Текст книги "Сеньор Кон-Тики"
Автор книги: Арнольд Якоби
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
Годом позже Тура пригласили в Швецию, чтобы вручить новую награду – Шведского этнографического и географического общества. Двадцать четвертого апреля 1962 года, в день, когда шведы отмечают память экспедиции «Веги», Тур получил золотую медаль «Веги» – высшее научное отличие для этнографов в Скандинавии. В своей речи председатель Общества сказал: «Когда Тур Хейердал пятнадцать лет назад завершал в этот день постройку своего бальсового плота, готовясь выйти в плавание из Кальяо, многие считали его авантюристом.
Хотя мы все восхищены настойчивостью, мужеством и литературным даром Тура Хейердала, восхищены замечательным боевым духом, который проявился во время плавания „Кон-Тики“ и в последующих экспедициях, но для нашего Общества важно подчеркнуть, что не за романтический подвиг мы решили наградить Тура Хейердала медалью „Веги“…
Правление Общества единогласно считает, что медаль „Веги“ присуждена ученому с большими заслугами, который настойчиво углублялся в суть вопросов и ныне достиг положения человека, занимающего центральное место в археологическом исследовании Тихоокеанской области…
Ценность и прочность новой теории обусловливаются не только тем, займет ли она свое логическое место в комплексе уже устоявшихся представлений. В конечном счете ценность идеи измеряется ее динамической силой, способностью вдохновить других продолжать исследования и стремиться к более глубокому и разностороннему познанию.
Ныне археологические и этнографические исследования в Тихоокеанской области ведутся шире и интенсивнее, чем когда-либо. Никто не станет оспаривать, что это заслуга Тура Хейердала.
Разрешите мне обратиться к нынешнему лауреату доктору Туру Хейердалу и попросить его принять из рук его величества короля медаль „Веги“ за выдающиеся исследования истории древнего заселения Полинезии и острова Пасхи и за координацию научных работ, позволивших нам лучше осмыслить миграцию культур в Тихоокеанской области».
Восьмого июня 1964 года Тур в третий раз был гостем Королевского географического общества в Лондоне. Здесь на ежегодном приеме ему вручили золотую медаль Общества.
А в октябре того же года Туру Хейердалу исполнилось пятьдесят лет, и видный советский этнограф профессор С. А. Токарев выступил по Московскому радио с приветствием:
«В день 50-летия славного сына норвежского народа, выдающегося ученого и смелого путешественника доктора Тура Хейердала хочется выразить самые теплые чувства и лучшие пожелания уважаемому юбиляру. Имя Тура Хейердала стало одним из самых популярных имен для советских людей. Его знают и во всех других странах.
Мы, советские этнографы, особенно высоко ценим свойственную Хейердалу горячую преданность научной истине, готовность идти на величайшие жертвы и на смертельный риск ради прогресса науки. Его физическая храбрость равняется его научной смелости: он не побоялся выступить против казавшихся неоспоримыми научных положений, а для проверки и для доказательства своих собственных выводов не побоялся пойти на безумно отважное плавание на примитивном плоту через Великий океан. Здравомыслящие люди предрекали смелым мореплавателям почти верную гибель, но мореплаватели победили стихию океана. Ученые, привязанные к традиционным взглядам, объявляли теорию Хейердала простой фантастикой, но новатор науки разбивал одно за другим возражения своих противников.
Теория американского происхождения народов и культур Восточной Океании, защищаемая Хейердалом, и сейчас остается в глазах большинства ученых спорной, другие и сейчас решительно ее отвергают. Но число сторонников концепции Хейердала растет во всех странах; новые факты, особенно добытые лопатой археолога, все больше подтверждают верность отдельных положений норвежского ученого. В вопросах заселения Океании и культурной истории ее народов все еще много неясностей, но несомненно, что труды Хейердала сильно продвинули вперед изучение этих вопросов.
Тур Хейердал не только отважный путешественник и крупный ученый. Он также и блестящий писатель. Его увлекательные популярные книги „Экспедиция Кон-Тики“ и „Аку-Аку“ переведены на многие языки, и их читают чуть не во всех странах.
Я и мои коллеги, советские этнографы, горячо желаем славному юбиляру еще многих творческих лет, еще новых научных успехов.
Норвежский народ может по праву гордиться своим соотечественником. Труды его не только обогащают науку, они служат делу сближения и дружбы между народами разных стран».
XIX. Итальянская деревня
Волны пахучего смолистого воздуха плывут в окна старой башни, которая теперь стала рабочим кабинетом Тура. Лучи южного солнца пробиваются меж корявых сучьев вековых пиний, щебечут птицы. Пернатым певцам нечего больше бояться, они могут спокойно отдыхать здесь на своем долгом пути из стран севера.
Вдали видны снежные вершины Лигурийских Альп, а внизу в обе стороны расходятся долины, зеленея сливами и виноградом. Прямо, далеко на юг, простерлось синее, как небо вверху, Средиземное море. Верхний гребень крутого склона заслоняет от нас Ривьеру деи Фиори – Цветочное побережье, узкую полоску земли с пляжами и рыбачьими деревушками, которые сейчас кишат любителями солнца. Но мало кто из них соберется с духом, чтобы покинуть пляжи и асфальтовое шоссе и открыть нетронутую прелесть горного края. И хотя от тихой деревни Колла-Микери до шумных курортов рукой подать, здесь все дышит стариной, ранним средневековьем.
Спускаемся вниз по крутой лестнице в сад. Сквозь зелень кипарисов виден террасированный склон – будто амфитеатр над широкой долиной. Сады, огороды, небольшое стадо овец…
– Великое дело, когда у тебя есть клочок земли, – тихо говорит Тур, – и ты идешь по ней, словно волшебник, приговаривая: «Здесь пусть растет апельсиновое дерево, здесь миндаль, здесь кукуруза, цветная капуста, виноград!» И все растет, да с таким рвением, что раздвигает камни. Для того, чье рабочее место – письменный стол, большое счастье взяться за кирку и топор. Только тогда всеми клеточками чувствуешь, как хорошо жить на свете. Участвовать в великом деле, настоящем деле, украшать природу, а не портить ее…
– Выходит, ты по-своему все-таки вернулся к природе. – Я указываю кивком на виноградники и оливковые рощи на террасах. – Помнишь, ты противопоставлял природу цивилизации. Сравнивал цивилизацию с постройкой.
– Совершенно верно – фантастическая постройка. Мы достигли потрясающего прогресса. Но все больше в области техники. Тут человек буквально выходит за грань фантастики. А вот мы сами, люди, не поспеваем за развитием. Шагаем не вверх, а в сторону.
– Но какие-то свои таланты мы развили?
– И запустили другие. Обратись к другим эпохам, другим культурам, и сразу увидишь, что мы не лучше и не хуже наших далеких предков, не умнее, не глупее их. Во все времена существовали рядом глупость, посредственность и гений. История человечества во все века изобилует примерами практической смекалки и философской мудрости. Может быть, наш главный недостаток – чрезмерное самомнение. Мы глядим сверху вниз на ушедшие поколения, на другие нации, на людей с другим цветом кожи.
– Но ведь мы не троглодиты и не людоеды…
– У меня был друг, он когда-то был людоедом. Старик Теи Тетуа на Фату-Хиве. Когда он услышал, что белые убивают тысячи, миллионы людей только для того, чтобы закопать их в землю, ему это показалось варварством. Многие острова Южных морей в самом деле были «счастливыми островами», пока мы их не «цивилизовали». Там жили искренние, радушные люди. У них – и у индейцев Северо-Запада – радушие было нравственным законом, самый щедрый был самым уважаемым. Так было до прихода белого человека. Теперь и они все одержимы духом наживы.
Он продолжает:
– Спору нет, технические завоевания дали нам много благ, но они не сделали нас счастливее. Мы строим более совершенные дома, у нас мягче постель, мы едим изысканнее, изящнее одеваемся и причесываемся. Но разве мы лучше спим и любим, разве едим с большим аппетитом? У нас есть машины, которые сберегают нам силы и время. Но разве мы меньше устаем, и разве мы перестали спешить? Наконец, самое главное: мы создали оружие, какого раньше никогда не было, но разве мы чувствуем себя безопаснее?
Идем через зеленую лужайку за башней. Возле бассейна Ивон присматривает за детьми. Аннет, Мариан и Элизабет – три веселые, беспечные девчушки, счастливые, не ведающие страха. Пока…
– Ты ведь говорил как-то, что современные достижения, во всяком случае некоторые из них, как раз призваны компенсировать пороки цивилизации.
– Я и сейчас так считаю. Врачи не жалеют сил, стараются одолеть недуги, которые вызваны противоестественным образом жизни – скученностью, шумом, грязью, вечной гонкой, сидячей работой, неумеренностью в еде. Мы одинаково скверно бережем душу и тело. У нас нет времени для простых радостей и спокойного отдыха. Исчез обычай сумерничать, мы не сидим больше вечером на крыльце, не беседуем мирно с соседом. Все торопимся, спешим и совсем разучились заполнять свободное время. К счастью, есть еще музыка и искусство, они возвращают нам частицу того, что было утрачено вместе с подлинным источником настроений и вдохновения – природой. В тот день, когда мы срубим последнее дерево и закроем бетоном и асфальтом последнюю травинку, мы превратимся в беспризорных сирот на улице.
– Но ведь стрелки часов бесполезно отводить назад.
– Верно, однако стоит следить за тем, чтобы они правильно шли. Умный архитектор, прежде чем строить, составит тщательный проект. Он спросит себя: «Каким получится здание?» Наша цивилизация – величайшее здание, которое когда-либо строили люди. Мы в разгаре работ, но никто не думает, что получится. Плана нет. Люди разных наций носятся, суетятся и кладут кирпич туда, где видят свободное место. А что мы строим, каков будет результат? Разве конечная цель человека – покойно сидеть в этаком парящем кресле с кнопками, чтобы не надо было утруждать мышцы, перед экраном, который отмеряет ежедневный паек секса и смеха, возбуждающих и спортивных зрелищ? Если в этом наша цель, на свете скоро не останется ничего увлекательного и интересного. Не пора ли государствам мира собрать дельных философов и поручить им: пусть подумают над будущим и составят проект постройки, над которой мы трудимся?
Мы стоим на маленькой площади возле церкви. Голубое небо над нами нещадно вспахивают реактивные истребители. На сине-белой каменной мозаике перед входом в церковь раскинул крылья голубь. У него в клюве листок оливы.
Солнечные часы на стене показывают полдень, и я снова читаю старинную надпись: «Спроси меня, который час, отвечу сразу: честному человеку работать пора».
Мы пожимаем друг другу руку на прощание, и Тур возвращается к своим книгам, картам, рукописям. Впереди еще много дела.
Г. Анохин.Сеньор Кон-Тики открывает новые горизонты
Советскому читателю хорошо знакомо имя Тура Хейердала по его книгам «В поисках рая», «Экспедиция Кон-Тики» и «Аку-Аку». Но о жизненном пути этого норвежца, ставшего легендарным, читатель до сих пор мог судить лишь по предисловию к первой из названных книг, где приводится краткая биография ученого.
Между тем интерес к этому человеку велик. Его книги сразу расходятся в продаже, и позже их невозможно купить даже в букинистических магазинах. Книга «Экспедиция Кон-Тики» издавалась в нашей стране 23 раза общим тиражом свыше 1100 тыс. экземпляров, «Аку-Аку» выходила 11 раз тиражом более 530 тыс. экземпляров, а книга «В поисках рая» публиковалась трижды тиражом 178 тыс. экземпляров.
Добровольные биографы у Хейердала имеются едва ли не в каждой европейской стране. Перед всеми ними наибольшие преимущества имеют норвежец Арнольд Якоби и шведский профессор Улуф Селлинг, а из них двоих, конечно же, Якоби. Ибо он еще со школьной скамьи близко знает Хейердала, а позже, в юношеские и зрелые годы, до войны и после нее, не раз встречался с ним. Но у Селлинга есть свой плюс: он ученый, который тонко разбирается в темах научных дискуссий и не раз участвовал в них вместе с Хейердалом. Что же касается жизненного и творческого пути Хейердала, то он достаточно хорошо отражен в его трех популярных книгах, а его неопубликованные дневники довоенных, военных и послевоенных лет в равной мере доступны обоим биографам. Правда, у Селлинга есть и специфика: он в большей степени библиограф, чем биограф Хейердала.
И все же первым написал книгу именно Якоби. Вероятно, толчком к этому послужило 50-летие Хейердала, исполнившееся 6 октября 1964 г.
Книга А. Якоби представляется ценной и полезной, ибо читатель познакомился с жизнью знаменитого норвежца и всюду побывал, где жил и путешествовал Хейердал: в городах, хуторах, на горных плато Южной Норвегии, в Полинезии – на Таити и Маркизских островах, на острове Пасхи, в Канаде – в провинции Британской Колумбии, в США, во многих странах Европы и Южной Америки. Попутно автор познакомил читателей с природой и людьми в разных уголках нашей планеты, где побывал Хейердал. Это не только биографическое, но в значительной части и географическое сочинение.
Русский перевод книги Якоби сделан с норвежского издания с учетом исправлений, внесенных позднее автором в английское издание. Поскольку Якоби повествует о Хейердале в основном до его 50-летия, а русское издание выходит спустя пять лет после юбилея, мне представляется необходимым продлить повествование автора до наших дней и отразить, в частности, отношение советских ученых к научному вкладу Хейердала.
* * *
Мы шли по коридору редакции газеты «Известия», и его лицо расплывалось в широкой и, кажется, немного растерянной улыбке. Это редкое явление – видеть его улыбающимся, ибо обычно в кругу ученых во время дискуссий или в кругу осаждающих его вопросами журналистов (а я видел его до этого преимущественно именно в таком окружении) лицо его строго, взгляд сосредоточен, губы плотно сжаты.
– Это победа, Генрих, сказал он тихо и счастливо, хлопнув меня по плечу. – Как ты думаешь?
У скандинавов хорошая привычка – побыстрее избавляться от холодного, отдаляющего «вы» и переходить на «ты». Еще в 1962 г., за два года до VII Международного конгресса антропологических и этнографических наук и этой открытой научной дискуссии в «Известиях», итог которой как победу оценил Хейердал, он сам с первой же встречи перешел со Львом Ждановым, его советским переводчиком, и со мной на это дружеское обращение.
– Победа, Тур! – ответил я. – Поздравляю тебя! – И пожал ему руку.
Мы остановились, чтобы подождать замешкавшегося где-то Льва Жданова, а Тур, сняв с лацкана пиджака свой значок участника конгресса, вложил его мне в руку и сказал:
– Это лучший сувенир тебе в знак победы. Многие годы, Генрих, я чувствовал себя полным одиночкой, прижатым к стене. Признание приходило постепенно и в тяжелой борьбе с оппонентами. Позже других я получил его среди американских, а теперь – и среди советских ученых…
Действительно, если миллионами читателей Хейердал был признан смелым ученым и героем, достойным подражания, то среди некоторых наших ученых он встречал негативное отношение. Причем эти ученые, неизменно опираясь на теорию Те Ранги Хироа (Питера Бака) о заселении Полинезии с запада (из Юго-Восточной Азии через Меланезию и Микронезию), обычно акцентировали внимание на одной детали и превратно толковали ее как ненужную и политически неверную позицию.
Эта деталь касалась тех фольклорных, а затем и антропологических сведений, которые характеризовали расовый тип первых переселенцев из Южной Америки в Восточную Полинезию. За их белый цвет кожи, бородатость и другие признаки, явствующие из письменно зафиксированных фольклорных источников, а также из антропологических характеристик каменных статуй доинкского и инкского периодов, Хейердал относил их к европеоидам. Указанная же часть ученых эту гипотезу Хейердала и всю его теорию в целом наименовала теорией белой расы.
Отражала ли эта формулировка действительное отношение всех советских ученых к теории Хейердала? Вовсе нет. Были и совершенно противоположные взгляды. Но так как рецензия с негативной оценкой теории Хейердала была опубликована в органе советских этнографов – журнале «Советская этнография» [8]8
Н. А. Бутинов, Р. В. Кинжалов, Ю. В. Кнорозов.Аку-Аку. Тайна острова Пасхи. – «Советская этнография», 1959, № 1, стр. 145.
[Закрыть], создавалось впечатление, в частности и у Хейердала, что все советские этнографы занимают отрицательную позицию к его теории.
Когда Хейердал по приглашению директора Института географии АН СССР академика И. П. Герасимова и, общества «СССР – Норвегия» в апреле 1962 г. впервые посетил Москву, он понял, что такого негативного отношения со стороны других советских ученых не было. Так, академик И. П. Герасимов на встрече гостя 28 апреля сказал:
– Материалы… экспедиции, а также анализ многочисленных данных географии, антропологии, этнографии и других наук были обобщены в опубликованной в 1952 г. монографии «Американские индейцы в Тихом океане…». Исследования Тура Хейердала дали интересные материалы о безусловном существовании эпизодических связей между Америкой и Полинезией. Вместе с тем работы нашего гостя вызвали оживленные споры и дискуссии. Но научные дискуссии и споры как раз и хороши тем, что рождают истину. Хотелось бы отметить, что Тур Хейердал всегда с глубокой симпатией и уважением пишет о коренных обитателях Америки и Полинезии. Такой подход – в традициях подлинной научной географии, науки подлинного гуманизма. Мне хочется привести замечательные слова Тура Хейердала из предисловия к книге «Аку-Аку»: «…Человеческий гений не ограничен временем и местом. Человек есть человек, живет ли он на востоке или на западе, сегодня или тысячу лет назад. Мы никогда не должны забывать уважать своих собратьев… Будем же уважать своих предков и своих соседей. Пусть политические идеи соревнуются в стремлении добиться лучшего… За всеми словами и деяниями настоящего момента стоит человек».
А известный советский антрополог Г. Ф. Дебец говорил 7 мая 1962 г. на встрече с Хейердалом, организованной профессором С. А. Токаревым:
– У нас нет специалистов по Полинезии. Мы занимаемся этими вопросами постольку, поскольку нам надо читать университетский курс или писать статьи и разделы для различных изданий. Всякая новая гипотеза должна просеиваться сквозь сито недоверия, иначе в науку нанесут много фантастических вымыслов. Дайте нам скорее убедительные схемы культурных параллелей в областях, о которых идет речь, и мы, быть может, пересмотрим свое отношение к вашей теории.
Будучи в Москве, Хейердал получил согласие редакции журнала «Советская этнография» опубликовать на его страницах ответ на упомянутую выше рецензию Н. А. Бутинова, Р. В. Кинжалова и Ю. В. Кнорозова. Этот «Ответ „Советской этнографии“» был опубликован в 1963 г. в № 4 журнала. В нем Хейердал показал, что трактовка его теории, будто «древние цивилизации Мексики, Центральной Америки и области Анд были созданы таинственным белым народом, остатки которого впоследствии переплыли Тихий океан и создали цивилизацию на островах Восточной Полинезии», есть «главная причина недоразумения» [9]9
«Советская этнография», 1963, № 4, стр. 120.
[Закрыть], и вновь обстоятельно разъяснил ту позицию, которую прежде он изложил в «Американских индейцах в Тихом океане».
Однако в этом же номере журнала были опубликованы и три отдельные статьи упомянутых оппонентов Хейердала, смысл которых сводился к тому, что рецензия за тремя подписями была дана на популярную книгу «Аку-Аку» (как будто так можно судить об ученом, когда у него есть научные монографии! – Г. А.), а не на «Американских индейцев в Тихом океане», а Н. А. Бутинов от своего имени и от имени соавторов по прошлой рецензии взял даже оригинальное «обязательство»:
«Если Хейердалу удастся доказать наличие южноамериканского субстрата в языке и культуре полинезийцев, в частности жителей острова Пасхи, мы охотно согласимся с ним в том, что имелась более ранняя миграционная волна из Южной Америки в Полинезию. Но таких доказательств пока нет, и наша позиция остается прежней» [10]10
«Советская этнография», 1963, № 4, стр. 156.
[Закрыть].
Ждать Н. А. Бутинову доказательств этих субстратов пришлось недолго. И в роли доказавшего выступил не кто иной, как бывший соавтор Н. А. Бутинова и бывший оппонент Хейердала Ю. В. Кнорозов. Это произошло на той самой открытой научной дискуссии в «Известиях» 10 августа 1964 г., итог которой так обрадовал норвежца.
Сюда, на открытую дискуссию по теории Хейердала об этногенезе полинезийцев, собрались те советские ученые, которые считаются в той или иной степени знакомыми с этой проблемой и работами Хейердала. Рядом со мной сидел Ю. В. Кнорозов. Его у нас к этому времени считали оппонентом № 1 Тура Хейердала. По крайней мере так он себя зарекомендовал по предыдущим научным публикациям.
В последние секунды ожидания начала дискуссии Юрий Валентинович, видимо, заметил мой напряженный взгляд и тихо сказал, придвинувшись:
– Вы считаете меня противником теории Хейердала. Я могу приятно удивить Вас: я хочу поддержать теорию Хейердала. Для этого я приведу два доказательства в пользу его теории, о которых он, может быть, и сам не догадывается.
– Был бы рад, если бы Вы об этих доказательствах сказали в дискуссии, – ответил я, изумившись такому началу.
Дискуссия стенографировалась, и Юрий Валентинович сказал в ходе ее:
– Я мог бы как лингвист предложить два доказательства в пользу теории Хейердала о первичном заселении Восточной Полинезии из Южной Америки. Первое доказательство касается системы письменности: на острове Пасхи начинали писать текст с левого нижнего угла, и каждая вторая строка снизу была справа налево и перевернутой. Это так называемая система бустрофедон. Только в двух точках земного шара писали именно так: на острове Пасхи и в… Перу!
Прерванный аплодисментами и оживлением присутствующих, он продолжил:
– И второе, не менее убедительное доказательство, которое я свидетельствую здесь как член Совета по кибернетике, хотя не требуется никакой электронной машины для доказательства нижеследующего: наличия языкового субстратав Восточной Полинезии, точнее, на острове Пасхи и архипелаге Туамоту, родственного языку аборигенов Перу… И все же мне кажется, что окончательно ответ на этот вопрос дадим не мы, лингвисты, а археологи. После блестящего начала, я бы сказал, феерического взлета в результате работ норвежской археологической экспедиции Тура Хейердала на острове Пасхи, нельзя останавливаться. Надо все больше и больше производить археологических раскопок…
И все остальные советские ученые, присутствовавшие на этой дискуссии, подтвердили убедительность археологических доказательств Хейердала и отметили, что его археологические «исследования представляют огромный положительный вклад в науку» (С. А. Токарев) и что «сейчас не только нельзя отрицать, что в Полинезии имеются южноамериканские элементы, но можно считать весьма вероятным факт достижения южноамериканцами Восточной Полинезии» (Д. Д. Тумаркин).
Так что пожелания Н. А. Бутинова о доказательствах Хейердалом субстрата в языке и культуре восточных полинезийцев были налицо.
Итак, гипотеза Хейердала о путях заселения Полинезии и происхождении ее аборигенов получила признание советских ученых. «Все должно проходить через научное сито недоверия и проверки!» Досадно, если эта проверка иногда проводится без достаточного знания фактического материала, когда ученые не держали в руках факты, не добыли их на месте событий. Поэтому так повелось среди кабинетных ученых: один строит свои гипотезы на сведениях, почерпнутых из печатных трудов другого, а тот, другой, может быть, сам тоже не держал эти факты в руках, а взял их из работы третьего, истолковав по-своему.
В этой связи мне вспоминается рассказ Тура Хейердала 28 апреля 1962 г. на встрече с ведущими учеными Института этнографии Академии наук СССР. Он рассказал о том, как Те Ранги Хироа (теорию которого принимали тогда за основу многие советские этнографы) извратил материал о типах статуй острова Пасхи. Произошло это так: Кэтрин Раутледж в 1914 г. видела на острове Пасхи одну статую с заостренным снизу основанием. Французский ученый Метро, насчитав в 1934 г. на острове 60 статуй, якобы «сделанных не для аху», всем им приписал без проверки заостренные основания. А Хироа, узнав позже, что таких статуй на острове 130, приписал заостренные основания всем им, причем сам даже не бывал на острове в отличие от названных предшественников. В действительности же лишь одна статуя, та самая, которую увидела Раутледж, имела заостренное основание!..
Хейердал обладает редкой и завидной для ученого, занимающегося общественными науками, способностью сочетать стиль работы кабинетного труженика, штудирующего письменные и наглядные источники, со стилем практика, добывающего в полевых экспедициях факты, на основе которых он создает свою гипотезу. Хейердал силен, когда речь идет о письменных источниках и библиографии, но еще более силен, когда речь идет о фактах, которые он держал в руках. Нередко он оказывается единственным знатоком фактов во всем их разнообразии, ибо он подходит к изучению научной проблемы комплексно, с привлечением данных разных наук. Естественно, чтобы выдержать громадную нагрузку полевого и кабинетного ученого, чтобы следить за научной литературой и совершать экспедиции в разные районы мира, а также выступать с докладами на многочисленных мировых конгрессах, нужно обладать недюжинным здоровьем, гармонично сочетать умственную и физическую работу.
И Хейердал являет собой образец этой гармонии. В его режиме повседневное сочетание умственной и физической работы. Итальянский дом Хейердала в тихой средневековой деревушке Колла-Микери расположен на горе. Он как бы парит в воздухе над Средиземным морем, которое просматривается в дымке внизу. Горная дорога к деревне и к дому узка и крута, с резкими поворотами. Она заканчивается возле высокой стены – мастерского произведения искусства средневекового каменщика. За стеной простирается усадьба с оливковыми рощами и виноградниками, окаймляющими три старинных башни. В одной из них и работает норвежец. А далекие снежные Альпы оживляют его воспоминания о родной Норвегии.
В дни досуга Хейердал и теперь совершает лыжные походы в эти снежные горы. Несколько лет назад, спускаясь по смертельно опасным горным трассам, он сломал себе ногу. Увечье было очень тяжелым, и казалось, что теперь он навсегда будет привязан к комнате. Однако ему удалось разработать ногу. Он много путешествовал пешком по лесным склонам вокруг дома, а в саду и на виноградниках много работал не только для поддержания порядка в хозяйстве, но и для поддержания собственной физической формы.
«Работа, которую я выполняю в саду, – писал он, – состоит главным образом из физических упражнений. Я обрезаю деревья и копаю землю, когда чувствую потребность в движении. У меня примерно 200 000 кв. м земли, большая часть которой занята сосновым лесом и оливковыми плантациями. Однако я посадил около 700 черенков винного и столового винограда, в том числе и русские сорта „Тур Хейердал“ и „Кон-Тики“, выведенные советскими виноградарями братьями Яковом и Александром Потапенко из Новочеркасска и Ибрагимом Аитовым из Ростова-на-Дону и названные в знак уважения ко мне и к нашему плаванию на плоту „Кон-Тики“. Когда соседние виноградари работают на своих участках, они заодно помогают и мне. Для меня бывает большим удовольствием смотреть на фруктовые деревья, ягодники и виноградники, которые разведены моими руками и растут вокруг меня».
Какие же новые научные идеи обуревают Хейердала? Куда он намерен отправиться вновь?
Когда я осенью 1960 г. спросил его в письме об этом, он ответил: «Я никогда не планирую новой экспедиции, если у меня есть на многие годы работа над тем материалом, который я собрал».
И вот в 1961 и 1965 гг. Хейердал выпускает два тома коллективного научного отчета об археологических раскопках в Восточной Полинезии, а на 1970 г. намечается выход его монографии «Искусство острова Пасхи», как бы подводящей итог тому, что собрал ученый на тихоокеанских островах. Это означает, что продолжительная работа над собранным материалом закончилась и от капитана «Кон-Тики» можно ожидать новых удивительных научных идей.
И они не замедлили последовать. Увлечения Хейердала с 1956 г. камышовыми лодками на острове Пасхи, в Перу и Мексике и папирусными лодками в Эфиопии и в Республике Чад не были праздным любопытством. Наряду с опробованным им в 1947 г. бальсовым плотом Хейердал присматривался к камышовым и папирусным конструкциям как к возможным мореходным средствам древних, осуществивших на них миграцию культур, например на камышовых лодках из Перу в Восточную Полинезию, а может быть, и из Старого Света через Атлантику в Центральную Америку, к загадочным ольмекам, чья культура возникла в крайне неблагоприятных для эволюции условиях джунглей и сразу на довольно высоком уровне.
Еще в конце XIX и начале XX в. ученые-американисты обратили внимание на параллели в культурно-исторических достижениях народов Старого и Нового Света. Указывалось на поразительные совпадения в орнаментике, приемах стилизации и различных мотивах на изделиях народов Средиземноморья и Центральной Америки, так называемой Мезоамерики. Да и сходство пирамид в джунглях Мезоамерики с пирамидами Древнего Египта было поразительным. Возник вопрос: могли ли важнейшие достижения древней культуры, например, земледелие, письменность и т. п. – быть изобретены лишь однажды и оттуда разнесены в другие части планеты или они возникали самостоятельно в разных местах?
Маршрут экспедиции «Ра» (на основе схемы из норвежского журнала «Актуэльт»)
Условные обозначения: 1 – путь, пройденный экспедицией на папирусной лодке «Ра» из порта Сафи; 2 – путь, пройденный на борту «Шенандоа»; 3 – возможные варианты плаваний древних.
В зависимости от того, придерживались ли ученые первой точки зрения – диффузии культурных достижений – или изолированного их развития, возникли крупные течения «диффузионистов» и «изоляционистов». Был составлен список из 60 специфических культурных элементов, общих для народов Средиземноморья и Мезоамерики. Изоляционист Роу считал, что этот список вовсе не служит доказательством прямого контакта. Диффузионист Хейне-Гельдерн, как раз наоборот, считал этот список прямым доказательством такой диффузии культуры.
Спору этому скоро исполнится, наверное, сто лет. Но до сих пор он фактически беспредметен: спорят кабинетные ученые. Никто из представителей обоих течений не предпринял попытки практически выяснить возможности древних контактов Старого и Нового Света средствами тех далеких времен. И даже на последнем XXXVII Международном конгрессе ученых-американистов, который проходил в сентябре 1966 г. в Мар-дель-Плата в Аргентине, вновь и вновь дискутировались проблемы загадок древних культур Мезоамерики, и опять чисто умозрительно.
