Текст книги "Русская жена эмира"

Автор книги: Артур Самари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

сахар, и поверь, становиться вкуснее.

Когда их тарелки опустели, Наталья еще о чем-то вспомнила:

28

– У меня есть пластинка с романсами Шаляпина, ее принес мой торговый агент, один

хитрый еврей. Он доставил их из Европы через Турцию и, конечно, стоят больших денег,

но эмир не скупится, и я благодарна ему за это. Он чувствует, что я тоскую по родине.

– Есть вести от твоих родителей?

Наталья рассказала, как ее родителям удалось бежать из России. Нынче они осели на

окраине Парижа – там земля дешевле – и развели большой огород. Правда, найти работу,

говорят, очень трудно.

– Но твой отец коммерсант – не пропадет.

– Самое главное – моей семье уже не грозит опасность, а деньги я найду. Сейчас я

поставлю тебе пластинку.

– Позволь сделать самому. В твоем положении нельзя много ходить.

– Это ошибочное суждение. Напротив, когда я двигаюсь, чувствую себя лучше. Сейчас

мы будем опять танцевать, и прошу тебя, не пей много вина, – уже серьезным тоном

сказала именинница.

– Слушаюсь и повинуюсь, моя Шахерезада, – и Виктор направился к патефону.

По залу разнесся могучий голос Шаляпина.

Они сидели на черном диване и с трепетом в душе слушали великого певца. Его

могучий, чистый голос брал за душу, и уводил их в русский лес, к Волге-матушке или в

зимушке-зиму.

У Натальи на глазах выступили слезы. И в это время открылась парадная дверь.

Вошедший секретарь, тихим голосом сообщил:

– Господин Николаев, вас зовет эмир, – и он так же бесшумно удалился, в своих новых

калошах.

Полковник встал и обратился к даме с легким поклоном.

– Наташа, меня ждут по очень важному делу. Мы скоро придем. Не скучай.

– Я буду ждать. Так хочется еще выпить, потанцевать от души, ну… ладно, иди.

Когда Николаев вошел в кабинет эмира, Даврона уже не было. Пред правителем на

столе лежало открытое письмо. Сам эмир был взволнован, и кажется, был уже полностью

трезвев. Советник опустился рядом с ним.

– Виктор, вот письмо Эссертона. После этого я даже не хочу называть его другом, все

они друзья только на словах или когда им что-то надо от меня.

Обиженный эмир взял письмо, написанное на фарси, и прочитал советнику. Затем

бросил его на столик.

– Алим-хан, успокойтесь, англичане по-своему правы. Они страхуются, а это у их

чиновников в крови. Признаться, резиденция Эссертона – не самое подходящее место.

– Хорошо, в Кашгаре хранить казну опасно, согласен, но разве нельзя через месяц

прислать в Кашгар большой отряд английских солдат и увезти золото в банк Дели?

– Это еще опаснее, чем хранить его у Эссертона. Путь в Индию лежит через несколько

стран и там немало сильных племен, которые непременно нападут на сказочно богатый

караван. Да и вы думаешь, английские солдаты будут стоять насмерть, защищая деньги

чужого царя? А если послать наших солдат, они то же ненадежные, да и в военном деле

еще слабы.

– А ты для чего здесь, ведь я плачу тебе больше, чем своим министрам, – упрекнул эмир

с восмущенным видом. – Научи моих солдат хорошо стрелять.

– Алимхан, не стоит обижаться на мои правдивые слова, не могу я лукавить, как твои

министры. Но боевая армия создается годами – здесь я чуть больше года. Служу тебе по

совести и кое-чему уже научил твоих солдат.

29

– Ладно, не обижайся на меня, я это сказал… сам все понимаешь, – сказал эмир

миролюбиво, ведь сейчас от него многое зависит. – Эх, если б я мог предвидеть, что в

России случиться революция, и что большевики будут угрожать Бухаре, то еще десять

лет назад стал бы готовить свою армию.

– Поверь мне, для хорошей армии и этого срока мало.

– Значит, все происходящее ниспослано мне свыше и надо смириться, – обреченно

вздохнул эмир.

– Алим-хан, нельзя падать духом, нужно искать хоть какой-то выход. Сейчас тебе

нужно думать о дальнейшей судьбе казны. Имея деньги, можно будет со временем

вернуть трон.

– Голова идет кругом. Как надоела эта политика! Я хочу тихой и спокойной жизни.

– Алимхан, нас ждет Наташа. Может, слегка успокоишься, а завтра займемся делами?

– Мне совсем ничего не хочется. Никакая еда не полезет в горло, никакое вино не

сделает меня веселым и даже женщины не помогут. Ты иди к ней один, чтобы совсем не

испортить праздник. Немного поговори с Наташей, она любит, когда с ней говорят по-

русски. Затем проводи ее домой, она уважает тебя как брата. А тем временем я соберу

своих министров и будем думаем о том, как поднять дух народа на случай войны с

большевиками. Надобно сделать так, чтобы уже сегодня наши люди стали ненавидеть

Советы, как чуму. Еще мы освободим народ от многих налогов, чтобы они поверили в

справедливую власть своего эмира и встали на его защиту, не боясь смерти.

– Это трезвая мысль: армия и население должны быть едины и готовы к войне, они

должны верить в свои силы и победу над Советами. Тогда Бухара может, устоит, хотя при

этом жертвы будут велики.

Когда Николаев ушел, с помощью колокольчика эмир вызвал секретаря.

Виктор вернулся в зал, Наташа сидела на диване, продолжая слушать Шаляпина со

слезами на глазах. Увидев Николаева, она улыбнулась. Он опустился рядом и сказал:

«Алим-хан совсем не в духе и не может придти сюда».

– Вероятно, гонец принес дурные вести. Значит, дела у эмира очень плохи?

– Ты права. Я смотрю, за это время ты хорошо изучила его.

– Черт с ним, с этим эмиром, главное, чтобы у нас было все хорошо. Я живу здесь как

птица в клетке и все ради этих проклятых денег. Об этом эмир догадывается, как и о том,

что я не люблю его. Однако это устраивает Алим-хана. Я отношусь к нему как к добряку

и отвечаю взаимностью. Стараюсь развлечь правителя всякими шутками, весельем. Ему

это нравится. Иногда он жалуется, что его жены с ним бесчувственны, вечно молчат, а

порой боятся. И оттого ему скучно с ними.

– Эмир нужен всем. Он нас кормит, и его благополучие – это и наше благосостояние.

Потому нам следует беречь его.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом. Виктор, а твои родители так и не уехали за

границу?

– Последнюю весточку я получил от них полгода назад. Несмотря на мои уговоры,

родители все-таки решили остаться в России. Об этом отец заявил твердо, а он человек

упрямый. Да и мама пишет, что они считают себя уже старыми людьми и не смогут жить

в чужбине. Признаться, в молодости я не понимал родителей и мечтал только о славе,

деньгах, удовольствиях. И вот когда самому стукнуло сорок, стал смотреть на жизнь

иначе. Уже не хочу ни славы, ни этих проклятых войн. Я также сыт приключения, и моей

душе хочется покоя. А вот от денег не откажусь, потому что еще надеюсь создать семью

и жить в большом, уютном доме. И чтоб хозяйкой была там ты.

30

От таких слов глаза Наташи стали совсем счастливыми, и она опустила голову ему на

плечо, тяжело вздохнув.

– Кажется, ты не веришь в такое? – спросил Виктор.

В ответ Наталья лишь пожала плечами.

– Верь, у нас все будет, но пока нужно набраться терпения. Хочешь, потанцуем? –

предложил Виктор.

– Теперь уже не хочется, охота пропала. Давай, посидим рядом, поболтаем, ведь нам это

не часто удается. Интересно, что будет, если эмир узнает о наших связях? Неужели

казнит нас?

– Казнить – это старомодное словечко. Я не знаю, как Алим-хан расправится с нами, но

уверен в одном. Он сделает все, чтоб никто не узнал о таком скандале, иначе народ будет

смеяться над своим правителем. И такую дерзость он не простит никому, ведь его

мужское самолюбия будет просто растоптано.

– Интересно, неужели эмиру никогда не приходило в голову, что между двумя русскими

людьми могут зародиться глубокие чувства?

– Если Алимхан хоть что-то заподозрил бы, то не позволил бы мне входить в твой дом.

Такое право Николаев получил от эмира по просьбе Натальи, которая очень нуждалась в

обществе своих соотечественников. Без сомнения, решиться на такое эмиру было совсем

непросто, ведь он мусульманин и здесь дружеские отношения между мужчиной и

женщиной совершенно немыслимы. Однако Алим-хан верил другу, да и жалел

одиночество своей жены, которую сильно любил и многое ей позволял. Ко всему он

считал себя передовым человеком.

На этот счет Наталья имела иное мнение:

– Эмир считает тебя настоящим солдафоном, пьяницей, которому нет никакого дела до

женщин, и потому не ревнует. Но с другими людьми ведет себя осторожно. Помнишь,

как-то раз к нам приезжал англичанин из Кашгара, Пит. Когда мы с ним беседовали или

просто танцевали вальс, то эмир не сводил с нас пристального взгляда. Тем более что

хорошо выпивший консул становился довольно милым. И после отъезда гостя Алим-хан

отругал меня, что мы долго говорили наедине и также танцевали. И мне пришлось

успокаивать его, что это нормальное общение европейцев и в этом нет ни малейшего

намека на измену.

– И все-таки нам следует быть осторожными, хотя нынче ему не до нас. Наталья, едем к

тебе, сам Алим-хан велел проводить тебя.

– Да, здесь уже делать нечего. Я только заберу свои пластинки.

Дом Натальи стоял неподалеку от резиденции – кирпичный дом в европейском стиле.

Обитатели Арка называли его домом гувернантки, и в самом деле Наталья-ханум, как и

прежде, вела занятия с детьми правителя.

У дома гувернантки, на скамейке, сидели два взрослых солдата с ружьями и оживленно

беседовали. Завидев черную коляску, они вытянулись у дверей.

Из закрытой черной коляски вышел советник, который помог хозяйке дома спуститься

вниз. Солдаты распахнули двери, и офицер с дамой вошли внутрь.

Три комнаты: гостиная, спальня и кабинет были обставлены в европейском стиле, и

ничего здесь не напоминало об Азии. Стены гостиной украшали картины с русскими

пейзажами, а на одной – фотографии ее родителей, сестер и братьев и всей семьи. Там же

стоял массивный диван и два кресла, стеклянный шкаф с посудой и посередине – круглый

белый стол с венскими стульями.

Полковник помог даме опуститься в кресло, и сам сел рядом.

31

– Как все-таки хорошо дома, здесь уютнее, – заметила Наталья, облегченно вздохнув, –

мне даже танцевать захотелось.

– Сей момент, мадам, сейчас закажем музыку! – и Виктор сошел с места и, широко

улыбаясь, заспешил к столику с патефоном, желая угодить любимой женщине. Как

только он опустил иглу, донеслось шипение заигранной пластинки, и по всей комнате

полилась музыка Штрауса. Затем Виктор склонив голову перед дамой, пригласив ее на

танец. Они стали вальсировать медленно, кружась по просторной комнате. Лица

танцующей пары сияли от удовольствия. Наталья так завелась, что во время второго

танца они уже вращались намного быстрее. Но полковник сдерживал ее порыв чувств и

замедлял свои шаги. При этом не раз повторял: «Дорогая, ты не устала? Это тебе не

вредно?» Счастливая дама лишь качала головой. И при новом танце Наталья

почувствовала боль в боку и остановилась, тяжело дыша.

Виктор помог ей лечь на диван, уложив ее ноги удобнее. Сам же сел рядом и стал

гладить ее руки.

– Ну как, боль отпустила? – спросил он.

К Наталье быстро вернулась улыбка.

– Наклонись ко мне, – попросила она, – хочу поцеловать твои сладкие уста.

И губы любовников слились, и еще долго-долго целовались.

– А как бы тебе хотелось назвать ребенка? – затем спросил Виктор.

– Если сын, пусть будет Андрей, по имени его деда. Если девочка – Анастасия.

– Красивые имена, они мне тоже нравятся. Интересно, какое имя предложит ребенку

эмир, хотя понятно, что оно будет мусульманским. Ты говорила с ним об этом?

– Он сказал, что ему все равно. Судя по словам, его это мало беспокоит: «Я человек

государственный и не должен заниматься такими пустяками». Детей у него много и,

видимо, отцовской любви на всех не хватает. Да, Виктор, вот о чем я хотела поговорить с

тобой. Может, прямо завтра мы сбежим отсюда, чего тянуть? У нас уже есть кое-какие

сбережения. Мы не будем бедствовать в Европе, как иные эмигранты.

– Милая, мне тоже здесь надоело, и все же рановато.

– Но ты говоришь, что совсем скоро эмир может потерять власть. Тогда чего нам ждать?

– Если большевики возьмут Бухару, мы уйдем вместе с эмиром и, вероятнее всего, в

Афганистан. Понимаешь, у эмира много золота, и еще какое-то время он будет щедро

платить. Поэтому года два нужно послужить ему и скопить солидную сумму, чтоб в

Европе мы могли открыть свое дело. К примеру, ресторан или магазин. Но для этого и

тебе надо постараться: получить от эмира побольше подарков, желательно золото или

драгоценные камни – их легче вывезти отсюда.

– Зная слабости мужчины, это несложно сделать, – хитро улыбнулась Наталья. – Ты

успокоил меня. Я согласна еще подождать.

– А теперь мне пора. Много дел в штабе. Через два дня я провожу крупные учения с

участием не только пехоты, конницы, но и артиллерии. Такого здесь еще не бывало. За

ними нужен глаз да глаз, чтобы не сорвать учения. То одно забудут, то другое – словно

маленькие дети... Армия – это, прежде всего, дисциплина, а наши мусульмане не

привычные к таким делам.

– Хорошо, иди, чтобы служанка лишний раз не болтала, что ты подолгу

задерживаешься у меня.

ЗОЛОТОЙ КАРАВАН

32

После успешных учений Николаев решил отдохнуть. До полудня Виктор лежал в

железной кровати с толстыми матрасами и читал книгу, которую взял в библиотеке

эмира. Советник жил в лучшей гостинице Бухары, ему выделили две комнаты, где стены

были расписаны в восточном стиле, как в старых миниатюрах: загородные сады, кругом

яркие цветы, олени, птицы – и все это не совсем сочеталось с европейской мебелью. Там,

как обычно, останавливались богатые купцы, коммерсанты и заезжие дипломаты. Но

нынче это заведение почти пустовало. В тот день полковник намеревался устроить у себя

маленькую вечеринку с двумя русскими офицерами и купцом, который уже завозил

товары из Турции. Они были приглашены к шести вечера, и потому Николаев решил

предаться безделью, да и нужно было выспаться, так как подобные вечеринки, с большим

количеством вина и шашлыка, длились до утра.

В постели, под тонким одеялом, Виктор читал роман Дюма «Учитель фехтования», как

вдруг постучались в дверь. «Кто там?» – крикнул полковник по фарси.

– Это Хасан, слуга Его величества, – отозвался тихий голос.

– Что еще случилось? – пробурчал себе под нос советник и открыл дверь в белом

нижнем белье.

– Его высочества, наш славный эмир ждет вас в своем кабинете.

– Передай Его высочеству: явлюсь, как только побреюсь.

Через десять минут в сопровождении двух охранников Николаев уже двигался в

сторону Арка – дворцовой цитадели. По пути у соборной мечети они увидели множество

народу, перед которым выступал какой-то мулла, вернее он истерически кричал,

призывая людей на защиту священной Бухары от неверных: «О, мусульмане, неужели мы

допустим, чтобы эти русские разбойники, дети Шайтана, захватили наш священный

город, дарованный нам самим Аллахом? Конечно, нет и еще раз нет! Один раз наш эмир

уже хорошенько дал им под зад, что бежали они до самого Самарканда. И вот эти

разбойники опять поднимают головы против Бухары. Они хотят прийти сюда и

осквернить наши мечети. Так неужели мы допустим это? Неужели мы позволим, чтобы

они грабили наши дома и насиловали наших сестер, жен, дочерей? В дни революции я

был в Самарканде и все это видел своими глазами. Подобные насилья ждут и священную

Бухару. Чтоб такое безбожье не случилось, есть только один путь: сплотиться вокруг

нашего эмира и выполнять все его указы. Только он знает, как спасти город. Да

здравствует наш эмир – спаситель мусульман! Пусть будут прокляты русские кяфиры!

Смерть русским!» При этих словах мулла гневно размахивал своим посохом, глаза злобно

сверкали.

Упоминания о русских заставили Николаева остановить коня и прислушаться к резким

словам муллы. И вдруг выступающий заметил русского офицера и прервал свою жаркую

речь. Он явно растерялся: все-таки этот человек приближенный самого эмира. Полковник

тоже глядел на него из-под козырька, нахмурив лоб. Николаев был недоволен: этот

малообразованный святоша путает русский народ с большевиками и сеет вражду к его

народу. И в этот миг полковник стал сожалеть, что эта пропагандистская идея исходила

от него самого. Здешние люди не отличают большевиков от русского народа, который сам

страдает от засилья Советов.

Толпа мусульман тоже заметила русского полковника, и все устремили свои злые глаза

на чужака. «Бейте русского, бейте кяфира!» – кто-то крикнул из толпы, и некоторые

двинулись на Николаева, желая взять его в кольцо. Но те не успели. Охрана и сам

полковник вмиг достали свои маузеры из кобуры и стали стрелять в воздух. Это

33

подействовало. Напуганная толпа застыла на месте. И всадники развернули лошадей и

ускакали прочь от мечети.

Это происшествие оставило в душе полковника тяжелое чувство: лучше быть убитым

на поле боя, чем растерзанным толпой фанатиков.

Когда Николаев вступил в кабинете эмира, тот сидел на диванчике и о чем-то усердно

думал, уставившись на ковер под ногами.

– Ваше высочество, звали меня? – обратился полковник.

– А-а, Виктор, друг, ты мне очень нужен, – совсем по-дружески заговорил эмир. –

Садись рядом, надо кое-что обсудить. Друг мой, я всецело доверяю тебе и буду весьма

откровенен. Я получил очень тревожную весть от своего надежного человека, он служит

в правительстве большевиков Туркестана. Через неделю в нашу сторону отправят

несколько поездов с красноармейцами. Неужели это война?! Я хотел бы знать твое

мнение.

– Да, это война. Очевидно, пока они будут стягивать войска к нашим границам. Сейчас

важно установить численность армии и ее вооружение.

– О Аллах, неужели это конец Бухары? И это может случиться совсем скоро. Виктор,

какие у нас шансы?

– Все зависит от того, сколько полков они выставят против нас, но они у них в

Самарканде достаточно сил, чтобы овладеть Бухарой.

Некоторое время эмир молчал и лишь тяжело вздыхал.

– Что ж, на все воля Аллаха, но я хочу поговорить с тобой о другом деле. Сейчас

больше всего меня беспокоит судьба казны Бухары. Времени у нас мало. Надо хоть часть

золото спасти. Я хочу, чтобы ты спрятал ее в горах и составил карту того места. Речь идет

примерно о десяти тоннах – это немало. Разумеется, об этом деле будут знать всего два-

три верных человека. Если ты исполнишь задуманное, я тебя щедро отблагодарю. Этих

денег хватит еще и твоим внукам, если надумаешь обзавестись семьей. А когда мы

изгоним из Бухары большевиков, казна вернется на место. Ты согласен помочь мне?

– Я готов взяться за такое дело, – твердо ответил полковник, которому льстило такое

высокое доверие со стороны правителя, к тому же дело сулило большие деньги.

Такой ответ тронул Алим-хана.

– О, мой старый друг, благодарю тебя, что в столь тяжелые дни ты рядом. Хочешь знать,

почему я выбрал для этого дела именно тебя, а не свою родню? Скажу, не тая. Во-первых,

ты честный офицер. Во-вторых, ты человек не жадный и много денег не нужно – у тебя

нет жены и множества детей. Жаль, что это не могу доверить своей родне. Они могут

проболтаться о месте казны, ведь у каждого из них не один десяток родственников и

каждому надо помочь. Вот тогда они начнут таскать золото, пока там ничего не

останется.

– Что я должен сделать и когда? – спросил Николаев.

– Это не совсем простое дело, – и эмир задумался, прежде чем произнес. – Тебе

придется убрать свидетелей, которые будут сопровождать этот караван. Иначе тайну

никак не сохранить. Но это не означает, что ты сделаешь все своими руками. Для этого у

тебя будут помощники. Ну что скажешь?

Николаев задумался: в такой роли он не представлял себя и был немного растерян.

Нельзя сказать, что ему не доводилось убивать людей, однако то было на войне, и там

был враг. И не убей его – убьют тебя. Сейчас совсем другая ситуация: надо будет

устранить невинных людей. Но, с другой стороны, эмир сулит большие деньги и упускать

такого случая нельзя, решил Николаев. «Подумаешь, отдам приказ застрелить каких-то не

34

известных мне азиатов. Тем более что сей приказ исходит от эмира – это не мое

желание». Размышляя об этом, полковник довольно быстро нашел себе оправдание. «К

тому же, – сказал себе Николаев, – если не сделаю я, то отыщется другой человек. Такова

судьба этих несчастных – тут ничего не поделаешь. Я же не должен упустить такую

возможность… Да, есть еще одно оправдание…» – и тут Николаев понял, что таких

оправданий можно найти еще с десяток. – «К черту совесть! Мне надо думать только о

себе, о Наташе, тем более что эти азиаты буквально недавно были готовы растерзать

меня».

– Алим-хан, я готов исполнить твое поручение.

– Я догадываюсь, как не просто было тебе решиться на такое... Ты думаешь, мне легко,

тем более это мой народ? Да, они невинные люди, но я – правитель этой страны, и

интересы эмирата для меня превыше всего на свете. Я спасаю не личную казну, а

Бухарского эмирата. Мне жалко этих несчастных. К сожалению, род человеческий так

слаб, что лишь единицы смогут удержаться от соблазна не своровать такое количество

золота. Так что пусть тебя не мучает совесть: эти жертвы необходимы. Я не могу

рисковать народным добром, иначе Бухара станет нищей.

– Понимаю тебя: ты хочешь сказать, что война без жертв не бывает.

– Ты нашел удачное сравнение – значит, понимаешь меня верно. Ты рассуждаешь

подобно государственным мужам. Это хорошо. Теперь о тонкостях нашего дела. На

лошадях золото доставите в горы Байсуна и там спрячете в одной из пещер. В этом

караване главным человеком будешь ты. Тебя будут слушаться все, даже начальник моей

охраны Таксынбай, солдаты которого будут охранять груз. А погонщиками в караване

станут дервиши во главе с Давроном – моим верным слугой. Этот человек будет твоим

помощником и исполнит любой твой приказ. Место для захоронения казны подыщет сам

Даврон. В тех горах много пещер. В одной из них спрячете мешки с золотом, и вход

завалите камнями. Эту работу исполнит Даврон, а ты составишь карту.

– Все ясно. Когда мы должны отправиться? – спросил полковник.

– Сегодня же в полночь вы тронетесь в путь. Ни одна живая душа не должна знать о

том, что везет караван, иначе могут напасть.

– А люди, которые будут сопровождать обоз, должны знать о содержимом груза? –

поинтересовался Николаев.

– Что ты! Ни в коем случае, иначе они сговориться между собой и сами захватят

караван.

– Понятно.

– Да, я приготовил для тебя одежду – новенький халат и чалму, чтобы ты походил на

местного купца, который везет товар в Кабул.

Еще около часа они обсуждали подробности этого путешествия, и затем эмир сказал:

– А теперь идем в подвалы казнохранилища: как там идет подготовка.

Когда эмир с советником спустились с крыльца парадного входа, их ждала черная

карета с охраной. Они тронулись по широкой дорожке, между кустами моживельника.

Подземное хранилище находилось недалеко, и вскоре они подъехали к нему в

сопровождении конников во главе с Таксынбаем. Выйдя из кареты, полковник удивился:

вокруг не было ни одного солдата, хотя прежде здесь нес службу целый отряд. Николаев

догадался: их убрали отсюда намеренно, чтобы никто не узнал об отправке золота.

По кирпичной лестнице они спустились вниз к железным воротам. Затем начальник

охраны Таксынбай стал кулаком стучать, и за дверью раздался голос:

– Кто там?

35

– Это я, Таксынбай, живо открывай!

Со скрипом дверь отворилась, и за нею показались два стражника средних лет. Увидев

правителя, они вытянулись в струнку и застыли на месте, пока эмир не прошел мимо.

Большое полутемное хранилище со сводчатыми потолками были увешаны

керосиновыми ламп. Люди в белых штанах и рубахах копошились возле огромных

сундуков и тихо переговаривались между собой. Их было человек десять, они заполняли

золотом хурджуны – двухстворчатые матерчатые сумки. Затем их складывали посреди

помещения. И когда работники подносили туда на плече тяжелые хурджуны, особый

человек прошивал их грубыми нитками и черной краской ставил на полотне номер.

Рядом стоял белобородый учетчик в большой чалме, длинном халате до пола и

карандашом делал записи в тетради. За работой этих людей наблюдал Даврон, который

ходил по хранилищу и строгим голосом давал указания: «Торопитесь, после отдохнете…

Хватит разглядывать монеты, они все равно не ваши».

Увидев эмира и советника, дервиш заспешил к ним навстречу с поклоном.

– Как идут дела, мой верный друг? Успеваете? – спросил эмир и пошел в глубь

помещения, чтобы все увидеть своими глазами.

– Все делается в точности, как вы велели, – доложил дервиш, следуя рядом с государем.

– Думаю, к вечеру управимся.

– Это хорошо, хорошо…

Эмир шагнул к двум работникам, чьи лица блестели от пота. Те сразу утерли мокрый

лоб и застыли перед правителем в поклоне. Это были молодые, здоровые дехкане,

которых Даврон нанял в одном из кишлаков. Они впервые воочию увидели своего

государя. От волнения и страха у них перехватило дыхание, а усталости будто и вовсе не

было.

– Как вам работается, не сильно утомились? – вежливо осведомился эмир.

– Благодарим, Ваше величество, – ответил один из них, едва подняв голову, – разве

можно уставать на работе во благо нашего славного эмира!

Второй, чуть моложе, в знак полного согласия, закивал головой.

– Трудитесь усердно, от чистого сердца, вам доверено государственное дело. Это деньги

всего Бухарского эмирата. Вы должны гордиться тем, что удостоены такой чести.

– О да, конечно, мы будем молиться за нашего великого эмира…

В это время к эмиру заспешил главный хранитель казны, высокий пожилой человек в

ярко красном халате и с толстой книгой под мышкой. Он стал извиняться, что,

увлеченный важной работой, не сразу заметил почтенного правителя.

Эмир сразу заговорил о деле, и тот подтвердил, что сам лично ведет строгий контроль:

каждый хурджун с золотом взвешивается и записывается в книгу учета. И в

подтверждение сказанного раскрыл большую книгу, желая показать цифры. «Не надо, я

верю тебе», – сказал Алим-хан.

Эмир пошел дальше, наблюдая за тем, как работники загребают руками из

потемневшего с годами сундука блестящие монеты и горстями опускают их в хурждуны.

Затем правитель встал возле людей, которые совками выгребали золотой песок из

сундуков и ссыпали его в шелковые мешки.

И тут Алим-хан вспомнил о самоцветах:

– А что вы делаете с драгоценными камнями? Вы их уже упаковали? Там нужен глаз да

глаз.

– Еще нет, Ваше величество. Мы займемся ими в последнюю очередь, и лично сам

уложу их по мешочкам. Разумеется, это будет сделано с участием досточтимого Даврона.

36

– Покажи их мне, я люблю самоцветы.

И казначей подвел эмира к нишам в стене. Там на кирпичных полках стояли железные

ларцы с увесистыми замками – их было более десяти.

– Ну-ка, открой один, где алмазы, – приказал Алим-хан.

Казначей снял со стены связку ключей и быстро исполнил повеление эмира. И едва

крышка ларца открылась, маленькие алмазные камушки заиграли яркими огнями.

– Не правда ли, это безумная красота? – воскликнул правитель, и глаза его заблестели.

Вокруг все закивали головами в знак согласия.

– Очень они красивы, когда их множество, – эмир взял горсть камней в ладонь и

принялся разглядывать. – Жалко, что у нас нет более крупных алмазов. Это мой

любимый камень.

– Позвольте спросить, как быть с золотой посудой, украшениями, ведь они много места

займут? – спросил Даврон.

– Пока не трогайте, их заберем в последнюю очередь.

– Понял вас, мой повелитель.

– Я доволен вашей работой, продолжайте свою работу, а ты, Даврон, проводи нас до

ворот.

Уже у выхода эмир обернулся к своему верному слуге:

– Даврон, к ларцам не подпускай работников, а то не заметишь, как они проглотят

драгоценные камни.

– Мой повелитель, это довольно глупые дехкане, они не додумаются до этого.

Эмир усмехнулся.

– Даврон, я гляжу, ты плохо знаешь людей. Сейчас в голове этих работников только

одна мысль, как бы что-нибудь спрятать.

– В таком случае они могут и золотой песок проглотить, – заметил Николаев.

– Пусть глотают, разве цену песка можно сравнить с ценой алмаза, рубина. Да и песка

много не съешь. Пусть едят, мы от этого не обеднеем.

Когда эмир с советником вышли из подвала, яркие лучи солнечного света ударили в

глаза, ослепив на мгновение.

По дороге во дворец, покачиваясь в коляске, Николаев сказал о своих опасениях:

– Алим-хан, эти работники, вернувшись домой, могут проболтаться о золотом караване,

и люди пойдут за нами следом, чтоб узнать место клада.

– Об этом я уже позаботился: ни один из них не выйдет из хранилища, в том числе и

мой казначей, пока вы не завершите это дело. Вот еще что, ваш караван должен

двигаться только по ночам, а днем будете отдыхать в безлюдной степи. Всячески

обходите стороной кишлаки и пригороды. И еще, перед трудной дорогой надобно тебе

выспаться и отдохнуть. Для этого уже приготовили удобную комнату, там есть все

необходимое. Это рядом с дворцом. Если будет скучно, приходи ко мне в кабинет,

сыграем в нарды, шахматы, – улыбнулся эмир.

Таким образом, Алим-хан дал понять другу, что и ему не дано право покидать Арк. Это

не обидело Николаева, хотя как человек военный не привык к дворцовым играм. Но Азия

несколько изменила его нрав, сделав более гибким.

Друзья вернулись в резиденцию, и эмир пригласил советника в свой кабинет сыграть в

нарды. Ему хотелось отвлечься от важных забот. Отказать правителю было как-то

неудобно. Во время игры они беседовали о политике, о женщинах, вспомнили о годах

учебы в кадетском корпусе в Москве. И после Николаев ушел в комнату для особо

важных гостей, в соседнем здании – гостинице для зарубежных гостей.

37

Охрана советника осталась ждать его в приемной комнате, где имелся кожаный диван.

Толстый хозяин заведения, одетый по-европейски, в светлом мятом костюме, был рад,

что наконец-то у него появился гость. Широко улыбаясь, он повел Николаева по

коридору.

– Вот ваша комната, мой господин. Если буду нужен, на столике лежит колокольчик, -

сказал он гостью и покорно удалился, чтобы не быть назойливым – его предупредили, что

европейцы не любят этого.

Николаев стал разглядывать широкую комнату с белым роялем у большого окна с видом

в зеленый сад. Рядом находился синий камин до потолка. Далее зал украшал шкаф в

стиле «Ампир» и черный диван. Овальный стол в середине комнаты. Виктор был

восхищен, особенно роялем. Он напоминал ему о родном доме, где в гостиной стоял

такой же инструмент, на котором играли его сестра. Виктор сожалел, что в свое время не

освоил рояль.

Затем Николаев сбросил сапоги на ковер, китель – на кресло и вытянулся на плюшевом

диване, хотя была еще вторая комната – спальня. Перед дорогой ему следовало

выспаться, иначе всю ночь будет бороться со сном.

Какое время он лежал с закрытыми глазами – сна все не было. Еще час пребывал в

раздумье, мысленно воображая себе, каким будет это путешествие. Ничего опасного в

этом деле не ожидалось, разумеется, если удастся сохранить полную тайну. Поэтому