Текст книги "Род героев – дракон"

Автор книги: Артемий Карташов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

      И вот, тот кто в последнее время держал первенство был побежден. Его голова в один удар была срублена с плеч, и в момент, когда мозг его еще не погиб, крутясь вокруг своей оси к левой трибуне, он сумел оглядеть всех ликовавших в его честь зевак, позже прикрывая свои глаза, закатываясь под трибуну, прямо в место, где находился одинокий Красный. Удивительно, но это ужаснуло громадину, да так, что веки его раскрылись, показывая упрятанные иголочки вертикального зрачка.

      В это место зашел управленец, вызвал Красного, чьи руки до сих пор были закованы в обручи. Чуть Красный появился на виду у всех, его мигом все осмеяли за его внешний вид, его натуру, его уродство.

– Дамы и господа! – Рвал глотку управляющий. – Это последний на сегодня бой, что должен повергнуть вас в шок! Урод, провозглашенным воином в красном выступит, против Ричареда Иериновского, что на ваших глазах снес голову недавнему чемпиону. Бой будет по истине легендарным!

      Красный увидел песок, много песка, что должен был бы быть желтым, или хотя бы серым, сероватым. Но видел он лишь кровь, что усеяла и впиталась в покрытие. На уходящем за горизонт солнце она даже успела пропечься, слегка затвердев. Куча раненных тел, даже тех, кого признали проигравшим до момента смерти, от чего бедолагам пришлось корежиться в попытках напомнить о себе, или хотя бы схватить милость смертельного удара меча. Таких было раскидано тут не мало, ведь для победы хватало лишь того, что новоиспечённый проигравший попросту упадет и не встанет.

      Громадный стадион – поле битвы, все это казалось по истине впечатляющим. Множество людей хватало воздуха столько, что не будь поле открытым, кислород бы кончился в момент. Крики, аплодисменты, кураж, запах перегара, табака и курящая дымка дурмана, все это слышал и чуял Красный своим большим носом, подергиваясь от намешанного амбре.

      Ричаред встал напротив него, завел за свою голову широкий длинный меч, что должен был бы держаться двумя руками, но этому, хватало для контроля двадцати фунтов стали всего одной. Меч мог посоревноваться в размерах с его обладателем, длина от эфеса и до острия была чуть меньше полутра метров, что явно удивляло многих людей среди публики. Лицо этого верзилы было усеяно бесчисленными шрамами, только от макушки и до шеи их насчитывалось около пятидесяти. Глаза были злобные, чуть ли не черные, карие, будто вобравшие в себя что-то скверное и ужасающее, а руки, казалось бы, разрывались изнутри, демонстрируя под толщей кожи рубиновые вены, без отблеска.

      Управленец хлопнул в ладоши, подтверждая начало поединка, с этим же хлопком, на Красного мигом, сравнимый со скоростью ветра, хлынул Ричаред. Красный даже не успел прийти в себя, как его толстая и прочная чешуя разорвалась под натиском величавого лезвия громадного меча. Несколько чешуек отлетели в сторону, другие, что остались на нем, были не порезаны, а ободраны, демонстрируя подобное хитину внутреннее устройство. Хлынула горячая кровь, превратившая песок под ногами в очередной багрянец, столь тягучая, кипящая, она почти моментально принялась подсыхать на воздухе. Звук шипения и пар исходящий от крови и стал для Красного сигналом, что его тело было повреждено. Его рука моментом понеслась к ране, пытаясь сдержать натиск нескольких струек сочащейся гари, а глаза пытались сыскать своего врага, юркая от угла к углу, от стены к стене, замечая лишь спину и идущий хвостом шлейф, настолько быстр был его противник.

      Публику столь активное проявление сверхъестественных способностей не волновало, куда уж важней для нее было зрелище, что красочно виделось их зенками.

      Ричаред проявился перед лицом Красного уже в прыжке, с занесенным над головой мечом. Ему ничего и не оставалось как сделать последний жест, что мог бы хоть как-то минимизировать урон, и он выставил связанные метеоритным железом руки. Этому металлу удалось остановить удар столь великой силы, слегка порвавшись, от чего сбросить поломанное цепное кольцо не составило труда. Руки Красного стали в большей мере свободы.

      Ричаред стоял перед ним, слегка ошарашенный тем, что какое-то железо смогло сдержать натиск его удара, это была его первая ошибка. Красный выпустил черные когти длиной в пол пальца взрослого мужчины, с запасом вцепился в живот своего врага обеими пятерками, прорывая странную на ощупь плоть. Едва только завидев несущийся меч, ему пришлось сбавить свой натиск, отцепив одну руку, позже позволяя соскочить и второй, но атака громадным мечом прошла неудачно, что было больше чем хорошо для Красного.

      Оба бойца рассредоточились, лишь изредка нанося удары друг другу, после так же расходясь. Красный бросил первый лежачий у его ног труп, что словно бесформенная кукла пролетел через четверть стадиона к Ричареду, тело было порублено надвое, чуть оно дошло до расстояния длины его меча. Но этот маневр был не глуп. Заслонившее взор, приближающееся тело смогло сместить на себя взгляд врага, от чего Красному удалось выйти из зоны видимости, переместившись достаточно близко, чтобы кинуть второе, уже живое тело, что надело на себя довольную улыбку едва приблизившись к своей кончине. Этого, ударом ноги отбросило отправителю, смертельно вдарив по черепушке, превращая ее в мокрое место, струей проливая кровавую дорожку по пути назад. Но и сейчас Красному удалось пройти еще ближе, что враг собственно и заметил, метнувшись к оппоненту раньше, чем тот того ожидал, сместив преимущество в бою в свою сторону. Меч уже несся в сторону Красного с левого бока, правого для первого. Громадина предприняла поистине рискованное решение. Едва меч коснулся чешуйчатой плоти, войдя в него по дол, как тут же застрял, в то время как Красный скользнул раненой рукой по лезвию, нанося себе еще больше урона. Вышедшая из покрова чешуи кипящая кровь попала на глаза Ричареда, ровно в тот момент, когда уже Красный пустил в ход вытянутые когти. Раненная рука сошла с лезвия, проносясь к сокрытым глазам своего врага, вторая же прошла к челюсти. Атака прошла успешно, закрепившись пальцами меж впадин для глаз и нижней челюстью, следом, Красный приложил громадную силу, чтобы открыть рот оппонента в несколько раз больше допустимой нормы. Рубиновая кровь хлынула рекой, окропляя Красного, позже, на воздухе превращаясь в более натуральную – насыщенно-алую, демонстрируя всем на обозрение кровавого воина. Сорванная макушка опрокинулась назад, удерживаясь на коже с затылка и нескольких мясных нитках в районе желваков. На удивление, Ричаред с сорванной головой все еще оставался живым, пусть и слегка дезориентированным за счет поднятого в небо взгляда. Однако тот ослаб, и приложив небольшие усилия, его меч выпал из руки прямо в когтистую лапу громадины. Был нанесен последний удар, рассекший тело Ричареда наискось, позже демонстрируя толпе законы физики, заставившие верхнюю часть тела сползти в левую от Красного сторону, а пояс с небольшим куском живота – упасть к его ногам.

      Публика заликовала. Столь поразительный бой был, по меньшему, грандиозным, от чего толпа уже крутила в голове мысль возвысить на руках громадную тушу, исключая конечно тех, кто поставил против Красного. В этот момент Красный оглядел нанесенные ему раны. Первая уже принялась медленно затягиваться, по началу, остановив кровотечение, демонстрируя лишь тонкие струйки пара на тонкой мясной щелочке. Вторая же, что была на его руке, только-только начала затягиваться на его глазах, постепенно сводя свои границы к другой, будто какие-то невидимые ниточки притягивали плоть к изначальному виду, позже наращивая чешуйчатые ткани.

      По окончанию турнира, когда закат уже близился к своему завершению, покрывая все в огненный оттенок, а толпа зевак сошла с трибун, Красный, окруженный стражей, ожидал своего финала. Наместник спустился к нему в затрибунье. Вид его был величав, куча пестрых, щегольских одежд зависло на нем как луковые слои, бархат, кружева, шелк и прочие дорогостоящие ткани усеивали его с ног до головы. На каждом пальце по перстню, а то и двум, на шее ожерелье с камешками лазурного цвета, размером с пол аристократического кулака. Пахло от него цветами, ни то женственностью, да и лицом тот походил на восковую фигурку. Ни морщин, ни изъянов, весь идеальный. За его ногами тянулся длиннющий плащик, под цвет красноватых одежд, а лицо размалёвано под стать самой дорогой проститутке.

      Едва только зайдя в затрибунье, он тут же зажал нос, предпочтя поглощать пропитанный потом запах мужских тел ртом, чтобы не повредить своё чуткое обоняние. Он встал в позу, явно ожидая поклона от Красного. Такого не последовало. Чуть страж завел рукоять меча для удара в живот, сразу же замер в страхе, ловя на себе взгляд громадного воина.

– Я ожидал иного, – Произнес он, закатывая свои раскрашенные глаза. – Но раз вы не относитесь ко мне благосклонно, я не отнесусь к вам подобным образом, вы мне нужны. Пройдемте? Поедим, выпьем, поговорим. Уберите свои тыкалки! – Приказал он страже.

      На этот раз Красного вели без должной охраны, по вполне понятным причинам. Следом за ним шло два гвардейца в полу-золотых доспехах, остальные же, что выглядел ни капли не презентабельно, были сосланы обратно на посты.

      Красный вновь вернулся на лестницу в небо, по которой он, вместе со всеми, поднялся к самым широким вратам в этом краю. Едва те отворились, глаза Красного увидели немыслимое количество растрат государственного бюджета. Куча декоративных ваз, мебель ручной работы, скульптуры, широкие подвесные люстры, тысячи свечей, то и дело обновляемых слугами, коих насчитывалось не меньше сотни во всем дворце – главной достопримечательности Сталиона. Следом, четверка проследовала в громадный зал для пиршеств, где уже собралось не меньше двадцати гостей, а помимо них – лучшая гвардия Сталиона, числом переваливающем за полсотни. Все они, увешанные сияющими доспехами – встали по периметру, возвышая острые пики, упавшие им в подмышку. Резные окна украшены фигурами разного рода божеств, так или иначе интерполированные художником в виде мускулистых атлетов, по пояс нагих.

      На столе стояла куча хрусталя и фарфора, множество яств. В самом центре зала, на вертеле, подпекалась свинка, верхние кусочки которой, после срезания, сочились жирным мясным соком. Пока что на столе стояли скудные на вид салаты, но как только наместник хлопнул в ладоши, из-за двери показалось несколько слуг, что несли в руках серебряные подносы с горячим. К столу было подано жаркое, а также супец, наваристого вида, хлеба и верхние кусочки свежеприготовленной свинки. Следом поднесли сливочное масло и вина с разбавленным спиртом, пиво. Вторым курсом пошли сыры, овощи и фрукты. Гости уселись за стол, почти насильно усадили Красного, который не хватил ни кусочка из яств на столе. Наместник посадил его ближе всех, по правую руку от себя, по левую же сидела девушка с огненного цвета волосами, выразительной внешностью, одетую в ажурный корсет и белую рубаху, расстегнутую до груди, на ней так же были кожаные штаны, со шнуровкой по бокам, а также черные туфли с низким каблуком. Эта девушка была единственной, не радой видеть Красного среди гостей, побольше части побаиваясь недавнего преступника. Она вместе с наместником присутствовала как его сопроводитель на турнире, и как никто другой здесь понимала, что Красному нужно лишь захотеть, чтобы устроить тут кровавую баню. Она наклонилась, шепча что-то в ухо своего работодателя, после ловя брезгливый жест в свою сторону, от которого её глаза закатились за орбиты. Таким же образом наместник склонился к Красному, начиная говорить чуть более громко.

– Как ты уже понимаешь, ты тут не просто так, воин. Ты здесь для того, чтобы стать моим слугой, ровней моему начальнику гвардии, а также, личным телохранителем. Меня опередили слухи о тебе, и я знаю, что ты постоянно молчишь, тем и лучше для тебя, ибо собеседника я себе не ищу. Понимаешь, как тебя, Красный? Красный, дело обстоит в том, что среди моих поданных нет ни одного столь умелого, громадного и сильного солдата как ты, и едва ты был на полпути сюда, я уже знал, что ты один из претендентов на победу в этом турнире. – Он отвлекся чтобы наполнить ярко-красным вином свой бокал. – И дело обстоит так, ежели ты откажешься от выступления в качестве моего защитника, то отправишься на эшафот, а я, в скором времени, на костер.

      Красный поднял на наместника свои глаза, демонстрируя удивление, скорее всего не понятое ответчиком, и тот попросту ужаснулся его кровавому взгляду, которого раньше будто не замечал.

– Не понимаю к чему этот взгляд, но полагаю, ты желаешь объяснений. Понимаешь, как бы тебе по-простому все объяснить. Меня точно кто-то хочет убить, это точно, это… логично. Я чувствую, что против меня готовят заговор. Ты же конечно не понимаешь всех этих перипетий, всей этой сложной для тебя суеты. Но уверяю тебя, что сейчас, угроза в качестве эшафота, тобой должна восприниматься как призыв к действию, а не угроза по определению. Ты мне нужен, Красный.

      За столом началась суета. Блюда передавались по кругу, по мере нужды, определяемой исключительно хотелками гостей, а не их желудками. Таким образом, вино могло заедаться яблоком, а на хлеб могло быть уложено масло с салатом.

      Когда за окном окончательно стемнело, а гости окончательно напились, последовали разного рода рассказы, признания в крепкой дружбе и призывы делать все, что только заблагорассудится. Трезвыми сидели только двое, уже изрядно изглодавший Красный и красноволосая девушка, принявшая на грудь лишь один бокал, наполненный на треть, и то в качестве поддержки тоста самого наместника. В этот момент Красный решил осмотреть свою рану на руке, которая заросла, но все же, взгляд Красного застыл в удивлении. На его ладони раскинулось черное пятно с неровными краями, хаотично перемещая свои границы на руке. Пятно было достаточно мало, чтобы хоть как-то ощущаться, но, когда взгляд сконцентрировался на этом месте, стало ясно, что от пятна исходит легкое покалывание. При всем этом, метка, странным образом стала, чем-то вроде части руки, расплываясь по коже, будто являясь частью этой ткани. В этом месте уже виднелось начало черным венам. Красный гаркнул, что могло описать его настоящий голос. Металлическим и хладным образом, он проскреб свое горло, издав нечто, отдаленно походящее на бурчание, но слишком уж озлобленное, пусть и сам обладатель этого феномена не закладывал в жест ни капли злости.

      Возвращаясь к выпившим гостям. Они уже вовсю наигрались друг с другом, переключившись на того, кого все они видели в действии. Теперь их объектом обсуждения стал Красный, к которому они, однако, не обращались, на удивление, переходя в шепот. До этого они умудряясь чуть ли не визжать. Все их переговоры были слышны громадине, от чего под тенью его капюшона проявилась улыбка, коею никому не удалось бы разглядеть даже с зельем ночного зрения, столь магической казалось тень его льняной, обветшалой накидки.

      Чего только он не услышал. От оскорблений и до похвалы, неизменно было одно – страх, что их услышат, что собственно и происходило.

      Ушедший в выслушивание обсуждений самого себя, Красный потерял бдительность, от чего красноволосой удалось встать за его спиной, и кашлем вывести из состояния транса. Красный резко повернулся, оглядывая пришельца, замечая, как испуганно стали смотреться обведенные углем глаза девушки, да так, что та чуть ли не отпрыгнула, обойдясь легким отступом назад. Она сглотнула ком в горле и повернула голову к наместнику.

– Могу ли я увести вашего гостя в угол, для беседы? – Спросила она сладким голосом у наместника.

– Конечно Келли, только ненадолго, я все еще жду от него ответ, и ты, уж лучше, его не пытайся переубедить, я знаю тебя, и помню наш утренний разговор. – С окончанием сказанного, он уклоном головы, вильнув, позволил им уйти.

      Однако, Красный сидел на месте, все еще оглядывая Келли с ног до головы, оценивая, как ранее оценивал Спираля. Выискав все больше новых деталей, он встал и направился с ней, посматривая на ее кисти, что были обугленного вида, ближе к локтю – истлевшего. Это выдавало в девушке наличие магических способностей, связанных с огнем, по сути – стихией Красного.

      Подобного рода руки никак не отражались на обычной деятельности девушки. Она вполне себе могла взять что-либо воспламеняемое, ибо тепло исходящее из её рук было подконтрольно ей полностью, однако на подобного рода приглушение исходящего тепла у нее уходило небольшое количество, но все же количество, энергии, от того температура её ладошек была чуть ниже чем температура кипения воды, в связи с этим девушке приходилось носить перчатки, дабы никого не обжечь, сейчас же, её руки были окутаны в пеньюарные перчатки, что и дали возможность разглядеть угольные ручки девушки. Келли повела его на балкон, с которого открывался вид на ночной город, и где не было золотых гвардейцев.

– Итак, ты, я понимаю, что выбора у тебя нет, либо служба, либо смерть, выбор очевиден, но знай… чудище, если ты вздумаешь хоть что-то выкинуть, я тебя испепелю. – Грозилась она, еле как выговаривая слова, стоя перед Красным.

      В ответ Красный лишь усмехнулся, еле слышно, но из-за подергивания его груди, та распознала, что её речь высмеяли.

– Смешно? – Она сняла полупрозрачную перчатку с руки, и щелкнула пальцами, демонстрируя значительных размеров огонь, подконтрольный ей. – Глаза Красного не выразили ни капли удивления.

      В ответ, он тихо набрал воздуха ртом, а его грудь в ответ на данный акт надулась. Испод его обветшалой одежды показался раскаленный желоб внутри его легких, наполненный раскаленной мантией. Глаза Келли разразились удивлением, после переходя в уверенность. Оранжевый желоб быстро стих, возвращаясь в обычный вид.

– Ты не дракон. – Демонстрировала свои познания она. – Драконы могут принимать людской облик, а ты – не похож на человека. Ты – драконид, плод соития человека и дракона. – Зубы Красного стиснулись. – Вы достаточно благородны, стало быть, людей в цирке убил ты не просто так, месть? – Красный пожал плечами, разворачиваясь и уходя. – Стало быть да. – Шепотом бросила она вдогонку.

      Едва они вернулись к столу, как все сидящие за ним услышали звук отворения громадных врат, а немногим позже, в сравнительно небольшой арке проявилась фигура человека – «Я требую аудиенции!», прокричал тот отчетливо мягким, но холодным тоном.

Деревянные кружки, обтянутые железными обручами, стукались об стол по нескольку раз, и всегда, после затяжных глотков хмельного напитка. В трактире стояла атмосфера, походящая больше на подготовку к чему-то торжественному. Солнце на тот момент стояло почти в зените, однако для завсегдатаев его видно не было вовсе. Из небольшого количества окошек проглядывались лишь кроткие лучи, и то, те, которым удалось найти прорехи, по которым можно добраться до прогнивших половиц. Где-то на антресолях, в подполе этого помещения, проводились незаконные рукопашные бои до отключки, позже, проигравших, выбитых из сил просто рассаживали за столы на первом этаже, чтобы те походили на напившихся в усмерть постояльцев.

      Множество работяг отмечали полученное жалование, спуская его именно здесь, от чего, подобного рода темное помещение можно было назвать успешным. Да и чего греха таить, оно действительно было таковым. На втором этаже можно было снять комнатушку, а также, через особые связи с самим трактирщиком – заказать девку, прямо в постель. Подобного рода услуги были последствием кропотливого сотрудничества с соседствующим борделем, что был узаконен, как и остальные в Сталионе. Суть сотрудничества заключалась в том, что через Роджера – трактирщика, проходили все неугодные борделю хамы и нахалы, а через Рози, мадам всея борделя по соседству, поделенный напополам доход от каждого соития на втором этаже трактира.

      Здесь же, на первом этаже уселся и Спираль. Обычно, все выбирали места, максимально отдаленные от входа, потому тот куковал в одиночестве, что собственно ему и не мешало, даже радовало. Упиваясь самым дешевым и одновременно крепким спиртом, он то и дело желал что-то сказать, но едва открывая рот, тут же замолкал, считая свои слова никому не угодными. Сын Роджера, что занимал позицию основного корчмаря, на чьи плечи ложилась основная деятельность заведения, заметил, что тот, кто ближе всех сидит, как-то неуверенно себя ведет, даже боязно и вяло. Он коснулся его скрещенных и уложенных на стойку рук, провоцируя Спираля поднять голову из темноты на него. Взгляд сыночка был пойман, после чего тот кивнул, якобы предлагая начать вещать то, что лежит на душе, параллельно с этим протирая посуду.

– Ну его… – Отрезал Спираль, ударившись о свои кисти лбом.

      Конечно, данный ответ удивил трактирщика, даже наводя на мысли о том, что ему посчастливилось ошибиться, от чего он отвернулся, пряча покрасневшее с неловкости лицо. В этот момент глаза Спираля заюркали во тьме, созданной его скрюченным над стойкой телом. Он моментально поднял голову, пока изображение перед глазами лишь пыталось успеть за движениями, моргнул, приходя в себя.

– Хорошо. – Он вздохнул, трактирщик повернулся к нему, слегка приподнимая уголки губ.

      Корчмарь придвинулся ближе, уложив локоть на стойку, отставив натертую до скрипа посуду куда-то на нижнюю полку. Налил пива, пронес кружку по деревянной стойке к Спиралю, выставляя руку так, что жест доброй воли и выпивки за счет заведения стал максимально прозрачен.

– Спасибо, – Продолжил Спираль. – Если хочешь выслушать эту историю, то лучше присядь, друг. – Он вновь вздохнул.

      Трактирщик раскрыл глаза в ожидании, усевшись на что-то походящее видом на табурет, с высокими ножками.

– Я был разжалован. Признан дезертиром, но за неимением доказательств в этом суде, меня просто понизили в звании… – Он принялся пить бесплатное пойло, рыгнул. – Война ведь закончилась недавно, год назад, то-то мы эльфам показали, что их место в лесу, но хер бы с ним, дело в ином. Почти перед самым финалом этой войны, нам, моему взводу, устроили засаду, засаду блять, понимаешь? Они почти проиграли, но тут на те, сука, в кустах сидели и ждали нас. Поднялась буча, я тогда отлить отошел, но как услышал лязги мечей так сразу побежал с хером наружу, наскоро засовывая его в штаны. Вошел в битву, сражался как лев, снес голову троим, еще пятерых ранил, меня собсно тоже. – Он указал на шрам, что шел от виска и до корня шеи, пальцем. – И тут я получаю стрелу навылет. Я чувствовал, как что-то потянуло ниже живота, думал, срать приспичило во время боя. Помню сослуживец говорил, что не выдержал и обосрался, попутно эльфов нарезая, но не суть. Оказалось, короче, что в меня попали сквозным дуплетом, хорошо, что говном не смазали свои стрелы, а то, сам понимаешь, дизентерия или как ее. И тут я слег.

      Окружение боле не слышалось, будто каждый из завсегдатаев принялся вслушиваться в эту историю. Конечно, таковым все не было, даже наоборот, шума лишь прибавилось, но именно сын трактирщика и Спираль будто вошли в некий пузырь, отделявший их от остальной аудитории потенциальных слушателей. Корчмарь заметил, что кружка уже пустовала, подлил еще, видимо, история его заинтересовала.

      Единственный кто слышался Спиралем, единственный, кто его отвлекал, был мужчина крепкого телосложения с пузом в треть метра. Он что-то ютился вокруг барышень легкого поведения, попутно щипая их за, как он выразился, что отчётливо слышал Спираль – «Сахарные попки», сахар, к слову, был импортным товаром, от чего можно было предположить, что данный мужчина является толстосумом явно зная о сладости названного продукта питания, ибо мало кто, включая барышень, знал, что существует такое лакомство как сахар.

– Гнида, – Выругался Спираль, после чего продолжил вещать молчаливому слушателю. – Проснулся я весь залатанный, ни царапинки, даже, чувствую, внутри все зажило, эльфы поработали, явно. И ладно бы шрамы остались, хоть царапина, можно было бы сказать, что получил ранение, а потом пришел в себя, хер там. Этим меня и поимели в суде, посчитав меня, как уже сказал, дезертиром. И меня уже ждала смертная казнь, но, хорошо, что в бою был и Эрни, он, собственно, мне помог, сказав, что я участвовал в бою. Суть, короче в том, что Эрни из другого подразделения, что пришло на поле битвы позже, значительно позже того, как я получил дуплет. Его слова были весомы, ибо он не хер с горы, но мне, так или иначе не поверили, и просто разжаловали. Проснулся я все там же, где мне пробили брюхо. Сам дошел до Сталиона, и там уже меня судили, сходу. А чего, ты наверно думаешь, я пью, ежели я мол жив? А дело в том, что я двадцать лет батрачил на этот город, я гордый патриот, а в ответ эта херь. Еще и брат юный – не работает, баб мацает, а я, хер старый, кормилец. – Он вновь принялся пить бесплатный напиток, затем продолжил как отпил половину кружки. – Двадцать лет, двадцать! Мы с братишкой пришли сюда юнцами, вымолил нам, на первое время, место в казарме, сразу в армию пошел, через год появилась и халупа, жили там с братцем, а сейчас, на остатки денег – пью как рыба. Да и короче, – Вздохнул он. – Хер с ним. Не знаю на что жить дальше. Эльфы… – Последнее сказал он с невиданной злобой, будто тая значительно больше обиды, чем могло бы показаться.

      Спираль повернул голову к тому самому толстосуму, что уже охотно распускал руки к красивой даме, затем он вновь повернулся к трактирщику, ловя его взгляд и пожимание плеч.

– Ты прав, лучше ему показать, что он мне не нравится. – Глаза трактирщика округлились шире, чем в момент слушания истории, и при этом, он даже не намекал на подобное действо ни коим образом.

      Спираль встал и подошел к девушке с толстосумом, отодвинул ее в сторону легким движением руки, она не сопротивлялась, глазами благодарила. Едва поймав на себе озлобленный взгляд толстого, он тут же вдарил по нему головой, обдавая того серьезным переломом носа, а возможно и сотрясением.

      Действие поединка перенеслось наружу, куда Спираль ударом ноги вынес своего оппонента, поваливая на землю. К толстосуму подключились дружки, купленные как охранники, за большие деньги. Спираль тут же поймал удар с тыла, по позвонкам, локтем. Он отшатнулся, позже ловя еще и дополнительные удары в ребра коленом, и с другой стороны, кулаком. Он упал на землю, после чего его принялись дубасить толпой, почему только можно было. Спираль прикрывал же только паховую область обеими руками.

      К этому моменту, как по указке, именно тогда, когда Спиралю оставалось лишь слегка до потери сознания, подъехала карета, с Красным внутри. Первым выбежал Эрни, распугивая хулиганов, от чего те прижались к стене как ни в чем не бывало. Страж тут же признал большую шишку в лице толстого мужичка, который добавил от себя – «Он начал бучу», кидая кошель под ноги Эрни. От безысходности, друг Спираля вздохнул, поднимая того на ноги, уводя в карету, не побрезговав и поднять с земли кожаный кошель, набитый достаточно плотно.

– Ты кто? – Спрашивал Спираль с заплывшим кровью лицом.

– Эрни, Спираль, Эрни.

– Пошел нахуй, Арни. Я их почти победил. – Не признал Спираль.

– Да, друг…

Шаг за шагом темная, даже на освещаемом зенитным солнцем тракте, фигура пробиралась все ближе к Сталиону, уже зрея верхушку тамошнего дворца. Его лицо было скрыто под черной льняной маской, что как шарф обволакивала его шею и нижнюю часть лица. По своей природе его волосы были откинуты назад, как у ястреба, а их цвет был черен как сажа, под цвет его черного воротника, да и всей одежды в целом. Он не носил брони, а в глаза бросались черные бинты на руках, сами же глаза были карими полутемными, будто широкая жирная точка в белом океане глазного белка. Лицо было бледным, даже слишком, бросаясь первой на любой беглый взор. Его взгляд был холодным, а поступь угрожающей. Он шел тихо, будто чего-то опасаясь, будто что-то задумав, как хищник, выискивающий добычу.

      О головорезах, что шли за ним по пятам, он знал уже очень давно, держа каждые шаги тех на заметке. Те следовали за ним от самого Орионга, приметив весьма дорогостоящее обмундирование черной фигуры. На нем висели два меча, один, что был громадным, доставая острием до земли, висел на его спине, и он явно предназначался не для его носителя, ибо скудное по комплекции телосложение не позволило бы вертеть такой бандурой даже в двух руках. Второй же сидел неподвижно в ножнах на поясе, и уже более походил по габаритам для его обладателя. Оба носили на своем доле руны, выгравированные вертикально, сложенные в слова, на рунном языке, что знал лишь тот, кто эти руны и выписывал. Так или иначе данные руны не были заряженными, для подобного свойства их необходимо было бы напитать определенной магией рунных камней, к каждому знаку – свой камень, и тогда, и только тогда, оружие могло приобрести уникальные свойства, закономерность появления которых никто так до сих пор и не выявил.

      Темная фигура шла посреди тракта, не особо то и спеша, поглядывая на небо, на котором солнце только начало всходить. Вероятно, он выжидал момента, когда головорезы все же выпрыгнут из шуршащих кустов, предопределяя границу, за которой их уже могут застать патруль стражей Сталиона. Вдалеке вовсю виднелась карета, что уже приближалась к границам Сталиона. Карета, запряженная четырьмя лошадьми, была пуста, а у поводьев сидели пятеро стражей. Двое из которых, те что уселись по бокам, уставили свои ноги на оглобли. Сама же повозка стояла на месте, и это выступило призывом к действию для головорезов, так как в ином случае, прибавив пятерку стражей к одинокой фигуре, то шансы на удачный набег приблизились б к нулю.

      Они выпрыгнули со своих кустов как пантеры, или еще какие хищники, столь резко, что, казалось бы, застали врасплох свою цель. Как бы ни так. Едва их острые эльфийские уши показали на расстоянии вытянутой руки, темная фигура принялась действовать. Всего шайка насчитывала шестерых, что немного для налета, но и не мало. Так вот первого, что был ближе всех, фигура перехватила в захват, скрутив его руку, что клинок выпал из кисти без лишних трудностей, ему надавили на шею, следующим движением переламывая позвонки в этой области, заставляя острое ухо коснуться груди. Фигура оглядела остальных, что замерли как вкопанные от увиденного. Он распахнул свою черную накидку, охватывающую ранее все его тело, скрывая все окромя перебинтованных рук, показалось бесчисленное множество вооружения. В двух полетели мелкие ножи, разом, забиваясь точно в лоб. Пробитые отшатнулись, падая на лопатки, закатывая глаза. Осталось трое. Их фигура решила оставить в живых, вымолвив со своих уст лишь единственную фразу – «Дальше либо смерть, либо пойдете к стражам». Они повиновались, выбрав наиболее безболезненный путь для себя, пробегая мимо, крича страже что сдаются. После их, само собой, усадили в карету.