Текст книги "В плену реальности (СИ)"

Автор книги: Артем Кочеровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

В кабине аэротакси повисла тишина, которую нарушил звонок.

– Да, – Денис поднял трубку.

– Эй, ты где потерялся, чемпион? – спросил Матросов. – Битва уже через сорок минут. Тебе нужно переодеться и подготовиться.

– Я не буду участвовать.

– Что?! – динамик телефона ненадолго замолчал, после чего Матросов продолжил спокойно, как будто заранее был готов к подобному ответу. – Ты не можешь не участвовать, у тебя обязательства перед ПроАреной. Ты подписал договор.

Востриков развернулся в кресле и посмотрел назад. Туда, где за бетонной полоской расстилались земли внешки. Туда, где над дымящимися сгустками кружил аэромобиль. Туда, где короткими вспышками мигал сигнал боевой тревоги.

– В задницу договор, – ответил Денис и положил трубку.

Глава 8

Дрожь собственного тела разбудила Горького. Он нашёл себя валяющимся в кровати на посыпанной сигаретным пеплом простыне. Хотелось пить, но во рту не нашлось ни капельки слюны. Сердце бешено стучало, разнося кровь по истощённому организму. Болела голова, но куда больше беспокоила похмельная лихорадка.

Потратив почти все силы на то, чтобы выбраться из запутавшегося одеяла, Горький поднялся с кровати. Опираясь руками о стены, поплёлся на кухню, сбил несколько стоящих под ногами бутылок и, будто выдохшийся марафонец, рухнул на стул.

За окном стояла привычная серость – слегка светлее, чем ночью. День либо заканчивался, либо просыпался следующий. Двадцатичетырёхчасовые отрезки, именуемые сутками, перестали существовать. Горький не знал, сколько прошло дней с того звонка. Время превратилось в нескончаемую цепочку пьянства и сна, пьянства и сна…

На столе валялся разломанный в щепки телефон, на полу – осколки бутылок и посуды, зудели покрывшиеся кровавыми корочками раны на пальцах и костяшках. Всё, что в недавнем времени произошло на кухне, исчезло из памяти, также как в бутылках исчез алкоголь. Неизвестное количество часов или дней были вычеркнуты из жизни. Но не тот звонок. Будто кто-то отформатировал участок жёсткого диска, но не смог удалить повреждённый файл.

Горький проклинал отца Ксении за то, что тот позвонил. Хантер не должен был знать, что случилось с клиентом в реальной жизни. Хантера это не касается. Он не несёт ответственности за ту смерть.

Мысли охотника крутились по заученному годами маршруту. По негласным правилам хед хантеров – Горький был полностью чист. Но в голову, словно паразиты в корневую систему, лезли слова Тощего: «Ты хантер, потому что сам обожаешь эту игру!», «Чтобы сделал ты, если бы тебя попросили выйти навсегда?».

После нескольких ударов по клавиатуре, ноутбук вышел из спящего режима. На экране появилось письмо от Сухова. Горький вспомнил про клятву. Как ни странно, но он был даже рад её видеть. Сейчас клятва казалось хантеру спасательным кругом. Она стала поводом, чтобы снова использовать браслет.

* * *

Редкой струйкой люди стекались в затемнённый зал и прижимались к стенам. Многие несли с собой цветы. Электрические подсвечники, довольно правдоподобно имитирующие колыхание огня, играли бликами на мраморном полу. Цокот каблуков был единственным шумом, который осмеливались создавать присутствующие. Он поднимался над головами, отражался от скатов острой крыши и растворялся над антикварной люстрой.

Люди по очереди подходили к гробу, трогали девушку за руку или целовали в лоб. Они приносили в дом скорби слёзы, а забирали с собой – церковный запах.

Отец Ксении сидел у изголовья и рассматривал пришедших. Знакомые лица он воспринимал почти как подарки, но таких было слишком мало. Чем больше приходило незнакомых, тем больше он убеждался, что не знал свою дочь.

Друзья Ксении вели себя отрешённо. Они не общались с родственниками и избегали встреч с родительским взглядом. Отец был бы не прочь поговорить с кем-нибудь из них, но они предпочитали попрощаться и затеряться в темноте дома скорби.

Тень двухметровой фигуры нависла над гробом. Отец Ксении поднял голову и увидел парня. Худой в свисающем на плечах плаще он походил на карикатурного персонажа. На его бледном лице не было ни одной морщины, но выглядел он постаревшим. Парня старили его глаза – чёрные и глубокие. Глаза человека, который знает гораздо больше, чем обычные люди в его возрасте.

Присутствующие замерли. По толпе прокатились перешёптывания, кто-то показал в него пальцем.

Тощий погладил Ксению по волосам, провёл подушечками пальцев по щеке и коснулся её губ. Он простоял над ней минут пять, пока остальные терпеливо ждали. Наконец, насмотревшись на любимую, Тощий пошёл к выходу.

Отец Ксении и все присутствующие почувствовали непонятное облегчение, словно над нами висела ещё более ужасная новость, но им только что сообщили, что всё позади.

Тощий остановился в трёх метрах от гроба и развернулся. На этот раз бездонные дыры его глаз смотрел на отца. То ли от неожиданности, то ли от тяжести этого взгляда отец вздрогнул. Ему показалось, что на него смотрит не одна пара глаз, а – сотни. И все они будто ждут ответа на какой-то вопрос.

– Что? – выдавил из себя отец Ксении.

– Где он живёт? – спросил Тощий.

* * *

Лязгнула дверь подъезда, и Горький оказался на улице. Холодный ветер проник за воротник, а капли дождя осели на лице. После недели, прожитой в четырёх стенах, он почувствовал свежесть и прилив сил, словно усыхающий росток, который вновь тянулся к небу после полива.

Горький прошёл два квартала, прежде чем нашёл такси. Машина стояла недалеко от дома реабилитации, который так яростно защищала та женщина. Дом больше не выглядел обитаемым, его окна и двери были заколочены досками, а путь к крыльцу перекрывала красная оградительная лента.

– Куда едем? – спросил разбуженный хлопком двери водитель.

– В офис корпорации на Ленинградской.

По пути шофёр спросил у Горького про цель поездки и про отношение к игре. Хантер отвечал на вопросы неохотно: «по делам», «не очень», «нет» и «не знаю».

Машина остановилась у сорокаэтажного здания, двери которого почти безостановочно разъезжались в стороны – входили и выходили люди.

– Спасибо, можно без сдачи, – Горький передал купюру и потянулся к ручке двери.

– Секунду, – водитель развернулся и посмотрел мимо Горького в заднее стекло. – Если тот серый седан – не ваша личная охрана, то могу точно сказать, что за вами следят.

Хант машинально дёрнулся, чтобы посмотреть назад, но водитель его остановил:

– Не стоит! Они тянутся за нами прямо с места подбора. Если не хотите, чтобы они знали, что вы знаете о них, то просто выходите из машины и идите по своим делам. Хорошо дня!

Горький хлопнул дверью такси, поднялся по широкой лестнице и, смешавшись с ордой клерков, вошёл в офис. Холл корпорации был тесным и узким и скорее напоминал подъезд многоэтажного дома, чем ресепшен богатейшей в мире компании. Вошедших встречала стена с десятками дверей-тоннелей. Рядом с каждой располагалась информационная стойка.

– Я хочу попасть на консультацию к Сергею Романову, – обратился Горький к девушке за стойкой с надписью «отдел по работе с клиентами».

– Секундочку, – девушка посмотрела в экран. – Вы знаете, к Сергею по записи только что пришли люди. К сожалению, вам придётся подождать, либо мы может предложить вам другого менеджера.

– Я подожду.

– Двадцать второй этаж, – девушка передала Горькому талончик электронной очереди.

Отдел по работе с клиентами был сделан в виде оупен-стейс офиса – гипсокартонные перегородки между закутками, которые менеджеры называли кабинетами. Даже со своим средним ростом Горький видел курсирующие по этажу головы. Некоторые из них входили в кабинеты и исчезали, словно подводные лодки, что опускаются ниже ватерлинии, а некоторые наоборот – всплывали на поверхность в самых неожиданных местах. Уже спустя минуту нахождения на этаже Горькому заболела голова. В отделе продаж стояло непрекращающееся жужжание человеческих ртов, словно в пчелином улье.

Парень в форме проверил у Горького талончик и сказал, что подождать можно на диванчике в углу. Горький поблагодарил охранника и, скрывшись из виду, скользнул в лабиринт гипсокартонных стен.

Романов принимал клиентов в своём закутке уже четвёртый год. Горькому не составило труда найти его по памяти. Прихватив стоящий в проходе стул, он сел так, чтобы остаться незамеченным для менеджера, но видеть спины клиентов и слышать, о чём они говорят.

На консультацию пришла молодая пара – оба не старше двадцати пяти. Их усадили в роскошные кожаные кресла. Молодые люди чувствовали себя неловко. Перекладывали руки с коленей на стол и обратно.

– …мы очень ценим своих клиентов и стараемся найти индивидуальный подход к каждому. Я направил запрос в расчётную службу, обычно ответ по нему приходит в течение пяти минут. Наши специалисты соберут информацию по движению средств на ваших счетах, времени посещения, наличия непогашенных кредитов и займов, после чего, исходя из отмеченных транзакциями активностей, сделают выводы о вашей благонадёжности.

– Хорошо.

– Да, хорошо, но… – менеджер замолчал.

Около минуты он щёлкал мышью и набирал что-то на клавиатуре. Всё это время молодые люди ёрзали в креслах и испуганно переглядывались.

– Ответ уже пришёл. Сожалею, но мы не можем предложить вам финансовое решение. У вас есть просроченные платежи по двум кредитам, а история пополнения реальных счетов со счетов Тары не гарантирует своевременные выплаты. Мне жаль.

– А как на счёт льготной программы для семей работников? – спросил молодой человек, облокачиваясь на стол. – Я думаю устроиться патрульным в корпорацию. Знаю, что зарплата там небольшая, но этого должно хватить хотя бы на частичное погашение долгов, ведь так?

Горький не видел, как глаза Романова блеснули, но слышал его протяжный вздох. Клиенты напряглись. Они смотрели на менеджера, не отрывая глаз, как смотрят на доктора пациенты в ожидании диагноза.

– Как долго вы уже в игре?

– Чуть больше двух лет, – ответила девушка.

– У вас есть дети?

– Нет, но мы…

– Дети в наше время стали почти неподъёмной роскошью, – Романов не стал дожидаться полного ответа. Всё, что ему было нужно, он услышал. – И ведь дело даже не в деньгах. Вот, взять меня, например. Я работаю в богатейшей компании в мире. У меня неплохая зарплата, социальные гарантии и льготная карта корпорации второго уровня. Я могу позволить себе один выходной в неделю и закрою свою ипотеку в течение пяти лет. Мне чуть за тридцать, и я совру, если скажу, что не пользуюсь популярностью у девушек. Казалось бы – самое время жениться, завести детей, но… Как я уже сказал – дело не в деньгах, уж тем более не в социальном статусе! Дело в мировых тенденциях.

– Мировых тенденциях? Я не совсем понимаю…

– Энергетический кризис! – Романов хлопнул ладонью по столу. – Экономический спад! Снижение ВВП, санкции, ухудшение экологии, холодная война в конце концов. Читая новости, я думаю – тот ли это мир, в котором я хочу растить своих детей? Нет! Но это не значит, что у меня их не будет. Вся эта политическая буча, как неурожайный год – со временем проходит. А что делают люди в неурожайный год? На вряд ли кто-то из них идёт с вилами к соседу, чтобы полонить свой холодильник его мясом. Умные люди просто пережидают этот год, зная, что в следующем их поля вернут всё сполна. Так поступаю и я. Пережидаю неурожайный год, чтобы подарить своим детям жизнь после тёмного пятна на нашей истории.

Романов подпёр рукой подбородок и посмотрел на стену. Погруженные в свои мысли молодые люди проследили за его взглядом, будто на стене был написан интересующий их ответ.

– Вам сколько лет?

– Двадцать пять, – ответила девушка.

– Ух! Тем более! Вы знаете, что современная медицина позволяет совершенно без затруднений рожать до пятидесяти? У вас ещё уйма времени. У вас впереди ещё целая жизнь, чтобы выбрать удачный старт для ваших детей. Вы согласны?

– Кажется – да, но как это связано…

– Два года на Таре – это огромный опыт, – Романов без предупреждения переключился на молодого человека, в очередной раз оборвав девушку на полуслове. – Что вас привлекает?

– Ну-у-у, много чего… На Таре совершенно иные возможности, уровень жизни выше, проблем с экологией нет.

– А что вы чувствуете, когда находитесь там? Расскажите о своих внутренних переменах!

– Что чувствую? – парень загадочно улыбнулся. – Чувствую прилив сил. Дышится там хорошо. Такого на Земле не испытаешь даже в сосновом лесу. Настроение всегда хорошее и голова чистая.

– А что на счёт глубинных чувств? Вашего внутреннего восприятия? У вас нет ощущения, что, надевая браслет, вы словно взламываете дверь тюремной клетки?

– Да, пожалуй, – парень кивнул. – Ощущение какой-то свободы…

– Свобода! – менеджер так громко и неожиданно крикнул, что его клиенты дёрнулись в креслах. – Вы сейчас совершенно точно сказали. Свобода – это то, зачем мы все ходим на Тару. Возможность самому выбирать – что делать и когда делать. Быть независимым, исследовать мир. Проживать жизнь так, как вы этого хотите, а не как вам указывает босс или правительство. Согласны?

– Полностью.

– Вот вы спросили про программу для семей работников. Вы из тех людей, которые привыкли решать свои проблемы. Похвально. Это в наше время – редкость. Действительно, такая программа существует. Корпорация с удовольствием возьмёт на работу такого амбициозного парня как вы, а также позаботится о том, чтобы не разлучать вас с супругой. Но разве этого вы хотите? Разве вы хотите тратить по двенадцать часов своей свободы на работу, которой вынуждены заниматься?

– Ну-у-у, – парень пожал плечами.

– Разве вы готовы стать маленьким винтиком в сложной иерархической структуре? В конце концов вы сами знаете про отношение к патрульным. Вы хотите испытать его на себе?

– Нет, но, если у нас нет другого выбора. Вы же сами сказали…

– У вас есть недвижимость? Квартира или дом?

– Двухкомнатная квартира.

– У меня есть для вас уникальное предложение, – на столе появились две глянцевые брошюры. – Корпорация запустила программу поддержки длительного пребывания на Таре без прерывания сеанса. Вас подключают к специальному оборудованию и настраивают систему поддержки жизнедеятельности, а специальный человек постоянно следит за вашим состоянием. Это серьёзный шаг, но я вижу, что вы – серьёзные люди. Мы говорим не о экскурсионных поездках на Тару, а о переселении. Не о коротких визитах, а о полноценной жизни в раю.

– Но как мы можем себе это позволить? – у парня округлились глаза.

– Проще простого! Участниками программы длительного пребывания корпорация предоставляет комфортабельные места для погружений. Детей у вас нет, и, кажется, мы определились, что в ближайшие пять-десять лет с ними лучше повременить, а значит уже прямо сейчас вы можете стать совершенно независимыми от груза реального бытия. Если вы выбираете жизнь на Таре, то к чему вам беспокоиться о походе в магазин, готовке еды, покупке одежды и оплате коммунальных платежей в реальности. Подписывая это соглашение, – поверх брошюры легла стопка распечатанных бумаг. – Вы формально передаёте права владения своим имуществом корпорации, а в обмен на это – получаете возможность провести как минимум десять лет на Таре. За это время может существенно изменится жизнь на Земле, к тому же, став постоянными жителями Тары, у вас будет гораздо больше шансов, чтобы найти себя там и привести в порядок свое финансовое состояние. Всё, что вам нужно сделать – подписать вот здесь, внизу…

* * *

Горький проводил взглядом выходящую из кабинета пару. Они улыбались, не стесняясь показывать зубы, и обнимали друг друга. Казалось, что молодые люди выходят из ЗАГСа, где их только что поженили. Они были счастливы.

Романов спрятал бумаги в стол и откинулся в кресле. Лицо расплылось в наслаждении от собственной крутизны. Триумф длился не долго. В кабинет вошёл Горький.

– Ты что здесь делаешь?! – полушёпотом спросил менеджер и выбежал из-за стола, чтобы проверить, не привёл ли хантер кого-нибудь с собой. – Зачем ты пришёл?!

– Шёл мимо, – Горький уселся в кресле. – Решил зайти, послушать, как ты мастерски людям в уши ссышь.

– Чего тебе надо, Горький? Кажется, в последний раз я дал тебе всё, что ты хотел. Ты обещал, что больше не появишься!

– Я передумал.

– Ты не можешь передумать!

– Ой, да брось! – Горький махнул рукой и взял со стола брошюру. – Подумаешь, слукавил немного. Ты должен меня понять. Сидя в этом кресле, ты врёшь людям постоянно. И ничего! Тридцатилетний холостяк? Чего только не придумаешь, чтобы найти точки соприкосновения с клиентом, да? А твоя жена и дети знают, что ты пользуешься этой легендой?

Романов поднялся с кресла и привстал на носках, чтобы посмотреть – не слушает ли их кто-нибудь снаружи:

– Говори, чего тебе надо!

– Сегодня я даже не стану напоминать про то занимательное видео, где ты развлекаешься с двумя блондинками в мотеле. Мне кажется, я нашёл кое-что более стоящее. Я случайно заглянул в список твоих посетителей. Это ведь Алексей и Вика Ковалёвы только что ушли? Думаю, мне не составит большого труда объяснить им, что корпорация собирается их поиметь. Боюсь даже представить, сколько ты потеряешь. Годовую зарплату? Две? Сколько платит корпорация за то, что ты за бесценок отнимаешь у людей дома и пихаешь их в ваши комфортабельные консервные банки?

– Потише, – менеджер съежился в кресле, будто его застали обнажённым в общественном месте.

– Мне нужно найти человека.

– Хантер просит меня найти человека на Таре?! – Романов поднял брови.

– Мне нужно найти человека на Земле.

– И как я тебе помогу? У меня нет доступа к базе!

– Если есть база – значит ты найдёшь способ, как в неё попасть, – Горький встал и пошёл к выходу. – Его зовут Денис Востриков. У тебя два дня.

Глава 9

Денис сидел на диване, обхватив руками колени и укрывшись пледом. Комнатный термометр показывал двадцать четыре градуса – температура вполне комфортная, чтобы ходить по квартире хоть в нижнем белье, но Денис замерзал. Мозг понимал, что холод не настоящий, но ничего не мог с этим поделать. Словно образовавшийся в груди вакуум, он сковывал движения и пульсирующими волнами разносился дрожью по телу.

На кухне прозвенел вскипевший чайник, и ложка забарабанила по керамике. В комнату вошла женщина и поставила кружку на стол.

– Раз маме ты чай предложить не догадался, то я сделала его сама.

– Прости, мам, кажется, я заболеваю.

– Неужели? – мама пристально посмотрела на сына, а затем отпила из кружки. – У тебя холодильник выключен из розетки и, судя по запаху, продукты внутри испортились.

– Правда?

– А ты не заметил?

– В последнее время было много дел, – Востриков опустил глаза в пол. – Я снова обходил банки и писал запросы, а потом подвернулась кое-какая работа. Вот я и забегался.

– И что это за работа такая? За целую неделю ты не нашёл и минуты, чтобы перезвонить?

– Просто шабашка. Прости, если заставил нервничать.

Денис высунул руку из-под пледа и взял кружку. Мама заметила браслет на запястье и изменилась в лице:

– Так зачем ты отключил холодильник?

Глаза Вострикова забегали с пола на потолок. Пальцы смяли штаны. Вместе с послеигровой депрессией ложь давалась ему невероятно сложно. Денис был готов отдать мизинец, лишь бы закончить этот разговор и избавить себя от необходимости врать. Он выдернул штекер из-за жужжания двигателя, от которого готов был выброситься в окно.

– Кажет у него не всё в порядке с двигателем. Я боялся, как бы не закоротило проводку.

– Сынок, с тобой всё в порядке?

– Нет, – Денис покашлял. – Я же сказал, что заболеваю. Езжай лучше домой, мам.

– Ну-ну, – мама поднялась. – В следующее воскресенье у твоей сестры день рождения, если ты не забыл. Мы ждём тебя на ужин.

– Обязательно. Передавай ей привет.

– И, кстати, я знаю, что это за штуковина у тебя на руке, – сказала она, накидывая пальто. – Выздоравливай, сынок.

Хлопнула дверь, и Востриков схватил телефон.

– Ну что, он ушла? – спросила Лиза, подняв трубку.

– Да, ты где?

– В раю, – она хихикнула. – Присоединяйся.

– Уже иду, – Денис отбросил телефон и нажал на браслете кнопку.

* * *

Лиза шла быстро, лавируя между встречающимися на пути прохожими. Востриков едва за ней успевал:

– Да, не беги ты!

– Мы договорились встретиться в пять, – ответила Лиза, не оборачиваясь. – А из-за тебя опоздали уже на десять минут! Это не та встреча, на которую стоит опаздывать.

– А ему, вообще, можно доверять?

– Не знаю. Поймём во время разговора. В конце концов мы не обязаны соглашаться.

Свернув с центральной улицы в переулок, ребята оказались у деревянной вывески бара под названием «подкованный». Спустились по небольшой лестнице и открыли дверь.

Из темного полуподвального помещения на улицу хлынули аккорды кантри и запах жаренного мяса. Пройдя мимо висящего на стене старинного ружья, они попали в зал. Лиза раздражённо кивнула на приветствие бармена и принялась всматриваться в лица посетителей.

– Вот он! – кивнула он куда-то в угол и потащила Дениса за руку.

Дымя сигарой и потягивая виски, за столиком сидел мужчина сорока пяти лет с язвенными шрамами на щеках и гармошкой складок на лбу. Он носил ковбойскую куртку с бахромой и шляпу с узкими полями.

– Простите, что заставили вас ждать, – извинилась Лиза, усаживаясь напротив.

– Никаких проблем, я провожу время в отличной компании, – мужчина улыбнулся и приподнял стакан с выпивкой. – О! Так значит вы говорили правду! Восходящая звезда арены прямо здесь, за моим столиком. Шарп, верно?

Востриков улыбнулся и пожал протянутую руку.

– Меня зовите Джонни. Желаете что-нибудь выпить?

– Нет, спасибо, – ответила Лиза. – Мы хотели бы поговорить о деле. Вы сможете нам помочь?

– Вы знаете, мне тоже не терпится узнать, зачем вам понадобилось во внешку. Или это секрет? – Джонни подмигнул Денису.

– Чистое любопытство, – ответил Шарп.

– Как я вас понимаю. Все, кто живут в подконтрольных корпорации городах говорят о внешке. Большинство из них в тайне мечтают там побывать. Примерно половина хоть раз, но задумывались об этом всерьёз. Треть узнавали – что к чему – и искали возможности, и лишь самые смелые из них решались, – последние слова Джонни прозвучали с оттенком загадочного романтизма, словно он рассказывал увлекательную историю своим внукам. – Бескрайние территории, земли богатые минералами, разбросанные, словно паутина, оппозиционные убежища троянцев, независимые города и форпосты… несущие смерть черви… Любопытства волне достаточно, чтобы решиться выйти во внешку. Я помогу вам, молодой человек.

– Не ему, а – нам! – вмешалась Лиза. – Мы пойдём вместе!

– Правда?

Казалось, будто до этого момента Джонни Лизу не замечал. Он посмотрел на свисающий локон её волос, прошёлся по бархатной коже лица, носику и пухлым губкам.

– Внешка – не лучшее место для, – Джонни осёкся. – Впрочем, никаких проблем. Вместе, так вместе! Куда вы хотите попасть?

– В ближайшее независимое поселение, – ответила Лиза. – Кажется, оно называется Байт.

– Совершенно верно. Байт – это самое популярное место, посещаемое сталкерами из Тихата. У них есть неплохой рынок, где каждый найдёт что-нибудь себе по душе. Корпорация хоть и не признаёт самопровозглашённые города, но к Байту относится снисходительно. На глобальной мировой карте он даже обозначен, как город-спутник Тихата, а это кое-что да значит. Когда вы готовы выдвинуться?

– Хоть прямо сейчас! – ответила Лиза и с вызовом посмотрел Джонни в глаза.

– Ого! Боюсь, что прямо сейчас не получится, а вот к полуночи – вполне реально. Ждите без пятнадцати двенадцать у электростанции, что у начала западного шоссе. За вами приедет серый микроавтобус. Но, чтобы подтвердить ваши намерения, оплатить трансфер придётся сейчас.

Востриков перевёл Джонни двести сорок игровых часов, и они с Лизой пошли к выходу. Получив деньги, Джонни расщедрился на улыбки. До самого выхода он провожал взглядом упругие ягодицы Лизы, которые раскачивались в обтягивающих джинсах. Потом он приложил к уху телефон:

– Сегодня в полночь есть два пассажира. Подберёшь их у электростанции… Один из них – девчонка… Да, – Джонни пригубил виски. – Очень красивая… Позвони Доллу…

* * *

Грязный микроавтобус с тонированными стёклами и дребезжащей подвеской мчался на запад. Заправочные станции, мотели и кафетерии встречались всё реже. Позади от Тихата осталось лишь светящееся пятно на небе.

Периметр стены показался на горизонте длинной новогодней гирляндой. Микроавтобус снизил скорость, перекатился через лежащих полицейских и остановился перед шлагбаумом под светом фонарей.

Денис с Лизой молча наблюдали. Водитель вышел, поздоровался за руку с охранником и что-то сказал. Затем он показал пальцем в их сторону, и к микроавтобусу подошёл второй охранник. Он обошёл машину, даже не заглядывая внутрь, и показал коллеге большой палец. Водитель вернулся за руль и повёл микроавтобус в щель уползающих в стороны ворот. Ребята оказались во внешке.

* * *

Полтора часа, выключив дальний свет, водитель гнал по разбитой дороге, не редко попадая в ямы и колдобины. Максимум, что могли рассмотреть ребята сквозь тонированные окна – бледную полоску обочины, вверх и вниз от которой расползалась бесформенная темнота. Вскоре, словно маяк в океане мрака, на горизонте замерцали огни, и выросли стены Байта.

Луч прожектора ринулся навстречу микроавтобусу и ослепил пассажиров. Водитель опустил солнцезащитный козырёк. Проводив машину в течение нескольких секунд, прожектор погас, а ворота города пришли в движение.

Лиза с Денисом очутились в стенах Байта без досмотра и проверки документов. Ворота ещё не успели закрыться, как водитель выпроводил ребят из машины и сунул визитку с номером телефона, на тот случай если им нужно будет уехать обратно.

Байт оказался нагромождением бетонных домов-кубиков, окна которых выходили только во внутренний двор, потому что внешние стены служили частью городской стены.

К микроавтобусу подошли двое: молодой парень в джинсах с оборванной штаниной, который заплетающимся языком попросил одолжить ему пару часов, и женщина, пожалуй, самая старая из тех, кого Вострикову доводилось видеть в игре. Выпуская сладкий дым из сигареты, она предложила комнату для ночлега. Путешественники охотно согласились.

* * *

Утром Шарпа разбудил телефонный звонок. С незнакомого номера звонил Матросов, требовал вернуться к тренировкам и участвовать в королевской битве, грозился судом и штрафами, настаивал внимательно перечитать договор. Денис слушал его так долго только потому, что ещё не успел проснуться, после чего положил трубку и заблокировал уже шестой номер бывшего агента.

Позавтракав тостами из домашнего испечённого хлеба, ребята вышли на улицу. В свете дня внутренняя площадь Байта напоминала рынок или ярмарку. Среди заваленных товарами прилавков ходили люди совершенно разных мастей: вооружённые холодным оружием мясники, закованные в энергетическую броню робокопы, шаманы с растёкшимися зрачками, торгаши с баулами, предлагающие развлечения полуголые девы, мажоры с собственной охраной.

В Байте по приемлемой цене можно было купить то, что в Тихате перепродавалось втридорога. Постоянно растущий спрос и романтизм, вызванный опасностью путешествия во внешку, формировали цену. Самые ушлые и те, кто находил способы провести в город контрабанду, быстро богатели.

Денис с Лизой влились в поток покупателей. Несмотря на то, что рынок был довольно большим, основную его часть занимали лавки с обыденными товарами: одеждой, хоз принадлежностями, инструментами и сувенирами. У таких лавок мало кто задерживался, люди приезжали в Байт за эксклюзивом.

Пробившись через толпу зевак, Востриков увидел прилавок, заваленный насекомыми с оранжевыми панцирями. Они походили на колорадских жуков. Из любой протянутой руки продавец выхватывал карточку, затем с профессиональной сноровкой списывал нужную сумму и выдавал коробку с насекомыми. Над его головой висела табличка: «Галлюциногенные жуки».

У большого полосатого шатра, стенки которого трепыхались на ветру, собрались преимущественно женщины. У каждой в руках было по две товарные сумки, у кого-то – заполненные, у кого-то – наполовину. В шатре, как единый механизм, работала команда вьетнамцев. Они продавали уникальные фрукты и овощи, растущие в южных землях Тары. Лиза с улыбкой смотрела, как сразу три невысоких паренька на ломаном русском отвечают покупателям, взвешивая серые кружочки, чёрные палочки, розовые бублики и зелёные квадратики с непонятными названиями.

Простояв в одной из самых больших очередей десять минут, уйти без покупки Шарп не смог. Продавец с вываливающимся из-под майки животом в перчатках с обрезанными пальцами продавал ножи из метеоритного металла. Когда кто-нибудь из потенциальных покупателей спрашивал цену на тот или другой нож, продавец подхватывал его с прилавка, крутил в руке, а затем ударял в одну из прикреплённых к стене сковородок. Лезвие пробивало металл толщиной полтора сантиметра также легко, будто это был пенопласт. Продавец вытаскивал нож, протирал тряпочкой и давал в руки покупателю. Лезвие оставалось идеально чистым и острым, будто нож только что сошёл с конвейера.

– Это не просто покупка, – прохрипел продавец, принимая от Вострикова карточку с готовыми к переводу семи сотнями часов. – Добро пожаловать в клуб владельцев ножей из метеоритного металла. Каждый уважающий себе сталкер обязан иметь такой. Нож никогда не затупится и, в отличие от пистолета, пробьёт силовую броню, не зависимо от того полная у неё батарейка или нет.

Самым посещаемым местом ярмарки оказался магазинов артефактов. Один из немногих он находился в закрытых стенах. Одновременно внутрь запускали не больше четырёх человек, из-за чего очередь растянулась на сотню метров. Внутрь ходили по большей степени, чтобы поглазеть. Не каждый мог похвастаться наличием пяти тысяч часов, не говоря уже о готовности их потратить.

Денис стал в очередь, а Лиза сказала, что не собирается тратить полчаса ради двухминутной экскурсии и пошла дальше. Они договорились встретиться у киоска с мороженным.

Внутри магазин напоминал холл казино. Приглушённый свет, обшитые бархатом стены, запах сигарет и охранник в смокинге (даже не думай у меня что-нибудь спрашивать, если притащился только поглазеть). За стеклом, очень похожим на бронированное, лежали артефакты из внешки. Как правило они представляли из себя металлические конструкции с микросхемами и метеоритными минералами, которые служили батарейками. Кардинально отличающиеся по форме и размерам их почти невозможно было сравнить с известными человеку инструментами. Догадываться о назначении приходилось по краткому описанию или просто – по названию.

Отпугиватель червей, например, состоял из деревянной палки, заострённой на одном конце и опутанным проводами набалдашником – на другой. Из характеристик указывались: радиус действия – 300 метров и время работы без замены питательного элемента – 2 часа. За сто двадцать минут безопасности продавец просил три с половиной тысячи часов.