Текст книги "Альфа и Омега(СИ)"

Автор книги: Артём Марксистский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Мгновенно поднявшись с земли и не обращая никакого внимания на синяки и ссадины, он подбегает к осколкам, большинство которых уже практически растворились в воздухе, и падает на колени, чувствуя себя виновником этого несчастья.

Пытаясь хоть как-то собрать часть осколков, Хиврам не замечает, как к нему сзади тихо подкрадывается некто невесомый...

– Вы ни в чем не виноваты! – раздался сзади вдруг нежный голосок.

Хиврам обернулся на звук, и, увидев перед собой нечто, бросил из своих рук осколки звезды и на четвереньках в страхе отполз назад.

– Нет, не бойтесь меня, прошу вас!..

Перед удивлённым Хиврамом прямо в воздухе, облаченная в белое платье, летала молодая девушка странной наружности, совсем не похожей на здешних жителей. Теплого цвета тело, длинные роскошные волосы, беспорядочно свисающие почти, что до самой талии, вместо щупалец на лице какая-то дыра с розовой окантовкой. Она смотрела прямо в лицо Хиврама и... улыбалась нежной улыбкой так, что у крестьянина пропало всякое чувство страха.

Он спросил:

– Кто ты?

Девочка сделала сальто в воздухе, затем подлетела ближе к Хивраму, который явно насупился, ожидая некий подвох, и ответила, смотря прямо в его большие глаза.

– Я – звездочка.

И улыбнулась.

Хиврам поднялся с холодной земли, недоверчиво глядя на юную девочку, что застыла в воздухе в метре от него, и силился понять, что это с ним происходит. Звездочка, видя его недоумение, спрашивает его:

– Ты, похоже, ничего не знаешь о нас? Правда?

Хиврам осторожно покачал головой.

– Я расскажу тебе, если хочешь, – сказала девочка, все так же приветливо улыбаясь незнакомцу.

Хиврам заметно активнее покивал головой. Ему и вправду было интересно, хоть страх и изрядно подавлял чувство любопытства.

Девочка винтом взлетела вверх и уселась на широкую ветку, глядя на крестьянина сверху вниз.

– Звезды, – говорила она, смотря теперь уже наверх, туда, где яркие точки небесных тел, таяли в синеве утреннего рассвета, – это души всех жителей нашей необъятной вселенной.

Услышав это Хиврам насупился. Девочка, как бы почувствовав его недоверие, удивленно посмотрела на него и спросила:

– Неужели ты мне не веришь?

Хиврам опять ничего не ответил.

– Ты не веришь, что я душа? – девочка сделала обиженное лицо, а Хиврам в очередной раз покачал головой. – Ну, раз так...

С этими словами на большой скорости звездочка слетела с ветки дерева и устремилась прямо на Хиврама. Все это произошло настолько быстро, что бедный и изрядно испугавшийся Хиврам успел только поднять свои руки, ожидая неминуемого столкновения. Но ничего не произошло. Девочка просто пролетела сквозь него и очутилась позади крестьянина на соседнем дереве. Хиврам с неподдельным удивлением обернулся, уже окончательно не в силах что-либо сказать.

– Я – душа, мой друг. И я умерла очень давно.... Но, к сожалению, когда кто-либо умирает, душа не несет информации о своем бывшем носителе, она чиста..., – впервые за все время, проведенное на Хииме, девочка загрустила, и Хиврам почему-то почувствовал свою причастность к этому. – Но теперь я звезда. И наша задача не проста – освещать путь еще живым. – Девочка снова повеселела. – Но в этом есть и плюсы – ты всегда молод, как я, ты можешь побывать там, куда в обычной жизни никогда не попадешь.

Девочка немного покружилась на ветке, исполняя некий танец, и спустилась вниз.

– Почему ты все время молчишь? Как тебя зовут?

– Хив-рам.., – сказал крестьянин и отвел взгляд.

– Хиврам...., – восхищённо повторила звездочка. – Какое красивое имя. Как жаль, что я не помню своего.... Мы тогда могли бы познакомиться.... Но ты можешь звать меня просто Звездочкой!

Крестьянин смутился и чтобы перевести тему, спросил:

– А что с тобой случилось?

– Да ничего особенного. В нашей системе произошел сбой, и я по ошибке выпала из общей цепи, приземлившись на этой планете. Скоро я вернусь назад, не переживай за меня.

Хиврам почему-то опечалился, услышав эти слова. Его мечта сбылась, он разговаривает с настоящей звездой, и отпускать просто так теперь он ее не собирался.

– Но ведь... твоя оболочка... твой корабль... он же сломан.

Девочка посмотрела на место, куда упала жемчужина.

– Ты прав, но это мелочь. Скоро за мной прилетят другие и заберут меня, правда, – она посмотрела на светло-синее небо, на котором не было уже ни одной звезды, – это будет только следующей ночью.

Услышав это Хиврам мысленно обрадовался. Спросил:

– А почему они не могут забрать тебя днем?

– Днём звезды отдыхают, они растворяются, теряя связь со всей вселенной, поэтому даже я, будучи частью этой системы, не смогу связаться с ними.

– Неужели ты тоже сейчас растворишься?

– Нет, я же на какое-то время обособилась от системы.

Настала тишина. Каждый думал о чем-то своем. Бродяга ветер шевелил кроны деревьев, осыпая с них иссохшую листву. Где-то вдалеке грустно завывал мок, сводя с ума своей бесконечной тоской всех жителей этой местности. Тонкие, перьевые облака многочисленным воинством тянулись из-за горизонта, подтягивая вслед за собой грозный отряд серых туч – скоро стоит ожидать перемену погоды.

Они стояли, стояли молча и думали о своем, пока Звездочка вдруг робко не подала признак своего существования:

– Побудешь со мной до конца дня?

На что Хиврам незамедлительно ответил:

– Конечно. Только у меня есть кое-какие дела...

– На Хииме время идет очень быстро. Не успеешь оглянуться, как уже ночь будет, – говорил Хиврам, окучивая клюцу, которая представляла собой невысокое растение с ярко-синими листьями. – Так что ты не горюй, скоро вернешься к своим..., – Хиврам запнулся, – друзьям.

– Да я и не особо-то расстраиваюсь, – беззаботно сказала звезда, сидя на ветке дерева, внимательно наблюдая за тем, что делает Хиврам и, болтая стройными ножками, – когда еще представится шанс побывать на другой планете, посмотреть, чем тут живут, пообщаться...

Последние фразы звезда произнесла нарочно в мечтательном тоне так, что Хиврам покраснел. Погода сегодня была что надо: ни ветерка, ни облачка, воздух прохладный – все условия, которые способствуют успешной работе огородника.

Покончив с окучиванием, Хиврам приступил к поливке и вдруг подумал:

"Что я делаю? В коем-то веке в моей жизни произошло такое событие, а я что делаю? Работаю? Зачем? Неужели я не мог придумать для такого дня занятие интереснее? Проклятье...

Бросив лейку на сырую землю, Хиврам полный смятения развернулся к Звездочке и хотел было что-то ей сказать, но они вдруг заговорили одновременно:

– Давай...!

– А может...!

И так же одновременно замолчали. Через некоторое время Хиврам спросил:

– Что ты хотела сказать?

– Нет, что ты хотел сказать?

– Ну, – Хиврам смутился, – я хотел предложить поиграть во что-нибудь, ты ведь наверняка скучаешь, да?

– Прекрасная идея! – с энтузиазмом откликнулась звезда и резво спустилась на землю.

Она оказалась настолько близко к Хивраму, что тот, почувствовав близость иного существа, невольно сделал шаг назад.

– Ну, – спросила девушка, хитро щурясь, – во что играть будем?

Крепко закрыв глаза и оперившись обеими руками на ствол дерева, Хиврам громко считал до ста. В то время как Звездочка, взлетев над небольшим леском, окинула радостным взглядом окрестности и, спустившись обратно, спряталась прямо за спиной Хиврама, сделавшись абсолютно невидимой.

– Сто! – так громко прокричал Хиврам, что с некоторых деревьев с дикими криками слетела какая-то живность.

Оглянувшись по сторонам и не увидев никаких признаков присутствия Звездочки, крестьянин пошел вперед наугад.

Ходил он долго, но нигде не было ни одного признака присутствия Звездочки. Тогда через небольшой период времени он в бессилии сказал:

– Я сдаюсь!

Тогда Звездочка, которая всегда была рядом с ним, обогнала его и сделалась видимой, лукаво улыбаясь.

– Эй! – смеясь, наверное, впервые за это время, возмущенно закричал Хиврам. – Так же не честно!

– А ты мне об этом не говорил! – так же смеясь, ответила Звездочка. – Ты мне сказал спрятаться – я и спряталась, так что все по правилам.

Они долго смеялись, пока вдруг со стороны жилища Хиврама не раздались громкие крики:

– Эй, Хиврам Теремский, выходи!

Хиврам обернулся на звук и вдруг перестал улыбаться.

– Это царские мытари, – со страхом и ненавистью сказал Хиврам, – что им нужно?

С этим риторическим вопросом он двинулся к землянке.

Звездочка последовала за ним, но он запретил ей, сказав:

– Будь здесь, не надо им, чтобы видели тебя. Я скоро вернусь.

Она опечалилась и заволновалась за Хиврама, но возразить ему не захотела, и осталась в лесу.

Хиврам еще издалека заметил мытаря, облаченного в белые одежды с тюрбаном на голове, потом увидел двоих стражников в черных одеждах с кинжалами на поясах, которые обходили его скромные владения, и большую повозку, который тащил измученный и изрядно избитый орк.

"За урожаем пришли? Но ведь я уже сдал свою часть!"

Миновав поля, Хиврам подошел к мытарю и спросил:

– Что здесь происходит?

К мытарю подступили стражники, положив руки на рукояти кинжалов, но он жестом поднятой руки приказал им успокоиться, и они отступили.

Мытарь вытащил из правого рукава сверток пергамента, протянул его недовольному Хивраму и писклявым голосом объявил:

– По приказу номер одна тысяча триста восемьдесят пять верховного правителя Хиима царя Мэдзина населенец Хиврам Теремский должен вложить в казну планеты часть своего урожая в размере половины от имеющихся запасов, в связи с напряженной обстановкой в городе Амаске. В случае неуплаты вышеуказанное лицо подвергается каторжным работам на неопределенный срок и двадцати ударам плетью.

Прочтя те же слова, которые сейчас с важностью произнес мытарь, на пергаменте, Хиврам увидел в конце свитка красную печать, подтверждающую официальность данного мероприятия. Он разозлился и с силой впихнул свиток обратно в руки мытаря так, что тот явно не ожидал подобной реакции и мгновенно напрягся. Вместе с ним напряглись и стражники.

Хиврам осведомился грозным голосом:

– По какому праву, объясните мне? По какому? – крестьянин чувствовал, как начинает медленно закипать под давлением несправедливости. – Ведь я же отдал свою часть вначале года, зачем царю потребовалось еще?

Мытарь прокашлялся и, вскользь глянув на стражу, ответил:

– В такие детали меня не просветили, – сказал он противным голосом, – чем вас не устраивает причина, описанная в повестке?

– Да потому что это грабеж! – закричал Хиврам так, что стража в мгновение ока снова оказалась рядом с мытарем, на этот раз уже с кинжалами в руках. – Мне-то на что жить?

Звездочка все еще была в лесу. Она стояла за близким деревом и слышала каждое слово. Ей было безумно жаль своего новоиспеченного друга Хиврама, но сделать что-либо в этой ситуации она все равно не могла.

– Да как ты смеешь, раб ползучий, противится воле великого царя Мэдзина? – возмутился мытарь и после этих слов один из стражников достал из-за пазухи бич и в пол силы ударил Хиврама прямо по лицу.

Тот грузно упал на землю даже не попытавшись сгруппироваться. На его лице появилась красная полоса с зелеными подтеками. Страж подступил к Хивраму, собираясь нанести еще один удар бичом, но мытарь остановил его, сказав с властью в голосе:

– Оставь! – страж послушно убрал бич и вернулся на исходную позицию к своему напарнику. Мытарь вновь обратился к Хивраму: – Ну, можем ли мы получить то, что нам положено по праву?

Хиврам молчал. Он попросту не знал, что ответить. Промолчит – заберут все до последней крошки, выступит – только еще раз бичом получит.

– Да кто тебя спрашивает, – вдруг сказал мытарь, – грузи!

Стража проворно нырнула в землянку и уже через какое-то количество времени клюца была погружена на телегу и неприятные личности удалилась так же внезапно, как и появились.

Хиврам безвольно лежал на земле не в силах пошевелить ни одной мышцей. Помимо адски горящего и саднящего лица, внутри него накапливалась горечь от произошедшей несправедливости. Ведь это уже не первый случай такого вот наглого грабежа. Они ведь придут и еще и еще, пока Хивраму совсем нечего будет есть...

Крестьянин лежал так до тех пор, пока неподалеку не раздался радостный сердцу голос:

– Хиврам? Все хорошо?

Хиврам поднялся на локтях, обернулся на звук и увидел озабоченную Звездочку, которая смотрела на него заботливыми и перепуганными глазами, боясь подлететь ближе.

– Ну, как сказать... – промычать Хиврам, неуклюже поднимаясь с земли. – Меня оставили без еды. Можешь подойти ближе, эти паразиты уже убрались восвояси.

Звездочка послушалась и, словно гонимая ветерком, подлетела ближе. Увидев рану на лице Хиврама, она вскрикнула:

– Кошмар! Какие же они все-таки звери! Тебе больно?

Крестьянин ничего не ответил, он просто тупо смотрел на землю, осознавая свою ничтожность...

Звёздочка, не дожидаясь ответа, протянула руку к лицу Хиврама, тот зажмурился, предчувствуя вновь разыгравшуюся боль, но удивился, когда ничего не почувствовал.

– Да.... Нет.... Немного...

– Сейчас все пройдет..., – ласково сказала Звездочка, неосязаемо касаясь раненого лица Хиврама.

Через несколько мгновений он почувствовал невероятную теплоту, нежность, заботу – чувства, которые никогда раньше не испытывал. Ему немедленно захотелось прикоснуться к Звездочке, но он сдержался...

Она вылечила его рану. За считанные секунды ссадины на его лице как не бывало. Крестьянин удивленно тер более не болящую щеку и широко раскрытыми глазами буквально пялился на мило улыбающуюся гостью из космоса.

– С-спасибо..., – невнятно промямлил Хиврам.

В ответ на это девушка ехидно хихикнула.

Какое-то время они стояли в полной тишине, думая каждый о своем.

Смеркалось...

Небо ясное. Тучи, которые еще совсем недавно терроризировали небосвод, бесследно пропали, уступая место перьевым облакам. Ветерок представлял собой лишь слабое дуновение, но начинал постепенно входить во вкус, занимаясь своим излюбленным делом.

– А кто это были? – поинтересовалась Звездочка, положив конец этой неловкой тишине.

Хиврам замялся, и ответил, переведя разговор в другое русло:

– Давай поднимемся на гору – темнеет уже...

– Так кто же они все-таки были? – все не унималась Звездочка, пытаясь выудить из Хиврама ответы.

Они лежали на самой вершине горы и, одинаково положив руки за головы, не отрываясь смотрели на то, как солнце медленно тонуло в условной черте горизонта. Хиврам был опечален. Он вообще не хотел ни о чем разговаривать. Ему сейчас просто хотелось немного помолчать и осмыслить то, что произошло с ним сегодня. Но из вежливости к Звездочке через силу все-таки ответил:

– Это был мытарь со стражей. Они забирают у таких крестьян, как я, все, что те имеют. Теперь мне придется работать в несколько раз усерднее, чтобы прокормить себя...

Снова в воздухе повисло неловкое молчание. Из-за своей наивности Звездочка пожалела, что задала Хивраму этот вопрос, а Хиврам пожалел о том, что ответил своему космическому счастью не столь приветливо, как хотелось.

Крестьянин знал, что время их расставания приблизилось, и что с минуту на минуту она исчезнет, вернувшись в лучший мир, а он останется здесь совсем один, со всех сторон окруженный мытарями и бесчувственными стражниками и длинными бичами. Но повлиять на ход событий он все равно не мог.... И от этого на душе становилось еще более тоскливо...

Молчание...

Какое же неловкое молчание...

В нем Звездочка слышала даже тяжелое дыхание Хиврама и частое биение его мятежного сердца.

Когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, и все окружающее пространство поглотила тьма, Звездочка поднялась со своего места и не спеша двинулась к краю горы. Хиврам тут же без единого слова резво поднялся с места и последовал за ней, но она остановила его, сказав:

– Оставайся на месте. Это может быть опасно для живого существа...

Хиврам опечалился и Звездочка, видя его грусть, подлетела прямо вплотную к крестьянину и, закрыв глаза, поцеловала в щеку, сказав:

– Спасибо.

Хиврам в удивлении тоже закрыл глаза, ожидая совершенно ничего не почувствовать.

Но в этот раз он почувствовал...

Тепло...

Неземную нежность...

Счастье...

После этого Звездочка приветливо улыбнулась Хивраму и направилась к обрыву. А крестьянин остался в стороне и просто смотрел не в силах даже пошевелиться...

Звездочка скрестила руки на груди и, склонив голову, начала напевать красивую песню на языке, который Хиврам не знал, и знать никак не мог. Она была настолько прекрасна, что все насущные проблемы крестьянина тут же улетучились, оставляя вместо себя только безмятежность и покой...

Звездочка воссияла. Продолжая петь чудесную песню, она с каждой секундой становилась все ярче и ярче. Этот свет освещал все окружающее пространство, и Хивраму вскоре пришлось прикрыть глаза рукой, чтобы хоть как-то различать прозрачную фигуру у обрыва.

Это продолжалось до тех пор, пока с небесного полотна не слетело три таких же ярких жемчужины, одну из которых Хиврам видел чуть ранее. В мгновение ока они на приличной скорости закрутились вокруг Звездочки, подпевая ей, и в следующий момент их просто не стало.... Только яркая полоса, ведущая в небо, показывала в каком направлении отправились его космические друзья...

Хиврам подбежал к краю горы и упал на колени. Невероятная печаль тронула его сердце.... Соленые слезы подступали к глазам, но он сдерживал их, всеми силами сдерживал, потому что слезы – это слабость.

Ему было невероятно больно, ему было невероятно печально, но вскоре печаль прошла.

И теперь, приходя каждый вечер на ту самую гору, лежа на пледе, размеренно потягивая горький ярс и смотря вверх, он точно знал, что где-то там, высоко-высоко в небе, одна единственная звезда светит ему ярче других...

ПРОСТО ОЧЕРКИ О ПРИРОДЕ

Гроза

После длительного торможения, которое уже изрядно начало действовать мне на нервы, электропоезд наконец-таки остановился, выпуская из прокуренного тамбура обезумевшие людские массы. Я вышел последним, пропуская вперед вечно недовольных бабулек, спешащих к посиделкам на лавочках, и измученных женщин с детьми, возвращающихся после тяжелого рабочего дня. Пустующий доселе перрон в мгновение ока превратился в наводненный вечно голодными потребителями базар. Неожиданно для самих себя люди встречали своих знакомых, которые, к всеобщему удивлению, и моему в частности, оказывается, ехали в другом вагоне, заводили разговоры, дети наперебой возмущались писклявыми голосами по поводу того, что родители разговаривают на какие-то скучные темы, а не идут домой, как и полагается. Бабульки, сплотившись в международную коалицию, принялись обсуждать, что да как нужно сделать, чтобы жить стало лучше, когда, наконец, подымут пенсию и что это за новый хахаль у Люськи с тридцать второго дома. Ну, а мужики... Мужики все про баб, да про выпивку, да про пресловутых начальников... Похоже, одному только мне абсолютно ничего не нужно и не интересно... Я просто был рад, что снова вернулся сюда.

Снаружи кромешная тьма. Платформа-то и освещается только из-за пассивной и посильной помощи света в салонах четырех вагонов коротенького электропоезда. Широкая полоса света от прожектора рвет тьму на полкилометра вперед от состава, вырывая из цепких лап тьмы очертания заспанных столбов. Но это не могло длиться вечно. Вот заезженный голос бессмертной женщины объявил следующую остановку, автоматические двери со свистом закрылись и лихой машинист-энтузиаст погнал электричку далеко-далеко – прямо во тьму, в сердце человеческого безразличия.

Сразу стало темно. На мгновение голоса людей разом стихли. Слышны были лишь только далекие, однообразные, ритмичные перестуки колес электрички, так легко находившие ярого слушателя в лице моих ушей и сердца...

Вскоре платформа опустела, а электропоезд превратился в едва движущуюся яркую точку, которая быстро скрылась за крутым поворотом лесополосы, что шла параллельно железнодорожным путям.

На перроне остался только я. Надо же, какая жуткая тьма... Даже рук своих не вижу...

Кое-как, на ощупь, достав из внутреннего кармана пачку сигарет, я закурил. Огонек хрупкой спички на мгновение озарил окружающие пространство, но долго прожить ему не суждено – вселенское зло поглотило его в мгновение ока... Красный кончик сигареты вдруг стал самым ярким пятном в округе, который с каждой затяжкой приближался к моему лицу, немного освящая его.

Облокотившись на перила, я с упоением курил и думал том, как буду добираться до дома в полной темноте. Ослепительно яркий свет, явно не от моей сигареты, на мгновение озарил все вокруг и исчез так же внезапно, как и появился, словно ничего и не случилось. Я развернулся и поднял удивленные глаза к небу.

Молния.

Как вовремя, небесный сварщик, будешь служить мне поводырём, покуда я слеп в этом мире. Словно выражая свое согласие, молния посетила наш мир еще раз. За долю секунды глаз отметил старенькую пристройку к соседней платформе, сам перрон, и мужичка в советском тулупе, который смотрел прямо на меня. Мне стало как-то не уютно. Любопытной Варваре... А, впрочем, не важно.

Докурив, я бросил окурок на железнодорожную насыпь, и покинул платформу.

Молния, и следующая за ней барабанная дробь неистового грома, сопровождали меня всюду. Спустившись с насыпи, я вошел в небольшой лесок. Неспешно идя вперед, я вдыхал такой приятный ночной воздух, изрядно разбавленный свежестью предстоящей грозы и ароматом вечно зеленой хвои. Под ногами приятно хрустела трава, слева какой-то ночной зверек копошился в кустах, с ветки безликого дерева возмущенно, монотонно ухая, словно ругая незваного гостя, ринулся филин. Красота.

Небесный сварщик в очередной раз подал признаки жизни, указывая мне на выход из леса, прямо на пересечение трех дорог. Мне необходимо вправо.

Проселочная дорога извилистыми зигзагами вела меня к дому. Внезапно главенствующая вокруг тьма частично растворилась от двух ярких лучей, которые сливались в обоюдоострый меч, что нещадно резал обнаглевшую темень, бросая ее рваные ошметки по сторонам. Готов поклясться – я даже слышал ее пронзительный крик.

Встав ближе к кустам, я пропустил автомобиль. Проезжая мимо, водитель посигналил мне. Видать знакомый. Помахав ему в ответ, я вновь уткнулся носом в непробиваемую стену царящей тьмы, которая уже просто усмехалась мне в лицо, не скрывая оскала в три сотни зубов. Но я лишь ограничился недовольным взглядом в пустоту, как бы говоря, что и на моей улице будет праздник.

И в самом деле, уже практически родная молния не заставила себя долго ждать. На этот раз яркий свет осветил безликие, умершие строения вдалеке. Это моя деревня, в которой живу без ложной скромности – только я.

Конечно, не всегда так было. Здесь жили и другие люди, но как-то, не сразу, произошла урбанизация и практически все жители перекачивали в город, променяв гармонию на бездушные кабинеты и равнодушный асфальт. Но даже после этого здесь все еще продолжала жить пара стариков, однако они вот уже несколько лет в местах значительно более отдаленных, чем самые далекие морские берега нашей необъятной родины.

Но меня это не смущает, я люблю эти края, люблю эту деревню, хоть и являюсь ее ныне единственным жителем. Во многом – это даже хорошо. Так уж в жизни сложилось, что я мизантроп, быть может, последний на Земле.

Молния подала признаки жизни, отвлекая меня от пессимистических мыслей и освещая полуразрушенные постройки моего государства. Некоторые дома еще стояли целые, кое-какие сохранились несколько хуже, а от некоторых остался лишь фундамент. Только это все неважно. Без человека все эти здания стоят безмолвными и закомплексованными памятниками самим себе... Давным-давно ухоженные огороды, заросли – природа брала свое назад. Истинно, в этом мире два хозяина. Вот только один гораздо слабее второго, а второй слишком добр и милосерден, чтобы дать ответ первому... Человек и природа...

Молния указала мне на поворот на мою улицу. Я свернул и продолжал не спеша идти вперед. Скоро уже и мое пристанище в трудный час. На моей улице домов меньше, нежели на других, а гораздо больше огородов, которые что? Правильно. Заросли и теперь складывалось ощущение, будто я вновь иду по лесу. Жаль только запах не тот...

А вот эта избушка, построенная на лад тридцатых годов прошлого века, моего бывшего соседа. Кстати, он очень хороший человек, как это редко бывает. Интересно, как он сейчас поживает?

Сварщик, так же проявив к нему интерес, осветил и провалившуюся крышу, и упавший забор, и отвалившиеся ставни, и просто невообразимый бардак во дворе. Ах, да! Он был жутким неряхой...

А вот и мой дом. Молния в очередной раз, как по волшебству, пронеслась в небе, освещая мои скромные пожитки: невзрачное кирпичное строение, с деревянной верандой, на которой я люблю курить вечерами, потягивая зеленый чай, забор из колючей проволоки, пышная клумба с разными растеньями, ну, и конечно, гвоздь программы – абсолютно ухоженный огород без единого сорняка! Моя гордость! Разве это не чудо?

Ах, как же приятно оказаться дома... Знакомое чувство ностальгии поселилось чуть ниже живота, а я, желая не тянуть кота за хвост, достал ключи. Отворив калитку, я глянул в черное небо и мысленно поблагодарил молнию.

Та ответила мне взаимностью, сверкнув на прощание дважды...

Я, река да ива

Миновав деревянный, самодельный шлагбаум, изрядно прохудившийся от времени и непогоды, я попал в отчасти брошенное садово-огородное товарищество, которое находилось в предсмертной агонии, доживая свои последние годы. Я сказал отчасти потому, что сюда, хоть и не часто, но все же приезжают люди, которым необходимо побыть самим с собой, зализать душевные раны и просто отдохнуть от суетного, железобетонного королевства кривых зеркал. Сейчас я тоже в этом нуждаюсь...

Проселочная, изрядно заросшая жесткой травой, дорога неровной лентой вела меня прямиком к реке, которая, сверкая переливали многогранных, солнечных лучей, никого не могла оставить равнодушным. По обе стороны от меня, чередуясь между собой, шли то брошенные, полуразрушенные дома, хозяева которых либо просто потеряли интерес к природе, либо они уже давно не в нашем мире, то ухоженные огороды, полные разнообразных насаждений. Из крайности в крайность.

Ранее утро. В воздухе все еще летают отголоски ночной свежести, но уже разбавленные теплым ореолом восходящего солнца, которое лениво выкатывалось из-за лесного массива у меня за спиной, сладко потягиваясь ярким переливом лучей. Я шел не спеша, ловя каждое мгновение такой чудесной жизни. Короткая трава жалила ноги, но я не обращал на это внимание. Бродяга ветер подул мне в лицо, принося с собой такой знакомый запах речной волны – моей лучшей подруги, такой смеренной и невозмутимой, готовой спокойно выслушать все, что я ей скажу.

Я уже близко.

Дорога раздвоилась. Под ногами противно заскрипел битый шифер вперемешку с каменной крошкой, видимо некий виртуоз-дачник решил таким образом избавиться от осенней грязи. Основная часть дороги круто брала вправо. Она шла теперь вдоль старых земляничных кустов, служивших своего рода оградой, вплоть до железных врат, куда мне собственно и надо, а другое небольшое ответвление продолжало бежать вперед, широкой дугой огибая вскопанный огород и выводя случайного путника прямо на глиняную насыпь, с которой открывался чудесный вид на часть реки.

Я часто любил лежать на насыпи под раскидистыми кронами плакучих ив, но сегодня вдруг захотелось пойти вправо, и я не стал сам себе препятствовать. Сквозь не слишком густые ветви фруктовых деревьев уже отчетливо виднелась заветная речушка, в которой радостно купались лучи небесного светила, успевшее отрастить себе большую часть круглого туловища над кромкой практически дальнего леса.

Громкий шлепок на реке привлек мое внимание. Я остановился. Да это же щука ударила по косе. Вон и круги видны. Хоть сейчас за спиннингом иди.

А вот и заветные ворота, покрытые ржавчиной и язвами облупившейся краски. Воспользовавшись дырой слева от меня, я, пробравшись на ту сторону, оказался на абсолютно брошенном и неимоверно заросшем участке с домом из белого кирпича, который практически скрылся за зеленью правящей здесь флоры. Я с облегчением сел на широкий пень лицом к высоким тополям, что втыкались пиками верхушек в бесконечно синее небо, не причиняя ему никого вреда.

Достав из кармана начатую пачку сигарет, закурил. Первая затяжка оцарапала горло, вторая прошла легче, и я с упоением курил, вдыхая, не смотря на сигаретный дым, столь приятный утренний воздух, смешанный с ароматом расположенной по соседству беззаботно бегущей реки. Курил и думал о том, как же мне повезло с местом жительства. Здесь нет ни машин, ни безумных людских толп, ни бесконечной суеты. Тишь да благодать... Пусть живу я здесь не шибко долго, но поверьте – я влюбился в этот мир сразу же. В нем нет ничего лишнего. Он идеален. По крайней мере, для меня.

Сигарета, так быстро превратившаяся в окурок, обожгла пальцы и я, затушив ее о чуть подгнивший пень, положил в карман, решив, что выбрасывать его здесь будет не совсем хорошо.

Поднявшись с приютившего меня, уже такого родного, пня, я двинулся дальше по вытоптанной мною же тропке. Несмотря на ранний час, солнце припекало спину, но я был рад этому. Тепло – это лучше, чем холод. Уж поверьте...

Через пару минут тропинка вывела меня аккурат к ветхому причалу, который при каждом шаге скрипел досками и слегка покачивался из стороны в сторону. Но я не волновался. Мосток выдержит меня, я уверен, ведь наши с ним встречи проходят регулярно. Чуть ли не каждый день... Он знает, что я свой и не причиню вреда здешним местам.

Причал небольшой. Метров пять в длину. Зато, какой вид открывается, когда ты преодолеваешь это мизерное расстояние, когда камыши, растущие по обе стороны от моста, раздвигаются, словно по чьей-то воле, и позволяют человеческому глазу увидеть почти бескрайнюю водную гладь с кристально чистой чуть ли не родниковой водой. Вы можете себе представить? Нет. А я могу.

Река раскинулась во все три стороны. Ее практически невозможно было объять человеческим взглядом – настолько она безгранична. Только где-то вдалеке против меня кромкой дальнего леса почти на горизонте маячил другой берег. Там раздавались какие-то звуки техники, мужские голоса и громкий лай собак. Мир начинает потихоньку оживать.

Я непроизвольно улыбнулся.

По водной поверхности, возмущенно крякая, плавали утки. Щука вновь подала признаки жизни. Я, достав из кармана четверть от булки хлеба, покрошил его в воду. Утки заметили, но подплывать пока не решались. И правильно. Они позавтракают, когда я уйду. Ну, что же, тогда не смею им препятствовать. И с этой мыслью я покинул причал...