колесико.

– В эфире “Маяка”, – задорно произнес ведущий, – народные песни Семена Рокотова. Последний хит – “Свою любовь нашел на остановке”.

Приемник зашелся лихим ритмом.

– Это я сочинил, – очумело произнес Семен.

Женщина и дети добродушно засмеялись:

– Куда тебе! Ты же тракторист! А это из Москвы. Гений!

– Вы так считаете?

– И дядя Вася так считает.

– Какой еще дядя Вася?

– Твой лучший друг. Который воевал в Чечне. Его еще жена бьет.

– Ах, этот…

– Он нас, кстати, сейчас на Чайке ждет.

– Не давай ему только много пить, – попросил женщина. – Пусть ограничится хотя бы одной бутылкой.

– Две – его норма.

– Придержи парня…

Дети не соврали. Клев на Чайке был отменный. Ловились одни окуньки. Полосатые. Полоска белая, затем черная, затем опять белая. Колючие, как ежи.