Текст книги "Запах денег"

Автор книги: Артур Кангин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Капсула 11. В ГОСТЯХ У МАХНО

1.

Жизнь Семена Глушко пошла под откос.

Задумался он о смысле бытия и погиб.

Стал пить “горькую”, ушел от жены, уволился с работы.

Более всего опротивела Москва.

Собрал он кой-какие вещички, консервы, взял охотничий нож, да и двинул пешедралом в неизвестном направлении, вон из столицы.

Шел неделю, консервы кончились, питался лишь рыбой, пойманной в окрестных водоемах.

Один раз, удивляясь себе, вздохнул о жене и детях, да о теплой и довольно-таки сытой московской квартире.

Но потом, как вспомнил о “черном” пьянстве, о тошном ощущении полной бессмысленности бытия, так пожевал пескарика и побрел дальше.

Как-то, измотавшись, как собака, в безлюдном мелколесье, он увидел на берегу круто изогнутой речки жилые домики, веселый дымок из труб.

Семен прибавил шагу.

На входе в село поразил плакат с длинноволосым мужиком в черных очках.

“Местное, верно, начальство!” – подумал Семен.

Поселение обрадовало ухоженностью и явным изобилием.

Под ногами прыгали куры-утки, у плетней гоготали гуси, в черных лужах похрюкивали кабаны и свиноматки, а на подоконниках красовались горшочки с фиалками, да гладиолусами.

Поперек же самой широкой улицы трещал на ветру плакат: “Да здравствует, батька Махно!”

“Что за бред?!” – опешил Семен. Из школьного курса он знал, что отчаянный анархист отошел в мир иной больше полувека назад.

Семен постучал в окно небольшого, но очень симпатичного дома, с резными наличниками и жирным котом на воротах.

Из форточки выглянула рыжая баба, шмыгнула курносым носом:

– Чего надо?

– Переночевать бы.

– Нечего спрашивать!

– Нельзя, значит?

– Как это нельзя? У нас все можно! Анархия, мил человек!

Через мгновение бабища распахнула перед странником дверь. Семен проглотил слюну от запаха наваристых, мясных щей.

– Садись, браточек, к столу! – баба с симпатией смотрела на Семена. – Кушать будем. – И добавила: – Глашей меня зовут.

Сеня не заставил себя упрашивать, и навернул пять тарелок обалденно вкусных щей. Откушал бутербродов с розовым салом. Выпил забористой горилки.

– Сам-то откуда? – спросила Глаша.

– Из Москвы.

– Издали… И что, живут там люди?

– Живут. И неплохо.

– Хуже нас!

– Почему же хуже?

– Чудак! – покраснела от изумления Глаша. – У нас вольница! А у вас что? Каторга!

– Это правда, – пригорюнился Семен, вспомнив гибельные мысли в Московской квартире.

– Ну, что? В коечку? – Глаша озорно потерла ладошки.

– Как это? – оторопел Семен.

– Миловаться будем.

– Прям так? Сразу?

– Чего тянуть-то?

– Ты, что же, Гликерья, всем себя предлагаешь?

– Само собой.

– Развратница?

– Ай, сразу видно, человек из каторги!

– Объясни.

– Обобществленные у нас женщины. Вот что!

– Понял! – обрадовался Семен и погладил полное, изумительно аппетитное колено Глаши.

2.

На следующий день Семен пошел вместе с Глашей на митинг.

Всех на еженедельную сходку собирал сам батька Махно.

Несколько сотен сельчан столпилось у единственного каменного особняка, с черным флагом у входа.

Батька не появлялся. Напряженье росло.

Ходили слухи, мол, батька должен сказать что-то важное.

И он появился.

Маленький, сухопарый, с порывистыми движениями.

За черными очками не разглядеть глаз.

– Анархия – мать порядка! – фальцетом крикнул батька, и сход бурно зааплодировал.

Махно тряхнул волосами, выхватил из кобуры маузер и пальнул в небо.

– Ты наш батька! Уррра! – заголосили из толпы.

Нестор сорвал очки, сверкнул черными очами.

– Я дал вам волю! – прокричал он.

– Одень очки! – стали просить из схода. – Не пугай взглядом!

Батька одел очки и, чуть снизив тон, сказал:

– Сегодня я каждому дам по десять золотых.

– Виват, батьке, виват! – зарычала толпа.

– Это из тех деньжат, которые батька экспроприировал в мариупольском банке, – пояснила происходящее Гликерья.

Батька повернулся и зорко взглянул на Семена Глушко:

– Кто такой?

Семен похолодел:

– Странник я. Из Москвы.

– Свободу любишь?

– Очень!

– Целуй!

Батька протянул к губам Семена маленькую и крепкую кисть.

Не отдавая себе отчета, Сеня приложился к руке.

Нестор Иванович чуть улыбнулся:

– Зайди ко мне, странник. Разговор есть.

3.

В горнице вожака села Гуляй-Поле, чистой, слегка протопленной березовыми дровами, Семен почувствовал себя на удивление вольготно.

– Жрать давай! – крикнул Махно в направлении кухни, и сразу же из нее выбежала рыжая баба, как две капли воды, схожая с Глашей. Женщина несла деревянный подносик с дымящимся борщом и мутную бутыль горилки.

– Мне алкоголь не очень, – робко возразил Семен. – В Москве я увлекался.

– С батькой стакан за честь выпить, – возразил Нестор Иванович и смахнул мордастого кота с табуретки. – Садись!

Семен похлебал борща, выпил стопарик и отмяк. Волосатый батька, пусть и в черных очках слепца, показался ему симпатичным.

– Любо у вас! – подцепив розовое сальцо на вилку, подытожил чувства Семен.

– А любо – с нами живи! – батька стукнул по столу кулаком. – Нечего по белу свету кататься перекати-полем!

Батька сдернул черные очки. Глаза его сверкнули. Но теперь в них Семен прочел что-то жалкое и виноватое.

– И буду жить, – икнул Семен.

– Еще налить?

– Давай.

Выпили, закусили ломтиком буженины.

– У тебя с образованием как? – спросил батька.

– Высшее. Генетик я. Только институт наш в переломные годы залег на бок.

– Образованных не жалую. В свое время тысченку-другую умников в расход пустил. Но теперь мне кадры нужны.

– Тогда горячее время было, – помертвел Сеня.

– Верно! – усмехнулся батька. – А сейчас – стабильность, внятность. Без умников, увы, коммунизм не построить.

– Так у вас, по-моему, уже коммунизм.

– Это верно, – взмахнул кудлатыми волосами батька. – Но, знаешь, сколько энергии уходит, что поддержать коммуну? Пропасть!

– А чем же я помогу? – зевнул Семен, после горилки сладко хотелось спать.

– Стань вице-мэром.

– Согласен! – Семен протянул батьке изнеженную, интеллигентную руку.

4.

С того дня Семену было назначено десятикратное довольствие, стал он кататься с Глашей, как сыр в масле.

Народ Сеню зауважал жутко.

С голов перед ним шапки драли. Некоторые замшелые старушки даже крестились на него, как на икону.

Обязанностей же у Семена практически не было.

Он лишь в положенный день выдавал посельчанам мариупольские золотые, да программные речи батьки записывал чистым, синтаксически выверенным, языком.

Не жизнь началась, а малина!

Несколько девок-молодух стучали в окно Семена и предлагали свое роскошное тело для телесных утех.

Сеня всем отказывал.

Гликерья даже на него обиделась. Мол, не уважаешь ты наших девчат. Уж не контрреволюционер ли в душе?!

Парочку раз пришлось пройтись на сеновал с красотками. С Машей и Лилией. Ничего, понравились. Только его рыжая Глашка в сто крат слаще.

Ест, пьет Семен, полнеет, и вдруг – заскучал.

Все чин чинарем, только маета это все, томление духа, как в столице.

Взгрустнул Сеня, усиленно горилку запил.

С раздачей золотых как-то раз напортачил.

Выпил он с похмелюги и стал весел и глуп.

Пришел народец за довольствием, а Семен распахнул дверь в погреб, да как гаркнет:

– Берите, братья и сестры, сколько влезет. Сколько вынесите!

Шарахнулся народец не к погребу, а от него.

Чертыхаются, отплевываются.

А потом одна старушонка соленый огурчик Сене в лапу сунула. Мол, подкрепись, кормилец, авось, хмель-то и вылетит.

Сжевал Сеня огурчик. Только хужее стало. Вытошнило его в три ручья.

Покивал народ головами, да и побрел восвояси с пустыми карманами.

Вечером вестовой вызвал Семена к Махно.

Срочно! Без промедленья! Экстренно!

Пришел Сеня в ставку Махно, а тот даже сесть на табуретец не предлагает. Брови хмурит.

Помолчали.

– Ты что ж, гад, делаешь?! – взвился вдруг коршуном Нестор Иванович. – На святую анархию посягнул?!

– Сам же учишь, – отпрянул Сеня, – все принадлежит народу?

– А ты не так умен, как казалось, – взгрустнул Махно. – Что Москва с людьми делает, а? Мозги набекрень!

– Да и нет тебя! – в похмельном угаре взвыл Семен. – Пол века назад почил в бозе. На выпускном о тебе на вопрос отвечал!

Махно щелкнул Семена по лбу. Пребольно! И как рассмеется:

– Значит, я что? Привидение? Дух?

– Вроде того…

– Ах, Сеня-Сеня, – Махно нырнул в подпечник и достал огромную бутыль с бурой жидкостью, – хоть и глуп ты, а люб.

– Больше не пью, – откачнулся Семен.

– А я и не предлагаю, – Махно налил стопочку, махнул разом. – Хорошо!

– Что это? – Сеня понюхал стопку, пахло болотной прелью.

– Эликсир молодости. Или бессмертия. Настойка на алтайских тушканчиках. Я бессмертен, как и анархия.

5.

Глубокой ночью Семен Глушко выкрал эликсир бессмертия, набрал рюкзачок царской печатки золотых, да и зашагал к Москве.

Пришел в столицу, а там радость – жена вернулась. Из института генетики звонят. Мощные вложения в него влились. У всех мажор на душе, от желания работать руки чешутся.

И позвали Семена не абы кем, ни кухаркой, ни сторожем, а высоким начальством. Первым замом самого директора!

Окладец ахнули – будь здоров!

Трех секретарш у компьютеров посадили, одна другой краше.

И зажили Сеня с жинкой в свое удовольствие. Оклад министерский, да и рюкзачок золота припасен. С голоду не помрешь!

И настроение у Сени просто супер.

Вечером придет домой, махнет стопарик настойки из алтайских тушканчиков, сразу всю усталость, все хвори, как рукой снимет. Головную боль, ломоту в суставах убирает начисто. А мужскую потенцию как поднимает?! Ведь Семену уже за сороковник перевалило. А тут, как семнадцатилетний, всегда готов!

Жена, Галчонок, им довольная. Мурлыкая, носки вяжет, из козьей шерсти. Во всю щеку румянец.

Минул год, и уже не верилось, что в диком угаре он покинул столицу. Не верилось, что пару лет был вице-мэром Гуляй-Поля, делил ложе с Гликерьей, якшался с легендарным батькой.

6.

Как-то на прием к Сене, а он уже стал директором института, полноправным хозяином отечественной генетики, записался проситель со странной фамилией – Махнорылов.

Подустав от приема попрошаек и лже-спонсоров всех мастей, Семен Аркадьевич Глушко с любопытством ждал очередного посетителя.

В дубовый кабинет вошел сгорбленный старик в черных очках. На старце болтались солдатские обноски. Седые лохмы прикрывала бейсбольная шапочка.

Не спрашивая разрешения, незнакомец сел, цепко схватил Сеню за руку:

– Где настойка?!

– Батька?

Старик сорвал черные очки, молодо и зло сверкнул очами:

– Он самый. Так где она?

– Известно где! Дома! – Семен еле выдернул руку.

– Пошли!

Не дожидаясь обеденного перерыва, пришлось идти с батькой.

Дверь отворила Галчонок, изумленно взглянула на старика:

– Это кто?

– Ты его не знаешь…

– Нестор Иванович, – Махно сдернул с себя бейсбольную кепочку и толкнул Сеню кулаком в бок: – Быстрее!

Сеня достал из зеркального бара ополовиненную заветную бутылочку.

Как же принялся хлебать из нее Махно!

Так на вокзале бомж лакает из горла портвешок.

Кадык ходил ходуном.

Сразу стал молодеть.

Кожа батьки подтянулась, посмуглела. Шея стала шире, раздутые вены на ней исчезли. Жилистые руки перестали дрожать.

Махно рыгнул, спрятал бутыль в походный мешок:

– О деньгах не спрашиваю. Живи!

– Можно хлебнуть на прощание? – пошел красными пятнами Сеня.

– Дурак, – скривился Махно. – В моем лице анархия могла умереть. Только ей и жива Россия!

– Да ведь тебе новую настойку сделают!

– Ага! Только она настаиваться должна сорок лет.

Не попрощавшись, батька ушел.

7.

Без настойки Семену Аркадьевичу стало худо.

Началась ломота в суставах. Бессонница, стерва, замучила.

Спину простреливали артритные боли.

Уж не мил стал и институт генетики с красавицами секретаршами, и жена, с эротическим тайским массажем, новым ее увлечением.

Затосковал Семен.

“По весне слиняю вон из Москвы! – стал себя тешить. – Уйду в Гуляй-Поле. Кинусь к батьке в ноги. Мол, прости засранца. Не простит, поставит к стенке, пустит в расход, значит, так тому и быть. Венец моей жизни! Терновый венец! А, может, и простит… Приблизит к себе. Назначит опять вице-мэром. Али еще кем?!”

Только под утро, на часок, Семен усыпал.

Снились ему рыжая Гликерья с миской наваристых щей в добрых руках, мордатый кот Мафусаил на заборе, да чудные, обжигающие внутренним огнем, глаза батьки.

В институте Сеня бродил безучастно и на всё махал рукой.

Удивлялись на него сотрудники. Втихоря ему кличку придумали: анархист. Анархист Глушко.

Метко!

Хотя для анархиста у Сени энергии маловато.

Ему еще расти и расти!

Капсула 12. ШАРОВАЯ МОЛНИЯ

1.

На Москву обрушилась неожиданная напасть. Среди ночи, с востока, со свистом прилетала огнедышащая шаровая молния.

И что удивительно, она разила только офисы крутых бизнесменов, не трогая человеческую ерунду и шушеру. Причем, как выяснили потом доблестные телеищейки, все эти тузы были замешены в скандальных криминальных делишках.

Сто ночей молния посещала Златоглавую. Сто дотла разоренных коммерческих небоскребов.

…Семен Борода, крупный торговец ливерной колбасой, не спал уже несколько суток и довел себя до психического истощения.

Его жена, темноокая красавица Елизавета Максимовна, поила Сеню валерьянкой и пустырником, давала мощнейшее американское снотворное – все напрасно.

– Чего ты боишься? – взмолилась Лиза, когда глубокой ночью Сеня от скуки врубил телевизор. – Ты же чистый! Ни одного греха!

– Ага! Как ангел! – Семен, щеголяя семейными трусами в горошек, стремительно забегал по спальне. – Требуха с душком. Цех полон крыс. Рабочие не получают зарплату. А я – Серафим, с золотыми крылышками…

– Ну, так бери добрую требуху, – посоветовала супруга. – Выгони крыс. Дай зарплату.

– И торговать себе в убыток? – белугой взвыл Сеня.

– Тогда готовься к визиту молнии.

– Ах, чтоб тебя! – хлопнул себя по лысине Семен. – Верно! Лучше в убыток, чем на кладбище.

2.

Власти города всполошились.

Всерьез задумались, как защитить элитных сограждан, пусть и с подмоченной репутацией, от слепой стихии.

За советом обратились к высоколобым ученым.

Те – стопорите все экологически вредные производства.

Скрипя зубами, застопорили.

Не помогает!

Шаровая молния продолжала навещать с угнетающей регулярностью.

Тогда кинулись к продвинутым военным.

Те мигом развернули мощнейшую систему ПВО.

При появлении солнечного, разбрызгивающего искры, шара, обстреливали его из тысячи орудий.

Безрезультатно!

Шар, как бестия, уходил от самых метких ударов.

Тогда власти схватились за соломинку. А что делать? Обратились к колдунам и магам. Белым и черным. Пусть хоть в крапинку… Но – спасите! Не побрезговали даже оголтелыми шаманами…

Что только не делали инфернальщики!

И бросали в сторону востока комья кладбищенской земли. И варили живьем черного кота в армейском чане. И вызывали, как скорую помощь, дух самого Иоанна Грозного.

Все впустую!

Даже хуже!

Каждую ночь теперь стало появляться три шаровые молнии.

Стало по-настоящему жутко.

Правительство подумывало, как в военное лихолетье, со всем скарбом перебраться в Екатеринбург.

Всполошились даже США!

Прислали в подарок несколько истребителей невидимок, чтобы избавиться от огненных гастролеров.

Истребители бороздили небо. Правительство собирало нехитрый скарб. А ближе к ночи восток озарялся золотистым, ликующим светом.

3.

Семен Борода сдержал свое слово.

Стал затовариваться только свежайшей требухой. Выгнал из цехов крыс. Выплатил труженикам зарплату и премиальные.

Пару ночей спал нормально.

А потом его вдруг осенило, сейчас он ведет себя, как святой. Но раньше! Всю жизнь! Все на обмане, жульничестве, хамстве…

Нет ему прощения! Нет!

Скоро небесный каратель прилетит именно к нему.

С горя Семен запил.

И не просто так, по-черному.

Поил всех на заводе

О производстве ливера скоро там и забыли.

Жена Сенина, Лиза, испугалась, погибнет супруг! А у них скоро серебряная свадьба!

Кинулась Елизавета в церковь. Взяла святой водицы. Окропила брачное ложе, все стены в квартире.

И – чудо – Сеня завязал с хмельным.

Тихий стал, как мышонок.

Пьет только кефир да березовый сок.

И спать стал замечательно.

– Чего, Сенечка, – как-то робко спросила Лиза, – перестал ты бояться молнию?

– А хоть бы она быстрей прилетела, – грустно подмигнул Семен. – Двум смертям не бывать!..

4.

Правительство собралось на срочное совещание.

Было решено немедленно обратиться к бизнесменам с просьбой воздержаться от мошенничества и прочих непотребств. А то ведь небесный киллер скосит коммерческую братию подчистую.

Предприниматели согласно склонили головы.

Пару раз шаровая молния еще прилетала. А потом – тишина, словно отрезало.

И вот что удивительно! Западные воротила, заметив честные правила игры в России, стали инвестировать бешеные деньги.

Ах, как тут все поднялось, заколосилось!

На порядок поднялись зарплаты простых тружеников. О задержках теперь вспоминали, как о глупой байке. Началось повальное понижение цен на коммунальные услуги и на все товары. Учителя и врачи стали разъезжать на “Мерседесах” последних моделей. Даже спорт поднялся с колен. Русские триумфально выиграли чемпионат мира по футболу.

5.

И у Сени Бороды дела налаживались. Ливер шел влет. Срочно запустили линию с краковской колбаской. Это мясное изделие на ближайшей Парижской выставке заняло первое место.

Семен поправился, подернулась легким жирком и его супруга, Елизавета Максимовна.

– Ну, сколько наше купечество еще продержится, – ковыряя спичкой в зубах, после знатного обеда, спросил Сеня.

– Жить захотят, продержаться, – сказала Лиза.

– Жди срыва! Найдется одна поганка, которая захочет все взбаламутить.

– Зачем?

– Для куража!

– Не может быть!

– Посмотришь…

Семен оказался пророком.

До сих пор неизвестно, кто из коммерческой братии первым сорвался.

И пошло, поехало.

Жулик на жулике, хам на хаме.

Такого разграбления России еще не было.

Инвестиции с Запада, как отсекло.

Производство затрясло, заколдобило.

Страну заполнили шайки лихих людей и агрессивных бомжей. По ночам на улицах жгли костры и пили из горла водку.

Тоска и отчаяние. Хаос и разруха.

И ведь, что странно – молния не прилетала.

6.

Сенино производство ливера почти встало.

Колбасу приходилось продавать себе в убыток. Денег у сограждан был мизер.

Сеня опять хотел с горя запить, но взглянул в несчастные глаза своей жены, Лизоньки, и передумал.

Сворачивая производство, Семен все большее успокоение находил в церковных книгах.

Он стал строго соблюдать обряды, постился, ходил на всенощные службы, исповедовался и причащался.

Жизнь наполнилась тихим и внятным смыслом.

– А ты знаешь, – как-то сказал Сеня жене, – я даже жалею, что молния не шарахнула по моему заводу.

– Шутишь? – испуганно скосила на него глаза Лиза.

– Я заслужил!

Лиза смахнула слезу:

– Иди ко мне, мой дурачок! Дай поцелую!

7.

В полночь московский восток засиял несказанно прекрасным, золотистым светом.

Молния шарахнула в небоскреб, главный офис банка “Золотая жила”, безжалостно нажившийся на трудовой копейке простых сограждан.

Страна воспряла!

Значит, еще не все потеряно!

Бизнесмены, лязгая от страха зубами, подписали в срочном порядке хартию честности.

Однако огненный шар продолжал прилетать каждую ночь.

Но это уже никого не пугало. Привыкли. Именно в визитах молнии стали видеть надежду на будущее.

День первого прилета молнии правительство объявило национальным праздником.

В один из таких святых дней, за столом сидели Семен и Лиза.

Семен поднял рюмку с березовым соком:

– За возрождение, Лизанька!

Раскрасневшаяся от удовольствия Елизавета с удовольствием чокнулась:

– За родимую шаровую молнию!

Капсула 13. ЖЕСТОКИЕ ИГРЫ

1.

Нестор Кутько, бизнесмен, красавец, ловелас, до тошноты пресытился столичной жизнью.

Ну, съешь еще ведро паюсной черной икры… Ну, заарканишь и дотащишь до постели еще одну топ-модельку… Ну, прикупишь еще одну дачку на Канарах…

Суета! Тлен!

А хочется жить в полный накал. Если любить, так до безумия. Драться, так до смерти. Держать свою судьбу за хвост так, чтобы кровь выступала из-под ногтей.

Как-то в “желтой” газетенке Нестор прочитал объявление агентства “Отчаянный спурт”. Оно набирало кандидатов на съемки новейшей модификации телешоу “Последний герой”.

Нестор ринулся в агентство, ответил на все тесты, пробежал зачетную стометровку, крутанул “солнце” на турнике, дал измерить себе глазное дно и мозговые импульсы.

Был принят.

Его пригласили подписать контракт. В случае выигрыша, он получал 100.000$. В случае проигрыша – ничего.

Нестор лишь усмехнулся. Деньги его не интересовали в принципе.

Зацепил лишь один пунктик контракта. “Остановить шоу может только смерть героя”.

– Это в шутку, да? – хохотнул Нестор.

– Нет, всерьез! – перекинула ноги девица, младший менеджер по контрактам. – Наше ноу хау!

– Забавно! – подмигнул Нестор. – Можно подробней?

– Вас забросят в глубинку.

– Давно не был в деревне. Отлично!

– Вы должны прийти в Москву.

– Вы оговорились. Приехать?

– Я не оговорилась. Впрочем, как у вас получится.

– И всё?

– Нет. Вы не будите видеть снимающие камеры. Съемка производится из космоса. Со спутника “Прогресс”.

– Замечательно? Ну, я пошел?

– И последнее. Перед стартом вам сделают инъекции.

– Это еще зачем?

– Чтобы вам не мешала память.

– Ха! Чао, крошка!

2.

До старта оставалось три дня. Нестор решил от души оттянуться.

Сходил в мраморные селезневские бани. Попил баварского пивка. Гульнул напропалую с парочкой роскошных блондинок из агентства “Red Star”.

И почувствовал – готов.

В день начала шоу к его особняку подъехал микроавтобус.

Из него выпрыгнули, похожие на санитаров, люди в униформе.

Погода стояла февральская. Снежная. Утопая по колено в сугробах, гости подошли к двери.

Широко улыбаясь, Нестор, не тревожа слуг, сам распахнул им.

– Нестор Иванович Кутько? – спросил старичок с фиолетовым чирьем на щеке.

– Он самый!

– Распишитесь.

Женщина на слоновых ногах шагнула к нему, протянула листок гербовой бумаги.

– Что это?

– Согласие на инъекцию.

– Так я же подписывал?

– Нужно повторить… Чтобы избежать недоразумений.

Нестор витиевато подмахнул.

Женщина бережно убрала бумагу в роскошную, с золотым тиснением, папку.

Потом его попросили поудобней сесть в кресло.

Старичок прыснул шприцом в потолок.

Это последнее, что Нестор помнил…

3.

Он обнаружил себя на железнодорожных путях в кедровом, таежном лесу.

Ярко светила полная Луна.

Нешуточный мороз продирал по коже.

Нестор окинул себя взглядом и обморочная волна ужаса окатила его.

На нем были лишь вельветовые рубашка и брюки. Ноги в бальных лаковых туфлях на тоненькой подошве.

И куда в таком виде идти?

В Москву!

Но где она?

Нестор со стоном взглянул на ясное небо.

Хорошо, что в школе он на совесть зубрил астрономию.

Нестор сориентировался по звездам. Повернулся на сто восемьдесят градусов. Зашагал к Златоглавой.

Через сотню шагов догадался ощупать карманы. Ни документов, ни денег.

Господин Кутько взвыл и побежал почти рысью.

Часа через четыре полностью выдохся.

Подбадривал только по-утреннему заалевший восток.

Днем, чай, полегче!

Дико захотелось пить.

Нестор хватанул пригоршню грязного, с дорожным мазутом, снега. С жадностью съел.

Теперь бы перекусить чего…

Кутько повернулся к лесу, близоруко прищурился.

Ни одной живой твари!

Вспомнил, как летчик Мересьев в подобной ситуации позавтракал ёжиком.

Нестор жадно огляделся по сторонам.

Ежиков не было!

Только в глубине мачтовых кедровых стволов фосфорически блеснула пара глаз.

Кажется, волчья!

Нестор закусил губу и побежал.

4.

Так он шел трое суток.

В кромешном одиночестве.

Лишь шпалы, заиндевелые рельсы, промельк волчьих глаз в лесу, звезды, Солнце, опять постылая Луна…

Нестор полностью износился.

У левой лаковой штиблеты оторвалась подошва.

Брюки и рубашка от частых падений превратились в нищенские лохмотья, которые и рубищем-то назвать стыдно.

Ко всем бедам, Нестор капитально промерз.

Он гулко кашлял и сморкался.

Но пока рельсы и шпалы были под ногами, грела надежда.

Вдруг железнодорожное полотно оборвалось тупиком.

На бурых досках вкривь и вкось было начертано масляной краской “Промежуточный финиш”.

У Нестора Ивановича подкосились ноженьки и головой он грянул в сугроб.

5.

Очнулся от дикой жары.

Нестор с изумлением нашел себя распластанным на океанском песке.

Шумели кипучие волны.

Мимо его носа прополз деловой краб.

Нестор сел.

На нем новенькая сетчатая ковбойка, цвета хаки, с множеством карманов, шорты, а на ногах отличные кожаные сандалеты.

Нестор медленно встал. Отряхнул песок.

От голода сводило живот.

Двинул к пальмовому перелеску и обомлел.

На ветвях громоздились кокосы, гроздья бананов. К тому же спотыкался он о какие-то кусты. Приглядевшись, обнаружил, что это ананасы.

Рай! Чудное видение!

Нет – реальность…

Прежде всего Нестор разбил о валун огромный кокосовый орех и напился молочка.

Потом от души намял ананасов и бананов.

Жизнь казалась прекрасной, но тут вспомнилось кто он такой, в какую сатанинское игрище позволил втянуть себя.

Быстро пробежался по карманам.

Пусто!

Лишь в заднем лежал моток голубой лески с золотым крючком.

Позаботились, гады!

Нестор вознес кулак и погрозил невидимому соглядатаю, спутнику “Прогресс”, мать его…

6.

За несколько дней Нестор обошел весь подарок судьбы.

Да, это был остров.

И как он отсюда попадет в город на Семи Холмах?

Вплавь?

Если соорудить плот?!

И Нестор принялся мастерить первый в своей жизни корабль.

Пальмовые стволы поваленные, видимо, ураганом он связывал на морской узел крепкими лианами.

Плот вышел на загляденье!

И настроение пошло вверх.

Ничего, пробьемся!

Отъевшись овощами, фруктами да свежайшей рыбкой, Нестор округлился и порозовел. Мышцы его наполнились кипучей силой.

Теперь отправиться в путешествие на плоту он не боялся.

В случае чего, телевизионщики выручат. Спасли же они его в железнодорожном тупике…

Навернув огромную, печеную на углях, рыбину, запив кокосовым молочком, Нестор решил завтра поутру отправиться в путь.

На следующий день, отлично выспавшись, Кутько бодро потащил плот к бирюзовой воде.

И тут из чащи выпрыгнул лев.

Старый и уродливый. Грива, сбитая клочьями. Кончик хвоста был почти лыс.

Но какой этот зверюга огромный!

Нестор поднял сучковатую крепкую палку и приготовился к битве.

Лев, лениво рыкнув, пошел на него.

Желтые глаза голодно мерцали.

– Погибать, так с музыкой! – крикнул Нестор и сам кинулся на хищника. Хрястнул его по голове.

Зверюга, по-кошачьи взвизгнул, отпрянул и тотчас бросился на Нестора, свалив его ударом лап в грудь.

Последнее, что господин Кутько помнил, это раззявленная, истекающая слюной, пасть людоеда.

7.

Очнулся он на галере.

Запястья стальными наручниками прикованы к веслам.

Он был одним из двадцати страдальцев.

Меж рядами ходил лысый пузатый детина и щелкал кнутом.

Надсмотрщик подошел к Нестору. Щека басурмана задергалась. Он поднял кнут и с потягом полоснул по спине Кутько.

Нестор налег на весла.

Ах, какая была прежняя жизнь!

Престижная работа. Прорва денег. Обильная еда. стильная одежда. Богатая квартира. Джакузи. “Ауди” последней модели. А девочки? Блондинки, брюнетки, рыжие!

Чего ему, дураку, не хватало?

Зачем он участвует в этом садистском спектакле?

Надсмотрщик опять подошел к Кутько.

Тот сжался, но пузатый лишь зорко глянул ему в глаза и что-то гортанно крикнул по направлению к кают-компании.

Деревянная дверь распахнулась и, Нестор обомлел, из нее вышли знакомые до боли – старичок со шприцем и женщина на слоновых ногах.

– Вторая инъекция! – сказал старичок, приблизившись к Нестору.

– Пора, батенька! – скороговоркой поддержала медсестра.

– Я давал разрешение только на одну инъекцию.

– А как же второй договорчик? – лукаво сморщился дедушка.

Иголка вонзилась в вену почти без боли.

8.

Он опять был на железнодорожных путях.

Лежал навзничь, лицом в сугроб.

Встал, повел плечами, застонал.

На нем были бальные туфли, вельветовые брюки и рубашка.

Стояла, глаз выколи, ночь.

Сек мерзлый снег.

Игра закончена! Он проиграл!

Нестор сел на рельсу, неожиданно для себя перекрестился.

Пусть все будет, как будет.

Вскочил, упрямо зашагал по шпалам. Впереди, сквозь снежное марево, замаячили высокие огоньки.

Космический соглядатай?

Нет, что-то другое!

Нестор сжевал пригоршню снега, протер заледеневшей рукой лицо.

Вгляделся, что есть силы…

Останкинская башня!

Она! Дорогая! Милая! Родная!

Заскулив от восторга, Нестор оскальзываясь в бальных туфлях, ринулся к спасительным огонькам.