Текст книги "Пошищение на двойку"

Автор книги: Артем Кораблев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Развернув его, он прочел следующее:

„Дорогой Митя, если ты хочешь, чтобы исполнилось то, что я тебе обещал, приходи завтра на наше место, как мы договаривались.

В.В.К.“

То, что это сделано не на принтере, Костя сразу понял. Уж больно буквы корявые и скачут туда-сюда. Пишущая машинка! Но что все это значило? Куда приходи? Что было обещано? И когда было это „завтра“? А вдруг как раз в тот самый день, когда пропал Глобус? Да-а, это уже что-то. Костя аккуратно убрал письмо в конверт. Положил его в тетрадь, а тетрадь, упаковав, как и было, в пакет, сунул за пазуху. Есть над чем подумать. А вот что дальше делать?

Глава V
"В. В. К."

За ужином, как бы невзначай, Костя спросил отца:

– Пап, а правда, что за пропавшего Митьку Ежова теперь выкуп в сто тысяч долларов требуют?

Отец замер с куском бутерброда во рту.

– Кто сказал? – спросил он, опомнившись.

– Да ладно, весь лицей уже знает. Виктор Викторович сокрушенно покрутил головой.

– Ничего не утаишь. Говорят, просят, Костя. Даже не говорят, а и правда просят.

– А кто ж его похитил?

– Ты меня спрашиваешь? – удивился папа.

– Ну, ты как думаешь? – не отставал Костя.

– Я никак не думаю. Пусть лошадь думает – у нее голова большая. А у меня дел много. Кто-то, наверное, из знакомых его отца. Из плохих знакомых, конечно. А может, и просто по наводке действовали. Узнали, что отец у него преуспевающий торгаш, то есть бизнесмен, ну и наехали.

– Виктор, – вмешалась мама, – ну ты послушай себя, как ты говоришь: "Лошадь думает, наводка, торгаш, наехали". Ты же преподаватель,

– Да никакой я не преподаватель! – вдруг взорвался папа. – Я биофизик, и ты это знаешь. И у нас в лаборатории, между прочим, научной, еще и не так говорят. А я вообще часто матом ругаюсь. Так что, ну все к дьяволу! Пейте здесь чай, а я пошел телевизор смотреть.

Он встал из-за стола и ушел в комнату. Мама ничего не сказала, только побледнела и улыбнулась уголком губ.

Костя сам налил себе чаю, а потом и маме.

– Ну, как твой клуб? – мама неожиданно сменила тему. По ее тону он понял, что ничего хорошего его сейчас не ожидает.

– А что? – осторожно спросил Костя.

– А то, что ты нас обманываешь.

– То есть как?

– Да так, что сегодня ты там не был. Ведь так?

Костя молчал и чувствовал, как краснеют его щеки.

– Что ж ты молчишь?

– Ну, не был.

– А где был?

– Сначала гулял с собакой. Потом играл в футбол.

"Вот черт! И как она только узнала? Ей бы только в милиции работать, как папа иногда говорит".

– Может, тебе лучше пойти в какую-нибудь футбольную секцию, если твой клуб тебя больше не интересует?

– Да нет, я только сегодня, – пробурчал Костя, пряча глаза в чашку.

– Ну, смотри… Только если ты будешь и дальше нам так врать…

– Ну, не буду, не буду, – заспешил с уверениями Костя.

– Смотри.

Чай они допивали в молчании, и, поскорее доглотав его, Костя поспешил сесть за уроки.

Но и тут не было покоя, видно, такой уж выпал день. Сначала выполнить домашнее задание Косте мешали его же собственные мысли. То он ломал голову, как мама прознала о том, что он не ходил в клуб скаутов. То он начинал думать о Митькином журнале и гадать, куда пропал Глобус? Теперь-то Костя уже склонялся к тому, что Митьку все-таки похитили. Очень может быть, что как раз тот человек, который прислал ему эту записку в конверте. Кстати, непонятно, как эта записка попала Глобусу в руки, адреса-то никакого на конверте нет. А если так, то кто подкинул им сегодня в почтовый ящик другую дурацкую записку, набранную на компьютере? Может, простое совпадение?

Наконец Костя придвинул к себе задачник по алгебре и попытался прочесть условия задачи.

Скрипнула дверь. Все двери в доме Костровых вечно скрипели, отец забывал смазывать петли. Порой только мама подливала туда подсолнечное масло.

– Костя, – в комнату вошел отец, – ты моего ежедневника не видел?

– Чего? – не понял Костя.

– Ну, книжка такая записная. Большая, толстая, зеленая. Еще сбоку на страницах "Вэ Вэ Ка" написано.

– Не видел, – буркнул Костя. – Погоди! Что сбоку написано?!

– Вэ – Вэ – Ка, – отчетливо и раздельно повторил папа, глядя с надеждой на Костю. – Мои инициалы. Виктор Викторович Костров. Зеленый такой еже… А что это ты такой зеленый? Что случилось? Голова не болит?

– Ничего у меня не болит, – опять буркнул Костя. – Не видел.

– Ну ладно… Куда это его мама запропастила? Убрала небось. Вечно эти уборки, после них не найдешь ни черта…

Недовольно бормоча себе под нос, отец удалился.

А Костя так и просидел в ступоре еще с полминуты. Потом медленно отвернулся и уставился в окно. Только и окна он теперь не видел.

"Вэ Вэ Ка, – крутилось у него в голове, – ВэВэКа".

"Это как же так? На отцовском еженедельнике Вэ Вэ Ка и в записке у Глобуса Вэ Вэ Ка… – Костя быстро выдвинул верхний ящик письменного стола и достал Глобусов журнал. Нашел конверт. – Ну да, точно! Вэ Вэ Ка! Что же это значит?!"

Он боялся даже предположить, что это значит. Только чувствовал, что ему нехорошо, так нехорошо, как еще не было никогда в жизни.

Вновь скрипнула дверь. Костя лихорадочно схватил со стола Митькин журнал с запиской и как попало запихал их в стол.

– Ты чем тут занимаешься? – послышался подозрительный мамин голос.

– Уроки учу, – выдавил из себя Костя. Он так испугался, что его даже немного мутило.

– Да ты глянь, глянь на него, – в комнату опять просунулся папа, – зеленый весь. Ты лоб у него пощупай. Не заболел ли?

Мама подошла и прикоснулась губами к Костиному лбу. Он не стал отшатываться.

– Нет, температуры вроде бы нет, – озабоченно сказала она. – А голова не болит?

– Болит немного, – Костя словно ухватился за брошенный ему спасательный круг.

– Может, полежишь?

– Не знаю. А уроки?

– Отдохнешь и сделаешь или завтра встанешь пораньше. Что ты с больной головой нарешаешь?

– Ну ладно, – Костя встал из-за стола, – только ты меня подними.

– Подниму, подниму. Ложись.

Костя лег поверх покрывала. Родители вышли из комнаты, но мама почти тут же вернулась и укрыла его пледом. Еще раз поцеловала в лоб, а он ее в щеку.

– Ты что, плачешь? – тревожно спросила мама.

– Не-ет, – возмущенно ответил Костя. Он и не думал плакать.

– Ну полежи, может быть, уснешь. Мама опять вышла из комнаты и тихо притворила за собой дверь.

– Перезанимался, наверное, – услышал Костя приглушенный отцовский голос. – Нагрузка в лицее все-таки очень большая.

– Наверное, – согласилась мама. – Может, не надо было его туда переводить?

Теперь их голоса звучали согласно и по-доброму. Сразу стало тепло. Никто не ругался, не гремел посудой, не хлопал дверьми. Тихо и тепло. "Всегда бы так", – подумал Костя.

Вот только в его душе места покою больше не было. "Уснешь", – сказала мама. Уснешь тут, когда в голове такой сумбур, что даже мысли спутались в единый клубок, как змеи в гадюшнике. Неужели автор этой записки – его отец? Не может быть! Что за тайны у него с Глобусом? Какие у него могут быть с Глобусом тайны? И все же. И все же…

Костя не мог найти толкового объяснения только что открывшемуся факту. Он прислушался, тишина царила в квартире. Лишь в комнате у родителей тихонько вещал телевизор; "Наверное, оба там сидят", – подумал Костя. Осторожно, стараясь не скрипеть, он поднялся с постели и подкрался к письменному столу. Опять вытащил тетрадку. Теперь она лежала на самом верху, не успел спрятать. Записка помялась. Он расправил ее, положил в ящик и так же тихонько вернулся в постель. Что же делать?

Денег в семье всегда водилось немного. Родители едва дотягивали от зарплаты до зарплаты. Потому и ссорились. Костя это прекрасно понимал. Это только мама думает, что он ничего не понимает. Разве он не видит, как меняется ее лицо, когда она не может купить вещь, понравившуюся Косте? Разве он не знает, как родители его одеты? Что, он не слышит, о чем они говорят? Все он видит, все слышит, все знает. Знает Костя и то, как бьется его отец, чтобы заработать хоть что-то. Разве он виноват, что его профессия никому сейчас не нужна. Мама сама об этом говорила. Вот отец и крутится сразу на трех работах, и все равно денег не хватает. А на Костину поездку в Карелию они все-таки средства нашли, и велосипед Косте купили, и за клуб скаутов тоже платят. Правда, тут еще дед помогает. Мамин отец, которого Костя видел в своей жизни всего-то пару раз, почти не видел. Только когда был совсем маленьким. Но все равно. Хорошие у него родители. И отец хороший, добрый и честный. Не мог он участвовать в этом преступлении. Никак не мог. Так почему же все сыплется в одну кучу? Тут тебе и "YOR ARE DEAD", тут тебе и "Вэ Вэ Ка". И милиция его уже допрашивала…

Чем больше Костя лежал и думал, тем больше он понимал, что закончится вся эта история только тогда, когда вернется к родителям Митька Ежов и Костин отец останется вне подозрений. Другого исхода Костя не мыслил. Поэтому про тетрадь, принадлежавшую Глобусу, и про обе записки он решил никому ничего не говорить. Что он, Павлик Морозов, что ли?

Если надо будет, он сам разберется. А отец тут ни при чем.

Лежать больше не хотелось. Костя снова потихоньку перекочевал за письменный стол. Взял задачник по алгебре. Решил заняться уроками, раз уж ничего другого придумать не может.

Но и тут не все гладко. Дурацкая задача! Фиг знает, как ее решать. Придется опять в учебник лезть. Костя вытащил из портфеля учебник и открыл наугад. Он раскрылся там, где лежала реклама автосалона с фотографией… Надо же! Ведь он видел этот автомобиль, и именно в тот день, когда последний раз встретил Глобуса. Как же это было?

Костя постарался припомнить. А ведь это было вчера! Как раз перед тем, когда Митька Ежов не вернулся домой! Только утром. Все к одному. Куда ни поверни – везде этот Глобус. Костя положил перед собой учебник с фотографией и стал вспоминать подробности той утренней встречи. Тогда он не придал значения тому, что Глобус побежал в противоположную от лицея сторону. Ну побежал и побежал, мало ли он прогуливал уроков. Но ведь больше-то он в лицей не пришел. И домой тоже… Может быть, это и был последний момент перед его похищением. Может, он спешил на встречу с этим Вэ Вэ Ка. Тьфу, черт! Все плохо. Именно с этой стороны несколькими минутами позже должен был появиться Костин отец. Все не так, как надо! Даже и об этой встрече лучше никому не рассказывать.

Что же делать? Костя сидел в полной растерянности. Он все пытался найти хоть что-нибудь, что отводило подозрения от его собственного отца, а получалось все наоборот. Стоп! Неожиданная догадка посетила его. Этот самый "Сааб" тоже повернул под арку, вслед за Глобусом, который бросился туда, как угорелый. Костя удивился, что Митька даже не крикнул ему свое обычное обидное приветствие. Уж не за Глобусом ли поехали люди на "Саабе"? Точно-точно, как только Глобус выскочил из подъезда и побежал под арку, один из них крикнул: "Поехали! Быстро!" Да ведь они же кавказцы! А кому еще, как не им, заниматься похищением людей. Ведь про них каждый день показывают по телевизору… Вон, по телевизору, то одного похитят, то другого. "Дэнги дэлают", – как сказал этот Алик.

"Ох! – Костя с грохотом вскочил со стула. – Алик! У Глобуса в журнале единственный отличник тоже Алик!"

– Костя, – мама вошла в комнату и зажгла верхний свет. – Что случилось? Тебе уже лучше?

– Я уроки делаю, – прохрипел Костя, от волнения у него пересохло в горле.

– Ты же охрип, – испугалась мама.

– Да нет, – он откашлялся – все нормально, просто надо еще чаю попить.

– Ну попей. Или тебе принести?

– Не надо, я сам.

Костя отправился на кухню.

– Слушай, ты такой красный, – продолжала надоедать мама своей опекой, глядя на сына внимательно и тревожно. – У тебя, наверное, поднялась температура.

– Да нет у меня ничего! – возмутился Костя. – И голова прошла.

– А ты померяй, – мягко проговорила мама, и Костя понял, что она не отстанет.

– Ну ладно, давай градусник, – согласился он и вернулся в комнату. – Только чтобы ты успокоилась…

Мама кивнула и принесла термометр. Костя сунул его под мышку и снова завалился на кровать.

Теперь он знал, о чем ему надо будет рассказать милиции или директору школы. Впрочем, пока он еще не решил точно. Пусть пока сами ищут. А то вдруг и кавказцы окажутся ни при чем? Только вряд ли. Уж больно все совпадает. И этот Алик… Он подведет Глобуса, если ничего не расскажет, – вдруг понял Костя. Какой-никакой Глобус, а человек. Вот и думай, что делать.

Через несколько минут в комнату вернулась мама. Он протянул ей градусник со скептической улыбкой.

– Ого! – брови у мамы взметнулись ввысь, и глаза стали по-настоящему испуганными.

– Чего? – Костя так удивился, что сел на кровать.

– Ну-ка, лежи, – скомандовала мама, – и никаких уроков.

– А что? – удивился Костя такой категоричной милости.

– У тебя тридцать восемь, вот что. Давай-ка в постель и под одеяло. Сейчас тебя лечить будем.

"Может, это и к лучшему, – подумал Костя, – хоть об уроках голова болеть не будет". И он послушно позволил маме делать с ним все, что она захочет.

Глава VI
ИДТИ ИЛЬ НЕ ИДТИ? – ВОТ В ЧЕМ ВОПРОС

Уром Костя все-таки пошел в школу. Температура у него была уже нормальная, ничего не болело, и чувствовал он себя прекрасно. Мама, конечно, пыталась оставить его дома. Но он настоял на своем. Сослался на то, что боится отстать, а на самом деле он рвался в лицей, чтобы не пропустить новостей, связанных с похищением Митьки Ежова. Уроки Костя тоже с утра приготовил. Вот только историю и биологию даже не читал, ну да ведь можно кое-что полистать и на перемене.

На первом же уроке – на алгебре – к ним в класс заскочил директор, Юрий Андреевич. Невысокого роста, с редким коротким пушком на куполе. Плохо выбрит, а часто и попросту не брит. Он вообще не очень-то опрятный, любая одежда на нем мешком. Зато стремительности и напора Юрию Андреевичу было не занимать. Вот и сейчас он не вошел, а именно заскочил, влетел прямо.

– Здрасте, – поздоровался Юрий Андреевич и замахал руками, – сидите, сидите.

Приветствовать учителя вставанием в "Школе-ПСИ" было не в моде. Что поделаешь, из всех учителей лицея только математику преподавала профессиональная учительница. На математике и вставали. Остальным это было просто ни к чему. Для Юрия Андреевича попытались сделать исключение, памятуя, что он директор, а он руками машет.

– Я на одну минуточку, Екатерина Васильна, – извинился директор перед математичкой.

– Пожалуйста, пожалуйста, – вежливо закивала та.

– Дело вот в чем, – обратился директор к классу, сделав серьезное лицо. – Собственно, некоторые из вас уже знают. Пропал ваш товарищ, Митя Ежов. Его, видимо, похитили и теперь требуют с отца выкуп. Милиция уже ищет.

Юрий Андреевич для солидности сложил руки на поясе и слегка склонил голову набок.

– Вы все люди самостоятельные, – продолжил директор. – Когда пять лет назад мы открывали этот лицей, то решили, что хозяевами в нем будем мы все вместе. И учителя, и лицеисты. Нас за это ругают, но мы от своей точки зрения отказываться не будем. Надеюсь, что и вы нас поддержите. Так, по крайней мере, в "Школе-ПСИ" было все это время. Если бы было по-другому, я бы к вам сейчас не обращался. Прошу это учесть.

Директор опять выдерждл паузу, ожидая, пока лицеисты переварят услышанное.

– Так вот, Митю Ежова ищут. И, конечно, найдут. И я прошу вас не мешать этим розыскам. Не проявлять какой-либо самодеятельности. Ваше дело учиться. А то вчера уже подходит ко мне один лицеист, не буду называть его фамилии, и говорит: "Пусть милиция не мешает учебному процессу, мы Ежова сами отыщем". Понимаете, какой Шерлок Холмс нашелся. Этого не должно быть. Никаких самостоятельных розысков.

Юрий Андреевич обвел всех пристальным взглядом, так и оставив свою голову склоненной набок.

– Другое дело, – опять заговорил директор, – если кто-то чего-нибудь знает. Кто-то что-то слышал от Мити Ежова. Или его видел. Прошу ко мне в кабинет. Это не доносительство. Никто не просит вас тут стучать на товарищей. Я думаю, не стоит напоминать, что аббревиатура "ПСИ" в названии нашего лицея расшифровывается как "Правда, Совесть, Интеллект". А положение настолько серьезное, что если вы можете помочь следствию, так помогите. Но не самодеятельностью. И только если кто-то из вас чего-нибудь знает из первых уст или сам видел. Потому что слухи не нужны. Слухи и так уже гуляют по лицею. Их тоже слушать не надо, а тем более распространять. Понятно?

Класс молчал.

– Понятно, – решил вслух Юрий Андреевич. – Так, Екатерина Васильна, извините, что помешал проведению урока. Пожалуйста, продолжайте, а я удаляюсь.

Так же стремительно, как влетел, директор выскочил в коридор и понесся по другим классам.

"Так идти или не идти?" – опять задумался Костя.

Во время перемены лицей "Школа-ПСИ", как и многие школы, напоминал театр военных действий. Теперь же он еще и шумел, как потревоженный улей. На каждом углу, на каждой лестничной площадке обсуждалось жуткое происшествие с Кактусом, или Дикобразом. Кое-кто уже называл его Глобус. Меньше чем за сутки эта кличка, с подачи Кости и с помощью старшеклассников, расползлась по лицею. После разъяснительной работы, проведенной директором, Косте казалось, что все-таки стало получше. По крайней мере, больше не было ядовитых сплетен, пищи для них стало, несомненно, меньше, все строили только предположения. А главное – никто больше не подходил к Косте, не спрашивал об отношениях Глобуса с его отцом, не шептался у него за спиной. И сам он как-то успокоился. Ну раз ищут Глобуса, значит, найдут, и идти к директору со своей информацией лучше не стоит.

Однако с трудом обретенное Костей спокойствие пропало уже на третьем уроке, на физике, которую вел его отец.

В кабинетах химии, физики и биологии в лицее "Школа-ПСИ", как и полагается, были еще и подсобки, так называемые лаборантские, совсем маленькие комнатушки. Там хранилось оборудование, реактивы, а у биологички кроме чучел еще и живые крысы сидели. Никуда так не стремились попасть лицеисты, как в эти самые лаборантские. Ну делать-то на переменах нечего, а в этих клетушках очень интересно. И в каждом кабинете – по-своему.

На переменах лицеисты осаждали химика Евгения Николаевича. Просто отбоя от них не было. Одни требовали показать, как делается взрывчатая смесь. Другие спрашивали, в каком из ящиков хранится сера или золото. А самые одаренные предлагали получить в лабораторных условиях ЛСД или ТНТ.

В перерывах перед биологией лицеисты закармливали крыс, которые были совсем ручными, и кое-кому разрешалось подержать этих зверей на руках. Желающие находились как среди мальчиков, так и среди девочек.

В лаборантской же у Виктора Викторовича стояли только физические приборы, и лицеисты, стоило им объяснить, что это за штука, немедленно теряли всякий интерес. Но зато там стоял компьютер. Хоть не дома, так здесь имел возможность Виктор Викторович пользоваться этим современным двигателем прогресса. Но и покоя из-за него на переменах не имел.

У многих лицеистов дома были компьютеры, а в лицее компьютер стоял еще в кабинете директора и в кабинете информатики. Но дома – это дома, к директору в кабинет не пойдешь, информатик – человек строгий и игр на свои компьютеры не допускает, боится вирусов. Зато Виктор Викторович игры на компьютере держал, их на дискетах приносили сами лицеисты. И не имел душевных сил учитель физики отказать своим ученикам в играх на компьютере во время перемен. Может, еще и потому, что сам в них тайком поигрывал, засиживаясь после уроков. Поэтому в его лаборантской, в перерывах между уроками, почти обязательно толклись двое-трое лицеистов, осаждавших компьютер.

Вот и в этот день, едва только Костин отец подошел к двери кабинета (у него как раз уроки начинались с четвертого), как уже Леха Вербов сказал:

– Виктор Викторович, я новую игрушку притащил. На "DOOM" похоже, только получше. Можно поставить?

– Ладно, сейчас, только дверь открою, – согласился Виктор Викторович, тем более что перемена была довольно большая – двадцать минут.

– Я второй, – тут же пристроился Мотя Горенко.

– Я третий, – оказался тут как тут и Миша Павлычев.

Виктор Викторович запустил лицеистов в класс, а потом и в подсобку. Сам уселся за свой рабочий стол, предоставив ребятам самим возиться с компьютером. Он знал, что этим троим доверять можно, в машине разбираются.

Шелестя бумагами, Виктор Викторович зарылся в свой дипломат, отыскивая там какие-то нужные ему для урока выписки, сделанные дома. Он старался давать программу немного шире и, как казалось ему, интереснее, чем в школьных учебниках.

Со стороны компьютера до его слуха доносилась возня, которой обычно лицеисты сопровождали свои игрища.

– Блин, да не туда, не на ту клавишу.

– Да иди ты.

– Да, блин, не туда.

– Тише, тише, без "блинов" мне тут, – спокойно отреагировал Виктор Викторович, – не то живо компьютера лишу.

– Понял, Мотя, коз-зел, – голоса стали тише.

И тут Мотя Горенко упал со стула.

– Так, все, – обеспокоенный судьбой компьютера, поднялся со своего места Виктор Викторович. – Все идите в класс, игры закончены.

– Ну, Ви-иктор Ви-икторович, – просительно заныл Леха Вербов. – Из-за тебя, – он тихонько пнул под столом пяткой лежавшего у окна Мотю.

В любом другом случае Мотя не простил бы такого с собой обращения, но тут Виктор Викторович увидел лишь безграничное удивление на его лице, выглядывающем откуда-то из-за Лехиной коленки.

– А чо это? – сказал Мотя. – А чо это у вас Кактусова сумка делает?

Он поднял вверх руку с зажатой в ней черной кожаной сумкой.

– Чего? Как? Как Кактусова? – оторопел Виктор Викторович.

– Да вот, сумка Кактуса, – развалившись под столом, растерянно повторил Матвей.

– Дай сюда, – скомандовал учитель. Побледневший Виктор Викторович почти выхватил эту сумку из Мотиной руки и раскрыл ее. Вытащил первую попавшуюся тетрадь и посмотрел на обложку. На какое-то мгновение побледнел еще больше, но тут же покрылся красными пятнами.

– Все в класс, – коротко сказал Виктор Викторович. И на сей раз никто и не подумал попросить у него разрешения остаться у компьютера. Убрав тетрадь обратно в сумку, он запер лаборантскую и, больше ничего не добавив, покинул кабинет.

– Ни фига себе, – произнес Мотя, когда за Виктором Викторовичем захлопнулась дверь.

Затем на некоторое время в классе наступила почти полная тишина. Только не понявшая еще ничего Машка все спрашивала почему-то шепотом Леху Вербова:

– Чего это он? А? Чего?

Костя понял, что больше он сложа руки сидеть не может. Он тоже почти выбежал из класса вслед за отцом/

Костя побежал прямо в кабинет директора, он догадывался, что и отец отправился тоже туда. Так оно и оказалось. Хоть дверь директорской была плотно затворена, но изнутри доносился знакомый взволнованный голос отца. Оглядевшись и убедившись, что никого рядом нет, Костя прильнул к двери ухом и стал подслушивать.

– Ну и как вы это объясните? – сухо произнес за дверью директор, и Костя понял, что отец уже успел изложить суть дела.

– Да никак! – почти вскрикнул отец. – Как я могу это объяснить? Не было ничего, теперь вот сумка.

– Но ведь объяснить-то надо. Ведь…

– Тьфу, черт, – вдруг невежливо оборвал отец Юрия Андреевича. – Да не буду я ничего объяснять! Думайте сами.

Костя услышал быстро приближающиеся шаги и едва успел отскочить в сторону и спрятаться за какой-то недоделанный стенд, чтобы отец не застал его за подслушиванием. Но Виктор Викторович его даже не заметил. Он быстро прошагал мимо, лишь большим усилием воли не хлопнув дверью.

Дождавшись, когда шаги отца стихнут на лестнице, Костя вежливо постучался.

– Да. Войдите, – отозвался Юрий Андреевич.

Костя вошел.

– Костя? – немного удивился директор. – Что ты хочешь?

Юрий Андреевич, – начал Костя, – вы сегодня, когда приходили к нам в класс, ну-у, на математику… – Костя немного замялся.

– Помню. Так что? – голос директора звучал совсем не ободряюще.

Костя вздохнул.

– Вы говорили, что если кто знает что-нибудь про Митю Ежова, так приходить, к вам рассказывать.

– Ну, – еще суше произнес Юрий Андреевич.

– Мне кажется… Я думаю, что я знаю, – все больше робел Костя.

– Нет, кажется или думаю – это не надо. Надо знать точно.

Костя замолчал, повесив голову.

– Так ты думаешь или знаешь?

– Я видел, – нашел нужное слово Костя.

– Что?

– Я видел Кактуса, по-моему, поеледним. Костя опять замолчал, но Юрий Андреевич тоже больше не произносил никаких слов, и Костя заговорил снова:

– Я его видел по пути в школу. В тот день, когда он пропал. Мы от арки почти всегда вместе ходим.

– От какой арки? – спросил директор.

– Ну, от той, – Костя махнул рукой, – в соседнем доме. Как к лицею от Битцевского парка идти, я всегда прохожу этой аркой. А рядом с ней как раз живет Кактус. В соседнем подъезде.

Костя понемногу разговорился, и ему полегчало.

– Вот и тогда я утром шел в лицей. А когда арку прохожу, Глобус, то есть Кактус, ну-у, Митя Ежов, обычно выходит. А тут он что-то не вышел. Я даже удивился. А там еще "Сааб" стоял, цвета южной ночи. Ну, почти черный, только синий. Я остановился посмотреть. В нем кавказцы сидели. Один стал меня гнать, я пошел. И тут вдруг Кактус вышел. То есть Митя. И он развернулся и побежал не к лицею, а поджарку. Я еще удивился, куда он. А грузины, то есть кавказцы, ну эти, которые с акцентом говорили. Вот, эти кавказцы сразу же на "Саабе" развернулись и под арку за Митей поехали. Один из них крикнул: "Поехали! Быстрее!" А другого, того, что меня гнал, звали Алик. Они его так называли.

Костя замолчал, потому что больше он ничего сообщать не собирался.

– И все? – спросил Юрий Андреевич.

– Да, – ответил Костя.

– Ты ничего не напутал?

– Нет, ничего.

– Так когда это было?

– Позавчера, когда я шел в школу. Минут десять девятого, не позже.

– А отец где твой был?

– Дома.

– Разве вы не вместе в лицей ходите?

– Нет, не вместе.

Костя поднял голову и встретился с глазами Юрия Андреевича, но так и не понял: верит тот ему или не верит.

– И Кактус больше в школу не пришел, – добавил Костя.

– Я знаю, – устало вздохнул директор. – Ну ладно, иди. Что у тебя сейчас?

– Физика.

– Ах, вот что. Ну иди, иди. Костя повернулся к двери.

– Что ж ты не рассказал всего этого раньше? – спросил ему в спину директор.

– Я забыл, – обернулся Костя. – И не обратил внимания. А сейчас, после того как вы к нам заходили, подумал и вспомнил.

– А у Ежова была с собой сумка? – задал напоследок еще один очень неприятный для Кости вопрос Юрий Андреевич.

– Кажется, была, но точно не помню, – честно признался Костя.

– Ну ладно, иди. И не волнуйся, – вдруг сменил гнев на милость директор, – Никто твоего отца не подозревает. Думаешь, я не знаю? И сумку ему подбросили. Или Ежов сам забыл ее в классе. Ты, главное, не волнуйся. Просто надо во всем разобраться.

Костя кивнул и вышел. Юрий Андреевич его больше не окликнул.