Текст книги "Пески Марса. [Перевод (полный) Н.И. Яньков]"

Автор книги: Артур Чарльз Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Ошибка, которую сделал Гибсон вместе со многими другими писателями в 50-е и 60-е годы, заключалась в предположении, что не будет принципиальной разницы между космическими и морскими кораблями и между людьми, которые будут ими управлять. Конечно, параллели были, но их было гораздо меньше, чем контрастов. Причина была чисто технической, и ее следовало предвидеть, но популярные писатели середины века пошли по легкому пути и попытались использовать традиции Германа Мелвилла, там где они совершенно не годились. Ведь техническая подготовка экипажа космического корабля предусматривала гораздо более высокий уровень, чем даже тот, который требуется в авиации, не говоря уже о флоте.

 Так, Норден провел пять лет в училище, три года в космосе и еще два года в колледже по новейшей теории астронавтики, прежде чем получить свою нынешнюю должность.

Мало игр развивающих ловкость и координацию движения, в которые можно играть в космосе, поэтому долгое время играли в карты и шахматы, пока какой-то хитроумный англичанин не решил, что полет дротиков будет очень эффективен в отсутствие гравитации. Расстояние между метателем и доской было увеличено до десяти метров, но в остальном игра все еще подчинялась правилам, выработанным веками в атмосфере пива и табачного дыма  английских пабов.

Гибсон  и доктор Скотт сражались в дартс. Весь остальной экипаж, за исключением отсутствующих Бредли и юнги, и уткнувшегося в книгу Маккея, наблюдал за игрой.

Гибсон был очень доволен, обнаружив, что у него довольно хорошо получается. Ему почти всегда удавалось победить Скотта, несмотря на изощренную технику противника, а может быть и благодаря ей. Техника состояла в том, чтобы осторожно установить «стрелку» в воздухе, затем отплыть на два метра назад, прищуриться и с наскоку ловко шлепнуть по ней.

Скотт оптимистично нацеливался на утраивающую двадцатку, и тут  в комнату вплыл Брэдли, держа в руке бланк:

– Не поверите, – сказал он своим мягким, тщательно модулированным голосом, – но за нами погоня.

Все уставились на него. Первым пришел в себя Маккей.

– Пожалуйста, объяснись, – чопорно сказал он.

– «Марк III», ракета-перехватчик, сломя голову гонится за нами, только что стартовала со Станции один и должна нагнать нас в четыре дня. Они хотят, чтобы я поймал «Марк III» с помощью нашего радиоуправления, когда он будет проходить мимо, но это вряд ли удастся, – судя по всему он  пройдет более чем в ста тысячах километров от нас.

– А что? Кто-то забыл свою зубную щетку?

– Похоже, он везет срочные медикаменты. Вот, док, взгляните сами.

Доктор Скотт внимательно изучил послание.

– Очень интересно. Они думают, что у них есть противоядие от марсианской лихорадки. Это сыворотка, ее изготовили в Институте Пастера. Они, должно быть, очень уверены в ней, если пошли на все эти хлопоты.

– Ради всего святого, что такое «Марк III», не говоря уже о марсианской лихорадке? Ничего не понимаю. Может кто-нибудь мне объяснит. – Не выдержал Гибсон.

Доктор Скотт ответил прежде, чем кто-либо успел открыть рот.

– Марсианская лихорадка – это не совсем марсианская болезнь. По-видимому, она вызывается земным организмом, перенесенным нами туда, и который любит новый климат больше, чем старый. Это как малярия: люди не часто умирают от нее, но экономические последствия очень серьезны. В год процент потерянных человеко-часов…

– Большое вам спасибо. Я понял. А ракета-перехватчик?

Хилтон плавно влился в разговор:

– Просто маленькая, радиоуправляемая, высокоскоростная, автоматическая ракета. Используется для перевозки срочных грузов между космическими станциями, или для погони за космическими кораблями, когда они что-нибудь забывают дома. Когда она будет в радиусе действия радиолуча, то возьмет наш пеленг и направится к нам. Эй, Боб, – вдруг сказал он, повернувшись к Скотту, – почему они не отправили перехватчик прямо на Марс? Он мог бы добраться туда быстрее нас.

– Потому что его маленьким пассажирам это бы не понравилось. Мне придется создать для них несколько культур, в которых они будут жить, и, как няньке, ухаживать за ними. Я в этом не специалист, но думаю, смогу вспомнить некоторые вещи, которые делал в Сент-Томасе.

– А неплохо бы, – попытался пошутить Маккей (с ним это случалось редко),  – нарисовать на «Аресе» Красный Крест снаружи.

Гибсон глубоко задумался.

– Я считал, – сказал он после паузы, – что жизнь на Марсе  является здоровой как физически, так и психологически.

– Вы не должны верить всему о чем вещают средства массовой информации, – протянул Брэдли. – Не понимаю, зачем кому-то вообще понадобилось лететь на Марс. Он плоский, холодный, полный жалких полуголодных растений, похожих на что-то из Эдгара Аллана По. Мы вложили туда миллионы и не получили ни пенни обратно. Каждый, кто отправляется туда по собственной воле, должен пройти обследование у психиатра. Не обижайтесь.

Гибсон только дружелюбно улыбнулся. Он научился не принимать всерьез циничные высказывания Брэдли (примерно на девяносто процентов он был уверен, что это напускное), но никогда он не был до конца уверен, что тот только притворяется оскорбляющим. Тут, в кои-то веки, капитан Норден проявил власть, скорее не для того, чтобы поставить на место своего подчиненного, а для того чтобы высказываемые им тревога и уныние не просочились в печать. Он бросил на офицера-электронщика сердитый взгляд:

– Я должен вам сказать, Мартин, – что хотя мистер Брэдли и не любит Марс, он одинаково плохо относится и к Земле, и к Венере. Так что не позволяйте его мнению угнетать вас.

– Не позволю, – засмеялся Гибсон. – Но есть одна вещь, которую хотелось бы уточнить.

– А это что такое? – с тревогой спросил Норден.

– Неужели мистер Брэдли относится к мистеру Брэдли так же «плохо», как и ко всему остальному?

– Как ни странно, да, – согласился Норден. – Это показывает, что по крайней мере одно из его суждений верно.

– Туше, – пробормотал Брэдли, на этот раз растерявшись. – Я удалюсь глубоко возмущенный и буду сочинять подходящий ответ. А  ты, Мак, рассчитай координаты ракеты, я хочу знать, когда она должна войти в зону досягаемости нашего радиомаяка?

– Хорошо, – рассеянно сказал Маккей. Он снова был глубоко погружен в Чосера.

 Глава 4.

В течение следующих нескольких дней Гибсон был слишком занят своими делами, чтобы принимать активное участие в  жизни «Ареса». Совесть заела его, как это всегда бывало когда отдых продолжался больше недели, и он снова усердно писал.

Пишущая машинка была вытащена из его вещей и теперь занимала почетное место в маленькой каюте. Повсюду валялись листы рукописи, приклеенные, чтоб не разлетались, скотчем. Особенно неудобно было с копиркой, которую затягивало в вентиляционную решетку, но Гибсон уже освоил приемы жизни в условиях невесомости. Это было удивительно, как скоро они стали частью его повседневной жизни.

Гибсону было трудно запечатлеть свои впечатления о космосе на бумаге, нельзя было просто сказать: «космос ужасно велик» и на этом остановиться. Взлет с Земли подверг его мастерство величайшему испытанию. На самом-то деле он излагал все как оно и было, но любой, кто читал его драматическое описание Земли проваливающейся под воздействием столба газов взлетающей ракеты, конечно же, никогда не догадается, что писатель находился тогда в состоянии блаженно-бессознательного состояния, за которым быстро последовало состояние далеко не блаженного сознания. Как только была готова пара статей, которые должны были на некоторое время успокоить Руф (она тем временем прислала еще три радиограммы каждая суровей предыдущей), он отправился на «север», в узел связи.

Брэдли взял листки с заметным отсутствием энтузиазма.

– Полагаю, теперь это будет происходить каждый день, – мрачно сказал он.

– Я надеюсь на это, но боюсь, что нет. Все будет зависеть от моего вдохновения.

– Здесь, наверху страницы 2, по-моему слишком много восклицательных знаков.

– Превосходно, я очень их люблю.

– Ты написал «центробежный» на странице 3, где должно быть «центростремительный».

– Раз уж мне платят за слово, то не кажется ли тебе, что с моей стороны было великодушно использовать такие длинные слова?

– На странице 4 есть два последовательных предложения, начинающихся с «и»…

– Послушай, ты собираешься послать эту чертову дрянь или мне придется сделать это самому?

Брэдли усмехнулся:

– Я бы хотел посмотреть, как ты это сделаешь. А если серьезно, то я должен был предупредить тебя, чтобы ты использовал черную ленту. Синяя не так контрастна. Пока аппарат справляется, но отлетим подальше и четкость сигнала будет недостаточна.

Говоря все это, Брэдли вкладывал листы в лоток автоматического передатчика. Гибсон зачарованно наблюдал, как они один за другим исчезают в пасти машины и появляются через пять секунд в проволочной корзине с другой стороны. Странно было думать, что его слова теперь несутся сквозь пространство непрерывным потоком, удаляющимся почти на миллион километров каждые три секунды[13]13
  Скорость радиоволн в пустоте, в том числе и света, равна приблизительно триста тысяч километров в секунду. Поэтому за три секунды сигнал проходит девятьсот тысяч километров. Что ж, примерно миллион.


[Закрыть].

Он собирал свои листки, когда где-то в джунглях циферблатов, переключателей и измерительных панелей, занимавших практически всю стену маленького кабинета, раздался зуммер. Брэдли бросился к одному из своих приемников и с огромной скоростью принялся делать непонятные вещи. Из громкоговорителя послышался пронзительный свист.

– «Марк III» наконец-то в пределах досягаемости, – сказал Брэдли, – но я бы сказал, что он промахнется на сто тысяч километров.

– А что мы можем с этим поделать?

– Очень немного. Я включил наш собственный радиомаяк, и если ракета поймает наши сигналы, то она автоматически направится к нам и подойдет на расстояние нескольких километров.

– А если не поймает?

– Тогда просто улетит за пределы Солнечной Системы. Она движется достаточно быстро, чтобы удрать от Солнца, и мы тоже, если уж на то пошло.

– Это очень веселая мысль. Сколько времени это займет у нас?

– Времени на что?

– Чтобы покинуть систему.

– Возможно, пару лет. Лучше спроси у Маккея. Я не знаю ответы на все вопросы – я ведь не персонаж из твоих книг!

– Может быть, ты еще им станешь, – угрожающе сказал Гибсон и удалился.

Приближение ракеты оживило жизнь на борту «Ареса». Что не могло не радовать. Ведь как только прошел восторг первых дней, космическое путешествие стало однообразными. Все будет по-другому в будущем, когда лайнер будет переполнен жизнью, но  сейчас его безлюдье удручало.

Тотализатор организовал доктор Скотт, банк  держал Норден. Расчеты Маккея показывали, что «Марк III» промахнется на сто двадцать пять тысяч километров (плюс-минус тридцать тысяч). Большая часть ставок была сделана вблизи этого наиболее вероятного значения, но некоторые пессимисты, полностью не доверяя Маккею, поставили на двести пятьдесят тысяч километров. Ставки делались не на наличные, а на гораздо более полезные товары, такие как сигареты, конфеты и другие предметы роскоши. Поскольку  вес багажа экипажа был строго ограничен, это было гораздо более ценным, чем дензнаки, эти жалкие листочки бумаги с цифрами на них. Маккей даже поставил на кон бутылку виски и оговорил себе привилегию, что его ставка действует с точностью плюс-минус  двадцать тысяч километров. Он объяснил, что сам никогда не пьет эту дрянь, а просто везет ее своему соотечественнику на Марс. Соотечественник, большой любитель виски, не может достать подлинный товар, но он и не настолько большой любитель, чтобы из-за этого слетать в Шотландию. Никто Маккею не поверил, что было несправедливо, поскольку история была более или менее правдивой.

– Джимми!

– Да, капитан Норден.

– Ты уже закончил проверять кислородные датчики?

– Да, сэр. Все в порядке.

– А как насчет автоматического записывающего устройства, которое физики поместили в трюм? Похоже ли на то, что он все еще «работает»?

– Ну… он издает те же звуки, что и в начале рейса.

– Хорошо. Ты навел порядок на кухне, где у мистера Хилтона убежало на плиту молоко?

– Да, Капитан.

– Значит, ты действительно все закончил?

– Наверное, да, но я надеялся что…

– Вот и прекрасно. У меня есть для тебя довольно интересная работа, совершенно не похожая на обычную. Мистер Гибсон хочет начать совершенствоваться в астронавтике. Конечно, любой из нас мог бы объяснить ему все, что он захочет узнать, но ... э-э-э … ты последний, кто пришел из колледжа, и, ты сможешь рассказать все лучше. Ты еще не забыл о трудностях новичка – мы же склонны принимать слишком многое как должное. Это не займет много твоего времени – просто, когда он попросит, помоги. Я уверен, ты справишься.

Джимми мрачно выплыл из рубки.

– Войдите, – сказал Гибсон, не отрывая взгляда от пишущей машинки. Дверь за его спиной открылась, и в комнату вплыл Джимми Спенсер.

– Вот книга, мистер Гибсон. Я думаю, что вы из нее узнаете все, что  хотите. Это «Элементы астронавтики» Ричардсона, специальное облегченное издание.

Он положил книгу перед Гибсоном, и тот принялся перелистывать тонкие листы с интересом, который быстро улетучился, – уж больно быстро уменьшалось количество слов на странице. В конце концов он сдался наткнувшись на страницу, где единственным предложением было: «Подставляя значение расстояния перигелия из уравнения 15.3…» Все остальное была математика.

– Ты совершенно уверен, что попроще книги нет? – с сомнением спросил он, не желая огорчать Джимми.

Он был немного удивлен, когда Спенсера назначили наставником, но был достаточно умен, чтобы догадаться о причине. Всякий раз, когда появлялась работа, которую никто другой не хотел делать, она имела странную тенденцию попадать к Джимми.

– О да, здесь все элементарно, обходится без векторного исчисления и теории возмущений. Вы бы видели некоторые книги, которые Маккей держит в своей комнате. Каждое уравнение занимает несколько печатных страниц.

– Ну, все равно спасибо. Я тебе крикну, если застряну. Около двадцати лет прошло с тех пор как я занимался математикой, поэтому в этот раз мне будет довольно тяжеловато. Дай мне знать, когда тебе понадобится книга.

– Нет никакой спешки, мистер Гибсон. Я не очень часто ей пользуюсь, перешел на более продвинутый материал.

– Знаешь, многие люди все еще беспокоятся о метеоритах, и меня попросили дать самую свежую информацию, хотят знать насколько они опасны. Прежде чем уйдешь, может быть, сможешь ответить на этот вопрос.

Джимми на мгновение задумался:

– Я мог бы обрисовать вам это в общих чертах, но на вашем месте я бы встретился с мистером Маккеем. У него есть таблицы с точными цифрами.

– Хорошо, я так и сделаю.

Гибсон вполне мог бы позвонить Маккею, но любой предлог оставить пишущую машинку в покое был слишком хорош, чтобы его упустить. Он нашел маленького астрогатора, играющим мелодии на большой электронной вычислительной машине.

– Метеориты? – оживился Маккей. – Да, интересная тема. Однако, я боюсь, о них опубликовано очень много  вводящей в заблуждение информации. Не так давно люди верили, что космический корабль будет изрешечен, как только покинет атмосферу.

– Некоторые из них до сих пор верят, – заметил Гибсон. – Они считают, что массовые пассажирские перевозки не будут безопасными.

Маккей презрительно фыркнул.

– Метеориты значительно менее опасны, чем молнии, а самый большой из них намного меньше горошины.

– Но, в конце концов, ведь один корабль все же был поврежден ими?!

– Ты имеешь в виду «Звездную Королеву»? Одна серьезная авария за последние пять лет – вполне удовлетворительная статистика. Ни один корабль никогда не терялся из-за метеоритов.

– А как насчет «Попугаев»?

– Никто не знает, что там произошло. Метеорит – всего лишь одна из версий, совсем непопулярная среди экспертов.

– Значит, я могу сказать публике, чтобы она не беспокоилась?

– Да. Но, правда, есть еще вопрос о пыли…

– Пыль?

– Ну, под метеоритами подразумеваются довольно крупные частицы, от пары миллиметров и выше. А пыль – это досадная помеха, особенно на космических станциях. Каждые несколько лет кто-то должен осматривать обшивку, чтобы найти пробоины. Обычно они слишком малы, чтобы быть видимыми глазу, но пыль, движущаяся со скоростью пятьдесят километров в секунду, может преподнести сюрприз.

Это прозвучало слегка тревожно для Гибсона, и Маккей поспешил успокоить его:

– На деле нет ни малейшей причины для беспокойства, небольшую утечку автоматика всегда компенсирует  дополнительной подачей воздуха.

Как бы ни был занят Гибсон (или делал вид, что занят), он всегда находил время, для прогулок по гулким лабиринтам корабля или для рандеву со звездами на экваториальной наблюдательной галерее. У него вошло в привычку находиться там во время ежедневных концертов. Ровно в 15.00 включалась система громкой связи, и в течение часа музыка Земли шептала или ревела в пустых коридорах «Ареса». Каждый день программу выбирал другой и через несколько тактов можно было легко догадаться, кто был заказчиком. Норден слушал легкую классику и оперу, Хилтон – практически ничего кроме Бетховена и Чайковского. Маккей и Брэдли считали их безнадежными деревенщинами и предавались суровым  атональным какофониям, из которых никто другой не мог ничего для себя извлечь, да и не особенно стремился к этому. Корабельные запасы книг и музыки были настолько большими, что их хватило бы на целую жизнь. Четверть миллиона книг и несколько тысяч музыкальных произведений, записанных в электронном формате, ожидали вызова к жизни.

Гибсон, находясь в наблюдательной галерее, пытался определить сколько звезд в созвездии Плеяд[14]14
   Плеяды – Это рассеянное скопление содержит очень много звёзд. Также известно как «Семь сестер» или «Стожары». Хотя невооружённым глазом видно всего лишь семь из них, уже в бинокль можно увидеть их десятки, а если воспользоваться даже небольшим телескопом, то сотни.


[Закрыть] можно отсюда разглядеть невооруженным глазом. В это время что-то прошелестело мимо его уха и в стекло иллюминатора со звуком «чвак» врезалась и повисла, вибрируя, стрела. На первый взгляд это выглядело именно стрелой и на мгновение Гибсону показалось, что индейцы снова вышли на тропу войны. Затем он увидел, что наконечник заменила большая резиновая присоска, а  сразу за перьями тянулась вдаль длинная тонкая нить, на самом конце которой находился доктор. – Роберт Скотт, доктор медицины, быстро продвигался по нити, как энергичный паук.

Гибсон все еще сочинял какое-то подобающее случаю едкое замечание, но доктор, как обычно, его опередил:

– Тебе не кажется, что это мило? – Радиус действия двадцать метров, а весит всего полкило, я собираюсь запатентовать его, как только вернусь на Землю.

– И для чего эта игрушка нужна? – сказал Гибсон, смирившись с тем, что ничего едкого сказать и на этот раз не удалось.

– Боже мой, неужели не понимаешь? Предположим, ты хочешь попасть из одного места в другое внутри космической станции в условиях невесомости. Все, что тебе нужно сделать, это выстрелить в любую плоскую поверхность рядом с местом назначения и смотать шнур. Якорь идеальный, присоска держит отлично.

– А что плохого в обычном способе передвижения?

– Когда ты пробудешь в космосе столько же времени, сколько и я, – самодовольно сказал Скотт, – ты это поймешь. На таком корабле, как этот, можно ухватиться за множество поручней. Предположим, что тебе нужно к глухой стене на другой стороне помещения, ты запускаешь себя в воздух с того места, где стоишь, и что же дальше? Ну, ты должен как-то смягчить удар о стену, обычно руками, если только не можешь повернуться по дороге и выпятить зад. Кстати, знаешь ли ты с какой жалобой чаще всего обращаются к космическому врачу? Это вывихнутые запястья. В любом случае, когда ты доберешься до своей цели, то отскочишь назад, если только не сможешь ухватиться за что-нибудь. Можно даже застрять в воздухе. У меня это однажды случилось на Третьей Космической, в одном из больших ангаров. Ближайшая стена была в пятнадцати метрах, и я не мог до нее добраться.

– А ты не мог бы плюнуть в противоположную сторону? – серьезно произнес Гибсон. – Думаю, это был единственный выход из создавшегося положения.

– Попробуй когда-нибудь и увидишь, насколько тебе это поможет. К тому же, это не гигиенично. Знаешь, что мне пришлось сделать? Да было дело, попал в очень неловкое, неприличное положение. На мне кроме шорт и жилета ничего не было,  я прикинул – это составляло примерно сотую часть моей массы. Если бы я отбросил их со скоростью тридцать метров в секунду, то добрался бы до стены меньше чем за минуту[15]15
  Интересно – автор не «от фонаря» дает эти цифры, а обосновывает их математикой. Закон сохранения количества движения:
  V_д х М_д = V_ш х М_ш,здесь V_д – скорость доктора, М_д – масса доктора без шорт. Отсюда:
  V_д = V_ш х M_ш/M_д.По условию: M_ш/M_д = 0.01, V_ш = 30 м/с. Подставляем: V_д = 30 х 0.01 = 0.3
   То есть доктор полетит со скоростью 0.3 м/с и расстояние до стены в 15 м покроет за 50 с. – как и сказано «меньше чем за минуту».


[Закрыть].

– И ты это сделал?

– Да. Но как раз в тот момент директор показывал жене станцию, так что теперь ты знаешь, почему я растрачиваю жизнь на кораблях,  болтаясь от порта к порту, а не заведую хирургическим отделением Третьей Космической Станции.

– По-моему, у тебя талант, ты выбрал не ту профессию, – восхищенно сказал Гибсон. – Тебе следовало заниматься моим делом.

– По-моему, ты мне не веришь, – огорчился Скотт.

– Это еще мягко сказано. Дай посмотрю на твою игрушку.

Это был модифицированный пневматический пистолет с прикрепленной к нему подпружиненной катушкой нейлоновой нити.

– Это выглядит как…

– Если ты скажешь, что похоже на лазерный пистолет, я засвидетельствую, что вы все инфицированы. – Три человека уже так пошутили.

– Тогда хорошо, что ты меня прервал, – сказал Гибсон, возвращая оружие гордому изобретателю. – Кстати, как поживает Оуэн? Он уже установил контакт с перехватчиком?

– Нет, и похоже, не собирается. Мак говорит, что ракета пройдет примерно в ста сорока пяти тысячах километров от нас – конечно, вне зоны досягаемости. Это чертовски обидно, кораблей на Марс не будет  еще несколько месяцев, вот почему они так стремились нас поймать.

– Оуэн – странная птица, правда? – сказал Гибсон с некоторой непоследовательностью.

– О, он не так уж плох, когда узнаешь поближе. Это абсолютно неправда, что якобы он отравил свою жену. Она спилась до смерти по собственной воле, – ответил Скотт с удовольствием.

Доктор философии Оуэн Брэдли, как и все на борту «Ареса», относился к своей работе со страстной серьезностью, хотя и старался замаскировать это шутливыми высказываниями по этому поводу. В течение последних двенадцати часов он почти не выходил из узла связи, надеясь услышать, что ракета принимает его сигналы, и начинает двигаться к «Аресу», хотя вероятность этого была крайне мала. Так-как аппаратура «Ареса» могла производить захват таких объектов с достаточной надежностью, лишь если они заходили в сферическое пространство радиусом в двадцать тысяч километров. Брэдли набрал номер астрогаторской:

– Какие новости, Мак?

 Маккей отозвался сразу же:

– Она подойдет  ближе, но не намного. Я только что взял пеленг и прикинул ошибки. Сейчас она в ста пятидесяти тысячах километров отсюда и движется почти параллельным курсом. Наименьшее расстояние – сто сорок четыре тысячи, будет через три часа. Итак, судя по последим данным, мы теряем ракету.

– Боюсь, что так оно и есть, – проворчал Брэдли, – но посмотрим. Я собираюсь спуститься в мастерскую.

– А зачем тебе это?

– Чтобы сварганить ракету на одного человека и отправиться за этой проклятой штукой, конечно. В каком-нибудь из рассказов Мартина это заняло бы не больше получаса. Спускайся и помоги мне.

Маккей был ближе к экватору корабля, чем Брэдли, следовательно, он добрался до мастерской на Южном полюсе первым и ждал в полном недоумении. Брэдли прибыл, увешанный отрезками коаксиального кабеля, прихваченного им из складов. Он коротко изложил свой план.

– Нужно было сделать это раньше, но ведь это довольно хлопотно, и я до последнего надеялся на лучшее.  Наш радиомаяк излучает во всех направлениях – конечно, так и должно быть, поскольку мы никогда не знаем, откуда исходит сигнал, я же собираюсь соорудить направленную антенну и вложить в нее всю энергию, которая у нас осталась.

Он достал грубый чертеж антенны и быстро объяснил его Маккею: – Это диполь – главный излучатель, а остальное – направляющие и отражатели. Антиквариат, но легко сделать, и это должно сработать. Если тебе понадобится помощь позвони Хилтону.  Сколько времени это займет?

Маккей, ко всем его остальных достоинствам, обладал, что называется, «золотыми» руками. Он взглянул на рисунок и материалы, которые притащил Бредли:

– Около часа. – А  ты куда направляешься?

– Я должен выйти и отсоединить питание от маяка. Когда все будет готово, принеси к воздушному шлюзу, хорошо?

Маккей мало разбирался в радио, но достаточно ясно понимал, что пытался сделать Брэдли, – многократно увеличить дальность действия маяка.

Примерно через час Гибсон встретил Маккея, спешащего с хлипкой конструкцией из параллельных проводников, разделенных пластиковыми стержнями. Он изумился и в изумлении последовал за Маккеем к шлюзу, где уже нетерпеливо ждал Брэдли в своем громоздком скафандре с открытым шлемом:

– Какая звезда ближе всего к «Марк III»?

Маккей быстро стал размышлять:

– Нигде у эклиптики его нет… последние цифры, которые я получил, были…  давайте посмотрим…  склонение пятнадцать с чем-то на север, правое восхождение примерно на четырнадцать часов… Наверное, так оно и будет – никак не могу все запомнить! – где-то в Волопасе[16]16
  Волопа́с – созвездие северного полушария неба, Арктур – звезда этого созвездия.


[Закрыть]. О да, – это будет недалеко от Арктура: не более чем в десяти градусах примерно. Через минуту у меня будут точные цифры.

– Для начала этого вполне достаточно. Так или иначе, я буду вращать лучом. А радиорубка, кто там сейчас?

– Шкипер и Фред. Я им позвонил, и они уже находятся  у пульта. Я буду поддерживать с тобой связь из астрогаторской.

Брэдли захлопнул шлем и исчез в воздушном шлюзе. Гибсон смотрел ему вслед с некоторой завистью. Ему всегда хотелось надеть скафандр, но, когда он поднимал этот вопрос, Норден отговаривался: это строго запрещено правилами. Мол скафандры – это очень сложные механизмы, и за ошибку ему придется заплатить адские деньги, а возможны и похороны при довольно необычных обстоятельствах.

Брэдли не терял времени даром, любуясь звездами, как только выбрался наружу. Он медленно летел над блестящей поверхностью корпуса, пользуясь своими реактивными двигателями, пока не добрался до секции обшивки, которую уже снял. Под слепящим солнечным светом лежала сеть кабелей, один из них уже был перерезан. Брэдли быстро установил временную перемычку, печально качая головой из-за ужасного несоответствия, которое, несомненно, отразит половину мощности обратно в передатчик. Затем нашел Арктур и направил луч на него. Поводив им некоторое время, он, с надеждой,  включил радио в скафандре:

– Есть успехи?

Из динамика донесся унылый голос Маккея:

– Нет никаких. Я переключаю тебя на узел связи.

Норден подтвердил эту новость:

– Из поступающего сигнала ясно, что он еще не опознал нас.

Брэдли был ошеломлен. Он был совершенно уверен в успехе, ведь дальность действия маяка  должна была увеличиться  в этом направлении в десять раз. Поводил лучом еще несколько минут, потом бросил. Он уже представил себе маленькую ракету с ее странным, но драгоценным грузом, бесшумно выскользнувшую из его рук и устремившуюся к границам Солнечной системы и дальше.  Снова позвонил Маккею:

– Послушай, Мак, я хочу, чтобы ты еще раз проверил координаты, а потом сам вышел сюда и посигналил. А я буду лечить передатчик.

Когда Маккей сменил его, Брэдли поспешил обратно на свой пост. Гибсон и остальные члены экипажа мрачно собрались вокруг монитора, из которого с невыносимым безразличием доносился непрерывный свист далекой ракеты.

От его обычно плавных, кошачьих движений  мало что осталось, Брэдли дюжинами вытаскивал схемы и врывался в коммуникационную сеть. Ему потребовалось всего лишь мгновение, чтобы впаять пару проводов в сердце передатчика. Работая, он засыпал Хилтона целой серией вопросов:

– Что знаешь об этих ракетах-перехватчиках? Как долго он должен принимать наш сигнал, чтобы повернуть к нам?

– Это зависит, от его относительной скорости и ряда других факторов. В данном случае, поскольку он идет с малым ускорением, я бы сказал, добрых десять минут.

– И после поворота все будет в порядке, даже если наш маяк выйдет из строя?

– Да. Как только ракета направится к нам, сигнал будет не нужен. Но придется опять посигналить, когда он подойдет.

– Сколько времени ему понадобится, чтобы добраться сюда?

– Пару дней, а может, и меньше. А что ты сейчас пробуешь?

– Усилители мощности этого передатчика работают на семьсот пятьдесят вольт. Я беру тысячу вольт от другого источника питания, вот и все. Это будет короткая и веселая жизнь, пока выдержит входной блок, но мы удвоим или утроим сигнал.

Он включил рацию и вызвал Маккея, который, не зная, что передатчик был выключен уже некоторое время, все еще держал антенну направленной на Арктур, словно бронированный Вильгельм Телль, целящийся из арбалета.

– Привет, Мак, как ты там?

– Я практически окоченел, – с достоинством ответил Маккей –  Долго еще…

– Сейчас, сейчас. Минуточку.

Брэдли щелкнул выключателем. Гибсон, ожидавший, что вот-вот полетят искры, был разочарован. Все выглядело спокойно, но Брэдли, глянув на показания приборов, свирепо прикусил губу.

Радиоволнам понадобилось бы всего полсекунды, чтобы перекинуть мостик к этой крошечной, далекой ракете с ее  автоматическими механизмами, которые навсегда останутся безжизненными если только этот сигнал не достигнет их. Прошло полсекунды, потом еще одна. Но из динамика все еще доносился сводящий с ума свист гетеродина. А потом вдруг все прекратилось. Целую вечность стояла абсолютная тишина. В ста пятидесяти тысячах километров отсюда робот исследовал новое явление. Ему потребовалось около пяти секунд, чтобы принять решение – и несущая волна снова прорвалась, но теперь модулированная в бесконечную цепочку «бип-бип-бип».

Брэдли притушил энтузиазм в рубке:

– Рано радоваться. – Сигнал должен поступать в течение десяти минут, прежде чем сможет завершиться изменение курса.– Он с тревогой смотрел на приборы и гадал, на сколько хватит этой схемы.

Входной блок продержался семь минут, но у Брэдли уже был готов запасной, и через двадцать секунд он снова был в эфире. Запаска еще работала, когда волна «Марк III» снова изменила свою модуляцию, и, со вздохом облегчения щелкнув клавишей, Брэдли перестал истязать передатчик.

– Можешь возвращаться, Мак, – сказал он в микрофон. – Мы сделали это.

– Слава богу, что это так. У меня чуть не случился солнечный удар и окостенение суставов, пока я разыгрывал здесь  Купидона.

– Когда вы закончите праздновать, – пожаловался Гибсон, который был заинтересованным, но озадаченным зрителем, – кто-нибудь в нескольких коротких, понятных фразах раскроет суть этого фокуса?

– Перегрузив передатчик…

–Это все ясно, но почему ты его выключил?

– Механизм управления ракетой сделал свое дело, – начал Брэдли с видом профессора философии, беседующего с умственно отсталым ребенком. – По характеру сигнала стало понятно, что «Марк III» обнаружил нашу волну и что происходит перенастройка его полетной программы. Это заняло несколько минут, а когда он закончил, то послал нам второй сигнал. Через пару дней он подойдет поближе, тогда я снова включу маяк и будем готовиться к стыковке.