Текст книги "Очень темное дело"

Автор книги: Артем Кораблев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Глава X. Дети в подземелье

Фонариков было только два, Петькин и Федин. И то Федин все время гас, и его приходилось встряхивать.

– Контакт с батарейкой плохой, – каждый раз говорил Саша. – Давай ножом зачищу.

– Потом, потом, – отмахивался Федя.

Света эти фонарики давали немного, его едва хватало, чтобы выхватить из тьмы подземелья бледное круглое пятно на потолке того зала с квадратной ямой вместо пола, в которой они теперь все сидели.

– Да уж, – отметил Саша, – на полевой лагерь не очень похоже. Скорее это берлога.

Федя же чувствовал себя как в склепе, словно его похоронили заживо. Своим впечатлением он не замедлил поделиться с сотоварищами.

– Ага, – согласился Сашка, – мы здесь как в братской могиле.

– Да ладно вам, – храбрился Петька, – смотрите, все здесь есть.

Он водил своим фонариком по каменному полу, по очереди освещая детали скудного убранства их нового жилища, и быстро перечислял их вслух.

– Три матраса с одеялами, чайник, канистра, с водой, наверное, вон жратва, дрова… – Луч фонарика ненадолго задержался на куче старых поломанных тарных досок и большого пучка сухой травы – чтобы легче было разводить огонь.

Казалось, что больше освещать и показывать было вроде бы нечего, но Петька все-таки отыскал.

– А ведро зачем? – В самом углу ямы стояло старое, помятое и ржавое ведро.

– Это не ведро, это ночной горшок, – вдруг догадался Федя и поморщился.

Петька убрал луч фонарика из угла и замолчал.

– Что это за звук? – спросил в наступившей тишине Сашка, и Федя тоже услышал у своего плеча какое-то частое постукивание, будто кто-то очень быстро, но тихо печатал на машинке.

– Это у меня зубы стучат, – признался Петька, – замерз немного. Давайте костер разведем.

– Свитер надень, – тактично посоветовал Федя, хотя прекрасно догадался, отчего у его друга так мелко стучат зубы.

Костер развели. Стало и правда немного теплее, но только подле огня. Дым от него очень быстро поднимался к краю ямы и улетал невесть куда в темные коридоры. В свете костра на стенах каменного мешка заплясали, заколыхались гигантские тени. Они обступили сидящих у костра со всех сторон, будто призраки сгинувших в этом подземелье. Но ощущение склепа у Феди пропало. Теперь ему представлялось первобытное племя, для полного сходства с которым им оставалось только раздеться, завыть немудреную песню и устроить в пещере дикий танец. Да, и еще мамонт нужен или хотя бы его хобот, который должен жариться над горячими угольями.

Вообще-то все это было бы даже здорово, если бы не полная неизвестность дальнейшей судьбы. Неопределенность своей участи…

– И все-таки не нравится мне это, – в унисон Фединым мыслям и уже в который раз произнес Сашка. – Как-то все слишком таинственно.

– А чего ты хочешь? – вступился Петька за Бориса Вениаминовича скорее по привычке, чем от души. – Мы решили искать клад Митрида-та? Решили. Значит, нас никто не должен видеть, чтобы не поднимать лишней шумихи. Вот мы и здесь. А завтра начнем тут работать.

– Что, и искупаться сбегать будет нельзя? – язвительно спросил Сашка.

– Не знаю, – на сей раз честно и расстроенно ответил Петька.

– Вот ведь попали так попали, – досадовал Сашка. – Стоило ехать в Крым, чтобы сидеть в этой яме. А ты чего молчишь? У этого научился? – Он указал на тихого Мишаню.

– А что говорить-то, – пожал плечами Федя. – Утро вечера мудренее, спать надо ложиться. Утром узнаем.

– Утром, – усмехнулся Сашка. – Уже утро! – И он сунул под нос Феде свои наручные часы.

Сашка был прав, часы показывали половину пятого.

– Все равно лучше лечь спать, – предложил Федя. – Так время быстрее пройдет.

– Правильно, надо выспаться, – поддержал его Петька.

А с этим Саша в общем-то и не спорил, он первым поднялся от костра и подошел к матрасам.

– Придется поперек ложиться, – заметил он, – матрасов всего три, а нас-то четверо.

– Значит, поперек, – согласился Федя и присоединился к нему.

Петька тихонько лег рядом с ними, не сказав ни слова. Лишь Мишаня продолжал сидеть в одиночестве у костра. Каким-то жалким и печальным показался он в этот момент Феде.

– Ты чего там? – окликнул он паренька. – Иди ложись, места всем хватит.

– Может, пожрем? – робко спросил Мишаня.

– Во дает! Он, по-моему, только одну фразу и знает, – засмеялся Сашка.

А Петька вдруг сел на матрасах, откинув в сторону одеяло, и зло закричал:

– Я те пожру! Я те пожру! Иди ложись! Завтракать потом будем!

Мишаня тут же послушался свирепого окрика. Костер уже потихоньку догорал, и стены ямы все более погружались в непроглядную тьму.

– Дежурного надо бы у костра оставить, – уже миролюбиво предложил Петька. – И через час меняться. Чтобы не погас.

– Ну его на фиг, пускай догорает, – сонно отозвался Сашка и громко, протяжно зевнул.

Костер погас все-таки раньше, чем заснул Федя. Вернее, огонь сначала превратился в красную мерцающую россыпь углей, потом они слились в одну светящуюся лужу, и уж только потом наступила полная темнота. Федя еще подумал, что тут можно и с открытыми глазами уснуть… А потом вдруг откуда-то из поднебесья раздался громовой голос:

– Эй! Как поспали?!

«Пали… али», услышал Федя последние отголоски эха, когда открыл глаза. Его ослепил сильный электрический свет, изливающийся откуда-то сверху. Федя сощурился и прикрылся рукой, одновременно с ним то же самое сделали еще трое ребят на матрасах. И тут же стукнули по камню деревянные круглые ступеньки веревочной лестницы. Свет сместился в сторону, осветив отвесную стену, глаза мало-помалу начинали привыкать, и Федя увидел, что по лестнице довольно ловко и быстро к ним спускается Борис Вениаминович. Впервые с той минуты, как Федя остался здесь только в компании своих товарищей, у него немного отлегло от сердца. Их не бросили.

– Ну как, ребятушки? – весело и добродушно спросил Борис Вениаминович, успешно достигнув пола ямы.

– Нормально! – бодро отозвался за всех Петька.

– Не страшно было?

– Да ничего, – неуверенно пробубнил Саша.

– А работать готовы? Впрочем, что я спрашиваю, вы завтракали? Почему костер не разводите?

Борис Вениаминович хлопотал вокруг них, как заботливый отец. Вслед за ним в яму спустился и Андрей с сумкой, полной еды. Так что припасы, которые ребята обнаружили в яме, остались даже нетронутыми. Снова развели костер, расселись вокруг, плотно и вкусно позавтракали.

– Учтите, – шутил при этом Борис Вениаминович, – задаром вас кормить здесь не будут. Сейчас чай попьем – и работать.

У всех настроение улучшилось в сотню раз, ничего уже не было страшно, и сквозь пещерную тьму катакомб вновь засияли сокровища царя Митридата.

Еще веселее стало, когда выбрались из ямы, – все-таки там было не очень уютно. Опять долго шли длинными каменными галереями, то вверх, то вниз, сворачивали налево, направо. Федя только диву давался, как Андрей мог тут так хорошо ориентироваться, – наверное, немало времени провел в этих подземных коридорах.

Борис Вениаминович, кроме фонаря, нес с собой какую-то завернутую в тряпку штуковину, которую Федя приметил еще при разгрузке автомобиля. Он тогда решил, что это лопата, хотя ему было непонятно, зачем ее так тщательно заворачивать. Теперь же он начал сильно сомневаться в своей догадке и спросил Петьку. Но Петька тоже не знал, что это такое.

В какой-то момент Андрей вдруг обернулся и сказал:

– Подходим, за поворотом наша. Федя еще раз догнал Петьку и спросил:

– Чего наша?

– Кто его знает, – неуверенно ответил тот, – может быть, пещера, помнишь, я показывал тебе план Аристобулла.

– Ты на земле рисовал, а не план показывал.

– Это одно и то же, не придирайся.

Тем временем вслед за Андреем вся партия кладоискателей, за исключением отсутствующего здесь Сергея Сергеевича, сделала еще один поворот и оказалась в каком-то очень широком, но полузаваленном ходе. Вернее, дальше, впереди, ход был засыпан, видимо, полностью – Федя разглядел завал в свете фонарей, – но в той части, где они остановились, нагромождение каменных глыб образовало неровный склон, постепенно поднимающийся до самого потолка. Андрей первым, немного кряхтя, полез вверх и вперед по каменным обломкам. Все с нерастраченной еще готовностью последовали за ним.

У самого потолка Андрей остановился и сдвинулся влево, к одной из стен подземелья.

– Вот он, лаз, – сказал он, освещая фонариком черную треугольную дыру в стене.

– Значит, мы уже у цели, – заключил Борис Вениаминович.

Он подождал, пока все собрались около указанного Андреем лаза, и начал излагать план предполагаемых действий.

– Итак, мы у цели, – обежав взглядом всех и каждого, повторил Борис Вениаминович. – Перед вами, ребятушки, ход – вернее, то, что от него осталось, – ведущий к сокровищам Митридата…

– А вы уверены? – перебил его Федя.

– Не на все сто, конечно, – немного склонил голову, пряча глаза, археолог, – но все-таки шансы наши весьма и весьма велики. Минуточку…

Поудобнее устроившись на одном из каменных обломков, Борис Вениаминович достал из нагрудного кармана сложенный в несколько раз лист бумаги.

– Вот план, сообразуя с которым все наши действия, мы можем и должны отыскать эти сокровища.

– Это же тетрадный листок! – разочарованно сорвалось у Феди. Он-то ожидал увидеть какой-нибудь старый, пожелтевший, истрепанный по краям, ветхий пергамент или еще что-нибудь в этом роде. Листок из школьной тетрадки в клеточку не внушал ему никакого доверия.

– Да, – невозмутимо кивнул Борис Вениаминович. – Это листок из тетради, на который я скопировал план подземелья из книги Аристобулла Мирмекийского. И я почти уверен, что это и есть план тайной сокровищницы Митридата.

– Почему? – спросил Федя. – Почему вы так уверены?

– Потому что в рукописи этот фрагмент идет сразу же после описания места, в котором Митридат, по преданию, скрыл свои сокровища. Дело в том, что рукопись сохранилась плохо. У листка с планом, например, были оторваны два боковых края, а нижняя часть истлела. По сути, это жалкий огрызок, и исследователи долго ломали голову, с какой частью рукописи этот рисунок соотнести. Посмотрите, действительно ничего на первый взгляд непонятно.

Борис Вениаминович развернул листок и осветил его фонариком. Рисунок на нем в точности повторял тот, что сделал Петька на обочине дороги.

– Это могло быть все, что угодно, – продолжил Борис Вениаминович, – и, конечно, каких только предположений не высказывали ученые. Хотя не так уж и много. Повторюсь, рукопись малоизвестна. Большинство вообще считает ее поздней подделкой. Но предположения насчет плана все-таки были. Кое-кто, в частности, говорил, что это может быть планом сокровищницы. Но где искать такую пещеру? Искали ее на горе Митридат – не нашли. Пробовали искать и здесь, но не нашли даже намека на похожую часть катакомб. Да и вообще здесь столько рыли многие столетия, столько камня достали отсюда, что никто не верил в возможность сохранения спрятанного клада. И все-таки я почти уверен, что клад здесь. Почему? Да потому, что я как-то во время одной из экспедиций познакомился вот с этим человеком.

И Борис Вениаминович осветил лучом фонаря скромно сидящего в сторонке их проводника.

– Андрей Георгиевич, – продолжал Борис Вениаминович, – внук одного из тех партизан, что укрывались здесь от немецких захватчиков в годы Великой Отечественной. Его дед просидел здесь около полугода, прежде чем смог выйти на поверхность, когда в результате Керченской операции на некоторое время город был освобожден от фашистов. Потом Керчь опять была захвачена немцами, тоже на время, и сопротивление перешло здесь в подполье. В этих катакомбах немцы устроили склады боеприпасов. Прекрасное место, не правда ли? Подпольщики знали об этом и готовили взрыв этих складов. Однако операция не удалась, подполье было раскрыто и разгромлено. Большинство подпольщиков погибли, но Андреев дед уцелел. А когда немцев выкуривали из Крыма, уже в сорок третьем году, немцы сами взорвали свои склады. Так я говорю, Андрей Георгиевич?

– Так, так, – поддакнул Андрей.

– Ну вот, теперь самое главное. Когда я работал здесь в той достопамятной археологической экспедиции, Андрей Георгиевич, как и сейчас, был нашим проводником в катакомбах. Он ведь их с детства все излазил. Он тогда предостерегал нас, где не следует копать, чтобы не подорваться на оставшихся с войны боеприпасах.

И как-то раз в подтверждение своих слов показал нам план, оставшийся еще от его деда, – план немецких складов с боеприпасами. Как только я увидел этот рисунок, я онемел от изумления: он в точности совпадал с планом Аристобулла Мирмекийского. Значит, сокровищница была где-то здесь!

– Так что ж немцы-то не нашли там никаких сокровищ? Они их, наверное, уже давно вывезли, – прозвучал голос Сашки, полный сарказма и досады одновременно.

– А вот это вряд ли, – спокойно ответил Борис Вениаминович. – Выплыли бы тогда эти сокровища в описаниях каких-нибудь музейных или частных коллекций, на аукционах бы появились, не могли они сгинуть бесследно. Нет, – произнес он с уверенностью, – клад Митридата пока еще здесь. Пока. Но мы его достанем.

– А почему вы уверены, Борис Вениаминович, – подал голос Федя, – что к кладу ведет именно этот ход?

– Хороший вопрос, – похвалил археолог, – а уверен я потому, что именно в этой части каменоломен находились те самые склады боеприпасов, которые не смог подорвать дед Андрея Георгиевича и потом уничтожили сами фашисты. Мы сейчас сидим с вами в конце вот этого тоннеля.

Борис Вениаминович опять осветил план и указал пальцем на главный широкий тоннель, от которого отходили в сторону пять коротких отрезков. Потом он еще раз молча окинул взглядом ребят, будто оценивая, стоит ли говорить, и, достав из кармана ручку, перечеркнул крестами четыре из пяти отрезков.

– Что это за кресты? – почти прошептал Петька.

– Так на плане Аристобулла. Я думаю, это значит, что сокровищ там нет. Сокровища в последнем. Вот в этом – Борис Вениаминович снова осветил лучом фонаря черную треугольную дыру в стене. – Это все, что от него осталось. Понимаете? Взрывом его завалило снизу и сбоку, причем в нем самом взрыва-то не было, а то ничего бы тут не осталось. Взорваны четыре других коридора, а этот только завален. Может быть, немцы не взорвали его потому, что там у них еще не было боеприпасов, а раз так, то и сокровища они могли не найти именно по этой же причине. Так что надо нам туда лезть. Но если в эту дыру еще может просочиться взрослый человек, дорогие ребятушки, то дальше лаз становится настолько узким, что, кроме вас, никто там не проползет. Вот для этого вы и нужны. Ясно?

Впрочем, Борис Вениаминович не ждал ни от кого никакого ответа; после короткой паузы он сам продолжал говорить:

– Можно было бы, конечно, разобрать весь завал. Но на это нужны время, силы и даже большие деньги. А кто же их предоставит, когда почти никто вообще не верит в подлинность плана Аристобулла? Самим же нам разобрать завал не под силу. Хотя немного расчистить лаз, наверное, все-таки можно. Но сначала надо убедиться, что там, в глубине, действительно что-то есть. Для этого мы и взяли с собой металлоискатель.

Борис Вениаминович положил руку на ту самую штуковину, которую Федя сначала принял за лопату.

– С помощью этого прибора мы можем даже сквозь землю и толщу камней зарегистрировать сигнал от скопления металла.

– А если там снаряды?

– Опять хороший вопрос. Варит у тебя голова, Федор.

– Достоевский, – с некоторой завистью, что не его похвалили, протянул Петька.

– Могут там быть и снаряды, – кивнул Борис Вениаминович, – поэтому надо быть очень осторожными. Но чем хорош металлоискатель той конструкции, которую мы имеем, – с его помощью можно распознавать тип металла. Отличить по сигналу медь от железа, золото от серебра. Так что многое должно проясниться для нас еще на подходе. Но сначала надо сделать разведку. Пусть кто-то из вас в одиночку слазает в этот ход и продвинется вперед, насколько это возможно, потом вернется и расскажет нам, что он там обнаружил. Ну кто? Жребий тащить будем?

Лезть выпало Петьке. Казалось, будто в этот миг в пещере взошло маленькое солнце или уж по крайней мере зажегся еще один фонарик, так просиял он, обрадовавшись результату.

Борис Вениаминович стал готовить Петьку к разведке. Он дал ему свой фонарь, хороший и мощный, и обвязал его вокруг пояса веревкой. Прежде чем пустить разведчика в лаз, Борис Вениаминович договорился с ним об условных сигналах: один рывок за веревку – все нормально, три рывка – необходима помощь. Потом Петька сделал всем ручкой, как Юрий Гагарин, и ужом скользнул в щель.

Некоторое время из отверстия в стене до оставшихся снаружи доносились какие-то звуки, сопровождавшие Петькино продвижение по лазу, от шуршания до кряхтенья, но вскоре не стало слышно ничего, и лишь веревка сматывалась с небольшой бухты в руках Бориса Вениаминовича и убегала в темную щель.

Несколько раз бухта прекращала вращение и веревка ненадолго провисала в неподвижности, но очень скоро снова натягивалась, бухта начинала вращаться, значит, Петька продвигался дальше.

Честно говоря, Федя немного волновался, как бы Петьку не завалило или просто не зажало в этой щели, и чем тоньше становилась бухта, тем больше возрастала его тревога.

– А что, если веревка кончится? – тихо спросил Сашка, которого, видимо, мучили те же опасения.

– На бухте пятьдесят метров, – ответил Андрей. – А не хватит, у меня в рюкзаке еще две. Свяжем концами. Но я думаю, скоро он остановится. Там дальше должно быть где-нибудь узко.

– Надо было мне лезть, я самый худой, – неожиданно заговорил Мишаня.

Саша и Федя даже не переглянулись в полутьме, а так и замерли оба с раскрытыми ртами. Такой длинной и осмысленной фразы от Мишани уже не мог ожидать никто. Это как если бы заговорил слон в зоопарке.

– А ты, племянничек, – холодно и немного раздраженно высказался Борис Вениаминович, – не лезь под руку. Сиди тут и помалкивай. Будешь еще болтать, ужина лишу.

Правда, спустя пять секунд суровый дядя молчаливого Мишани добавил, смилостивившись:

– Шутка.

– Да он и так ничего почти не говорит, – вступился за Мишаню Федя.

– Вот и хорошо, – спокойно кивнул Борис Вениаминович, – он самый младший, пусть молчит, старших слушает, уму-ра… О, черт! Лови! – крикнул археолог, но было уже поздно. Веревка кончилась, ее конец соскочил с сердечника, на котором вертелась бухта, и тонкой белой змейкой ускользнул в темноту лаза. – Быстрей, быстрей, остановите его! – закричал Борис Вениаминович, но, пока ребята сообразили кого, а вернее, что надо остановить, кончик веревки уже уполз так далеко за Петькой в щель, что даже с фонариком его не было видно.

– Я полезу? – предложил Сашка.

– Нет, – покачал головой Борис Вениаминович, – будем ждать. Петя сам вылезет.

С этого момента ожидание для Феди, да, наверное, и для всех остальных превратилось в тихую пытку.

Федя молча уселся на один из многочисленных камней, рядом с ним опустился Саша. Только Борис Вениаминович сохранял спокойствие и оптимизм.

– Ничего, парень сообразительный, – успокаивал он, наверное, в первую очередь самого себя, – если будет очень узко – потихоньку, потихоньку задом выползет. Так что быстро его ждать не приходится.

И, помолчав, добавил совсем уж не к месту:

– Как я упустил этот хвостик?! Все из-за тебя, племянничек. Нет, точно без ужина оставлю.

Минут через десять-пятнадцать – Федя усилием воли заставил себя не следить за временем и не смотрел на часы – черный провал отверстия, в которое уполз Петька, как будто бы посветлел. Еще минута – и луч фонарика явственно заплясал на неровных краях входа в лаз.

– Лезет, – удовлетворенно и с облегчением отметил Борис Вениаминович.

А еще минут через пять из лаза появилась рука, сжимающая фонарь, и за ней очень лохматая и пыльная голова Петьки.

– Блин, – сказала голова, – я весь в веревке запутался. Какого черта вы ее не выбирали?

Действительно, тело его было похоже на кокон непарного шелкопряда или попавшуюся в паутину, но как-то освободившуюся муху. Впрочем, все это было уже не важно. Главное – Петька вернулся.

Петька не смог протиснуться до самого конца длинного узкого лаза. Он повернул назад, когда окончательно понял, что еще пара рывков вперед – и он застрянет. Может быть, даже навсегда. Самое обидное, что он, кажется, видел цель. Да нет, не кажется, он был уверен, что видел. Пока он полз по узкому длинному ходу, луч его фонарика все время выхватывал неровные, шершавые стены. А там, где он в конце концов остановился, вернее, не там, а немного впереди, буквально метра через два, никаких стен вообще не было. Петька просунул в щель перед собой, куда уже сам не мог протиснуться, руку с фонариком и увидел, что луч его теряется во тьме какого-то просторного помещения. Вдруг это и есть сокровищница царя Митридата?

– Нам надо убедиться в этом сегодня же, – твердо сказал Борис Вениаминович, когда Петька доложил ему результаты своей разведки. – Мишаня, готовься. Теперь ты полезешь.

– Да он все равно там не проползет в самом конце, – утверждал Петька. – Ну, может, еще на полметра протиснется, а потом все равно застрянет.

– Нам на сегодня хватит и этих полметра. Ты лучше скажи, металлоискатель можно по этой щели протащить?

Петька посмотрел на сверток с прибором, почесал взлохмаченную голову и ответил:

– Думаю, можно. Только в конце его впереди себя толкать нужно, а иначе не получится.

– Усвоил, что старшие говорят? – обратился Борис Вениаминович уже к своему племяннику.

Тот, видно, очень боясь лишиться ужина, счел за лучшее только кивнуть.

Затем Борис Вениаминович долго и терпеливо вдалбливал Мишане, как обращаться с метал-лоискателем, и не разрешил отправиться в путь, пока Мишаня не повторил ему правила пользования этой штуковиной, как выученный назубок урок. И лишь тогда, собственноручно надев на голову племянника прилагающиеся к прибору наушники и приладив к поясу регулирующий усилитель, Борис Вениаминович благословил Мишаню на подвиг. Тем временем Андрей уже опять смотал веревку в аккуратную бухту, свободный конец ее привязали к Мишаниному поясу, и лишь после этого следующий разведчик нырнул в густую темноту узкого лаза.

Мишане должно было прийтись в узкой неровной щели особенно нелегко: в одной руке ме-таллоискатель, в другой фонарик. Но бухта в руках Бориса Вениаминовича на сей раз вертелась с удивительной быстротой и почти без остановок. Поэтому, наверное, и вернулся Мишаня из своего путешествия гораздо быстрее Петьки.

– Ну? – спросил его Борис Вениаминович. – Что ты там слышал?

– Такой писк, дядя Боря, что чуть не оглох. Уши до сих пор болят.

– А где он начался? – попросил уточнить археолог.

– Ближе к самому концу лаза началось попискивание. А уж когда вперед сквозь щель, как Петя говорил, я эту штуку просунул, вот тут-то у меня чуть уши не лопнули. Будто миллион крыс разом концерт устроили.

«Надо же, – Федя не переставал удивляться Мишане, – он еще и метафорами говорить может».

– А что это значит? – спросил Петька. – Там лежит клад Митридата?

– Не знаю пока, – очень осторожно ответил Борис Вениаминович, и Федя подумал, что он просто боится теперь сглазить. – Не хочу даже говорить на эту тему, – тут же подтвердил Борис Вениаминович его подозрения. – Такой сигнал с металлоискателя говорит о присутствии там достаточно большой массы металла, а вот какого? Я пока сказать не могу. Я сигнала не слышал. Показаний по шкале не видел. Не знаю. Предлагаю все отложить до завтра. Отдохните, а завтра будете проход расчищать. Чтобы хоть один из вас мог туда просочиться. Идемте на базу.

– На базу, это куда? – сразу же решил уточнить Сашка.

– Как куда? – удивился Борис Вениаминович. – В яму.

– А может быть, все-таки можно нам будет покупаться? – вопросительно заглянул ему в глаза Петька.

Борис Вениаминович помолчал, а потом заговорил совсем иначе – не по-доброму, не по-злому, а рассудительно.

– Послушай, Петя, – сказал он. – И вы все тоже послушайте. Я понимаю, что всем хочется купаться. Но сокровища Митридата у нас уже под носом. Осталось только протянуть руку и достать их. Дело-то серьезное. Клад сам нам дается в руки. Давайте повременим с купанием еще пару дней. Всего пару дней. А потом сколько хотите купаться будете.

– В золоте, что ль? – усмехнулся Саша. – Как Скрудж Мак-Дак?

– Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, – ответил на это Борис Вениаминович. – Через два, от силы через три дня мы все узнаем. Ну? Согласны?

– Конечно, согласны, – ответил за всех Петька. – Потерпим.

– Я тоже согласен, – поддержал его Федя и тут же, улучив момент, сделал один очень важный для него ход. – Только вот еще, – приблизился он почти вплотную к Борису Вениаминовичу. – Все хорошо, но сегодня, если я не ошибаюсь, пятница.

– Не ошибаешься, – согласился Борис Вениаминович и быстро добавил: – В выходные мы работаем.

– Да не в этом дело. Просто я обещал родителям позвонить из Ялты в субботу.

– Точно! – воскликнул Петька. – А я уж и забыл!

– Если не позвоню, они забеспокоятся. Начнут разыскивать. Я маму свою знаю.

Борис Вениаминович озабоченно потеребил бородку.

– Да, – сказал он, – дело серьезное. Ну ничего, мы что-нибудь придумаем.

– Борис Вениаминович, – не удовлетворился этим ответом Федя. – Мне правда обязательно надо позвонить.

– Позвонишь, позвонишь. Пошли на базу.

Они снова шли цепочкой за Андреем по темным прохладным коридорам с шершавыми стенами. Снова тот дожидался их у каждого поворота, и Федя даже не пытался запомнить, сколько раз и куда они поворачивали, так их казалось много. Ход то шел под уклон, то они вновь поднимались в горку. В одном из коридоров шагали по рельсам, именно там Федя догнал Петьку и, взяв его за полу куртки, заставил слегка приотстать.

– Петь, надо поговорить, – шепнул он.

– О чем?

– Петь, для кого мы этот клад ищем?

– То есть как? – слишком громко удивился Петька. – Ищем, и все.

Федя зашикал сквозь зубы и даже ущипнул Петьку за руку.

– Дурак ты, Кочет. Просто так ничего не бывает. Клад ищут либо для государства, ну, там, для науки, либо для самого себя. А мне кажется, мы ищем клад лично для Бориса Вениаминовича. Или ты думаешь, что он и с тобой поделится?

Петька даже остановился.

– Кто дурак, так это ты, – сердито ответил он. – Борис Вениаминович работает в институте, а экспедиция от академии…

– В академии никто ни о каком Борисе Вениаминовиче из Москвы и слыхом не слыхивал, – торопливо зашептал Федя. – Мы с Сашкой туда заходили, когда вы уехали. И на горе Митридат его тоже не знают. Вообще неизвестно, кто он такой, этот Борис Вениаминович.

– Да ну, ерунда, – уже не так уверенно произнес Петька.

– Пошли, пошли. – Федя подтолкнул его в спину. – А то они нас хватятся, и мы вообще не сможем поговорить.

Он оказался совершенно прав – к ним уже спешил Борис Вениаминович.

– Что случилось? – волновался он.

– Шнурок развязался, – соврал Федя.

– Не отставайте, а то потеряетесь.

Больше им поговорить не удалось, потому что Борис Вениаминович пошел совсем рядом. Петька насупился и шагал молча. До самой ямы они не проронили ни слова.

Потом все вместе обедали. Андрей принес откуда-то несколько больших красивых плоских рыбин и сам жарил их на вертеле. Пекли картошку, пили чай. Борис Вениаминович обратил внимание, что дров у ребят маловато, и дал указание Андрею позаботиться о дровах. Андрей обещал. Потом Борис Вениаминович долго и много рассказывал, вспоминал всякие случаи из своей жизни археолога. Да оказалось, что он не только археолог, он еще и в геологоразведочных партиях работал, и какие-то лекарства выпускал, и даже в молодости был жокеем – наездником. Слушать его было действительно потрясающе интересно. Ушли они с Андреем только тогда, когда время уже было садиться ужинать.

– Борис Вениаминович, – задержал шефа экспедиции Федя, когда тот уже висел на веревочной лестнице. – Борис Вениаминович, вы про то, что мне позвонить завтра надо, не забудете?

– Помню, помню, – отозвался тот, – решим это дело, решим.

Петька сам подошел к Феде, как только ребята остались в своей пещере одни. Они уже могли с полным правом называть эту пещеру «своей». И потому, что обжили ее, проведя в ней половину ночи, и потому, что другой пещеры для них подготовлено не было, а из этой они сами не могли выбраться.

Итак, Петька подошел к Феде, когда последнее эхо шагов взрослых смолкло под сводами их пещеры.

– Так что ты там мне по пути про Бориса Вениаминовича рассказывал?

Вообще-то Феде не хотелось заводить этот разговор в присутствии Мишани. Сашку-то можно считать проверенным человеком, в вот Мишаня?.. Но и ждать, когда племянник Бориса Вениаминовича уснет, терпения не хватало. Откладывать же эту беседу до лучших времен, пожалуй, и вовсе уже было нельзя. Федя просто не предполагал, что они так быстро отыщут сокровища. Вдруг действительно в этой пещере лежит клад Митридата и завтра или послезавтра они его достанут? Что тогда? Федя не мог себе этого даже представить, но Борису Вениаминовичу он все-таки не верил. И как видно, только он один.

Так что Федя подмигнул Саше и просто отвел Петьку в дальний от Мишани уголок ямы, чтобы тот не слышал.

– Ну что вы там узнали в этой академии? – теребил его Петька.

– Узнали, что Борис Вениаминович в ней не числится, никаких машин от Украинской Академии наук в Крым в эти дни не уезжало, и за нами никто никаких машин не посылал, и на горе Митридат никакого Бориса Вениаминовича тоже никто не знает.

– С чего ты взял, что никто?

– Ну, этот бородатый археолог сказал…

– Во-первых, – Петька перешел на очень язвительный тон, – вы только с этим бородатым и разговаривали. А может быть, остальные археологи очень даже неплохо знают Бориса Вениаминовича. И во-вторых, вы – лопухи. Этот громила с горы Митридат наверняка тоже прекрасно знает о Борисе Вениаминовиче, иначе почему он сразу после разговора с вами, уже на следующий день, сам полез в каменоломни?

– А машина?

– И машина тоже наверняка была. Просто, если хочешь знать, насчет машины Борис Вениаминович мог договориться и в частном порядке. В той же академии. По знакомству, да мало ли… Шофер приехал на вокзал, а вас на месте и нет. Ведь не было вас, а?

Федя хотел возразить, что их на месте не было как раз из-за Петьки, но не успел вставить слово. Впрочем, какое это теперь имело значение…

– Шофер покрутился, покрутился на площади да и уехал обратно в гараж. И мы вас тоже не нашли, – завершил Петька свою версию событий.

Собственно говоря, в логике ему отказать было трудно. Могло случиться и так. Федя только плечами пожал: его ладно выстроенная гипотеза трещала по всем швам.

– Спорим на рубль, что ни машины, ни экспедиции никакой от академии не было, – неожиданно вмешался Сашка. Он, оказывается, уже давно подошел и стоял, прислушиваясь, за спинами спорящих. – Не может быть, чтобы была экспедиция от Академии наук и никто о ней не знал ничего. Вон, когда Янтарную комнату разыскивают, об этом на каждом углу трубят. И по телевизору, и в газетах. А тут клад Митридата.