Текст книги "Запах денег"

Автор книги: Артур Кангин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Капсула 8. ВОРОН

1.

В день своего сорокалетия Петру Петровичу Шмакову не спалось.

Луна-сволочь в своей полновесной фазе даже через густой тюль заливала комнату слепящим светом.

“Ну вот, приехали! – метался Шмаков на водоналивном матрасе. – Дожился до седой бороды. Ни жены! Ни, соответственно, детей! Шестисотый мерседес, и тот барахлит. Продюсер шоу-бизнеса! Звучит громко! А на самом деле непостоянство, непредсказуемость, интриги коллег.

Шмаков выкинул с постели сильные, волосатые и довольно еще (на женский взгляд) привлекательные ноги:

– Нет, не могу! Нет сил оставаться дома!

Шмаков вывел из гаража автомобиль и на дикой скорости понесся по ночным улицам пустынной Москвы.

“Разобьюсь, значит, так тому и быть!” – гибельным восторгом ликовало сердце шоу-продюсера.

На третьем окружном кольце одна из радиальных дорог ответвлялась в сумрачный лес.

Шмаков неожиданно почувствовал сильную сонливость.

“Вот там и посплю”, – решил он.

Через пару километров проселочная дорога сузилась, асфальт прервался, машина запрыгала по ямам и колдобинам.

И вот мерседес уперся в какой-то огромный, замшелый камень.

Шмаков вышел из салона, размял плечи, ночной холодок тысячью иголок покалывал через диоровский пиджачок.

Луна выскочила из слюдяного облачка и ярко осветила камень.

На нем что-то было написано.

Шмаков надел золотые очки и наклонился к валуну, зашевелил губами:

“Потомственному гражданину Москвы, купцу первой гильдии Петру Петровичу Шмакову от безутешной вдовы Феклы Максимовны Шмаковой и пяти деток. Спи с миром, ненаглядный муж и отец”.

Мороз пробежал по спинному хребту полуночного туриста.

– Крра! – увесисто, горласто каркнул где-то в близлежащем осиновом лесу ворон.

– Ку-ку! Ку-ку! – с тупой методичностью закудахтала кукушка.

– Кукушка-кукушка, сколько мне жить? – пересохшим ртом спросил Петр Петрович.

Кукушка вдруг нагло заглохла.

– Вот те на! – опешил Шмаков, инстинктивно ринулся к спасительному мерседесу, дернул дверь, ее заклинило.

– Крра! Крра! – заорал чёртов ворон и, вылетев из кустов, опустился на плечо Шмакова.

– Пшол! Вон! – замахал руками охолодевший бизнесмен.

Ворон забил крыльями, выпустил острые когти и удержался на дрогнувшем теле Шмакова.

– Ну, здррравствуй, Петррр Петрррович! – французисто грассирую, произнесла птица.

У Шмакова закружилась голова, он прислонился спиной к родному мерседесу, обморочно сполз на мать сыру-землю.

2.

Очнулся Петр Петрович ранним, удивительно солнечным утром.

Весело посвистывали синички.

Кисея тумана клочками плыла в можжевельнике.

Шмаков дернул дверь машины, она легко открылась.

В мерседесе было прохладно.

Петр Петрович завел двигатель, включил печку. Теплый воздух благодатно обдал его ноги.

Шмаков оглянулся – вороны след простыл.

Надпись на валуне еле различима.

“От безутешной вдовы и деток, – усмехнулся Петр Петрович. – Во дела!”

Машина, вывернув на третье кольцо, рванула птицей.

Дома, как только Шмаков вставил ключ в скважину замка, ему кто-то открыл.

На пороге горделиво стояла седоватая дама с высокой прической. Густые брови незнакомки гневно свелись:

– Где ты шлялся, паразит? Я не спала всю ночь! Не спали детки! Карл! Всю ночь кар да кар!

Шмаков тряхнул головой, сгинь наваждение, и вошел в родную квартиру.

Да, квартира оставалась несомненно его, только на телевизоре, разинув клюв, сидел огромный ворон, внимательно пялясь на пришельца.

– Кто вы такая? – мужественно дернув кадыком, спросил Шмаков. – Как вы проникли в мое жилище?

– Ну, вот, Карл, – обратилась нахалка к ворону. – Так нализался супостат, родной жены не признает.

– У меня нет жены! – побагровел Петр Петрович. – Вон из моего дома! Самозванка!

– Иди, Петруша, проспись! – у женщины задрожали губы. – Меня не признал! Жену, у алтаря нареченную!

– Кррра! – злорадно заорал ворон.

– Откуда эта птица?! – Шмаков до времени решил не спорить с умалишенной.

– Карлуша! Милый! – возопила страдалица. – Он и тебя, любимца своего, не признал. Может ты и от наших деток откажешься.

– Каких еще деток?

– Которые сейчас в летнем лагере! Совсем мозги пропил, ирод!

Все смешалось в сознании Шмакова. На шатких конечностях он добрел до турецкого дивана, рухнул на него дубовым поленом.

3.

Прошло две недели.

Жизнь Шмакова круто изменилась.

Теперь он приобрел семью, свою ли, чужую – не важно.

Ясно одно – его здесь любили, почти боготворили.

Жена Фекла Максимовна пекла украинские пирожки, оладьи, варила густые свекольные борщи, жарила утей и кур.

Во всех комнатах огромной квартиры Шмакова внушительно пахло доброй едой.

Приехавшие из лагеря детки, Гришутка, Машенька, Ксаночка, Ванечка и Зоя, на шаг не отходили от дорогого папы. Соскучились! То просят кроссворд отгадать, то научить бумажные кораблики мастерить, то пройти пару туров в вальсе-бостоне.

Даже ворон, даже эта поганая птица, и та норовила сесть на плечо Шмакова. Глава семейства поначалу возмущенно отгонял нахалку, но потом привык к пернатой, и даже скучал без нее.

В шоу-бизнесе дела Шмакова пошли на удивление хорошо.

Он организовал приезд в Москву весьма дорогостоящих американских женщин, дерущихся в грязи.

Наклевывался контракт с самим Майклом Джексоном.

Одно только обстоятельство смущало семейного Шмакова.

Он стал всерьез подозревать, что тогда ночью, у валуна, он умер, и теперь живет какой-то причудливой загробной жизнью.

Вечерами Петр Петрович наливал себе рюмочку “Столичной”, садился на пуфик к журнальному столику.

Оглушительно треща крыльями, к нему подлетал Карл.

– Выпить хочешь? – спрашивал Шмаков.

– Кррра! – утвердительно орал Карл.

Шмаков наливал птице огненной воды в золотой наперсток.

Блаженно сощурив черный глаз, ворон вытягивал водку в один присест.

– Рыбкой угощайся! – Шмаков давал другану жирную вяленую корюшку.

Ворон деликатно склевывал угощение, влюблено косясь на хозяина.

– Хоть бы ты мне объяснил, что происходит? – молитвенно вопрошал Шмаков.

– Кррра! – орал ворон.

– Что “кря”?! – передразнивал Шмаков. – Ты у валуна на чистом русском балакал.

Ворон, подобно чечеточнику, щелкал коготками лапок по стеклу журнального столика, глазки его, казалось, виновато мигали.

4.

В одну из полнолунных ночей Шмакову опять не спалось.

Он осторожно выбрался из атласной постели, чтобы не разбудить драгоценную Феклу Максимовну и многочисленных деток (Петр Петрович никак не мог запомнить их имена).

На кухне, сидя на холодильнике “Урал”, мирно дремал ворон.

Порыв ветра распахнул форточку, запахло осенней листвой, дождем.

…Мерседес Шмакова птицей летел по безлюдным улицам.

Ага, так, вот это проселочное ответвление от третьего кольца.

Шмаков, почувствовав дрожь возбуждения в руках, решительно свернул.

Автомобиль, как и в прошлый раз, запрыгал на выбоинах и колдобинах.

Стоп! Вот и валун, внушительный, замшелый.

Петр Петрович барсом кинулся к камню.

Луна щедро, любовно заливала валун призрачным светом.

Но что это?! Надписи не было! Никакой!

Может быть, не тот камень?

Шмаков огляделся по сторонам.

Вот и осина сломленная ураганом. Вон мощный дуб с ершистым вороньим гнездом.

Петр Петрович встал на четвереньки, принялся щупать валун.

От дождя камень стал холодным, скользким, у подножия руку интимно пощекотал мох.

“Тот камень!” – внутренне возопил Шмаков.

Из гнезда на дубе вылетел огромный ворон, спикировал к проселочному гастролеру.

– Кррра! – хрипло заорала птица, опускаясь на плечо Шмакова.

– Ты? Карл?

– Зррравствуй, Петррр Петрррович!

– Но ты же дома!

– Каррр!

– Ах, что б тебя! – Шмаков смахнул дубликат Карла с плеча, нырнул в машину, вжав педаль газа до упора, понесся домой.

“Организовать мега-шоу говорящих воронов?! – шаровой молнией сверкнуло у него в мозгу. – Мюзикл! С бродвейским размахом! Заколотить деньжат мал-мала! А то ведь семья большая. Семь ртов. Почему семь? А Карл? Восемь!”

Капсула 9. НЕВЕСТА ГРИШКИ РАСПУТИНА

1.

Жить в обществе и быть свободным от него нельзя. Эту мысль осознавала собачница с многолетним стажем Елизавета Крючкова, внутренне благословляя общество, которое позволило не только держать ей многочисленных четвероногих друзей, но и вполне достойно зарабатывать на них.

Каждое утро, обычно восхитительное и свежее, она выводила из своей квартиры на Таганке, из Николоямского переулка, целую свору собак.

У нее были: доберманы пинчеры, бульдоги, полубульдоги, русские овчарки, немецкие овчарки, просто тривиальные моськи.

Собачки резво рвались с поводка, то и дело метя янтарной струйкой мочи заборы, мусорные баки, кряжистые деревья, а иногда даже и движущиеся предметы, как-то велосипеды и тихоходные автомобили отечественного производства.

Жизнь Елизаветы Крючковой удалась.

У нее было все!

Квартира в престижном районе, резвые собачки, исправно приносящие от случек и отелов крепкий доходец, прекрасный возраст – 33 года.

Не хватало лишь одного – мужа.

И не то, чтобы не было кандидатов. Были! Лизанька обладала весьма заманчивой наружностью, бабешечка что надо, но вот когда мужья в перспективе попадали в ее уютную квартирку, то случались разные неприятности.

Да, что неприятности!

Почти уголовные деяния!

Парочку претендентов на пост супруга Елизаветы Крючковой собачки попросту загрызли.

Ну, скажем, не совсем загрызли, а похватали.

Но чувствительно, за икры и, прошу простить, за ягодицы.

Какой же жених тут выдержит?

Никакой не выдержит!

Я бы и сам не хотел оказаться на месте этих полоумных женихов.

Но дело даже не во мне, хотя я вам многое мог бы рассказать, а в таинственной, почти ошеломительной истории, происшедшей с Елизаветой Крючковой, можно попросту – Лизой.

2.

Выгуливая, однажды, своих собачек, сучек и кобельков, по пресловутой Таганке, Лиза увидела странное зрелище. Огромного роста мужчина, с черной курчавой бородой, отблескивающей проседью, с расчесанными бровями над пронзительными глазами, вел на поводке целую свору, целую, не побоюсь этого слова, шоблу кошек.

Тут были: и персы, и сибирские мохнатые, и египетские голые, конечно, сиамцы, а также кошки из породы “маркиз”, да и просто дворовые пегие кошки с глумливо улыбающимися усатыми мордами.

Собачки Елизаветы Крючковой, видя такое кошачье вавилонское столпотворение, слегка заволновались и зарычали.

Лиза крепко-накрепко держала поводок.

Но тут чернобородый пришелец повернул к Лизоньке свое чело, и как гаркнет, как лязгнет золотыми зубами:

– Ату их, робя! Жива-а!

Стая кошек без малейшего промедления кинулась на жалкий собачий выводок.

Песики затряслись от страха, завизжали, и вырвав поводок из рук оторопевшей Елизаветы Крючковой, понеслись куда-то вверх к Андроновскому монастырю.

Малиновым звоном ударили колокола.

– Что вы наделали?! – сжимая маленькие, но увесистые кулачки, подступила Лизанька к таинственному незнакомцу.

– Позвольте представиться, – незнакомец приподнял с лохматых и жестких кудрей теннисную шапочку с надписью “ЦСКА”. – Григорий Распутин. Честь имею!

– Как?! – только и нашлась что вопросить бедная Лиза.

3.

Четвероногие друзья Елизаветы Крючковой так и не нашлись. Женщина решила подать на осатанелого старца в муниципальный суд.

А что бы вы сделали?

Ведь ей был нанесен моральный и, что не менее важно, материальный ущерб.

– Лизка, голубка, одумайся, – отговаривали Крючкову мудрые подруги. – У этого мужлана с паранормальными способностями Государственная дума и Совет Федерации в ногах ползают. А сам министр юстиции ему эти самые ноги шампунем “Сибирский ландыш” моет.

– Вы как хотите, – дрожащим голоском произносила Лизанька, – а я все-таки подам в наш родной Таганский суд. Я верю в спасительную слепоту Немезиды.

– Ну-ну, – нукали мудрые подруги. – Смотри, останешься и без квартиры, и без машины. За счастье будешь почитать ночевку на заплеванном Курском вокзале.

– А я к вам буду ходить, – отшучивалась Лиза. – В гости! На ночь!

Подруги, как по команде, вдруг замолкали и уже с подозрительностью, словно в первый раз, рассматривали Елизавету Крючкову, в недавнем прошлом удачливую собачницу, еще вчера крепко стоящую на своих красивых ножках.

4.

И вот в слякотную осень грянул день суда, как водится, беспощадного и, увы, несправедливого.

Подруги были правы – судьи буквально ползали в ногах грозного старца.

Присяжные подносили ему огонек для подкуривания гаванских сигар. Генеральный прокурор бегал в ближайший магазин за пивом “Три слона” для опохмелочки. Адвокат же, взяв на себя прокурорские полномочия, в пух и прах громил Елизавету Крючкову, требуя для нее, в лучшем случае, смертного приговора.

Пришел час оглашения высокого решения Таганского муниципального суда.

– Всем встать! – козлом проорал секретарь с фиолетовым чирьем на носу. – Суд идет!

Все встали.

В зале, давно требующем капитального ремонта, повисла тягостная тишина.

– Учитывая величайшие заслуги Григория Распутина, – поэтическим речитативом изрекла председатель суда, женщина массивная, с агрессивно выдающимся бюстом, – суд постановляет сослать Елизавету Крючкову, лицо без определенного рода занятия и места жительства, на вечное поселение в мордовскую деревню Кокуй. Постановление вступает в силу в зале суда и обжалованию не подлежит.

Лизанька вскрикнула и чуть не упала в обморок.

– Секундочку, – басом пророкотал Григорий Распутин. – Решение суда будет отменено при одном условии.

– Каком же?! – радостно всполохнулась председатель суда, нервно поправляя накрахмаленную манишку.

– При условии, если она выйдет за меня замуж, – паскудно усмехнулся старец.

– Ах, – всплеснула ручками Лизанька, и тут уже решительно упала в обморок.

5.

И вот, увы, настал день свадьбы.

Опять грянули малиновые колокола.

Лизанька под руку с лохматым в проседь Григорием Распутиным идет домой, уже в статусе законной супруги.

Им кто-то под ноги кидает печальные незабудки и веточки вербы.

Лиза идет своя не своя.

“Сегодня ночью убью его!” – думает она, обоняя зловонное дыхание старца.

Пришли в дом Распутина.

Жилище старца поразило Лизу своим великолепием.

Золоченые стулья, мозаичные столы, турецкие диваны, каштановые резные буфеты.

Все это в изобилии!

Парочка бассейнов с подсветкой, с плещущимися там дельфинами, вокруг же все сплошь бюсты олигархов, близких друзей развратного старца.

Откуда-то сверху льется мелодичная башкирская музыка.

С одного пуфика на другой перепархивают страусы, а зал то и дело пересекает золотой кенгуру в шерстяной шапочке с бубоном и с надписью “Спартак-Чемпион”.

– Ну что, по бокальчику Советского игристого и спатеньки?! – пророкотал Григорий Распутин и подмигнул черным глазом помертвевшей Лизе.

Госпожа Крючкова, а ныне уже Распутина, душевно собралась, и не без достоинства наклонила русую голову.

За пазухой Лиза припрятала небольшой, но вполне достаточный для задуманного, ножик, производства завода “Серп и молот”.

6.

Но Григорий Распутин не успел совершить своего темного дела.

Как только он добрался до кровати, он упал в нее, захрапел хмельным молодецким сном.

Лизанька села подле своего суженого и стала его рассматривать.

Печать невероятных мук присутствовала на его мужественном челе.

Жесткая складка раздумий пролегла меж черных с проседью бровей.

В густой бороде запуталась бабочка капустница.

Девушка высвободила бабочку и неожиданно вспомнила из Пушкина: “Но я другому отдана, и буду век ему верна!”

Лиза наклонилась и нежно поцеловала Гришутку.

7.

Тут грянул гром!

Небо разрезали ослепительные молнии!

Словно сам архангел Гавриил подул в свою золотую трубу.

Ливнем обрушился дождь, а когда утих, умолк, на небе вспыхнули – одна! нет, две!! три радуги!!!

Такого Лизанька Распутина, в девичестве Крючкова, еще никогда не видела.

Но что это?!

В кровати перед Лизой лежал не глумливый, истекающий похотью, старец, а прелестный юноша с русыми вьющимися волосами и голубыми очами.

Пошатываясь от счастья, по-дружески оттолкнув налетевшего на нее кенгуру в вязаной шапочке с бубонами, Лиза вышла на балкон с колоннадой и молодыми легкими вобрала пропитанный озоном последождевой воздух.

8.

Вот уже пару-тройку лет чета Крючковых живет душа в душу.

Да-да, Гриша, чтобы в корне переломить жизнь, взял фамилию своей жены.

Теперь от звука своей прежней фамилии – Р-а-с-п-у-т-и-н – он даже испуганно вздрагивает.

Кстати, к супругам вернулись убежавшие от них собачьи и кошачьи табунки.

Кошки и собаки намертво помирились и, беря пример с хозяев, живут, яко голуби с голубицами.

Все хорошо, но одно – решительно плохо!

Ой, плохо!

Госдума и Совет Федераций теперь наотрез отказываются ползать в ногах Григория Крючкова.

Они обосновывают обидный отказ юным возрастом старца с подозрительно вьющимися русыми волосами.

Лиза страшно расстраивается и слегка похудела.

А Григорий, напротив, остается абсолютно незыблем, как гранитный утёс, и говорит, что все это лишь дело времени, не таких через колено ломали, и скоро, не успеешь оком моргнуть, все вернется на круги своя.

И глядя в горящие углями глаза моложавого старца, в это веришь, как в святцы.

Капсула 10. ФИРМА

1.

Он бредил работой.

Найти работу и стать абсолютно счастливым.

И тут он, полунищий интеллигент и мечтатель, Григорий Рокотов увидел на столбе объявление: “Фирма ищет”.

В итоге предложения была указана ошеломительная цифра.

“Сколько развелось кидал?!” – возмутился Гриша, но тотчас спохватился, в его холодильнике ветер гуляет, из пищевых продуктов лишь пачка сомнительных макарон.

На следующее утро Григорий Алексеевич умылся, побрился, поодеколонился “Шипром”, да и бодренько поскакал в вышеозначенную фирму.

Отыскал огромное, но приземистое и мрачноватое здание.

Долго мотался на лифтах и, чертыхаясь, путался в лабиринте бесконечных коридоров, отыскивая комнату № 15-345.

Спросить было не у кого. Здание оказалось гулко пустым.

Наконец, нашел!

В офисном вертящемся кресле сидел маленький, лысый человечек, с золотыми очками на лбу.

– Наниматься? – без симпатии спросил он Гришу.

– По объявлению, – потупился Рокотов.

– Документы! – рявкнул лысый.

Паучьими лапками он долго листал Гришин паспорт, трудовую книжку, военный билет, диплом о высшем образовании.

– Берем! – осклабился наниматель.

– Кто это мы? Как называется фирма?

– Сколько досужих вопросов! – человечек крутанулся на вертящемся кресле, резво вскочил на почти детские ножки, обутые в мокасины. Лодочкой протянул Грише свою лапку. – Позвольте представиться, Синяков. Старший менеджер по работе с персоналом.

– И что мне делать? – Гриша пожал холодные пальцы.

– Не гоните вы коней! – взвизгнул коротышка. – В свое время вас позовут и все объяснят. Трудовую я оставляю у себя. Какое у нас сегодня число?

– Тринадцатое.

– Ну, и отличненько. Зарплату вам положим с сегодняшнего числа. А сейчас пройдите в комнату № 18-537.

Гриша сложил документы и, пошатываясь от смутных предчувствий, побрел в вышеозначенную комнату.

2.

В оной сидела на пуфике роскошная блондинка с распущенными по оголенным плечам волосами. Губы призывно сочились алой помадой.

Блондинка полировала коготки пилкой.

– Григорий Рокотов. Новый сотрудник, – по всей форме отрапортовал Гриша.

Блондинка вспорхнула с пуфика, причем полы платьица с разрезом распахнулись, мелькнули стройные ноги.

– Лиза, – Незнакомка подставила Грише щеку. – Младший менеджер по работе с персоналом.

Странные порядки!

Гриша смущенно поцеловал надушенную щеку, но блондинка вдруг цепко его обняла и впилась ртом в подрагивающие от смущения губы.

Надо отметить, что у Гриши семейная жизнь не заладилась, с женщиной он уж давно не был.

Лиза, меж тем, стремительным рывком расстегнула молнию платья и предстала нагой и прекрасной.

– Ну, возьми же меня, злодей! – с легким похрипыванием приказала Елизавета.

3.

Через пару часов Гриша посетил комнаты №№ 15-305, 17-747, 18-500, 13-656.

Его встречали младшие менеджеры по работе с персоналом – Анжелика, Ольга, Светлана, Глафира.

Одна из них была китаянка, другая монголкой, третья украинкой, а четвертая, и вовсе, негритянкой.

“Что делается, а? – недоумевал Гриша. – И за это еще деньги платят?”

На следующее утро Григорий даже не смотрел на женщин. Пресытился.

Здание опять казалось гулко пустым.

“Григорий Рокотов, срочно пройдите в комнату № 15– 511” – объявил динамик.

В комнате никого не оказалось.

Даже никакой мебели.

Гриша хотел выйти, поискать для разъяснений паукообразного старшего менеджера Синякова, но дверь перед носом автоматически защелкнулась.

А в кабинете становилось душно. Температура заметно поднялась. Казалось, из комнаты выкачивают воздух.

Гришу прошиб пот, страшно захотелось пить.

Но в кабинете не было даже глотка воды.

Что за шутки?

Григорий сорвал мокрую рубашку, стал яростно колошматить дверь.

Никто не отзывался.

Перед глазами расплывались ядовито-радужные круги.

Гриша приготовился к самому худшему.

Безуспешно стал вспоминать хотя бы плохенькую молитву.

Не вспомнил!

Лишь перекрестился судорожной рукой.

Ровно в 18.00 замок щелкнул и дверь открылась.

Григорий опрометью кинулся вон.

4.

Решил больше ни ногой в фирму.

Но дикое безденежье, почти голод, силком поволокли в странную контору.

На этот раз в фирме было столько народу, не протолкнуться.

На всех этажах гудело нечто вроде вечеринки или званого обеда.

Григория угощали поросенком, запеченным в антоновских яблоках, молоками осетра, тушканчиками горячего копчения, зернистой икрой, переливающейся в хрустальном блюде.

С голодухи Гриша набросился с волчьей алчностью.

К нему все время подходили улыбающиеся, хмельные люди. Чокались бокалами с французским шампанским, рюмочками с русской ядреной водкой.

Бочком подошел старший менеджер по работе с персоналом, господин Синяков.

Гриша, обрадовался, хотел с пристрастием допросить о вчерашних издевательствах. Но был уже порядочно пьян, лишь качнулся на ногах и громко икнул.

Синяков шутливо погрозил указательным пальцем:

– А вы, батенька, грибочками закусывайте. Рыжиками!

– Понял! – выкатил остекленевшие глаза Гриша.

Ровно в 18.00 заиграла мелодичная музыка.

Выскочили шустрые, как насекомые, официанты.

Скатерти, со щелканьем в мускулистых руках лакеев, складывались пополам. Столы разом исчезли.

Синяков у гардероба одевал детское пальтецо.

В 18.03 Гриша оказался у ворот мрачноватого здания в полном одиночестве.

Алкоголь кружил голову, но тревога нарастала.

Куда он влип?

Бежать? Остаться?

5.

Грянул день зарплаты.

Святой день!

Гриша заштопал дырявые носки и, бодрым галопом, поскакал в фирму.

В коридоре он столкнулся с Лизой, старшим менеджером по работе с персоналом.

– Привет, Казанове! – Лиза чмокнула Григория в губы.

Декольте ее платья позволяло почти полностью видеть ее голую и прекрасную грудь.

Но не этим сейчас был взволнован Гриша.

– Какой там Казанова, Елизавета Максимовна?! Не до шуток! Мне бы деньги получить…

– Тогда пройдите к господину Синякову, – слегка набычилась Лиза.

Григорий двинулся к комнате № 15-345, но Лиза цепкими пальчиками схватила его за лацкан пиджака.

– А мне с тобой было хорошо! – запунцовела деваха. И хохотнула: – Земляне такие проказники! Страсть!

Не задумываясь о странных словах Елизаветы, Гриша метеоритом понесся к комнате, которая в его судьбе должна была стать золотой жилой.

То, что Григорий увидел в кабинете старшего менеджера по работе с персоналом, господина Синякова, повергло в ледяной ужас.

Синяков ловким движением открутил себе голову, смахнул носовым платком с щек пыль, и сложил в походный рюкзачок.

Но как ни был поражен Григорий, деньги ему показались важнее.

– Мне бы зарплату, – пролепетал Гриша.

Безголовый коротышка быстро вынул из рюкзачка лысую и помертвевшую башочку, привинтил к шее.

– Как это я забыл?! – плаксиво проблеял господин Синяков, нырнул под стол к заветному сейфу, защелкал замками.

– Вот! – Синяков положил перед Григорием три внушительных размеров стопочки долларов. Сплошь сотки! – Довольны?

– Очень!

– А нам пора в дорогу, – дернул уголками губ Синяков. – Соскучился я по Альфа-Барану.

– Счастливого пути! – ошалело промямлил Гриша и задом открыл дверь. И вдруг понял – без ответа на этот вопрос он не сможет уйти спокойно. – А зачем я вам был нужен, господин Синяков?

– Изучение психомоторики гомо сапиенса в паронормальных условиях.

– То есть…

– Мы хотели узнать, сможете ли вы существовать на нашей звезде.

– Ну и?

– Не годитесь.

– Но зачем мы вам?…

– Альфа-Баран вымирает. Пара миллионов лет, и грянет демографический коллапс…

Вдруг здание закачалось.

Из трещин в потолке посыпалась штукатурка.

Господин Синяков открутил голову, утратил видимые очертания, и вместе с рюкзачком превратился в фиолетовый дымок. И – сгинул.

Секунда, и Гриша Рокотов оказался на пустыре, заросшим колючим репейником и лопухами.

Фирма, вместе со зданием, сгинула!

Григорий опасливо ощупал карманы.

Нет, деньги остались!

Гриша пощупал и понюхал сотки.

Баксы что надо!

Не мираж, не фикция!

По скромной прикидке, лет на десять жизни хватит.

Насвистывая мажорную музыку из “Звездных войн”, Григорий двинул к дому, теперь уже доверчиво присматриваясь к объявлениям о приеме на работу, расклеенных на фонарных столбах и глухих заборах.