Текст книги "Земная империя"

Автор книги: Артур Чарльз Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Глава 12 ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА

Какое-то мгновение экран еще удерживал до боли знакомую картину. Позади Мириссы и девочек виднелась небольшая гостиная с двумя креслами, фотографией деда (даже на снимке он глядел чуть искоса), крышкой люка системы доставки пищи, дверью в родительскую спальню и книжным шкафом с немногими бесценными сокровищами, пережившими два века космических странствий… Все это было вселенной Дункана Макензи, местом, которое он любил и теперь покинул. По сути, оно уже принадлежало прошлому.

Это место находилось всего в трех секундах коммуникационного запаздывания, но Дункану хватало и трех секунд, чтобы ощутить разительную перемену. За десять часов корабль пролетел не более миллиона километров, но чувство отделенности от привычного мира было почти полным. Три секунды вопрос мчался до Титана, три секунды оттуда возвращался ответ, и это превращаю разговор в пытку. И Дункан, и Мирисса успевали забыть, о чем спрашивали друг друга. Все чаще они обрывали фразы на полуслове… пока не умолкли вовсе, с нескрываемым отчаянием глядя друг на друга… Когда сеанс связи кончился, Дункан облегченно вздохнул.

Вплоть до недавнего разговора знания о расстояниях в космосе оставались для него теорией. Вспоминая растерянное лицо Мириссы, Дункан впервые задумался о вполне очевидных вещах. Солнечная система явно создавалась не под запросы человека, и попытки этого дерзкого самоуверенного существа приспособить ее к своим потребностям часто наталкивачись на непреодолимые препятствия. В космосе действовали законы, над которыми человек был не властен. До сих пор Дункан мог мгновенно связаться с любым жителем Титана. Он привык принимать это как должное. А теперь?

«Сириус» даже не вышел за пределы внешних спутников Сатурна мгновенность связи уже исчезла. На целых двадцать дней круг общения Дункана Макензи ограничился пассажирами корабля.

К счастью, чувство оторванности недолго мучило Дункана. В его вынужденной изоляции были свои приятные стороны, включая и свободу от привычного. Дункан не позволял себе забыть, что такая возможность выпадает редким счастливчикам. И пусть время в пути тянется монотонно, без ярких событий, многие его сограждане, не задумываясь, поменялись бы с ним местами. Дункану вспоминалась знаменитая фраза Малькольма. Хотя дед произносил ее совсем по другим поводам, она годилась практически для любой ситуации: «Когда совсем ничего не можете сделать, расслабьтесь и постарайтесь получить удовольствие». Дункан твердо решил получить максимум удовольствия от своего полета на Землю.

И все же усталость сморила его, заставив вернуться в каюту и лечь. Он был не столько утомлен физически, сколько опустошен эмоционально нескончаемыми прощаниями своего последнего дня на Титане. Мозг будоражили вопросы. Все ли неотложные дела он успел завершить? Все ли нужные вещи взял с собой? Весь ли его багаж погружен и надежно размещен? Не забыл ли он кого-нибудь из тех, с кем обязательно должен был попрощаться? Конечно, глупо беспокоиться о подобных вещах, когда корабль стремительно удаляется от родной планеты и скорость удаления каждый час возрастает на двадцать пять тысяч километров. Однако физическая усталость не могла заставить мозг Дункана сбросить бешеные обороты.

Нужно быть настоящим злым гением, чтобы сконструировать койку, на которой невозможно спать в условиях пониженной (с точки зрения землян) гравитации. К счастью, создатели корабля не имели намерений превратить приспособление для сна в орудие пытки. Дункан растянулся на койке. Через полчаса ему удалось расслабиться и существенно замедлить бег мыслей. Он похвалил себя за умение засыпать без вспомогательных средств. Хорошо бы вообще обходиться без электронаркоза. Штука хотя и безопасная, но мешающая утром быстро и окончательно проснуться.

«Ты засыпаешь,– мысленно твердил себе Дункан.– Ты заснешь и будешь спать до самого завтрака. Тебе будут сниться только хорошие сны…»

Увы! Все усилия последних десяти минут пошли насмарку из-за звука, напоминавшего извержение маленького вулкана. Сна как не бывало. Дункан сел на койке. Откуда этот звук? Может, с кораблем что-то случилось? Вскоре он догадался о происхождении звука. Все обстояло куда прозаичнее: какой-то эгоистичный пассажир, которому плевать на чужой сон, решил навестить примыкающий к каюте туалет.

Чертыхаясь, Дункан снова лег и попытался вернуться в прежнее состояние приятной дремы. Напрасные усилия! Его уши наполнились мириадами различных звуков. Похоже, он утратил контроль за частью мозга, занимающейся отсеиванием звуков, и та торопилась собрать их все.

Самым знакомым в этой какофонии было посвистывание работающего двигателя. С ним Дункан сжился еще несколько часов назад. Каждую секунду «Сириус» исторгал сто граммов водорода со скоростью в одну треть световой. Ничтожная, неощутимая потеря массы и вместе с тем – выброс в пространство миллионов гигаватт энергии. В первые века индустриальной революции суммарная мощность всех заводом и фабрик Земли уступала мощности «Сириуса».

Звук корабельного двигателя был достаточно приглушенным и не особо раздражающим. Но его сопровождал целый хор других, куда более назойливых звуков. Откуда исходят все эти «дз-зз», перемежающиеся щелчками, шлепающие «бум -бум-бум» и свистяще-булькающие «буль-буль-пс-ссс»? Наконец, откуда берутся сводящие с ума всхлипывания: «уи-уи уи-уи»?

Дункан ворочался с боку на бок. Не помогало. Пытался накрываться подушками. Никакого результата. Часть высоких звуков подушки еще как-то гасили, низкие же становились лишь сильнее. Вдобавок Дункан обнаружил, что его койка тоже покачивается с частотой десять колебаний в секунду.

Идеальный ритм, чтобы вместо сна вызвать эпилептический припадок!

Через какое-то время к уже знакомым звукам добавился новый. Дункану он чем-то напомнил уроки истории техники, где им рассказывали о двигателях внутреннего сгорания, иллюстрируя рассказ отрывками из старинных фильмов. Но так чихать и фыркать мог лишь мотор, который вот-вот развалится. И потом, откуда в современном космическом корабле взяться двигателю внутреннего сгорания?

Дункан перевернулся на другой бок, и тут его левая щека ощутила воздушную струю, исходящую от вентилятора. Струя была лишь немногим прохладнее воздуха в каюте. Не обрати он на вентилятор внимания, тот благополучно перекочевал бы на уровень подсознания. Нет, Дункан буквально зацепился сознанием за этот проклятый вентилятор, добавив себе раздражения.

За стенкой вновь ожил туалет, огласив пространство бульканьем (правда, не особо громким). Дункан понял: где-то в трубах образовался воздушный пузырь, и теперь даже самый искусный корабельный механик не изгонит его до самого конца полета.

А это еще что? Новый звук заставил Дункана начисто забыть о воздушным пузыре. Хриплый присвист раздавался через неравные промежутки времени, следовательно… Дункан замер в темноте, пытаясь найти объяснение. Раздражение незаметно переросло в тревогу. Может, ему следует связаться с дежурным и сообщить о странных звуках?

Дункан все еще крутил в мозгу эту мысль, когда внезапное изменение тональности и громкости звука наконец подсказало ему источник его происхождения. Выругавшись сквозь зубы, Макензи-младший приготовился к новым терзаниям бессонной ночи.

На соседней койке храпела доктор Чан…

Его осторожно трясли за плечо.

– Дай поспать,– проворчал Дункан, забыв, что находится не дома.

Но внутренняя сила вытолкнула его из сна. Дункан от крыл глаза, щурясь по сторонам.

– Советую поторопиться, иначе вы опоздаете на завтрак,– сказала ему доктор Чан.

Глава 13 САМОЕ ДЛИННОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

– Говорит капитан корабля. В течение ближайших пятнадцати минут наш корабль будет производить окончательную регулировку скорости вне плоскости эклиптики. Это позволит вам в последний раз полюбоваться Сатурном. Мы ориентируем корабль таким образом, что планета будет видна в иллюминаторы зала Б. Спасибо за внимание.

«И тебе спасибо»,– мысленно поблагодарил капитана Дункан. Пройдя в зал Б, он решил, что поторопился с благодарностью. На этот раз (вероятно, не без подсказки со стороны экипажа) там собралось слишком много пассажиром Дункан все же сумел занять неплохое место, хотя и стоячее

Путешествие только началось, а Сатурн уже вчетверо уменьшился в размерах и сейчас был лишь в два раза крупнее Луны, наблюдаемой с Земли. Но зато теперь его можно было наблюдать во всем великолепии. «Сириус» находился на несколько градусов выше планетарного экватора, что позволяло увидеть все кольца Сатурна. Концентрический ряд тонких серебристых колец казался искусственным образованием. Да же не верилось, что их строил сам Космос и строительными материалами ему служили миры. При беглом взгляде кольца казались плотными, однако, присмотревшись, Дункан заметил, как сквозь них просвечивает поверхность Сатурна. Желтоваиый свет гигантской планеты резко отличался от безупречной белизны колец. От экватора Сатурна до колец было примерно сто тысяч километров, и их тень, покрывающая экватор, могла скорее показаться грядой необычайно темных облаков, нежели тенью, имеющей космическое происхождение.

Сосредоточившись, Дункан различил помимо двух основных колец не менее дюжины других, чьи границы определялись по резким перепадам яркости между соседними частями Кольца Сатурна открыли еще в семнадцатом веке [9]  [9]
  В 1659 г. голландский астроном и математик Христиан Гюйгенс, используя мощный (для того времени) телескоп, выяснил, что «компаньон» Сатурна на самом деле является тонким плоским кольцом, опоясывающим планету, но не касающимся ее. Гюйгенс также открыл самый крупный спутник Сатурна – Титан. Начиная с 1675 г. изучением планеты занимался итало-французский астроном Джованни Кассини. Он заметил, что кольцо состоит из двух колец, четко разделенных видимым зазором – так называемой щелью Кассини, а также открыл еще несколько крупных спутников Сатурна.


[Закрыть]. С тех пор коллеги доктора Чан пытались выяснить их строение. Было известно, что кольца образованы миллиардами космических частиц, удерживаемых притяжением многочисленных спутников Сатурна, однако подробности этого явления до сих пор оставались невыясненными.

Но даже основные кольца не были однородными. Например, на внешнем кольце наблюдалась некоторая пятнистость, а на восточной оконечности ясно просматривалась светлая область. Что это? Новый спутник, который вот-вот родится, или последние остатки существовавшего когда-то?

Эти вопросы Дункан в самых вежливых выражениях задал своей соседке по каюте.

– Ученые рассматривают обе гипотезы,– ответила доктор Чан.– Мои исследования говорят в пользу первой. При удачном стечении обстоятельств через несколько тысяч лет у Сатурна появится новый спутник.

– Не могу согласиться с вашим утверждением, доктор,– вступил в разговор другой пассажир.– Это всего лишь статистическая флуктуация плотности частиц. Довольно распространенное явление, которое редко длится больше нескольких лет.

– Сказанное вами справедливо для объектов меньшей величины. Но здесь нарастание концентрации протекает слишком интенсивно. И – учтите это – вблизи края кольца Б.

– Вы забыли об анализе проблем Януса, сделанном Вандерпласом…

Ученая перепалка почему-то напомнила Дункану сцену из старинного вестерна. Правда, вместо револьверов доктор Чан и ее оппонент схватились за портативные компьютеры и, бормоча математические термины, отошли в дальний конец зала. То, что они вряд ли когда-нибудь снова окажутся в окрестностях Сатурна, их не волновало. Научная истина была важнее.

– Говорит капитан корабля. Мы завершили регулировку скорости и сейчас проводим переориентацию корабля относительно плоскости эклиптики. Надеюсь, вы не упустили возможность полюбоваться Сатурном. Когда вы вновь увидите эту планету, корабль будет уже очень далеко от Сатурна.

Переориентация не сопровождалась никакими ощутимыми проявлениями. Сатурн и его кольца начали опускаться вниз. Пассажиры, находившиеся возле самых иллюминаторов, выгнули шеи, стремясь в последний раз насладиться удивительным зрелищем. Вскоре послышались разочарованные возгласы: Сатурн ушел из поля видимости, скрывшись за «зонтом», защищающим корабль от случайных боковых выбросов радиации. Свет от этих выбросов был нестерпимо ярким, сравнимым со вспышкой сверхновой. Долей секунды хватило бы, чтобы навсегда лишить человека зрения, а несколько секунд соприкосновения с радиацией такого уровня вызывали смерть.

Теперь «Сириус» держал путь к центру Солнечной системы. Никакой аппаратуры заднего обзора на корабле не существовало. Капитан был прав: когда им снова доведется наблюдать Сатурн, далеко не все пассажиры сумеют найти планету среди сверкающих звездных точек.

Еще через день, двигаясь со скоростью трехсот километров в секунду, «Сириус» миновал последний сатурнианский «верстовой столб» – Мнемозину. Ее гравитационное поле уже не могло увести корабль с орбиты. Диаметр самого дальнего спутника Сатурна всего пятнадцать километров, однако Мнемозине принадлежат два скромных рекорда. У нее самый долгий период обращения вокруг Сатурна– 1139 дней, при среднем расстоянии в двадцать один миллион километров. Второй рекорд Мнемозины – самый длинный день, продолжающийся 1143 земных дня. Хотя очевидно, что оба факта как-то связаны, приемлемого объяснения для этой связи не найдено.

По чистой случайности «Сириус» прошел менее чем в миллионе километров от крошечной Мнемозины. Вначале даже в мощном корабельном телескопе она была не больше светящейся точки. Затем Мнемозина выросла до размеров земного полумесяца; появились различимые полосы света и тени, обозначились кратеры. Вид был вполне типичным для каменных спутников «меркурианского» типа – в отличие от ледяных шаров вроде Мимаса, Энцелада и Тефии. Дункана эта планетка интересовала не только как последний «верстовой столб» на дороге к Земле.

Уже несколько месяцев на Мнемозине находился Карл. Он влился в состав Совместной службы по изучению внешних спутников (ССИВС). Группа ученых Земли и Титана работала долгие годы, методично обследуя один спутник за другим. Общая исследованная площадь приближалась к миллиону квадратных километров. Поначалу ССИВС критиковали за высокую стоимость работ, однако у ученых был веский контраргумент: одно тщательное обследование обходится гораздо дешевле, чем несколько фрагментарных. ССИВС обещала, что после их работы дополнительных экспедиций не понадобится. Фраза звучала красиво и убедительно, хотя Дункан сомневался в выполнимости этого обещания.

Полумесяц Мнемозины превратился в полную луну, затем, как и Сатурн, стал сползать вниз. Может, послать Карлу короткое приветственное сообщение? Подумав, Дункан решил этого не делать. Скорее всего, его искреннее намерение Карл счел бы издевкой.

Через несколько дней Дункан вполне освоился с корабельным распорядком, который вначале казался ему весьма запутанным. Позже он убедился: никакой путаницы нет. Просто столовая (так гордо именовали помещение, примыкающее к кафетерию) могла одновременно вместить лишь треть пассажиров. Поэтому ежедневно в течение девяти часов сто пассажиров ели в столовой, а остальные двести либо думали о предстоящей еде, либо ворчали насчет качества уже съеденной пищи. Это серьезно осложняло жизнь корабельного эконома, отвечавшего по совместительству за устройство коллективных развлечений. Не помогало и то обстоятельство, что большинство пассажиров не были настроены развлекаться

К числу прочих событий, разнообразящих скуку корабельной жизни, относились получасовые выпуски новостей с Земли. Их передавали в восемь утра с повторением в десять. Вечерний выпуск начинался в семь и повторялся в девять. В начале полета новости приходили с полуторачасовым опозданием, но постепенно разрыв сокращался. Когда корабль выйдет на промежуточную орбиту в тысяче километров от Земли, разрыв исчезнет совсем, и тогда по сигналам точного времени можно будет смело проверять часы. Пассажиры, привыкшие не обращать внимания на эти сигналы, рисковали пропустить свою очередь в столовой.

Крошечная корабельная библиотека насчитывала миллионы томов художественной и специальной литературы, большинство музыкальных шедевров всех эпох и направлений, а также внушительную подборку фильмов. Но ее теснота! Если усадить всех вплотную, помещалось всего десять человек. Правда, не все пассажиры туда и стремились. Тесноту библиотеки отчасти компенсировали два ежевечерних киносеанса, проводившихся в главном зале. Старший эконом, ведавший просмотрами, клятвенно утверждал, что выбор фильмов производится самым демократическим образом – на основе тайного голосования. Фильмотека корабля содержала почти все шедевры киноискусства, начиная со времени создания кинематографа. Впервые в жизни Дункан увидел чаплиновские «Новые времена», мультфильмы знаменитого Диснея, «Гамлета» с Лоуренсом Оливье, «Песню дороги» Рея [10]  [10]
  Сатьяджит Рей (1921-1992) – индийский режиссер. Упомянутый фильм (его второе название «Пагер Панчали») создан под впечатлением традиций итальянского неореализма в кино.


[Закрыть], «Наполеона Бонапарта» Стэнли Кубрика, «Моби Дика» Шимановского [11]  [11]
  Скорее всего, режиссер Шимановский придуман автором. На момент написания романа (1975) существовало две экранизации «Моби Дика», созданных в 1930 и 1956 гг., и ни в одной из них не фигурирует фамилия Шимановского.


[Закрыть]и много других старинных фильмов, которые не знал даже по названиям. Но особой популярностью у пассажиров пользовался сборник «Если сегодня вторник, значит – мы на Марсе». Туда входили отрывки из фантастических фильмов, созданных задолго до начала освоения космоса. От смеха пассажиры сползали со стульев. Трудно было поверить, что в свое время этот сборник запретили показывать на борту космических кораблей. Какой-то бюрократ, начисто лишенный чувства юмора, решил, что сюжеты с ошибочной посадкой не на ту планету могут испугать особо чувствительных пассажиров. В действительности реакция была прямо противоположной: люди смеялись до упаду.

Но Дункан вовсе не собирался проводить дни полета в безделье и поисках развлечений. Как и все Макензи, он отличался повышенным чувством ответственности и потому уже на второй день решил заняться делом.

Занятий у него было три: одно физическое и два умственных. Первое выполнялось под строгим надзором корабельного врача. Дункан решил максимально приспособиться к Земному тяготению. Далее, он поставил себе целью как можно больше узнать о жизни на современной Земле, чтобы по прибытии туда не выглядеть «деревенским родственником». Третьим занятием была подготовка его благодарственной речи или, по крайней мере, ее детальных тезисов, которые, если понадобится, он потом сможет подкорректировать.

Адаптироваться к земному тяготению помогали традиционная центрифуга и сравнительно новое устройство, называемое гоночной дорожкой. Два ежедневных сеанса вращения на центрифуге длились по пятнадцать минут каждый. Эту процедуру не любил никто: даже самая лучшая музыка не могла скрасить скуку вращения в маленькой кабинке, где руки и ноги лежащего постепенно наливались свинцом. Зато гоночная дорожка так нравилась пассажирам, что действовала круглосуточно, и некоторые энтузиасты старались получить дополнительное время.

Пассажиров, конечно же, привлекала новизна этого вида тренировки. Ну кто ожидал увидеть в космосе велосипед? Дорожка представляла собой узкий туннель вокруг корабля. Чем-то этот туннель напоминал старинный ускоритель элементарных частиц, но только внешне. Здесь живые «частицы» разгонялись самостоятельно.

Каждый вечер перед сном Дункан садился на один из четырех велосипедов и начинал свой путь по шестидесятиметровому туннелю. Поначалу он не спешил, проезжая все расстояние за полминуты, а затем постепенно увеличивал скорость. Велосипед все выше и выше поднимался по стене туннеля, пока, достигнув максимальной скорости, не оказывался почти под прямым углом к полу. Одновременно Дункан чувствовал, как возрастает вес его тела. Велосипедный спидометр имел двойную градуировку, показывая не только скорость, но и доли земного тяготения. Скорость в сорок километров в час (десять кругов в минуту) была эквивалентна единице земной гравитации. После нескольких дней тренировок Дункан уже мог без особых усилий выдерживать такую скорость в течение десяти минут. К концу полета он должен научиться ездить с этой скоростью неограниченное время. Дункан постоянно напоминал себе, что на Земле ему придется жить в условиях такого тяготения.

Гонки по туннелю становились еще увлекательнее, когда Дункан был там не один, и в особенности – когда велосипедисты двигались на разных скоростях. Хотя правила строго запрещали обгон, Дункан не мог отказать себе в этом волнующем удовольствии. Помимо достигнутых результатов он получил и небольшой сувенир в виде средневекового пергаментного свитка, где в старинной витиеватой манере было написано: СИМ УДОСТОВЕРЯЕТСЯ, ЧТО Я, ДУНКАН МАКЕНЗИ, ЖИТЕЛЬ ГОРОДА ОАЗИС-СИТИ НА ПЛАНЕТЕ ТИТАН, ПРОЕХАЛ НА ВЕЛОСИПЕДЕ ОТ САТУРНА ДО ЗЕМЛИ СО СРЕДНЕЙ СКОРОСТЬЮ 217420 КИЛОМЕТРОВ В ЧАС.

Интеллектуальная подготовка к жизни на Земле занимала у Дункана гораздо больше времени, хотя и не была столь утомительной. Он неплохо знал терранскую историю, географию и текущее положение дел. Однако до сих пор все эти знания представляли лишь теоретический интерес и почти не касались его лично. Земля была слишком далека от Титана не только астрономически, но и психологически. Теперь «колыбель человечества» приближалась со скоростью пятьдесят миллионов километров в сутки.

Даже на «Сириусе» преобладали терранцы – пассажиров с Титана было всего семеро. Сам того не желая, Дункан постоянно находился под влиянием и воздействием иной культуры. Он поймал себя на том, что стал все чаще исползовать чисто терранские фразы и обороты речи, произнося их слегка нараспев. Такая интонация сейчас господствовала на Земле, что объяснялось большим количеством слов китайского происхождения. И все же Дункана беспокоило, что его родной мир становился для него все более и более нереальным. Если так будет продолжаться, он еще до конца полета станет наполовину терранцем.

Дункан смотрел множество фильмов о разных уголках Земли, слушал выступления и дебаты наиболее известных политиков, пытался понять основные тенденции в современной культуре и искусстве. Словом, делал все, чтобы не выглядеть дремучим варваром с задворков Солнечной системы. Устав сидеть перед экраном, Дункан принимался листать объемистый путеводитель карманного формата, оптимистично озаглавленный «Земля за десять дней». Ему очень нравилось проверять почерпнутые оттуда знания на пассажирах «Сириуса», следя за их реакцией. Иногда Дункану отвечали недоуменным взглядом, порою – чуть снисходительной улыбкой. Но все, кого он спрашивал, были с ним очень вежливы. До сих пор утверждения о врожденной вежливости терранцев Дункан считал одним из старинных стереотипов. Теперь он убеждался: этот стереотип складывался не на пустом месте,

Конечно, было бы абсурдно мерить одной меркой полмиллиарда жителей Земли. Даже три сотни пассажиров «Сириуса» во многом различались. И тем не менее часть теоретических представлений Дункана (и даже некоторые из его предрассудков) вполне подтвердились. Большинство терранцев, сами того не сознавая, действительно обладали чувством превосходства. Поначалу Дункана это раздражало, однако, поразмыслив, он пришел к выводу, что несколько тысячелетий исторического и культурного развития вполне оправдывают такое чувство.

Пока было слишком рано пытаться ответить на вопрос, не дававший покоя другим планетам Солнечной системы: «Находится ли Земля в состоянии упадка?» В манерах и поведении пассажиров корабля не наблюдалось и следов изнеженной чувствительности, в которой так часто обвиняли терранцев. Правда, по этим людям вряд ли можно было судить обо всех терранцах. В столь дорогие путешествия отправлялись либо ученые, за которых платили университеты и научные центры, либо люди состоятельные. Иными словами – не самые заурядные личности.

Дункан решил не торопиться с выводами. Сначала нужно добраться до Земли и познакомиться с ее жителями. Исследование обещало стать весьма интересным, если, конечно, у Дункана хватит времени и средств.